Священнический труд тяжел, очень тяжел, если исполняется по чину и по совести, но он безмерно легок, когда священнику приходится видеть добрые плоды посеянного им на ниве любви…

Протоиерей Валентин Амфитеатров

     Отец Валентин родился 1 сентября 1836 г. в селе Высоком Кромского уезда Орловской губернии в благочестивой семье священника Николая Амфитеатрова и его супруги Анны.
     Одиннадцати лет он поступил в Орловскую Духовную семинарию, а в 1853 г., согласно прошению, был переведен в Киевскую. Сохранилось cвидетельство о ее окончании, которое характеризует поведение юноши как "весьма хорошее", способности как "очень хорошие", а прилежание как "усердное".
     В 1854 г. будущий пастырь поступил в Московскую Духовную академию, после окончания которой в июне 1858 г. хотел остаться в Москве, чтобы иметь возможность регулярно пользоваться библиотеками. Однако из-за отсутствия преподавательских мест в московских духовных школах он был определен в Калугу инспектором и учителем высшего отделения Духовного училища. Из писем калужского периода видно, что юноша болезненно переживал "невозможность иметь книги для чтения с целью образования себя".
     В 1858 г. молодой выпускник Академии удостоился степени кандидата богословия, а в следующем году был переведен для преподавания всеобщей и русской истории и греческого языка в Калужскую семинарию, где за усердное исполнение своих обязанностей получил особую благодарность от правления.
     В 1860 г. Валентин Николаевич женился на дочери протоиерея Иоанна Филипповича Чупрова, Елизавете Ивановне. По воспоминаниям ее брата, известного ученого и общественного деятеля Александра Ивановича Чупрова, они с сестрой росли "в прекрасной семье... среди разумных забот родителей и простой, но достаточной обстановки маленького города". Брак отца Валентина был счастливым. Через два года у супругов родился сын Александр, а позже три дочери - Александра, Любовь и Вера. Батюшка писал шурину: "Скажу искренне, что семейная моя жизнь дает мне столько наслаждений, что в них исчезает вся горечь жизни".
     15 сентября 1860 г. архиепископ Тульский Алексий (Ржаницын) рукоположил Валентина Амфитеатрова во пресвитера Благовещенского храма города Калуги. Через четыре месяца ему разрешили уволиться с должности учителя семинарии. О служении его в те годы сохранилось мало сведений. В 1862 г. отец Валентин исправлял обязанности члена Консистории, за что получил благодарность с внесением оной в послужной список. В следующем году он был награжден набедренником "по вниманию к его службе, паче же к трудам по Консистории, понесенным во время присутствования в оной".
     5 августа 1864 г. молодой священник был определен на протоиерейскую должность в Лихвинский Троицкий собор и одновременно назначен благочинным и цензором проповедей. Еще через месяц на него возложили обязанности законоучителя Лихвинского уездного училища. Успешные труды на ниве преподавания Закона Божия были отмечены особой благодарностью попечителя Московского учебного округа.
     Вероятно, вскоре после судебной реформы 1864 г. священника Валентина Амфитеатрова избрали на должность судьи, в связи с чем его отец писал: "Благодарю Вас за добрую весточку о Вашем возрастании: Валентин Николаевич - судья. Лестно для молодого человека, но вместе и тяжело. Посли тебе Господь мудрость Даниила; может быть, предстанет пред тобой на суд не одна Сусанна, предстанут и иудейские старшины. Твои уста и твое перо изрекут Суд. Дай Бог оправдать Сусанну, оправдать невинность, оправдать сироту и вдовицу, утешить бедного и посрамить виновного - крепкого. Это постоянная наша молитва; не посрами ты себя на судейском твоем [месте] и пред очами Всеведущего Бога".
     В 1866 г. отец Валентин был "за отлично усердную службу, при отлично хорошем поведении" Всемилостивейше награжден бархатною фиолетовою скуфиею, и епископ Калужский Григорий (Миткевич) возвел его в сан протоиерея. В 1871 г. по Промыслу Божию молодой священник переехал в Москву. Это было исполнением его давнего желания - столица притягивала отца Валентина своими святынями, богатыми духовными традициями и книжными собраниями. По приглашению Московского губернского земства он занял должность законоучителя в учительской семинарии, а вскоре был перемещен на ту же должность в только что открывшееся казенное реальное училище.
