Вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет от вас. И в этот день вы не спросите Меня ни о чем. | |
| Ин. 16:22-23 |
Мы коснулись - лишь в некоторых ключевых моментах - историософии России. Мы говорили о начале русской Христианской истории - о Золотой Руси. Мы вели речь о том, как Русь, постепенно накапливая силы, сложилась в московский период в сознающий себя таковым Третий Рим-Новый Иерусалим - и покачнулась в этой высшей точке. Последующая русская история была уже "серебряная" и "железная" - налицо нарастание в ней объема зла, вплоть до последнего надлома. Возникает вопрос: неужели круг нашей духовно-культурной жизни закончен и мы падаем все ниже и ниже, от крушения к крушению?
Прежде всего на основе христианского вероучения мы должны отдавать себе отчет в том, что успех истории (личной или общественной) перед лицом Христа - далеко не то же самое, что ее удача или провал с точки зрения языческой и безбожной. Если стоять на "постхристианских" позициях современного Запада, то самой счастливой и достойной всякого подражания страной являются американские Соединенные Штаты, полностью обратившие человеческую духовную жизнь в "технологию процветания". Думаю, нет нужды доказывать Православному человеку, что Церковь выше культуры, а культура не сводима к технической цивилизации - к "горизонтальному", лишенному христианского призыва процветанию биороботов, подменившему собой взыскание Царства Божия - хотя бы только в мечте...
Другое дело, каково в настоящий момент мыслимое будущее России, и есть ли оно вообще. Выше мы отмечали, что смертный приговор Святой Руси выносился неоднократно: в XVII веке ее "отпели" старообрядцы, в XIX и XX веках Русь хоронили с Петром [ 1 ], очень многие зачеркнули ее после 1917-го года [ 2 ]; всех превзошли современные "либерал-мудрецы , усмотревшие окончательную варваризацию русской души уже в XIII веке - в эпоху татарского нашествия [ 3 ]. Одной из задач этой книги и является осмысление того, что Русь не погибла ни с татарами, ни с Петром, ни с Лениным; даст Бог, не погибнет она и с "перестройкой". Происходящее ныне в России есть часть общемирового отказа от Христа - об этом мы уже сказали. О царствующем, "субстанциональном" мещанстве (посредственности) как истоке и тайне новоевропейской цивилизации писали многие, от Жозефа де Местра до Ницше и Хайдеггера, от Герцена до Леонтьева и Розанова. XX век лишь довел до логического и практического совершенства подобную жизнь по законам самолюбия. Но вот истинно новое, чего не знали предшествующие эпохи, и что стало перед нами в качестве повелительного выбора между выживанием и Богом, есть именно материальная - технологическая и экономическая - необходимость жить по выгоде, жить корыстно, рассудочно и аккуратно. Для Христианина такая жизнь предвещает всеобщую ("тихую" или "громкую") катастрофу и скорый Страшный Суд.
В самом деле, всей планете сегодня однозначно предлагается сделать себе золотого бога или умереть. Более того, и защитники этого золотого (корыстно-технологического, "американского") бога, и его принципиальные противники сходятся в одном: золотой телец мог бы гораздо раньше стать главным идолом народов, если бы... не русская революция в октябре 1917 г. Одни считают это "преткновение" величайшим тормозом цивилизованного прогресса, другие - тормозом гибельного скольжения мира к своему концу (еще раз вспомним Тютчева, Леонтьева и Соловьева). Мы в этой книге старались разобраться, в чем коренная причина такого "сдерживания" - в коммунистических ли идеалах или в самой России? И прекратилась ли эта удерживающая ("реакционная") роль России после нынешнего надлома?
Одной из главных идей русской революции была идея нестяжательного бытия, когда владыкой мира провозглашается не капитал (т. е. хищничество, хитрость, расчет), а труд. Эту антибуржуазную "космическую устремленность русской революции поддержали выдающиеся художники, писатели, мыслители первых десятилетий века. Даже такой непримиримый политический противник большевиков, как Н. А. Бердяев, писал о том, что "в социально-экономической системе коммунизма есть большая доля правды, которая вполне может быть согласована с Христианством, во всяком случае более, чем капиталистическая система, которая есть самая антихристианская. Коммунизм прав в своей критике капитализма" [ 4 ].
