|
 |
|
* * *
Час высок, как завиток времени, его волны... Час бессонницы жесток, но штрихи минут длинны. Во вселенной Бог лишь спит, шума времени лишен, спит, молитвами укрыт, видит жизнь твою, как сон. Различая волны-дни, словно всплески по реке, Бог для времени хранит души, спящие в руке. Каждый сон Его – огонь звездной капельки во мгле, разожмет на миг ладонь – и душа летит к земле... * * * Над каждою бездной земною, над адом я пела, над раем, над вольной твоей тишиною, в неволе, над светом, над краем. Ты был окружен жизнью-чащей, я путь пролагала короче, чтоб ты выбирал его чаще – прерывистый путь моих строчек. Но жизнь усложняла узоры, угроза разрыва дрожала, из слов вырастали озера, и каждое – нас отражало и в круг замыкало непрочный, свивая в пустыне над каждым тот ржавый колючий веночек, что в небо врастает однажды. * * * Мы – Творца (и друг друга) – подобия все же – разная участь снится... Тебе – прошлое, мне – особенное – то, что с нами должно случиться... Чист бессмертья полет над скверами в этом городе, где мы смертны, где когда-то о вечном, о верном мы поделимся с северным ветром. * * * Совесть моя – лишь Твоя весть, вьется в раскрытые створки-ставни, я на точке безумия стою здесь, которую в конце строки ставлю. Медлю у роковой строки-черты, славной дороги, где с Тобою равны, повести моей пределы положил – Ты, Тобою узнана, да в круг не избранна. Линии, разлученные с Твоим лучом, льются благодарными кронами, хлынувшими ливнями над плечом, линии, лучам Твоим – сестры кровные... Повесть моя – лишь Твоя весть не спугнуть бы ее, не изранить бы земною музыкой, исполненной здесь, отголоском колосящейся – на небе... * * * Ты слова отвергал отречением веским, ты не слышал в молитве – простого: прости, только ангел склонялся с разрушенной фрески к нам из выси, к которой так больно расти. Но от каждого вздоха огонь разгорался, да от плача свечи на ладони печать, только тенью на фреске облик остался, да молитва, что в пламя влилась горяча. Ангел к дням наклонен с горизонта-величья, блик разрушеной фрески как прежде суров, из молений моих крылья сотканы птичьи, дай же к выси взлететь мыслям – ласточкам слов... * * * «Уже и секира при корне дерев лежит...» Лк. 3,9 Но древо жизни нашей горней тронь – оно ладонной теплоте покорно, но вот секира прикоснется к корням – короткий взмах и жизнь летит в огонь. И это знанье нам дарил Пророк, сбывается, что снилося заранье, как беспокойны мы без покаянья, но как свободны мы в оковах строк. В ночь светит полумесяц-колыбель, покров на иордани разморожен, крещенье Слова – снова образ Божий спускается в морозную купель. И наше отраженье в Нем дрожит, но мы себя не признаем подобьем, и потому – орудьем нашей скорби – секира при корнях дерев лежит... |