Глава L
Беседа с Председателем Совета Министров А.Ф.Треповым
Результаты свидания с А.Н.Волжиным, разумеется,
не удовлетворили меня. Написав краткое, но выразительное «Открытое письмо
члену Государственной Думы В.Н.Львову», я послал его в редакцию «Нового
Времени» для напечатания, о чем и протелефонировал Н.П.Раеву.
«Что Вы сделали! – услышал я встревоженный
голос Н.П.Раева. – Бога ради, верните письмо обратно. Председатель Совета
Министров категорически запретил какую бы то ни было полемику с членами
Государственной Думы»...
«Но ведь это невозможно! – возразил я, – до
каких же пор Дума будет подрывать престиж правительства, а Советов Министров
– молчать?!. Что же думает А.Ф.Трепов?»
«Вы знаете, что Председатель Совета Министров
запретил мне выступать с опровержениями даже с Думской кафедры; тем более
невозможна полемика в газетах, какую Александр Федорович признает ниже
достоинства членов кабинета. Прикажите сейчас же чиновнику особых поручений
съездить в редакцию и приостановить набор», – настаивал Обер-Прокурор.
Я должен был повиноваться, и в 2 часа ночи
С.Троицкий привез мне мое письмо к В.Н.Львову, с пометкой редакции «набрать».
На другой день было назначено заседание Совета
Министров, на котором я принимал участие в качестве заместителя Н.П.Раева.
Воспользовавшись перерывом, я обратился к А.Ф.Трепову с такого рода заявлением:
«Обер-Прокурор Св.Синода передал мне о Вашем запрещении ответить на инсинуации
члена ДумыВ.Н.Львова, и я вынужден был затребовать из редакции «Нового
Времени» написанное мною «Открытое письмо» В.Н.Львову. Я полагал, что поскольку
я состою членом кабинета, клевета В.Н.Львова задевает не только меня одного,
и, потому, считал бы своею обязанностью ее опровергнуть».
«Полемика с членами Думы недопустима: не нужно
обострять отношений с Думой. Эти речи нисколько не отразятся на отношении
к Вам Совета Министров; но в общих государственных интересах жертвы личного
самолюбия неизбежны, и с этим приходится считаться», – ответил А.Ф.Трепов
тоном, не допускавшим никаких возражений.
Настаивать на продолжении беседы было бесполезно.
У меня получился очень горький осадок от сознания принципиальных ошибок,
допускавшихся Председателем Совета Министров в отношении к Государственной
Думе. Для меня было очевидно, что никакое соглашательство с ней невозможно,
и попытки его вызвать только усиливали позицию Госудаственной Думы. Они,
кроме того, свидетельствовали и об отсутствии определенных государственных
программ у правительства, ибо, разумеется, первый параграф такой программы
потребовал бы от правительства не соглашательства с Думой, а немедленного
разгона ее.
Я должен был удовлетвориться заявлением Председателя
Совета Министров о неизбежности жертв самолюбия, требуемых интересами общегосударственными,
сознавая, однако, что интересы государственные требовали как раз обратного
и налагали на Совет Министров обязанность обуздать обнаглевшую Думу и прекратить
издевательства над членами правительства. Я жил под тяжестью клеветы, какая
причиняла мне тем большую боль, что я не имел возможности ее опровергнуть.