Теперь о духовных границах Ветхого Завета.
     Архим. Рафаил считает несуразным и противоречивым утверждение А.И.Осипова о том, что и после пришествия в мир Иисуса Христа для той части человечества, которая по объективным причинам не слышала Евангельского благовестия, Ветхий Завет продолжается, и потому для них сохраняется возможность спасения по образу ветхозаветных праведников, через ад. Он пишет:

“По мнению г-на Осипова, Ветхий Завет не сменился Новым Заветом, а существует параллельно с ним, охватывая большую часть человечества. Ветхий Завет - это древний союз. В союзе участвуют две стороны: Божество и человеческая община. Позвольте спросить у г-на Осипова: с какой общиной после пришествия Христа Бог заключил ветхий или какой-нибудь иной союз, кроме Нового Завета? Если большинство людей находится в Ветхом завете, то кто заключил с ними этот завет? В какой форме эти люди осуществляют свое участие в Ветхом Завете, подробно регламентируемое в Пятикнижии Моисея?” [66].

     После такого заявления ничего не остается делать, как объяснять то, что должно быть известно любому семинаристу. Итак. Понятие “Ветхий Завет” имеет несколько значений. Одно из них, наиболее привычное, – это Завет, данный Богом через Моисея в виде заповедей и установлений для конкретного народа в конкретное историческое время. Этот Завет письменно выражен в ряде Священных книг, которые в совокупности с другими дохристианскими богооткровенными книгами Библии также называются Ветхим Заветом. Еще одно значение – это время от Адама до Христа.
     Но святые Отцы Церкви оценивали понятие “Ветхий Завет” не по каким-то внешним, историко-хронологическим или другим формальным признакам. Ветхий Завет был для них прежде всего духовной реальностью, выражением которой служит родственное понятие “ветхий человек”. Ветхий Завет – это жизнь по естественному закону, по закону совести в рамках ветхой, не обновленной благодатью Святого Духа природы. Ветхий (естественный) Завет служит духовным приготовлением к принятию Нового (сверхъестественного, благодатного) Завета.
     В этом вопросе Отцы Церкви исповедовали, с точки зрения архим. Рафаила, наверное, еще более “революционную” по сравнению с тем, что говорит А.И.Осипов, теорию. Ветхий Завет, настаивают они, продолжается в новозаветную эпоху не только для “внешних”, то есть тех, кто по объективным причинам не услышал евангельской проповеди в своей земной жизни, но и для большинства христиан, – для всех тех членов Церкви, которые реально не пережили еще обновления своего ветхого естества, не пережили рождения от Святого Духа (не путать с принятием таинства крещения, которое является лишь залогом этого рождения). И речь идет не только о номинальных христианах, для которых членство в Церкви – лишь дань традиции или же средство для достижения личной корысти (карьерный рост, обогащение, слава и т.п.). Это относится и к искренним и благочестивым христианам, которые, однако, не освобождены еще от власти ветхого человека.
     Наиболее подробно и обстоятельно святоотеческая концепция сосуществования двух Заветов изложена в 21-м собеседовании преп. Иоанна Кассиана Римлянина. Вот что он, в частности, пишет:
     “Посему теперь находится в нашей власти – состоять ли под благодатью Евангелия, или под страхом закона. Ибо всякому необходимо по качеству своего действования пристать к той или другой стороне. Превосходящих закон воспринимает благодать Христова, а низших закон удерживает, как своих должников и повинных ему. Ибо повинный против заповедей закона никак не может достигнуть евангельского совершенства, хотя бы и хвалился, что он христианин и освобожден благодатью Господа, но напрасно. Ибо надобно считать еще состоящим под законом не только того, кто отказывается исполнять заповеди закона, но и того, кто довольствуется только соблюдением повелений закона и вовсе не приносит плодов достойных звания и благодати Христовой...” [67].
     И еще: “А кто не хочет подчиниться требованию евангельского совершенства, тот не знает, хотя и крещен и кажется монахом, что он не состоит под благодатью, но спутан еще узами закона и обременен тяжестью греха” [68].
     У блаж. Августина эта концепция приобретает двойной смысл: не только Ветхий Завет продолжается в новозаветную эпоху, но и в ветхозаветную эпоху, оказывается, были те, которые в силу своего произволения таинственно принадлежали уже к Завету Новому [69]. В трактате “О крещении” блаж. Августин пишет:
     “Как в таинствах Ветхого Завета уже были некоторые люди духовные, втайне принадлежащие к Завету Новому, который тогда еще был запечатан, так и теперь, в таинствах Нового Завет... оказывается, что многие живут по естеству, и, если они не приступают к приятию того, что от Духа Божия, к чему призывает их речь Апостола, то они все еще относятся к Ветхому Завету” [70].
     Идея сосуществования двух Заветов встречается в творениях свв. Иринея Лионского, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Симеона Нового Богослова и других. Все эти святоотеческие свидетельства ясно показывают не только то, что Ветхий Завет как духовная реальность продолжается для большей части человечества и в новозаветную эпоху, но и то, что оба Завета – Ветхий и Новый – реально сосуществуют в канонических границах одной и той же новозаветной Церкви, и, добавим, могут сосуществовать даже в одной и той же человеческой душе.
     В этом смысле все, что о Рафаил именует “внешним обнаруживанием” (религиозные и нравственные каноны, все формы кодификации Предания, все, что принято называть церковной икономией и т.д.), можно расценивать как обновленную версию Ветхого Завета [71], цель которой все та же – подготовить человека к вступлению в Новый Завет с Богом, – Завет благодати [72].
     Возможно, что для архим. Рафаила, богословский кругозор которого ограничен лишь схоластическими стереотипами “символических книг”, вышеизложенные мысли св. Отцов, станут очередным камнем преткновения. И потому, если у него возникнет подозрение, что приведенные свидетельства якобы вырваны из контекста, а потому, дескать, понимать их нужно как-нибудь в несобственном смысле, мы предлагаем ему ознакомиться со святоотеческими творениями поосновательнее и не оценивать их, подвергая насилию, только сквозь призму “символических книг”.

