О гордости

Беседа первая

Мы в последний раз говорили о том, что нашу веру возрождает и укрепляет смирение, и теперь следовало бы поговорить о смирении. Но здесь есть величайшая трудность: мы вовсе не имеем смирения в своем опыте, а, как говорит Иоанн Лествичник, «кто думает одним сказанием своим просветить и научить не вкусивших сего самым делом, тот делает нечто подобное человеку, вознамерившемуся словами и примерами дать понятие о сладости меда тем, которые никогда его не вкушали» [1]. «Никакое слово не может изъяснить его качество. Одну надпись имеет сие сокровище — надпись непостижимую, как свыше происходящую; и те, которые стараются истолковать ее словами, принимают на себя труд великого и бесконечного испытания. Надпись эта такова: святое смирение» [2].

Нам трудно, почти невозможно говорить о смирении, поэтому я хочу сегодня говорить о том, что дано нам в опыте, — о гордости.

Гордость есть отвержение Бога, бесовское изобретение» [3], — говорит Иоанн Лествичник. «Начало гордости — корень тщеславия; средина — уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения; а конец — отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав» [4].

Таким образом, гордость в итоге приводит к потере веры в Бога. Когда тщеславие в нас разовьется настолько, что мы становимся его рабами, мы вступаем в середину гордости. Такой человек может еще молиться, как и видим мы на примере фарисея, в молитве которого есть и уничижение ближнего, и бесстыдное проповедание своих трудов: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди — грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь (Лк. 18, 11). Такой человек еще молится Богу, не понимая, что он уже на границе неверия и отгнания помощи Божией, а между тем последнее вместе с упованием на свое тщание есть уже конец гордости — «бесовское изобретение».

Если обратимся к авве Дорофею, то у него увидим разграничение степеней гордости на первую и вторую, которые соответствуют середине и концу ее по Иоанну Лествичнику. Авва Дорофей пишет: «Первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, когда осуждает и бесчестит его как ничего не значащего, а себя считает выше его; таковый, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, то мало-помалу приходит и во вторую гордость, так что возгордится и против Самого Бога, и подвиги и добродетели свои приписывает себе, а не Богу, как будто сам собою совершил их, своим разумом и тщанием, а не помощию Божиею» [5]. Дальше авва Дорофей показывает жалкое состояние одного брата, который последовал первой гордости, и на этом примере описывает переход первой гордости во вторую. «Поистине, братия мои, знаю я одного, пришедшего некогда в сие жалкое состояние. Сначала, если кто из братий говорил ему что-либо, он уничижал каждого и возражал: «Что значит такой-то? Нет никого (достойного), кроме Зосимы и подобного ему». Потом начал и сих осуждать и говорить: «Нет никого (достойного), кроме Макария». Спустя немного начал говорить: «Что такое Макарий? Нет никого (достойного), кроме Василия и Григория». Но скоро начал осуждать и сих, говоря: «Что такое Василий? и что такое Григорий? Нет никого (достойного), кроме Петра и Павла». Я говорю ему: «Поистине, брат, ты скоро и их станешь уничижать». И поверьте мне, чрез несколько времени он начал говорить: «Что такое Петр? и что такое Павел? Никто ничего не значит, кроме Святой Троицы». Наконец возгордился он и против Самого Бога, и таким образом лишился ума. Посему-то должны мы, братия мои, подвизаться всеми силами нашими против первой гордости, дабы мало-помалу не впасть и во вторую, то есть совершенную гордыню» [6].

Для тех, кто желает бороться с гордостью, надо остановиться на начале гордости — тщеславии. Каково же отношение между гордостью и тщеславием? По Иоанну Лествичнику, «между сими страстями такое же различие, кое между отроком и мужем, между пшеницею и хлебом; ибо тщеславие есть начало, а гордость конец» [7], а в другом месте называет тщеславие «предтечею гордости» [8].

