Арабское слово "ислам" означает "мир". И тем не менее, во имя религии, носящей столь двойственное имя, совершаются самые мерзкие убийства. В современном обществе не принято расспрашивать соседей об их национальности и религиозных взглядах. Но трагедия в Беслане заставила задуматься над мерой наших различий. Трагедия исламского мира состоит в том, что он еще не выработал иммунитета против собственных радикалов, а страдать от этого приходится всем нам, тем, кому соприкосновения с исламом избежать невозможно.

На протяжении этого десятилетия многое менялось, другой стала реальность и в Москве, и в Чечне. Стал ли другим ислам? Не знаю. Но более жесткими стали мои суждения по означенным темам. И не только мои. Все больше недоумения, осуждения, возмущения в адрес ислама копится среди христиан. А значит, и мусульманам становится тяжелее жить рядом с нами. Чтобы не рухнула драгоценная гарантия единства России - мир между христианами и мусульманами - нужно, чтобы исламский мир осознал проблему исламского террора как свой недуг. Дежурные заклинания на тему "у террористов нет религии и национальности" только способствуют разрастанию укрываемой болезни, но никак не лечат ее.

Среди детей, плененных в бесланской школе, был тринадцатилетний Саша Погребов. "Они (боевики. - Авт.) с утра над нами стали издеваться, - рассказывает он. - Мы все раздетые сидели, и террорист увидел у меня крестик на шее". В это время под окнами школы уже рвануло в первый раз. Мальчишку потыкали стволом в грудь, вминая крестик в худое тело, потом потребовали: "Молись, неверный!". Саша крикнул: "Христос Воскресе!". И тогда бандиты стали бросать в переполненный зал гранаты! Сашка понял, что терять больше нечего. Среди взрывов и криков он что-то закричал, а что и сам не помнит, и бросился в открытое окно. За ним побежала еще сотня детей" (так передает его рассказ "Комсомольская правда" от 6 сентября 2004 г.).

Но даже если бы этого эпизода не было, все равно пришлось бы сказать, что произошедшее в Беслане не просто преступление. Это религиозное преступление. Ритуальное убийство. Убийство детей, совершенное с молитвой, и во имя веры террористов. С криком "Аллах акбар!" террорист убивает людей, принося их в жертву своей религиозной идее. И потому оценка этих, говоря юридическим языком, "деяний", не может подняться выше той планки, которую Патриарх Алексий II в своем послании к Президенту России В.В.Путину в связи с массовой гибелью заложников в Беслане от 3 сентября определил как сатанизм: "Сбросив все маски, терроризм явил свое сатанинское лицо: поправ все святое, Бога не боясь и людей не стыдясь, так называемые "борцы за свободу" подняли свои обагренные невинной кровью руки на детей".

Христианин, принесенный в жертву сатанистом, безусловно, попадает ко Христу, к Тому. Кто никого не приносил в жертву Себе, но Себя принес в жертву за всех.

Может быть от имени Церкви пора провозгласить антишахидскую "догму": не шахид-террорист попадает в рай, а люди, убиваемые фанатиком сатанинской секты, приемлются Господом независимо от того, как ранее жили на земле. Если Господь Промыслом Своим свел путь сатаниста, который совершает свое ритуальное убийство, с тем или иным человеком, то значит, Господь решил, что для этого человека именно такой исход из земной жизни будет самым коротким путем в благую вечность.

Такого рода уверенность нужна нам сегодня, чтобы нейтрализовать главную бомбу, которую пытаются взорвать террористы в наших умах, - страх. Так они хотят парализовать нашу волю. Как же избавиться от комплекса затравленной жертвы, если смерть и в самом деле может подстерегать на каждом шагу? Обрести мужество возможно только с помощью религиозного мировоззрения. Потому что только оно вообще способно избавлять от страха смерти. Только религия позволяет смотреть за пределы смерти и дальше. Без веры в Божий Промысел и реальность вечной жизни сегодня уже затруднительно пересекать границы метро и аэропортов.

То, что раньше казалось лишь высокими словами (я имею в виду рефрен церковной проповеди о том, что без веры не будет возрождения России), сегодня стало психологически очевидным. Потому что если у тебя нет доверия к Богу, который или сохранит тебя, или через эти страдания введет в Небесную славу, то нет уверенности и в том, что со смертью взорванного тела ничего не кончается для твоей души. Ты будешь парализован и будешь сидеть в каком-нибудь погребе за 101-м километром от Москвы. Тогда ты станешь жертвой истории, а не ее творцом.

И еще: верующие заложники не будут умолять власти выполнить любые ультиматумы своих палачей.

