|
![]()
Глава VIII
БРАК С ЗОЕЙ ВЕНИАМИНОВНОЙ.
40 ДНЕЙ В БУТЫРСКОЙ ТЮРЬМЕ
В конце лета 1922 года я получил письмо от своей будущей жены — Зои Вениаминовны — с советом вернуться в Москву для окончания своего образования.
Я ее послушал, вернулся в Москву, вновь восстановился в МВТУ и стал прилежно учиться, в свободное время посещая собрания Христианского Студенческого Кружка.
Шло время. Зоя Вениаминовна училась на третьем курсе, я — на пятом. Мы все лучше и лучше узнавали друг друга, помогая в учебе и деятельности в кружке. Ко дню моего Ангела Зоя Вениаминовна подарила мне красиво вышитую крестиком закладку для Евангелия, на которой были вышиты слова: «Пойдем за Ним». В этот день мы поняли, что любим друг друга и нас объединяет общая цель — служение Христу.
Вскоре после Рождества 1923 года я сделал Зое Вениаминовне предложение, и мы решили весной повенчаться.
Нашу радость омрачало лишь одно печальное событие — В.Ф. Марцинковскому было сообщено в ГПУ, что он высылается за границу. Одновременно с ним высылались В.Г. Чертков (друг Л.Н. Толстого) и В.Ф. Булгаков (секретарь Л.Н. Толстого).
Как нам рассказывал сам Владимир Филимонович, в ГПУ, куда его неоднократно вызывали, ему сказали, что основным злом, за которое он высылается за границу, была работа и религиозная проповедь среди студентов.
Сразу после Пасхи 1923 года, 20 апреля, Владимир Филимонович выехал в Прагу. До последних дней продолжалось его общение с членами Христианского Студенческого Кружка. Диспуты, лекции, собрания не прекращались ни на день. Прощаясь с ним, мы подарили ему картину, где нарисован странник с посохом в руке, идущий на высокую гору — там, на ее вершине, красуется Прага. Внизу картины была надпись: «Блаженны изгнанные за правду».
Пели гимн «Непобедимое дано нам знамя...»
Непобедимое дано нам знамя,
Среди гонений его вознесем.
Бог нас в удел приобрел Себе вечный
И нам победу дарует Христом.
Выйдем за стан, по Христу Иисусу,
Взявши наш крест, Его смерть возвестим,
Если страдали мы с Ним в этом мире,
То и во славе восцарствуем с Ним.
Радуясь, носим бесчестие мира,
Чтоб исповедывать имя Христа;
На Нем Одном основа упованье,
Песнью хвалы полны наши уста.
Бог даровал нам державную силу,
Ею Христос сатану победил;
Ей Он и в нас совершает победу
Именем вечного Господа Сил.
Наша свадьба состоялась 20 мая 1923 года. Венчание происходило в Вознесенской церкви, известной в Москве под названием «церковь Вознесения на Гороховом поле» (на углу ул. Казакова и ул. Радио) против Елизаветинского института. Церковь находилась недалеко от училища, и многие преподаватели и студенты присутствовали на нашем венчании...
Из воспоминаний Зои Вениаминовны
Николай Евграфович в ту пору был настоящим красавцем-женихом. Многие девушки на него заглядывались. Высокого роста, всегда подтянутый, с военной выправкой, безупречно выбритый (до свадьбы Николай Евграфович брился дважды в день), он производил впечатление на окружающих.
Родственники его меня невзлюбили, считая меня виновницей его внутренней перемены. И действительно, не изменившись внешне, он по внутреннему своему миру представлял совершенно противоположную картину. Отойдя от всех светских развлечений, стал замкнутым и немногословным.
— Зоя нам Колю испортила, он таким никогда не был, — слышалось в кругу тетушек за карточным столом.
— Ну можно ли в наше время быть верующим?!
— Да, можно! Мы верим и готовы умереть за Христа! — но наши слова вызывали лишь скептические улыбки.