Поддержим и мы Бердяева в его оценке капиталистической системы как самой антихристианской. Но вот вопрос об отношениях Христианства и русского коммунизма мы старались на этих страницах рассмотреть очень внимательно и ответственно - с позиций церковно-православных, которые выдающемуся философу были в основном чужды.
С церковно-православной точки зрения, коммунистическая доктрина была богоборческой в самой своей основе, и опиравшаяся на нее Октябрьская революция неизбежно несла с собой измену Богу и Царю. С этой стороны она должна быть решительно отвергнута. Но была у нее и другая сторона - русская революция имела ярко выраженный антибуржуазный характер, в котором угадывается превращенная форма коренного русского стремления жить по правде, а не по выгоде, не по прагматическому обывательскому расчету.
К. Маркса не случайно сравнивали с Прометеем. Он действительно похитил Божественный огонь, никогда ему не принадлежавший. Будучи пророком насильственного земного рая, основоположник коммунистического учения присвоил и использовал в своих целях такой сильный ветхозаветный элемент, как библейский хилиазм и такие христианские ценности, как завет Апостола Павла "кто не трудится, да не ест" (2 Фее. 3:10), как "коммуны" первых христиан. "Все верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность и разделяли всем смотря по нужде каждого" (Деян. 2: 44-45).
Это присвоенное духовное богатство было использовано левой интеллигенцией и мировой "закулисой", чтобы ввести в коммунистический соблазн христианку-Россию.
Сегодня в Русскую Церковь постепенно возвращается - не без сильного сопротивления - то, что было награблено у нее: храмы и монастыри, иконы, богослужебные сосуды и книги. Но как было бы важно вернуть ей украденное у нее духовно-нравственное достояние! Вернуть и объяснить нашему исстрадавшемуся народу, часть которого готова вновь отшатнуться от "прелестей" буржуазного благополучия, что человеческое братство и справедливое распределение земных благ даются не хитростью золота и не насилием меча, а любовью Креста, выше которой нет ничего в мире. Не Маркс, а Христос сказал: "Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Мтф. 11:28).
Итак, пора взять Божие у кесаря и вернуть его Богу. Пора показать русской душе ее истинную духовную родину, которая не имеет ничего общего ни с имперским, ни с коммунистическим, ни с капиталистическим "парадизом". Одновременно необходимо защитить и саму эту душу от злобных нападок с разных сторон. Мол, раз не хотят вставать на цивилизованный (апостасийный) путь, значит - "совки", неисправимые "коммуняки". Нет, многие не хотят поклоняться рыночным "идеалам" прежде всего потому, что не утратили еще окончательно искру христианского огня, которая давно угашена в душах богатых Лазарей и сребролюбивых иуд. Не им судить.
За жестоким и безблагодатным пожаром русской революции, вопреки Свердловым и ежовым, надо уметь заметить и совсем другой - Божественный огонь русской жизни, который не только не угас в эти семь тяжких десятилетий, но временами разгорался все более. Этот огонь горел чистым пламенем в крестных судьбах русских новомучеников и исповедников, им опалены великие жертвы, понесенные нашим народом "за други своя" в двух мировых войнах. Он горит сегодня в каждом простом русском сердце, озаренном любовью, состраданием, бескорыстным служением ближнему. Этот чистый христианский огонь обладает преображающей силой, и в нем следует искать причину того, что стратегам мировой "закулисы" все-таки не удалось с помощью "научного атеизма" уничтожить Святую Русь, полностью обратив русских в чернь.
Противостояние Православной, способной на христианскую жертву России, и теплохладного антропоцентрического Запада раскрывается ныне во всей глубине как главная религиозно-культурно-политпическая драма XX столетия. Святая Русь, заливаемая со всех сторон волнами мировой апостасии, ушла на онтологическую глубину, но тайно продолжает жить во Христе ("град Китеж") [ 5 ]. Католическо-протестантско-масонский Запад предпочел земные сокровища и теперь соблазняет ими широкий поверхностный слой русской жизни. Выбирать Крест вместо золота и меча трудно [ 6 ]. Советский мещанин без труда становится обывателем западного образца (а если "повезет", то и "новым русским"). Выберет ли душа современной России родную глубину, дорогу царской Руси, или вслед за либеральной "образованщиной" даст себя увлечь иноземным поводырям?
