Итак, в мае 1945 г. красный флаг, на котором в начале века распинали Святую Русь, был вознесен русским народом над побежденной столицей нордического рейха - такова, очевидно, высшая точка отечественной истории XX века. Второй такой точкой я считаю полет Юрия Гагарина в космос 12 апреля 1961 г., когда народная радость вывела на улицы тысячи людей. Между этими двумя датами Россия не только пространственно расширила свое влияние до Берлина на Западе и Пекина на Востоке, но и стала действительно сверхдержавой по темпам экономического, научного, военного роста. Заключенные продолжали сидеть в лагерях, крестьяне в деревне пахали чуть ли не на себе, но при этом около одной трети мировой ойкумены было идейно и политически ориентировано на Москву, в небо взлетали космические ракеты и строились атомные электростанции, страна обладала собственной (а не заемной) культурой. Разумеется, по существу, советское мировоззрение оставалось чудовищной смесью Карла Маркса со Стенькой Разиным ("национал-большевизм"), но сквозь красный свет коммуномифа все отчетливее проступали золотые Православные цвета - вопреки хрущевским гонениям [ 1 ] и брежневскому застою. Уже в течение Великой Отечественной войны Советский Союз стал постепенно "русеть". К началу 1970-х годов этот процесс стал видимым, явным, тем более, что коммунистическая оболочка обветшала, стала в значительной мере условной. В хилиастический земной рай к тому времени уже мало кто верил, на партсобраниях ораторов почти никто не слушал, газетные передовицы никто не читал. Они были сами по себе, а жизнь народа развивалась по иной логике. Постепенно выработались "подсоветские" способы национального, культурного и даже религиозного существования, с перспективой восстановления Православия и Самодержавия на одной шестой части суши. И тут-то оказалось, что такая перспектива совершенно неприемлема для хозяев мирового сообщества, управляющих им с помощью золота и меча. В свое время именно эти силы "заварили" февральско-октябрьский переворот 1917 года с тем, чтобы разрушить последнее Православное Царство. Пока все шло по их плану, они признавали большевиков и сотрудничали с ними, глядя сквозь пальцы даже на чистки в интеллигентской среде, не говоря уже о расправе с духовенством, дворянством, крестьянством - этого вовсе не замечали. Но как только Крест - пусть только в возможности - стал снова вырастать над советской звездой московского Кремля, эти носители свободы (чего?) и демократии (какой?) воспылали запоздалым гневом против русского коммунизма и рука об руку с нашими партийными идеологами принялись очищать Россию от всего коммунистического, а заодно и от всего русского - чтобы уж наверняка.
      Начало активной фазы указанного процесса положено в том же 1945 г. руководителем политической разведки США в Европе, впоследствии директором ЦРУ Алленом Даллесом. "Посеяв в России хаос, - полагал этот американский стратег, - мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности верить. Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность. Отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубине народных масс. Литература, театры, кино - все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства - словом, всякой безнравственности.
      В управлении государством мы создадим неразбериху, хаос. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не будут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать...
     И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратив в посмешище. Найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества" [ 2 ].
      Всего через три года сформулированная Даллесом политическая философия легла в основу директивы Совета национальной безопасности США "Цели США в отношении России". Здесь официально говорится, что "наше дело работать и добиться того, чтобы там (т.е. в СССР. - А. К.) свершились внутренние события (...). Наши усилия, чтобы Москва приняла наши концепции, равносильны заявлению: наша цель - свержение советской власти (...). Не наше дело раздумывать над внутренними последствиями, к каким может привести принятие такого рода концепций в другой стране. Если советские лидеры сочтут, что растущее значение более просвещенных концепций международных отношений несовместимо с сохранением их власти в России, то это их, а не наше дело" [ 3 ].
      В 1985 г. советские вожди "сочли" именно это. Разумеется, "перестройка" как процесс медленного разложения правящего меньшинства (партноменклатуры) начался задолго до прихода к власти Горбачева в апреле 1985 г. В своих духовно-мировоззренческих истоках этот процесс следует рассматривать как часть мировой апостасии, т. е. отказа мира от божественного выбора (даже в таких извращенных формах, в каких он сохранялся в послереволюционной России). Если русско-советская идеология питалась как бы из двух источников - христианского и утопического, из наследия Святой Руси и из "запасников" интернациональной "закулисы", то с середины 1980-х годов правящий слой СССР оказался насквозь пронизан разрушительными - по отношению к историческому и сверхисторическому Отечеству - энергиями антихристианского происхождения. Произошла своего рода перевербовка властвующей элиты - конечно, перевербовка прежде всего мировоззренческая и социально-культурная, а не просто "агентурная". Как показывает история, никакие тайные "агенты влияния" не в состоянии справиться со своим заданием, если они не опираются на растущие силы внутри самого правящего кадра. Горбачевская перестройка, столь восторженно встреченная на Западе и поначалу в самом СССР ("горбомания"), и была плодом взаимопересечения ряда апостасийных потоков, в которых интересы мирового золота сошлись с интересами высшей коммунистической знати, решившей приватизировать Россию вопреки соборному Логосу ее народа. Истлевшая марксистско-ленинско-сталинская личина была сброшена - сначала под призывы "больше демократии, больше социализма", затем просто под лозунгом входа в цивилизованное сообщество. Дело завершили танки на улицах Москвы в августе 1991-го и в октябре 1993 годов [ 4 ].
