Итак, сопоставление особенностей абсолютного и утилитарного знания заставляет нас обратить пристальное внимание на проблему достоверности.
      Надежда на достоверность знания обычно столь велика, что какие-либо сомнительные или ошибочные сведения даже неудобно называть "знанием". Знание как бы включает в себя условия своей истинности. В обиходе всегда подразумевается, что человек знающий – это носитель особого достоинства, полезный для дела и для беседы, приближающий нас к правильному взгляду на вещи. Оставляя пока в стороне эту острую тему, к обсуждению которой придется приступить позднее (см. 8, с.59), отметим здесь, что существует определенная иерархия достоверностей. На самой высокой ступени этой иерархии находится абсолютное знание, полученное из личного опыта и допускающее такие, примерно, формы выражения:
      "Я мыслю, следовательно я существую" [2].
      "Я печалюсь, следовательно жизнь включает печаль".
      Ступенью пониже встречаем абсолютное знание, полученное через посредника:
      "Он вкушал плоды от смоковницы и сказал, что созревшие плоды сладки".
      Если в первом случае знание неотделимо от переживаемой действительности и потому – и в этом смысле – оно неоспоримо, то во втором случае между знанием и действительностью стоит связующее звено – наша вера посреднику, вкусившему от плода смоковницы. Чем крепче вера, тем меньше оснований оспаривать полученное знание: "плоды сладки".
      На следующей, еще более низкой, ступени находим абсолютное и утилитарное знание, устанавливающее какую-либо (обычно причинную) связь явлений. Примерная форма выражения может звучать так:
      "Когда солнце заходит, температура воздуха понижается".
      Здесь источник сомнений в правильности полученного сообщения уже достаточно широк и глубок. Вопрос веры (при наличии посредника), конечно, не снимается, но в дополнение к этому возникает множество и других вопросов. Например, о существенном или случайном характере установленных связей (действительно ли температура воздуха зависит от положения солнца); о постоянстве этих связей (всегда ли зависит?); о количестве условий, вызывающих событие (только ли заход солнца влияет на температуру?); о наличии общей ситуации, в рамках которой фиксируется данное событие (что будет после угасания солнца?) – и т.д. и т.п. Каждый новый вопрос колеблет смысл высказанного утверждения.
      На самых нижних ступенях иерархии находятся, несомненно, все те информационные сообщения, которые возникают в результате не только чьих-либо прямых наблюдений, а еще и при посредстве, логических рассуждений, продолжающих и дополняющих начальные наблюдения. Характерная форма, пригодная для выражения такого рода знаний, иллюстрируется следующими двумя примерами:
      а) "Расстояние между городами А и В не превышает двухсот километров. В самом деле, поскольку известно, что город А отстоит от С на сто двадцать километров, а города В и С разделяет восемьдесят километров, то расстояние от А до В не может превышать 120+80 = 200 километров".
      б) "Преобладание духовного начала в восточной цивилизации оказалось более могущественным фактором. Потому что высший динамизм может возникнуть только из высшей неподвижности духа" [3].
      В каждом из этих примеров первая фраза выражает содержание сообщаемого знания ("расстояние не превышает 200 км"; "духовное начало – более могущественный фактор"). А вторая фраза выполняет роль еще одного дополнительного посредника, приносящего это знание и подтверждающего, что оно достоверно. Таким образом, в качестве дополнительного посредника здесь выступают логические рассуждения, которым можно верить или не верить, точно так же, как мы верим или не верим человеку-посреднику, сообщившему нам те или иные сведения.
      Правда, вся современная человеческая цивилизация держится на твердом убеждении, что логическим рассуждениям не обязательно нужно верить, поскольку их можно и даже должно проверить. К этому твердому – и чем более твердому, тем более комически абсурдному – убеждению предстоит нам специально обратиться позднее (см.7, с.54). А сейчас достаточно напомнить хотя бы те потоки словоизвержений, которыми философы, ученые, писатели, политики, журналисты без конца поливают друг друга, считая, что рациональные рассуждения всех противостоящих им оппонентов не выдержали проверку и потому преподанные ими человечеству знания не заслуживают доверия. Поиск истины продолжается, контролеры достоверности знаний бьют друг друга новыми статьями и фельетонами, а посредническая функция логических рассуждений, которые будто бы поддаются проверке, снова и снова терпит позорное фиаско.
      Итак, мы видим, что проблема достоверности знания возникает на всех ступенях намеченной иерархии, за исключением, быть может, самой первой и – в некотором смысле – самой примитивной ступени. Как же решается эта проблема на практике, когда знание – насущный товар повседневного спроса – попадает в руки покупателей, в руки отдельных людей, строящих с его помощью свою личную и отчасти общественную судьбу, в руки всего человеческого континуума в целом?