Ранним утром из ворот Тампля выехала блестящая группа всадников, направляясь в горы на охоту. Здесь собрался истинный цвет рыцарства всех национальностей, недавно покрывший себя славой в битве при Тамплиерском озере. Тут были Гуго де Клермон, Фридрих фон Вальде, Герман Штейн, итальянец Альберт Висконти, испанец Жуан Кастилья, двое русских, Игнат Барабаш и Александр Каширский, поляк Генрик Заремба, еврей Иуда Галеви, араб Измаил Эфенди и татарин Магомет Сеитов. Сам Антиох публично заявлял, что эти одиннадцать рыцарей решили судьбу сражения. Обычай брать с собой оруженосцев не привился к возобновленному Ордену, их тут совсем не было.
     - Ну, братья, - сказал Измаил Эфенди, - когда они выбрались в пустыню, поехали мы на охоту, так нельзя не привести чего-нибудь с собой. А времени на это не хочется терять.
     - Может быть, нас выручат товарищи, - заметил Клермон и громко затрубил в рог.
     Из чащи лесистой горы показалось трое человек в арабской одежде. Это были наши старые знакомые - Яни Клефт, Валентин и Марк Хацкиель. Вся компания дружески поздоровалась с ними.
     - Ну что же нам делать с охотой, - спросил Гуго?
     - Да мы уже кое-что добыли. Едем прямо на привал.
     Там действительно стояла целая повозка, нагруженная разными охотничьими трофеями.
     - Ну значит, можем прямо приступить к делу.
     Через час вся компания заседала около костра, подкрепляясь мясом кабана и вытаскивая бутылку за бутылкой из походных мешков.
     - Начинайте же, де Клермон, - раздалось несколько голосов, - Вы будете нашим Председателем.
     - Приступаю, друзья. Нам прежде всего нужно определить свое душевное содержание, понять, есть ли у нас глубокая духовная связь? Вспомню поэтому тот путь развития, который проходил я, и, кажется, все вы, независимо один от другого. Этот путь привел каждого из нас к тому, что ему становилась отвратительною жизнь, созданная Антиохом, так же, как он сам, и все его планы, по мере того, как все это нами уяснялось... Постыдным начинало казаться и наше личное положение. Мы пошли в Орден, думая быть рыцарями, а оказались просто вооруженными рабами каких-то колдунов, называющих себя "духовенством". Оказалось, что и Ордена нет, а есть только церковь Сатаны - и в ней мы - жалкие холопы. Нас кормят, поят, разрешают все пороки, позволяют всякие насилия над посторонними, и за эту цену мы обязаны быть безгласными полицейскими, шпионами и палачами. Мы увидели, что рыцари так и подобраны, чтобы быть довольными этой ролью, и что не было на свете шайки разбойников, более лишенных чести и совести... "И я - член этого сообщества... Позор!" - так каждый думал про себя. Верно ли говорю я, друзья?
     - Верно, верно, раздалось со всех сторон, это были мысли, чувства каждого.
     - Друзья, выражу ли я ваши чувства, коснувшись еще верований наших. Мы все росли на рыцарских преданиях наших семейств, в детстве мы веровали в Бога. Но общее настроение интеллигенции, дух времени охватывали нас, и мы переходили в ряды бунтовщиков. Однако это отречение от Бога шло не из сердца, а из поверхностных рассуждений. В сердце мы сохраняли те идеалы правды и чести, которые были рождены покинутой нами верой, отрекаясь от Бога, мы оставались детьми его... И мы это поняли, когда, вступив в Орден - увидели, что такое Человекобожие и Люциферианство, до какого падения доходят люди при мечтах о своей автономности. Мы сознали тогда, что все хранимое нами в сердце, как святое, высокое и благородное, порождается Богом и утрачивается без него. Мы сознали, что душа наша принадлежит ему, а не Человекобогу или Люциферу. Так началось у нас возвращение к верованиям юности... Правильно ли говорю я?
     - Да, да подтверждали кругом. Мы все шли именно таким путем.
     - Мы шли одним и тем же путем, независимо друг от друга, не зная о мнениях друг друга, и каждый долго считал себя одиноким. Но постепенно мы стали сближаться, объясняться между собою и, наконец, предприняли решение разыскать всех единомышленников. У нас явилась надежда, что и под маской бандитов могут скрываться порядочные люди. Мы искали их внимательно и, кажется, никого не упустили? И никого больше не нашли!