     Преподавательская деятельность продолжалась до января 1881 г., и результатом ее стали книги "Библейская история Ветхого и Нового Завета" (ч. 1. М., 1875) и "Очерки из библейской истории Ветхого Завета" (ч. 1. М., 1895; т. 2. Юрьев, 1910). Автор стремился "возбудить по возможности желанный интерес к правильному и согласному с духом Православной христианской Церкви изучению Закона Божия в семье и школе". В этих книгах "система изложения соответствует порядку библейского текста: глава за главой передается в общедоступном рассказе существенное содержание священных книг, причем поясняются более важные места и извлекаются, где возможно, догматические и нравственные выводы".
     По ходатайству святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского, в 1874 г. отец Валентин был назначен в храм Святых равноапостольных Константина и Елены, находившийся в юго-восточном углу Кремля, в Нижнем саду. Кремлевские Константино-Еленинские ворота упоминаются в летописях уже в период правления благоверного князя Димитрия Донского, что указывает на существование в то время одноименной церкви. В 1651 г. боярин Илья Милославский на месте деревянной церкви построил каменную, которая простояла до 1928 г. Она считалась приходской, но, поскольку поблизости жилых домов не было, практически пустовала.
     С назначением отца Валентина при Константино-Еленинском храме (его называли еще "Нечаянная Радость", по чтимому образу Матери Божией) постепенно образовался один из самых известных и многочисленных приходов в Москве. Евгений Поселянин писал: "У подошвы Кремлевского холма, со стороны Москвы-реки, у древней стены, окружающей Кремль, стоят два храма. Темно там, сыровато на этой широкой дороге, оттененной всегда стеной и холмом, и храмы были мало посещаемы. Отец Валентин доказал, что ревностный священник может привлечь молящихся и в покинутые, бесприходные храмы. Даже по будням в его храме бывало тесновато. Народ стекался к нему не только чтобы помолиться, но и чтоб открыть ему душу, излить накопившееся горе, спросить совета". На протяжении восемнадцати лет самоотверженный пастырь ежедневно служил Божественную литургию, после которой "с чрезвычайной "истовостью" совершал молебствия и панихиды, тех и других, по желанию пришедших, по нескольку", а затем беседовал с обремененными скорбями людьми.
     Отец Валентин был великим молитвенником. Уже первая встреча с ним приносила заметное облегчение недугующему душой и подавленному скорбями человеку. А затем, приняв в свое духовное стадо, батюшка вел его ко спасению, как бы долог и труден ни был путь. В своем пастырском служении отец Валентин опирался на традиции православного старчества. Стараясь воспитать в прихожанах прежде всего внутреннее благочестие, он побуждал их обращать особое внимание на сокровенную жизнь души. "Нужно сторожить и запирать сердце и прислушиваться, как бы не ворвался враг (мысли нехорошие),- говорил он своей духовной дочери.- Как от вора оберегаются, так нужно и нам стеречь свое сердце... Нужно все рассматривать, вслушиваться, к чему ведет, скорее отгонять. Чем? Молитвою со слезами, покаянием, причащением... Нужно заповеди иметь в сердце; каждую неделю просматривать совесть, по заповедям ли живешь".
     Исповедь и Причащение Святых Христовых Таин отец Валентин считал главными основаниями духовной жизни. Он учил, что исповедь ни в коем случае не должна быть формальной. Покаяться - значит изменить свои мысли, чувства, желания и в первую очередь действия. "Кто хочет, чтобы в нем были мир, благодать, радость, а также чтобы и между ближними его господствовали мир, дружба, любовь, тот должен покаяться, то есть совсем измениться, а главное, он должен искать утешения в Господе Спасителе, Который всегда готов помочь кающемуся".
     О таинстве Святого Причащения отец Валентин говорил, что "этот дар очень велик, и нет в целом мире другого, к которому можно его приравнять... достойное принятие Святых Таин соединяет человека с Богом навеки, навсегда. Такой человек в себе самом носит благодать Божию. Он так же близок к Господу, как зеленеющая ветвь с плодоносным деревом, на котором растет". Своих духовных чад батюшка настраивал на частое Причащение: "Я очень люблю кто часто приобщается - это мои друзья". Но при этом от причастников требовалось серьезное приготовление. Признавая необходимым исполнение уставных требований, основное внимание он обращал на внутреннее состояние говеющих: "Господа принимать надо со смирением и кротостью и с радостью. Как Господь сказал: "На кого воззрю?" Потом Господь сказал по Воскресении: "Радуйтесь". После причащения надо радоваться, не надо никакого сокрушения".
