Православие и современность. Электронная библиотека.

Диакон Андрей Кураев

КАК ДЕЛАЮТ АНТИСЕМИТОМ

© Издательство «Одигитрия», Москва, 1998.

Содержание

Предисловие

 Тайна Израиля

 

 

Об антихамизме, или Как делают антисемитами

Предисловие

В этой книге речь пойдет о том, что происходит в мире прессы. С
поразительной легкостью в ней мелькают высказывания, оскорбительные для
тех, "кто все еще любит Россию". Вроде бы никакая логика статьи не
побуждает от критики некоторого частного события или беззакония сразу
возноситься к обобщениям культурологического охвата и к рассуждениям о
коренных пороках русской истории и православного сознания. Но вдруг -
натыкаешься: "Одиозный пример Салтычихи, забившей в Подмосковье более
100 своих крестьян собственноручно, является уродливым национальным
символом России" [1]. Какая же мера презрения к России, к ее истории и
народу стоит за этими поминаниями Салтычихи! Ну кто по ею пору
составляет учебники нашей национальной истории, если и сейчас ни
журналисты, ни даже школьники не знают, что Салтычиха была арестована,
судима, сослана?.. Выродком она была, а отнюдь не "национальным
символом". Как верно вскрикнул однажды Бунин: "Какая вековая низость -
шулерничать этой Салтычихой, самой обыкновенной сумасшедшей" [2]. 

Но все же: если бы какой-нибудь православный журналист посмел написать в
этом стиле: "Одиозный пример Троцкого, инициировавшего кампанию
расказачивания, является уродливым национальным символом Израиля" - ему
совершенно справедливо дали бы по рукам. 

Однако о России так писать разрешается. "Демократическое" сознание
разрешает любую меру хамства при обращении к православной тематике,
любую меру бездоказательности. "Разговоры о возрождении Русской
Православной Церкви представляются бессмысленными. Это все равно, что
надеяться на воскресение лежащей в Мавзолее куклы или, вернее,
недолговременного ее (его) соседа, зарытого неподалеку. Надо избавляться
от всего этого: и от мертвецов, и от Патриархии, как от затяжной
болезни, которая непременно оставит следы на теле, но станет наконец
вчерашним днем" [3]. 

И вот, когда однажды все же примечаешь, из чьих уст вылетел очередной
плевок, то рано или поздно начинаешь понимать, что есть повод стать
антисемитом. Или, по крайней мере, - повод к тому, чтобы взять себя в
руки и не поддаваться эмоциям. Как говорит в таких случаях один мой
знакомый православный еврей: "Не делайте меня антисемитом!" 

Просто классическим, нормативным примером того, как разрабатывается
антицерковная тема в современной журналистике, стала передача В. Познера
"Человек в маске". Сам жанр его передачи - это идеальный способ
обслуживать идеологические прихоти ведущего и его работодателей. Полная
анонимность "человека в маске" при желании позволяет посадить
какого-либо верного соратника в гостевое кресло и попросить его озвучить
заранее написанный текст с любой клеветой в адрес того, кто по
какой-нибудь причине оказался вне числа того "мы", с которым
отождествляет себя Познер. И подать в суд на клевету нельзя - ибо
неизвестно на кого подавать-то, а с журналиста и взятки гладки: это же
не он сам говорил, а какой-то человек с улицы, который даже не
представился. И вот в гостевом кресле появляется очередная маска,
рассказывающая о безобразиях, творящихся в Православной Церкви.
Оказывается, там есть некое боевое братство, которое, с одной стороны,
помогает иерархам торговать водкой и сигаретами, а с другой - в
свободное от разгрузки вагонов время сжигает книги еретиков и всяких там
современных богословов-модернистов... Даже не пытаясь заглянуть под
маску, сразу могу сказать: это ложь. Да, к сожалению, есть церковные
иерархи, торговавшие сигаретами. Да, к сожалению, есть и такие братства
и опять же иерархи, которые вполне могут сжечь книги тех православных
богословов, которые им покажутся неправильными. Но просто одно с другим
не совмещается в принципе. Если человек столь ревностен, что он готов
сжигать неканонические книги, значит, он стремится к соблюдению
церковных канонов, и в таком случае не позволит и себе столь очевидного
"модернизма", как торговля сигаретами. И, напротив, те люди, чьи имена
назывались в прессе в связи с сигаретным скандалом, разрешают себе
нетрадиционное поведение не только в области церковной экономики, но и в
области богословия, а потому никак не будут поощрять "охоту на
еретиков". Но Познер слил в одну лохань две разные истории (точнее - два
разных газетных мифа), и представил стране итоговый продукт: вот она,
изнаночная жизнь Русской Православной Церкви. Вот ее имидж. Такой ее и
воспринимайте. 

Спасибо Познеру за эту передачу. По крайней мере, в ней была предельно
обнажена технология современной антицерковной пропаганды. Реальность
будет такой, какой "мы" ее сконструируем, какой имидж ("маску") "мы" на
нее нацепим. Даже странно, что сам Познер не спрятался за маской. 

Я понимаю, что от иудея нельзя требовать согласия с христианством.
Понятно, что в текстах, предназначенных для внутреннего пользования в
иудейских общинах, содержатся уничижительные суждения о христианстве
[4]. Понятно, что иногда трудно удержаться и не выплеснуть какую-нибудь
отрицательно-критическую мысль по поводу христианства и христианской
культуры в массовую прессу. Непонятно другое: как после этого еще можно
возмущаться тем, что в итоге в обществе, в том числе и в интеллигенции,
начинают копиться ответные - негативные же чувства. Непонятно, как в
своей среде можно все время твердить: "Все евреи в ответе друг за друга"
[5] - но при этом требовать, чтобы при критике очевидной и очередной
оплошности одного из евреев ни в коем случае не обращали внимания на его
национальность. 

В первой из катастроф, пережитых Россией в XX веке, были, по крайней
мере, попытки еврейских общин осаживать некоторых своих не в меру
зарвавшихся членов. Так, в 1918 году посланцы волынского и подольского
раввината умоляли Троцкого отойти от дел, ибо отвечать за него придется
всем соплеменникам [6]. В свою очередь советская инструкция по созданию
комиссий по изъятию церковных ценностей предписывала создавать две
параллельные комиссии: официальную и действительную. По поводу
официальной комиссии предписывалось "строго соблюдать, чтобы
национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для
шовинистической пропаганды" [7]. Значит, в ту пору и те евреи, что были
религиозны, и те, что были погружены в светско-политическую жизнь,
понимали, что сами евреи должны прилагать усилия для того, чтобы не
провоцировать ответной реакции [8]. Надеюсь, что сегодня еврейская
журналистика достаточно разумна и организованна, чтобы расслышать и
среагировать на тот глухой ропот, который уже несколько лет идет по
России. 

В этой книге нет анализа "сложившейся ситуации". Скорее, само ее
появление есть факт, нуждающийся в анализе. Факт таков: многие
публикации в "демократической прессе" причиняют боль православным
гражданам России. Люди, причиняющие эту боль, нередко знают, что их
действие вызовет эту боль. И тем не менее идут на то, чтобы без всякой
хирургической тонкости, наотмашь вторгаться в весьма чувствительную
область национально-религиозных чувств (как это сделало НТВ,
предупрежденное о том, что христиане России воспримут показ фильма
"Последнее искушение Христа" как оскорбление). 

Мы уже знаем, что демократия - очень своенравная и капризная дама, у
которой много совершенно неожиданных симпатий [9] и антипатий. Но для
надежды всегда есть место, и потому я все равно дерзаю спросить: все же
демократия предполагает только позволение демжурналистам оскорблять
православных и русских, или же она еще позволяет и нам в ответ сказать:
"Нам больно. Не хамите!"? 

Этот сборник - скорее исповедь, чем обвинение. Дело в том, что
антисемитизм - грех, ибо греховна любая ненависть. А раздражение и
возмущение есть первая ступенька к ненависти. Я не хочу, чтобы ненависть
свила гнездо в моей душе. Но все же не могу не заметить, что чтение
демпрессы провоцирует во мне незнакомые мне ранее реакции. Я
почувствовал, что в моей душе вдруг начинают мелькать странные тени.
Правила аскетики в таких случаях велят присмотреться: откуда это чувство
духовно-нравственной нечистоты, что провоцирует эти приступы? 

Христианин, конечно, должен быть готов в любом неприятном происшествии
увидеть свою вину, свой грех. Но является ли грехом возмущение, которое
рождается при слышании кощунств? Кто более виноват в этом случае -
кощунник, или же христианин, в чьем присутствии это кощунство было
произнесено и который, может, даже слишком вспыльчиво вступился за
поруганную святыню? 

Ну вот для того, чтобы этой вспыльчивости не было, и нужно спокойно
поговорить. Для начала нужно заметить, что проблема есть. Есть проблема
недопустимо пренебрежительного отношения некоторых еврейских публицистов
и политиков к религиозно-национальным чувствам русских людей. И есть
проблема недопустимо резкой реакции некоторых из русских на эти
оскорбления. 

Слишком многое станет странным, непонятным и в мировой истории, и в
истории евреев, и в русской культуре, если подмечать лишь неприятные
реплики в адрес евреев и не задумываться над тем, что же именно
порождает эти реплики и жесты. Вот очень показательный текст, из
которого станет ясно, зачем именно я взялся за написание этого сборника:
"В мемуарном очерке "Вольный проезд" Марина Цветаева рассказывала о том,
как в сентябре голодного восемнадцатого года она отправилась в Тульскую
губернию выменивать мыло и ситец на муку, пшено, сало. Она остановилась
в доме, где жили красноармейцы-продотрядовцы, приехавшие из Петрограда.
Идут реквизиции. Продотрядовцы разбойничают, выжимают из людей последние
соки, народ стонет. Реквизиторы - командир продотряда Иосиф Каплан
("еврей, хам, коммунист с золотым слитком на шее"), его жена
("наичернющая евреечка, обожающая золотые вещи и шелковые материи"),
сотоварищи - Левит, Рузман, какой-то "грузин в красной черкеске" и др.
Жена командира говорит: "Нося прав, не может народ больше томиться в
оковах буржуазии. Нося мечтает сорвать колокола с сорока сороков
московских церквей, чтобы перелить их в памятник Карлу Марксу". Затем
следует "мытье пола у хамки", т.е. у "наичернющей евреечки"), которая
все сделала, чтобы появилось "чувство, что я определенно обращена в
рабство". Излагаются разговоры о том, что ЧК возглавляет жид Урицкий...
Конечно, рассуждает автор "Вольного проезда", и евреи бывают разные... И
скорбь об убиенном императоре, и проклятия его убийцам... Это далеко не
полный перечень всего омерзительного, что, как сгусток грязи, собрано в
очерке Марины Цветаевой относительно евреев..." И затем - простая
фразочка: "Не будем вдаваться в выяснение вопроса, что же все-таки
послужило поводом для появление такого антисемитского опуса" [10]. 

Так почему же не стоит "вдаваться в выяснение вопроса" о том, почему
совестливейшая, интеллигентнейшая русская женщина вдруг написала
"антисемитский опус"? Неужто это ее действие ну никак ничем не
спровоцировано? Неужто она все придумала - и не было ни Урицких, ни
"Капланов"? 

Когда заходит разговор о причинах революции, о причинах отхода народа от
Церкви - то неумно делать вид, будто вина только в народном "маловерии"
или, в каких-то "врагах Церкви и России". Огромная доля вины лежит на
самих людях Церкви, на ее иерархах и служителях. И потому разговор об
этой русской катастрофе, обходящий упоминания о наших, русских и
церковных грехах, сразу лишается серьезности и становится идеологической
погремушкой. Но точно также и разговор о катастрофах еврейских не должен
обрываться, едва только заходит речь о причинах и поводах,
спровоцировавших негативное отношение к евреям. Именно если мы хотим,
чтобы "антисемитские опусы" больше не появлялись - надо "вдаваться в
выяснение вопроса что же все-таки послужило поводом" для их появления. 

Если боль есть - то глушить надо боль и то, что ее порождает, а не
разговоры о ней. Если не говорить о той боли, о том негативе, что
копится в наших душах, если все таить в себе, то может быть взрыв,
обвал. Демократия для того и предписывает свободу слова, чтобы,
во-первых, уметь диагностировать настроения, формирующиеся у той или
иной части общества; во-вторых, чтобы хоть иногда некоторые негативные
настроения выходили в пар, в свисток, в слова, а не в реальные дела
разрушительного характера; в-третьих, для того, чтобы словесной борьбой,
фехтованием ораторов и журналистов заменить ту борьбу, в которой нож или
автомат являются главными аргументами. Поэтому ни в коей мере нельзя
считать, что эта книжка разжигает межнациональную рознь. Напротив, я был
бы рад ее загасить и именно для этого попробовал выговорить то, что
бродит в душах уже очень многих русских людей. 

Я убежден, что антисемитизма в этой книге нет. Я не считаю еврейский
народ в чем-то хуже народа русского или любого другого. Я просто не
считаю евреев лучше всех остальных народов. Впрочем, сегодня, кажется,
даже это уже считается антисемитизмом. Но разве есть национализм в
просьбе подходить ко всем народам и ко всем людям с одними и теми же
нравственными критериями? В этих статьях именно это я и делаю. Я все
время просто и скучно спрашиваю: "Господа! Я понимаю, что чужая боль
плохо чувствуется. Но представьте, что точно такую же фразочку кто-то
бросит в адрес вашего народа. Вам разве не будет больно? Так, может, и
вы не будете бросаться булыжниками в нас?" 

Понимаю, что прежде всего проблема в наших собственных немощах. Будь во
мне больше любви, молитвенности, духовности, я не раздражался бы при
встрече с антирусскими и антицерковными выпадами, а лишь плакал бы с
сердечным сокрушением о людях, которым Господь попустил впасть в такое
помрачение, и о своих грехах, которые мешают другим людям, в том числе и
нашим хулителям, увидеть подлинный свет Евангелия [11]... Но ведь не
одними Серафимами Саровскими населена русская земля. А задирать заведомо
немощного, несовершенного человека, подталкивать его к импульсивным
реакциям - дело и нехорошее, и опасное. 

Не знаю - расслышат или нет это мое обращение еврейские журналисты. Если
нет - тогда сама русская интеллигенция должна помочь остановить поток
провокаций. Для начала - хотя бы осознать само наличие проблемы. Затем -
осознать, что русский интеллигент совсем не обязан стесняться того, что
он русский. Затем - понять, что звание интеллигента совсем не обязывает
оправдывать любую гадость, учиненную еврейским журналистом (оправдывать
только на том основании, что он еврей, а евреев, дескать, осуждать
нельзя). Затем - попробовать пояснить хотя бы знакомым поносителям
русской духовной культуры, что в многонациональной стране так себя вести
недопустимо. 

Если мы и дальше будем молчать, то однажды обнаружим, что дали надеть на
себя такие путы, по сравнению с которыми идеологические шаблоны КПСС
были еще очень даже широки. Вот небольшое воспоминание о том будущем,
которое мы сами готовим для себя своим молчанием. Израильский писатель
С. Дудаков, подвергая идеологической цензуре и порке русскую классику,
занес в антисемиты Пушкина и Гоголя. На каком основании? - "Досадно
отсутствие положительного образа еврея в творчестве великих писателей"
[12]. Вам это ничего не напоминает? Не забыли вы еще, как основным
недостатком первого варианта фадеевской "Молодой гвардии" считалось
отсутствие крупных положительных образов партработников? 

А как вам понравится такое высказывание: "Алексей Лосев оказался
заурядным антисемитом... Это текст, не просто компрометирующий Лосева, а
выводящий его за пределы культуры" [13]. Теперь мы знаем новые критерии
культурного пространства: оно, оказывается, вновь совпало с партийностью
и идейной выдержанностью. А, значит, может вернуться время, когда
Достоевский, Бунин, Леонтьев, Розанов, Цветаева снова будут изъяты из
культуры; положительные ссылки на их книги станут невозможны. Ведь они
высказывались по еврейскому вопросу с "ошибочных" и "реакционных"
позиций... 

Долго русская интеллигенции отмахивалась от большевиков, не считая
возможным вести с ними полемику. Тут, мол, дикие гримасы царизма надо
обличать, так что не стоит отвлекаться на полемику с революционерами.
Кроме того - царизм ведь преследует большевиков, а, значит, нравственно
недопустимо критиковать тех, кто в оппозиции. А потом оказалось, что эта
болезнь молчания перед проявлениями большевистского хамства стала уже
неизлечимой. И если сегодня перед лицом духовных наследников большевизма
русская интеллигенция будет столь же угодливо молчать - то и сама не
заметит, что молчит-то она уже не по собственному произволению, а
потому, что ей в рот умело воткнули очередной кляп. 

В сентябре 1998 года в Воронеже была у меня встреча с преподавателями
местного университета. Два часа шел спокойный и серьезный разговор.
Затем мне задали вопрос: "Почему ваш Патриарх поддержал войну в Чечне?"
Поясняю: "Патриарх не менее пяти раз выступал с призывом остановить
чеченскую войну. Он делал такие заявления и от себя, и вместе с Синодом,
и вместе с лидерами мусульман России. Но эти его заявления почему-то
оказались замолчаны прессой. Поэтому тут вопрос не в Патриархе. Вопрос в
том - почему столь странный информационный тромб образовался на нашем
телевидении? Не связано ли это с тем, что телевизионные каналы находятся
на содержании у так называемых "олигархов", а эти олигархи - евреи?
Может, им кажется выгодным, чтобы Россия рассорилась с мусульманским
миром и тем самым стала объективным союзником Израиля? Может, поэтому в
средствах массовой информации желают придать этой нефтяной, мафиозной
войне видимость войны религиозной, войны христианско-исламской?"
Аудитория возмутилась. Однако после того, как я привел несколько цитат,
несколько фактов, атмосфера вновь стала спокойно-раздумчивой,
эмоциональный накал спал. И тогда уже я обратился к людям' со своим
вопросом: "Коллеги! Вы - русская интеллигенция. За два часа нашего
общения я сказал немало горьких слов о положении в Русской Церкви, о
том, что вообще происходит с народом. И никто из вас при этом не счел
нужным возмутиться. Но стоило только мне упомянуть одной лишь фразой о
евреях - как вы сочли своим долгом воспрянуть и дать мне гневный отпор.
Почему вы разрешили убедить себя, что в истории и верованиях любого
народа, особенно русского, можно вскрывать недостатки, но о евреях можно
говорить лишь положительно? Так кто из нас националист? Кто превозносит
один народ над другими? Почему вы не считаете своим нравственным долгом
защищать русскую культуру и русских, но считаете своей непременнейшей
обязанностью всякий раз грудью вставать на защиту евреев? Как же вы
позволили так воспитать, так выдрессировать себя?" 