Выше мы отметили, что "хрустальный дворец" человекобожеской западной культуры никогда не вызывал восторга у просвещенных русских людей. Наша национальная философская мысль, от Киреевского и Данилевского до Бердяева и Ильина, дала развернутую мировоззренческую критику "страны чудес" евро-американской версии человеческого успеха. Современный православный мыслитель С. С. Хоружий, размышляя о "европейском доме", куда наши демократы зовут Россию, указывает на то, что они (демократы-западники) подменяют исторические отношения пространственными. "Вопрос о природе исторического бытия снимается для примитивно-мифологического сознания, которое, как мы заметили в нашем веке, игнорирует инаковость временного измерения... Именно это совершает крайнее западничество, желающее без долгих дум "присоединиться к передовой культуре". Гонясь за передовым, здесь только впадают в первобытную иллюзию. Взгляд западника - взгляд дикаря, -для которого история - склад готовых вещей в пространстве. Прямая противоположность ему - историзм Пушкина, со сжатою силою выраженный предсмертным заветом: "Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю..." [ 7 ]. Как писал еще тридцать лет тому назад М. Хайдеггер, в Европе (и тем более в Америке) уже нет Бытия - там есть подручное, прирученное существование, когда субъект такого существования сидит дома перед телевизором (мир как иллюзия-выставка), пьет кофе с коньяком (идеал потребления в качестве собственности), а у него между тем вся Вселенная на посылках, как золотая рыбка... Вопреки всей самодовольной прозе подобного "царства теней", в истоке его лежит утопия - социальная и технологическая утопия гуманизма, вплоть до "американской мечты" о просперити с белозубой улыбкой, отграничивающей ее владельца от всего низшего - варварского, от всего внешнего - чужого, опасного, но и от всего высшего - богоносного, таинственного. Это утопия мира без страдания, без греха и Воскресения. С русской точки зрения, такой мир - это насмешка над творением Божиим, и самое печальное состоит в том, что этот смех уже прозвучал [ 8 ].
Итак, теперь перед нами достаточно ясно предстают основные стороны религиозно-культурной антиномии, составляющей в идеальном плане матрицу истории России. С одной стороны, мы можем констатировать упорное и последовательное сопротивление, оказанное русской Православной духовностью во всех ее формах - от государственной и художественной до бытовой - западной профанной цивилизации, ее техницистски-гедонистическому соблазну. Можно сказать, что христоцентричность своей истории Россия поистине выстрадала ценой неслыханных мук и жертв. С другой стороны, рассматривая фактические, социально-предметные формы русской истории, приходится отмечать широкий разброс русских путей в мире - как по мистической вертикали, так и по земной, чувственной горизонтали. Еще в XI веке митрополит Иларион предвидел тайну русской широты - или вслед за Христом, или в развал, в бездну. Сущностные, поистине важные вопросы личного и национально-культурного порядка всегда решались на Руси как вытекающие из Христовой заповеди, а не как равнодушные к ней: "Наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам". По прошествии тысячи лет христианского служения России мы можем утверждать, что она все эти годы шла за Христом, неся свой Крест. Русь Золотая, киевско-московская, вознесла Крест превыше всего на свете - и не удержала его. В своей последующей "серебряной" и "железной" истории Русь нередко обольщалась и принимала на свои плечи не Христово - чужое иго ("град Святого Петра", "коммунизм", "рыночное общество" и др.). Наряду с этим, вертикальным, напряжением в XVIII-XX столетиях нашей истории усилились и цивилизационные колебания России между Востоком и Западом, Азией и Европой (Петр - Алексей, Екатерина - Пугачев, Николай I - декабристы, славянофилы - западники, Александр И - народники, большевики - либералы, государственники - рыночники и т.д.) Во всяком случае у нас не образовалось нейтрального буферного пространства между Богом и сатаной, между правым и левым, куда удобно помещаются антропоцентрические (человекопоклоннические) технологии и где так приятно жить. Отсутствие в России духовной "буферной зоны" - ее главное отличие как от западной либеральной демократии с ее культом успеха, закрывающим от человека бытие, так и от восточной "роевой" традиции, для которой сохранение канона, ритуала является главной упорядочивающей заботой [ 9 ]. Россия - это не Европа и не Азия: Россия - это Россия. Более того, если глобальные тенденции машинизации человека ("наркосексуальный биоробот"), освобождающие его от религиозного выбора и тем самым превращающие его в животное, победят в России, то она развалит себя и весь мир. Человекобожеская цивилизация прогресса возможна на Руси лишь против веры, а не по вере - а против веры русский человек долго не проживет...
