Митрополит Николай (Могилевский). ТАЙНА ДУШИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ

Митрополит Николай (Могилевский)

ТАЙНА ДУШИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ

АНАЛИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СТРАСТЕЙ

Плотские страсти

Намереваясь приступить к анализу человеческих страстей, мы воспользуемся одним замечанием преп. Иоанна Кассиана. Он говорит: «Так как все восемь страстей одна через другую возводятся к двум главным началам, то явно, что каждые две рядом стоящие страсти находятся в более близком причинном отношении между собою, нежели с другими. При этом замечается, что блудная страсть особенным союзом соединена с чревоугодием, гнев — с сребролюбием, уныние — с печалью, а гордость — с тщеславием [145]. На основании этого замечания мы разделим страсти на четыре группы («союза», или «сопряжения») и начнем их рассмотрение с первого «союза» — страстей плотских: чревоугодия и блуда.

В аскетической литературе у св. отцов различаются несколько видов чревоугодия, соответственно различным способам отношения человека к принятию пищи. Преп. Иоанн Кассиан допускает три рода чревоугодия, от которых происходят разные и самые злые недуги души [146]. Авва Дорофей различает два вида этой страсти [147]. Такое различие их обусловливается тем, что второй имел в виду появление неумеренного в человеке чувства наслаждения в отношении количества и качества пищи, а первый кроме этого имел в виду также и неурегулированное отношение ко времени принятия пищи с целью получить от этого наслаждение [148]. Есть два вида чревоугодия, говорит авва Дорофей. Первый, когда человек ищет приятности пищи и не всегда хочет есть много, но желает вкусного; и случается, что таковой, когда вкушает яства, которые ему нравятся, до того побеждается их приятным вкусом, что удерживает снедь во рту, долго жует ее, и, по причине приятного вкуса, не решается проглотить ее. Это называется по-гречески laemargia — гортанобесие. Иного опять борет многоядение, и он не желает хороших снедей и не заботится о вкусе их; но хороши ли они, или нет, он хочет только есть и не разбирает, каковы они; он заботится только о том, чтобы наполнить чрево свое; это называется gastrimargia — чревобесие [149]. Есть иной вид чревоугодия, когда монах вкушает пищи раньше установленного часа, и при этом делает это тайно от других; тогда это называется тайноядение (latrophagia) [150].

Все эти три вида чревоугодия свидетельствуют о том, что человек принимает пищу в данном случае не ради «потребности», а преимущественно для «услаждения», для удовлетворения чувству предосудительного сластолюбия. Этим, собственно, и характеризуется чревоугодие как страсть, которая создается на неправильном отношении нашей психической стороны к вопросу удовлетворения себя пищей [151].

Вопрос этот является определяющим самую страсть: правильное его разрешение ограждает человека от чревоугодия, превратное — вводит в самую страсть. Пища, по условиям жизни, является необходимой для человека [152]. Конечно, и без удовольствия в этом акте обойтись нельзя, так как воздержание и пост содействуют тому, что даже насыщение хлебом кажется блаженством [153]. Но так как род и количество пищи каждого является делом в значительной степени субъективным, то от воли человека зависит установить нормальное, правильное отношение к акту приема пищи и сделать себя свободным и независимым от сластолюбия по отношению к пище [154]. Есть по потребности и есть для услаждения вкуса — дело одинаковое, а грех заключается в намерении [155]. Важно поэтому определить, является ли чувство удовольствия, связанное с процессом вкушения пищи, вопросом второстепенной важности, или же оно выступает на первый план и решительно овладевает вниманием человека. В страсти чревоугодия это удовольствие и выступает на первое место. Поэтому, говорит св. Василий Великий, страсть чревоугодия обыкновенно обнаруживает свою силу не во множестве яств, но в пожелании и малом вкушении с чувством удовольствия [156]. Таким образом, виновным в страсти чревоугодия является не самый естественный акт питания себя пищей, а виновна воля человека, допускающая дух до греховного порабощения плоти в его служении удовольствиям. И самая страсть эта по справедливости у отцов-аскетов определяется как болезнь развращенной воли [157].