Тот, кто останавливает хулигана, делает добро и себе, и тому, кого он
остановил, удержал от совершения большего греха [14]. Хулиганов же надо
осаживать - даже в том случае, если их национальность отличается от
национальности тех, кого они задирают. 

Впрочем, речь идет не только о хулиганах. Диалог предполагает умение
слышать и учитывать реакцию собеседника. Про ту же демократию говорят,
что это - система с обратной связью. Демократия расставляет зеркала, в
которых власть может увидеть собственное, норой нелицеприятное
отражение. А это бывает полезно и для власти, и для любого отдельного
человека. Я стараюсь быть благодарным людям, которые указывают мне на
мои неудачные и ошибочные шаги и высказывания. На этот раз я решил
подставить зеркало некоторым своим коллегам-журналистам и просто
засвидетельствовать им: от ваших действий людям бывает больно, будьте
осторожней. 

Еще одно зеркало (но уже не журналистам, а их хозяевам) подставил
недавно журналист Эдуард Тополь. Напомню выдержки из его "Письма
олигархам": "Есть российское правительство - Ельцин, Кириенко, Федоров,
Степашин. Но главный кукловод имеет длинную еврейскую фамилию -
Березовско-Гусинско-Смоленско-Ходорковский и так далее. То есть впервые
за тысячу лет с момента поселения евреев в России мы получили реальную
власть в этой стране. Я хочу спросить вас в упор: как вы собираетесь
употребить ее? Что вы собираетесь делать с этой страной? Уронить ее в
хаос нищеты и войн или поднять из грязи? И чувствуете ли вы свою
ответственность перед нашим народом за свои действия? Знаете, -
затруднился с ответом Б. Березовский. - Мы, конечно, видим, что
финансовая власть оказалась в еврейских руках, но с точки зрения
исторической ответственности мы на это никогда не смотрели... - Но раз
уж так случилось, что у нас вся финансовая власть, а правительство
состоит из полуевреев Кириенко и Чубайса, вы ощущаете всю меру риска,
которому вы подвергаете наш народ в случае обвала России в пропасть?
Антисемитские погромы могут обратиться в новый Холокост... Россия-таки
ухнула в финансовую пропасть. А вы - я имею в виду и лично вас и всех
остальных евреев-олигархов - так и не осознали это как еврейскую
трагедию... Знаете, когда в Германии все немецкие деньги оказались в
руках еврейских банкиров, думавших лишь о приумножении своих богатств и
власти, там появился Гитлер. Новые же русские чернорубашечники и фашисты
всходят при вас, сегодня, на тучной ниве российской беды..." [15] 

Мне тоже не хочется, чтобы в России были погромы. Но у меня есть свои
причины для этого нежелания. Один из них: я не хочу, чтобы Россия и
Русская Церковь были опозорены таким страшным, неконтролируемым
выплеском разрушительно-злой энергии. 

В заключение я просил бы обратить внимание на то, что на этой книге нет
официального церковного благословения. Это значит, что за все, что в ней
написано, отвечаю лишь я, а не Русская Православная Церковь. Поэтому тех
людей, что сочтут необходимым критически отозваться о ней, я прошу всю
критику адресовать мне, а не Церкви. Это частный проект, частное мнение.
И потому я просил бы при ее рецензировании обойтись без фразы "перед
нами еще одно доказательство антисемитизма, охватившего Русскую
Православную Церковь". 

Знаю, что помимо прочего мне скажут: "своим выступлением Вы помешали
евреям прийти в Церковь". Не думаю. Во-первых, вся эта книжечка просит у
евреев одного: осторожности и толики покаяния. Разве призыв к покаянию
мешает найти Христа? Во-вторых, апостол Павел говорил, что с эллинами
надо быть как эллин, а с иудеями - как иудей. Так вот, я не обращаюсь ни
к эллинам, ни к иудеям. Я обращаюсь к русским. У нас есть право на свой
разговор, на разговор о нашей боли. И мне есть о чем поговорить с
русской интеллигенцией.

***

В этот сборник вошли статьи, в полном виде еще нигде не публиковавшиеся.
Первой была написана статья "Фильм "Последнее искушение Христа" показан.
Какие уроки?" Затем появилась статья "Можно ли не праздновать 8 марта?"
Полностью они впервые публикуются только здесь. Наконец, в журнале
"Континент" появилась статья Якова Кротова, где я именовался "расистом"
и "антисемитом", что, собственно, и заставило меня обратиться к теме
русско-еврейских отношений, складывающихся в современной российской
культуре. Чтобы дать некий более широкий контекст христианско-еврейских
отношений, специально для этого сборника была написана статья "Тайна
Израиля". 

Вновь говорю: тексты, вошедшие в книгу - не плод систематического и
всестороннего анализа проблемы. Все они возникли довольно-таки реактивно
- в качестве реакции на те выпады против Церкви и России, которые имели
место со стороны еврейских журналистов. А что тут, собственно,
анализировать: не будет уколов - не будет и реакции. Господ с НТВ и иных
представителей демпрессы я просто прошу: не делайте меня антисемитом. Я
не хочу им стать. 

Для дискуссии у меня есть страничка в Интернете www.chat.ru/~kuraev и
электронный почтовый адрес: okuraev@glasnet.ru

Примечания:

[1] Капустин М. Поиски жертвы. Россия и евреи // Независимая газета.
1994. 9 дек.

[2] Бунин И.А. Окаянные дни. Тула, 1992. С. 64.

[3] Левинсон Л. Несколько замечаний о торжествующей идеологии //
Экпресс-хроника. 1995. 26 мая.

[4] "Живи Павел сегодня, он бы, пожалуй, кончил свои дни в
психиатрической лечебнице... Эрнест Ренан характеризует его как
"отвратительного маленького еврея". Он был подвержен периодически
приступам малярии. У него были повторяющиеся галлюцинации и, по мнению
некоторых ученых, эпилептические припадки" (Даймонт М. Евреи, Бог и
история. - М., 1994. С. 186). "Но, может быть, евреи воспринимают Иисуса
если не как пророка, то, по крайней мере, как совершенного человека, как
идеал, достойный всеобщего подражания? Нет, и это не так. Неприкрашенная
правда состоит в том, что Иисус, хоть и является героем духа, отнюдь не
совершенен. Так, Иисус не выказывает никакого интереса к жизни разума и
красоты, еще меньше - к философии, науке и искусству греко-римского мира
его эпохи. Может быть, его взгляды и возвышенны, но узки" (Стейнберг М.
Основы иудаизма. Б. м., б. г. С. 124).

[5] Обращение раввина Адина Штайнзальца к евреям СНГ // Шолэм. Издание
объединенной еврейской общины Крыма. 1998, апрель. № 4 (82).

[6] Юзефович Л. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Р.Ф.
Унгерн-Штернберга. - М., 1993. С. 110.

[7] Шифровка Секретаря ЦК РКП Молотова в Уралбюро ЦК РКП. Март 1922.
Публ.: Сосуд избранный. История Российских духовных школ в ранее не
публиковавшихся трудах, письмах деятелей Русской Православной Церкви, а
также в секретных документах руководителей советского государства.
1888-1932. Сост. М. Склярова. - СПб., 1994. С. 309.

[8] Что, конечно, не означает, что провокаций не стало. Напомню, что
написал о Богородице классик советской литературы Исаак Бабель, персонаж
произведения которого заходит в захваченный красными храм и видит икону
Богоматери: "худая баба, с раздвинутыми коленями и волочащимися грудями,
похожими на две лишние зеленые руки" ("Закат"). Вполне светский
литературовед замечает по этому поводу, что это не что иное, как
"словесный погром": "Какой штатный атеист последующих десятилетий не
позавидовал бы этому сочному отвращению, этому таланту ненависти и
азарту "попрания святынь"?" (Новикова М. Маргиналы // Новый мир. 1990. №
1. С. 231).

[9] "Открытие синагоги было воспринято как высочайшее проявление
демократии и готовности страны идти новым путем" (Голенпольский Т., член
Президиума Российского Еврейского Конгресса // Русская мысль. 1998. 16
сент.).

[10] Ройтман И. Современные вариации // Лехаим. 1998, июль-август. № 7
(75). М. С. 24-25.

[11] "Перед моими глазами всегда стоит подвиг св. Тихона Задонского,
когда он в ответ на удар атеиста пал перед ним на колени и сказал:
прости меня, что я довел тебя до такого ожесточения... Да, я виноват и,
как русский, первый говорю, что виноват и перед евреями, простите нас"
(Свящ. Димитрий Дудко. Поставленный и нерешенный вопрос // Выбор. 1989.
№ 7. С. 14).

[12] Дудаков С. История одного мифа. М., 1993. С. 69.

[13] Шушарин Д. Без текста, или По плодам // Сегодня. 1996. 18 окт.
Возмущение цензора вызвала публикация "Так истязуется и распинается
истина..." А.Ф. Лосев в рецензиях ОГПУ // Источник. Вестник архива
Президента Российской Федерации.

[14] В 1998 г. в Москву из одной бедной (действительно бедной) епархии
послали диакона собирать пожертвования в переходах московского метро.
Как-то поздно вечером на него напал некий странный человек, вытребовал,
угрожая бритвой, у него все собранные деньги. Более того - начал
измываться над человеком, который заведомо не имел права защищать себя.
Несколько раз полоснул бритвой по лицу и по рукам. Диакон (молодой и
крепкий) все же не выдержал и ударил садиста. Когда тот пришел в себя,
промолвил: "Спасибо тебе за то, что ты меня ударил. А то я ведь
собирался убить тебя. А так ты хоть от греха меня удержал".

[15] Тополь Э. Возлюбите Россию, Борис Абрамович! // Аргументы и факты.
1998. 12 сент.

Тайна Израиля

Сегодня легче понять тайну Израиля, нежели сто лет назад, потому что для
ее понимания надо представить себе мир, в котором живут только язычники.
Надо вообразить мир, в котором Евангелие еще не проповедано, а вокруг
кишмя кишат маги, колдуны, шаманы, духи и боги. Сегодня это сделать
проще. Снова обыватели пугают друг друга порчами и сглазами, снова
бродячие шаманы предлагают свои услуги по "привороту" и "отвороту".
Снова вокруг ярмарочное изобилие имен и масок различных духов и божеств,
оккультных словечек, обозначающих всевозможные "планы", "зоны" и
"энергии". Люди забыли, что можно просто встать перед Богом и без всяких
сложных ритуалов, заклинаний и велеречивых именований сказать:
"Господи!" 

Религия Израиля поздно появилась на арене мировой истории. Уже не одно
тысячелетие культурной истории человечества было за спиной. Уже были
построены египетские пирамиды. Уже были сложены шумерские сказания. Крит
уже оставил свои загадочные письмена. Уже много раз в самых разных
странах и племенах были рассказаны странные мифы о том, что Бог был
свергнут или убит. А на Его место воссели нынешние небесные "владыки" -
ваалы. Так верили родственники евреев - жители Ханаана. Они были
убеждены, что Высший Бог (они звали Его Эль; отсюда Аллах у мусульман, и
Эль, Элоах, Элогим - как имена Бога в Библии) был свергнут Своим
правнуком по имении Ваал. Греки тоже полагали, что миром правит
узурпатор: Зевс, свергнувший своего отца Кроноса. В Шумере верили, что
нынешний их владыка - Мардук - пришел к власти, убив первичную богиню по
имени Тиамат... 

Люди кланялись духам, о которых и сами знали, что те не являются Богом,
т.е. Изначальным творческим Бытием. Религия была неотделима от магии и
колдовства. И не только слабость человеческого духа была причиной
забвения о Боге в религиях народов Земли. Те духи, к которым они
разноименно взывали, были достаточно реальны. Они могли оказывать
некоторую помощь - но при условии, что человеческое почитание будет
замыкаться на них и не искать Бога. 

У человечества была уже долгая и не слишком успешная религиозная история
ко времени Моисея. То, что произошло с Моисеем, не понять, если смотреть
на него лишь из нашего времени и по нашим меркам. Когда светит Солнце -
лучинка кажется ненужной и производящей скорее копоть, нежели свет. Но
представим, что Солнце еще не взошло. И тогда найдете, повод сказать
доброе слово и о лучинке. 

Жестокости Ветхого Завета кажутся ужасающими. Но, во-первых, если у нас
создается о нем именно такое впечатление - значит, он все-таки привел к
той цели, ради которой был некогда дан. Мы и наш мир действительно стали
лучше. Нравственное чувство обострилось. Мы стали способны возмущаться
тем, что в иные времена казалось само собой разумеющимся. 

Ненависть Израиля к жителям Ханаана станет хотя бы понятной, если мы
поймем, с чем именно они там встретились в Ханаане, Финикии и Карфагене
("Новый город" был североафриканской провинцией Финикии) почитался бог
по имени Ваал (отсюда известные всем имена: Ганнибал - "милостив ко мне
Ваал" и Гасдрубал (азрубаал) - "Ваал помогает") [1]. Это был бог солнца
и одновременно плодородия. Но жертвы этому солнечному божеству
приносились по ночам. Эти жертвы сжигались в так называемых тофетах
(букв. "место сожжения людей"). Останки хоронили в этом же дворе в
специальных урнах, над которыми ставились стелы. "Антропологические
исследования останков таких жертв показали что 85% жертв были моложе
шести месяцев... Правда, жертву не сжигали живой: ребенка сначала
умертвляли, а уже мертвого сжигали на бронзовых руках статуи бога,
причем совершалось это ночью при звуках флейт, тамбуринов и лир. Такое
жертвоприношение называлось молк или молек. Неправильно понятое, оно
послужило поводом для сконструирования у финикийцев бога Молоха,
пожирающего человеческие жизни... В жертву приносили главным образом
детей аристократов. Это совпадало со старинными представлениями о долге
тех, кто возглавлял общину, перед богами... При осаде города Агафоклом
было сожжено более 500 детей - из них 200 были определены властями, а
300 пожертвованы добровольно... Детские жертвоприношения совершались
ежегодно" [2]. 

Как справедливо заметил по поводу этих карфагенско-финикийских традиций
Г. К. Честертон, "очень разные, несовместимые вещи любили консулы Рима и
пророки Израиля. Но ненавидели они одно и то же" [3]. Пунические войны
Рима, призыв Катона Старшего: "Карфаген должен быть разрушен" имеют
общие нравственные корни с приказами Иисуса Навина, выжигавшего землю
Ханаана от людей, чей религиозный разум помутился настолько, что они в
жертву своему богу приносили своих же первенцев... Бывает нужно очистить
зараженную среду, чтобы сохранить здоровье. Фанатизм в Библии
попускается - перед лицом языческих крайностей он бывает меньшим злом,
чем равнодушие. 

Совсем не светлый фон предшествует появлению Израиля и окружает его в
ходе его странствий. Мир заражен язычеством и смертью. Вот люди строят
Вавилонскую башню. Зачем? Не для того, чтобы припасть к коленям Божиим
[4], а для того, чтобы похвастаться и перед Небом, и перед другими
людьми достижениями своей "передовой технологии" [5] и "сделать себе
имя". 

В этом проблема: если Бог потерян, найти Его человеку уже не под силу.
Как однажды сказал св. Иоанн Златоуст: как кто-либо сможет исправить то,
что разрушил Сам Бог [6]? Если Бог отвернул Свое лицо - никак человек не
сможет обежать Бога "вокруг", чтобы снова заглянуть Ему в глаза. Но если
Бог убегает - под силу ли человеку Его догнать? 

Впрочем, человек не так уж и гнался за потерянным Богом. Очень важный
символ встречает нас на пороге библейской истории: Адам, согрешив,
прячется от Бога между деревьями рая (Быт. 3, 8). Но Бог выходит на
поиски человека и взывает: Адам, где ты? (Быт. 3, 9). Вот главное
отличие библейской религии от языческих традиций. Обычные человеческие
религии рассказывают нам о том, как люди искали Бога. Библия говорит о
том, как Бог искал человека. От этого первого зова в книге Бытия - до
заключительного призыва в Апокалипсисе: Се, стою у двери и стучу: если
кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с
ним... (Апок. 3, 20). 

И еще один очень важный урок встречает нас на первых страницах
библейской истории. Библейский рассказ о создании мира в шесть дней
характеризует прежде всего Бога Библии, и характеризует Его очень важной
чертой: оказывается, это Бог терпения. Бог умеет терпеть несовершенство
мира. То, что земля первого дня оказывается "безвидной и пустой", Бог не
использует как повод для уничтожения как будто неудавшегося первого
творческого акта. Уже упомянутый нами шумерский бог Апсу хотел
уничтожить свои первые порождения. По Гесиоду также "дети, рожденные
Геей-Землею и Небом-Ураном, были ужасны и стали отцу своему ненавистны с
первого взгляда" (Теогония, 155). Но хотя Бог Библии не творит мир в
одно мгновение сразу совершенным и наполненным благодарными созданиями,
Он любуется и таким, несовершенным миром: И увидел Бог, что это хорошо
(Быт. 1, 12). Он разворачивает Свой замысел во времени. И благословляет
даже промежуточные дни, то есть состояния Вселенной. 

И затем, после первой ошибки людей, Бог терпения не отвернулся от них.
Он стал дальше (люди как бы отставили Его подальше от своей частной
жизни) - но не отвернулся, не "разочаровался". Однажды, впрочем, по мере
накопления человеческих мерзостей, и библейскому писателю
представляется, что чаша терпения Бога оказалась переполнена, и он
записывает: и раскаялся господь, что создал человека на земле (Быт. 6,
6). Но все же Бог верен Своим неверным детям: забудет ли женщина грудное
дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла,
то Я не забуду тебя (Ис. 49,15). 

Библия - это откровение Божия терпения. Св. Иоанн Златоуст обращает
внимание на то, что Бог, столь скорый в созидании, Бог, создавший весь
мир всего за шесть дней, говорит воинам Израиля: "Семь дней обходите
Иерихон". Как! - восклицает Златоуст. - Ты созидаешь мир в шесть дней, и
один город разрушаешь в семь дней?" [7] 

Еще у Златоуста есть сравнение Бога с земледельцем. "Что скажет
незнающий человек, увидев земледельца, бросающего зерна на землю? - Он
бросает готовые вещи, с таким трудом собранные, да еще и молится, чтобы
пошел дождь и все это быстрее сгнило!" [8] Когда сеятель разбросает
зерна - он может лишь терпеливо ждать урожая. Христос запрещает
апостолам прежде времени производить жатву. Даже ереси нельзя выпалывать
серпом. 