Если попытаться дать своего рода философскую модель русской культуры, то можно сказать, что это Православная, т. е. подлинно Христианская культура с резко выраженным антиномизмом мистико-аскетического "верха" и бесовско-индивидуалистического "низа"; по цивилизованной горизонтали этот антиномизм проявляется в противоположении азиатского "ничто" и европейской "формы" [ 10 ]. В любом случае, наличие указанных противостояний делает из России как бы вселенское средоточие, где сходятся без маски главные мировые силы и одновременно область повышенного риска, где человек не защищен в буквальном смысле ни от чего. Несмотря на это, - а, по сути, благодаря этому - русская соборная душа смогла утвердить на земле наименее подверженную человеческому греху христианскую Церковь; выстроить одно из крупнейших в мире государств, объединившее в себе на основе поддержки и доброжелательства десятки народов; создать богатейший национальный язык и великую культуру, без которых немыслима сегодня культура мировая; наконец, связать все это в перспективе Христианской эсхатологии в Последнее Царство, окончательное падение которого будет означать конец духовной истории человечества. В России вообще не произошел процесс обмирщения (секуляризации) культуры. Вопреки всем колебаниям и смещениям русский народ до сих пор таит в своем сверхсознании идеал Святой Руси, т.е. образ России как Церкви, в отличие от образа страны как банковской корпорации (Америка), или казармы (Германия), или изящного салона (Франция). "Христианского капитализма" на Руси не может быть, так же как и "христианской демократии" - для этого Русь слишком глубоко приняла в себя Спасителя. У русских именно Православное, а не протестантское отношение к труду, к прибыли, ко времени: они рассматривают эти ценности не как собственность, а как дар. В отношении к собственности как Божьему дару ("земля - богова") издавна коренилась драма русского купечества и предпринимательства: отсюда и знаменитая купеческая гульба, и миллионы на монастыри или... на революцию. Даже нынешние "новые русские" в глубине души знают, что они "разбойники": большинство из них вовсе не собираются строить в России цивилизованный капитализм, а переводят деньги на Запад. В метафизическом смысле слова национальная буржуазия в России как бы подвешена между храмом и тюрьмой; во всяком случае вплоть до настоящего времени капитал ("бешеные деньги") переживается в России как неправда, как грех: от трудов праведных не наживешь палат каменных [ 11 ]...
Нравится нам это или нет, Россия не испытала в полной мере Возрождения, Реформации и Просвещения, через которые прошла романо-германская цивилизация. Одним из существенных отличий православнорусского культурно-исторического типа является отсутствие соглашательства (компромисса) между религиозными полюсами жизни: Россия как соборная душа хочет жить не от греха, а от святости. В отличие от Запада русская духовность делит мир не на три (рай - мир - ад), а на два (рай - ад), а все земное как бы растянуто между божественным и бесовским; особенно это касается богатства, власти и культуры. Духовная вертикаль, как, впрочем, и европейско-азиатская горизонталь русского сознания, по этой причине всегда имеет некоего "темного спутника" в виде мозаичной, невыстроенной, пренебрегаемой поверхности повседневного существования, служащего как бы гарантом земного неблагополучия России, ее нежелания и неспособности удобно устроиться на земле ("странничество"). "Евангелие процветания" по-русски звучит неприлично, вроде "христианского блуда". Отечественные "капиталисты" - от Чичикова и Штольца до нынешних компрадоров - всегда представляли капитал именно как силу мировой похоти ("оргон"), вожделеющей телесного обладания сотворенной Богом вселенной...
