Матронушка моей матери - тетя родная. На Сходне, где она последнее время жила, мы там потом были, все сломали, и Сережа умер, у которого она жила.
     Я не знала, как ее называть и боялась. Но она мне сказала: "Что ж ты меня никак не называешь? Я тебе довожусь кто? Бабушка. Хоть я и не выходила замуж, я все равно тебе Бабушка.
     Я приехала в Москву в тридцать седьмом году, жила на Котляковской улице, дом 28. И у дяди Вани жила, маминого брата, на Комсомольской площади и в Ногинске, у военных. Мне было тринадцать лет, пять классов кончила и уехала: голод был. Я приехала в сентябре, а места в шестом классе были заняты.
     Когда война началась, я собралась в Себено. Взяла билет и перед отъездом зашла к Матроне. "Я еду домой." "Нет ты домой не езди." "А я уже билет взяла. " "А кто тебе разрешил?" "Я боюсь, тут бомбежки." "Там еще хуже будет." Я упрямая была, не слушалась. А Матрона говорит: "Ну, потужишь и обратно приедешь".
     Так и вышло, как Матрона сказала. Вернулась я в Москву в сорок седьмом году. А через пять лет взяла на работе отпуск и поехала в Себено и там собралась замуж за Васю, а хотела за другого. Приехала в Москву к Матроне (она тогда жила на Сходне, ул. Курганная, дом 23, у дяди Сережи Курочкина), сказать ей, что уезжаю в Себено. Там уже свадьбу готовят, стол накрывают. А она говорит: "Ты Богу молилась? Подождите, не езжайте". Я возразила: "Он за мной приехал, а я не поеду? Уже билеты взяли". "Ты сейчас поедешь и опять тебе приезжать. Сдай билеты". Я не послушалась. Приехали мы домой, а нас догоняет телеграмма: она умерла. И поехали мы обратно.
     Матроне было восемь лет, когда забрали нашего дедушку, Илью Горшкова (Матрониной сестры - муж). Жена его растерялась: "Ох, что ж я теперь буду делать?" У них было семь или восемь детей. Матрона ей говорит: "Подожди, придет твой Илья." "Пошла бы ты от меня слепая!" -отмахнулась сестра. А Матрона ей: "Не слушаешь, ну, как хочешь." Вот пошли они в ригу молотить. Матрона их предупредила: "Молотите быстрее, а то не успеете." Они только засмеялись: "Что это ты все предсказываешь слепая?" "Ну, как хотите. А то можете не успеть." Начали они убираться, вдруг кто-то бежит: "Илья пришел!" Они побежали, все на току оставили. А ведь никто не верил.
     Потом, ей было уже годов побольше - двенадцать или четырнадцать лет, начала она как-то беспокоиться: "Господи, хоть бы меня отвезли бы, ох, скорей бы! А ты, мать, только икону одну возьми и больше ничего."
     Тут неожиданно приехали за ней и увезли в Краснополье. (Там была тетя Поля, которая за ней ходила). И в тот же день начался вечером пожар. Все дома начали гореть, а Матонин дом уцелел.
     А один раз (или у сестры она жила или дома) подошел мужик и хотел поджечь дом. Но видит: какой-то человек стоит и стоит возле дома. Раз подошел, два подошел, а человек все стоит, не отходит, не дает поджигать. Потом мужик этот пришел к ним с покаянием: "Правда, ваша слепая чего-то знает. Я не смог ничего сделать".
     Мать собралась корову покупать. Матрена жила тогда в Москве, мать приходит к ней, а Матрона говорит: " Ты эту корову не бери". Мать не послушалась: "А я уже договорилась". И купила корову. На последние деньги купила, все тряпочки продала. А через год корова сдохла.
     Вот умер отец. Мать говорит: "Лошадь нам не нужна совсем. Она молодая". "А ты ее переменяй на старую", - велела Матрона. Мать не послушалась: "Как же я ее переменяю?" А лошадь никого к себе не подпускала. Когда умер отец, Ваньке было годов восемь, брату моему. Все равно она ее продала.
     Еще до Сходни Матрона жила в Загорске у тети Поли. Я часто к ним приезжала. Однажды из Царицыно приехала одна больная, муж ее был полковником. Она 14 лет лежала на спине. Ее на носилках внесли, когда они первый раз приехали. Во второй раз она уже сидела, а в третий раз уже сама шла. Муж ее не знал, как отблагодарить Матрону: "Я тебе хоть машину куплю". А Матрона от всего отказалась: "И машина мне твоя не нужна".
     А одну больную привезли, порченная была 28 лет, у нее двое детей (Санька Тихонова привозила, Ольгина сноха в Москве жила). Ее на носилках втаскивали, а она ругалась: "Слепая, иди, иди!" А Матрона ей рукой по голове водит, другой рукой крестит, а сама читает. Больную вырвало в таз - враг вышел, ящерица с рожками и кружит по тазу. Мать плеснула в таз кипятку - ящерица сдохла, она ее в туалет спустила. А Матрона потом сказала: "Надо было ее посадить в баночку и закрыть крышечкой - ведьма бы сама и пришла".