Труд земледельца учит терпению. "Не получали ли мы иногда детьми семян,
чтобы их посеять? Не бегали ли мы потом через каждый час посмотреть, не
показались ли из земли ростки? В конце концов мы часто раскапывали
землю, чтобы убедиться в том, что семена прорастают, и добивались того,
что семена не всходили. Не случалось ли нам жать или даже раскрывать
руками бутон, чтобы он скорее расцвел и не бывали ли мы очень огорчены,
когда он потом увядал, испорченный нами? Мы не знали, как нужно
обходиться с живым. У нас не было терпения. То, что Бог хотел создать
жизнь на земле - это откровение Его терпения" [9]. 

Бог - земледелец, а не тиран. "Что сделали бы мы, если бы мы строили
мир, вызвали к жизни великое бытие и увидели что здесь что-то не
удалось, там только 'наполовину в порядке, а тут то и другое стоит не на
своем месте? Сейчас же вмешались бы, вырвали, уничтожили, не так ли? Мы
бы не заметили ценности, заключающейся даже в несовершенном, искры
истинного света в неудавшемся - мы бы забыли, как важно оно для всего
прекрасного" [10]. 

Итак, Бог не отворачивается от мира - даже от мира, забывшего Его, от
мира, отрезанного от Творца всевозможными духовными самозванцами. Бог
выходит на поиски человека. 

Но - попробуйте почитать Евангелие закоренелому оккультисту. Он найдет в
нем лишь подтверждение своим языческим взглядам. Его новизны он даже не
заметит, все перетолкует по своим привычкам в плоско-"эзотерическом"
духе. Слово Божие не нашло Себе собеседника среди народов земли... Да,
еще одно обстоятельство важно помнить: это было в те времена, когда люди
не успели вполне осознать свою самостоятельность и личностную
уникальность. Человек мыслил себя только частью какого-то целого.
Субъектом мысли, веры, исторического действия был не отдельный человек,
а народ или город - полис. В ту пору религия еще не была личным делом,
делом совести. Она воспринималась как дело публичное, общественное,
государственное. Поэтому невозможно было находить отдельных людей среди
разных народов и через них возмещать Истину. Чтобы люди могли расслышать
слово Бога, принять Его закон и действительно их исполнять, нужно было
обратиться не к одному отдельному человеку, но к целостной общине таких
людей, то есть к народу. Поэтому Слово Божие ищет Своего собеседника
среди народов. И не находит. Все народы уже привыкли слушать ночные
шорохи. И тогда Слово решает создать Себе собеседника. 

Мы привыкли к выражению "Израиль - богоизбранный народ". Но у этого
выражения есть один оттенок - и небиблейский, и просто неприятный. Сразу
возникает ассоциация с магазином: Бог присматривается к представленным
пред Его ликом народам и из множества лиц выбирает еврейское - чем-то
именно евреи Ему понравились больше. За некие предшествующие заслуги
евреям даруется теперь привилегия считаться народом богоизбранным... 

Но при внимательном чтении Библии история получается совсем иная:
Израиль не богоизбранный народ, а богосозданный. Этот народ Я образовал
для Себя (Ис. 43, 21). У Израиля не было истории, которая бы
предшествовала его вступлению в завет с Богом. У Авраама, родоначальника
еврейского народа, не было детей. Бог пожелал вступить в завет с
потомством бездетного старца - и потому дал ему это потомство. Более
того, чтобы Израиль навсегда понял, что нет у него естественного "права
на жизнь", что все его существование есть Божий дар, что он держится в
бытии на волоске милости Божией, а не на граните "естественного права",
Аврааму повелевается принести в жертву своего единственного сына -
Исаака. Принести в жертву означает - отказаться от владения, отречься от
прав собственности. Пожертвованное уже не мое. Исаак, приносимый в
жертву, - это разрыв естественного преемства от отца к сыну. Исаак
оказывается уже не столько сыном Авраама, сколько сыном Божиим, Его
"первенцем". 

Это народ, созданный для слышания, для отклика на слово Божие. Народ,
который своим возникновением обязан завету. Однако то, что он расслышит,
он должен будет рассказать остальным. Израиль создан для того, чтобы то,
чем он живет, постепенно смогло вобрать в себя весь мир, очистив его от
язычества. 

Но было бы наивно ожидать, что народы, не слышавшие прямого гласа Божия,
вдруг послушают недавно и невесть откуда взявшихся кочевников-евреев.
Нет не к миссионерству призван Израиль. Да и сам он еще не вполне
понимает, кто он и зачем Бог так требовательно разговаривает с ним. Он
еще не знает того будущего, ради которого создан, того будущего, ниточки
которого рукой Промысла ткутся в истории еврейских патриархов.
"Первенцу" еще надо расти. И ему самому еще не вполне ясно - что именно
он должен подарить миру. Так что сначала Израиль должен просто выжить. 

А чтобы болезней роста у него было поменьше - ему дается строгий дядька.
Апостол Павел говорит, что еврейский ветхозаветный закон - это
детоводитель ко Христу (Гал. 3, 24). Это странное слово, присутствующее
далеко не в каждом словаре русского языка, становится понятнее, если
вспомнить его греческую основу. В греческом тексте апостола Павла стоит
слово pedagogon. Но было бы ошибочно перевести его современным русским
словом "педагог". Если в современном русском языке педагог означает
учитель, то в античном мире это было не совсем так. Педагогом назывался
раб, служение которого состояло в том, чтобы довести мальчика от дома до
гимназии, следя при этом, чтобы тот не шалил, не тратил силы и внимание
попусту. Педагог смотрел за тем, чтобы ребенок дошел до класса в таком
состоянии, в котором смог бы слушать и слышать рассказ учителя. Сам же
педагог - не учитель. Он - поводырь, именно дядька, смотрящий за вальцом
и замолкающий, когда, в классную комнату наконец-то входит учитель. 

Так вот, еврейский закон не столько учит, сколько предостерегает. Не
случайно среди 613 заповедей Пятикнижия (Торы) 365 запретов и 248
повелений. Число негативных повелений, предостережений, гораздо больше,
чем число позитивных заповедей, предписаний. Учитель придет потом.
Учитель уже знает по горькому опыту, что яркая мишура колдовства и
магизма отвлекает детей, прельщает их и не позволяет им собрать свое
внимание и сосредоточиться на том, что говорится Учителем. Знает Учитель
и о том, что дети доверительнее слушают рассказы детей же. Поэтому Он
берет одного ребенка на воспитание. Берет подкидыша, найденыша. При
рождении твоем... пупа твоего не отрезали, и водою ты не была омыта... и
пеленами не повита. Ничей глаз не сжалился над тобою... но ты выброшена
была на поле, по презрению к жизни твоей, в день рождения твоего. И
проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях
твоих, и сказал тебе: ...живи!...ты выросла и стала большая... И
проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, и вот, это выло время твое, время
любви; и простер Я воскрилия риз Моих на тебя, и покрыл наготу твою; и
ты стала Моею. Омыл Я тебя водою и смыл с тебя кровь твою и показал тебя
елеем... И нарядил тебя в наряды... Так украшалась ты золотом и
серебром... и была чрезвычайно красива... Но ты понадеялась на красоту
твою, и, пользуясь славою твоею, стала блудить и расточала блудодейство
твое на всякого мимоходящего, отдаваясь ему... позорила красоту твою и
раскидывала ноги твои для всякого мимоходящего... Как истомлено должно
выть сердце твое... когда ты все это делала, как необузданная
блудница?... Всем блудницам дают подарки, а ты сама давала подарки всем
любовникам твоим и подкупала их... Посему выслушай, блудница, слово
Господне!.. Я соберу всех любовников твоих... и предам тебя в руки их и
они разорят блудилища твои... и разрубят тебя мечами своими... Я
поступлю с тобою, как поступила ты, презрев клятву нарушением союза. Но
Я вспомню союз Мой с тобою... И восстановлю с тобой вечный союз. И ты
вспомнишь о путях твоих, и будет стыдно тебе... Я прощу тебе все, что ты
делала... Я не хочу смерти умирающего... но обратитесь, и живите! (Иез.
16, 4-18, 32). 

Израиль, некогда созданный Богом чрез Авраама, оказавшись затем в
египетском рабстве, забыл себя, забыл о своем назначении и о Боге. Но
Бог снова находит его. И через Моисея поясняет, что делает это уже не в
первый раз. Впервые Бог вышел на поиски человека еще тогда, когда
человек был только один, и звали его - Адам (Быт. 3, 9). 

Но педагогом быть опасно. Ведь желания воспитанника и задачи,
поставленные перед педагогом, могут расходиться. А, значит, педагог
вынужден бывать строгим: мы заключены были под стражею закона до того
времени, как надлежало открыться вере... по пришествии же веры, мы уже
не под руководством детоводителя (Гал. 3, 23-25). "Педагоги, по
свидетельству одного современника, - заботились обо всем, что касается
жизненных нужд воспитанника, но они пеклись и о деле еще более важном -
о целомудрии; педагоги - стражи и охранители, стена цветущего возраста,
- они охраняли питомцев от злых искусителей, как лающие собаки от
волков. Педагоги следили за приготовлением уроков учениками с вечера и
чуть свет поднимали их с постели. Преподанное от учителя репетировалось
при помощи педагога, причем он, поощряя ученика, кричал на него,
показывая розгу, и свистал ремнем, и чрез эту работу приводил на память
забытое учеником" [11]. 

Но дети подрастают, наполняются силами и начинают бунтовать против тех,
перед кем смирялись еще вчера. "Должность педагога сопряжена была с
неприятностями. Иногда ученики самые злые шутки проделывали над бедным
педагогом. Если педагог возбуждал ненависть в своих молодых питомцах, -
горе ему. Случалось, что дерзкие шалуны сажали бедного педагога на
ковер, какой обыкновенно постилался на полу, подбрасывали ковер с
сидящим на нем кверху, как можно выше, сами же отскакивали, так что
педагог низвергался наземь; иногда он больно ушибался, причем сама жизнь
его подвергалась опасности. Но педагоги должны были прощать ученикам,
потому что они были рабского состояния..." [12] 

Так и отношения Бога с Израилем складывались непросто. Само слово
Израиль может быть переведено двояко: "видящий Бога" и "борющийся с
Богом". Боговидец и - Богоборец [13]. Я вспоминаю о дружестве юности
твоей, о любви твоей, когда ты была невестою, когда последовала за Мною
в пустыню... Какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от
Меня и пошли за суетою... и не сказали: где Господь, Который вывел нас
из земли египетской?... Я ввел вас в землю плодоносную... а вы вошли и
осквернили землю Мою... пастыри отпали от Меня, и пророки
пророчествовали во имя Ваала и ходили во след тех, которые не
помогают... переменил ли какой народ богов своих, хотя они и не боги? А
Мой народ променял славу свою на то, что не помогает... два зла сделал
народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы
разбитые, которые не могут держать воды... Издавна Я сокрушил ярмо твое,
разорвал узы твои, и ты говорил: не буду служить идолам, а между тем на
всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом ты блудодействовал.
Я насадил тебя как благородную лозу, ...как же ты превратилась у Меня в
дикую отрасль чужой лозы? ...Ты сказал: люблю чужих и буду ходить во
след их... Со многими любовниками блудодействовала, - и однако же
возвратилась ко Мне... Возвратитесь, дети-отступники. Возвратитесь,
мятежные дети: Я исцелю вашу непокорность (Иер. 2, 2 - 3, 22). 

Понятен поэтому инцидент, произошедший в 1997 году в Израиле: Б.
Нетаньяху, израильский премьер, выступая перед выпускниками одной из
еврейских школ Иерусалима, позволил себе пошутить и сказать, что он,
мол, не во всем согласен с Моисеем: "Моисей назвал еврейский народ
"жестоковыйным" [14], а мы-то с вами знаем, что на самом деле мы с вами
народ очень даже радушный". Раввинатский суд Израиля выступил с
протестом. Премьер вынужден был принести извинения. Но конфликт,
разгоревшийся в его душе, вполне понятен: это столкновение национального
чувства и религиозного долга. Как иудей, он обязан признавать
Боговдохновенность книг Моисея, но как еврею ему не всегда приятно то,
что эти книги говорят о его народе. 

И все же, как ни много было бунтов Израиля против посылаемых ему
педагогов, в конце концов Израиль искренне полюбил своего "дядьку". В
индуистской мифологии есть представления об "аватарах", посылаемых на
землю в те эпохи, когда люди забывают духовные основы своей жизни. По
индийским представлениям, Бог приходит к людям в эпохи кризисов и
духовного омертвения - чтобы разбудить людей от спячки. Да и многие
христианские книги, равно как и светские, говорят о том, что Новый Завет
пришел тогда, когда изнемог Завет Ветхий, когда люди разочаровались в
нем... Но это не так. Именно евангельские времена - это та пора, когда
наконец-то сбывается мечта древних пророков Израиля. Народ действительно
едва ли не впервые за всю свою историю стал благочестив. Заигрывания с
языческими богами были отставлены. Жажда жить по заповедям стала
общенародной.

Вспомним знаменитую евангельскую сцену с блудницей (Ин. 8). Вспомним,
как толпа, только что готовая "по закону" казнить грешницу, реагирует на
слова Христа: Кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин. 8,
7). Толпа тихо разошлась. Какое дивное, мгновенное и массовое совестное
преображение! И это были те самые "книжники и фарисеи" (Ин. 8, 3),
которых мы привыкли осуждать за их гордыню и беспокаянность... Да ведь
если сегодня, через двадцать веков после тех событий, митинговщикам у
Красной площади предложить: "Пусть первым камень в Ельцина кинет тот,
кто сам без греха!" - то брусчатка будет разобрана в одно мгновение... 

Те самые "книжники и фарисеи", которых мы так часто встречаем на
евангельских страницах, - это невиданный ранее факт поразительного
духовного пробуждения в народе. Ведь "книжники и фарисеи" - это не
профессиональные священнослужители. Это люди из народа, миряне. Но,
оказывается, для этих мирян вопросы духовной жизни, вопросы правильного
исполнения норм Закона стали вопросами близкими, жизненно важными.
Книжники и фарисеи эпохи рубежа Заветов сродни украинским "братствам", в
эпоху насаждения униатства отстаивавшим Православие по велению сердца
[15]. Во времена Иисуса Христа фарисейская община насчитывала уже около
6000 членов (правда, при этом нам известны лишь два человека, которые
сами себя называли фарисеями: это Иосиф Флавий и апостол Павел) [16]. 

Народ полюбил Закон. Но эта влюбленность оказалась как раз неуместной,
запоздалой. Если ребенок начинает капризничать у самых дверей школы, до
которой он был долго и небеспроблемно веден педагогом, если он не
отпускает сего "провожатого", не желает оказаться один на один с
учителем, то он рискует остаться неучем. Всем нам знакомы детские слезы
на пороге школы, когда родители уходят, оставляя малыша наедине с
учителями. Если эти слезы воспринять слишком всерьез, если уступить
минутному детскому капризу, то мы лишь повредим ребенку, лишим его
будущего. 

Бывает также, что рассказы "дядьки" отличаются от тех азов "научности",
которые преподаются в школе. И тогда тоже в ребенке может возникнуть
конфликт, и не исключено, что он просто отвергнет рассказ мало знакомого
ему учителя, предпочтя остаться при россказнях любимого им педагога.
Педагог сам признается: пора оставить меня, не все рассказанное мною
нужно понимать буквально: И дах им заповеди не добры (Иез. 20, 25; слав.
перевод) [17]. Но влюбленный ребенок стоит на своем и запрещает
исправлять даже очевидные помарки и опечатки в хранимых "педагогических"
записках. 

В общем, однажды бунт Израиля против воли Бога оказался успешным. Так
неожиданно и так разительно разошлись замыслы Бога и Израиля, что тот не
поверил, что воля Бога может быть такой. И с тех пор уже много столетий
иудеи говорят: "Последователи Иешу были людьми не искушенными в законе,
а потому легковерными и падкими на чудеса. Ведь с точки зрения иудаизма
мессия не обязан обладать сверхестественными способностями. Он должен
происходить из царской династии Давида и принести еврейскому народу
освобождение от чужеземного ига. Вовсе не дело мессии заботиться о
спасении душ своей паствы" [18]. "Невозможно поверить в его мессианство,
потому что пророк говорит о мессии, что он Будет обладать от моря до
моря и от реки до концов земли (Пс. 71, 8). У Иешу же не было вообще
никакой власти, ибо при жизни он сам был гоним врагами и скрывался от
них... А в Агаде говорится: "Скажут мессии-властителю: "Такое-то
государство взбунтовалось против тебя", а он скажет: "да погубит его
нашествие саранчи". Скажут ему: "Такая-то область не подчиняется тебе".
А он скажет: "Нашествие диких зверей истребит ее"" [19]. 

Тот учитель, которого они ждали, должен был дать власть над внешним
миром, - а не над внутренним. Он должен был спасать не от духовной
смерти, а от политического притеснения. Он должен был не распространить
уникальные привилегии Израиля на все остальные народы, а неизмеримо
возвысить евреев над остальными людьми... 

Ради такого мессии, такого учителя казалось ненужным расставаться с
педагогом. Большая часть Израиля так и осталась в приготовительном
классе [20]. "Образ Мессии двоился у еврейского народа, ожидание Христа
смешивалось с ожиданием Его врага, и потому Христос по человечеству был
еврей, и еврей до глубины своего существа был предавший Христа Иуда"
(Бердяев Н.А. Национализм и антисемитизм пред судом христианского
сознания) [21]. И по сю пору выискиваются оправдания для Иуды:
оказывается, "Иисус был арестован евреями для того, чтобы защитить его
от римлян" [22]... 

Что ж, если кто-то переходит в следующий класс, а кто-то задерживается
"на второй год", в этом большой беды нет, если дело происходит в обычной
школе. Но та школа, в которой воспитывался Израиль, необычна. В ней
педагог строг не только по отношению к своему непосредственному
воспитаннику. Еще более он строг, вплоть до жестокости, по отношению к
тем его "старшим товарищам", которые зазывают его принять участие в их
игрищах.

Любой человек, раскрывавший исторические книги Ветхого Завета, знает,
сколько там крови, сколько благословений на убийства и разграбление
языческих городов: А в городах сих... не оставляй в живых ни одной
души... дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они
делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом Богом вашим
(Втор. 20, 16-18). 

Жестокость ветхозаветного мира столь поражала, что позднее люди
"гуманистического" склада задались вопросом: полноте, действительно ли
Бог Моисея - это благой Бог Творец? Действительно ли это Творец Жизни?
Или это некий дух смерти, сеющий смерть вокруг себя и вокруг своего
Израиля? 

