Глава Х
Тезоименитство Наследника Цесаревича
В соборе, по случаю Тезоименитства Наследника
Цесаревича, впускали по билетам. Я этого не знал и билета не имел; но его
заменил мой придворный мундир, – благодаря которому меня пропустили беспрепятственно.
Богослужение еще не начиналось, но храм уже был переполнен.
По левую сторону от входа, вдоль стены, стояли
гражданские власти города и чины судебного ведомства; по правую – должностные
лица Ставки, впереди которых было отведено особое место для свиты Государя.
Увидев меня, Е.И. Махароблидзе быстро подбежал
ко мне и указал мне место среди лиц Государевой свиты. Священника Яковлева
он провел в алтарь к протопресвитеру. Я увидел подле себя великих князей
Георгия Михайловича и Дмитрия Павловича, министра Двора графа В.Б. Фредерикса,
Дворцового коменданта генерала В.Н. Воейкова, графа А.Н. Граббе и др. Впереди
всех прочих стоял генерал М.В. Алексеев, а за ним генерал Пустовойтенко.
Проявляя большую распорядительность, Е.И. Махароблидзе носился по собору,
подбегая то к одному сановнику, то к другому, указывал места, устанавливал
порядок.
Я искал глазами чудотворный образ Матери Божией.
На прежнем месте его не было.
Улучив момент, я спросил Е.И. Махароблидзе,
куда поставили образ.
“А вот здесь, – ответил он, – вчера еще успели
сделать подставку”...
Действительно, пройдя несколько шагов к средине
храма, я увидел икону: она была установлена на подставку и подвинута вправо,
к южным дверям иконостаса, однако, все же, стояла сбоку, на значительном
расстоянии от средины храма, и не привлекала ничьего внимания. Можно было
подумать, что этот образ, ничем не отличаясь от прочих икон, расставленных
в храме, принадлежал собору и давно уже стоит на том месте...
Оглянувшись случайно, я заметил, среди стоявших
по левой стороне собора чинов судебного ведомства, одного из своих бывших
товарищей по Киевской 2-ой гимназии, где я учился до перехода своего в
Коллегию П.Галагана... Теснимый со всех сторон, он стоял в густой толпе
и через головы окружавших жадно рассматривал меня с ног до головы и ловил
каждое движение, желая обратить на себя мое внимание...
Когда-то он был одним из первых учеников моего
класса и очень возносился своими отметками, а теперь – членом Могилевского
Окружного Суда и... являл собою типичную фигуру провинциального судебного
чина...
“Колесо фортуны..., – подумал я. – Еще не
кончился твой бег... Сегодня я наверху, а завтра будет, может быть, он...
Кто же из нас очутится наверху, когда колесо перешагнет порог, отделяющий
небо и землю, и навеки остановится!..”
“Заступись за нас, Матерь Божия, когда Господь
будет судить нас на Страшном Суде Своем... Нужно будет подойти к нему,
после службы” – пронеслось в моем сознании...
Вдруг все стихло. Настала торжественная минута.
Осеняя себя крестным знамением, Государь медленно входил в собор. За Государем
шел Наследник... Сотни глаз следили за Их движениями, точно в первый раз
видели Царя...
Началась литургия, какую совершал протопресвитер
Шавельский, в сослужении с прочим духовенством, в том числе и со священником
Яковлевым... Не прошло и получаса, как литургия кончилась, и на середину
храма вышел архиепископ Константин для молебна о здравии Августейшаго Именинника.
Я не сводил глаз с Государя и мысленно спрашивал себя, знает ли Государь
о прибытии святынь в Ставку, или еще не знает, и передал ли протопресвитер
Шавельский Его Величеству содержание моей утренней беседы с ним, или скрыл
ее от Государя.
