Сосновые чётки
***
Браслет из
сосновых бусинок
повис
на ладони узенькой.

Горошин венок
коричневый,
капля – зерно
горчичное,

словно глазурью
облито –
для лазурной
молитвы.

Капля – ладонью
обточена,
словами бездонными
точными.

Слова свиваются
вестями,
браслет венчается
крестиком.

Повис
на ладони узенькой –
браслет из
сосновых бусинок...

***
Помнишь, в горнице пали ниц
тени с тенями рядом
в час тот, когда у окон-божниц
звезды-зажглись-лампады.

Вечность просвечивала в часах
сквозь время, еще нечетко,
но уже были сжаты в руках
зерна узорных четок.

Пальцы мерно, движеньем одним
переходили к новой
капле смуглой, застывшей, как
дым,
молитвы произнесенной.

Так с тобою молились о тех,
кто – был нашей отрадой,
после минутных житейских утех,
часами, молились рядом,

перебирая мерно в руках
верные вишенки четок...
Время просвечивало в часах
сквозь вечность – уже нечетко.

***
Словно ангел, слева –
тень твоя нечетка...

Ты из можжевела
подарил мне четки.

Ночью шепот бродит
как молитва, глухо,

и от бус исходит
дух Святого Духа.

От молитвы поздней
светятся горошины,

словно белым звездным
блеском запорошены.

Бусинок стеклярус
отзвенит, растает,

Дух – прозрачный парус
надо мной витает...

Молитвы-голуби
Земная речь
стекает в землю.

Куда ж ей течь?
Ей – Бог не внемлет.

А – ночь... Очнись,
очнись же ночью.

Уходят в высь
молитвы: «Отче...»

По виражу
слова ввысь взвиты.

Я жизнь держу –
лучом молитвы.

Небесный холст –
не стынет в проруби.

Летят до звезд
молитвы-голуби.

Плачет Великий пост...
Плачет Великий пост,
благовест-звон, играй! –
там, средь седых берёз,
вход в одинокий рай.

«Д’уше, д’уше моя!..» –
плачем прервется тишь,
влагой взорвется земля,
«Возстани, душа, что спишь?»

«Пом-ни!», – поет благовест,
ангела вестью зовет,
там, средь берез-невест,
в райские веси – вход.

Возстани! Что спишь, душа? –
дней все ближе конец,
душные листья шуршат,
дужкой свивая венец.

Возстани от снов своих,
что тебе сны теперь? –
там, средь берез седых
в райскую долю дверь...

Молитва святого Ефрема Сирина
Ледок аккуратный на лужицах,
мартовский свет неровный,
склонится душа послушницей
к великопостным канонам.

Восстанет странницей сирою
рядом с березовой вехой –
слушать молитвы Сирина
Ефрема – четвертого века.

К Посту – дом пустой прибираю,
тишину заполняя тихим
голосом, повторяю:
«Дней моих, жизни всей –
Владыко...»

Тенью тянется, шепотом,
строка за строкою с печалью:
«Не дай мне, Владыко, чтобы –
дух властвовал любоначалия,

постылого празднословьица,
мои прегрешения зрети
дай мне, пусть брат мой – не ловится
в осуждения сети...»

Ледок аккуратный на лужицах
мартовским светом льется.
Склонится душа послушницей
к канонам великопостным.

Грянешь в пропасть Поста...
Грянешь в пропасть Поста
рядом с ангелом плачешь...

Пост, молитва-проста –
утешения слаще.

Пост весенний велик,
заводь времени ме’лка,

предо мной Божий Лик,
да лампадная стрелка,

и вбирает в себя
Вечность – ровное пламя...

Я не помню тебя,
о, бросающий камень,

я не помню толпы,
я не помню проклятий –

только Божьи стопы,
да дорожное платье,

белый посох в руке,
да пустую дорогу,

да слова на песке,
что написаны – Богом.