Уже первым христианским апологетам (в том числе Клименту
Александрийскому и Оригену) пришлось выступить с защитой Священных книг
Израиля. Для гностиков и язычников под именем Иеговы к людям обращался
некий жестокий и неумный бог, носитель зла. Христиане же просили тех,
кто хотел отождествить Бога и сатану: вслушайтесь в Библию. Посмотрите
хотя бы на эти заповеди библейского Бога: Когда будешь жать на поле
твоем, и забудешь сноп на поле, то не возвращайся взять его; пусть он
остается пришельцу, [нищему,] сироте и вдове.... когда ведешь обивать
маслину твою, то не пересматривай за собою ветвей: пусть остается
пришельцу, сироте и вдове... когда будешь снимать плоды в винограднике
твоем, не собирай остатков за собою: пусть остаются пришельцу, сироте и
вдове (Втор. 24, 19-21). Не обижай наемника, бедного и нищего, из
братьев твоих или из пришельцев твоих, которые в земле твоей, в жилищах
твоих; в тот же день отдай плату его, чтобы солнце не зашло прежде того,
ибо он беден, и ждет ее душа его; чтоб он не возопил на тебя к Господу,
и не было на тебе греха (Втор. 24, 14-15). Когда же приступаете к
сражению... надзиратели же пусть объявят народу, говоря: кто построил
новый дом и не обновил его, тот пусть идет и возвратиться в дом свой,
дабы не умер на сражении, и другой не обновил его; и кто насадил
виноградник и не пользовался им, тот пусть идет и возвратиться в дом
свой, дабы не умер на сражении, и другой не воспользовался им и кто
обручился с женою и не взял ее, тот пусть идет и возвратиться в дом
свой, дабы не умер на сражении и другой не взял ее. И еще объявят
надзиратели народу, и скажут: кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и
возвратиться в дом свой, дабы он не сделал робкими сердца братьев его,
как его сердце (Втор. 20, 2-8). 

Разве могут такие повеления исходить из уст духа неумного и злобного? Но
почему же тогда Тот, Кто велит заботиться о нищих и пришельцах,
повелевает избивать целые города? 

И вновь мы должны вернуться к той ситуации, которая была исходной для
всей истории Израиля. Бог стал одинок на земле. Нет человека праведного
на земле (Еккл. 7, 20). Радиация греха и смерти разлетелась по всей
земле после серии первых катастроф (от событий в Эдеме до Вавилонского
столпотворения). 

Представим, что на Земле произошла ядерная война. Некоторое количество
людей выжило. Но они оказались в мире, в котором и бомбоубежища уже не
могут спасти их от смерти. Вся земля, вода, воздух пронизаны
смертоносной радиацией. Но есть один маленький шанс на спасение хотя бы
горстки из будущих поколений: во время войны на орбите работала
космическая станция. На ней проводились эксперименты по выращиванию
растений в условиях невесомости. Поскольку она была вне Земли - бури
ядерной войны ее не затронули. На ней и только на ней остались здоровые
семена, горстка незараженной земли и емкость с чистой водой. И вот эту
станцию приземляют, чтобы воспользоваться ее теперь уже уникальными
ресурсами. Если те зернышки, что на ней есть, просто раздать, - это
никому не поможет. 

Правительство, возглавляющее остатки человечества, принимает жесткое
решение. Избирается один небольшой участочек земли ("шесть соток"). С
него срезается верхний зараженный слой почвы. Обнажившиеся глубинные
слои выжигаются и прокаливаются огнем - чтобы никаких следов радиации не
осталось в этой земле. На очищенное место высыпается здоровая земля с
космической станции. В нее засеваются здоровые же семена. Они скупо
поливаются здоровой водой. А по периметру ставится охрана - чтобы никто
из людей или из зверей не ворвался и не растоптал эту уникальную
делянку. Чтобы даже пыльца от мутантов не залетала сюда и чтобы ветры не
приносили радиационную пыль, делянка обносится прозрачным шатром. 

И все же с подпочвенными водами, через прорехи в куполе, с заходящими
людьми, с фоновым излучением от соседних участков радиация проникает и
сюда. Растения здесь болеют меньше, чем в незащищенных областях, но все
же болеют. И здесь время от времени появляются мутанты. Когда тот или
иной побег растения надежды проявляет склонность ко все тем же печальным
мутациям, садовник безжалостно отрезает его и сжигает засохшие или
мутировавшие колоски и ветви. Первый собранный урожай не раздается
людям. Он весь высевается снова (вспомните, как создавал свой огородик
Робинзон Крузо). Кто-то умирает с голода - но и ему не дается ни горстки
этих драгоценных зерен. И так много поколений подряд. Пока, наконец, не
будет создано семечко настолько устойчивое к радиации, что из него можно
будет сделать противоядие и исцелить все растения - и под шатром, и за
его пределами - на всей земле. В конце концов среди этих первоначально
многотысячных побегов одна веточка принесла тот плод, ради которого и
существовало это странное земледелие. Этот плод можно вынести за пределы
опытной станции и раздать всем желающим, чтобы в них, больных уже во
многих поколениях, произошла новая, теперь уже добрая мутация. 

Так и все жестокости в истории Израиля обусловлены не столько
жестокостью народа Израиля и их Бога, сколько глобальностью того Дара,
который должен войти в мир через Израиль. Чтобы "новое поколение не
выбрало пепси-колу", вокруг Израиля создается стена изоляции. Каждый
человек и каждый народ носит язычество в себе. Если предоставить
религиозному чувству людей развиваться самостоятельно, оно создаст
именно "язычество" - уютную религию духообщения. Если же есть еще и
внешнее влияние, исходящее от языческой культуры быта, - это станет
вообще неизбежно. Значит - строгий карантин. 

И все ради того, чтобы на древе Иессеовом появилась одна единственная
ветвь, одна единственная отрасль. Чтобы появилась на земле душа такой
чистоты, такой распахнутости перед Богом, что, когда Она скажет Се, Раба
Господня; да Будет Мне по слову Твоему (Лк. 1, 38) - в ней Слово Бога
станет человеческой плотью. На земле появится тот Небесный Хлеб, который
теперь уже можно раздавать всем людям, всем эпохам [23]. 

Вот фундаментальная разница в христианском понимании истории Израиля и в
иудейском. С точки зрения христиан, история Израиля имеет цель. Это
тяжкий, но необходимый путь, который однажды должен кончиться. И то, что
будет обретено в конце пути, будет дано не только Израилю и не ради лишь
Израиля. Через Израиль оно будет дано для всех и ради всех. Значит -
Израиль убивает язычников не только ради благополучия своих детей, но и
ради спасения потомков тех, кто сейчас противостоит ему и его миссии. 

Христианство более высоко оценивает историческую миссию Израиля, чем сам
Израиль. Не ради себя существует Израиль, а ради всего человечества. Та
мера близости с Богом, которая есть у него, дана ему не для того, чтобы
навсегда противопоставить его иным народам, но для того, чтобы со
временем уникальные привилегии Израиля распространились на всех. Вот
только старший сын из притчи о блудном сыне не захотел, чтобы отец
принял его младшего брата (Лк. 15, 11-32). 

Израиль не заметил тот момент в своей истории, когда он должен был
раскрыться перед миром. Он дал миру Христа - но сам не заметил этого.
Сам не осознал того - Кто именно проповедовал на его священной земле. 

А в итоге, по верному слову католического богослова: "Когда по
завершении своей провиденциальной миссии Израиль возжелал сохранить свои
привилегии, он стал узурпатором" [24]. 

Более того - сейчас некоторые еврейские публицисты требуют, чтобы
христианские народы, в порядке покаяния за преступления языческого
германского нацизма, усвоили взгляд на Израиль как на народ, по-прежнему
в абсолютной уникальности хранящий свою богоизбранность. Странный,
однако, способ бороться с национализмом - через насаждение другого
национализма. Христиан обвиняют в том, что они посмели те слова,
которыми Израиль превозносится над другими народами ("род избранный, род
священный"), отнести к себе. Корни антисемитизма, оказывается, в том,
что не-евреи посмели посмотреть на себя глазами евреев. Казалось бы,
если уж ты пришел к выводу, что национально-превознесенный взгляд привел
к крови, то борись за то, чтобы никто (в том числе и евреи) не смотрел
ни на себя, ни на других такими глазами. Но вместо этого либеральная
пресса требует признать непреходящую уникальность Израиля. 

Например, по уверению главного проповедника еврейского национализма в
России Сергея Лёзова, антисемитизм христианства строится на том, что оно
"узурпировало притязания Израиля" на исключительность его отношений с
Богом [25]. Те права и обязанности избранного Богом народа, которые
возвестил Израилю Ветхий Завет, христианство применило к себе: некогда
не народ, а ныне народ Божий (1 Пет. 2, 10). В этой перспективе на долю
Израиля в новозаветную эпоху уже не остается созидательной религиозной
роли. "Апостол Павел придал христианству универсализм и при этом,
противопоставив спасительное Евангелие неспасительному Закону,
истолковал иудаизм как "пройденный этап". Тем самым он положил начало
теологическому принижению иудаизма" [26]. 

Христиане, кстати, видят возможность светлого и творческого будущего для
Израиля как народа. Если Израиль однажды примет своего Христа - он вновь
станет первенцем Божией любви. Если Израиль переступит через древние
установления, которые предписывают ему двойной стандарт по отношению к
иным народам [27] - он совершит великую революцию в своей истории. 

Когда христиане призывают иудеев к принятию Евангелия - это не стоит
называть "теологическим принижением иудаизма". Не надо требовать, чтобы
"христианство изменило свои миссионерские установки" [28]. Никто же ведь
не будет возмущаться, если некая миссия призовет какое-нибудь
африканское племя оставить его традиции человеческих жертвоприношений и
перейти к иным способам выражения своих религиозных чувств. Но ведь
переход от человеческих жертвоприношений к сожжению жертвенных животных
есть не единственный шаг на пути духовного прогресса. Переход от
ветхозаветного национализма к евангельскому универсализму также есть шаг
на этом пути [29]. Противиться ему значит вставать именно на защиту
национализма. Так почему же именно еврейский национализм считается
сегодня единственным в демократическом мире, который позволительно не
скрывать, позволительно культивировать и, даже более того, - предписано
возмущаться теми, кто не согласен с этим исключением? 

Пока Израиль не наложит запрет на свой собственный национализм - нет у
него нравственного права осуждать национализм иных народов. Слишком уж
огромное бревно торчит из его собственного глаза - чтобы он имел право
говорить о сучках и занозах у других. 

Как же блюстители "общечеловеческих ценностей" не замечают поразительных
высказываний, распространяемых сегодня в синагогах: "Приложив усилия,
еврей может достигнуть более высокого духовного уровня, чем не-еврей...
Если бы народам и правительствам дано было видеть истину, они бы
поставили полицейского около каждого еврея, чтобы тот заставлял его
учить Тору, не поднимая головы! В конце дней понимание этого придет ко
всем народам... Вопрос: Что нужно делать еще? Ответ: Любить каждого
еврея. Вопрос: Нужно любить и нерелигиозных? Ответ: Да, потому что они
тоже созданы по образу и подобию Всевышнего. Вопрос: Следует ли любить
нынешнее правительство Израиля? Ответ: Тот, кто способствует пролитию
еврейской крови, ничем не отличается от наших врагов... Мы, евреи, и
есть мозг, голова мира, его совесть и рассудок" [30]. 

При нынешней моде на -разговоры о христианском антисемитизме не стоит
упускать из виду два фундаментальных факта. Первый: иудейская диаспора в
течение столетий жила почему-то лишь в христианском и мусульманском
мирах. Почему евреи не шли от "христианского гнета" под покровительство
"веротерпимого" язычества? Если христиане пышут антисемитизмом - то
отчего бы не уйти от них не на Запад от Палестины, а на Восток - в
Индию, в Китай? Никакие мелкие стычки не могут заслонить огромного
факта: христиане помогли евреям выжить.

Надо иметь изрядно помраченные совесть и рассудок, чтобы обвинять
христиан в том, что они, дескать, украли у евреев Библию и пророков. Не
украли, а сохранили. Потому что, если бы Библия осталась лишь в руках
евреев, если бы она не была заново прочитана христианами (и, отчасти,
мусульманами) - то давно уже не было бы на свете ни евреев, ни их
национальных книг. Христиане спасли Библию и Израиль тем, что дали ей
интерпретацию более возвышенную, нежели ей давали сами евреи. Христиане
спасли евреев тем, что внушили "варварам" пиетет к еврейской Библии и
придали небуквальное, некровожадное значение многим ее стихам. 

Возьмем первую строчку Библии: В начале сотворил Бог небо и землю (Быт.
1, 1). Вот иудейский комментарий к этому месту по авторитетнейшему в
иудаизме толкованию Раши: "Всевышний поведал своему народу историю
сотворения мира для того, чтобы евреи знали, как отвечать, если народы
мира будут оспаривать право народа Израиля на его страну, говоря: мол,
вы захватчики, присвоившие себе чужую страну! Евреи им ответят: Вся
земля принадлежит Всевышнему. Он ее сотворил и отдал тем, кому пожелал.
А затем Он отнял ее у них, когда счел нужным, и - по желанию Своему -
отдал нам" [31]. Как видим, уровень притязаний и понимания так и не
изменился у иудеев за минувшие три тысячи лет. Смысл Шестоднева для них
один: "Палестина - для евреев, а не для палестинцев". 

Так как же язычник, то есть человек, для которого в Библии нет ничего
святого, должен относиться к агрессивному национализму Израиля? Для него
евреи, поселившиеся на его земле, - это бомба замедленного действия.
Если бы евреи остались одни со своим буквальным пониманием Писания - они
были бы окружены ничем не умеряемой и естественной ненавистью всех
народов. Ибо как же еще можно относиться к народу, который всех почитает
своими потенциальными рабами и актуальными врагами. Без Христа Ветхий
Завет - едва ли не самая страшная книга в религиозной истории
человечества. Лишь один пример - как мужи из колена Данова ищут для себя
землю: И пошли те пять мужей, и пришли в Лаис, и увидели народ, который
в нем, что он живет покойно, по обычаю Сидонян, тих и беспечен, и что не
было в земле той, кто обижал бы в чем, или имел бы власть: от Сидонян
они жили далеко, и ни с кем не было у них никакого дела. И возвратились
[оные пять человек] к братьям своим... и сказали им братья их: С чем вы?
Они сказали: встанем и пойдем на них; мы видели землю, она весьма
хороша; а вы задумались: не медлите пойти и взять в наследие ту землю;
когда пойдете вы, придете к народу беспечному, и земля та обширна; Бог
предает ее в руки наши... и пошли в Лаис, против народа спокойного и
беспечного, и побили его мечем, а город сожгли огнем. Некому было
помочь, потому что он был отдален от Сидона... (Суд. 18, 7-10, 27-28). 

Есть непроходимая грань между двумя пониманиями национального
мессианизма: существует ли избранный народ для того, чтобы послужить
всему человечеству, или же для того, чтобы все человечество,
опомнившись, послужило ему... И понять эту двусмысленность истории
Израиля можно только в том случае, если согласиться с глубоким
замечанием Оскара Кульмана: "В действительности существует две истории
Израиля: собственная история Израиля и история Израиля к его спасению и
спасению других" [32]. 

Христианская мысль более высоко оценивает миссию Израиля, чем сам
Израиль. Христиане более возвышенно видят историю Израиля, чем сами
иудеи, так как видят в ней не самослужение Израиля, но его служение
человечеству, Новому всеобщему Завету. Израиль существует не для себя, и
не для своего узконационального торжества, а для всех: придет Ожидаемый
всеми народами. Без Евангелия, без наднационального замысла исторические
книги Ветхого Завета - это самые душные книги человечества. Нет
оправдания той крови, тем судорожным прижиганиям. Или это - нас ради
всех человек, или это всего лишь националистическая похоть. Поэтому и
нельзя читать Библию как простую национальную хронику, то есть
еврейскими глазами. Только взяв (вырвав) Библию из рук иудеев, можно
сохранить уважение к ней у человечества. Не украли христиане Библию, а
сохранили. 

Христиане не разожгли антисемитизм, а на многие столетия его пригасили.
Вспомним античность: "Рассказывают, что когда Марк Аврелий на пути в
Египет проезжал через Палестину, то, испытывая отвращение к вонючим и
нередко производившим смуты иудеям, скорбно воскликнул: "О маркоманны, о
квады, о сарматы! Наконец я нашел людей хуже вас"" (Аммиан Марцеллин.
Римская история. 24, 5, 5). А ведь Марк Аврелий - это "философ на
троне", человек образованный и терпимый... "Антиох Епифан был
действительно сумасбродом, но все, что творил над евреями, вовсе не
воспринималось как чудовищное зверство окружающим его обществом и
"народом" - он опирался, очевидно, на укоренившееся традиционное мнение.
Антисемитизм уже числил за собой почтенный возраст" [33]. В конце
концов, не христиане разрушили Иерусалим, но армия ничего еще не
слышавших о Евангелии римских полководцев Тита и Веспасиана.

Вообще стоит прежде размышления над всплесками антисемитизма в
христианском мире ознакомиться с исследованием С.Я. Лурье "Антисемитизм
в древнем мире. Попытки объяснения его в науке и его причины". По его
выводу, "причина антисемитизма лежит в самих евреях... Антисемитизм -
явление не случайное, он коренится в разнице между духовным обликом
еврея и не-еврея" [34]. Нет ни одного народа, который был бы сам по себе
антисемитски настроен. Сначала на его земле поселялись евреи - а затем
вспыхивала национальная рознь. Причем нередко этот же народ спокойно
относился к колониям других племен, живущих на его территориях.
Показательно также, что каждый раз погромы следуют за волной ассимиляции
евреев к местной культуре. Значит, не само по себе ощущение
отчужденности евреев было причиной антисемитизма. Скорее напротив, когда
народ лучше узнавал склад мировоззрения евреев - он устраивал
антиеврейские бунты. 

Античный антисемитизм не мог иметь экономические причины. Если
александрийские купцы боялись еврейской конкуренции - то ведь для того,
чтобы этот свой страх использовать для подъема народа на еврейский
погром, в народе уже должна была существовать антиеврейская
настроенность. Также "нельзя видеть причины антисемитизма в
реакционности правительств: правительство может только тогда играть на
антисемитизме, когда он уже существует как нечто вполне сформировавшееся
в народе. Римские императоры охотно посвящали себя в культы всевозможных
варварских богов; они гордо носили титул Dacius, Sarmaticus и т.д. Но
когда Веспаcиану и Титу после победы над евреями войско по обычаю
предложило титул Judaicus, с каким негодованием они отвергли его!" [35] 

И, конечно, совсем уж неумно видеть причину антисемитизма в
"интеллектуальном превосходстве евреев". Русские, например, считают
немцев или англичан умнее себя - но из этого не рождается никакого
антигерманизма.

