В 1881 году, - рассказывал один уважаемый московский протоиерей, - в первых числах января я был приглашен на одну квартиру близ храма Христа Спасителя отслужить молебен. Во время служения молебна со мной рядом стояла старушка, которая в продолжение всего молебна горячо молилась и непрестанно вполголоса повторяла: "Господи, не помяни греха юности моей!" По окончании молебна хозяин дома пригласил старушку подойти ко мне и отрекомендовал: это его дорогая мать. Затем я приглашен был вкусить хлеба-соли. Во время обеда почтенную старушку посадили рядом со мной, и я имел возможность расспросить ее о причине того, почему она повторяет часто одну и ту же фразу: "Господи, не помяни греха юности моей!" Она, глубоко вздохнув, ответила: "Если вас интересует, я расскажу вам об этом подробно. Родилась я от благочестивых православных родителей, которые были богаты. Но не судил мне Господь унаследовать ни их благочестия, ни богатства, потому что родители мои умерли в годы моей молодости. А опекуном мне назначили родного моего дядю, человека, не тем будь помянут, страшно жадного. Он все имение, принадлежащее мне, сумел сделать своею собственностью, а меня, семнадцатилетнюю, хотел выдать замуж за своего крепостного крестьянина. Я была беспомощна, и все бы совершилось по желанию дяди, если бы только не пришла ко мне помощь Божия по молитве моих родителей благочестивых. В это время из Петербурга приехал гвардейский офицер, имение которого было рядом с имением моих родителей. В храме Божием случайно он меня увидел. Мы друг другу понравились, и он, зная, что я дочь богатых родителей, познакомился с моей родной бабушкой. Тогда я жила у нее, и она, как заядлая староверка, и меня заразила своим раскольническим настроением. Потому я, официально числившаяся православной, в глубине души была врагом Православия. Бабушка воспользовалась расположением ко мне будущего моего мужа и, выдавая меня за него замуж, постаралась взять с него клятвенное обещание, чтобы он меня не принуждал быть православной. Он обещал, и по своему благородству после вступления со мной в брак никогда ни словом не напомнил мне, что мы с ним разной веры. Бабушка умерла. Мой муж с молодости своей одевался очень легко, обувь он всегда носил кожаную, на легкий бельевой носок. Однажды, в начале января, по обычаю, были сильные морозы. Мой муж собирался ехать в город в тех же легких сапогах и носках. Я с удивлением спросила: "Неужели в такой легкой обуви не холодно тебе?" Муж ласково взглянул на меня и с улыбкою сказал: "Эх, дорогая моя, если бы ты знала благодатную силу единой святой Православной Церкви и помощь ее верным чадам своим, ты бы мне не сказала этого!" Слова мужа показались мне весьма обидными. Ими он, как мне думалось, сделал намек на то, что я не единой с ним веры и что в моей вере нет благодатной силы. Кроме того, его обращение со мной представлялось мне нарушением клятвы, которую он дал бабушке. Я в волнении ушла в свою комнату и не выходила к мужу дня три. Наступил канун Крещения Господня, или Крещенский сочельник. В этот день муж мой неизменно бывал в храме, получал там святую богоявленскую воду, с которой потом с великою радостью возвращался домой, неся с умилением, как он выражался, "великий дар неба". В день того памятного сочельника я страшно загрустила. У меня явилось непреодолимое желание видеть мужа. Часа в два дня, вижу, показалась наша серая лошадь. В санках сидит мой муж, в руках его голубой кувшинчик. Я, не отдавая себе отчета, спешу в переднюю встретить мужа, который, входя, с необыкновенным благодатным воодушевлением и радостью запел: "Во Иордане крещающуся Тебе, Господи..." и открыл крышку кувшина. В этот момент из кувшина явились три огненных языка, исшедшие из воды. Песнь в устах певца замолкла. Он рыдал как дитя от радости и умиления. Видя такое великое чудо благодати, почивающей во святой богоявленской воде, я познала душою и сердцем, что истина пребывает только во единой святой Апостольской Церкви, от которой я уклонилась по действию диавола. В тот же момент я в глубине души решила немедленно вернуться в лоно святой Православной Церкви и тут же о том сообщила своему мужу. Радости его не было предела. В тот же вечер мы с мужем поехали в свой приходской храм. В нем я и была присоединена к святой Православной Церкви. Состояние моей души было столь радостно, что подобная радость, думаю, возможна только на небе. Началось в храме чтение великого повечерия; каждое слово слышимых мною святых псалмов как бы острым резцом глубоко врезывалось в мою грешную душу. И особенно запечатлелись во мне тогда слова: "Грех юности моея и неведения моего не помяни..." Тут только я поняла всю тяжесть своего отступничества от святой Православной Церкви, и до сего дня с упованием на милосердие Божие прошу прощения и помилования за свой великий и тяжкий грех.