Что такое тщеславие по своему качеству? По своему виду оно есть «изменение естества» (то есть того, что вложено в нас Богом), «по качеству же оно есть расточение трудов, потеря потов, похититель душевного сокровища, исчадие неверия, предтеча гордости, потопление в пристани, муравей на гумне, который, хотя и мал, однако расхищает всякий труд и плод. Муравей ждет собрания пшеницы, а тщеславие — собрания богатства: ибо тот радуется, что будет красть, а сие, что будет расточать» [9].

Всякий, кто трудится для Бога и при этом тщеславится, напрасно трудится, напрасно тратит поты, потому что у него есть похититель этого духовного сокровища, имея которого можно потонуть — потонуть не в открытом море, а уже находясь в пристани. Как говорят святые отцы, «тщеславный человек есть идолопоклонник, хотя и называется верующим. Он думает, что почитает Бога; но в самом деле угождает не Богу, а людям» [10].

«Пост тщеславного остается без награды, а молитва его бесплодна, ибо он то и другое делает для похвалы человеческой. Тщеславный подвижник сам себе приносит двойной вред: первый, что изнуряет тело, а второй, что не получает за это награды» [11].

Нам важно знать, каким образом можем мы определить в себе тщеславие, каков его основной признак. Тщеславие можно узнать в себе по тому, «когда и самое малое что-либо делаешь для того, чтобы видели тебя люди» [12], или «когда человек, не видя при себе никого, кто бы его хвалил, обнаруживает тщеславные поступки» [13].

Каково же состояние тщеславного?

Тщеславие владеет нами, когда мы не противимся ему. Оно сопровождает нас во всякой нашей добродетели. «Всем без различия сияет солнце; а тщеславие радуется о всех добродетелях. Например: тщеславлюсь, когда пощусь; но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одеваясь в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием; замолчу, и опять им же победился. Как ни брось сей троерожник, все один рог станет вверх» [14].

Нам надо бороться с тщеславием, надо противопоставить ему что-то, от чего оно исчезло бы. Тщеславие — крайне опасная для нас страсть. Не будь у нас тщеславия, мы, может быть, многого бы не сделали, а ради тщеславия побеждаем всякую другую страсть. Так «тщеславие делает гневливых кроткими перед людьми» [15], и они сдерживаются не потому, что так Господь велел, не потому что говорят себе: «в брате моем образ Божий, который нельзя уничижать», а потому что боятся: «обо мне могут плохо думать».

Вот что рассказывает Иоанн Лествичник: «Однажды я, сидя в келии, впал в такое разленение, что думал почти ее оставить. Но пришли некоторые странники и наговорили мне, как безмолвнику много похвал; и помысл разленения тотчас оставил меня, будучи прогнан тщеславием... Я удивился, как сей тревожный бес сопротивляется всем духам» [16]. Этим Иоанн Лествичник указывает, что нет такой страсти, которой не могло бы побороть тщеславие. Мы обычно думаем, что эта победа, а на самом деле это поражение, так как здесь слабейшая страсть подчиняется более сильной, а не искореняется вовсе покаянием и страхом Божиим. Тщеславие только на время отгоняет другую страсть, скрывает ее от нас и тем самым не позволяет бороться с нею.

Когда мы говорим о тщеславии, нам необходимо отметить те пути, по которым оно в нас развивается. Один из этих путей — многоглаголание. «Многоглаголание есть седалище, на котором тщеславие любит являться и торжественно себя выставлять» [17]. Впадая в многоглаголание, мы развиваем в себе тщеславие. Кроме того, важно не только то, что я говорю, но и то, что если люди мне много говорят, а в особенности, если меня хвалят, это также развивает тщеславие. Упраздняется же тщеславие молчанием: «Молчание Иисусово постыдило Пилата; и безмолвие уст благочестивого мужа упраздняет тщеславие» [18].

Как мы видим, борьбу с гордостью надо начинать с борьбы с тщеславием. В этом нам помогает еще одно очень действенное средство — и его дает Господь — это бесчестие, которое является хорошим лекарством для тщеславного. «Часто Господь исцеляет тщеславных от тщеславия приключающимся бесчестием» [19].