      Вместе с тем не следует думать, что "перестройка" и последующие за ней "демреформы" не были предметом тщательного теоретического продумывания со стороны идеологов правящего класса. Хотя широким слоям трудящихся так и не сообщили, в чем заключаются хозяйственные, политические и культурные условия искомого "вхождения в цивилизацию", в профессиональной печати можно найти опубликованные разработки на эту тему. Одна из наиболее серьезных - статья доктора философских наук, советника президента Российской Федерации, руководителя информационно-аналитического центра президента А. И. Ракитова под названием "Цивилизация, культура, технология и рынок". Если отбросить общие рассуждения автора о способе производства и технологии, то наиболее значимыми явятся мысли о ядре всякой этносоциальной культуры, окруженном рядом защитных оболочек. "Ядро культуры вырабатывается веками и обретает устойчивость и прочность социокультурно-генетического аппарата. Оно определяет и способ реагирования социума на инновации. Оно, следовательно, обеспечивает адаптационные механизмы, возможность приспособления к меняющимся условиям материального и духовного бытия данного общества... Ядро культуры обладает высокой устойчивостью потому, что оно окружено особым защитным культурным поясом. Он состоит из системы социальных, поведенческих, нравственных и интеллектуальных реакций на все виды аккультурации. Защитный пояс препятствует воздействию на ядро культуры со стороны внешней культурной среды, защищает это ядро от разрушения и трансформации. В. О. Ключевский в своих блистательных лекциях о влиянии западной культуры на Россию показывает, как защитный пояс (термин мой) воспринимал внешние западные влияния, трансформируя их в европеизированное платье, манеры, танцы, французскую речь дворянства, но при этом сохранял ядро русской культуры в почти неизменном традиционном виде. Разумеется, внешнее проникновение инокультурных влияний (одежда, манеры, автомашины, жвачка и т.д.) может порождать иллюзии сильных культурных трансформаций. И действительно, некоторые культуры, сохраняющие самоидентичность, обладают способностью мощных и глубоких инновационных трансформаций (например, японская культура). Но существует и особый, мало исследованный феномен маскирующихся или "притворяющихся" культур, подобно нашей, которая на протяжении ряда последних десятилетий притворялась европейской, но сохраняла свою неизменную традиционную сущность, фундаментальным устоем которой было неуважение к человеку и отрицание всего нового (выделено мною. - А. К.), прежде всего в самой своей основе: в сфере технологии производства, власти и общественной жизни" [ 5 ].
      Конечно, приятно, когда у инакомыслящего человека неожиданно находишь подтверждение своему взгляду: действительно. Святая Русь никогда не была европейской страной и упорно сопротивлялась идущему с Запада "либерально-эгалитарному" прогрессу" (К. Н. Леонтьев), в чем бы он ни проявлялся, во власти денег или в жвачке. Прав А. Ракитов и тогда, когда он ссылается на подмеченное Ключевским различие между внутренними и внешними слоями культуры: ни французский язык, ни французские моды не помешали России побить Наполеона и войти в Париж (среди русских войск при Бородине была защитница земли русской - Смоленская икона Божией Матери). Но сводить чуть ли всю отечественную культуру (и тем более ее ядро) к "неуважению к человеку"! Я думаю, нет смысла доказывать теоретику, мыслящему исключительно в вестернизированных рационально-юридических категориях, несовместимость и даже противоположность неуважения к человеку и почитания его рабом Божиим и слугой своего соборного отечества - Дома Пресвятой Богородицы...
      Однако самое характерное начинается тогда, когда А. Ракитов предлагает решительно сломать национальное культурное ядро - гораздо более решительно, чем это делал Петр или коммунисты. Разумеется, как философ, наш автор хочет использовать для этого не танки, а... информацию: "Хотя в общественной жизни информация, влияющая на направление социального и исторического развития этноса, движется из ядра культуры вовне и в эпоху сложившихся, сформировавшихся культур почти никогда не меняет направления, развитие самосознания движется в обратном направлении. Оно в состоянии прорвать защитный пояс, проникнуть в ядро культуры и трансформировать содержащийся в нем механизм исторической наследственности" [ 6 ].
