Взвесить неполноту имеющегося знания, конечно, нельзя. Чего нам недостает – пяти, десяти, тридцати процентов необходимых сведений?
      Значительно легче взвесить полноту знания, сказав, что в огромном большинстве случаев она близка к нулю. В самом деле, если полнота эта требует учета всех сторон и связей явления, погруженного в мировую данность, то ясно, что практически, в житейских условиях, на нашу долю достается лишь ничтожная часть этой данности, т.е. капля, близкая к нулю. Поэтому ту совокупность конкретного опыта и конкретных сведений, которые мы склонны именовать нашим знанием, условимся в дальнейшем обозначать откровенно символическим выражением: ПОЛУЗНАНИЕ. За этим выражением не следует искать никакой реальной меры, никаких пятидесяти процентов, увы! Его нужно принимать только как некий иероглиф, как символ, столь эмоционально и памятно использованный протоиереем Сергием Булгаковым в его необыкновенно глубокой и потому особенно поспешно забытой книге "Свет Невечерний":
      "Я был как в тисках в плену у "научности", этого вороньего пугала, поставленного для интеллигентской черни, полуобразованной толпы, для дураков! Как ненавижу я тебя, исчадие полуобразования, духовная чума наших дней, заражающая юношей и детей !" [9]
      С феноменом полузнания необходимо освоиться. Это ведь и есть тот настоящий товар повседневного спроса, за которым мы непрерывно охотимся. И товар этот продается под украденной этикеткой: "знание". Если мы покупаем пакет с надписью "молоко", и вдруг увидим, что в пакете содержится какой-то другой, искусственный продукт, то пожелаем, вероятно, внимательно прочесть инструкцию, описывающую состав и основные свойства заменителя. Так же точно и здесь: насущно важно подробнее познакомиться с реальным заменителем знания, тем более, что этот заменитель идет в дело гораздо чаще и играет несравненно более важную роль, чем даже столь любезное для нас с первых дней жизни молоко.
      Обычно продукт и его заменитель имеют какую-нибудь ярко выраженную общую черту, облегчающую их взаимное отождествление. Так, скажем, соевое молоко напоминает свой прототип по цвету и по консистенции. Общий признак играет здесь роль маскарадной одежды: он помогает нам подавить гримасу и вопреки факту назвать продукт "молоком".
      Ярко выраженной общей чертой знания и полузнания является их происхождение – их неразрывная связь с расширением опыта, с раскрытием каких-то новых сторон в потоке жизни. Но этим генетическим совпадением сходство исчерпывается. Далее начинаются парадоксальные различия, которые поневоле должны были бы вызвать у нас гримасу, если бы не эта убийственная привычка к употреблению суррогатов.
      а) Согласно глубоко укорененным представлениям, знание – это истина. Или, по крайней мере, нечто расположенное в тесной близости к истине (асимптотическое приближение!). Или, в самом крайнем случае, – указатель, направленный в сторону истины.
      А полузнание – это обман. Ибо оно отделено от истины великим множеством опущенных, неуточненных, но существенных факторов, и это множество способно заполнить собою не узкую асимптотическую щелку, а бездну. Если же рассматривать полузнание как некоторый указатель, то нужно помнить, что перед нами находится указующий флюгер: сейчас (или вчера?) он смотрит в нужную сторону, а завтра (или сейчас?) – в прямо противоположную. Флюгер быстро и непредсказуемо вращается, подгоняемый ветром опущенных и неучтенных факторов.
      б) Принято считать, что основа знания всегда достоверна. Если мы получили сведения еще не вполне точные или заведомо искаженные, то их никто не станет расценивать, как фундамент знания: на основе таких сведений не выполняют расчеты, не дают рекомендации, не формулируют правила или теоремы. Знание и достоверность – две стороны одной и той же медали.
      А полузнание по самой природе своей сомнительно. Оно не зависит от достоверности исходных сведений. Можно, например, не пожалеть сил на исключительно тщательную подготовку эксперимента, на многократную проверку всех промежуточных результатов – и в итоге обрести ложный "закон". И наоборот: из неточных, искаженных сведений можно получить результат, обеспечивающий достоверные выводы. В этом случае опущенные и неучтенные факторы работают как противовес. Минус, умноженный на минус, дает плюс.
      в) Подразумевается, что знание – это полезная вещь. Оно позволяет предвидеть ход событий, дает возможность создавать и формировать события (ср.1, с.15), помогает нам защищаться от угроз, строить планы, проектировать технические устройства, рассчитывать, правильно выбирать... Даже оторванное от всякой практики чисто теоретическое знание расширяет, как принято говорить, наш кругозор и служит развитию человеческих способностей, Все эти моменты сфокусированы в тексте известной пословицы: "ученье – свет, неученье – тьма".