     В центр отношений духовника и его чад пастырь ставил обязательное послушание. Подчеркивая значение этой добродетели, он говорил: "Без послушания человек что дикий конь без узды: он красив и силен, но страшен и бесполезен... Что может быть приятнее юноши, когда он идет туда, куда ведет его опытная рука отца? Что может быть отраднее, когда видим дочь, слушающую со всем вниманием дружеский совет своей матери, знающей свет и тени этого мира? Как счастлива та семья, где живут люди, усвоившие себе послушание: старшие навыкли повиноваться закону Божию, закону своего государства, а младшие идут по стопам старших!"
     Действенным средством воспитания прихожан были проповеди. Многие находили в них ответы на свои вопросы и недоумения. Сам батюшка свои проповеди не публиковал, а после его кончины дочери его Любовь и Вера издали по сохранившимся рукописям несколько сборников: "Духовные беседы, произнесенные в Московском Архангельском соборе в 1896-1902 годах" (М., 1910), "Воскресные Евангелия. Сборник проповедей" (М., 1910), "Великий пост. Духовные поучения" (М., 1910; переизданы: М., 1997) и "Духовные поучения" (М., 1911). Духовная дочь батюшки Анна Ивановна Зерцалова по записям, которые она вела в продолжение многих лет, составила книгу "Духовные поучения. Проповеди протоиерея Валентина Николаевича Амфитеатрова, бывшего настоятеля московского придворного Архангельского собора, записанные с его слов одной из его духовных дочерей" (М., 1916; переизданы как "Проповеди": М., 1995). Всего до нас дошло 185 проповедей, если не считать 14 кратких поучений причастникам.
     За время своего служения в Константино-Еленинской церкви отец Валентин был награжден камилавкой в апреле 1875-го и наперсным крестом - в апреле 1879 г.
     В 1892 г. епархиальное начальство решило перевести его в другой храм, что причинило пастырю и его духовным чадам глубокую скорбь. В письме к А. Ф. Кони батюшка писал: "Со мною поступили как с работником, который нашел болото, осушил его, очистил, культивировал и начал видеть результаты своих восемнадцатилетних забот, и вдруг у этого работника взяли бы его ниву и прогнали с нее. И это с грубостью жестокой, в присутствии посторонних, с резкими жестами. До сих пор слышатся мне эти слова, произнесенные звучным голосом и в повелительном тоне, обычном в обращении с уличными нарушителями порядка. Но Ваше письмо закалило меня против огня. Теперь буду искать дверей для своего выхода тверже и спокойнее, но несомненно, что ближайшей дверью будет вечность". Пережитое сильно ослабило здоровье батюшки, он стал чаще болеть...
     Отца Валентина определили настоятелем в Кремлевский собор Архангела Михаила и возложили на него обязанности благочинного. Штат собора состоял из трех священников, служение было чередным. Новый настоятель стал строго следить за исполнением церковного Устава и пресекать превратившиеся уже в привычку проявления невнимательности и небрежности служащих. Начался ропот, в результате которого отец Валентин едва не расстался с собором. Но в 1895 г. храм был объявлен придворным, и это избавило настоятеля от многих неприятностей.
     Вместе с пастырем на новое место перешли его многочисленные духовные чада, и он по-прежнему много времени и сил отдавал их окормлению. Сугубое попечение батюшка имел о бедных, безработных, сиротах и вдовах; одним помогал из своих личных средств, другим - через духовных чад и почитателей, среди которых были богатые купцы, судьи, адвокаты, влиятельные служащие различных учреждений. Они сами просили воспользоваться их возможностями для служения ближним.
     В. Н. Зверев, чье детство и молодость прошли в общении с батюшкой, писал: "С течением времени было с совершенной точностью отмечено, что отцу Валентину присущ дар провидения, прозорливости. Он необыкновенно легко понимал душевное состояние к нему обращавшихся, часто затруднявшихся даже высказаться, и, к смущению таковых, часто отвечал на даже еще не поставленные вопросы. По своей природной деликатности отец Валентин старался, чтобы это было возможно менее заметно, но у всех с ним соприкасавшихся составлялось убеждение, что от отца Валентина и его проницательности ничего утаенным остаться не может".
