В честь и славу святого Тихона, прославляемого ныне Церковью, и в собственное наше назидание побеседуем, слушатели, о тех чудесах, которые совершил он в своей жизни. Может быть, и много совершил он чудес, но до нас дошли только два из них.
     Святой Тихон в молодости своей продавал хлеб и, имея сострадательное сердце, раздавал его нищим без денег. Отец не мог этого не заметить и потому в одно время строго наказал его за то. Святой Тихон, желая успокоить своего отца, сказал ему при сем: «Батюшка! Напрасно ты на меня гневаешься, я твой хлеб трачу не попусту, а отдаю его взаймы Богу и имею от Него в том расписку – Его божественное слово. В слове Божием именно сказано: Благотворящий бедному дает взаймы Господу, и Он воздаст ему за благодеяние его (Притч. 19, 17). Ты мне не веришь? Пойди посмотри, и увидишь, как верно слово Божие». Сказав сие, Тихон взял отца за руку и повел его в житницу. Отворили двери житницы, и отец увидел подтверждение слов Святого Писания: житница была наполнена самой чистой и лучшей пшеницей, хотя прежде в ней ничего не было. Отец пал на землю, возблагодарил Бога и с того времени не стал уже запрещать своему сыну раздавать милостыню бедным.
     Другое чудо, совершенное святым Тихоном, было не менее разительно. В некотором саду обрезали сухие ветви с виноградных кустов и по обыкновению выбрасывали их вон. Святой Тихон, собрав эти сухие ветви, рассадил их в своем огороде. При сем он попросил Бога, чтобы сии сухие ветви принялись и выросли, чтобы виноград на них был полон и красив, чтобы ягоды были сладки и здоровы и чтобы виноград в его саду скорее всех поспевал. Как хотелось святому, так и сделалось. На другой день он вышел в огород посмотреть, что сделалось с его виноградом, и увидел на нем благословение Божие: все ветки принялись. В то же лето они принесли чрезвычайно много плодов; в других садах виноград был еще зелен, а у святого Тихона самый спелый, сладкий и здоровый.
     Слушая о чудесах святого Тихона, вы, конечно, слушатели, заметили ту детскую простоту, с какой он верил словам Святого Писания, и ту детскую смелость, с какой он всего ожидал от Бога. Заметьте же еще, и все святые мужи, особенно чудотворцы, всегда бывают таковы, все они точно дети. Дети, нимало не размышляя, верят всему, что им скажут старшие, и святые, нимало не сомневаясь, верят всему, что говорит слово Божие. Дети всего смело ожидают от родителей, и святые всего смело ожидают от Бога.
     Не думайте, впрочем, что эта простота веры не далеко видит. Нет, она далеко видит; она просто на все смотрит, оттого просто, как что есть, видит. Она потому и не усиливается знать, потому и не размышляет, что все с первого раза видит. Умствование нужно для слабого только ума – это лествица, без которой он не мог бы дойти до истины, – а о великих умах говорят, что они умствуют просто, им истина всегда представляется прямо, они ее не ищут, а видят с первого взгляда.
     Равно и детская смелость святых не есть какая-нибудь самонадеянность, в ней и тени нет надеяния на себя, она вся, так сказать, повергается в Бога, как дитя в объятия матери. Сия-то детская смелость была при всех чудесах, которые совершали святые; она вся покоряется Богу, и за то ей покорно все. Может быть, потому ныне так мало чудес, что у нынешних христиан надежда на Бога слишком осторожна.
     Подражайте же и вы, слушатели, детской простоте и детской смелости святых, старайтесь просто веровать и смело надеяться. Господи! взывает Давид. Не надмевалось сердце мое и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое. Не смирял ли я и не успокаивал ли души моей, как дитяти, отнятого от груди матери? Душа моя была во мне, как дитя (Пс. 130, 1).
     Такую душу и вы, слушатели, старайтесь в себе образовать. Аминь.