Можно говорить об этапах истребления тщеславия. «Начало к истреблению тщеславия есть хранение уст и любление бесчестия; средина же — отсечение всех помышляемых ухищрений тщеславия; а конец (если только есть конец в этой бездне) состоит в том, чтобы стараться делать пред людьми то, что нас уничижает, и не чувствовать при оном никакой скорби» [20].

1.  Начало есть «хранение уст и любление бесчестия». Это значит, что мне надо постараться заградить свои уста и понять постольку, поскольку могу, что бесчестие для меня полезно. Я должен сам себя смирять изнутри, говоря: «Я тщеславен, так мне и надо».

2. Тщеславные мысли сопровождают нас во всем и мешают во всяком делании, но мы не можем начать прямо борьбу с ними. Всякая борьба со страстями начинается не с помыслов, а с действий, сначала я должен научиться хранить уста и любить бесчестие и только тогда могу перейти к средней стадии истребления тщеславия — хранению помыслов, отсечению их.

3. Каков же конец этого делания? Он состоит в том, чтобы делать пред людьми то, что нас уничижает, и не чувствовать при этом никакой скорби. Это уже совсем далеко от нашего устроения, это венец достижения. Его мы видим у юродивых. «Если предел, свойство и образ крайней гордости состоит в том, что человек ради славы лицемерно показывает добродетели, которых в нем нет: то глубочайшего смиренномудрия признак, когда человек ради уничижения, в некоторых случаях, принимает на себя такие вины, каких и нет в нем. Так поступил тот преподобный отец (авва Симон), который взял в руки хлеб и сыр, так поступил и тот делатель чистоты, который снял с себя одежду и прошел город бесстрастно» (преп. Серапион Синдонит, Лавсаик) [21].

Если предел тщеславия есть, когда мы даже наедине любуемся собою (оратор, который становится в позу, думая о речи, которую он произнесет; художник, который мечтает о том, какую напишет картину — «вот и вот что сделано», и уже думает, что он что-то сделал; женщина перед зеркалом, любующаяся собой, хотя и никто ее не видит), то «признак совершенного нетщеславия есть, чтобы и при посещениях других никогда не окрадываться тщеславною мыслью. Если знак погибели, то есть гордости, есть, когда кто возносится и малыми и незначительными делами, то спасительный признак смирения есть смиренно думать о себе и при великих начинаниях и совершенствах» [22].

Святые отцы приводят и другие виды гордости. Авва Дорофей говорит: «Гордость же бывает мирская и монашеская: мирская гордость есть та, когда кто гордится пред братом своим, что он богаче или красивее его, или что носит лучшую, нежели тот, одежду, или что он благороднее его. И так, когда мы видим, что тщеславимся сими (преимуществами), или тем, что монастырь наш больше или богаче (других), или что в нем много братии, то мы должны знать, что находимся еще в мирской гордости. Случается также, что тщеславятся какими-либо природными дарованиями: иной, например, тщеславится тем, что у него хорош голос и что он хорошо поет или что он скромен, усердно работает и добросовестен в служении. Сии преимущества лучше первых, однако и это мирская гордость. Монашеская же гордость есть та, когда кто тщеславится, что он упражняется во бдении, в посте, что он благоговеен, хорошо живет и тщателен. Случается также, что иной и смиряется для славы. Все сие относится к монашеской гордости» [23].

Хотя всякая гордость должна быть в нас истреблена, но мы находимся в таком устроении, что не можем вовсе не испытывать чувства гордости, а если так, то, говорят святые отцы, лучше гордиться духовными дарованиями, а не чем-либо мирским: «Можно нам вовсе не гордиться; если же кто сего совсем избежать не может, то хоть бы гордился преимуществом монашеских дел, а не чем-либо мирским» [24]. «Кто возносится естественными дарованиями, то есть остроумием, понятливостью, искусством в чтении и произношении, быстротою разума и другими способностями, без труда нами полученными: тот никогда не получит вышеестественных благ; ибо неверный в малом — и во многом неверен и тщеславен» [25]. Где уж нам бороться с духовной гордостью, когда нам и гордиться-то совсем нечем. Тщеславие же мирское надо останавливать и помнить, что тот, кто впал в рабство мирской гордости, не может надеяться на преуспеяние. Вообще же тщеславиться мы не можем ничем, потому что все это не наше, так как все — дар Божий, и я сам создан Богом. «Стыдно тщеславиться чужими украшениями, и крайнее безумие — гордиться Божиими дарованиями. Какие ты исправлял добродетели без помощи ума, те только и твои; потому что Бог даровал тебе и самый ум. Какие подвиги показал ты без тела, те только и относи к твоему тщанию; ибо и тело не твое, а творение Божие» [26].