     Со временем батюшка все чаще и чаще стал болеть: ноги у него распухали, было трудно стоять; усиливался недуг сердца. "Вот беда моих дней: захворал. Реже стал служить, потому что ноги болят",- писал он в 1895 г. В декабре 1901 г. отец Валентин в сопровождении дочери Веры ездил в Санкт-Петербург с намерением уволиться со службы в соборе и получить какой-нибудь маленький храм, где бы он мог время от времени служить, но полная потеря зрения в марте 1902 г. сделала для него дальнейшее служение невозможным. Однако попечение батюшки о своих многочисленных духовных чадах продолжалось. В письме к А. И. Чупрову Вера Валентиновна писала: "Радость и развлечение составляют молитвенные собрания, на которые он собирает своих духовных детей, и народу к нему ходит так же много, как и прежде - целый день".
     Среди посетивших больного пастыря был и Николай Беляев, будущий Оптинский старец Никон, в 2000 г. прославленный как преподобноисповедник. Дед его, Лаврентий Иванович Швецов, 33 года служил старостой храма Святых равноапостольных Константина и Елены и был желанным гостем в доме Амфитеатровых. Прощаясь с отцом Валентином, Николай произнес: "Батюшка, благословите меня,- и мысленно добавил:- на монашество". Пастырь медленно, широко осенил его крестным знамением со словами: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа" - и поцеловал в лоб, что юноша воспринял как благословение на монашескую жизнь.
     Хотя отца Валентина окружали любящие его люди и спасительный для многих пастырский труд его продолжался, в первое время он тяжело переживал потерю зрения. Мучительно было для него лишиться возможности читать. Всю сознательную жизнь батюшка имел неутолимую жажду знаний. Владея древними и многими новыми языками, среди нескончаемых пастырских трудов он непостижимым образом находил возможность перечитывать книги из своей обширной библиотеки, которую собирал десятилетиями. Теперь ему читали дочери.
     Чтобы отец имел больше покоя и жил на свежем воздухе, они перевезли его в новопостроенный дом в Очакове. Но здоровье отца Валентина продолжало ухудшаться, к старым болезням прибавились новые: головные боли, бессонница. "Однако, приняв кротко обрушившиеся на него испытания, батюшка не потерял ни ясности духа, ни присущей ему добродушной веселости",- писал В. Н. Зверев. Прощаясь во время последней встречи, батюшка сказал ему: "Всегда благодарите Бога... За все, за все... Не огорчайтесь выше меры в несчастии".
     Пастырь слабел с каждым месяцем. "У папы сильно болит нога,- писала Любовь Валентиновна в 1906 г.,- ежедневная бессонница, ежедневная головная боль, частые приливы, когда он делается опухлым и красным, как сукно. Возобновились сердечные припадки". 19 июля 1908 г. отец Валентин по крайней слабости не смог принимать посетителей, а в воскресенье 20 июля (2 августа по новому стилю), в день святого пророка Илии, около 11 часов пред полуднем его праведная душа отошла ко Господу.
     23 июля в храме Святителя Николая в Щепах, куда накануне был поставлен гроб с телом почившего, Преосвященнейший Анастасий, епископ Серпуховской, в сослужении многочисленного духовенства совершил заупокойную литургию, а сразу же после обедни епископы Трифон и Анастасий в сослужении настоятеля Антиохийского подворья архимандрита Игнатия и прочего духовенства совершили отпевание. Молящихся было так много, что не только храм и обширный церковный двор, но и прилегающие переулки были заполнены народом. На пути следования похоронной процессии, направлявшейся с хоругвями и запрестольными иконами на Ваганьковское кладбище, в храмах звонили в колокола, духовенство выходило совершать литии. Похоронили отца Валентина, согласно его просьбе, рядом с супругой, Елизаветой Ивановной, скончавшейся в 1880 г.
     В. Н. Зверев вспоминал: "В десятых годах текущего столетия отец Валентин скончался. Смерть его воспоследовала летом, помнится, во время жатвы. Большинство его знавших тот же час покинули свои дела и заботы и срочно устремились в Москву, чтобы отдать последний долг любимому пастырю. В поездах, шедших тогда в Москву, со всех концов России ехало с той же целью многое множество народу. Боголюбивые Москва и провинция достойно проводили прах отца Валентина к месту его последнего упокоения.
     На могиле почившего был сооружен памятник в виде большой плиты с соответствующей надписью. Долгие годы могила батюшки привлекала к себе несчетную семью его духовных детей, служа местом общения осиротевшей паствы".