Последствием этого является то, что душа эта, по выражению св. отцов, — «госпожа тела», из-за чувственных удовольствий становится рабою его, а самое «услаждение тела делается пагубным душе» [158], так как последняя, обремененная худым навыком тела, делается бесплодной [159]. Все, что составляет духовную жизнь человека, постепенно ослабляется содержимым ядом чревоугодия. Состояние греховного порабощения духа плоти носит уже в себе самом залог (семя) духовной смерти — совершенной нечувствительности души; и чрево является источником всех зол [160]. Чрево, пресыщенное пищею, порождает семя сладострастия, и дух, подавляемый тяжестью пресыщения, не может иметь рассудительности [161], так как тот, кто питает плоть тела своего, тот питает злые похоти, и срамные помыслы не оскудеют от него [162]. Чрез утучнение плоти своей человек создает удобную почву и делает чревоугодие «матерью» родительницею для многих других страстей [163]. Ум человека, преданного этой страсти, делается грубым [164]; разум, подчиняясь чувственности, с которой «неким образом срастворена сила греха», теряет свое владычественное положение и уже «не властвует» [165] в душе. Чрез слабость сил духовных ум приходит в глубокий сон [166], сердце становится бесчувственным [167], вся душа делается пленницей и заключается в темницу тела, из которой она, желая прийти в свободу духа, взывает, уповая на щедроты Спасителя своего: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, припадаю к Тебе и умоляю: воззри на меня и помилуй меня; изведи меня из темницы беззаконий, и да воссияет луч света в моем разуме, потому что слушаюсь бесов, которые сластолюбием уловляют меня в погибель» [168].

Таково чревоугодие по своим последствиям. Более гибельным оно становится для души в соединении с другою плотскою страстью, именуемой блудом, сродною с первой как по своему источнику, так и по тому, что они всегда вместе обуревают человека [169]. «Чревоугодию паче всего сродственно сладострастное движение, — говорит преп. Нил Синайский, — и сама природа, желая показать сродство сих страстей, орудиям соития назначила место под чревом, сею близостию означая тесную их связь» [170]. Сила обеих этих страстей объясняется тем, что они происходят из естественных, хотя и извращенных, потребностей человека.

Началом блуда, «материю блудной похотливости», «дверью», чрез которую смело и бодро входит блудная страсть, по мнению отцов-аскетов, является чревоугодие [171]. Сладострастие, рождающееся от пресыщения какою-либо пищею, производит «похотное жжение»; привычка, создающаяся в чревоугодии, рождает «ненасытность», «пресыщение — нечистоту», и вся вообще страсть является основанием для дурного навыка в блуде [172]. Внешним поводом к возникновению этой страсти часто являются «свидания с женщинами» [173]; один взор женщины для человеческой слабой воли является «ядовитой стрелой», смелое обращение с женским полом легко уловляет всякого в страсть блуда [174]. Эти и многие другие внешние искушения чрез слабость нашей воли влияют на образование греховных представлений и затем вводят человека в самую страсть [175].

Иногда образованию страсти блуда предшествуют другие поводы, чисто внутренние, зависящие от нашего духовного нерадения, невнимания, пользуясь которым враг (диавол) воровски прокрадывается внутрь души и, насаждая в ней представления блуда, возбуждает «возгорение страсти» [176]. Самое греховное (страстное) настроение возникает обычным путем развития помыслов, которые, когда наша воля поддается искушениям этого внутреннего врага, переходят вовне, обнаруживаясь в нечистых поступках. Св. Иоанн Лествичник так изображает нам картину насаждения в нас страсти блуда на почве пресыщения чрева. По пресыщении нашем нечистый дух, приседевший нашему желудку, отходя от сытого чрева, посылает на нас духа блудного; он возвещает ему, в каком состоянии мы остались, и говорит: «Иди, возмути такого-то: чрево его пресыщено, и потому ты немного будешь трудиться». Сей, пришедши, улыбается и, связав нам руки и ноги сном, уже все, что хочет, делает с нами, оскверняя душу мерзкими мечтаниями и тело истечениями [177]. Другую картину образования этой страсти видим у Исаака Сирина. Сначала помысл, говорит сей св. отец, влечет человека к невоздержанию в пище, а по впадении в нарушение воздержания своего человек поползается в неумеренность и распутство. Сначала одолевает желанием (лучше сказать, маловажным представляется это в глазах его) посмотреть на наготу своего тела или на другую какую красоту членов своих, когда снимает с себя одежды свои, или когда выходит один для телесной потребности, или в воде, и расслабит чувства свои, или смело положит руку под одежды свои и начнет осязать тело свое, а потом восстает в нем уже и прочее одно за другим [178]. Бывает и так, что многоискусный диавол, если кто не внимает себе, быстро нападает, воровски подкрадывается внутрь и уязвляет души наши стрелою злобы своей, увлекая очи на красивые лица юных и сладкими улыбками в тех и других возбуждая возгорение страсти. Когда же успеет он обольстить и склонить к нечистой любви, тогда покушается и того, к кому у него страсть, пристрастить и любострастно расположить к нему; потом пойдут взаимные даяния и воздаяния воззрений и обозрений, душевные излияния и сладострастные горения; а, наконец, если не особая Божия помощь — там пагуба: содомское сгорение и гоморрское потребление [179].