Из всего сказанного вытекает, что демократия западного либерального типа в" России является искусственным образованием и изначально обречена на неудачу. Подобную функциональную, машинообразную власть в России никто не будет уважать, люди не станут исполнять ее законов. Быть может, Россия вообще не способна к республиканскому строю: на протяжении всей своей истории она колебалась между Самодержавием и самозванством (диктатурой); в настоящее время наиболее реальна власть организованной преступности. По-видимому, наилучшей общественной формацией для России является Православная народная (соборная) монархия с открытым сословно-корпоративным устройством государства и широким народоправием земли (земщина). Только такое социальное устройство, в принципе, в состоянии справиться с антиномичностью русского душевного-строя, где истина, собственность, власть постоянно располагаются на рубеже света и тьмы, "правого" и "левого" и потому чреваты историческим оборотничеством (тем или иным видом "земного рая"). При этом было бы глубокой ошибкой трактовать подобные соблазны и подмены как сущностное отступление от богочеловеческой историко-культурной харизмы, как бесповоротное предательство Христа. Весь парадокс русской истории может быть выражен так: она представляет собой не отступничество безбожника, а испытание верующею человека [ 12 ]. Господь попускает зло на Святой Руси, собирая свою жатву блаженных и исповедников. И раскол XVII века, и петровский "парадиз", и отречение от престола последнего миропомазанного Царя - лишь вехи на этом пути. Петербургская монархия (несмотря на все усилия последних православных самодержцев) не смогла оградить русский народ от власти капитала, после кратковременного торжества которого он был сметен вместе с остатками царской власти и культуры - этой, по слову митрополита Антония (Храповицкого), единственно дружественной народу власти и культуры. Во всяком случае в конце XX века ясно, что русская цивилизация требует иной формулы, чем европейская, индийская, китайская или американская, и потому нынешняя (уже вторая) попытка построить капитализм (банкократию) на православно-эсхатологической почве России может привести лишь к всеобщей цинизации ее жизни, что чревато серьезной опасностью для всего мира [ 13 ].
На рубеже XXI века Русь снова разрывается между Духом, мечом и золотом. Уже само наличие такого выбора говорит о том, что наша национальная история еще не закончилась. Следует при этом подчеркнуть, что в каждом их трех указанных вариантов выбора решающий русский ответ окажется ответом в отсветах эсхатологического огня: иначе Русь просто не умеет [ 14 ]. Если Россия выберет золото, она (и вместе с ней мир) погибнет от цинизма: мафия с атомной бомбой в руках. С другой стороны, если Русь выберет меч (все равно, красного или желтого оттенка), она рискует повторить судьбу германского оккультного рейха, мистифицировавшего силу и материализовавшего безблагодатную холодную мистику...
& В любом случае выбор между американизированным "мировым сообществом" и обветшавшим красным мавзолеем - это ложная альтернатива для России. В конечном счете есть основания надеяться, что она не выберет ни того, ни другого; она выберет Крест. Русская держава Креста - это Собор воцерковленного народа, единство Духа и царства. Вне рамок такого единства неразрешимы в России ни экономические, ни политические проблемы. Собственность или право не являются на Руси священными понятиями, а это значит, что власть денег не подготовлена у нас идейно [ 15 ]. Даже образ самого счастья - целиком по-православному - слит в русском сверхсознании с правдой страстей Христовых. В своей статье о стихотворении Некрасова "Влас" Достоевский прямо говорит о том, что "самая главная, самая коренная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого, везде и во всем. Этою жаждою страдания он, кажется, заражен искони веков. Страдальческая струя проходит через всю его историю, не от внешних только несчастий и бедствий, а бьет ключом из самого сердца народного. У русского народа даже в счастье непременно есть часть страдания, иначе счастье его для него не полно" [ 16 ]. Желать такому народу успеха в расчетливом бизнесе, в мире ростовщиков и биржевой лихвы - значит совершенно не понимать и глубоко унижать его.