      А полезность полузнания всегда находится под вопросом. Весьма часто оно способствует достижению утилитарных целей, но говорить при этом о пользе крайне рискованно. Полузнание, словно персонаж в маске держит нас в постоянном напряжении. И в те моменты, когда маска бывает сорвана, обнажается подлинная экзистенция полузнания: оно дает ложные прогнозы, приводит к нежелательным событиям, оставляет нас беззащитными перед лицом бедствий, разрушает наши планы, разносит в щепы технические устройства, выбивает из рук рычаги управления, ввергает в хаос, лишает всякого выбора... Даже оторванное от практики полузнание губительно влияет на интеллектуальное развитие: оно сковывает живое воображение, порождает самодовольство и специфическое научное чванство. Пробиваясь сквозь радиоактивный дым очередной экологической катастрофы и вспоминая красоту первозданной природы, человек вправе сокрушенно воскликнуть: "Неученье – свет, ученье – тьма!"
      г) Пополнение запаса знаний – главная забота каждого, кто стремится к успеху своих мероприятий. Добавление новых сведений и нового опыта к уже имеющемуся базису укрепляет надежду на успех, так как устраняет опущенные факторы и уменьшает возможность каких-либо просчетов. "Учтем все варианты, рассмотрим все повороты ситуации и тогда выйдем к нужному результату!" – таков девиз всех доморощенных и профессиональных исследователей, опирающихся на посох рационального познания. Но вариантов, как правило, очень много, поворотов их – еще больше, и мир, в котором приходится жить, становится все сложнее и сложнее. Мы сами стремимся к этой сложности, жаждем ее, как своего спасения, и вполне естественно, что незаменимым нашим помощником при таких условиях становится молниеносно считающая машина.
      А между тем, пополнение запаса полузнаний вовсе не является гарантией успеха. Какой смысл уменьшать количество неучтенных факторов, если неподвижный и таинственный их массив все равно остается. Стоит ли рубить несколько первых сосен, стоящих поперек пути, если путь, которому несть конца, все равно будет пролегать через лесную чащу? Стоит ли вычерпывать столовой ложкой морскую воду, если предстоит сесть на корабль и плыть через это море?
      Но самый острый угол этого вопроса заключается в том, что учет нескольких новых дополнительных факторов может повернуть флюгер полузнания как раз в ту сторону, куда мы никак не хотели бы попасть. В этих условиях погоня за сложностью оборачивается погоней за призраком, который увлекает нас на край пропасти. Пополнение запаса полузнаний – это то же самое, что увеличение ставки при азартной игре в рулетку. Благоразумнее удержаться от увеличения ставки, если вы не хотите все проиграть.
      д) Обширные знания – залог уважения и престижа. Люди, обладающие такими знаниями – ученые специалисты, профессионалы, эрудиты – часто становятся гласными или негласными руководителями общества, его трубадурами, вождями, идеологами. Когда приходит пора планировать важнейшие мероприятия, например, строительство заводов, транспортных магистралей, городов, проведение социальных преобразований, формирование государственных отношений и т.п. – на помощь призываются советники и референты, организуются съезды, симпозиумы, конференции, назначаются комиссии и подкомиссии, состоящие из людей сведущих в данной области, из людей знающих, из ученых мужей и академиков. Дружными усилиями они творят свое собственное, общественное и вообще человеческое будущее.
      Вся эта привычная система ценностей переворачивается вверх дном, если мы обращаемся к эрудитам полузнания. Было бы в высшей степени странным облекать их в мантии и доверять им какие бы то ни было ответственные решения. Этих потенциальных носителей взрывоопасной смеси – коварного соблазна с научным фанатизмом – можно, если угодно, именовать по традиции "интеллектуалами", "творцами культуры", "идеологами", но уже вкладывая в такие слова совершенно иной смысловой оттенок: сектант, прозелит, библиофил. Особо активную часть среди эрудитов полузнания естественнее и гораздо вернее было бы обозначать выражением "каста". А наблюдая их в роли учителей и предводителей человеческого общества вполне уместно вспомнить евангельский текст: "слепые вожди слепых".

      Не продолжая далее ряд аналогичных сопоставлений или, лучше сказать, противопоставлений чистого продукта (знания) с его расхожим заменителем (полузнанием), обратим внимание на главный момент: в реальных житейских ситуациях все наши действия, оценки и упования должны коренным образом изменяться, буквально поворачиваться на сто восемьдесят градусов, в зависимости от того – имеем ли мы дело со знанием или с его искусно упакованным заменителем. Положение примерно такое, как если бы мы шли на званный вечер и несли в руках нечто – то ли бутылку с шампанским, то ли гранату. Как быть с этим "нечто", не следует ли его предварительно развернуть?
      И становится ясно, что далее уже никак нельзя уклониться от самого жгучего и самого неотвязного вопроса: поскольку полное знание действительно практически недостижимо (ср.7, с.56), а полузнание является, как видим, его антагонистом (граната в наших руках!), то в какой же системе координат фактически происходит историческое развитие человеческого общества? Как понять в этом свете устойчивый рейтинг науки и техники и развернувшееся на наших глазах тотальное наступление компьютерной эры?
      Пришла, очевидно, пора самым внимательным образом взглянуть на этот основной парадокс, благодаря которому хронический мрак нашего невольного невежества постоянно смягчается и переходит в серые сумерки – в сумерки полузнания.