     Незадолго до смерти отец Валентин говорил своим духовным чадам: "Когда умру, идите на мою могилку и поведайте мне все, что вам нужно, и я услышу вас, и не успеете еще вы отойти от нее, как я все исполню и дам вам. Если кто и за версту от моей могилки обратится ко мне, то и тому я отзовусь".
     Господь отметил могилу праведника особым знамением. "Навещавшими ее людьми,- свидетельствует В. Н. Зверев,- было замечено, что с наступлением холодов остывшая за ночь гранитная плита, покрываясь утром инеем, воспроизводила на своей поверхности лик почившего отца Валентина. Изображение проступало необыкновенно ясно. Зимой на очищенной от снега плите это изображение было особенно красивым. На голубовато-матовом фоне морозных узоров лик отца Валентина выделялся отчетливо, сверкая на солнце блеском своих причудливых переливов. Под действием тепла изображение постепенно исчезало, неизменно восстанавливаясь при соответственной температуре, и служило великим утешением всем имевшим возможность убедиться собственными глазами в проявлении благодати Божией".
     Никогда не иссякал поток людей к могиле пастыря-молитвенника. И после своей кончины пастырь продолжал помогать всем прибегающим к нему. С утра до вечера, сменяя друг друга, здесь служили панихиды. Дни памяти батюшки отмечались торжественно, неоднократно заупокойные моления совершались архиереями.
     Безбожная власть разрушила могилу праведника; в 30-е гг. ее зацементировали, чтобы люди не могли брать отсюда землю. Позже было запрещено даже останавливаться у могильной ограды, где "для порядка" дежурил специальный человек
     Духовная дочь отца Валентина Наталья Ивановна Ширяева смогла сохранить могильный крест батюшки, который впоследствии стоял на ее могиле у храма пророка Божия Илии в Черкизове, и его чтили как святыню. В 1996 г. после реставрации крест был помещен в московском храме Благовещения Пресвятой Богородицы, что в Петровском парке.
     В послевоенное время на том месте, где похоронен отец Валентин, было устроено братское кладбище, что предсказал сам батюшка, завещавший вырыть для него могилу поглубже. Но поток людей, идущих помолиться туда, где покоится благодатный пастырь, не иссякает и в наши дни. На месте его погребения установлен памятный крест. Множество людей собирается на Ваганьковском кладбище почтить отца Валентина в дни его памяти.
     Составительница книги "Подвижник веры и благочестия" Анна Ивановна Зерцалова родилась в Москве 31 января 1870 г. (по другим сведениям, 1873 г.). Отец ее имел дворянское звание и трудился в должности губернского секретаря. Родители Анны держались строгих нравственных правил, но Православие воспринимали преимущественно с обрядовой стороны, поэтому начатки религиозного воспитания, которые они дали своей дочери, были непрочными. "Малое чувство веры, которое тлелось во мне слабым огоньком, быстро стало ослабевать и гаситься тлетворным дыханием пагубного влияния маловерия, индифферентизма. Научные идеи, приправленные веянием ложных принципов, плотно разместились в моей голове и стали распоряжаться там полновластными хозяйками, отвлекая меня от всего истинного, духовного, прекрасного",- вспоминала она.
     В 16 лет девушка окончила гимназию, получив хороший аттестат на звание домашней учительницы. В течение нескольких лет она ходила в храм, изредка говела, но все это не было согрето теплотою сердца. Жизнь ее шла в обычном русле мирских занятий - общение со знакомыми, театр, чтение светских книг, а затем и занятия философией. Душа томилась и ни в чем не могла найти утешения, пока в ней не совершился переворот: "Родители, желая дополнить мое образование, в ущерб своим силам и здоровью предоставили мне уроки музыки, они хотели возрастить меня светской благонравной девицей, но они забыли, что бессмертная душа человека тоже требует пищи и удовлетворения, они забыли, что только Господь - единственная ее радость и утешение, а без Него никакие отрады, никакие увеселения не могут удовлетворить сердечной жажды. Господь - единственное наше счастье. Один только Он может усладить наши мысли и желания; без Него - всюду скука и томление... Бессмертный дух рвался наружу, он тяготился однообразностью и бесцельностью жизни, он требовал пищи и удовлетворения… Наконец нашел и возрадовался: он увидел светлый маяк, который ярко, величественно засветил ему среди бушующих волн грозного житейского моря, он нашел пастыря, который все раскрыл ему: и духовное небо с его непостижимыми красотами, и Всеблагость Творца-Промыслителя, и духовную красоту созданий Божиих, и пользу труда и деятельности".