В общем - антисемитизм был и в античности. У всех народов на земле во
все века возникала одна и та же реакция на евреев, когда те поселялись
среди них в достаточно большом количестве. Эту реакцию христианство
сдерживало и смягчало. Когда же (увы, не без помощи еврейских
"либералов" [36]) в Германии христианство было раскачено и сброшено,
язычество вновь показало - какова будет участь евреев, если на них
посмотреть не в евангельской перспективе. 

И второй фундаментальный факт из истории христианско-еврейских
отношений: одна из первых тем христианского богословия - это защита
Израиля. "Церковь Божия, избегая крайностей и тех и других (иудеев и
гностиков), идет средним путем и не соглашается подчиниться игу закона,
и не допускает хулить его и по прекращении его - за то, что он был
полезен в свое время" [37]. Достаточно вспомнить издевки Цельса и
Юлиана, дикие эскапады гностиков в адрес ветхозаветной истории и религии
- и вновь станет ясно, что именно христианская Церковь отвела угрозу от
Израиля. 

Для Церкви было богословски необходимо защищать Ветхий Завет. Если бы
она его отвергла - она поставила бы под сомнение самый драгоценный из
своих догматов: Бог есть ЛЮБОВЬ (1 Ин. 4, 8). Если бы у Евангелия не
было предыстории - то евангельская история выглядела бы случайной
импровизацией. Бог, некогда создавший мир, забыл о нем. Его земные дети
росли без пригляда. Но когда все же они хоть малость похорошели -
Небесный Отец вдруг вспомнил о нас и заглянул в гости. В таком случае
неправ евангелист Иоанн, сказавший о Христе: пришел к своим, и свои его
не приняли (Ин. 1, II). Нет, не к своим, а к чужим пришел Он - если Он
не посещал их прежде. И тогда, кстати, нет ничего странного и
трагического в том, что чужие не приняли чужака. Вся трагедия Евангелия
в том, что свои не приняли Своего... 

Если отвергнуть ветхозаветную прелюдию к Евангелию - у нас не будет
уверенности в самом главном: Любовь - она всегда в его Боге, или это
было случайное чувство? Может, лишь однажды она Его посетила? И как Он
не заботился о Своих земных детях до евангельских времен, также Он может
забыть о них и после. Вопрос об Израиле в конце концов вопрос о нас
самих. Можем ли мы быть уверены в том, что Бог и ныне с нами и будет
впредь? Или же Тот, кто после первых грехов людей отвернулся от них и на
тысячелетия их забросил, также реагирует и на наши беззакония? Есть ли в
Боге, в Его любви и в Его терпении постоянство? Человеческое сердце
требует надежды. А надежда требует вывода: да, Бог - Тот же. Христос
вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8). И до старости вашей Я тот
же буду, и до седины вашей Я же буду носить вас; Я создал, и буду
носить, поддерживать и охранять вас (Ис. 46, 4). 

Защищая Евангелие, Церковь должна была защищать и мир Пророков. Не
только из этических, но и из богословских соображений Церковь взяла под
свою интеллектуальную защиту историю Израиля и его книги. 

Теперь, надеюсь, понятнее, почему христиане озабочены тем, что иудеи
остались "на второй год в первом классе", в классе Ветхого Завета: в
этом классе учили довольно-таки жестоким вещам. И если иудеи так и
останутся со своим ветхозаветным "буквариком" - то от них можно ждать
самых неспровоцированных выплесков агрессии. Ну просто опять понравится
им чья-то земля или жена - и снова они начнут вырезать "язычников"... А
религиозной ненависти к иудеям у нас нет. 

Прожив уже большую часть своей жизни в Церкви, я имею право
засвидетельствовать: не христианское богословие порождает отчужденность
от евреев. В Церкви (за исключением горстки маргиналов) нет религиозно
мотивированного антисемитизма. Но есть другое: есть горькая память о
том, что в погроме русской православной жизни, растянувшемся на большую
часть XX века, чрезвычайно активное участие приняли евреи. И есть
недоуменное вглядывание в лики современной власти (даже не столько
банковской или политической, сколько журналистской): ну почему каждый
раз, когда России ломают хребет, - в этом событии принимают активнейшее
участие и более всего им восторгаются именно евреи? 

Александр Галич, справедливо вступаясь за Пастернака, имел право
пригрозить: "Мы поименно вспомним тех, кто поднял руку!" [38] Ну, а за
Россию, за Бунина, за Гумилева, за Ахматову и Есенина - можно
вступиться? Однако едва только начинаешь "поименно" вспоминать тех, кто
крушил рустую империю, Русскую Церковь и русскую культуру, как скоро
становится скучно: уж очень однообразная картина... Вот вполне
символический эпизод: Штеренберг, заведующий отделом искусств
Наркомпроса, когда составлялись списки художников на получение карточек
на краски и кисти, вычеркнул из этого списка Нестерова [39], в чьем
творчестве слишком много было "Святой Руси". 

Верно, не произошел бы обвал России если бы не была больна она сама. Но
представьте, что больной, неуравновешенный человек решил совершить
самоубийство. Он стоит на подоконнике, раздумывая, прыгнуть ему или еще
подождать. И тут входит в комнату его приятель и начинает его
подзуживать: "Ты знаешь, все великие люди кончали жизнь самоубийством.
Даже великий античный философ Эмпедокл так поступил. А вспомни
Ставрогина! Не допускай жалости к себе и своим близким! Покажи им, что
ты способен на поступок! Буревестник просит бури! Распахни окно, ощути
романтику Революции!.." И несчастный прыгает вниз. Болезнь долго зрела в
нем самом - это правда. Но так ли уж безвинен тот, кто в сотнях газет
десятилетиями зудил ему: "бросься! кинься! решись! прокляни!"? И так ли
уж бескорыстны эти подговорщики, если по итогам вышло, что "приятель"
переехал в опустевшую квартиру из своего подвальчика (из "черты
оседлости" - да прямо в "дети Арбата"). 

Есть очень узнаваемая притча в предсмертной книге В. Солоухина: "Вот
живет в крепком и светлом доме большая и благополучная семья. Пусть хоть
крестьянская. Отец еще в силе, пятеро сыновей, у каждого сына по жене,
свекровь, как полагается, дети. Попросился прохожий человек приютить его
на несколько дней. Скромно попросился, где-нибудь около порога чтобы его
приютили. Лишь бы тепло и сухо. Сидит он около порога и за всем
наблюдает. Как работают, как едят, как друг с другом разговаривают. Вот
идет мимо него один из сыновей. "Иван, а Иван, - говорит ему странник. -
Это твоя жена Марья-то?" - "Моя". - "А что это на нее старик-то
поглядывает? Отец-то твой? Он на нее поглядит, а она сразу и покраснеет.
И улыбается как-то странно". - "Ты смотри у меня, - замахивается Иван в
сердцах. - Расшибу!". - "Да я что? Я ведь ничего. Я только так. И нет
ничего у них, сам знаю. Сдуру это я сболтнул, сдуру". "Степан, а
Степан!" - "Ну что?" - "Отец-то твой Ивана-то больше любит, я замечаю.
Разговор слышал. Сперва, говорит, Ивана отделю и лучшее поле ему отдам,
а Степан подождет". Тут мимо странника проходит жена Ивана: "Марья!
Степанова-то жена поглядывает на твоего Ивана. Завидует она тебе. Оно и
понятно. Степан-то вон какой хилый, слабый, и Иван у тебя - кремень. А
вот она к нему и льнет. А ты остерегайся. Пелагея-то вчера за каким-то
зельем к старухе Матрене ходила". Степановой жене, Пелагее, другое
скажет: "У Марьи-то платьев больше, чем у тебя. Видно, больше ее муж
любит. А ты чем плоха..." Всем в отдельности нашепчет и наскажет:
"Обирает вас отец-то. Вы работаете, работаете, а денежки он в кубышку
кладет. А вы имеете такое же право..." Ну, короче, схема ясна. Через
неделю в доме ни мира, ни семьи. Драки, кровопролития и убийства. Кого в
больницу везут, кого на каторгу. После убитого мужа осталась Марья одна.
Странник женился на ней и стал в доме хозяином. А, может, и ее прогнал,
беззащитную. А себе со стороны другую бабу привел. А, между прочим, по
этой простенькой схеме происходили на земле все революции" [40]. 

Вспомним также впечатление от "либерально-еврейской прессы"
предреволюционных лет, сложившееся у яростного защитника евреев Василия
Розанова: "Они будут нашептывать нашим детям, еще гимназистам и
гимназисткам, что мать их - воровка и потаскушка, что теперь, когда они
по малолетству не в силах ей всадить нож, то, по крайней мере, должны
понатыкать булавок в ее постель, в ее стулья и диваны; набить гвоздиков
везде на полу... и пусть мамаша ходит и кровянится, ляжет и кровянится,
сядет и кровянится. Эти гвоздочки они будут рассыпать по газеткам. Евреи
сейчас им дадут "литературный заработок", будут платить полным рублем за
всякую клевету на родину и за всякую злобу против родины... "Революция"
есть "погром России", а эмигранты - "погромщики" всего русского:
русского воспитания, русской семьи, русских деревень, русских сел и
городов [41]... "Как задавили эти негодяи Страхова, Данилевского,
Рачинского... задавили все скромное и тихое на Руси, все вдумчивое на
Руси. Было как в Египте - "пришествие гиксосов"...откуда-то "гиксосы"
взялись, "народ пастырей", пастухи. Историки не знают, откуда и кто
такие. Они пришли и разрушили вполне уже сложившуюся египетскую
цивилизацию, существовавшую в дельте Нила две тысячи лет; разрушили
дотла, с религией, сословиями, благоустройством, законами, фараонами.
Потом, через полтора века, их прогнали. И начала из разорения она
восстанавляться; с трудом, медленно, но восстановилась, "60-е годы у
нас" - такое нашествие номадов. "Откуда-то взялись и все разрушили". В
сущности, разрушили веру, церковь, государство (в идеях), мораль, семью,
сословия" [42]. "Было крепостное право. Вынесли его. Было татарское иго.
И его вынесли. "Пришел еврей". И его будем выносить. Что делать? что
делать? что делать?" [43] "Так к полному удовольствию нашей современной
печати совершится последний фазис христианства и заключатся судьбы
всемирной истории. Настанет "хилиазм", "1000 лет" блаженства, когда
будут писаться только либеральные статьи, -произноситься только
либеральные речи, и гидра "национализма" будет раздавлена... Скучновато.
Ах, канальственно скучновато везде..." [44] 

Вспомним и дневниковую запись Александра Блока: "Тоска, хоть вешайся.
Опять либеральный сыск. - Жиды, жиды, жиды" (7 марта 1915). "История
идет, что-то творится; а жидки - жидками: упористо и умело, неустанно
нюхая воздух, они приспосабливаются, чтобы НЕ творить (т.е. так - сами
лишены творчества; творчество, вот грех для евреев). И я ХОРОШО ПОНИМАЮ
ЛЮДЕЙ, по образцу которых сам никогда не сумею и не захочу поступить и
которые поступают так: слыша за спиной эти неотступные дробные шажки (и
запах чесноку) - обернуться, размахнуться и дать в зубы, чтобы на минуту
отстал со своими поползновениями, полувредным (= губительным) хватанием
за фалды" (27 июля 1917)" [45].

И как же все похоже на современную демократически-филосемитскую печать!
"В марте 1998 года секретарь Совета Безопасности Андрей Кокошин объяснял
на Российском телевидении ведущему телепрограммы "Подробности": "Самое
главное - сохранить научно-техническую базу, сохранить кадры
судостроителей, разработчиков, моряков". Зачем?" [46] Ну, в самом деле,
с "демократической"-то точки зрения - зачем России сохранять
"научно-техническую базу"! Зачем наука и техника России, которая, по
мнению "Русской мысли", есть "страна, которая обычно пользовалась
репутацией страны антисемитской" [47]. 

И все же у этого неизбывного революционного энтузиазма евреев есть
религиозные корни. Дело в том, что, когда Господь создавал Израиль, то
сотворил его таким, чтобы он смог выжить среди более старших и более
мощных как культурно, так и политически народов и империй. Израилю был
дан поразительный талант сопротивляемости, талант революционерства.
Чтобы Израиль смог выжить в империях - в египетской и вавилонской,
греческой и римской - ему была дана пробивная сила, которой обладает
травинка, взламывающая асфальт. Этот дар остался у Израиля и тогда,
когда дары пророческие и духовные были у него отняты. Но теперь этот
талант начал работать уже против христианских империй и культур. В любой
революции, направленной на разрушение канонов и традиций, национальных
форм бытия и сознания, евреи принимают активнейшее участие - или прямо
ее устраивая, или провоцируя ее постоянным брюзжанием по поводу "этой
страны" и "этих догм", или же организуя ей информационно-рекламную
поддержку [48]. 

У каждого народа вырабатывается свой национальный идеал. Это может быть
идеал благородного рыцаря, мудрого шута трудолюбивого пахаря, удачливого
купца... Идеал Израиля - это Пророк. Пророк обличает пороки и язычников,
и своего народа. Он бунтует ради поруганной или запыленно-подзабытой
Правды. Секулярный вариант Пророка - "оппозиционный журналист". Этот
еврейский идеал удачнее всего выражен в призыве Галича: "Сможешь выйти
на площадь в тот назначенный час?!" 

Православно-русский идеал был совершенно иным. Это был идеал тихого
праведника. Добрый человек Древней Руси - это молитвенник, человек,
неслышно и нерекламно созидающий добро в себе и раздающий его
окружающим. Не пожар, а свечка: огонек, тянущийся к небу и светящий
окружающим. 

Но в России к началу XX века произошла смена национального идеала.
Сначала она захватила интеллигенцию, а затем даже церковные люди забыли
о своем идеале и стали смотреть на церковную же жизнь еврейскими
глазами, оценивая служение церковных пастырей по меркам совершенно
нецерковным. "Всякую борьбу, всякий подвиг со стороны Церкви эмиграция
мыслила лишь как политический заговор, призыв к восстанию, к свержению
внешнего владычества Советов. Делу духовного очищения народа,
пробуждения в нем лучших человеческих свойств - делу, для которого так
много потрудились при татарах и св. Алексий, и Преподобный Сергий, -
беженское сознание не придавало почти никакого значения... Когда угроза
казни нависла над головой Святейшего, некоторые круги эмиграции, не
причастные ни умом ни сердцем к великому делу Церкви и личному подвигу
Первосвятителя, страшно сказать - тайно желали, чтобы казнь совершилась,
ибо они надеялись, что после такого удара волна народного негодования
сметет советские твердыни" [49].

Сегодня в "православно-патриотической" печати раздаются упреки Патриарху
за то, что он не воюет со светской властью. Церковных иерархов, пастырей
и проповедников оценивают по тому, насколько громко, гневно, решительно
и радикально они осуждают то, что считается принятым осуждать в
современном православном истеблишменте. Человека лишают права на
молчание. "А почему это ваш Патриарх промолчал тогда-то?"; "Как посмел
Солженицын промолчать тогда?"; "А почему Вы не пишете на эту тему?".
Ищут протеста, ищут обличителя, "вождя". Ищут не старца и не келейной
тишины, а бунта и митинговщины. В обществе, даже церковном - спрос на
бунтаря, а не на тихого строителя... Я сам болен этой болезнью - и
потому вынужден о ней говорить... 

И так силен в евреях революционный пафос, пророческий пафос, твердящий
"мы в ответе за все", что даже в крещеных евреях, в евреях, принявших
священство и более того - монашество, он продолжает вспыхивать. Весьма
часто приходится замечать, что этнический еврей, ставший православным
священником, превращается в человека "партии" и крайности. Он не может
ограничить себя просто кругом своих приходских или монашеских
обязанностей. Ему нужно "спасать Православие". И он или уходит в
эксперименты, модернизм и экуменизм, требуя "обновления", или же
проводит "консервативную революцию", вполне по-фарисейски требуя
непреклонного исполнения всех предписаний Типикона и древних канонов и
возмущаясь тем, что современная церковная жизнь не совсем им
соответствует. И, конечно, во втором случае он и сам не замечает, что
стал модернистом. Ибо это модернизм - студенту семинарии или академии
писать донос на профессора, якобы уклонившегося в ересь. Ибо это
модернизм - когда начинающий преподаватель-монах обходит классы и
спальни семинаристов, настраивая их против старших профессоров. Ибо это
модернизм - обращаться к Патриарху не с "прошениями", а с "заявлениями",
в которых "смиренные иноки" "присоединяются к требованиям". 

Для еврея почти невозможно не считать себя мерилом истины и Православия.
Все, что отличается хоть на йоту, - это непременно угроза демократии,
или угроза человечеству, или угроза Православию. Рано или поздно еврей,
поначалу робко-смиренный, все же ощутит себя цензором. "Великий
Инквизитор" всех времен и народов - Торквемада - был крещеным евреем... 

Вот это неумение просто "жить рядом" и порождает в самых разных
обществах антисемитские настроения, порождает рано или поздно крик души
(или - что хуже - толпы): да оставьте же вы нас в покое, не учите жить,
не контролируйте нашу жизнь ни финансово, ни идеологически, не
навязывайте нам ваше толкование нашей истории, нашей культуры и наших
святынь! 

Примечания:

[1] Циркин Ю.Б. Карфаген и его культура. М., 1987. С. 132.

[2] Циркин Ю.Б. Карфаген и его культура. М., 1987. С. 180-182.

[3] Честертон Г.К. Вечный человек. М., 1991. С. 162.

[4] И цветы, и шмели, и трава, и колосья,

И лазурь, и полуденный зной...

Срок настанет - Господь сына блудного спросит:

"Был ли счастлив ты в жизни земной?"

И забуду я все - вспомню только вот эти

Полевые пути меж колосьев и трав,

И от сладостных слез не успею ответить,

К милосердным коленям припав...

Иван Бунин. 

[5] Поскольку первые книги Ветхого Завета появляются уже после того, как
шумерские мифы сложились и были занесены на глиняные таблички, в них
содержится неизбежная и очевидная полемика с предшествовавшей традицией,
т. е. с этими самыми шумерскими мифами - порой весьма саркастическая.
Вот пример такой библейской иронии: в вавилонском эпосе "Энума Элиш"
повествуется, что была построена "башня высотою с Апсу", то есть с бога
неба. В Библии также упоминается "башня высотою до небес". Вроде бы -
сказано то же самое. Однако башня, высотой с верховного вавилонского
бога, при всей ее огромности для Бога Библии, Ягве, оказалось столь
незначительна, что Ему пришлось "сойти", чтобы ее рассмотреть (Быт. II,
5). Хоть башня и "равна Апсу" - супругу Тиамат и первобогу вавилонской
теогонии - но Ягве неизмеримо выше. Люди продолжают штурмовать небеса,
но только если Господь сходит, они встречаются лицом к лицу.

