|
|
|
|
|
|
|
ПРЕДИСЛОВИЕ О. Сергий Соколов родился в Сибири, куда были сосланы его предки, репрессированные после революции. Университетское образование было первой ступенью к познанию Вселенной. Редактируя научные труды в академическом издательстве, он погружался в разные области науки, но выходил сухим из воды, не обнаружив в них тайну бездны. Позднее пристальное внимание к теоретической физике и исследовательская работа в МЭИ закончились разочарованием во всемогуществе физики. Церковная дорога вела его от макрокосма к микрокосму. Подвизаясь на клиросе, он терял из-за этого светскую работу, и продолжалось это до тех пор, пока он не увидел в этом преследовании за веру Всевышний промысел. По заказу "Литературного Иркутска" он составил краткие жития иерархов Русского зарубежья, объединенные заголовком "Так Гнали и Пророков". В этой статье были биографические заметки и о святителе Иоанне Шанхайском и Сан-Францисском, на прославление которого он был приглашен через несколько лет. Предложение Иллариона Манхеттенского послужить Русской Церкви в изгнании задержали о. Сергия более чем на десятилетие в Америке. Этим страницам его церковной биографии предшествовал недолгий период его жизни близ Лондона, а затем близ Афин, куда он был призван как ставленник для священнического служения в Англии. Овладев византийским пением и нотацией в обители Святого Покрова при содействии монахов наиболее строгого Афонского монастыря Есфигмену, он впоследствии сослужил иерархам и священству Греческой, Александрийской, а так же Иерусалимской Церкви. Любовь к старогреческой поэтике канонов пробудила в нем дар стихосложения, а чтение святых отцов - тягу к богомыслию. Первым почитателем его поэтических и богословских работ был еписком Василий (Родзянко), профессор Ирвинского университета Владимир Лефевр также один из первых высоко оценил его труд по религиозной философии, который был впоследствии опубликован по предложению провессора академии Свято-Троицкой Лавры игумена Андроника (Трубачева) в нескольких номерах альманаха "Энтелехия". Его поэмы эа рубежом начал публиковать Свято-Троицкий монастырь штата Нью Йорк в своем журнале "Православная Русь", а на Родине - литературный журнал "Москва". Другая богословская публикация вошла в Православную Энциклопедию в виде большой статьи "Время". Епископ Василий (Родзянко) написал предисловие к книге о. Сергия "Сотворение Мира и Происхождение Вселенной", которая должна была содержать также главы, написанные владыкой. Безвременная кончина помешала этим планам, но остались совместные широковещательные выступления в передачах по "Голосу Америки" по инициативе о. Виктора Потапова, протоиерея Вашингтонского собора в честь Усечения Главы Иоанна предтечи. Эта книга включена в план года по инициативе директора издательства Свято-Тихоновского Православного Университета в Москве Виктора Леги и по благословению ректора университета протоиерея Владимира. Религиозно-философское исследование о. Сергия о происхождении науки, зачитанное Виктором Троицким в качестве доклада вызвало интерес на московских Рождественнских Чтениях этого года. В настоящее время о. Сергийй котовит книгу об апокалиптическом времени и распаде Вселенной. По самоопределению о. Сергия космические ритмы и рифмы сердца соударяются в богословской поэтике духовных гимнов, а каноны русской природы возводят песнь души в праздник Церкви. |
|
|
ВЕЧНЫЙ ГОД 
Вводное слово Шестнадцать поэтических акафистов написаны по канонам русской природы, язык которой не разгадан. Он таит в себе больше, чем может открыть наука. Поэты всех времен и народов заимствовали у нее, надеясь, что красота спасет мир, как думал Достоевский. Как перенять это у древних и у природы и сохранить, передав потомкам в простоте сердца? Ведь это должно быть понятно каждому. Акафист означает несидение. Гимны слушают стоя. Они создавались с незапамятных времен. Греческий акафист, ближайший родственник гимна, творился по правилам откровения. Его древний канон построен по созвучию слов и противостоянию образов. Он не рифмован. Русская же поэзия нового времени пела рифмами и ритмами. В ней душевные муки простираются над всемирной историей, переплелись лирическое чувство и эпический пафос. Дух бодрствует и торжествует стоя. Ради этого произведения, собранные здесь, и названы акафистами. Они, однако, написаны не по древним канонам, а лишь унаследовали их образы, не подверженные времени и тлену. |
|