Узнав о нашей свадьбе, приехал мой отец — Вениамин Федорович — врач, хирург. Пытался отговорить меня «выходить за чекиста-комиссара». Как могла убедила его, и вот, я слышу во время венчания, как он, стоя рядом, всхлипывает и нервно кашляет таким знакомым мне с детства кашлем.
На мне белое марлевое платье и белые матерчатые туфли — все, что можно было достать в то время. Николай Евграфович в военном френче, галифе и сапогах. Стол нам сделала моя сестра Раиса Вениаминовна. Через весь город на пролетке мы поехали к ней на Крымский вал.
Приехавшие после венца мать и отец благословили нас иконой «Знамения Божией Матери», висевшей когда-то в моей комнате в Угличе. Я не ожидала этого ни от мамы, ни от папы (они были в разводе, и отец имел другую семью в Ярославле) — но вот они стоят вместе, рядом перед дочерью в подвенечном уборе.
На свадьбе отец подвыпил, стал обниматься и целоваться с гостями и кричать «горько». На наших студенческих свадьбах христиан-кружковцев не принято было целоваться, и мы решили соблюдать эту традицию и на нашей свадьбе.
— Что же вы, дочка, не целуетесь? — спросила меня моя мать, — видно не веселой будет ваша жизнь.
— А я, мама, не для веселья вышла замуж!..
Студенты завели граммофон, и мы с Николаем Евграфовичем танцевали вальс.
Мы были молоды, мы были счастливы!
...После свадьбы нам в общежитии выделили отдельную комнату около шести кв. метров. Здесь 18 февраля 1924 года у нас родился первый ребенок Колюша [47].
Документальная справка
5 марта 1924 года Н.Е. Пестову было вручено Удостоверение №1384. В этом документе указано, что «им, Пестовым, к 25 февраля 1924 года прослушаны все курсы, исполнены все практические занятия по программе Технологического Отделения Химического факультета Училища (МВТУ) и выдержаны все испытания, согласно чего он имеет звание (квалификацию) инженера».
7 марта 1925 года Н.Е. Пестов поступил на службу в Московское Высшее Техническое Училище в должности научного сотрудника при кафедре технологии минеральных удобрений.
Между тем политическая обстановка в России менялась. В январе 1924 года умер В.И. Ленин. Уже летом 24-го года отношение властей к студентам-христианам резко изменилось. Запрещено было проводить религиозно-философские собрания. Повсеместно закрывались и ликвидировались религиозные кружки и общества.
Христианский Студенческий Кружок в Москве просуществовал до 28 ноября 1924 года и был ликвидирован властями. Дом был отобран. Члены кружка подвергались всевозможным репрессиям. Происходили обыски, аресты, ссылки.
Как-то поздней ночью слышим стук в дверь. За дверью слышен голос коменданта общежития. Открываем... За комендантом стоят трое в кожанках... Предъявили ордер на обыск, затем последовал мой арест. Зою Вениаминовну пощадили, потому что она кормила грудью ребенка.
Сначала Лубянка, краткий допрос, а затем Бутырки. В Бутырках мы [48] спали на нарах вместе с уголовниками. Драки, карты и ругань не прекращались ни на минуту. Там же сидели и члены студенческого кружка теософов.
Мы пробыли в тюрьме 40 суток. Были сведения, что нас спасла от высылки Н.К. Крупская — жена Ленина. Она пристыдила своих товарищей, говоря, что они «расправляются с младенцами».
Уведомление о том, что мне присуждено всего 40 дней ареста (а не высылка в дальние края), я получил в день своего Ангела — Святителя Николая. Тюремное начальство, получив извещение, что нам дается всего 40 дней ареста, отделило нас от уголовников в особую камеру с постелями вместо нар. Там мы проводили диспуты с теософами на религиозные и философские темы.
После объявления мне приговора я пробыл в тюрьме еще восемь дней. 27 декабря 1924 года в канцелярии Бутырской тюрьмы мне была выдана справка об освобождении, и вечером я был уже дома с женой и сыном.
|