     Духовное возрождение девушки, внутреннее воцерковление совершилось в кремлевском храме Равноапостольных Константина и Елены, настоятелем которого был чтимый всей православной Москвой протоиерей Валентин Амфитеатров. Придя сюда по совету своей гимназической подруги, она сначала увидела обыкновенного священника средних лет, и только. Когда закончилось всенощное бдение, она подошла к нему и попросила благословить ее на поездку. Анна Ивановна так описывает дальнейшее: "Я вас в первый раз вижу. Что я вам могу сказать?" - послышались строгие отрывистые слова, которые все-таки невольно поразили меня, показав мне, сколь зорок был пастырь, который среди своих многочисленных богомольцев мог сразу заметить лицо, вновь пришедшее к нему". Вскоре новая прихожанка почувствовала глубокую перемену внутри себя: "Сердце усиленно забилось, порывалось любить, жить, дышать и действовать. Уже не томительные однообразные дни и часы давили своей монотонностью, но живая кипучая жизнь, труд и деятельность широко раскрыли мне свои объятия и радостно призывали к себе".
     Ей предложили место учительницы в одном семействе из Ярославской губернии. Подойдя к батюшке за благословением на эту поездку, она услышала от него предостережение: "Место, место; посадили цветочек в горшочек, ухаживали за ним, поливали его, и вот появились наконец первые листочки; смотрите, крепко берегите свои молодые листочки; пока еще поправить можно, а после и поправить нельзя будет".
     Анна попала в семью к атеистам. Для молодой христианки это было началом исповедничества. "Сколько деликатных намеков и насмешек приходилось мне выслушивать по поводу моего обособленного религиозного настроения! Сколько тонких ядовитых стрел пущено было в меня с намерением наставить меня в духе излюбленного им либерализма. Всевозможные антирелигиозные сочинения выбирались главою семьи с целью исправить мою якобы отсталость и извращенность - и вот по вечерам устраивались долгие изнурительные чтения, на которых просили меня обязательно присутствовать. О, как ужасны были эти чтения!.. Как осужденная на духовную смерть слушательница, я должна была сидеть и выслушивать эти "чтения", резко и быстро отталкивая от себя налепляющуюся на меня ядовитую сорочку".
     Храм был в шести верстах от дома, и ей приходилось ходить туда пешком, так как хозяева службу не посещали. "Пост, не соблюдаемый никем, заставлял меня тоже выделяться и быть у всех бельмом на глазу. "Крепко берегите свои молодые листочки" - как громовая труба Страшного суда, постоянно звучало у меня в ушах, и, осмеянная, приниженная, "притча во языцех", я твердо стояла на своем камне духовного делания и горячо молила Господа простить окружающим людям их заблуждения, просветить помраченные их умы светом Своей Божественной благодати".

Мученица Анна Зерцалова

     Мать семейства не позволяла ей воспитывать детей, и Анна Ивановна после уроков была совершенно свободна. Она устроила школу для деревенских детей, на основе которой впоследствии возникло училище. Бескорыстная деятельность по просвещению деревенских детей расположила к ней хозяев. Девушке стали готовить постную пищу. "Лошади для езды в храм всегда были к моим услугам; даже отпускалась со мной восьмилетняя ученица - это было особенное, небывалое доверие. Мне, застенчивой от природы, было очень неловко принимать знаки особого благоволения; по правде сказать, я очень тяготилась всем этим, так как на эту лужайку пришлось перейти через мост ужасной духовной пытки".
     Получив благословение духовника, Анна Ивановна в декабре 1891 г. покинула семью, в которой прожила 7 месяцев. Вернувшись в Москву, она стала активной прихожанкой храма Святых равноапостольных Константина и Елены, а позже Архангельского собора. Батюшка помог ей найти учеников. Почти 20 лет окормлял он свою духовную дочь, ведя ее путем смирения. Анна Ивановна писала: "Это - великое богатство духа; это великая услада души; с верой и сами скорби, сами страдания кажутся малыми, ничтожными. Радость по Бозе наполняет всю душу, все существо человека, и душа рвется в вышину, прославляя и восхваляя Господа в торжественных гимнах".
