Ежедневно и ежечасно каждый отдельный человек и все человеческое общество в целом опирается на свои познания. Знания – это самый насущный, самый ходовой товар. Товар повседневного спроса, такой же неотменимый, как, скажем, хлеб и вода. Впрочем, без хлеба и даже без воды можно прожить несколько дней, а без знания – едва ли! Знание – это память о прошлом, пережитом опыте и относительно верное представление об опыте предстоящем. Если человек лишен такой памяти и такого представления, если он совсем – наотрез – вырван из прошлого и не имеет никакой ориентации в будущем, то он уже не живет. Существует, быть может, но не живет. Там, где порвана связь времен, жизни нет.
      Знание приходит к нам многими путями и приобретается различными способами. Самый широкий путь для притока знаний – это стихийно переживаемый опыт. Упал ребенок раз, другой, третий – и он уже знает, как следует ставить ноги. Прожил он какое-то время на земле и понял, что день сменяется ночью, а ночь в конце концов светлеет и наступает новый день.
      Ценность постоянно наплывающего жизненного опыта рано осознается человеком, и тогда появляется у него стремление не только к пассивному приятию, но и к активному приобретению знаний. Это характерное стремление, особенно свойственное молодости, выражается в жадной погоне за новым опытом. Чаще всего новый опыт ищут прямо в самой реальности: в путешествиях, в наблюдениях, в знакомствах, в смене обстоятельств, в развлечениях, в рискованных начинаниях. На более высокой ступени, и уже не всегда по собственной воле, новый опыт стараются приобрести с помощью книг и систематических занятий. Здесь открываются стези школьного образования: начальная, средняя, иногда высшая школа. А далее, если получается, приходит пора научных исследований, т.е. целенаправленных и профессионально обставленных поисков знания. Человек, идущий по такому пути, превращается, как принято думать, в носителя и производителя знаний – в ученого специалиста.

      В чем смысл и ценность нового знания? Если рассматривать знание как закрепленный в памяти жизненный опыт, то ценность знания – суть ценность самой жизни. Пока человек устремлен в будущее и готов его пережить, он открыт новому знанию и ищет его:

      Здесь заложена глубокая и незыблемая основа, обеспечивающая устойчивую ценность знания. Ценность отнюдь не утилитарную, а ни с чем не сравнимую; следует, пожалуй, сказать: абсолютную ценность.
      Но существует и другой важный аспект этого вопроса. Если рассматривать знание как закрепленный в памяти и непременно повторяющийся опыт, то возможность повторения обстоятельств сразу выдвигается на первый план и предстает перед нами как некая утилитарная, и потому особенно заманчивая, ценность. Возможность повторения обстоятельств действительно крайне заманчива, так как она позволяет конструировать реальность, лепить ее по своему произволу и даже как бы творить ее. Мы знаем, например, что хина предотвращает приступ малярии. Используя это знание, т.е. этот многократно повторявшийся опыт, преподносим больному порошок хинина и тем самым "сотворяем" желаемую реальность: больной человек становится здоров. Мы знаем, благодаря многократно повторенным экспериментам, какие условия необходимы для того, чтобы двигатель внутреннего сгорания вращал колеса машины. Используя это знание, "творим" желаемую реальность: машина движется по земле и везет нас вперед.
      Таким образом, полезно видеть и различать два рода знания. С одной стороны, нас обогащает имеющий абсолютную ценность опыт жизни, который либо вообще уникален, либо, быть может, еще не раз повторится, но отнюдь не по нашей вине. Ибо опыт этот приходит как внешняя данность – как дар, как помощь, как наказание. От нас он не зависит, но в любом случае несет с собою и расширяет наше знание о жизни.
      С другой стороны, – полезный в том или ином отношении и обязательно повторяющийся опыт. Такой опыт мы провоцируем и умножаем сознательно в процессе запланированных наблюдений, специально организованных экспериментов или получаем его как достоверную информацию, идущую от других людей, которые раньше осуществляли соответствующие наблюдения и эксперименты. Итак, имея в виду указанные различия, условимся говорить в одном случае об абсолютном, в другом случае – об утилитарном знании.