     - Верно, верно, - отозвался хор голосов, все обыскали, - Не сыщешь больше не души...
     - Тут мы приходим к печальному выводу. Значит, считая Яни Клефта, нас оказывается всего 12 человек. Это все, что способен дать наш корпус. А мы мечтали о борьбе с Антиохом! Вспоминая, как увлекшись боевым задором удальства, мы легкомысленно поддержали его против Осборна, мы утешали себя мыслью, что быстро загладим этот грех. А сил у нас на это не оказывается. Что же нам делать? Остается ли у кого-нибудь из вас мысль о немедленной борьбе?
     - У всех, у всех...
     - Даже при таких силах?
     - Все равно! Хоть бы и меньше... Яни Клефт пошел в одиночку. Нельзя сидеть сложа руки. Совесть требует.
     Но де Клермон все-таки поименно переспросил всех. Ответы были одинаковы: Антиох - развратитель людей, он подрывает все светлое и благородное, он старается уничтожить самый источник нравственности - Бога. Но некоторые прибавляли, что Антиох рано или поздно все равно уничтожит каждого, кто не отказывается от своего человеческого достоинства, так что нет другого выбора - или расправиться с ним, или погибнуть самим. Общий голос постановил: "Война с Антиохом на смерть, без колебаний, бесповоротно".
     - Итак, это решено, - сказал Председатель, - Антиох - наш общий враг. Но я еще должен предложить вопрос: что же нас связывает внутренне? В чем основная вера ваша, товарищи?
     - Мы - христиане, - раздались на перебой голоса, - Антиох обратил нас ко Христу...
     - Я - Моисеева закона, - сказал Марк, - Я чту того же Бога, как и христиане. Впрочем, в душе я уже христианин и скоро буду им явно.
     - Мы - магометане, - сказали Измаил Эфенди и Сеитов, - Мы чтим того же Бога, как и вы, того, против которого восстает Антиох.
     Иуда Галеви кратко ответил, что он - Моисеева закона.
     - Да освятит же Бог нашу борьбу с его врагом, - заключил торжественно де Клермон, -А мы- поклянемся не покидать оружия до конца!
     - Клянемся, клянемся... На кресте и Евангелие, на Коране, на Торе, - зашумели кругом.
     Одушевление охватило всех. Но когда Председатель поставил на обсуждение вопрос о планах действий против Аитиоха - тотчас обнаружилось явное несоответствие средств и целей заговорщиков. Все, конечно, указывали, что силы возрастут, что даже из единомышленников Осборна кое-кто должен был спастись и разыщется. Но для начала действий имелось только 14 человек. Между тем казалось невозможным, например, оставитъ без помощи Осборна и двух первосвятителей. А уж на одних попытках освободить их легко было уложить все свои наличные силы. Яни Клефт настаивал, что проще всего - убить Антиоха, и с этого нужно начать. Ему возражали, что с гибелью Антиоха еще не погибнут собравшиеся около него темные силы, не объединятся и не приобретут власти силы здоровья, способные спасти человечество от разложения. Было бы гораздо выгоднее - начать по всем державам новую проповедь восстания и организовать силы для этого. Спор разгорался и затянулся до самого приближения вечера, когда пора было уже и возвращаться с охоты. Тогда Председатель предложил порешить на том, что нельзя отбросить ни одной из выдвинутых задач, и чтобы заговорщики, по своему собственному выбору, распределились по исполнению каждой из них, но с тем, чтобы все группы помогали друг другу, если какая-либо из этих задач потребует сосредоточения сил. Такое решение и было единогласно принято, а сам Гуго де Клермон - единогласно избран главным руководителем действий кружка для поддержания постоянной связи между тремя составлявшими его группами.
     За подготовку убийства Антиоха взялись Яни Клефт, Барабаш, Измаил Эфенди; за освобождение - Валентин, Висконти, Вальде и Марк; за подготовку восстания - Штейн, Галеви, Кастилья, Заремба, Каширский и Сеитов. Де Клермон остался вне группы, но объяснил, что наиболее неотложным считает освобождение первосвятителей и Осборна, пока их еще не казнили или не заморили.
     Была уже ночь, когда рыцари подъехали к Тамплю со своей затянувшейся охоты. За ними ехала повозка с дичью, где восседал в качестве возчика араба - Валентин. Яни и Марк возвратились, конечно, особо, отдельно от товарищей.