Глава LXXII
1917 год. Доклад Ея Величеству о поездке
в Новгород. Высочайший рескрипт на имя начальницы Харьковского Женского
Епархиального Училища Е.Н.Гейцыг
Оправившись от болезни, я испросил Высочайшую аудиенцию
у Государыни и поехал в Царское Село с докладом о своей поездке в Новгород
и с заготовленным для подписи Ея Величества рескриптом на имя начальницы
Харьковского епархиального женского училища Евгении Николаевны Гейцыг.
Это было в начале января 1917 года.
Доклад длился недолго, и, передав Императрице подарки
от старицы Марии Михайловны, какие Государыня приняла и отнесла в соседнюю
комнату, я стал рассказывать о деятельности Е.Н. Гейцыг и ее самоотверженной
работе, закончив рассказ такими словами:
«Эти маленькие, скромные труженики всегда в тени:
их никто не замечает, они и не ждут ничего; а между тем оказанное им с
высоты Престола внимание так бы осчастливило их, вдохнуло бы так много
энергии и новых сил. Е.Н. Гейцыг имеет уже портрет Государя Императора,
с собственноручным подписанием Его Величества, и, может быть, Вашему Величеству
было бы угодно пожаловать ей и Ваш портрет, при рескрипте на ее имя...
Такие люди малы перед людьми, но велики перед Богом»... Мне не нужно было
говорить дольше, ибо никто не был ближе и дороже сердцу Царицы, как именно
эти скромные, никому неведомые маленькие люди. С материнской любовью, готовой
раскрыть свои объятия каждому подобному труженику, выслушала меня Императрица
и затем взяла у меня рескрипт, внимательно прочитала его и одобрила текст.
Подойдя, затем, к маленькому дамскому письменному
столику, Государыня хотела подписать его, но в чернильнице не оказалось
чернил.
«Сколько лакеев, а никто ничего не делает: только
и умеют стоять на одном месте», – сказала Государыня благодушно и ушла
в соседнюю комнату в поисках чернил.
Я невольно улыбнулся, ибо, действительно, во Дворце
было много слуг, но они умели только мастерски поворачивать головы в разные
стороны, не двигаясь с места, и провожать глазами проходивших мимо, но,
конечно, ни для чего другого не были пригодны».
Подписав рескрипт, Ея Величество вручила его мне
вместе со Своею фотографической карточкой, с собственноручным автографом...
Я был безмерно счастлив, что мне удалось порадовать
старушку Е.Н. Гейцыг, и увидел в этих знаках милости Императрицы награду
Святителя Иоасафа за то, что Е.Н. Гейцыг явилась первою провозвестницею
славы Святителя в Харьковской епархии, одним из самых горячих сотрудников
моих в деле собирания материалов для жития Святителя и последовавшего за
сим прославления великого Угодника Божия.
Несколько дней спустя, не помню по какому поводу,
я был снова вызван к Ея Величеству.
Я застал Государыню грустной и встревоженной. Делатели
революции продолжали, с непостижимым рвением, делать свое гнусное, черное
дело, забрасывая Императрицу безжалостною, жестокою клеветою и привлекая
к своему «делу» все большее число сознательных и бессознательных сотрудников,
помощников и пособников. Обычно сдержанная, не ищущая извне ни помощи,
ни поддержки, ни даже простого участия, Императрица, на этот раз, поделилась
со мною своими горестными переживаниями и рассказала о письмах княгини
Васильчиковой, члена Государственного Совета Обер-егермейстера Балашова,
а также о безобразной выходке начальницы Царскосельского епархального женского
училища Курнатовской, о чем я уже упомянул на предыдущих страницах.
Выходка г-жи Курнатовской до крайности ошеломила
меня, и я сделал невольное сопоставление между Е.Н. Гейцыг, самоотверженной
провинциальной труженицей, беззаветно преданной Престолу и горячо любившей
Государыню, и г-жею Курнатовскою, жившей по соседству с Царским Дворцом,
свидетельницей не только подвигов, но и страданий Императрицы.
Чем дальше были люди от Престола, тем преданнее
были, и чем ближе подходили к подножию Престола, чем большими милостями
пользовались от Царя и Царицы, тем большими изменниками и предателями являлись.
Однако, связанный запрещением Ея Величества, я мог чувствовать только презрение
к г-же Курнатовской, но не имел возможности немедленно же уволить ее от
должности, что, однако, хотел сделать после возвращения с Кавказа, на ревизию
куда должен был уехать через несколько дней.
Это была последняя аудиенция, и после этого я уже
не видел Императрицы... Уничтожив Россию, революция укрыла от ее взора
Царя и Царицу, Господь отнял Своего Помазанника, и неизвестно, когда вернет
Его...