Православная этика святости и жертвы промыслительно определяет настоящее и будущее России в большей степени, чем это способен рассчитать любой компьютер. Формирование гражданского общества в таких условиях может быть реально ориентировано только на иерархическую организацию, в которой народ ("земля") внутренне связан с Православной верой и основанной на ней монархической державностью власти. Проще говоря, гражданские сословия, хозяйственные классы и политические партии необходимо объединить святой общенародной целью и уже отсюда выводить их права и обязанности по отношению друг к другу и целому. Всякое иное устроение русской жизни чревато цинизацией и загниванием всего общественного организма: утрату духовных источников не удастся восполнить никакой пропагандой. Человеку нужен хлеб, но не хлебом единым жив человек. Обществу нужны деньги, но нет ничего опаснее для России, чем власть денег. Мыслимое будущее для России заключается в выработке такого государственно-общественного и культурного устройства, которое включало бы в себя человеческую жизнь в качестве богоданной и богохранимой. Надо дать России возможность быть собой, т. е. тем, чем ее замыслил Бог. Нельзя угасить огонь ее любви и веры. Если это случится, никакие заморские рецепты не спасут Россию от гибели, а вместе с ней рухнет весь мир.
Итак, Русь оказалась последним христианским Царством на земле - страной, где вплоть до XX века у власти находился Удерживающий, предохранявший державу свою от беззакония и дающий ей оправдание перед лицом Слова (см.: Фее. 2:7). Новый Завет, как известно, заканчивается Апокалипсисом - Откровением Иоанна Богослова. "Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон". Вместе с тем страшиться Христова суда должны прежде всего его враги. "Не будем забывать, что Страшный Суд есть не что иное, как второе пришествие Христово. Для верных рабов Божиих это есть единственное исполнение их надежд, разрешение их веры и упования" [ 17 ]. Апостол Павел пишет: "Ибо жизнь для меня - Христос, и смерть - приобретение... Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше" (Фил. 1: 21-23).
В наше время, как никогда раньше, множатся признаки близящегося конца. Открыто формируется так называемое "мировое правительство" ("И дана ему власть над всяким коленом и народом". - Откр. 13:7); складывается транснациональная экономика, где не только каждый производитель и торговец, но просто всякий человек будет занесен в суперкомпьютер мирового банка ("И он сделал то, что всем - малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам - положено будет начертание на правую руку их или на чело их. И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его". - Откр. 13:16-17); растет люциферианская мировая религия, в экуменическом культе которой окончательно снимается различие между правым и левым, между Богом и сатаной ("И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?" - Откр. 13:4): наконец, торжествует всемирная информационно-пропагандистская псевдокультура, управляющая подсознанием человечества на основе новейших психосемантических технологий (т.н. "информационное оружие"). Все это вместе взятое готовит единое ментальное пространство-время антихриста, чтобы было куда войти ему...
В этих условиях для Православного Царства физически не остается места на земле. Подобно граду Китежу, оно не перестает существовать - оно снова уходит под воду, вглубь истории, на иные онтологические горизонты. Однако видимый уход с поверхности бытия не означает исчезновения из Божественного замысла творения. Для Бога все живы. Огонь Христа продолжает жить в душах лучших русских людей, в сердцах праведников, во всех не поддавшихся князю мира сего. Более того, как пишет митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, "при всей противоречивости народной жизни в ее безмерном разнообразии, она все же насквозь пронизана христианским мировосприятием. Его характернейшие черты - жертвенность, самоотверженность, терпение - позволили нашему народу пережить страшные испытания последних восьми десятилетий, помогают и сейчас нейтрализовать, обезвредить злонамеренные эксперименты над страной. Это неоспоримый факт, очевидная реальность нашего бытия" [ 18 ]. Еще определеннее - как может быть определенным только пророчество великого Святого - звучат слова Серафима Саровского: "Все то, что носит название "декабристов", "реформаторов" и, словом, принадлежит к "бытоулучшительной партии" есть истинное антихристианство, которое, развиваясь, приведет к разрушению Христианства на земле, и отчасти Православия, и закончится воцарением антихриста над всеми странами мира, кроме России, которая сольется в одно целое с прочими славянскими странами и составит громадный народный океан, пред которым будут в страхе прочие племена земные" [ 19 ]. Эти предсказания, разумеется, не отменяют видения Апокалипсиса, они лишь дают нам надежду на будущее, на то, что при победоносном для Христа и воинов его завершении мировой драмы Святая Русь еще, быть может, заслужит Царя, пусть не надолго, пусть на "апокалиптические полчаса" [ 20 ]. "И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло... Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет мне сыном" (Откр. 21:4-7).