БЛАГОВЕЩЕНИЕ март Журчат весенние ручьи. О солнца радостные блики, Скажите, вы сегодня чьи, Мелькая, нам явили лики? Мы равноденствия гонцы Небесный день и ночь земную, Соединив, во все концы Вселенной понесём, ликуя. Так вечер - сторож юной Девы, Не заградив блистанье крыл, В цветеньи пальмового древа Ей тайну древнюю открыл. Луна, рассыпав лепестки, На звёздном куполе бледнеет. Пустивши светлые ростки, Восток в бескрайнем лоне зреет. Так в воздыханиях молитвы, В тиши спасительные вдруг Сойдут Архангела хвалитны И ангелов поющий круг. Так Вечный Свет зарёю ранней Проник в тайник Отроковицы, И дух палящий неопальной Душе явился Голубицы. То Голубь сизый пролетел. Окном ли дверью затворенной? Он сердце верное задел, Унёс его в чертог нетленный. Горит лампадка под иконой, Одежды белые Невесты Счастливой ночью и бессонной Украсились Благою Вестью. Они осыпаны звездами, И тайной Славы Гавриил, Архангел с дивными цветами, Секрет Невесте сообщил. Рассвет румяный и лучистый Уж купол храма золотит. Он страх и бледность Девы чистой В её каморке утаит. *** Подснежник первый распустился У дуба старого в лесу. Иосиф с Девой обручился, Не повредил её красу. От века - правды восприемник, Отцом он будет наречен, И Сына Светом невечерним С Марией вместе облечен. ПРАЗДНИК ВЕТВЕЙ апрель Зелёным бархатом одета, Трепещет роща молодая. Она даёт свои обеты, Ветвями Всаднику кивая. На ослике Он едет скромный - И жертва, и Великий Жрец - Туда, где на главу терновый Ему оденется венец. Дорога потянулась в гору К зубчатым стенам городским, Ещё виток - и шумным хором Его приветствуют людским. По улицам бегут мальчишки, О детских играх позабыв, В пути Ему к ногам пречистым Свои одежды постелив. И веер стрельчатый колышет: Творенья символ пальма шлёт. Девичья песнь любовью дышит, Творцу осанну воздаёт. Молва гудит о чуде, вестью Охвачен Иерусалим. Четверодневный смертной персти Избавлен, цел и невредим: "Изыди Лазарь!" - властный зов Раздался над глухой могилой. От сна загробного оков Вернул он брата сёстрам милым. Цветы на камне голубые, Сердцам явился тихий свет, Поодаль их цветы другие, Как капли крови на траве. *** Кто знает всё, что есть и будет, Соединит времён кольцо И все обиды позабудет, Взойдёт на вечности крыльцо? , Оно святой горе подобно, Отмечено большим крестом, Страданием на месте лобном Окутано, как страшным сном. Победы неземной мгновенье Украсит листьев изумруд. Трепещут голоса в волненьи, Царю осанну воздают. Без укоризны вход неспешный Душам готовит покаянье, Он, сокрушая ад кромешный, Искупит их от воздаянья. ПАСХА весна Не дрогнет колокол, и в храме Народ в молчании стоит, А образ в потемневшей раме Со ожиданием глядит. В тиши полуночи хранимый, Белеет мрамор гробовой, Недвижимо у стен храмины Застыл под сенью вековой. Когда ж отверзутся темницы И просветлеет небосвод, От запечатанной страницы Разгадка полная придёт? Но что это? Удары роковые? То медным басом подаёт Начальник звонов всенощные Вступленья - праздников черёд. И зазвенит, и затрепещет, И вознесётся, запоёт: Христос воистину воскресе! Христос воскресе и грядёт! Не узнан он учениками В одеждах скромных и простой. Царь здесь воссядет, перед нами Его алтарь - Престол Святой. На берегу печёной рыбой Он угощался у костра, Той звездной ночью миг счастливый Пробыл до вечного утра. Сегодня чуда сладкий дым Пройдёт сквозь своды расписные, Чтобы явиться, как святым, В сердца войдут Дары большие. Горят повсюду ярко свечи, Распахнуты к Царю Врата, Здесь верные с Ним Тайный Вечер Во Славе будут коротать. *** Дом бедный богатеет Пасхой, Кулич иссопом окроплён. Старушка встретит гостя лаской И позаботится о нём. Яйцо украшено узором, Пасхальный творог на столе, И скатерть умилённым взорам Уж снега кажется белей. Лампадка светится на месте Святом, иконе воздаёт: Христос воистину воскресе! Христос воскресе и грядёт! ВОЗНЕСЕНИЕ май Цветёт долина и сверкают Изгибы рек, щебечет луг, Вершины горные мечтают, Лелея радостный досуг. Сойдутся ль хмуро тучи вдруг, Над ними грозно разразится Собраньем громов трубный звук, И хлябь проворно растворится. Остатков пасмурных края Еще видны, но выси море Уж расплескалось, осияв, Всё оживило на просторе. Настало время, сорок дней, Сплетённые счастливой волей, Соединят в цепи своей Всесильный Трон с земною долей. Уходит Слава в облаках, Сокрыто тело и сиянье. Оставит след на образах Её премирное слиянье. *** Что можем мы в час расставанья? Мы заверения даём, Но все напрасны ожиданья, Не ведаем мы о своём. Кто строит или сочиняет, Кто опечален, кто поёт, Один лишь жизнью наполняет И утешение даёт. Везде Он тот же и иной, Сокровище, даров богатство, Прохлады сень в палящий зной, Тепло в неразделимом братстве. Что можем мы в дни ожиданья? Воображения сулят Мечты несбыточной созданья, Но вот остановился взгляд. Лицом открыто на Восток Неугасающее бденье, Где замирает мысли ток, И где бессильно дерзновенье. Осиротел бы праведник, Когда б не радость Вознесенья. От человеков Сын проник В Отеческий предел спасенья. С Отцом небесным Царь царей По правде справа сел на троне, Судья судеб, Архиерей, На всех святых Святом амвоне. ПЯТИДЕСЯТНИЦА июнь Рыбак оставил сеть у моря, Покинув отчее село. Не страсть лихая и не горе Его из дома унесло. Так белый парус дальних странствий Уходит в голубой простор, Преодоление препятствий Его влечет, с судьбою спор. Из океана дел мирских, Где сам рыбак явился рыбой, Исхитил Ихтис душ людских