Конечно, когда я говорю о сатанинской одержимости террористов, я не утверждаю, будто сатанизм - сущность ислама. Очень разные люди исповедуют ислам, и очень по-разному они переживают и осмысливают свою веру.

Например, 6 сентября в московском метро ко мне подошел мужчина с лицом, по которому не трудно распознать представителя "кавказской национальности". Он сказал, что нашел на улице нательный крестик и не знает, что с ним теперь делать. Мой совет отнести крестик в храм он отклонил следующими словами: "Я - мусульманин. В ваши храмы заходить не могу. Но и выбросить крестик совесть не позволяет. Возьмите его себе!"

Сатанист так не поступил бы. Он скорее с радостью бы растоптал крестик или бросил его в кучу мусора.

История преподносит неожиданные сюрпризы. Ну кто бы мог подумать, что в начале XXI века судьба человечества окажется в руках богословов? А это и в самом деле так, правда, с тем уточнением, что речь идет о богословах мусульманских. Исламская умма (церковь) устроена иначе, чем Православная или Католическая церкви. Умма управляется учеными, личное образование значит больше, чем прохождение через церемонию посвящения. Голос ислама - это голос улемов, знатоков богословия (от араб. "алим" - знаток религии). Эти люди, не менее двенадцати лет своей жизни посвятившие изучению Корана, получают право на его публичное толкование. И от них сегодня зависит, как будет истолкована кораническая заповедь джихада. От них зависит, приложат ли они высокое имя "шахида" (мученика) к террористам, взрывающим себя вместе с детьми "неверных", или же назовут террористов террористами, самоубийцами и убийцами детей.

Как-то, желая сократить число своих антиисламских фобий, я взял в руки брошюру с замечательным названием: "О свободе научных исследований в Коране". Меня заинтриговало название этой книги, потому что оно трудно соотносилось с моими представлениями об исламе. Книжка оказалась пропагандистской. Свобода исследований признавалась, но только в рамках исследования Корана. Свобода дискуссий доказывалась таким примером. В решающей битве последователей Магомета с арабами-язычниками несколько десятков неверных были захвачены в плен. На военном совете решался вопрос, что с ними делать. Одни предлагали пленных казнить. Другие - продать их в рабство или же потребовать у родных выкуп. Победила точка зрения, что надо продать. Через пару дней один из генералов (Омар) увидел пророка Магомета плачущим. На вопрос, почему он плачет, пророк ответил: "Всевышний ниспослал откровение: "Ни одному пророку не годилось иметь пленных, пока он не производил избиения неверных на земле" (Коран 8, 67). Таким образом, пленных надо было казнить. А далее автор брошюры комментирует этот эпизод: мол, раз пророк Магомет не наказал того генерала, который принял неправильное решение, значит, свобода дискуссий возможна. Отчего-то этот пример убедил меня скорее в обратном.

Исламские лидеры России политкорректно считают, что терроризм от имени ислама есть прежде всего терроризм, и потому, по сути своей, - антимусульманская деятельность. Но есть и иная позиция: использование на российской территории женщин в качестве "шахидок" разрешили и даже рекомендовали религиозные авторитеты - ваххабистские улемы (ученые) из Саудовской Аравии, а на практике реализовал ваххабистский эмиссар - саудовский "амир" Абу-аль-Валид. А ваххабистский улем Салман аль-Ода, внедряющий через Интернет идею о соответствии канонам ислама самоубийственных террористических актов в Чечне, являлся до недавнего времени деканом в саудовском исламском университете "Умм-аль-Кура", расположенном в Мекке.

Хотя бы поэтому "телеинъекции" на тему "У терроризма нет национальности и религии", каждый раз с предсказуемой очевидностью вспыхивающие после очередного терракта, просто неразумны. Не инопланетяне же, в конце концов, взрывают наши самолеты и школы! С этим "политкорректным" тезисом можно было бы согласиться, если бы верующие каждой мировой религии по очереди устраивали терракты. То буддисты захватят школу и расстреляют в ней детей... То даосы взорвут самолет... То христиане подорвут кинотеатр... Вот в этом случае можно было бы ограничиться повторением банальных фраз о том, что у каждого народа есть право иметь своих подлецов. Но ведь все не так.

Может быть, терроризм - это следствие искаженного понимания Корана? Но ведь именно Корана, а не книги о Винни-Пухе. И у истоков этого искажения стоят ученейшие исламские мужи (улемы), а не безграмотные арабские скинхеды. Исламский мир роднят с миром террора не плохие ученики, а отменные и популярные учителя! И если власти Саудовской Аравии только в мае 2003 года были вынуждены отстранить от должностей 1710 человек из духовенства, то, значит, проблема не в одиночках. При таких масштабах террористическая проповедь - это болезнь уже всего исламского сообщества. И если в России, Казахстане или Узбекистане обнаруживают центры подготовки террористов, то отчего-то эти центры чаще оказываются связанными с мечетями и медресе (мусульманскими семинариями), чем с клубами служебного собаководства.