[6] "В Пасху Господь сокруши врата медная (Пс. 106, 16). Не сказано:
отверз, но сокруши, чтобы темница сделалась негодною. Итак, когда
Христос сокрушил, кто другой будет в состоянии исправить? Что Бог
разрушит, то кто потом восстановит?" (Св. Иоанн Златоуст. Творения. Т.
2. Кн. 1. СПб., 1896. С. 433).

[7] Св. Иоанн Златоуст. Беседы о покаянии. VII // Творения. Т. 2. Кн. 1.
СПб., 1896. С. 365.

[8] Св. Иоанн Златоуст. Беседы о статуях. IV // Творения. Т. 2. Кн. 1.
СПб., 1896. С. 58.

[9] Гвардини Р. Познание веры. Брюссель. 1955. С. 16.

[10] Там же. С. 17.

[11] Лебедев А.П. Духовенство древней Вселенской Церкви от времен
апостольских до Х века. СПб., 1997. С. 257.

[12] Там же.

[13] Об обеих возможных этимологиях слова Израиль см. в издательском
комментарии к книге: Климент Александрийский. Педагог. М., 1996. С.
73-74.

[14] Моисей - Богу: Ибо народ сей жестоковыен (Исх. 34, 9). Бог -
Моисею: Я вижу народ сей, и вот, народ он - жестоковыйный (Исх. 32, 9).
Букв. кеше-ореф - "с твердым затылком"; упрямый, несгибаемый.

[15] В Неделю о мытаре и фарисее церковное песнопение призывает:
"Потщимся подражать фарисеовой добродетели и мытареву смирению". "И
фарисей, благодаря Бога за свои добродетели, не солгал, но говорил
истину, и не за то был осужден; ибо мы должны благодарить Бога, когда
сподобил нас сделать что-либо доброе. И не за то он был осужден, что
сказал несмь яко же прочни человецы, но когда он обратился к мытарю и
сказал: или якоже сей мытарь - тогда он подвергся осуждению, ибо он
осудил самое лицо, самое расположение души его и всю жизнь его" (Авва
Дорофей. Душеполезные поучения и послания. Троице-Сергиева Лавра, 1900.
С. 80-81).

[16] Флусер Д. Иисус. М., 1992. С. 44-46.

[17] Пример заповеди, которая была сама в себе "недоброй", но некоторое
время полезной: обрезание. На место древнего семитского (финикийцы -
семиты) обычая приносить в жертву божеству первенца приходит обрезание:
кровь ребенка льется перед лицом Бога, но все же - не вся. "По
жестокосердию" Израиля ему разрешается кровавый обряд. Позднее "новый
Израиль" - христиане - откажутся от него, заменив Крещением. Теперь уже
восьмидневный малыш не проливает свою кровь ради Бога, но он крестится в
воспоминание о той Крови, которую Бог пролил ради него. В иудаизме же
этот обряд остался до сих пор.

[18] Штайнзальц Адин. Иудаизм и христианство // Лехаим. Кременчуг, 1997.
№ 22-23. Ср. мнение светского еврея: "Иудаизм в своей литературе -
религиозной, "благочестивой" и богослужебной - почти не занимался
вопросом о "спасении" личности, наподобие христианства. Все его
содержание - это вечные жалобы на поругание еврейского имени, на
нестерпимые страдания евреев; зачем, спрашивают Бога, Он отдает верных и
избранных на поругание ненавистников Его имени и нечестивцев?" (Лурье
Я.А. Письма сыну. Публ.: IN MEMORIAM. Исторический сборник памяти Ф.Ф.
Перченка. М.; СПб. 1995. С. 225).

[19] Диспут Нахманида. Иерусалим; Москва. 1992. С. 32-33.

[20] Вспомним историю с пророком Валаамом. Он не еврей, а язычник с
Евфрата (Числ. 22, 5). И все же он исполняет повеление Бога и
благословляет евреев в их войне против Валака, царя Моавитского. Война,
кстати, началась всего лишь из-за того, что один из евреев взял в жены
мадианитянскую девушку. Как ни странно, за этот поступок еврейского
солдата звучит приказ: "отмети Мадианитянам". Затем сам Валаам был убит
при разгроме мадианитян (Числ. 31, 8)... Это первый пророк, убитый
евреями... Однако во время одной - из встреч с Богом Валаам молился: Да
умрет душа моя смертью праведников, и да будет кончина моя, как их!
(Числ. 23, 10). Значит, это и есть кончина праведника - безвинная
кончина от рук своих же, от слуг своего Господа... Так Валаам
оказывается прообразом Христа.

[21] "Иуда предавал Христа в сознании служения мессианской идее, ибо
думал, что предает лжемессию во имя истинного Мессии. Когда же он
увидел, что те, кому он вручил жизнь Преданного Учителя, совсем и не
верят в мессию, а только хитростью купили предателя для своих личных
целей, тогда сознание всей этой лжи, непоправимой ошибки, гнусности и
неправды, стыд и раскаяние сделали то, что сребреники теперь жгли руки и
сердце предателя" (Тареев М.М. Иуда Предатель // Богословский Вестник.
1908, январьапрель; Т. 1. Сергиев Посад, 1908. С. 5.)

[22] Даймонт М. Евреи, Бог и история. М., 1994. С. 183.

[23] "Как от всего тела Адама взятая часть была устроена в женщину, из
женщины тоже взятая часть была устроена в мужа и становится новым
Адамом, Господом нашим Иисусом Христом, и из остатка, то есть через тело
Владычное, благословение перешло на все человечество" - преп. Симеон
Новый Богослов. (Цит. по: Архиеп. Василий (Кривошеий). Преподобный
Симеон Новый Богослов. Нижний Новгород, 1996. С. 346).

[24] Анри де Любак. Католичество. Милан, 1992. С. 50. Это суждение Любак
подкрепляет ссылкой на св. Илария Пиктавийского.

[25] Лёзов С. Новый Завет и Голокауст // Актуальные проблемы современной
зарубежной политической науки. Вып 3. Христианство и политика. М.,
ИНИОН. 1991. С. 153.

[26] Там же. С. 174.

[27] Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба. Иноземцу
отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост (Втор. 23, 19-20).
Между прочим, именно эта двойственность стала причиной того, что финансы
средиземноморского мира оказались собраны в руках еврейских банкиров: в
эпоху Средневековья и Реформации христиане считали греховным давать
деньги под проценты кому бы то ни было, а иудеи полагали возможным
ссужать деньги под проценты иноплеменникам. Вообще есть доля истины в
ехидных словах барона Унгерна (кстати, буддиста, а не христианина):
"Талмуд проповедует терпимость ко всем и всяческим способам достижения
цели" (цит. по: Юзефович Л. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона
Р.Ф. Унгерн-Штернберга. М., 1993. С. 228).

[28] Лёзов С. Христианство после Освенцима // Актуальные проблемы
современной... С. 196.

[29] Именно "В национализме Израиля был элемент, противный христианству,
враждебный ему; и если Израиль дал Христу первых Его апостолов, то он же
породил и Его первых врагов, первое антихристианское движение"
(Трубецкой С.Н. Сочинения. М., 1994. С. 265).

[30] Гордон Й. Райский сад. М., 1996. С. 30, 42-43, 47, 136. Автор -
член директората раввинских судов Израиля.

[31] Пятикнижие Моисееве, или Тора, с русским переводом, комментарием,
основанным на классических толкованиях. Под общей ред. Г. Брановера.
Иерусалим; М. 1991. Т. 1. Брей-. шит. С. 18).

[32] Culman O. Le salut dans l`histoire. Paris, 1966. Р. 155.

[33] Лурье Я.А. Письма сыну // IN MEMORIAM. Исторический сборник памяти
Ф.Ф. Перченка. М.; СПб. 1995. С. 226.

[34] Лурье С.Я. Антисемитизм в древнем мире. Попытки объяснения его в
науке и его причины. Пг. 1922. С. 5.

[35] Лурье С.Я. Письма отцу // IN MEMORIAM. Исторический сборник памяти
Ф.Ф. Перченка. М.; СПб. 1995. С. 220.

[36] Когда речь идет об иудаизме, который царствует на бирже, подкупает
и вдохновляет большую часть журналов, - само собой разумеется, дело
здесь не в Ветхом Завете и не в национальности, возведенной на степень
избранного племени. Это - нечто неосязаемое и неуловимое в целом, это -
экстракт из всех элементов, в основе своей враждебных нравственному и
социальному порядку, сложившемуся на христианских началах. Элементы эти
встречаются всюду, но для того, чтобы сгруппировать их в доктрину и
сложить их в политическую партию, необходимо было чутье, безошибочность
инстинкта и абсолютная безоглядочность в логике отрицания, которыми
обладали только евреи. Для этого требовалось весьма древнее предание,
просвещение вполне внехристианское и внехристианская же история целого
племени" (Самарин Ю.Ф. Письмо из Берлина от 21.2.1876).

[37] Св. Иоанн Златоуст. Шесть слов о священстве. Forestville, 1987. С.
72.

[38] Вообще, когда говорится о преследовании Пастернака советской
властью, то необходимо иметь ввиду, что он сам бывало, любезничал с ней.
"Дорогой Саша! - пишет он Фадееву. - Когда я прочел в "Правде" твою
статью "О гуманизме Сталина", мне захотелось написать тебе. Мне
подумалось, что облегчение от чувств, теснящихся во мне всю последнюю
неделю, я мог бы найти в письме к тебе. Как поразительна была сломившая
все границы очевидность этого события, и его необозримость! Это тело в
гробу с такими исполненными мысли и впервые отдыхающими руками вдруг
покинуло рамки отдельного явления и заняло место какого-то как бы
олицетворенного начала, широчайшей общности, рядом с могуществом смерти
и музыки, могуществом подытожившего себя века и могуществом пришедшего
ко гробу народа... Какое счастье и гордость, что из всех стран мира
именно наша земля стала родиной чистой мысли, всемирно признанным местом
осушенных слез и смытых обид!" (Б. Пастернак - А. Фадееву. 14.3.1953.
Публикация: Континент № 90, М.; Париж. 1997. С. 213). В статье Фадеева
была фраза об отличии сталинского гуманизма "от всех и всяческих форм
христианского гуманизма и от всех развновидностей старого
"классического" гуманизма буржуазно-демократического толка". 

Странно не то, что Пастернак понудил себя написать такие строки. Странно
то, что либеральная пресса ни словом его за это не попрекнула. А вот
Патриарха Алексия I за подобные же слова, сказанные в те же дни, она
поносит неустанно. Опять - двойной стандарт... Если уж не судить за те
слова, что тогда говорились по сути из-под пытки, то не судить никого:
ни Пастернака, ни церковных иерархов. 

[39] Солоухин В. Последняя ступень. М., 1995. С. 158. 

[40] Солоухин В. Последняя ступень. М., 1995. С. 96-97. 

[41] Розанов В.В. Не нужно давать амнистию эмигрантам // Собрание
сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Литературные
очерки. М., 1996. С. 598-599. 

[42] Розанов В.В. Из книги, которая никогда не будет издана // Собрание
сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Литературные
очерки. М., 1996. С. 636-637. 

[43] Розанов В.В. В "вечер Бейлиса" // Розанов В. В. Обонятельное и
осязательное отношение евреев к крови. СПб., 1914. С. 131. 

[44] Розанов В.В. "Обескровленные" журналисты // Розанов В. В.
Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови. СПб., 1914. С.
123. 

[45] Цит. по: Крутов А. Сексуальное сияние звезд "серебряного века" //
Новый взгляд. Приложение к Вечерней Москве.1995. 28 окт. 

[46] Водолазов А. Примаков совершил переворот, которого Президент даже
не заметил // Русская мысль. 1998. 21 окт. 

[47] Голенпольский Т., член Президиума Российского Еврейского Конгресса
// Русская мысль. 1998. 16 сент. 

[48] Я.А. Лурье упоминает о "роли евреев при возникновении
протестантизма". (Письма сыну // IN MEMORIAM. Исторический сборник
памяти Ф.Ф. Перченка. М.; СПб. 1995. С. 216). 

[49] Курдюмов М. Подвиг св. Сергия Радонежского и дело митрополита
Сергия // Путь. 1928. № 11, июнь. С. 108. 

Фильм "Последнее искушение Христа" показан. Какие уроки?

Самое скандальное событие в религиозной жизни России за 1997 год
произошло 9 ноября. В этот воскресный вечер НТВ показало фильм
"Последнее искушение Христа". Конфликт, исподволь зревший последние
годы, стал очевиден: крупнейшая информационная империя России объявила
открытую войну Русской Православной Церкви. 

Повода к тому сама Церковь не давала. Поводом послужил просто календарь.
9 ноября - годовщина "хрустальной ночи". Это та печальная ночь, когда в
нацистской Германии начались еврейские погромы. Понятно, что главный
режиссер НТВ Александр Файфман и фактический хозяин НТВ г-н Гусинский,
совмещающий посты генерального директора "Медиа-МОСТ" и президента
Российского Еврейского Конгресса, хранят оправданно недобрую память об
этой ночи. Но почему же за преступления немецких неоязычников (а нацизм,
вскормленный оккультизмом, был откровенно враждебен не только к
иудаизму, но и к христианству) он решил отомстить православным гражданам
России? Почему эта его боль вылилась в оскорбление тому народу, который
спас европейскую еврейскую общину от уничтожения? 

Оскорблений не было? Было просто проявлено право любого человека на
свободу высказываний? Да, такое право есть. Но есть и его естественное
ограничение. Свобода движения моей руки кончается там, Где начинается
лицо другого человека. Боль другого человека - вот предел, за который не
должны переходить мои даже самые законные чувства. Ни моя радость, ни
моя собственная боль не должны провоцировать боль у других людей. 

Если я вижу двух людей, из которых один выламывает руки другому - то
кому же из них принадлежит право крикнуть: "Прекрати! Это уже не шутка!
Мне больно!"? Тому, кто выкручивает, или тому, кому выкручивают? Тот,
кому больно, безусловно прав, когда заявляет о своей боли. Так почему же
такое же человеческое право не признал г-н Гусинский и его телеканал за
христианами? Кто может быть большим "экспертом" в вопросах Православия,
чем Патриарх? Вам почему-то не нравится Московская Патриархия? Но ведь и
католики, и протестанты, и даже мусульмане предупреждали, что фильм -
недопустимо кощунственный. НТВ призывает к экуменизму, к солидарности и
объединению религий. Так вот вполне очевидный пример экуменического
единодушия: весьма различные религиозные движения оказались едины в
своей негативной оценке "Последнего искушения Христа". И оказалось, что
НТВ - все-таки против экуменизма. Далее согласный вскрик многих религий
для владельцев этого телеканала - ничто. 

С какой стати коллегия сытых и благополучно-безболезненных граждан
присваивает себе право заявлять, что, мол, дубинка, бьющая по голове
кричащего человека, не причиняет и не может причинять ему боли? Какое
право люди, лишенные вообще чувства святыни (святыня - это что? это где?
это когда?), берутся судить о том, что испытывают люди, у которых
чувство святыни не атрофировано? Иван Бунин как-то сказал о Льве
Толстом: "Все ругают Толстого. Но как же не понимают, что это просто
несчастный человек. У него просто нет органа, которым верят". Ну так же
и у господ с НТВ. Нет у них "органа, которым верят" - так зачем же этим
хвастаться и зачем же не вслушиваться в предупреждения других', которые
своим "шестым чувством", чувством благоговения предупреждают
слепорожденных: осторожней, здесь - пропасть, здесь - кощунство?.. 

Ладно, человек не обязан быть религиозным и иметь тот самый "орган,
которым верят". Но тот орган, которым человек чувствует боль чужого как
свою, - должен быть у людей, заявляющих о себе, будто они - несгибаемые
демократы и борцы за права человека. 9 ноября стало очевидно: НТВ и
демократия - разные вещи. Демократия невозможна без умения если не
чувствовать, то хотя бы понимать, учитывать чужую боль. Но НТВ показало,
что боль миллионов людей для них - ничто. Если эти люди не из их кружка
- то и боль у них не настоящая, и вообще еще большой вопрос - люди ли
они... 

9 ноября 1997 года в жизни НТВ - то же, что декабрьские дни 1917 года
для большевистской власти. После того, как советские пушки расстреляли
соборы Московского Кремля (обстрел продолжался и после того, как
курсанты оставили Кремль), стало понятно: к власти пришли не демократы,
не друзья народа, не те люди, которые хотели бы блага для России. Стало
понятно, что власть над страной захватили те, кто дышит ненавистью к
"этой стране", к ее святыням и к ее народу. И после 9 ноября 1997 года
столь же законно стало новое опасение за судьбу страны: что же творится
с нашей страной, если влиятельнейший телеканал, финансируемый из тех же
источников, что обеспечили победу президента на прошлых выборах, со
столь нескрываемым презрением относится к святыням России? 

Да, у любого человека есть право на дискуссию с христианами, право на
критику и на несогласие. Но нет права на плевки и кощунства.
Кощунственно запечатлевать в памяти людей постельные сцены с участием
Марии Магдалины и ... И объяснения: "Мол, это понарошку, это наваждение,
которое диавол рождает в сознании Распятого", ничуть не смягчают ожога.
По христианскому учению, недобрые и ложные мысли вообще не могут
возникать в сознании Богочеловека Христа. Не может внутри Сына Божия
звучать голос князя тьмы. 

Но не только с точки зрения верующих кощунственен этот фильм. Заведомо
заниженное прочтение Евангелия поддерживает более широкое и мощное
антикультурное движение. Жажда опошлить, опоганить все то, что высоко,
характерна для нынешнего мещанства. Пушкин оказывается интересен не
своей поэзией, а своим "Донжуанским списком"; о Чайковском чаще
вспоминают в связи с проблемами сексуальных меньшинств... 

Так что не только религиозного и не только демократического чувства нет
у владельцев НТВ. Еще нет у них и того чувства иерархии, без которого
вообще немыслима культура. Нет у них ощущения того, что есть высокое, а
есть низкое, и что их нельзя смешивать. 

Во многих религиозных картинах мира история его начинается с того, что в
нем происходит разделение: отделение верха от низа, и неба от земли. Да
отделяет <твердь> воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду,
которая под твердью, от воды, которая над твердью... И назвал Бог твердь
небом (Быт. 1, 6-8). В мире появляется вертикальное измерение. Вертикаль
вторгается в прежде взаимослитное первовещество, раздирает его и тем
самым наделяет ликом его прежде неразличимые части, наполняет мир
многообразием и разноличием. Пространство культуры должно нести в себе
вертикаль, должно возвышать более достойное над менее достойным. 