Число двенадцать - древний выбор. Был дан огромный невод им, Для дивной ловли обретённый, С искусством смелым и большим Незримым челноком сплетённый. Он мог преодолеть вод многих Бурленье, что бы тех спасти, Несчастных, знатных иль убогих, Кто грех не мог перенести. *** Как сила правды привлекает? И как пленяет красота? Кто всех любовью наполняет? Кого боится пустота? Сказать язык не может полно, Что сердцу внятно и легко. Где слову тесно, там просторно Очам, и чувство высоко. Накатит ветра шум нежданно, Дыхнет далекою порой, Напомнит что-то несказанно, Сокрытое в судьбе второй. Так день приходит на рассвете, Берёзовый зашелестит шифон. Ударит солнца луч и встретит Всех струн живых согласный звон. Так пламень огненный проникнет В собранье тихое друзей. Они восторженно воскликнут На языках вселенной всей. Из горницы, где он явился, Их трезвый ум не опьянив, Вином словесным он разлился, Края земли оповестив. Прилажен каждый камень в храме От основанья до креста. Не счесть сего алмаза грани И ветви чудного куста. ПЕТР И ПАВЕЛ июль В простор душистый позовет Фарфором синим колокольчик Пора покоса настает, И летним зноем пост закончит, Тысячелистный белый зонтик Гвоздики гвоздик красный скрыл. Наутро в алом горизонте Дневной накатывает пыл. Стеблей, кувшинчиков, тычинок Развеется сплошной узор, Его степной сменяет рынок, Сенных полос неяркий спор. Чересполосицу успеха Страстей перемежает торг. Его житейская утеха Не заглушит немой восторг. Воспламеняется он, дышит, И сердце радостно стучит, Оно тревожных дум не слышит. И боль тоски в нем не кричит. Нужда, печаль, болезней труд И гнев, обрушившийся градом, Бессильны, как житейский зуд, Как зверь за крепкою оградой. Слезой омывшись покаянья, Лишь третий раз петух пропел, Не смыв апостольского званья, Познал рыбарь Петров удел. *** Что ум, что дерзость и уменье? Их памятники занесло, Истории покрыло бренье, Косы суровой ремесло. Из памяти неизгладимо Благоухание цветов, Возможное неуловимо, В нем основание основ. Его не скроет наслоенье - Закона векового тлен. Одно негромкое веленье Вмиг сокрушило Павла плен. Кто меч занес над головой Ее он тайны не постигнет, Вотще в гордыне роковой, Бесславно от меча погибнет. Поныне живы Петр и Павел, Два имени и два решенья, Столпы первоверховных правил И веры действенной свершенья. ПРЕОБРАЖЕНИЕ лето Туман прозрачный над водою Недвижным облаком возник, И багряницей за рекою Закатный круг к земле приник. В заходе солнца Тихий Свет На травы и холмы ложится, Как будто вечером рассвет В бессонном виденьи явится. Он не мерцает и не гаснет, В нём разделенья мысли нет, Ночная тьма его не застнет, На все вопросы в нем ответ.. Ни разлученья, ни смешенья В его рассеянии нет, Ни тени слабого сомненья, Ни вспышек роковых комет. Нет дремоты в нем, нет порыва, Но есть спокойное теченье, Смятения или надрыва, Недуг тяжелых излеченье. Он Сам является, где хочет, И на зелёные ковры Из радуги семь светов точит, Невидимая вся открыв. Ни в громе, ни в морском волненьи, Ни в грозной буре, ни в огне, Но в милом и родном селеньи И в сердцу близкой стороне. В домишке ветхом и в палатке, На склоне горном иль в степи Oн поселяется украдкой, Чтобы слепых не ослепить. Желал поставить кущи Пётр, Апостол, въяве увидавший Пророков древних, тайный смотр В Фаворском Свете испытавший. Умерших нет и нет забвенья, Живым и жившим есть обет Безмерного проникновенья В бескрайний Невечерний Свет. *** Ложатся тени, руки тянут, По листьям шёпот пробежал, Перелетел через поляну. Он луч последний провожал. Лесную даль окликнет эхо, Затихнув, унесёт ответ. Останется живою вехой В лице преображённый свет. УСПЕНИЕ август Задумчиво склоненных ив Спустились косы длинные. В зеркальной глади перелив С разводами старинными. Созрело лето, дремлет сад Под сладким бременем и снится Ему, как много дней назад, Движенье соков повторится. Распустится сирень и вишни, Благоуханье тонких слив, Лозы весенней, розы пышной Нахлынет, детство возвратив. Настанет и не прекратится Цветенья ранняя пора. С ней урожай соединится В переполнении двора. Овечки веси безмятежной Хозяин стада соберёт. Опущены тех будут вежды, Кого на суд он призовёт. Труба тревожная разбудит Положенных в земную персть. Нагих покровом там не будет Ни шёлк, ни виссон и ни шерсть. Непобедимых воеводы На землю грешную сойдут, Приникнут долу тверди своды, Живые с плачем припадут. Но из печальные юдоли Во облаке поднимутся Страдавшие от тяжкой доли, Их горести отнимутся. На пир придут смиренные, Судье дававшие присягу. Трудом обремененные В покоях дорогих возлягут. *** Невесту, Приснодеву, Мать С одра блаженного успенья Пришёл Жених на руки взять, Апостолов благоговенье. Окутав душу пеленами, Порогом непроходным внёс Он, опрокинув смерти знамя. Лишился силы грозный пёс. Звенит затейливая трель И соловьёв ночное пенье, Играет нежная свирель От жизни к Жизни преставленье. РОЖДЕСТВО БОГОРОДИЦЫ сентябрь Лучи, пробившись