У террористов нет религии? Но они несомненно и крепко верят в продолжение жизни после взрыва собственного тела. Они прославляют вполне определенного Бога (и это отнюдь не имя великого Вицли-Пуцли). А названия их организаций говорят о готовности воевать за ислам, а не за футбол.

Их можно считать плохими мусульманами. Но это именно мусульмане. Насколько я помню, чтобы стать мусульманином, достаточно произнести формулу: "Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк Его". Неужели эту формулу отрицали террористы в Беслане? Неужели Коран они не считали откровением Всевышнего?

Знаете, когда в западном мире несколько лет назад шел сексуальный скандал, то католикам и в голову не приходило говорить, будто у них в семинариях преподают гомосексуалисты, "у которых нет национальности и религии". Католическая церковь оказалась достаточно честна и мужественна, чтобы в этих грешниках признать своих людей, а значит, в их грехе увидеть и свою вину. Увидеть, чтобы преодолеть.

Есть, есть у террористов и матери, и отцы, есть то, чему эти бандиты научились не в спецлагерях, а у себя дома, есть то, что они усвоили от своих национальных преданий и религиозных наставлений.

Вновь скажу, что мне кажутся странными модные ныне призывы ни в коем случае не искать национальных и религиозных корней терроризма. Странно, а почему мы должны о них забывать? Настала пора серьезно осознать многокультурность Российской Федерации. Россия населена не "общечеловеками" и даже не просто европейцами. Культуры народов, вовлеченных Российской Империей в общие границы, различны. Здесь соседствуют столь разные представления о добре и зле, что порой то, что считается преступлением в понятиях одной культуры, воспринимается другим народом как доблесть.

Демократическая пресса предпочла сегодня встать на позицию радикального номинализма: "каждый выбирает для себя свою бомбу", и это именно сознательный выбор каждого отдельного человека. Посему террориста нельзя рассматривать как носителя национальной или религиозной культуры. Вопрос о том. существовали ли какие-то особенности его национального и религиозного воспитания, которые облегчили ему именно этот выбор, ставить нельзя (анализ должен быть ограничен фрейдистским рассмотрением детских травм и семейного окружения). Я же считаю, что в области культурологии нужно быть и номиналистом, и реалистом. Либералы полагают, что каждый человек сам по себе: если он совершил преступление, то "общее", к которому преступник принадлежит, не несет никакой ответственности за его преступление. Это частный выбор частного человека.

Да, надо уметь видеть своеобразие каждого индивида, его личную ответственность за то доброе и за то плохое, что он делает. Но с другой стороны, не стоит забывать, что любой из нас начинает свой путь не с нуля, не с чистого листа. В каждом человеке есть нечто, что он наследует, а не выбирает. Есть предрассудки, общие для больших групп людей. Это предрассудки в самом буквальном смысле. Предрассудок - это то, что мы усвоили раньше, чем начал работать наш личный рассудок, то есть с молоком матери. Это то, что передано мне моей семьей, школой, культурой в качестве стандарта поведения: "Все мужчины делают это!". Но в разных культурах довольно разные представления о том, какое именно "это" должен делать "настоящий мужчина".

Так несут ли культура и нация ответственность за то, что они хранят в качестве своего "здравого смысла", за то, что они передают своим детям в качестве стандарта жизни? Если в национальной культуре есть некие черты, способствующие терроризму, то эту культуру надо менять, выдергивая из нее "зубы дракона".

Мы знаем, что даже в советские годы, не говоря уже о современности, в Чечне процветало рабство - и рабовладение, и работорговля. Тайно от Москвы, но не в тайне от односельчан. Жителям аула было хорошо известно, у кого есть рабы, где они находятся, когда и где они были пленены или куплены. Еще и поэтому приходится говорить о групповой солидарности, групповой ответственности.

Народ, который благодушно взирает на рабовладельческий промысел своих единоплеменников, этим своим благодушием свидетельствует, что его национальный "здравый смысл", его национальная культура признает возможность рабства, разрешает захват людей путем насилия и обмана. И здесь не стоит говорить, что так действуют какие-то отдельные выродки. Нет, рабовладельцы действуют как вполне репрезентативные носители своей национальной культуры.

Мир ислама ответствен за исламский терроризм, и тем более, что отказывается увидеть эту свою ответственность.