Только в этом, разделенном мире, и можно ориентироваться. Ориентир - то,
что отличается, возвышается; то, что не походке на другое и не слито со
своим окружением. В мире, где нет различий, нет ориентиров. Там, где нет
ориентиров, человек теряется. Потерявшийся человек не сможет очеловечить
мир, в котором он оказался. У него не найдется слов для "наречения имен"
(Быт. 2, 19), не найдется верных критериев для различения добра и зла. 

Именно эту вертикальность смывает массовая "культура". И этому потопу
противостоит Церковь. "Мудрость" же сплетников и журналистов-плюралистов
заверяет, что "все одним миром мазаны". Все плоско. Все одинаково. У
всех и у всего одинаковые права. "А кто не бабник?"... И НТВ показывает
"Последнее искушение Христа" с постельными сценами... 

"Последнее искушение Христа" - не произведение культуры, а потому и
борьба Церкви против показа этой поделки не была борьбой фанатиков
против культурного прогресса. Культура не возможна без чувства святыни,
без "ощущения высоты". Именно этим ощущением культура делает
человекообразное существо человеком, прямоходящим, смотрящим вверх
(греческое слово антропос, как и славянское человек означают существо,
устремленное ввысь, к вечности). Как сказал Наум Коржавин в
стихотворении о церкви Покрова на Нерли: 

Невысокая, небольшая,

Так подобрана складно ты,

Что во всех навек зароняешь

Ощущение высоты.

И потому для меня отныне НТВ расшифровывается не как "новогоднее
телевидение", не как "наше телевидение", не как "независимое
телевидение", а как - нигилистическое телевидение. Телеканал,
претендующий на элитарность и интеллигентность, оказался поставщиком
банальнейшей нетовщины. 

Непонятно и то, как "самый интеллигентный" телеканал мог сделать шаг,
очевидно безумный по своим последствиям. Неужели непонятно, что если ты
причиняешь боль, - то боль может вернуться к тебе? Как же отказал
элементарнейший инстинкт самосохранения? Именно телеканал г-на
Гусинского, телеканал, прямо ассоциируемый с Еврейским Национальным
Конгрессом, должен был бы взять себе за железное правило: никакой
критики Православия. 

Если бы я был владельцем телеканала в Казани, я бы поостерегся
критиковать ислам. Ради своих детей и ради того, чтобы не подставлять
русских жителей Казани под гнев оскорбленной мусульманской толпы - я бы
ввел жесточайшую цензуру на своем телеканале с тем, чтобы никаких
намеков на то, что оскорбительно в восприятии мусульман, на нем не
прозвучало бы. Г-н Гусинский - он что, глупее меня? Или все дело в том,
что ему уже есть куда уезжать из Москвы? Но как же можно в годовщину
"хрустальной ночи" позволить себе жест, явственно приближающий и даже
провоцирующий аналогичную ночь в России? 

И вот уже фундаменталистская газета "Десница" торжествующе кричит:
"Своими действиями 9 ноября по оскорблению чести и достоинства русского
народа евреи в России поставили себя вне закона... (Эта) нация исчерпала
ресурс терпения русского народа и ей нет места среди граждан России "
[1]. Это прямой призыв в мордобою, к погромам и убийствам. Человека,
поставленного "вне закона", может безнаказанно убить каждый желающий. 

Очевидно, что такие выходки больше вредят Церкви, чем показ
антихристианского фильма (не все же знают, что газета "Десница", хоть
она и насыщена церковными словами и благочестивыми размышлениями, на
деле является изданием антицерковным и проповедующим идею церковного
раскола). И за то, что НТВ спровоцировало такого рода призывы, я виню
НТВ еще больше, чем за то, что оно показало "Последнее искушение..." 

Но в Православии принято даже в печальных обстоятельствах искать доброе.
Добрый урок можно вынести и из истории с показом "Последнего искушения
Христа". 

После того что произошло, у человека, старающегося быть интеллектуально
честным, исчезает моральное право повторять расхожий антицерковный
штамп: "Патриархия, дескать, занимает сегодня место КПСС". В советские
времена такое и присниться не могло: Генсек просит телевидение отменить
показ антикоммунистического фильма, а телевидение в ответ показывает
этот фильм в самое лучшее эфирное время. Реакция НТВ на просьбу
Патриарха лишает возможности утверждать, будто Православие в России
является чем-то государственно-обязательным. Оказывается, прошлое,
начавшееся с ноября 1917 года, еще не ушло. И быть православным в России
- по-прежнему означает быть готовым принимать плевки со стороны новых
хозяев жизни. Только вместо комиссаров теперь - господа, возглавившие
финансовые и информационные империи. 

Примечания:

[1] Селиванов В.В. Поставили себя вне закона // Десница. 1997. № 6.

Можно ли не праздновать 8 марта?

Недоверчивость является одной из христианских добродетелей. Верить без
проверки можно только Матери-Церкви. А в остальном христианин должен
быть недоверчив. Ему не стоит стесняться задавать детские вопросы:
"Дяденька, а что это вы делаете? Тетенька, а куда это вы меня ведете?" 

Попадая во внехрамовое пространство, важно осмотреться и
поинтересоваться - куда же ты попал. Тебя зовут: "возьмемся за руки и
попляшем!" Но вдруг плясать придется вокруг идола? Там, где ты пляшешь,
нет ничьих костей? Может, ты по святыне топчешься? 

У христиан не принято, не зная броду, соваться в воду. Иначе можно
попасть в историю, подобную той, что произошла во времена правления
императора Юлиана Отступника. 

Юлиан правил уже после Константина Великого, после обращения большей
части-империи в христианство. Однако новый император решил повернуть
назад. В качестве одного из средств своей политики Юлиан избрал
замаскированную издевку над христианами. "По древнему обычаю, раздавая
деньги полкам, он садился на царском троне, и при этом случае, против
обыкновения, поставил подле своего места наполненную горящими углями
кадильницу, а на столе - ладан с повелением, чтобы каждый шедший за
деньгами сперва клал в кадильницу несколько ладану, а потом уже подходил
для получения денег из рук его. Большая часть войска, по совершенному
неведению, вдалась в тот обман, но проведавшие о нем предварительно
притворились больными и избежали столь опасной ловли. Иные же по страсти
к деньгам пренебрегли о своем спасении или, боясь царя, изменили
благочестию. После этой гибельной раздачи денег несколько воинов из
числа получивших золото пировали за одним столом. Кто-то из них,
принимая чашу с вином, прежде чем выпить, положил на ней спасительное
знамение креста, но другой пировавший укорил его и сказал, что это
противно недавнему его поступку. Что же сделал я противное? - спросил
тот. А этот напомнил ему о кадильнице и ладане, о бывшем отречении и
сказал, что подобные вещи противны исповеданию христианства. Услышав
это, весьма многие из пировавших вскрикнули от ужаса и возрыдали и,
оставив пир, побежали через площадь и кричали, что они - христиане, что
они обмануты хитростию царя. С подобными воплями скоро прибежали они ко
дворцу и, громко жалуясь на хитрость тирана, просили предать себя
сожжению, чтобы, осквернившись огнем, очиститься посредством другого
огня" (Феодорит. Церковная история. 3, 16-17). 

Как видим, для христианина бывает полезно полюбопытствовать - а что же
там, за занавесочкой? 

Порой, кстати, занавеской оказывается то, что издалека казалось
последней реальностью, просто-таки стеной, за которой уже ничего не
таится. И хотя декоратор клянется и божится, что это не декорация, а
самая что ни на есть действительность, вдруг какая-то деталька лишает
его заверения всякой основательности. 

Несколько таких деталек, попавшись мне на глаза, заставили
повнимательнее присмотреться к празднику 8 марта. Присмотреться - и
задаться вопросом: а что мы, собственно, делаем 8 Марта? Действительно
ли это празднование вполне нейтрально по отношению к нашим религиозным
принципам? 

В религиоведении и в культурологии есть такой жанр работы:
мифологическая реконструкция. Как археолог по обломку колонны пытается
воссоздать вид храма, как палеозоолог по позвонку пытается восстановить
облик динозавра, так историк религии по жесту, по обрывку, по глухому
упоминанию пробует реконструировать то верование, которое некогда было
живо и определяло судьбы людей, а затем захирело и ушло. Вот есть некий
гимн, есть странное имя некоего духа или божества. Но что это за
божество, почему именно к нему обратился именно в этой ситуации именно
этот человек? Что для него означала эта молитва? Какой должна была быть
его вселенная, чтобы в ней эти странные слова оказались бы исполнены
смысла? В религии и в культуре нет бессмысленных вещей - а потому при
знакомстве с любой религией и культурой надо понять или реконструировать
смысл встретившейся детали. 

Таким осколочком, позвонком от динозавра дошло до наших дней
празднование 8 марта. Что стоит за этой традицией? Почему она так
живуча, несмотря на то, что родом она из той поры, которую сегодня
принято ругать? Поскольку празднование 8 марта едва ли не единственная
косточка от советского динозавра, оставшаяся до сих пор, уже это
вызывает вопросы: почему именно она выжила из советской эпохи? Какие
верования, ассоциации, мысли и надежды связывались с этой датой в те
дни, когда празднование 8 марта было не традицией, а неслыханной
новизной? 

Мы знаем об истории и обосновании всех советских праздников - кроме 8
марта. Мы знаем историю празднования 7 ноября. Мы знаем миф, объясняющий
1 мая... Впрочем, уже здесь звучит первый тревожный звоночек. Для людей,
не знакомых достаточно хорошо с религиозной историей Западной Европы, та
версия, что увязывает выбор даты 1 мая с чикагской демонстрацией,
понятна и ясна. Но поставим вопрос: а кроме чикагских событий не был ли
еще чем-нибудь заметен день 1 мая для христианских народов? И поскольку
мы интересуемся не светской историей, а религиозной, уточним вопрос: а
были ли какие-то смыслы уже связаны, сассоциированны с 1 мая и были ли
они религиозными? И мы заметим, как уже здесь начинается игра теней. 

Оказывается, по католическому календарю, 1 мая - это день воспоминания
Нагорной проповеди Спасителя. Так не является ли наложение Дня
пролетарской борьбы на 1 мая сознательным вызовом Евангелию? Не есть ли
1 мая в сознании революционеров некая альтернатива Нагорной проповеди?
Вместо любви - призыв к классовой ненависти. Вместо единения в духе -
солидарность в борьбе за зарплату. Демонстрация 1 мая не есть ли
антитеза крестному ходу? Ясного ответа здесь, конечно, нет. 

Но ситуация становится еще более неоднозначной, если вспомним, что как
ни молодо празднование 1 мая в качестве революционного праздника, однако
и католическое празднование его в качестве дня' Нагорной проповеди также
является относительно недавней новацией. В Средние века 1 мая
праздновалась память св. Вальпургии. Это и есть та самая "вальпургиева
ночь", которая, согласно "теневым", фольклорным представлениям
германцев, собирала на шабаши ведьм. Чтобы противостоять этим
антихристианским шабашам и верованиям, Католическая Церковь решила
увязать дату 1 мая с другими воспоминаниями - с евангельскими. А чуть
позже Интернационал по сути вновь наделил 1 мая ассоциациями
нехристианскими и разрушительно-демоническими. 

Как видим, 1 мая разные люди могут поздравлять своих друзей "с
праздником" с совершенно разными подтекстами. Для кого-то это праздник
языческого разгула, для кого-то это праздник разгула революционного, для
кого-то - праздник Нагорного Света. 

Одно и тоже слово, сказанное в один тот же день, оказывается, может
пониматься совершенно по-разному. Произнося праздничные пожелания, люди
на деле поздравляют друг друга с разными праздниками в один и тот же
день. И прежде чем ответить на поздравление, надо поинтересоваться - кто
же тебя поздравляет, чтобы, исходя из этого, предположить - с чем именно
он поздравляет. Вспомним эпизод из фильма "Подвиг разведчика": "За
победу! - За нашу победу!" 

И все же по поводу 1 мая была официальная советская версия, поясняющая,
почему именно рабочие день своей революционной солидарности празднуют
именно 1 мая, а не 2. О том, что это еще и "вальпургиева ночь",
предпочитали не упоминать. 

Но если мы обращаемся к 8 марта, здесь такой двусмысленности просто нет.
Потому что нет официальной версии - почему была выбрана именно эта дата.
Празднование "женского дня" именно 8 марта не имело вообще никакого,
даже самого поверхностного идеологического и исторического объяснения в
советской пропаганде. 

Много лет при приближении 8 марта я начинал спрашивать всех встречных,
включая историков и журналистов, изготовившихся писать праздничные
очерки: "почему мы празднуем именно этот день?" 

И слышал в ответ: "так сложилось", "так установилось". Но меня всегда
настораживают безличностные обороты. Помните, как советские экскурсоводы
нам говорили о храмах: "этот памятник архитектуры до наших дней не
сохранился"? Вот так вот взял и не сохранился, очевидно, в знак протеста
против рабоче-крестьянской власти. 

Так, может, все же обойдемся без безличностных выражений? Сами собой
праздники не появляются. Их вводят конкретные, живые люди. Так кто же
приучил нас праздновать 8 марта? Кто и зачем? Можем ли мы
реконструировать и понять мотивы этих людей? 

В науке прежде чем высказать свои, новые гипотезы, нужно показать -
почему именно исследователь не удовлетворился наличными теориями по
исследуемой им теме. Так и я прежде поясню - какие толкования,
объясняющие происхождение и смысл празднования 8 марта, я не могу
принять. 

Например, я не могу принять, что это праздник весны. День весны
естественно было бы праздновать или 1 марта, или в первое мартовское
воскресенье. В наших широтах лучше праздновать наступление весны 1
апреля, либо в день весеннего равноденствия 22 марта. Но почему же весна
должна наступать именно 8 марта? - Непонятно. 

Это не день весны, а день женщины? Но опять - отчего же его нужно
праздновать именно 8 марта? День женщины можно было бы праздновать в
любое из воскресений весны. Но почему же было выбрано именно 8-е число
марта? Нет-нет, пояснял я, я не против празднования женского дня, не
против того, чтобы начало весны знаменовалось светским праздником, а не
только церковной масленицей. Но почему именно 8 марта было избрано для
такого праздника? 

Это - память о каком-то значимом революционном событии, пришедшемся на 8
марта? Но ни официальная историография, ни народные предания не
сохранили ничего о каком-либо событии, которое некогда произошло именно
8 марта и оказалось столь значимо и памятно для пламенных
революционеров, что они решили хранить в веках память об этом дне. 

Однако если люди празднуют день, о мотивах празднования которого им
самим ничего не известно, - не странно ли это? Не делает ли это
возможной ситуацию, при которой одни люди (статисты, приглашенные на
праздник) отмечают одно, а другие (инициаторы) празднуют нечто совсем
иное? Может быть, зачинщики решили не разглашать тайну своей радости?
Мол, радость у нас большая, и мы не против того, чтобы весь мир нас
поздравлял с этим днем. Но у нас свой, очень частный и не всем понятный
повод для праздника, а праздник мы хотим вселенский, и вот для того,
чтобы весь мир искренне веселился и искренне нас поздравлял - мы дадим
ему другое, профанно-экзотерическое толкование праздника. 

Так что же может составлять тайное, эзотерическое содержание этого
праздника? 

Верно ли, что 8 марта - день Женщины? Ведь всем известно, что 8 марта -
"Международный женский день". Также всем известно, что женщины живут во
всех странах. Кроме того, почти всем за последние годы стало известно,
что 8 марта отмечали только в СССР. Почему же женщины остальных стран
его не отмечали? У румын, болгар и сербов есть свои праздники весны, они
надевают красно-белые нитки, шарики, цветочки на свои одежды - мартеницы
и марцишоры. Но происходит-то это как раз 1 марта. И это несомненный
отголосок древнеязыческих празднеств в честь расцветающей земли,
украшающейся земли. Однако 8 марта и они не празднуют. Значит, это был
не день женщину как женщины. В этот день надлежало прославлять женщин с
определенными качествами. И эти качества почему-то не очень ценились в
других странах. 

Причина этой странности очевидна: 8 марта - не день женщины, а праздник
определенного типа женщин: день женщины-революционерки [1]. И потому в
тех странах, где революционная волна начала XX века захлебнулась,
празднование Революционерки не прижилось. 

Понятна потребность революционного движения иметь свои праздники вместо
традиционно-народных, церковных и государственных. Понятно желание дать
повод к тому, чтобы еще раз приободрить и почествовать своих товарищей и
соратников по борьбе. Весьма умна и эффективна была идея вовлечь в
революционную борьбу не только рабочих-мужчин, но и женщин, дав им свое
движение, свои лозунги и свой праздник. 

Но почему днем, когда революционерки должны были выходить на улицы и
декларировать нынешнюю ущемленность прав, а также свое нерушимую
убежденность в грядущей эмансипации, было определено именно 8 марта?
Кого уволили с работы в этот день? Кого бросили в тюрьму? Кто из лидеров
демдвижения родился в этот день? Ответа нет. 

Значит, мотивы для такого решения были не социальными, не историческими,
не публичными. Что-то личное ассоциировалось у творцов этого праздника с
этой датой. Что? Чем мог быть дорог этот день для лидеров европейского
революционного движения рубежа веков? 

Раз мотивы были личными - значит, надо присмотреться к личностям. А этот
портретный ряд знаком нам с юности. Вот только недавно позволили мы себе
заметить, что роднили этих корифеев и героев не только принадлежность к
партии революции и преданность идеям Интернационала. Еще у них было
этническое родство. Интернационал, как оказалось, был на редкость
мононационален. Что ж, сегодня это факт, без которого невозможен
серьезный разговор об истории революционного движения в Европе рубежа
ХIХ-ХХ веков. Именно выходцы из еврейского народа подняли мир на борьбу
с "миром насилья" и призвали разрушить его "до основанья". 

Вспомним хотя бы роль еврейской революционной организации "Бунд" в
проведении I съезда РСДРП: "ЦК Бунда принимал деятельное участие в
организации I съезда партии, и он взял на себя организационную часть
съезда... Сейчас же вскоре после того, как был организован Бунд, Кремер,
который жил тогда в Минске, играл очень активную роль в деле созыва
съезда. Первый партийный съезд проходил в резиденции Бунда - в Минске"
[2].