за горою, Перстами синеву следят, А путник раннею зарею Идет, куда глаза глядят. Росою свежей по щеке И прелой пряностью пахнувши, Боровичком невдалеке Из мелкой чащи промелькнувши, Приходит новая пора. Затихла и остановилась Стихии летняя игра, Теплом приветливым разлилась. В нем светло чудится рассказ - Преданий ветхих паутинка. Сверкает, словно бы алмаз, На ней малейшая росинка. То радостный, а то печальный Сплетает судьбоносный слог Сам летописец изначальный В неписаный пером пролог, Как вереницею родов Тянулась ниточка живая, С клубка несчитанных годов Незримые витки свивая, От праотцев к пророкам вилась, От судей перешла к царям, Наследственною доводилась Простым безвестным кустарям, Как затерялась бы она, Но восстановлена рожденьем - Отрада старости дана Бесплодной Анне провиденьем - Как этого зачатья прежде Супруг ее Иоаким Был верен ей в любви, в надежде, А в искушеньи был храним. Передавалась чистым чувством От предков давних простота. Ее бесхитростным искусством Страстей изжита пустота. Так бисер редкий отбирался, Ценою куплен дорогой, В одежду Царскую вплетался Его невидимым слугой. Но самый крупный жемчуг - Девы. Он снимет первородный грех, Непослушанья клятву с Евы, Змеиной хитрости успех. ВОЗДВИЖЕНИЕ осень Минула жаркая пора, Ненастье же не наступило, Прохладой дышат вечера, Умереннее днем светило. На перекрестии времен Сентябрь подкрашивает лето, Березка, дуб и старый клен, Все веяньем его задето. Нетронутым осталось вдруг Вечнозеленое убранство: Примета не вписалась в круг Костров осеннего пространства. Высокий кедр с сосной смолистой И старый кипарис, во всем Родня одной семьи хвоистой, Вновь породнилися втроем. Их Плод, созревший по весне Там, где сошлись все части света, Висел, воздетый в вышине Печатью Нового Завета. Скрестились древа в указатель На разветвлении дорог, Нелегкого пути искатель Пройти стезею узкой мог. *** Рассек истории теченье Своим воздвижением крест, Сложилось новое реченье Страниц ее неясных мест. От несекомыя горы Пречудный камень отвалился, В пустыню мертвенной жары Живительный поток излился. Похищенный для доли пленной, Но нет чужбины для креста, Дает порядок он вселенной, Графленье белого листа. Он разделяет страны света, Распределяет время дня, Сезон от осени до лета, И кольца их на срезе пня. Мечтанья детства, дерзость юных, Что зрелый возраст испытает, Состарятся в делах подлунных, Но крест честной их сочетает. Пусть исцеляет медный змий От ядовитого укуса, Лишь крест дает исход благий И смысл для всякого искуса. ПОКРОВ октябрь С высоких клёнов листопад Уже снимает позлащённый Последний осени наряд И пологом шуршит червлёным. Луга и нивы отдыхают, Ни зной, ни холод не грозит, Лишь птицы гнёзда покидают, Клич журавлиный слух разит. С прощаньем стаи облетают Родных полей затихший край, Лесам и рекам обещают В оставленный вернуться рай. О чём вздыхает странник нищий, На пне обед свой разложив, В укрытии хвоистой ниши О нуждах тяжких позабыв? Сподобился ли утешенья Паломник на пути своём, Или обиды поношенья И ран, гноящихся на нём? Измерить он шагами мог Судьбу свою, но не считал их. Не знали ноженьки сапог, Помощников себе бывалых. Измерить он молитвой мог Дней и ночей чередованье. Их не считал, как и дорог, Красот земных очарованье. Скрывался за горою крест, Другая маковка виднелась, Звучал призывно благовест, Юродивым хваленье пелось. А заставали дождь и слякоть, То согревался он прошеньем И начинал о мире плакать, Во зле топимом согрешеньем. Оберегаемый Покровом Ходок на правые стези В мирском лишении суровом Достиг надмирные связи. *** Невидимое гневным глазом Явилось тем, кто сердцем чист, И онемел надменный разум, А нищий духом стал речист. Заступница, скорбящим вняв, Укрыла страждущих, гонимых От агарянского огня, Сокровище чудес не мнимых. ВВЕДЕНИЕ ноябрь Опушкою песцовой иней Окутал берега, тростник Сухой стоит ещё в ложбине Уж поредевшим строем пик. В прозрачных кронах воздух винный, Река колеблет отраженье Не лебедей, но дев невинных Над нею стройное движенье. Зимы знаменья еще немы. Пусть о грядущем говорят, Льняные платья, диадемы И свечи длинные подряд. Малышку взрослые ведут, Родители ее счастливы, Свой плод они передадут, Как дар с неплодоносной нивы. Созревший на водах селенья В цветник перенесут бутон, В пределе девственниц средь бденья Распустится, как роза он. Иоаким с супругой Анной Подводят к лестнице, как встарь, Марию, и она нежданно Вдруг поднимается в алтарь. Куда не мог и царь войти, Имел первосвященник доступ Лишь раз в году, ей в том пути Дана уверенная поступь. Как чин нарушен естества Её рожденьем, так хранитель Закон превысил торжества, Святых Святая - ей обитель. *** Блаженны детские мечты В укромном месте ветхой сени. Среди наивной простоты Мелькнёт и дивное виденье. Исчезнет или повторится, Но не проходит без следа, И в храм души оно вселится С надеждой верной навсегда. Когда с годами сердце вяло Иль грех к унынию