В итальянской газете "La Stampa" об этом с горечью писал отнюдь не итальянец, а мусульманин Ибрахим Рефат: "Эхо бесланской трагедии едва доходит до арабского мира. Его почти не слышно. Известие об ужасающем количестве жертв ушло с первых полос газет и занимает лишь второе место в выпусках новостей после традиционных сюжетов о церемониях в королевских дворцах. Вопреки тому, что происходит в Европе, события, как эта бойня в Беслане, не очень будоражат сознание масс. Конечно, были кое-какие критические выступления, например, шейха Аль-Азхара - лидера суннитов, который обвинил террористов в том, что они используют ислам в качестве прикрытия. И все же исламские теологи в последние дни больше были заняты изданием фетв на тему: "можно или нельзя убивать западных заложников в Ираке". В арабском и исламском мире большинство по-прежнему отказывается задуматься и проанализировать произошедшее.

Единственным интеллектуалом, который порвал круговую поруку, был директор канала "Al Arabyia" Абдель Рахман ар-Рашед. В арабской газете "Al-Sharq al-Awsat", издающейся в Лондоне, он выступил с повинной: "Давайте скажем горькую правду: все террористы в мире - мусульмане. Мы, мусульмане, не сможем обелить наш имидж, если не признаем этот постыдный факт".

Да, сегодня почти все террористы - мусульмане (а еще десять лет назад это было не так), но все же не все мусульмане - террористы. И об этом тоже не стоит забывать, равно как и о том, что среди детей, погибших в бесланской школе, было немало мусульман. Оттого и на "школьном" кладбище соседствуют кресты и столбы. С точки зрения террористов, бесланские дети были плохими мусульманами - не ваххабитами (ваххабизм объявляет неверными мусульман иных толков).

Фанатизм и равнодушие к чужой беде - болезнь исламского мира. Но эта его болезнь оборачивается болью для нас, его соседей по планете (да уже и по улице). Поэтому и приходится нам пробуждать чувство вины и ответственности в мусульманах. Не в терроризме виноват ислам, а в том, что недостаточно яростно защищает свою святыню - Коран - от фанатичных перетолкований.

И еще одна вина исламского мира: он позволяет использовать себя. Мало сказать, что в исламских университетах ковалась идеология "Аль-Каеды". Заказ-то на эту "ковку" поступил из региона, от которого Ближний Восток весьма удален. А потому, можно сколько угодно бить ракетами по афганским пещерам, иракским домам и чеченским лесам - это не затронет мозг, управляющий исламским терроризмом, по той причине, что находится он за пределами исламского мира.

Силы, равно ненавидящие мусульман и христиан, пытаются стравить нас друг с другом. Нет, не думайте, что я сейчас заведу речь о евреях. Говорить о том, что Израиль контролирует исламский терроризм, допустимо только в сумасшедшем доме. Речь идет об архитекторах "нового мирового порядка".

"Новый мировой порядок" - это удивительное сочетание неслыханной ранее свободы и неслыханного ранее контроля. В истории бывали островки вольности и ледники тирании. Но чтобы и то, и другое существовало одновременно и применительно к одним и тем же людям - такого еще не было. Новый мир глобализации предоставляет людям абсолютную свободу в передвижении, смене места работы, бизнесе, выборе мировоззрения, в определении собственного стиля жизни. Есть знаменитые слова Жака Аттали, который в начале 90-х годов был президентом Всемирного банка. Суть их в том, что общество будущего - это общество кочевников, то есть людей, которые не связаны ни семейными, ни религиозными, ни профессиональными привязанностями, ни корнями. Они, как и деньги, свободно перемещаются туда, где выгоднее, не имея никаких пристрастий.

Этот поворот означает отход от той идеологии, которая вела западный мир последние три столетия. Идеология просвещения и либерализма утверждала, что права человека превыше всего. Под лозунгом "борьбы за индивидуальную свободу" разрушалось все сверхиндивидуальное. Таким тараном были снесены опоры христианского общества. Поэтапность действий нам хорошо знакома: "Весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем, мы наш, мы новый мир построим...". После замены прежних конструкций наступает пора подумать о фиксировании и увековечивании новых.

А Россию медленно, но верно превращают в прифронтовое государство, защищающее встревоженную Европу от растревоженного исламского мира. И президент уже произнес это слово - "война".

Но... на войне, как на войне, не бывает атеистов. Что бы ни замышляли архитекторы "нового порядка", у Бога свой план. И, возможно, Россия, которая в 90-е годы между "тележвачкой" и верой сделала выбор в пользу жвачки, теперь, в военных условиях, все же поймет необходимость обретения веры.