     А еще одна женщина приходила к ней - Лена. Вышла замуж со школьной скамьи. 18 лет было сыну, когда муж ее бросил и женился на другой. Она пришла к матушке: "Матронушка, что мне делать? Он меня не хочет видеть. - Ну и ладно". Лет через пять он заболел и лег в больницу. Лена приходит: "Матушка, как мне быть? Сходить в больницу?" "Ступай, иди". Она пришла в больницу, а он уже помер. Она снова к Матроне: "Как же мне теперь плакать о нем?" "Как хочешь". Жена плачет: "Милый мой, хороший мой!" Потом спрашивает: "Куда мне его записать?" "Ну, записывай его во все церкви". Она записала и каждый выходной к бабушке ходит, спрашивает: "Как он там?" А Матрона говорит: вижу его каждый день, в костюме, в серой рубашечке и лысый. Однажды влетел в окно, как голубь и говорит: "Какой прекрасный там Рай! Как бы мне туда попасть?" "Ты ему закажи еще сорокоуст". Она еще заказала. А однажды приходит, а Матрона сидит на койке, улыбается: "А что же вы не видели, как я с ним разговаривала?" И спустя еще некоторое время сказала: "Ну вот, теперь твой Богдан - все, из шкуры вышел. И это все благодаря тебе".
     В Загорске бабушка Матрона жила у тети Поли (тетя Поля - дяди Вани моего - жены сестра). Я приезжала в Загорск на выходные.
      У тети Поли жила тетка Настасья Устинская. Ей, Настасье, было до 80 годов, за ней дочери ходили. Ее привезли в Загорск к матушке лечить. Ей было сделано на смерть: под исход месяца Настасья начинала все говорить, говорить, то лежит в лежку, то пойдет плясать, песни петь, - шутик играет. Отпляшется и лежит как мертвая. Бабушка Матрона отчитывала ее, облегчала ее страдания.
     Однажды на Сходне, у тети Груши и дяди Сережи бабушка Матрона спрашивает: "Вы все дома? Идите все домой".
     И сделалось все темно, все летит мимо окон, все и железо и кирпичи, и крыши. Там - электрички переворачивало, березки в обхват все скосило. Это был смерч 1955 года.
     Мы все испугались, а Матрона успокаивает: "Не бойтесь". Наш дом как стоял, так и стоит, а у всех вокруг разрушения. У кого крышу приподняло, у кого сарай, у кого двор перевернуло. Электричку перевернуло. Там на ключе, за линией, где колодец был, всё березы скосило как косой. А у нас - ни кирпичика. И враз все просветлело.
     Она все знала наперед. Про Себинскую церковь говорила: "Откроется церковь, куда она денется, откроется".
     Мне она говорила: "Хоть я умру, а все равно я буду с тобой, живая. Никогда про меня не забывай". Говорила мне: "Поезжай в деревню. Хлебушка, да и мяса будешь есть." Так и получилось. Живем в достатке: А я ей не поверила тогда: "Какое мясо? Да я с роду его не ела".
     Матрона все время сидела на койке. Ручки маленькие, ножки коротенькие. Я за нее и боялась хвататься. Она меня звала Семка, тетю Дашу - Петька, тетю Таню звала Ванькой, тетю Грушу - Андрей, всех звала на прозвище.
     Мать Матушки умерла в 45-м году, тетка Марфа - в 41"м. Братья ее были дядя Миша и дядя Ваня. Они были неверующими, особенно дядя Миша. Они ее вообще не понимали. Дядя Миша тут всех кулачил, дядя Ваня уж к ней ходил, когда стал плохой. Он был маленький ростом, с усиками, худенький. Приходил на кладбище, плакал. Тетя Дуня, его жена, тоже к ней ходила.
     За Матроной ухаживала Пелагея, которая потом умерла, тетя Поля Красноярская, порченая. После тети Поли - тетя Даша и тетя Таня. На Сходне - тетя Груша (Агреппина Ивановна) и дядя Сережа Ракитинские. Вторая тетя Поля Ракитинская, тоже была порченная. Мама тети Нюши (Анны Дмитриевны) звали Мария, отец - Димитрий. Мать отдали замуж 16 лет, отец отдал (была у нее мачеха, куда деваться).
     Многие приходили к Матроне. Всякие ходили, бывало, на машинах приедут... Порченую на носилках несут, а она упрется в притолку и не идет. А сама все рассказывает, кто ей что сделал.
     Матрона ножки поджимала под себя, под юбку. Люди сядут на колени, она одной рукой по голове водит, а другой рукой крестит. А та кричит: "И слепая, и дурочка, и урод, и куда ты меня прешь, на улице дождь".
     Она жила примерно в 1938 году на Пятницкой улице у Повелецкого, у церкви. Линия, и рядышком ихний домик. Мне было годов 15 (сейчас - 64). Матрона из Себено уехала еще молоденькая. Как она начала восьми лет предсказывать, так ее и начали везде возить.