влечёт, Ведь в мире утешений мало, Пусть сокрушенье оживет. Пусть с чистотой Отроковицы И ревностию праведной Душа Введеньем устремится, Елей храня для храма свой. РОЖДЕСТВО декабрь Елка юбки распушила, Глазки вкруг себя зажгла, Снежные накинув крылья, Ожила ночная мгла. Промелькнули легкой вьюгой Блики - желтый, голубой - Ветер хлещет в дверь упруго, Ищет места на постой. Робко ветки раздвигая, Как из бездны, вышла тварь Маленькая и большая Заглянуть в вертеп, как встарь, К яслям тянутся с сомненьем, Страх ушами шевелит. Наклонился рог олений, Восприняв елейный вид. Зеркала шаров златых, Ладан редкостный курится, Мира чудится разлив, Брезжит солнышко в корытце. Увидав рассвет средь ночи, Зверь признал младенца власть. Кто поверить не захочет, Ощутив такую сласть! Звездочеты с пастухами Принимают редкий дар, Изумляясь и вздыхая, Умилялся млад и стар. Чинно шествуют с осанной Копьеносцы с облаков, Звездный шлейф ложится манной, Млечный путь мерцает нов. *** Над бессонною долиной Растекается покой, Коротает вечер длинный, Пеленает шар земной. Здесь сомкнулись все миры Близ убогого ковчега, Тайну вечную открыть, Как от адской злобы бегать. Им вселенная - песчинка, Но лежит в частичке той Не лепной и не картинный, Невместимый Бог живой. Жизни старой не бывает, Им была освящена, Он ведет свою отару, Присно юная она. КРЕЩЕНИЕ зима Скрипит под валенком снежок, Играет солнце на сугробах, Сосновый красный стебелёк Маячит на небесных сводах. Несутся сани сверху вниз, Румяных щёк мороз боится. Вот белый сыпится карниз, Чтоб пышной шалью расстелиться. Подруги о гостях судачат, Во двор выходит вся семья, Ликуют Святки. Кони скачут, Копытом взрыта колея. Зима торжественна, привольна В разгаре празднику во след, Стихии слушают невольно И свой дают ему ответ. От Рождества и до Крещенья Гуляют на Святой Руси, Чтобы отрадное волненье В дворцы и избы занести. Скакал, плясал пророк Давид, Когда встречал Ковчег Завета, Не мог Мелхолы мрачный вид Укором быть ему за это. *** Всех призывал на обновленье Пророк пустынный Иоанн, И был святым Богоявленьем Завет особой силы дан. Грехом отравленный смертельно, Однако ж, мир храним любовью. Хотя болезнь и не исцельна, Но упразднится Царства новью. Кто погребается с Христом, С ним и восстанет к жизни вечной - Его Божественным перстом В среде избранник скоротечной. *** На озере зияет прорубь, Видна в ней бездна, стынет кровь. Крещенье мучеников Голубь Свидетельствует зримо вновь. Когда земля ещё была На совершенство не похожей, Вершил творения дела, Носился над водой Дух Божий. Так благодатью он плеснул, Духовное рожденье свыше Вдохнуло вечную весну В того, кто заповеди слышит. ОБРЕЗАНИЕ январь По насту снежному поземка Курится, а вдали дымок - К младому месяцу каемка, Едва заметен теремок. Луга, озера покорились Сугробам, будто навсегда, Слюдою матовой покрылись И побелели города. Невидно птиц, от хлада скрылись, Над крышею замерз конек, Дома от стужи затворились, В печи играет огонек. Гудит в трубе, трещит в полене, Ослабнет, запылает вновь И загорится в яркой смене, Запламеневши, греет кровь. Затеплится в груди молитва И в зимних сумерках сойдет В закрытый терем. Мыслей битва, Волненье помыслов спадет. Уляжется и растворится Мятежный рой идей пустых, В глубины темные внедрится Источник радостей простых Очаровательным младенцем, Носимым нежно на руках. Узорно белым полотенцем Обернут, в белых пеленах. Он светлым лучиком сверкнет В предел укромный и проникнет. Зарницею внутри блеснет, Но не угаснет и не сникнет. *** Божественное плотью стало. Смиренной плотию своей Обрезан Сын, чтобы восстало Движенье духа у людей, Чтоб в сердце чистое вселиться Его бескровным обрезаньем. Оно от мрака отлучится Неугасаемым сияньем. В тайник оно свой углубится, Бесценных самоцветов клад, Ему оттуда возвратится Все, что утрачено, назад. Затворничество от людей, За них молитвенное бденье Струит тепло вселенной всей, От лютой злобы избавленье. СРЕТЕНИЕ февраль Зима прозрачною слезою Хрусталь на солнце омывает И поднебесной бирюзою Приход иной поры встречает. С весенней влагой на мгновенья Сквозит в окошко ветерок, В проталине среди забвенья Едва заметен островок. Земли чернеет уголёк Из-под ледовых наслоений, На избавление намёк От стужи тягостных сомнений. Остановился вихрь времён. И суетного прозябанья, Из древних свитков Симеон Извлёк немыслимые знанья. Но как проникнуть в смыслов смысл? Какое тут ума мученье, Земли и неба коромысл Превыспреннее изученье? Качалась маятником память, Чтоб возвратиться к тем, кто знал, Но не у кого было занять, Кто понимание бы дал. Урок превыше всех наук До часа смертного продлился, Не дожил бы и внука внук До дней, когда он завершился. Так цепью многих лет легла, Семью засовами на дверце Нечаянья, незнанья мгла, Сковала праведное сердце. В душе оттаять смог старик От клятвы строгой разрешеньем, Когда сошёл седой ледник. То было слова совершеньем. *** Одной строкой освобождает Писание спешащих зря, И к замиранью побуждает Круговорот календаря. Премудрость всех эпох затмил, Младенец, Девою носимый, Святому очевидцу мил. Он в Истине превозносимый, Отходит старца юный дух В блаженство молодости вечной, И лебединой песни слух Разносится дорогой Млечной. |
