Горит, как купол, жизни круг |
поймав ее – в конце скитанья. Очерчен смело жизни круг – смерть не имеет очертанья. Об этом знаешь ты давно, в туманность вечности поверя. Влетаешь в жизнь через окно, а покидаешь – через двери. Последний шаг – не подстеречь, в нем только ангелы виновны. Жизнь – это вздох, как слово, речь, а вечность – млечное безмолвье. Жизнь – как движение руки от края – к Раю, вдоль страницы высоким берегом строки... А вечность – поле без границы. Жизнь – обжигающий туман дней как в сне, ночей бессонных. А вечность, может быть, обман – глубин беззвездных и бездонных... Я слово выпущу из рук, оно тебя найти сумеет. Горит, как купол, жизни круг – смерть очертанья – не имеет...
укрощающим зло... Обнимающим нимбом – прядей взрыв над челом. От рождения вьется над лицом цепь колец, каждый волос вольется в жгут – закатный венец. Жизнь – карнизом по кругу, в центре – Божьи уста, но нанизаны руки на уступы креста. Все же – Божья порода от рожденья дана, но второю природой ворожит сатана. В сад распахнуты двери, змей, развившись, молчит, страж-апостол, по вере, доверяет ключи. Ты войдешь ты очнешься, скрипнет дверь за тобой, ты, как ангел, качнешься, встав над чьей-то судьбой...
значит в небе исток. Если дни, как пустыня, значит время – песок, значит слово не смеет стать опорой строке, проползет тонким змеем та строка по руке. Не чурайся смущенья – Рай потерян давно. Коль песок – искушенье дням пустынным дано. От былого веселья в доме горькая гарь. Значит комната – келья, да икона – алтарь. Над источником ива из окошка видна, но в пустыне, как Иов, ты покинут и наг. Чисто – поле для битвы – недалеко идти, только строчка молитвы – как лампадный фитиль...
силе этой – строка послушна. Бог далек, только Он услышит глас того, кто Далекому служит. Кто из Божьих рук горечь выпьет, а его – предадут и бросят, как тебя – продадут в Египет, где возвысишься ты, Иосиф. Есть врата. Есть глухие оконца, за которыми нет надежды, где от страсти – жена царедворца обрывает с раба одежды. Но лохмотья становятся ризой, за которую – бросят жребий... Если ты, как Иосиф, призван, то молитвы твои – на небе...
как ворс твоей тишины, ты – словно прекрасный Иосиф – мои разгадаешь сны. Тоскою всхолмлены складки на ткани моей судьбы, ты знаешь ее разгадки, но вечной загадкой – ты. Ты – понимаешь узоры и мыслей цветущую вязь... Дней наших прозрачны озера, но прервана времени связь. И если уйду я раньше, ты следом пойдешь за мной, мы вместе узнаем, что дальше, что дальше – за тишиной...
мои руки в ладонях сжав, кем натянута, чем пропитана, словно риза, моя душа. Ведь душа моя во вселенной – крик мгновенный в той тишине, где рождается неизменно Божество, что дрожит во мне. Где душа? За звездным ли тыном, или тянется с кем-то во тьму, видишь – змейкой серебряной иней пролагает вдоль ткани кайму. Словно плат воздушный на ветках, рассеченный млечным мечом, эта риза звенит от ветра, как крыло над твоим плечом... |