Мы путаем все эти состояния; а нам надо начать с искоренения в себе тщеславия, ведь дело может кончиться отвержением помощи Божией, что мир теперь и делает. Все ступени гордости связаны между собой. Если усвоить, что гордость уничтожает плоды всякого нашего доброго дела, что она есть «потопление в пристани», что многие тщеславные подвижники только вред себе двойной приносили, а Иоанн Лествичник даже говорит, что «гордый монах не имеет нужды в бесе; он сам сделался для себя бесом и супостатом» [1], если серьезно это воспринять, тогда понятно станет то, что было сказано вначале: «Начало гордости — корень тщеславия; средина — уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения, а конец — отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав» [2]. Нам это надо всегда помнить, ибо мы склонны тщеславиться в каждом нашем поступке, тщеславимся всегда и во всем. Давайте же бороться с тщеславием, давайте помнить, что с этой борьбы начинается смирение, та добродетель, что нам вовсе не известна и которую даже Иоанн Лествичник не может определить.

«Смиренномудрие есть безымянная благодать души, имя которой тем только известно, кои познали ее собственным опытом» [29].

«Никакое слово не может изъяснить его качество. Одну надпись имеет сие сокровище, — надпись непостижимую, как свыше происходящую; и те, которые стараются истолковать ее словами, принимают на себя труд великого и бесконечного испытания. Надпись эта такова: святое смирение» [30].

Беседа вторая

Мы начали говорить о гордости, но в связи с тем, что наступают дни Великого поста, придется теперь в последний раз побеседовать о ней, о том, как она мешает нам каяться, отводит нас от покаяния.

Святые отцы говорят, что «обыкновенно ничто так не производит гордости, как добрая совесть, если мы не будем внимательны. Потому и Христос, зная, что эта страсть приходит к нам после добрых дел, говорил ученикам: егда сотворите вся, глаголите, яко раби неключими есмы (Лк. 17,10)» [31], то есть даже в том случае, если бы вы были преисполнены всякой добродетели, не гордитесь, а говорите: «Не нам, а имени Твоему принадлежит все, что мы делаем». Грешники не имеют причин гордиться, а у праведников в этом отношении большая опасность. Мы должны особенно бояться гордости не тогда, когда ничего не делаем, а тогда, когда что-нибудь уже сделали. Чем же мы можем гордиться? Святые отцы говорят, что человеку нечем гордиться: «Какие ты исправлял добродетели без помощи ума, те только и твои; потому что Бог даровал тебе и самый ум. Какие подвиги показал ты без тела, те только и относи к твоему тщанию; ибо и тело не твое, а творение Божие» [32], — говорит Иоанн Лествичник. Поэтому, что бы ни делали мы — все это не наше, но Божие, ибо Бог сотворил нас такими, что мы не должны были бы вовсе делать зла, а мы сами внесли в душу свою грех и тление. Все духовные дарования — Божии. Ты, если имеешь ум, не можешь гордиться чужими драгоценностями, чужою одеждой, чужим сочинением, потому что прекрасно знаешь, что они не твои. Так же и в отношении к Богу. «Ты можешь гордиться только своими грехами», — говорит один святой отец. А гордиться тем, что дал Господь — крайнее безумие, ибо это, по словам Исаака Сирина, не твоя собственность, но дано Богом, и если ты не будешь ходить по Его заповедям и воле, то отнимет у тебя Господь Свои дары, Свою собственность и отдаст лучшему тебя, и будешь ты походить на человека, у которого отняли перо, только что омоченное в чернилах. Нам надо помнить, что все это не наше, а богатство Господа, которое мы только и делаем, что расточаем и растлеваем.