|
|
ЖИВЫЕ КАМНИ Вводное слово Когда оживают старые камни? Эта книга о людях, которые не знали друг друга. Они жили в одно время, но по общественным условиям принадлежали разным эпохам. Независимо от образования они стали моими наставниками. Вошли в жизнь друзьями, а ушли родственниками. Их усыновил один Отец. Кто мог предсказать безумному гонителю, что камень его сердца оживет для страданий за Того, кого он не видел? Это был апостол Павел, который полагается в башню Ерма вместе с камнем апостола Петра в основанье. В нее войдут и наши современники. Сон апостола Ерма в первые века был составной частью Нового Завета. |
|
БАШНЯ ЕРМА Я знаю, что камни стареют, Что люди меняют свой вид. Не ропщет скала суховею, Что капелька точит гранит. Я знаю, что камни, как люди, По форме и цвету модны, Что малый большого не судит, Но разные камни нужны. Ложатся гранитные плиты На цоколь углами в углы, И мрамором стены покрыты, Чтоб храм отличали от мглы. Атласная синь лазурита Пилястрой вздымается вверх, Зеленая тень малахита На свод совершает набег. Там калейдоскоп самоцветов Вращает таинственный луч Из неповторимых рассветов Как знак рассекаемых туч. Набор драгоценных каменьев Под глянцы небесных ковров Цветным отливает знаменьем Синклита верховных чинов. Возвысилась стройная башня Среди валунов у реки, Уныло валяясь на пашне, Волнений они далеки. Лишь гальку волна омывает, Снимая с луны серебро, На камень блесною бросает, Накат шелестит о ребро. Квадратные камни пригодны Краями сомкнуться в ряды, Прямы, обсечены, свободны, В мирском не имеют нужды. Судьба возлагается камнем В фундамент, на стену в карниз, На месте удержится равнем, Бесчестная скатится вниз. А грешник, омытый крещеньем, Блистающий множеством лун От дел милосердных, прощенье Получит в последний канун. Обзор непреступныя славы Откроется с башни живой Сапфиром крученой оправы Из линий судьбины людской. ПО СВЯТЫМ МЕСТАМ Что нужно паломнику, что он нашел? Где след его, где его дело? Ведь дома не ветрено и хорошо, Зачем изнурять свое тело? Тащиться с сумой, ожидать, догонять: Вокзалы, толпа, чемоданы, Сдвигается ночь, языки не понять, За окнами катятся страны. Случается так: позабыв про обед, Продрогнув, жевать корку хлеба, Погреться, просохнуть, укрыться под плед, На пол постелившись - потреба, Забыться устало, заснуть и не спать, Конец ожидать всего света, И лежа на досках, на страже стоять Нахлынувших снов, ждать ответа. В награду за все собирается мед, Пока облетаешь святыни. И взяток за взятком наполнит твой сот, Как в древней Египта пустыни. Там ходит Мария, со львами сидит, Не плачет, уж выплакав слезы, Смиренным костям ничего не грозит. Кто видел пустынника грезы? А вот еще сон про избушку в лесу: Приходит медведь и ложится, Хворая, он ждет, что ему принесут, На домик украдкой косится. Седой старичок, опираясь на сук, Несет косолапому меда. Он кормит опасного друга из рук: Смирилась медвежья порода. Так много знакомых в пути, но их нет, Один остается паломник. Во многом общении - анахорет, Тот в доме, а этот бездомник. Питаются хлебом единым из рук Пришельца из чаши ажурной Мария и странник и старец, их друг, Вином цвета крови пурпурной. Цветов ароматней и меда вкусней Телесного цвета частица, Ты ею и тело и дух мой засей. Пришлец я, душа моя птица. ОБЫКНОВЕННЫЙ БАТЮШКА В болотном углу отцветал белый раст, Горела свеча Иоанна. Зарыт был тогда наш израненный пласт Наносами от урагана. Окреп на виду обезглавленный храм, Что было тогда невозможно. Его восстанавливал батюшка сам Под зорким присмотром безбожных. Как было тогда? После войн и разрух Мужчина без ран был на редкость, Святыни поганый опутывал слух, Ценилась лишь пуля и меткость. Так выпала доля построить ему: Искать, нанимать, а созиждет Благой Архитектор, развеявший тьму, Благословляемый трижды. Отец Иоанн сам готовил обед, Умел он покушать со вкусом, Справлял чинно праздник среди общих бед. Он не был ни храбрым ни трусом. К нему собирались в Табынский престол На службу попеть, помолиться. На свадебный пир и на батюшкин стол Друзья не замедлят явиться. Как ныне, беседую с батюшкой я Гневливым и милым и добрым. В деревне родился, пастушья семья, В глуши на священство подобран, Он призван мальчишкой епископский жезл Держать и стоять на амвоне. Тот радостный миг никогда не исчез, Что видел ребенок на троне. Прилежно учился, примерно кончал, Осел под Москвою надежно, Крестил сорок лет, отпевал и венчал, Знаком с холодком бездорожьем. Прошел он от корки до корки Завет, Порою не все понимая, Для будничной жизни искал он ответ, Прочитанное почитая. Он был не наемник, хоть власть признавал, Имел благочинье, был властным, Но