|
 |
|
***
Расставанья мгновенье для Вслед за мною произнеси: Уходящая из-под ног земля Русская – уже за шеломянем еси. С веткой, ряженой серебром, С кривою дорогой, облитой льдом, Русская земля – уже за холмом, Русская земля – уже за крылом. Расставанья мгновенье для, Прозревая пустынность лет, Произнеси, вслед за мною, вслед: Русская – уже за шеломянем земля... С жизнью, молитвенно прожитой, С горсткой, горечью скрученных строк, – Земля, уходящая из-под ног, Земля, зовущаяся Святой... *** Жалобный – женами путь освоен, Если б воины пенью вняли, Раны б твои я омыла, воин, Бебрян рукав омочив в Каяле, Или иной, крещенской водице, Чей ледок убелен-припорошен, На тот Дунай-Иордань – зегзицей, Где грех прощает Предтеча Божий... Плач возлетает, как птица-голубь, Плач, начатый в Путивле, утром, Там, где светла глубью-далью прорубь, Над тем ледком, что снежком припудрен, Над крещенскою Иорданью Покаяньем путь осчастливлен, Плачем-даром иль плачем-данью, Данью, собранною в Путивле. *** Строк волоконца – никем не осмеяны... От черного солнца, его затмения, как от зарницы – выгорели страницы Слова о полку Игореве, колеблемые с колыбели раскаленным звуком, истерлись, да не истлели – трели, добыча слуха, стыли привычней ветра- гонца, стонущего в оконце, стали насущней света – строки-лучи, волоконца... Кто же лучше скажет за – лет завесой: «Не лепо ли ны бяшет, ... начяти старыми словесы...» Накануне Казанской Дождевая серебрянка – ка’пель плавятся караты, нить, прервавшись, виновата, что под вечер узловата дня неровная изнанка... Дождь однажды перестанет и серебряное ру’но разовьется... Под перстами – стынет дней холщовый сумрак, прорастает локон русый пряжи прежде непокорной, и ладонью узнан узел, чтобы мысль вернуть в просторный летний мир, когда казалось – что дождя не смолкнут стоны, накануне дня Казанской – Божьей Матери иконы, дня где длилась перебранка – слез с капелью виноватой, дня с промокшею изнанкой от узоров – узловатой... *** Луч – добыча облака – осмелится кольцами окутываться вчерне – линиями, что узлом вечерним ласточка нанизывает те’льцем пепельным, взлетая выше, выше, полукружий связывая дольки, чтобы Бог заметил, да услышал, да запомнил каждый вскрик недолгий – ласточка арканит гласом-петлей ветра лепесток, под вечер свежий, то, касаясь высоты – помедлит, то, спускаясь, свой же путь подрежет, чтоб слова, столкнувшись, не узнали той печали, что стоит за криком, чтоб качнувшись, строки совпадали с линией небесной каждым пиком... Москва, Остоженка Остоженка, жестокий дым отечества – горчит, приятен, сладимый частностью усадеб, несчастья ладан – недвижим. И ты, голь-пешка, пешеход, дружа с Рождественскою стужей, от жизни отрешаешь душу – сорока-кратен твой исход. В полдневных впадинах-висках, дрожит, часы связуя, жилка, подружки-ангелы-снежинки отженят страха пряжу-прах... влачишь – случайный пешеход, шаги – острожник стужи стойкой... Столицы лица, птицы-тройки – Русь – что ответа не дает... *** «Один идет прямым путём, Другой идет по кругу...» А. Ахматова Спешу, скользя, по лезвию позёмки... «Путём всея земли» – спешить нельзя... Внемли – шью шаг по шёлку кромки, опережая долгие пути... Твой – слышу путь – за флейтою-соломкой – к витой, святой мелодии тянусь, рву узел пут, перебирая ломкий канат-мотив, перетирая грусть... Горчит короткий бич укора, не нов – крылам, знаком – плечам... Мотив – свезёт... Снежны озера, ведёт – позёмка – горяча... |