“Вчера, за всенощной, чудотворный образ Богоматери
был поставлен протопресвитером на пол, в углу у правого клироса, – говорил
я себе, – и Государь мог и не заметить его... Но сегодня образ уже установлен
на подставку и несколько выдвинут вперед. Если Государь подойдет к образу
и приложится к нему, значит – протопресвитер сообщил Государю о святыне;
а если не приложится и пройдет мимо, значит – ничего не сообщал”... И я,
с напряженным вниманием, следил за каждым движением Государя и боялся пропустить
момент.
Молебен кончился. Раздалось Царское многолетие.
Стоя на амвоне у Царских врат, архиепископ Константин, держа обеими руками
крест, благословлял во все стороны стоящих в храме. Государь и Наследник
подошли к кресту и, медленно сойдя с амвона, направились к выходу, даже
не взглянув на чудотворный образ Богоматери...
Так же, как и вчера, Е.И. Махароблидзе бежал
впереди и быстро распахнул боковые двери храма. Государь уехал.
Провожая глазами Государя, я мысленно спрашивал
себя: “Зачем протопресвитер так горько обидел Государя и Наследника; зачем
не сказал, что чудотворный образ Матери Божией, точно по особому произволению
Божию, прибыл в Ставку ко дню Ангела Цесаревича? Разве Государь мог бы
пройти мимо этой великой святыни, если знал, что она находится в храме,
если бы знал, с какою целью она прибыла в Ставку, если бы знал о всех обстоятельствах,
вызвавших мою командировку... Бедный Царь!.. Все пресмыкаются, раболепствуют;
но именно самые ближайшие к Царю люди, более других взысканные Царскими
милостями, оказываются самыми недостойными этих милостей, наибольшими изменниками
и предателями... Везде ложь, везде лицемерие, предательство и измена”...
И предо мною воскресали картины Харьковского
крестного хода, те слезы и молитвы, с какими провожали святую икону, шествовавшую
в Ставку во исполнение повеления Матери Божией для спасения России.
Вслед за Государем, стали покидать собор и
лица Свиты Его Величества. Я улучил момент и, подойдя к Дворцовому Коменданту,
сказал ему:
“Еще вчера я прибыл сюда по повелению Ея Величества;
а между тем никак не могу добиться ни аудиенции у Его Величества, ни, хотя
бы, доклада Государю о прибытии привезенных мною святынь в Ставку. Государь
и до сих пор не знает об этом”...
“Обратитесь к протопресвитеру”, – лаконически
ответил генерал В.Н. Воейков.
“Еще вчера обращался, но протопресвитер, по-видимому,
ни о чем не докладывал Его Величеству”, – ответил я.
“Вы, верно, получите приглашение к Высочайшему
завтраку: тогда сами обо всем расскажете”...
“Но кто же передаст мне такое приглашение,
когда никому неизвестно о моем приезде?” – спросил я, недоумевая...
“Пришлют в гостиницу”, – ответил мне на ходу
генерал Воейков и скрылся в толпе.
Я был до крайности раздосадован. Все куда-то
спешили, ни у кого не было времени, и никто ничего не знал.
Идти снова к протопресвитеру, после моей утренней
беседы с ним, я не мог себя заставить; идти в гостиницу наводить справки
о приглашении к Высочайшему завтраку, в то время, когда никто не знал,
в какой гостинице остановился, было также бессмысленно... Я решил дождаться
выхода из храма священника Яковлева и затем вместе с ним поехать к архиепископу
Константину и просить помощи Владыки... До завтрака оставалось еще больше
часу и я надеялся, что архиепископ будет приглашен к Высочайшему столу
и тогда обо всем подробно расскажет Его Величеству. У выхода собора меня
ждал мой бывший товарищ по гимназии. Я перебросился с ним несколькими любезными
словами, подивились мы оба, что с того времени прошло почти 30 лет, незаметно
промелькнувших, и разошлись в разные стороны, оставляя на память взаимные
приветы.
Через десять минут священник Яковлев и я входили
в покои архиепископа Могилевского.