нищих жалел, мужикам помогал, Писанье читал не напрасно. В болотном углу отцветал белый раст, Горела свеча Иоанна. Процвел сквозь асфальт кровью политый пласт, Не поздно пророс и не рано. АПОСТОЛ Своею кровью умываясь, Стефан всех в смертный час прощал. Его смиренью удивляясь, Свиному стаду служит Савл. В темницы нищих загоняя, В потемках шарил бытия, Себя гвоздем осознавая В досках чужого бытия. Сам, закусив вдруг удила, Спешит из Иерусалима На злобной ревности дела, Отправившись дорогой длинной, Ревнивым юношей к Дамаску Навстречу двигался рожна, На острие слепую маску Теряет, трость ему нужна - Слепящим огненным мечом Врезается вдруг голос свыше - Ни впереди, ни за плечом Не видит никого, не слышит, Но круто согнута прямая, Внезапно оборвался путь, Себя и мир не узнавая, Решил в пустыню повернуть. Рукою зренье возвратил Юнцу Анания добрейший. Став Павлом, Савл сообразил, Хотя был мал, что он малейший. Три года рос пустынным цветом, Тянулся ввысь и до небес, Не знает сам, какой монетой Похищен - в теле или без. При свете дня, как угадать Событий будущий порядок? Рожденный ползать стал летать, Порода выпала в осадок. Не верьте снам, когда в них ложь. Действительности доверяйте, Коль факты в горсть не соберешь Ее Писаньем проверяйте. *** Случилось Павлу в Пафе быть. Проконсул римский Сергий-Павел, Желавший с Савлом говорить, Благополучно Кипром правил, Но волховал там иудей, Чье имя значит сын Исуса, Внушавший, что сосуд идей Принес пророк дурного вкуса, Но Павел гневно запретил Поползновенья иудея, Волхва он словом ослепил, Остановился тот, немея. Усыновленный благодатью, Подвижник Сергию помог Не соблазняться больше татем, Стремиться в царственный чертог. По жизни бисером ложится Таинственнейший ход имен, В походах Павла проявился, Зеркально в карте отражен. Мучитель бывший стал страдальцем Ценою крови окупил. Апостол послан тем скитальцам, Что без руля и без ветрил. МОЛЧАНИЕ За безмолвною молитвой Старец сердце шевелит, Оскорбился дух несытый, Что слезами инок сыт. Грех ласкает, нежит, вяжет, Обволакивает стыд, Он ночные водит стражи Помыкает и корит: "Ты устал, пойди отдайся Ложам мягким и мечтам, Сад тебе приснится райский, Твой законный пьедестал. Можешь взять ты, что захочешь У проказницы судьбы У тебя ли нету мочи Для прелестной ворожбы". Старец терпит молчаливо Хоть ему не хороши Все приливы и отливы Теплохладныя души. Удалился голос звучный, Уморился страстный дух, Трисвятая песеь беззвучно Захватила тайный слух. УСПЕНСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ Высь штормит зеленой пеной, Серебрит верхушки ив, Шелестит самозабвенно, Взгляд мальчишки осенив. Лапы света обегают Мачты красные сосны, На смолистый сходят гравий По хвое рассыпанный. Не души вокруг, не слышно Ни людей, ни птичьих ссор, Травы кланяются пышно, И поет как будто хор. Сердце тает безраздельно, Нераскрытое вино Горьким стеблем свеже веет, Сладким сном разведено. Затаиться не дышать, Слушать вечное мгновенье, Ласки неземная Мать Расточает непомерно. *** Опускается завеса, Распадаются дела, Невесомый холод взвесив, Мать земная вдаль ушла. Но нахлынул детский трепет, Распахнулся тихий звон Солнце черный образ лепит, Воздух светом напряжен. Мысли древние проснулись, Собираются века, Наполняют дивный улей Ароматы свысока. По кедровым чащам босо Бездорожьем острых скал За апостолом апостол Сонм ко гробу прибывал. Видеть ясный лик уснувший, Вспомнить счастье бывших лет, Что собрало вместе души, Где тоски печали нет. Но невольно рвутся слезы И теснят мужскую грудь, Пусть наступит час тот грозный, Прошлого уж не вернуть. Душу скромную лелея, Деву на руки берет, Нет другой ее милее, Сын к Отцу ее несет. |
|
|
ЗАРНИЦА НЕВИДИМАЯ Вводное слово События дня это мелкий бисер. История течет мутным потоком. Когда ее водоворот становится прозрачным, мы видим крупный жемчуг. Чтобы не растерять нанизывай его на путеводную нить, ведь каждому дан талант и он должен вернуть вдвое. Такова нить жизни, которая есть второй талант, если его ведет невидимая Зарница. |
|
ЗВУКИ ПАСХИ Загудел хозяин медный, И сплелися голоса В зов из башни из соседней, Перезвоном заплясав Разбудили тучи громом Вечевых колоколов, Во вся тяжкие трезвоня, Звонари, что путь готов. Вдруг затишье наступило, Пенье плавно поднялось За бряцающим кадилом, Своды пронизав насквозь. И поплыла ночь к рассветам, Свечным треском занялась, Разрослась зарница эта, Серафимам давши власть. Сотрясая стены храма, Обходя вокруг него Всех пришедших к службе рано Богатырский грянул хор. Затрубили Херувимы Гимны в честь восьмого дня, До высот неизмеримых Праздник дольний мир поднял. Опоздавших ублажают Переливы тропарей, Бодрых, смелых, моложавых Ритмов поднебесной всей. Восклицания запева Занесли веселый шум, Берег справа, берег слева Вторят в строй и наобум. За порогом ликованья Плещет радости река, Вечным счастьем зазывает. Правда веры глубока. РОЖДЕСТВЕНСКИЕ БДЕНИЯ Закрыты