«Не представляю, как можно бороться с исламским экстремизмом, не заботясь прежде этого о развитии мусульманской культуры, образовании, не заботясь о признании важной позитивной роли уникальной и самобытной исламской цивилизации. Самая эффективная борьба с экстремизмом – это внедрение иных, традиционных исламских ценностей», – утверждает видный правовед Л. Р. Сюкияйнен. С этим утверждением невозможно не согласиться.
     Ключевым периодом в становлении мусульманской цивилизации являлась эпоха Арабских Халифатов, которую именуют «золотым веком» Ислама. Какова же была мусульманская империя, подарившая миру гениев науки и искусства, дивные творения зодчества, поэзии, философской мысли?
     Арабские завоевания, приведшие к созданию империи халифов, имели характер миссионерских военных походов. Как известно, Коран непримиримо относится ко всем видам язычества. И мусульмане применяли к язычникам жесткую миссионерскую практику: в жилище огнепоклонника или митраиста поселялся воин-араб и следил за тем, чтобы все обитатели дома исполняли обряды Ислама. Манихеев (зиндиков), которых мусульмане не без оснований считали сатанистами, просто убивали. Но совершенно иным было отношение мусульман к приверженцам единобожия – христианам и иудеям – которых Коран именует «людьми Книги» («ахл-аль-Китаб») и признает их право на свой путь к Всевышнему. Коран даже предписывает особое расположение к христианам (насора): «Ты, несомненно, найдешь что самые близкие по любви к мусульманам те, которые говорят: ''Мы – христиане!''. Это – потому, что среди них есть священники и монахи, и что они не превозносятся» (Сура 5 «Трапеза», аят 85/82/).
     Арабские воины Ислама действовали в полном соответствии с требованиями своей религии. Свидетель создания Халифата, сирийский Патриарх Тимофей I писал восторженно: «Арабы, которым Бог дал власть над миром в эти дни, как вы знаете, не только не противодействуют христианству, но хвалят священников и святых Господа нашего, помогают церквям и монастырям».
     В окружении основателя Ислама Мухаммеда христиан было немало. Христианином был Варака ибн Науфал, его близкий друг и брат его первой жены Хадиджи. Мусульмане очень почитают Хадиджу, называя ее «матерью верующих». Варака занимался переводом Библии на арабский язык (начал он с Ветхого Завета и, к сожалению, успел перевести только Пятикнижие Моисеево). О нем сам Мухаммед заявлял, что Варака «не нуждается в обращении в Ислам, поскольку стоит на правильном пути». Когда на Мухаммеда ополчились язычники, его укрыл от гонений христианин – император Эфиопии. Впоследствии Мухаммед держал при себе врачей-христиан. (В арабском Халифате медицина сделалась одним из основных занятий христианских ученых, принося им почет и известность). Личным секретарем Мухаммеда и первым переписчиком Корана был монах – несторианин Сергий. Христианских правителей основатель Ислама заверял в близости их убеждений: «Свидетельствую, что Иса (Иисус), Сын Марйам (Девы Марии) есть Дух Бога и Его Слово».
     Всё  это хорошо знали и помнили арабские мусульмане и не видели оснований для того, чтобы относиться к христианам хуже, чем основоположник их религии.
     В Халифате христианство заняло положение хотя и не государственной, но – признанной и уважаемой религии. При дворе халифов были представлены православные, несторианские, яковитские священнослужители, в обязанность которым вменялось молиться о здравии повелителя империи и благословлять его трапезу. В особенно выгодном положении оказалось несторианство: мусульманам казалось, что эта конфессия ближе других стоит к Исламу. Несторианский каталикос-патриарх утвердил свою резиденцию в Багдаде. Приветствовался успех христианских миссий среди язычников. По поводу обращения в христианство крупного монгольского народа кераитов – мусульманский летописец восклицал: «Религия Иисуса (мир Ему!) просветила кераитов, и они приняли ее!». При дворе халифа часто проводились диспуты с участием исламских и христианских богословов – каждая из сторон неизменно оставалась при своем мнении, но такие встречи имели смысл как для взаимопонимания религий, так и в качестве демонстрации веротерпимости.
     Зрелый Халифат пришел к «толерантности» даже в отношении к язычеству. В 738 году наместник халифа Наср ибн-Сейяр провозгласил полную амнистию отступникам от мусульманства (речь шла об идолопоклонниках, приведенных в Ислам силой). Теперь они могли вернуться к прежним верованиям, не опасаясь смертной казни, которая грозила им по исламским законам прежде. Однако большинство новообращенных мусульман возвращаться к былым культам не пожелало, – и не только из-за налоговых льгот и карьерных возможностей, которые давались принадлежностью к государственной религии. Ислам есть единобожие, неизмеримо превосходящее язычество в духовном плане, украшавшееся к тому же обаянием великолепной арабской культуры.
     Что же касается христиан – в правительственных структурах Халифата они могли занимать сколь угодно высокое положение. Христианство исповедовали один из визирей левой руки (госсекретарь) и несколько казначеев (министров финансов) мусульманской империи. Особенно же славились христианские ученые. Когда халиф аль-Мамун основал «Дом мудрости» (Академию наук), то поставил во главе его христианина Абу Закария Юханна. В Гундигапуре (Хузистан) христианами была создана лучшая медицинская школа своего времени. Личными врачами самого халифа и видных вельмож обычно были христиане. Низибийская богословская   (несторианская) школа преобразовалась в подобие университета, где изучалась не только религия, но и философия, история, география, естественные науки, – так что и мусульманская знать посылала туда своих детей на обучение. Знамениты были ученые-христиане Мерва. Среди них – человек разносторонних дарований, знаток философии, медицины, математики, филологии Сахл Раббаи, прозванный «учителем мудрецов»;   его сын Али ибн Сахл, философ и медик; ботаник и врач Ибн-Маса, трудами которого пользовался аль-Беруни. Христиане трудились над переводами с греческого и латыни, делая сокровища античных знаний доступными Востоку. Так, труды Аристотеля переводил на арабский язык православный хорезмиец Абулхаир ибн Хуммар, а на сирийский – несторианский епископ Павел Дершехерский. Современный востоковед Айдер Куркчи даже заявляет: «В VII-VIII веках процветание Месопотамии, Ближнего Востока, Персии, Центральной Азии было в значительной мере основано на деятельности крайне многочисленных христианских общин».