     Смерть отца Валентина Анна Ивановна пережила как большое горе. Всю последующую жизнь она посвятила сохранению его наследия и прославлению его памяти.
     До 1917 г. Анна Зерцалова с помощью духовных чад батюшки выпустила четыре книги с описанием его выдающейся пастырской деятельности, случаев прозорливости и дара чудотворений. По записям, которые она вела в продолжение многих лет, были составлены и опубликованы его проповеди.
     В 1916 г. на полученные от благодетельницы деньги Анна Ивановна выстроила деревянный дом вблизи Ваганьковского кладбища, чтобы жить недалеко от могилы своего духовного отца и записывать происходившие на ней чудеса. В результате составилась машинописная книга, которая активно размножалась многочисленными почитателями памяти выдающегося пастыря.
     В 20-е гг. атеистический журнал писал: "Против кладбища живет некая Анна Михайловна. Здесь можно купить фотографию "святого", здесь продаются книги - "Истинный пастырь Христов", "Светильник Православия", "Подвижник веры и благочестия". Здесь еще недавно кормили нищих и всех, кто приходил помолиться на могиле Амфитеатрова... Здесь справляются поминки, а в годовщину смерти "святого" на его могиле бывают тысячи молящихся".
     В 1932 г. Анне Зерцаловой было отказано в выдаче паспорта и предложено выехать за 100-километровую зону, одновременно у нее отобрали дом. Но Москву она не покинула, а перешла на нелегальное положение, проживая у друзей. Средства к существованию ей давали частные уроки и помощь близких. Главным ее делом было распространение книг и фотографий протоиерея Валентина Амфитеатрова, записывала она также случаи исцелений по его молитвам.
     27 октября 1937 г. Анну Ивановну арестовали. Ей предъявили обвинение в том, что она "является активной участницей контрреволюционной церковно-монархической группировки... прославляет как "прозорливицу" монашку Матрону Конюхову и как "святого" умершего попа Амфитеатрова, организует к ним паломничество верующих". Следователь добивался от нее имен соучастников.
     "Вопрос: Следствие требует от вас показание в отношении лиц, кои размножали вам его фотографии, перепечатывали ваши рукописи на машинке за последнее время. Назовите их фамилии.
     Ответ: Назвать фамилии лиц, кои мне помогали в размножении фотокарточек… а также и распечатывании книги, я, Зерцалова Анна Ивановна, отказываюсь". (Она назвала лишь Матрону Конюхову - вероятно, потому, что сама Матрона на допросе эти факты не отрицала.)
     "Вопрос: Ваше отношение к советской власти?
     Ответ: К советской власти я... отношусь безразлично. Но я… не согласна с советской властью по вопросам религии, а именно: советская власть, как я считаю, проводит гонение на Церковь и верующих, закрывает без согласия верующих церкви, высылает безвинно духовенство. Все это вызывает недовольство не только у меня, но и у большинства верующих. В силу чего большинство верующих не любит советскую власть, [это] порождает... в том числе и у меня, враждебное отношение к советской власти. Кроме того, советская власть совершенно невинных людей лишает крова, как, в частности, меня, что также порождает к ней недовольство со стороны несправедливо осужденных.
     Вопрос: Вы возводите клевету на советскую власть и СССР, заявляя, что они враждебно настроены к советской власти. Вы это подтверждаете?
     Ответ: Нет, это я клеветой не считаю, я сама вижу, что советская власть разрушает храмы, высылает наше духовенство и уничтожаются церковные книги, в школах запрещено преподавание слова Божьего; все это свидетельствует о гонении со стороны советской власти на религию…"
     23 ноября 1937 г. тройка при Управлении НКВД по МО вынесла приговор: "Зерцалову Анну Ивановну расстрелять". Приговор был приведен в исполнение 27 ноября 1937 г. на полигоне в Бутово, под Москвой.
     За четверть века до своей мученической кончины она писала: "Верующая душа не боится смерти: она встречает ее радостно, спокойно, так как знает, что смерть приведет ее к небесному отечеству, в вечную страну нашей новой, лучшей жизни. И разве Сам человеколюбец Господь не примет к Себе и не упокоит ту душу, которая стремится к Нему, горячо, блаженно любит Его, горячо, блаженно верует в Него?"
     Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года Анна Ивановна Зерцалова причислена к лику новомучеников и исповедников Российских.