Царствия врата, Усталый странник - без приюта. И шепчут немощно уста Слова прошения кому-то. Кто посрамит седин надежды Иль вере посмеётся той? Бессильные закрыты вежды, Но бодрствует дух живой. Пропахли ладаном и маслом И потемнели брёвна стен. За ними гаснет день ненастный, Крадётся ночи длинной тень. В келейке угол золотится, Ложатся блики на оклад, Там светлый образ проявится, На старый обновится лад. Под Вифлеемскою звездою Отверзлись створы Царских Врат, Пастушьих яслей беднотою Обогатился Райский сад. В пещерке, светом озарённой, Благоговейно мудрецы Приносят ладан благовонный И драгоценные венцы. Искусное Востока злато Младенец дивный во хлеву Облагородит, будет свято, Чудесно Царство наяву. Оно в сердцах, его скрижали - Подарки детские в руках. Зимою елки наряжались Диковинами на ветвях. *** Короткий день, садится солнце. Заиндевел сосновый бор. Закат морковный на оконце Звучит как будто тихо хор. В домишке рубленом - сочельник, Остановилось время вдруг, Смиренным чтением отшельник Молитвенный свершает круг. Согбенный старец светлым взглядом Младенца видит пред собой. Кружатся плавным звездопадом Снежинки и лежат фатой. Как много радостных примет В природе всей о Славе вышней. Благоволенье и совет Среди людей - залог давнишний. ЗИМНИЙ САД Зимний занавес свил Снежным хрустом дорожную слякоть, Заметая в сугроб Вьюгу легких простуд и обид, Белизною залил Серых суток унылую мякоть, Наложил свежих сдоб На камчатую скатерть, на вид. Захотели войти, Бьются в стену шальные бураны, Сотрясают, гремя, Под карнизом хрустальный флакон, И кому-то в пути Набивают мукою карманы, В щели лихо трубя, Осыпают ромашкой балкон. Хлопья светлых имен Закружились в молочном пространстве, Опускаясь вблизи, Незаметно касаясь ресниц, Лен волнистых знамен, Набегает на плечи убранством, Холодит на груди, Тяготит, повергающе ниц. Вниз травинку души Наклонил голубой колокольчик. Неземной по зиме Собирается в сердце букет. В благодатной тиши Семицветный поднялся престольчик, Серебрится в кайме Сединою бесчисленных лет. Свою зелень песцам Дали ели, чтоб пышно покрыться. Старец бисер смахнул С бороды на скрипучий порог. По смиренным костям Холодок за молитвой струится. Золотыми пахнул Облачками в глаза ветерок. Ночь закрыла плащом, Запечатала окна узором, Тают блики свечи По стенам и мерцают в стекле Слабым звездным лучом, Чем - то скрытно блистающим взором. Тень согбенно молчит, Напрягаяся бденьем во мгле. БОГОЯВЛЕНСКОЕ УТРО Простор заснеженный могуч, Холодные торосы копит, Латает небо бледный луч, Позёмка заметает тропы. Вокруг отбелен покаяньем Морозный щиплющий застой, Забрезжил в нем восход сметанный, Растекся в горизонт пустой. Теченье времени застыло И прошлое покрылось льдом, Когда мучителям постылым На казнь свидетель был влеком. Дерзнувшим обещает прорубь В глубины память окунуть. Старатели архивы роют, По свиткам ветхий ищут путь. Верблюжьим следом он отмечен, Не тверд, не ровен, не широк, На водопой ведет овечий, На оживляющий поток. Песчаный саван надрезая, Стремится к морю Иордан. Погребена там доля злая, В бездонный ров был змий изгнан. Средь каменистых мест суровых Дозором спешным эхо скачет, Несет таинственное слово Об утешеньи слезным плачем. Пророк пустынный Иоанн Зовет к Востоку вдохновенно, В утробе матери был дан Ему приток благословенья. Он утром солнцу помогает, Прикрытый шкурой и власами, Что осветит заря другая, Не знает месяц ясный самый. Судьба подвижника - комета, Сгорит в умеренных слоях, Во тьме людской рассветы чертит, Крестом народы обуяв. Ступает в реку обнаженный Во плоти сокровенный Бог, Очистятся земные вены, Чтоб человек крестится мог. Летает голубь над водой, Как дух над бездной первозданной, И космос хмурится седой, Купается в лазурной ванной. ДЕВА ВЛАДИМИРСКАЯ Я хотел бы понять Чистоту твоих девичьих глаз, Я хотел бы войти В тишину материнского взора. Твоя легкая стать На тропе, как весенний рассказ На счастливом пути, Шелестящий зеленым узором. Заплетала косу, В одиночество будущих дней Провожая тебя, Мать седая вела без сомнений, И в безмолвный досуг Несравненно больших степеней Ты ребенком войдя, Поднялась на пятнадцать ступеней. Вышивала цветок Тонко ручка твоя золотая, Занимался закат, Покрывало цветное соткав, Уронил лепесток Нераскрытый бутон, разливая Луговой аромат Из лазури льняного платка. К мужу лет пожилых Ты пришла песней юности свежей, Распахнула окно На простор бесконечных чудес. Не ждала похвалы, Не ждала ты и грусти безбрежий, Все, что было дано, Понесла, что никто не понес. Не предвестье грозы, Не предчувствия горький упрек - Крылья брови сошлись Над младенцем безвестной печалью, Нет ни следа слезы На медовой округлости щек, Непроглядная высь Под твоею вишневой вуалью. Я хотел бы понять Чистоту твоей девственной грусти, Я хотел бы внимать Простоте материнских забот. Собираешь ручьи В живоносной реки твоей устье, От прозрачных опять Родниковых нам пить твоих вод. |
|
|