Господь говорит, что тот, кто имеет в себе гордость, носит беса внутри себя. «Гордый монах не имеет нужды в бесе; он сам сделался для себя бесом и супостатом» [33], — читаем у Иоанна Лествичника. Что бы ни делал такой человек — все напрасно и не приносит никакой пользы. Святой Максим Исповедник говорит, что гордый монах ничем не гнушается — ни молитвой, ни постом, ни бдением, ни спаньем на голой земле, ни другими тяжкими подвигами, но все это исполняет до тех пор, пока это угодно сидящему в нем бесу, пока это он делает для себя, ибо тщеславный человек, как мы говорили, идолопоклонник

Нам подобает, в особенности в дни покаяния, забыть о всех своих добродетелях, ибо все они Божии: тот, кто ими гордится, находится в ужасном положении, ибо имеет в себе беса. Такому человеку может помочь только Бог, и, по словам Лествичника, язва его «от людей неисцельна» [34]. Нам можно только молиться за такого человека, но ни словом, ни делом ему не поможешь: «Кто пленен гордостию, тому нужна помощь Самого Бога; ибо суетно для такого спасение человеческое» [35]. Как же бороться с подобным состоянием? Если мы совершили доброе дело, то нам надо помнить, что под видом благодарения к нам часто вкрадывается гордость. Вспомним мытаря и фарисея. Фарисей на самом деле был не таков, как мытарь, у мытаря не было его дел. Но тщеславием он уничтожил свою награду. Нельзя начинать молитву, а в особенности исповедь с благодарения, никогда не надо говорить: «Слава Богуу меня того-то нет и того-то нет, я то-то и то-то хорошее делаю». Так у нас зачастую бывает. Иоанн Лествичник говорит о гордости: «Услышим все, хотящие избежать рва сего: весьма часто сия страсть получает пищу от благодарения. Видал я людей, устами благодаривших Бога, и возносившихся в мыслях своих. О сем ясно свидетельствует фарисей, сказавший: Боже, благодарю Тя (Лк. 18,11)» [36].

Здесь дело не в том, что не надо Бога благодарить за все, что мы делаем, — правда, все это Его собственность, Его дар, но дело в том, что мы, говоря: «Благодарю Тебя, что я стал такой хороший», — переносим центр тяжести на себя. И вот те из нас, которые имеют какие-нибудь добрые дела, должны помнить, что исповедь и молитву надо начинать с покаяния и смирения, а потом можно и поблагодарить Господа, прежде всего за то, что Он дает нам время на покаяние. Следует помнить, что в гордости мы не можем прийти к Богу. От фарисеева благодарения не будет нам ничего спасительного, ничего полезного для покаяния.

Гордость нам прежде всего мешает и отвращает нас от покаяния, ибо гордость по существу есть «отвержение Бога» и Его помощи, «бесовское изобретение», и если этого еще нет у нас, то есть уже «уничижение ближнего и бесстыдное проповедание своих трудов».

Нам надо помнить также, что наравне с гордостью покаянию мешает отчаяние. Отчаяние бывает двух родов: в одних случаях оно происходит от множества грехов и от многой печали, в других же — от гордости и превозношения. Если я все время считал себя хорошим, все время надеялся на себя, на свои силы, все думал, что я не таков, как все прочие, и вдруг пал и оказался даже хуже, чем все, — у меня, конечно, должно родиться отчаяние. Об этом так говорит Иоанн Лествичник: «Есть отчаяние, происходящее от множества грехов и отягчения совести и нестерпимой печали, когда душа по причине множества сих язв погружается, и от тяжести их утопает во глубине безнадежия. Но есть отчаяние и другого вида, которое бывает от гордости и возношения, когда падшие думают, что они не заслужили сего падения. Если кто в это вникнет, то найдет, что между теми и другими такое различие: первые предаются нерадению; а вторые при безнадежии держатся и подвига» [37]. И то, и другое отчаяние не может, конечно, привести нас к покаянию.