Сообразно неодинаковым проявлениям блуда вовне преп. Иоанн Кассиан различает три рода блудной страсти: первый совершается чрез смешение обоего пола; второй производится без смешения с женщиною, за который от Господа был поражен Онан, т. е. онанизм; третий (род) производится умом и сердцем, о котором Господь в Евангелии говорит: кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28) [180]. Преподобный Нил Синайский, обобщая все существующие виды блуда, объединяет их в двух названиях — «блуд телесный и блуд духовный» [181]. Духовный блуд, по мысли Макария Великого, есть внутреннее услаждение нечистым огнем, непотребно воспламененным в сердце, а когда зло найдет себе пищу — то это есть блуд явный [182]; и хотя бы человек видимо соблюл тело свое от растления блудом, но, при внутреннем любодействе и блуде в помыслах, он делается любодеем пред Богом, и тогда и девственное тело не принесет пользы [183].

Нравственному вменению блуд и чревоугодие подлежат не как естественные отправления организма [184] (ибо «не пища — зло, а чревоугодие, не деторождение — но блуд»), а как психические состояния падения, именно постольку, поскольку блудный и чревоугодный помысл срастворяется с нашим духом, поскольку наша душа сочетавается с обольстительным в ней отпечатлением [185]. Делая замечание о сладострастии глаз, Иисус Христос, говорит преп. Иоанн Кассиан, не столько их обличает, сколько то внутреннее чувство, которое худо пользуется услугою их, сердце больное и уязвленное стрелою похотения [186]. И греховность этой страсти в существе дела состоит собственно в перенесении нашей волей центра тяжести духовной жизни на плоть и в предпочтении интересов плоти интересам духа. Последствием этого ненормального явления естественно бывает существенный вред душе [187]. Этой страстью особенно уничтожается чистота тела и души; теряется невинность; плоть, противясь внушениям души, подчиняет своего правителя — дух; а как нечистый телом — человек не узрит Бога [188], ибо осквернение тела чрез блуд, «растление храма тела», есть нечистота и сердцу [189], и бестелесному уму, который от тела оскверняется и помрачается [190].

Итак, в страстях плотского характера человек свою естественную потребность сознательно и свободно обращает в повод и источник самоуслаждения, простирая ее до полного извращения и полного преобладания над прочими сторонами своей природы, т. е. руководится началами грубого эгоизма и извращенного самолюбия [191].

Что ни сотворил Бог, все сотворил прекрасно и соразмерно. Если же мы произвольно увлекаемся чувственным и предаемся или ядению, или питию в превосходящем меру количестве, или сближению с женщинами, смотрению на них и беседе о них — чем воспламеняется и быстро распространяется в теле огонь похотения — то естественно кроткое движение в теле изменяем на свирепое и неукротимое этими прибавлениями к естеству по побуждениям воли своей [192]. Очевидно, обе телесные страсти составляют «болезнь развращенной воли».

[145] Иеромонах Феодор, Аскетические воззрения Иоанна Кассиана Римлянина, примеч. 172.

[146] Ин. Кас., Соб. V, 11.

[147] Авва Дор., Поуч. 15, 171.

[148] Ср. Ин. Кас., Соб. V, 11 и Авва Дор., Поуч. 15, 171.

[149] Там же.

[150] Ис. Сир., 75 сл. 373.

[151] См. Ин. Кас., Соб. V, 11.

[152] Варс. и Ин., Доброт., II, с. 579, 69; еп. Феофан, Толк. на Посл. II Тим. (4, 3), 330.

[153] Евагр. м., Доброт., I, с. 571, 7.

[154] Еп. Феофан, предш. цит.

[155] Авва Дор., Поуч. 15, 172.

[156] Вас. Вел., Твор., т. V, с. 46.