Загробная участь
грешников и праведников

И пойдут сии (грешники) в муку вечную, а праведники в жизнь вечную.

Мф. 25, 46

Когда человек вступает в вечность, изменяется форма его бытия. Материальная оболочка отмирает, и душа уже живет по законам духовным. Ничто материальное не составляет ему уже препятствий. Теперь и прошедшее ему видно, как настоящее, и будущее не так сокрыто, как прежде, и нет уже для него ни часов, ни дней, ни лет, нет расстояний — ни малых, ни больших. Что же он видит и чувствует?

Невыразимым ужасом поражает его открывшаяся вечность; ее беспредельность поглощает его ограниченное существо; все его мысли и чувства теряются в бесконечности. Он видит явления, для которых у нас нет ни образов, ни названий; слышит то, что на земле не может быть изображено никаким голосом и звуком; его созерцания и ощущения не могут быть выражены у нас никакими словами. Он находит свет и мрак, но — нездешний свет, перед которым наше яркое солнце светилось бы не менее, чем свеча перед солнцем; мрак, перед которым наша самая темная ночь была бы яснее дня. Он встречает там и подобные себе существа и узнает в них людей, отошедших из мира.

Но какое изменение! Это уже не здешние лица и не земные тела: это одни души, вполне раскрывшиеся со всеми их внутренними свойствами, которые и облекают их соответственными себе образами. По этим образам души узнают друг друга, а силой чувства узнают тех, с которыми сближались в здешней жизни. Видит душа и, конечно, узнает и ужасных демонов.

Далее, душа видит бесконечное море непостижимого света, в котором живут существа еще более могучие: их природа и жизнь — одно неизмеримое добро, неизобразимое совершенство, невыразимая любовь; Божественный свет наполняет все существо их и сопровождает каждое движение...

Итак, в этом чудном свете дух человека с неодолимой силой притяжения сродного ей мира летит до того места или, лучше сказать, до той степени, до которой позволяют достигнуть его духовные силы, и весь перерождается. Тот ли это дух, который жил в человеке на земле, дух ограниченный и связанный плотью, всецело служащий плоти и порабощенный ей так, что без тела, по-видимому, и жить, и развиваться не мог! Теперь что с ним стало? Теперь все — и доброе, и худое — быстро, с неудержимой силою раскрывается. Его мысли и чувства, нравственный характер, страсти, стремления воли — все это развивается в необъятных размерах. Сам он ни остановить их, ни изменить, ни победить не может. Его недостатки и слабости обращаются в огромное зло; его скорби обращаются в беспредельные страдания.

Душа, на земле подавляющая и скрывающая в себе зло, там явится злой до бесконечности. Худое чувство, здесь еще чем-нибудь сдержанное, если не искоренить его покаянием, обратится там в бешенство. Если вы здесь владеете собой, там уже ничего не сможете с собою сделать: все с вами перейдет туда и разовьется в бесконечность...

Душа человека, отрешаясь от тела, с многократной силой продолжает развивать в себе те качества, которые она приобрела в земной жизни...

Страшно подумать, что будет с душой, уже на земле посеявшей и взрастившей в себе семя злобы и ненависти. Бесконечно прогрессирующее зло в ней самой станет источником ее страданий.

А что же душа добрая, что будет с нею?

О состоянии душ до всеобщего воскресения Православная Церковь учит так: «Веруем, что души умерших блаженствуют или мучаются по делам своим. Разлучившись с телом, они тотчас переходят или к радости, или к печали и скорби. Впрочем, не чувствуют ни совершенного блаженства, ни совершенного мучения, ибо совершенное блаженство или совершенное мучение каждый получит после всеобщего воскресения, когда душа соединится с телом, в котором жила добродетельно или порочно».

Сохранится ли у нас память о земной жизни, и сохранятся ли вера и надежда? Надо иметь в виду, что сразу после смерти человек находится в промежуточном состоянии и не имеет тела. Но картина из Апокалипсиса (Откр. 6, 9-11), где описывается, как души убитых вопиют под жертвенником к Богу о мщении, свидетельствует о том, что память об оставленной ими земле у них сохранилась. Они помнят о злодеяниях, совершенных над ними на земле. Богач из притчи (Лк. 16, 28) помнил, что у него на земле осталось пять братьев, и просил позаботиться об их душах. Многие скажут Христу «в тот день» — в день встречи с Ним в ином мире, — что именем Его они пророчествовали, бесов изгоняли и чудеса творили (Мф. 7, 22), а это говорит об их памяти. Искупленные от земли поют новую песнь на небе, которой никто не мог научиться, кроме них (Откр. 14, 3); также победившие зверя, образ его, начертание и число имени его стоят на стеклянном море и поют песнь Моисея и Агнца (Откр. 15,1-3).

Что касается веры и надежды, то спасительная вера исчезнет (2 Кор. 5, 7), но вера как доверие Богу сохранится (1 Кор. 13,13). И надежда в смысле ожидания воскресения тоже сохранится, — ведь мы надеемся наследовать славу в Царствии Божием. Узнаем ли мы друг друга в загробном мире? Мы не только узнаем, но и возрадуемся в общении и совместном прославлении Бога. Мы созданы для общения, и надежда увидеть родных и близких в ином мире — вполне естественное, неподдельное человеческое желание. Сам Иисус описывает небесную радость, используя символ пира, где все будут «возлежать» за одной трапезой с Авраамом, Исааком и Иаковом (Мф. 8, 11): для евреев, которые тогда его слушали, это было огромной радостью — пребывание с великими предками, начатками избранного народа. На небесах мы увидим всех ветхозаветных героев веры, новозаветных святых, своих родных и близких, и все мы узнаем друг друга.