Как бороться с отчаянием от гордости? От этого рода отчаяния, по Иоанну Лествичнику, нас исцеляет смирение и неосуждение ближнего, от того же, которое происходит от грехов, спасает мысль о милосердии Господа, сказавшего, что мы должны прощать нашему ближнему семьдесят семь раз. «Но от первого исцеляют воздержание и благонадежие; а от последнего смирение и то, чтобы никого не судить» [38]. Мы должны помнить, что отчаяние есть великий грех, и не забывать совета, данного Господом Петру. Если Он нам, слабым, велел столько прощать, то тем более Сам Он простит нам, если будем каяться. Иоанн Лествичник говорит: «Не ужасайся, если и каждый день падаешь и не отступай от пути Божия, но стой мужественно.» «В печали о грехах, влекомые к отчаянию, да не престанем воспоминать, что Господь заповедал Петру прощать согрешающего семьдесят крат седмерицею (Мф. 18, 21); а Кто такую заповедь предал другому, Тот и Сам, без сомнения, несравненно более сделает» [39].

Отчаяние, происходящее вследствие гордости, когда человек теряет веру в себя, в свои силы, на которые он раньше только и надеялся, доводит некоторых даже до самоубийства.

«Напротив, когда борет нас возношение, тогда потщимся вспоминать изречение святого апостола Иакова: Иже весь закон духовный соблюдет, согрешит же одною страстию — высокоумием, бысть всем повинен» (Иак.2,10) [40].

Стало быть, перед наступающими днями покаяния нам надо помнить, что главными препятствиями к этому последнему являются гордость и отчаяние. С гордостью надо бороться не только тем, кто мало верит в Бога, но и тем, кто хочет совершать путь спасения и имеет некоторые добрые дела. А потому будем больше благодарить Бога не за добродетели, но за покаяние, которое Он нам дает, ибо добрые дела принадлежат не нам.

Казалось бы, отчаяние и гордость противоположны друг другу по своей природе, но — странное дело — они могут каким-то образом совмещаться, чтобы вместе отвращать нас от покаяния. Иоанн Лествичник пишет: «Как брак и смерть противны друг другу, так и гордость и отчаяние между собой несогласны; но по злоухищрению бесов, можно обе эти страсти видеть в одном человеке» [41].

Нам надо стараться по мере сил преуспевать в добродетели, но при этом все свои дела приписывать не себе, а Богу и тогда мало-помалу мы уничтожим преграду, отделяющую нас от истинного покаяния.

[1] Иоанн Лествичник, прп. Лествица. 25,1.

[2] Там же. 25,2.

[3] Там же. 23,1.

[4] Там же. 23,2.

[5] Дорофей, прп. Поучение 2 // Душеполезные поучения и послания. С. 42.

[6] Там же.

[7] Иоанн Лествичник, прп. Лествица. 22,1.

[8] Там же. 22,6.

[9] Там же. 22,2.

[10] Там же. 22,6.

[11] Там же. 22,7-8.

[12] Там же. 22,36.

[13] Там же. 29,10.

[14] Там же. 22,5.

[15] Там же. 22,25.

[16] Там же. 27,44.

[17] Там же. 11,2.

[18] Там же. 11,6.

[19] Там же. 22,38.

[20] Там же. 22.

[21] Там же. 25,44.

[22] Там же. 29,10.

[23] Дорофей, прп. Поучение 2 // Душеполезные поучения и послания. С. 42-43.

[24] Там же. С. 43.

[25] Иоанн Лествичник, прп. Лествица. 22,31.

[26] Там же. 23,16.

[27] Там же. 23,32.

[28] Там же. 23,2.

[29] Там же. 25,4.

[30] Там же. 25, 2.

[31] Иоанн Златоуст, свт. Беседы на слова пророка Исаии. 3,1 // Творения. СПб. Т. 6. Кн. 1. С. 397.

[32] Иоанн Лествичник, прп. Лествица. 23,16.

[33] Там же. 23,32.

[34] Там же. 23,10.

[35] Там же. 23,37.

[36] Там же. 23,3.

[37] Там же. 26,89.

[38] Там же.

[39] Там же. 26,146.

[40] Там же.

[41] Там же.