      Вот так - не больше и не меньше! Из советов доктора Ракитова вытекает, что историческая Россия есть, по существу, черная дыра, которая чем скорее исчезнет, тем лучше. Разница между ранним П. Чаадаевым и А. Ракитовым тут только та, что первого государь Николай Павлович объявил сумасшедшим (в чем с ним было согласно почти все русское общество), тогда как второй служит советником при президенте Российской Федерации. И если Чаадаев впоследствии одумался и написал "Апологию сумасшедшего", то Ракитов видит единственный исход для России в форсированной приватизации всего ее богатства на основе твердого убеждения в своем праве на пользование бытием без оглядки - ни на Бога, ни на драгоценное Христианское предание наших предков. Ему не приходит в голову, что "неумелые" с точки зрения Запада русские купцы, как вообще весь "непротестантский" русский рынок есть как раз свидетельство того очевидного для Православного человека обстоятельства, что от "трудов праведных не наживешь палат каменных", и что лучше пропить нажитое кривым путем, чем потерять душу. Ольга (Россия) любит Обломова, а не Штольца - вот что со времен Гончарова до наших дней определяет ее - России - судьбу вопреки всем модернизациям и вестернизациям то по-петровски, то по-ленински, то по-горбачевски [ 7 ]. Неудивительно, что для переделки этого упрямого ядра советник изыскивает поистине драконовские меры: "Нашему обществу предстоит начать свой реформистский прорыв в предельно неблагоприятных условиях. Не исключено, что в течение ближайшего времени спад производства может достичь 40%, а то и более. Россия будет сотрясаться взрывами анархии, мятежами и конфликтами, голодом, эпидемиями, социально-культурным распадом, национально-территориальными конфликтами, общим упадком интеллектуального потенциала и другими негативными, разрушительными по своим последствиям процессами. И все же другого выхода, кроме либеризации цен, финансовой диктатуры, жесткой стабилизационной политики, у нас нет. Только эти крутые и жесткие меры могут привести нас, быть может, в некотором отдаленном будущем к современному цивилизованному обществу и цивилизованному рынку" [ 8 ]. Интересно, читали ли эти строки тысячи бывших жителей бывшего СССР?
      Исходя из авторитетного сочинения доктора философии Ракитова, мы имеем право заключить, что "перестройку" и "демреформы" идеологически разрабатывают в современной России те же большевики, удержавшие в своем сознании мифы золота и меча, но только поменявшие их местами: если Троцкий и Ленин громили Святую Русь с помощью меча ради золота (власти над миром), то нынешние демократы хотят овладеть Россией именно с помощью золота, не брезгуя впрочем и мечом (две дороги к одному обрыву) [ 9 ]. В обоих случаях у них не реформы для страны, а страна для реформ - перманентная революция, направленная в сердцевину национального духа. О том, насколько успешно продвигается этот процесс, можно судить хотя бы по данным официальной статистики, согласно которым около половины населения Российской Федерации ныне живет вблизи черты бедности (или за ней), спад производства в промышленности за последние годы уже превысил 50 %, катастрофически выросли преступность и наркомания, почти полностью разрушены национальная культура, театр и кинематограф, львиную долю телевещания составляют американские боевики и коммерческая реклама, в стране начали выходить детские (!) порнографические журналы. Свыше 25 миллионов русских оказались иноземцами в своей собственной стране (т.н. "ближнее зарубежье"), за 1994 год численность жителей РФ сократилась на полмиллиона человек. Если продолжить эти линии в будущее - пусть всего лет на десять, то нетрудно представить, что в скором времени ожидает Россию.
      Итак, сбываются вроде бы самые мрачные пророчества петербургского периода русской культуры. Россия перестает быть Россией не только по внешности - вот что сегодня самое опасное. На наших глазах под напором концептуального, информационного, финансового и организационного воздействия колеблются опоры (несущие конструкции) православнорусской вселенной - прежде всего в области религиозной и нравственно-эстетической. Великий инквизитор у Достоевского призывал разрешить людям грех: за то они будут любить властителя как дети за сладкую конфету. Именно это, если говорить по существу, происходит в современной России: обогащение любой ценой превозносится как предприимчивость, спекулянта и биржевые дельцы названы "новыми русскими", глубинное наркокодирование выдается за "эротическое искусство", болезненное влечение к смерти - за утонченный "некрореализм"...
      Произошло то, чего боялись еще Пушкин и Тютчев - к господству пришла чернь, смердяковщина ("грядущий хам"). Прав был Иван Ильин, когда писал, что самое печальное начнется на Руси после падения советского коммунизма: "Без любви русский человек есть неудавшееся существо. Цивилизующие суррогаты любви (долг, дисциплина, формальная лояльность, гипноз внешней законопослушности) - сами по себе ему мало свойственны. Без любви он или лениво прозябает, или склоняется к вседозволенности. Ни во что не веруя, русский человек становится пустым существом, без идеала и без цели. Ум и воля русского человека приводятся в духовно-творческое движение именно любовью и верою" [ 10 ].
     Заканчивая эту главу - и вместе с ней все описание Руси железной, - приходится констатировать уже третий в XX веке срыв России с высоты, на которую ее поставил изначально промысл Божий. Единственным утешением (если это утешение) может служить для нас то, что падение Руси в поток мировой апостасии произошло на несколько столетий позже, чем у ее западных христианских соседей [ 11 ]. Русская история еще не кончена - все у нас подвижно, все балансирует на какой-то страшной грани. Но об этом в следующей главе.
   

     Примечания