     [66] Архим. Рафаил. Какое согласие... С. 7-8.
     [67] Собеседование 21, 7. Писания преподобного отца нашего Иоанна Кассиана Римлянина. М., 1892. С. 542-543.
     [68] Собеседование 21, 34. Там же. С. 563.
     [69] Ср.: “Заповедь существует для того, чтобы возвратиться к естеству, совет же – чтобы призвать к благодати. Поэтому для иудеев был дан Закон, благодать же была соблюдена для избранных...” (Свт. Амвросий Медиоланский. О вдовицах, 12, 72).
     [70] Блаженный Августин, епископ Ипонский. О Крещении I, 24-25; эта же идея развивается им в книге “О граде Божием”.
     [71] Этой теме посвящена очень интересная, хотя, на наш взгляд, не бесспорная в отдельных своих выводах книга: В.М.Лурье. Призвание Авраама. Идея монашества и ее воплощение в Египте. СПб., 2000. С. 109.
     [72] Приведем опытное свидетельство православного подвижника: “...В ком духовное чувство восприняло Самого Господа, ...тому чтение псалмов, канонов, акафистов и тропарей делается затруднительным, а пожалуй в большей части и ненужным, потому что таковой, непосредственно предстоя лицу Божию умом в сердце своем, не может внимания своего ни на миг уклонить от сладчайшего Иисуса. То все есть ветхий закон и служит обучительным руководством; есть пестун и детоводитель ко Христу, имея только, по слову св. Апостола, одну тень грядущих благ, сокрытых во Христе, как и говорится о сем в чине Божественной литургии: “исполнение закона и пророков Ты еси, Христе” (Служебник)... И как говорит Апостол: кончина закона Христос (Рим. 10, 4)” (Схимонах Иларион. На горах Кавказа. СПб., 1998. С. 98).