|
|
Надо жить последнею страницей
Кто-то заколдован божьим кр’угом, Кто-то – плахою возвышен крестной, подгоняют к берегу друг друга строки, словно волны с перехлестом. Жизнь утешит до известного предела, но придет ли вечность ей на смену? Мысль, как бабочка, с руки слетела, я прощу ей ниточку-измену. О, суди иль покаянья требуй, может быть, спасут благие вести, живы мы – любовью, словно хлебом, но круж’ит над нами ангел мести. Жили мы, с судьбой почти не споря, и гадали – по полету птицы, если жить в стране, где столько горя, надо жить – последнею страницей, надо жить и жертвенно и просто, надо жить и весело, и скорбно, если ты – неверущий апостол, то вложи персты в строку, как в ребра. Память не хранит ни лжи, ни скверны в том раю – забыты все ответы, тьму покинув, ты увидишь, верно, только то, что почитаешь – светом... Если строка возрастает, тиха Если строка возрастает, тиха, если страница летит голубицей – мир, отраженный в кристалле стиха, помнит о пристальной – прозы крупице. В этой строке нет забытых затей, жизнь возникает и никнет некстати, что-то, как дань, – отойдет суете, чем-то душа бескорыстно заплатит. Что-то повиснет в душе, как вопрос, что-то взрастет, как лопух у забора, строки сплетаются с пряжей берез и жемчуга выбирают из сора. Образы тенью пройдут по стене, образы-лики небесной породы, стих остается – не вам и не мне, стих остается – загадкой природы... Выпала ровная соль Выпала ровная соль, белы дороги, с былью – убавилась боль, сердце ли дрогнет. Добрая дебрь ноября, невод невзрачный веток, крохи горят в кронах прозрачных сбитых с дороги рябин, шепот морозный листьев – урон рябых бойких березок. Веером грифель крошу, ветер в тетрадях, мелкий хлам ворошу пламени ради. Дерзкой иглою луча ангел пронизан, свет скользит от плеча прячется в ризах. Маленький мой двойник нити развяжет, я запишу в дневник все что он скажет. По углам закруглилась мгла По углам закруглилась мгла, тени сблизились (были далёки), я узнала, как тяжела длань архангела – крылья лёгки... В схиме зимней кресла уступ – уступил приближавшейся тени, встал архангел-тяжелоступ, я прижалась к латам-коленям. И земля расступилась – пласт обозначен был каждой жилкой, и узнала я бездны власть в час, когда небесам служила. Грани комнаты высоки стали, словно собора ребра, строки вспомнились далеки – разве тяжесть бывает недоброй? И послышалось: Аз воздам, пропустилось: и Мне отмщенье, и подумалось: я создам песнь прекрасную – из мучений. Сладкогласный труд Слова – терновую черту сотрут, освобождая даль, как зов твой вешний, согласен ты на сладкогласный труд, где каждая тропа – уже безгрешна. Туманный пред тобою вырастает век, да не окажется твой путь – тщетою... Ты не собьешь словесных веских вех, подружишься с роскошной нищетою, и до туманных доживешь седин, словами – разрывая круг за кругом... Со мною ты – еще ты не один, строка жива, как нищенка-подруга... Не скосит ветер слов мгновенных тень – живет зерно, укрытое землею. Благословен – поэта каждый день, овеян ветром, вьюгою и мглою... Пути что пройдены святы Пути что пройдены святы, но я останусь в том далеком ряду, где не увидишь ты, зато заметит Божье Око. Оттуда будут не слышны слова мои, сплетены в вирши, но станет больше тишины в твоей душе, меня забывшей. Скажу, когда настанет мгла, что в книгах, голубем хранимых я в первых строках – не брела, но я была – в необходимых. |