      Подчеркнем еще раз, что утилитарное знание неотделимо от повторяемости. Если наблюдения и эксперименты не позволяют выявить повторяемость явления, то такое явление просто отбрасывается. Оно зачисляется в ряд случайных происшествий, которые не представляют никакого интереса, ибо их нельзя целенаправленно использовать, получить от них какой-то желаемый эффект, какую-то выгоду. Зачем нужна нам случайность, когда мы ищем закономерность и проистекающую из нее пользу? Кому придет в голову принимать лекарство, действие которого невозможно предсказать? Утилитарное знание самым жестким образом связано с этой триадой: с закономерностью, с прогнозом, с выгодой.
      Напротив, абсолютное знание свободно от всех подобных требований. Оно в равной мере может касаться фактов и "случайных" и закономерных, нежданных негаданных и легко предсказуемых, по-видимому бесполезных и приносящих явный доход. Например, пение птицы в лесу или рисунок облаков на небе, переживание радости или душевной боли, вызванной свершившимся событием, нельзя прогнозировать, но все такие факты пополняют сокровищницу знаний человека о себе и о живой природе. Вместе с тем, смену дня и ночи или зимы и весны нетрудно предсказывать и успешно использовать для достижения некоторых желаемых целей. Такие факты тоже пополняют сокровищницу наших знаний. Характерной отличительной чертой абсолютного знания является его неизбежность. Оно или подается или не подается человеку. Но если оно раскрывается нам, то отбросить его уже нельзя.

      И абсолютное, и утилитарное знание человек принимает прямо в свои собственные руки, либо получает через посредника. Наблюдая, например, морскую бурю или окрашивание жидкости в пробирке, мы непосредственно приобщаемся к познанию этих явленнй. А читая в книге описание морской бури или изучая по учебнику аналитическую химию, приобретаем те же знания, но уже с помощью авторов, написавших книгу и учебник. В случае утилитарного знания источник его (личный опыт или посредник) почти безразличен. Часто, впрочем, предпочтение отдается именно знанию, полученному через посредника. Ведь за одним посредником – скажем, за автором учебника – стоит обычно целый ряд других свидетелей и посредников, проводивших необходимые наблюдения и опыты и удостоверяющих верность всех сообщений, неоспоримость полученных знаний. Ваш личный эксперимент, может быть, еще подвержен какой-то ошибке, а свидетельство многих профессиональных специалистов или даже многих поколений специалистов, конечно, вне сомнений.
      В случае абсолютного знания, наоборот: первое место всегда принадлежит личному опыту. Если знание касается повторяющихся и общедоступных фактов, таких, например, как смена дня и ночи, то личный опыт просто сливается с опытом посредников, но превосходит его своею яркостью и неотразимостью. Если же знание касается не общедоступных или – тем более! – если оно касается уникальных фактов, то личный опыт просто незаменим. Ведь свидетельства посредников о повторяющихся, но не зависящих от них событиях, всегда оставляют лазейку для многообразных сомнений. Почему, спрашивается, события совсем от них не зависят? Не играют ли здесь роль субъективные восприятия? Не продиктованы ли полученные от посредников сообщения корыстными соображениями? Или, может быть, речь идет о сознательной и планомерной мистификации? Не следует ли вспомнить также об опасности миражей и иллюзий? Да, кроме того, правильно ли изложены все предварительные условия и последующие происшествия? И т.д. и т.п.
      А уникальные факты, переданные через посредников, вообще представляют собой настолько хрупкую конструкцию, что малейшее движение скептически настроенного ума или короткий промежуток протекшего времени способны разрушить их дотла, погасив сразу же вспыхнувшую было искру абсолютного знания. Так и происходит обычно с рассказами о невиданных явлениях природы, о предчувствиях, совпадениях, о чудесах. Поэтому необходимо отчетливо сознавать, что все эффективно формирующиеся крупицы абсолютного знания завоевываются на практике только путем личного опыта.