Подведем краткий итог.
Христианская история России началась при Владимире Святом принятием в сердце народа Православия как чистого, неискаженного вероисповедания Христа. Эта софийная - христоцентричная - установка русского соборного духа оставалась непоколебимой на всем протяжении земного пути России, хотя нередко видоизменялась и даже уходила с поверхности национального бытия под давлением враждебных Христу и русскому народу сил. Так было в киевско-московский период золотой Руси, достигшей Христианской симфонии в XV-XVII веках в образе Третьего Рима-Нового Иерусалима, но вследствие харизматического перенапряжения расколовшейся на Храм, Дворец и Землю (народ). Так было в XVIII-XIX веках - в период серебряной (петербургской) Руси, когда разделенной, но все еще могучей России пришлось бороться с западным человекобогом на собственном духовном пространстве. Так оставалось в годы коммунистической власти - в период железной Руси, когда идея земного рая в качестве замены рая небесного внедрялась в России под знаком оккультной звезды. По сути дела, так остается и сейчас, в эпоху антихристианского наступления на Святую Русь под лозунгами свободы и богатства. Меч и золото попеременно искушали Россию в разных личинах, но каждый раз она переобращала их в Крест, с которым шла вслед за Спасителем. До сих пор ни хлебом, ни властью, ни гордыней не удалось Люциферу соблазнить русскую душу - страданием и терпением она отводила от себя врага. Даст Бог, не удастся и впредь - Господь правит миром. "Неправедный пусть еще делает неправду; нечестивый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще, Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его" (Откр. 22: 11-12). Ей, гряди. Господи Иисусе!
|
Примечания 
| 1. | См., например: Архиепископ Серафим (Соболев). Русская идеология. СПб., 1992. |
|
| 2. | Такова, фактически, точка зрения зарубежной Православной Церкви на все происходившее в советской России. (См. об этом мое открытое письмо в журнал РПЦЗ и ответ на него ("Возвращение". 1993. № 4). |
|
| 3. | Чего стоит утверждение одного из нынешних теоретиков о том, что "русский человек, который вообще на что-то сознательно ориентируется, ориентируется в большинстве случаев на те ценности и достижения в разных сферах, которые сложились в других странах" (эти слова принадлежат Г. Г. Дилигенскому, доктору исторических наук, руководителю Центра сравнительных исследований ИМЭМО РАН; Вопр. философии. 1994. № 5. С. 9). Очевидно, именно благодаря такому врожденному "обезьянничеству" русский народ создал крупнейшее в мире многонациональное государство и прошел уникальный культурно-исторический путь. |
|
| 4. | Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 150. |
|
| 5. | Что касается имперской формы существования России (Третий Рим-Град Святого Петра-СССР), то следует помнить, что империя в России была только внешним выражением - более или менее превращенным - Православного Царства. Россия вообще никогда не была империей в узком (римском или британском) смысле этого слова, т. е. державой меча и золота. Бывшие республики СССР жили во многом за счет России, о чем наглядно свидетельствует их нынешнее печальное положение. В 1918-1922 годах Российская "империя" восстановилась в облике Советского Союза не столько силой меча, сколько за счет внутреннего тяготения "покоренных" народов к России. Даст Бог, соберется истинное русское Царство Креста и в будущем. |
|
| 6. | Еще в 1866 г. поэт и геополитик Ф. И. Тютчев написал, имея в виду знаменитую формулу "железного канцлера" Бисмарка:
|
|
| 7. | Хоружий С. С. Неопатристический синтез и русская философия // Вопр. философии. 1994. № 5. С.87. |
|
| 8. | О призрачном царстве теней ("симулякров"), наполняющих собой пустое и бес. стыдное пространство постиндустриализма, хорошо пишет современный французский культуролог Ж. Бодрияр в своей книге "Прозрачность зла": "Каждая ценность или фрагмент ценности сверкают мгновение в небе симуляций, а потом исчезают в пустоте, следуя ломаной траекторией, которая только случайно может соприкоснуться с траекториями других ценностей... Мы живем в неопределенном воспроизведении идеалов, наваждений, образов, снов, которые давно остались позади. Вещи продолжают функционировать, в то время как и идея давно исчезла" (J.Baudrillard La Transparence du Mal. Paris, 1990. P. 46). |