     Разумеется, не следует слишком уж переоценивать заслуги христиан во времена «золотого века» Ислама. В возведении великолепия Халифата главенствовали, безусловно, мусульманские гении. Однако и роль христиан действительно была значительна: не только благодаря их вкладу в науку и культуру, но и как стимул для развития мусульманской цивилизации.
     Великий русский философ Константин Леонтьев утверждает и на убедительнейших исторических примерах доказывает: только там, где взаимодействуют различные типы мировоззрений, национальных и религиозных традиций – возникает «цветение культур»; однообразные же социумы обречены на увядание. Именно «цветение культур» явил миру мусульманский Халифат, просвещенный и веротерпимый, сплотивший представителей многих народов и разных религий в державном созидании.
     Клин настороженности между исламским и христианским мирами был вбит отнюдь не мусульманами, а средневековыми авантюрами Римских пап, – так называемыми «крестовыми» походами. Под спекулятивным лозунгом «освобождения Гроба Господня» (подобно псевдоисламским лозунгам современных экстремистов) папские «крестоносцы» явились на Восток, как грабители, насильники и убийцы. В этих западных пришельцах, называвших себя христианами, мусульмане впервые увидели своих врагов. Важно отметить, что не только мусульманские страны делались жертвой папских нашествий: во времена одного из своих походов «крестоносцы» разгромили Константинополь и надломили силы православной Византии.
     Вторым ударом по мусульманско-христианскому содружеству был «желтый крестовый поход» монгольских несториан.
     Л. Н. Гумилев утверждает, что несториане стояли на пороге создания охватывающей всю Азию «империи третьего типа», где главенствовала бы их религия.
     И действительно: во времена первых Чингизидов несториане были очень близки к тому, чтобы захватить власть в Великой Орде. Монгольские армии, которые возглавлял несторианский фанатик Кит-Бука, завоевали почти все мусульманские страны, повсюду сжигая мечети, истребляя мусульманское духовенство, «огнем и мечом» силясь насадить несторианство. Монголы дошли до Египта, остававшегося последней опорой Ислама. В решающей битве египтяне одержали победу над армией Кит-Буки. И опять-таки можно отметить: в этой «битве за спасение Ислама» на стороне мусульман в составе союзных Египту войск Золотой Орды сражалась и дружина православных русичей.
     На протяжении веков многократно возникали тяжелейшие конфликты между мусульманами и римо-католиками, несторианами, а затем и протестантами. Однако исследователи, умеющие отделять религию от политики, могут засвидетельствовать: на всем протяжении истории между Исламом и Православием конфликтов не возникало никогда. Ярчайший пример тому: действия мусульманских правителей Золотой Орды. Хан Берке пошел карательным походом на несториан Самарканда, грубо оскорбивших знаменитого шейха, и расправился с их общиной. Но по велению того же Берке в его собственной столице Сарае была открыта православная епархия. По ярлыку (указу) Берке, повторявшемуся затем всеми золотоордынскими ханами-мусульманами, за оскорбление православной веры и духовенства любому ордынцу грозила смертная казнь. (Очевидно, мусульмане того времени разбирались не только в своей религии, но и в различиях между христианскими конфессиями). Православные Патриархаты сохранялись на территории Египетского и Турецкого Султанатов и ныне свободно действуют в мусульманских странах. А в Центральной Азии мусульмане увидели в Православии дружественную религию даже несмотря на то, что его появление в этом краю последовало за российским завоеванием.
     Православие считает и протестантов, и несториан, и римо-католиков исказителями христианства. В отличие от этих конфессий, Православию чужда миссионерская агрессивность. Православие смиренно: оно призывает своих верующих прежде всего не к активности внешней, а к очищению и украшению добродетелями собственной души, – «ибо нет никакой пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит». Такое учение не может не вызвать уважения мусульман. Здесь уместно еще раз вспомнить призыв Корана: любить христиан, которые «не превозносятся».
     Лишь в недавнее время, под влиянием экстремистских и изощренных западных провокаций, в мусульманском мире кое-где начала прививаться недоброжелательность в отношении к православным народам. Для ядовитого посева вражды используется память о грехах коммунистических безбожных режимов, первыми жертвами которых стали славяне и от которых Православие пострадало больше любой другой религии. Экстремисты спекулируют на чувстве религиозной солидарности, – и мусульмане, обманутые ими, не понимают, что солидаризуются не со своими единоверцами, а с извратителями Ислама.
     Какое отношение к чистому классическому Исламу, к памяти о мудром и веротерпимом Халифате – имеет нынешняя террористическая, фанатическая, наркотическая дикость, представляющая собой поистине язву мусульманского мира, на самом деле враждебная Исламу даже более чем Православию?
     Христианству до боли знакомо зрелище «волков в овечьих шкурах»: всевозможных изуверов-сектантов, с криками о «чистоте» Евангелия» попирающих веру Христову.
     В наши дни и мусульманам приходится распознавать  подобное же извращение их религии – ваххабизм.