|
| 9. | Вот здесь - поле для евразийских исследований. |
|
| 10. | См. об этом обстоятельную работу немецкого философа В. Шубарта "Европа и душа Востока", где иоанновская душа России сопоставляется с прометеевско-фаустовским Западом (АУМ. Синтез мистических учений Запада и Востока. Нью-Йорк, 1990. № 4). |
|
| 11. | По этой причине "честного бизнеса" в России почти не бывает: уж если занимаешься наживой, то стоит ли делать вид, что ты порядочный человек? Погнался за рублем - забудь о Боге. Для большого дела русскому предпринимателю нужна большая идея - прежде всего патриотическая (и в этом была сила столыпинских реформ). См. об этом: Кокорев В. А. Экономические провалы. СПб., 1887. |
|
| 12. | Характерно, что высших достижений русский гений добивается часто в самых затруднительных условиях - достаточно вспомнить имена А. Н. Туполева или С. П. Королева. |
|
| 13. | Этому парадоксально способствует и подвижность русского эмпирического характера. У русских как бы нет в крови "формы", "жеста" - на это постоянно жалуются герои Достоевского, да и сам писатель в своих письмах. Если англичанин, например, четко фиксирует в своем "сверх-Я" веками сложившийся имидж джентльмена, немец - крепкого бюргера, кавказец - победительного джигита, то у русского (именно в силу его натуры, способной как на полет, так и на падение) подобные жесткие социально-типологические структуры существуют на втором и третьем планах личности, что влечет за собой как иные возможности (путь к святости), так и иные недостатки (обвинения в женственности, излишней мягкости и даже холопстве русской души). Здесь также корень русского пьянства и неустойчивости нашего быта. (См. об этом: Лосский Н. О. Бог и мировое зло. М., 1994; Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992. |
|
| 14. | С этой мыслью связан призыв Ф. М. Достоевского: "Судите русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает" (Достоевский Ф. М. Дневник писателя // Поли. собр. соч.: В 30 т. Л" 1981. Т. 22. С. 43.) |
|
| 15. | Основные черты искомого русского общественно-экономического строя точно определил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. Вот эти черты:
|
|
| 16. | Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч.: В 30 т. Л., 1980. Т. 21.С.36. Для русского духа вообще характерно антиномическое отношение к истине одновременно как данной и как заданной: Истина есть, но ее надо энергично со-творять, со-общаться с ней и в ней. В этом смысле Россия совершенно свободна: истина-необходимость для нее как бы не существует. В христианской литературе подобное отношение к истине было развито прежде всего Св.Максимом Исповедником. (См. об этом: Добротолюбие. М., 1900. Т. 3; Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви // Мистическое богословие. Киев, 1991; Еп. Иоанн Зизиулас. Истина и общение // Беседа. Л.; Париж, 1991. № 10. С. 5-52. |
|
| 17. | Свящ. Геннадий Беловолов. Заметки о русском апокалиптизме //Русский Крест. Сб. статей. СПб., 1994. С. 114. |
|
| 18. | Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. Битва за Россию. СПб., 1993. С. 33.
|
|
| 19. | Цит по: Россия перед Вторым Пришествием. Материалы к очерку русской эсхатологии. М., 1993. С. 348. |
|
| 20. | Декоративная монархия (наподобие современной Швеции или Голландии) в России не получится. Русский народ действительно должен заслужить Православного Царя, т. е., объединившись, соборно призвать его на Царство. До тех пор, пока этого не произошло, строительство новой российской державы (под "национал-коммунистическими" или "национал-капиталистическими" лозунгами) будет только подготовкой почвы для нового Царства - не более того. Царство - это, по существу, чудо; об этом Вяч. И. Иванов писал в ноябре (!) 1917 г.:
|