Вспомним, как один из лидеров российского сионизма В. Жаботинский
поясняет причины поражения революции 1905 года: "Я вспоминаю
потемкинские дни в одесском порту. Толпа была в состоянии
неопределенного подъема, когда из нее можно сделать все, что угодно: и
мятеж, и погром. Речистый молодец, с хорошим открытым лицом и широкими
плечами мог бы ее повести за собою штурмом на город и повесить Дмитрия
Нейдгардта на фонаре. И ораторов действительно слушали с захватывающим
вниманием. Но речистый добрый молодец не появлялся, а выходили больше
"знакомые все лица" - с большими круглыми глазами, с большими ушами и
нечистым р. И в толпе всякий раз, со второго слова оратора, слышалось
замечание: "А он жид." - Именно замечание, а не возглас, не окрик; в
этом не чуялось никакой злобы - это просто, так сказать, принималось к
сведению. Но ясно в то же время ощущалось, что подъем толпы гаснет. Ибо
в такие минуты, как та, нужно, чтобы "толпа" и ее "герой" звучали в
унисон, чтобы от голоса, от говора, от лица, от повадки веяло в нее
родным - деревней, степью, Русью. Нужно тогда, чтобы ничто, ни одна
нотка, ни один жест не покоробили, не оттолкнули стихийного чутья толпы.
Выходили евреи и говорили о чем-то, и толпа слушала их без злобы, но без
увлечения; чувствовалось, что с появлением первого оратора-еврея у этих
русаков и хохлов мгновенно создалась мысль: жиды пошли - ну, значит, все
это, видимо, их только, жидов, и касается. Создалось впечатление чужого,
а не своего дела, раз о нем главным образом радеют чужие. И больше
ничего. Да и этого было довольно: расплылось и упало настроение, толпа
стала разбредаться, и беспомощные агитаторы ушли в город, оставив порт и
босячество на произвол судьбы" [3].

Наконец, вспомним и ту революцию, которая большевикам все же удалась:
"Рассказывают, что Фельдман говорил речь каким-то крестьянским
"депутатам": "Товарищи, скоро во всем свете будет власть Советов!" И
вдруг голос из толпы депутатов: "Сего не буде!" Фельдман яростно: "Это
почему?" - "Жидив не хвате!"" [4].

Осознав этнический колорит "русской революции", попробуем вжиться в мир
этих людей. Представьте себя на месте, скажем, Клары Цеткин. Вам пришла
в голову замечательная идея создать женский революционный отряд,
использовать женскую энергию для борьбы с "эксплуататорами". И для
консолидации и пропаганды этого движения вам нужен символический день,
который был бы днем Женщины-Революционерки. Какому дню придать такое
значение? 

Революция, как известно, живет религиозным пафосом, она сама есть миф, а
для мифа характерно мышление прецедентами. Нынешнее действие должно
воспроизводить некоторый образец, архетип, впервые явленный миру в
мифологически насыщенное "время оно". Надо подражать образцу. И
мифотворческий инстинкт революции требует поставить вопрос так: были ли
в истории женщины, которые поднимали народ на борьбу с тиранией и
добивались успеха? 

Но опять же вспомните, что речь идет именно о Кларе Цеткин. Она не
просто жительница "общеевропейского дома". У нее есть своя этническая
традиция. Каждый из нас не "вообще" человек. Каждый несет в себе
социальный, национальный, семейный опыт. И каждый обращается прежде
всего к тому, что ближе к нему. Если мы желаем к какому-либо чувству или
событию, к ситуации или характеру подыскать поэтическую иллюстрацию, мы
ее возьмем скорее из Пушкина, чем из японской поэзии. Немец, француз,
англичанин, если бы им предложили вспомнить женщину-воительницу, сразу
вспомнили бы Жанну д'Арк. Но Клара Цеткин - еврейка. И для нее вполне
естественны ассоциации с историей ее родного народа. "Жанна д'Арк"
еврейской национальной истории носила имя Эсфирь (Эстер в европейском
произношении). 

И поэтому, когда партия поставила задачу придумать женский праздник,
Клара Цеткин вспомнила об Эсфири. Много веков назад Эсфирь спасла свой
народ от тирана. Память о тех событиях сохранилась в веках. И не только
на страницах Библии. Эсфири посвящен ежегодный и самый веселый праздник
еврейского народа - праздник Пурим. И празднуется он как раз на переломе
от зимы к весне (у иудеев сохраняется лунный календарь, и потому время
празднования Пурима скользит по отношению к нашему солнечному календарю
почти так же, как скользит по отношению к нему время празднования
православной Пасхи). Возможно, в тот год, когда было принято решение
начать праздновать "Международный женский день", праздник Пурима
пришелся на 8 марта. 

Менять каждый год дату праздника Революционерки было бы и неудобно, и
слишком откровенно: слишком уж было бы заметно, что празднуется всего
лишь Пурим. И потому празднование Женщины-Разрушительницы было решено
отделить от праздника Пурима, зафиксировать, и ежегодно 8 марта,
независимо от лунных циклов, призывать все народы земли прославлять
Женщину-Воительницу. Прославлять Эсфирь. То есть поздравлять с Пуримом
(пусть даже и не сознавая этого). 

Этот замысел был бы всего лишь остроумен, если бы праздник Пурим был
обычным праздником вроде Дня Жатвы или Новолетия. Но Пурим слишком
уникален. Пожалуй, ни у одного из современных народов нет праздника,
посвященного такого рода событию. Это не религиозный праздник. Так о нем
говорит "Еврейская энциклопедия", подчеркивающая, что этот праздник "не
связан ни с храмом, ни с каким-либо религиозным событием" [5]. 

Окончился вавилонский плен евреев. Желающие могли вернуться в Иерусалим.
Правда, оказалось, что желающих вернуться на родину значительно меньше,
чем можно было представить по предшествовавшим освобождению плачам и
требованиям (из проклинаемой "тюрьмы народов" - России - при открытии ее
границ также уехало гораздо меньше евреев, чем хотелось бы лидерам
сионистского движения). У многих в столице мировой империи (каковой был
тогда Вавилон) дела пошли совсем неплохо, и немалое число евреев не
пожелало покидать дома, обжитые почти за столетие, разрывать привычные
связи, торговые контакты, терять устоявшуюся клиентуру. Тысячи еврейских
семей остались жить в городах персидской империи, и причем в положении
отнюдь не рабском. 

Сложившееся положение со временем начало удивлять и самих персов.
Оглядываясь вокруг, они переставали понимать: кто же кого завоевал.
Армии Вавилона покорили Иерусалим, или евреи захватили Вавилон? [6] Как
обычно в подобных ситуациях, последним институтом власти, который
осознает угрозу национальным интересам и пытается их отстаивать,
оказываются "силовые структуры". И вот, подобно Крючкову, докладывавшему
Горбачеву об "агентах влияния", персидский министр обороны генерал Аман
идет к царственному Ксерксу (события происходят около 480 г. до
Рождества Христова) и делится своими печальными наблюдениями. 

Как только что было отмечено, времена были еще далеко не евангельские, а
нравы - отнюдь не христианские. Реакция Ксеркса была
решительно-языческой: истребить всех евреев. Замысел Ксеркса становится
известен его жене царице Эсфири. Царь не знает о ее национальности. И
вот, вероятно, в минуту восторгов и обещаний, Эсфирь вытягивает из
супруга признания и обещания: ты любишь меня? значит, ты любишь тех,
кого я люблю? значит, ты любишь мой народ? значит, ты ненавидишь тех,
кто ненавидит меня? значит, ты ненавидишь тех, кто ненавидит моих друзей
и родственников? значит, ты ненавидишь ненавистников моего народа? Так
дай волю своей ненависти! Уничтожь моих врагов, которых ты считаешь и
своими врагами! И Ксеркс, без особых раздумий отвечавший согласием на
все эти вопросы, теперь с удивлением обнаруживает, что он согласился
уничтожить всех врагов ненавистных ему евреев... 

В итоге в день 13 Адара (этот месяц еврейского календаря приходится на
конец февраля - начало марта) во все города империи приходит царское
повеление относительно погромов. Но готовилось-то все к избиению евреев.
А гонцы привезли совершенно иной указ. Оказалось, что царь позволил
Эсфири и ее двоюродному брату и воспитателю Мардохею составить указ о
предстоящих погромах: напишите и вы о Иудеях что вам угодно, от имени
царя, и скрепите царским перстнем... И позваны были тогда царские
писцы... и написано было все так, как приказал Мардохей к правителям...
ста двадцати семи областей... от имени царя... о том, что царь позволяет
Иудеям, находящимся во всяком городе, собраться и стать на защиту жизни
своей, истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области,
которые во вражде с ними, детей и жен, и имение их разграбить (Есф. 8,
8-11). 

И в течение двух дней все князья в областях и сатрапы... и исполнители
дел царских поддерживали Иудеев... И избивали Иудеи всех врагов своих...
и поступали с неприятелями по своей воле (Есф. 9, 3-5). Аман был повешен
с десятью его детьми [7]. Всего было уничтожено 75 000 персов. Элита
страны. Все, кто мог быть конкурентами. Участь персидской империи была
предрешена. 

Я не пишу сейчас богословское исследование, не занимаюсь истолкованием и
апологией Ветхого Завета. Я не скажу ни слова осуждения в адрес
персонажей Священной истории. Замечу лишь, что в еврейском тексте Книги
Эсфири ни разу не упоминается слово Бойкие. Это историческое сказание, а
не откровение Божие [8].

Мое недоумение заключается в другом: как можно спустя тысячелетия
праздновать события того дня?.. Есть ли другой народ на земле, который с
веселием празднует день заведомо безнаказанных массовых убийств? Я
понимаю праздники в честь военной победы. Это было открытое и
рискованное столкновение, и день победы - мужской и честный праздник. Но
как праздновать день погрома? Как праздновать день убийства тысяч детей?


До такой степени странно праздновать это безнаказанное избиение, что
некоторые иудеи сегодня пробуют придать тем событиям хоть какой-то
отблеск воинской доблести. Газета "Сегодня", вместе с НТВ входящая в
информационную империю МОСТ-банка, то есть председателя Российского
Еврейского Конгресса г-на Гусинского, предлагает новую, более
респектабельную версию событий Пурима: "В результате персидские
антисемиты были разоружены и наголову разбиты. В обнесенных крепостными
стенами Сузах (персидской столице) бои шли двое суток" [9]. В самой
Книге Эсфири никаких упоминаний о боях нет. Но, как видим, даже на вкус
современных иудеев тот факт, что основу праздника составляет избиение
безоружных, настолько непристоен, что приходится придумывать бои. 

Но все равно никакие требования совести не мешают им писать о "веселом
празднике Пурим". 

А праздник этот очень веселый. Это единственный день, в который трезвый
и педантичный Талмуд даже не разрешает, а предписывает напиваться:
"После полудня едят праздничную трапезу и пьют алкогольные напитки, пока
не перестают различать между словами "проклят Аман" и "благословен
Мордохей"" [10]. Праздничная трапеза включает в себя пирожки с
поэтическим названием "уши Амана" [11]. Такая милая семейная сцена:
родитель, не отличающий уже имени Амана от имени Мардохея, предлагает
сынишке: "милый, не хочешь ли еще покушать плоти нашего врага?" 

И этот праздник почитается величайшим. Среди талмудических мудрецов
"существует даже мнение, что когда все книги пророков и агиографов будут
забыты, книга Эсфири все-таки не забудется, а праздник Пурим не
перестанут соблюдать" [12].

Понимаю, что тут не уйти от вопроса - а с чего это я взял, что Клара
Цеткин помнила Пурим? Ведь она, скорее всего, не была практикующей
иудейкой. Марксистка, она исповедовала атеистические взгляды - и с какой
же стати ее действия сопоставлять с обрядами давно забытой ею синагоги.
Но дело совсем не в том, ходила ли Клара Цеткин в синагогу в пору своей
революционной деятельности. Дело в том, что в ее памяти не могли не
остаться детские воспоминания об этом празднике. Все другие
синагогальные праздники она могла забыть - но не этот. Просто потому,
что в иудаизме Пурим - это прежде всего детский праздник. "Вечером и
утром в синагогах читают свитки Эстер. Принято шуметь (стучать ногами по
полу, кулаками по столам и крутить специальные пуримские трещотки) при
упоминании имени злодея Амана. Особенно усердно исполняют этот обычай,
конечно, дети" [13]. Итак, для Клары Цеткин Пурим не был просто книжным
воспоминанием. Это то, что с детства входит в сознание иудея. А потому
даже для того еврея, который порвал связь со своей национальной
религиозной традицией, детское воспоминание о Пуриме очень живо. 

Так безосновательно ли предположение, что в сознании еврейских лидеров
Интернационала женское революционное движение ассоциировалось с именем
Эсфири, а 8 марта было избрано ими в силу привычки праздновать в эти дни
семейный праздник Пурим? 

У Интернационала и цели были интернациональные, планетарные. Им было что
сказать всем народам. Пурим - праздник избиения врагов. А кто такие
враги для иудеев? Только ли соплеменники несчастного Амана? В
средневековом "Диспуте Нахманида" иудей толкует псалом Рече Господь
Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже положу враги Твоя подножие
ног Твоих (Пс. 109, 1). Иудей соглашается, что речь идет о Мессии. И
поясняет: "Бог и будет помогать мессии, доколе положит все народы в
подножие ног его, ибо все они враги его - они порабощают его, они
отрицают его пришествие и его власть, а некоторые из них создали себе
другого мессию" [14]. Итак, в истории еврейской мысли есть течение,
которое полагает, что все народы - враги евреев. События Пурима
напоминают, как именно надлежит поступать с врагами. 

В том-то и состоит чудовищность этого "веселого праздника": из поколения
в поколение он воспроизводит модель обращения с теми, кого евреи однажды
сочтут своим врагом. Истории нет, прогресса нет. Роста духовного
сознания и нравственности нет. Ветхозаветная кровожадность не
преобразилась. Ее нормы живы до сих пор. Архетип не отменен. Он
продолжает расцениваться как образец, достойный воспроизведения (пока -
ритуально-символического, при случае - реального)...[15]

Христиане не отвергают Книгу Эсфири. Но мы не считаем, будто то, что
было необходимо тогда, стоит повторять сегодня. Мы живем в открытом
мире. Мы можем брать нечто из опыта других народов и эпох - из их
обрядов, кухни, одежд, песен. Но если мы нечто берем, то лучше
присмотреться к этой гуманитарной помощи: а не истек ли срок годности.
Срок годности Пурима истек в 30 году нашей эры - при распятии Христа.
Иудеи же и по сю пору готовы кормить весь мир этим продуктом. 

У христиан принято символически, аллегорически толковать войны Ветхого
Завета и события вавилонского пленения. Но в иудаизме сохраняется вполне
буквальное понимание норм и примеров Ветхого Завета. 

Так, "советник по делам прессы посольства Израиля в Москве Зеев Бен Арье
в беседе с корреспондентом "Сегодня" подчеркнул символическое значение
праздника. «Это было весьма своеобразное спасение: по воле Всевышнего
персидский царь разрешил евреям защищаться с орудием в руках, нанести
превентивный удар»" [16] Значит, и ныне Израиль может бомбить все
страны, которые не воюют с ним, но, как кажется Израилю, могут
представлять для него угрозу. Попробуй Россия провозгласить в своей
военной доктрине возможность "превентивных войн". Без волны возмущения и
санкций по всему "цивилизованному миру" не обойтись. Но для Израиля
сегодня в мире особый стандарт: мир разрешает евреям самим устанавливать
нравственные нормы для себя. Израиль выше так называемых
"общечеловеческих ценностей" [17].

И тут приходится напомнить слова В. Шульгина: "Пусть религиозные евреи,
празднующие Пурим, не представляют себе реально, что они празднуют; не
сознают, что их ежегодный пир происходит на столах, кои попирают
человеческие кости, на скатертях, залитых человеческой кровью. Но те
еврейские писатели и журналисты, кои вопят об ужасах современных
погромов, неужели они не чувствуют потребности хотя бы иногда "на себя
оборотиться"? Тонкие вдумчивые психологи, неужели они не понимают, что
"кое-что" оседает и в еврейских душах, и в окружающем евреев мире
вследствие тысячелетнего празднования массовых убийств? Их глорификация,
воспоминание о прошлых кровавых расправах не переплетается ли под злую
руку (а у кого не бывает злых минут!) с модернизированными планами так
же расправиться с современными врагами еврейства?.. Злоба, страстная
мысль о массовых кровавых расправах со своими врагами неумирающим огнем
трепещет над головой евреев. И эта мысль время от времени перекидывается
в душу окружающей среды; заражает толщу людей, вокруг евреев живущих, и
бросает этих людей... на евреев. Мечтая о погромах, евреи магнетическим
образом на себя их притягивают. А что евреи о погромах мечтают (не в
отношение себя, конечно, а в отношении своих врагов) - это весьма
убедительно показали события русской революции" [18]. Аналогичный взгляд
был и у знаменитого историка античности В. Зелинского: "В этом великая
страшная наука: все гонения на евреев, позорящие историю христианской
религии, берут свой источник в Ветхом Завете" [19]. 

Так почему же народ, в чьей истории было так много страданий, народ,
переживший немало погромов, сам упорно празднует тот погром, который в
древности удалось устроить ему самому? Почему же столь очевидные двойные
нравственные стандарты позволяют себе иудеи в отношениях с другими
народами? 

Таится ли корень этого только в том, увы, общечеловеческом, убеждении,
что "свое дерьмо не пахнет"? Если да, то остается лишь присоединиться к
горячему пожеланию Достоевского: "если высокомерие их, если всегдашняя
"скорбная брезгливость" евреев к русскому племени есть только
предубеждение, "исторический нарост", а не кроется в каких-нибудь
гораздо более глубоких тайнах его закона и строя, - то да рассеется все
это скорее и да сойдемся мы единым духом, в полном братстве на взаимную
помощь м на великое дело служения земле нашей!" (Достоевский Ф.М.
Дневник писателя за 1877 г. Гл. 2, 4). Но вдруг дело не только во вполне
естественной подслеповатости в отношении своих собственных грехов? 

Увы, в самой основе иудаизма есть один догмат, который способен делать
иудеев поразительно неотзывчивыми к боли других народов. Не берусь
говорить обо всем иудаизме, но во всяком случае несколько иудаистских
текстов, попадавшихся мне в руки, недвусмысленно утверждали, что с точки
зрения иудаизма люди - это только евреи. 

"У каждого еврея, как праведника, так и грешника, две души, - утверждает
один раввинистический трактат. - Одна из них связана со стороной мира,
называемой клипа и ситра ахара. Эта душа облекается в кровь человека и
оживляет тело. И от нее берут начало все дурные свойства, происходящие
от имеющихся в ней четырех элементов. От нее происходят также те добрые
свойства, которые от природы присущи каждому еврею, такие как
сострадание и помощь ближнему, ибо эта душа, связанная с "обратной
стороной", происходит от так называемой клипат нога, в которой отчасти
есть добро и происхождение которой связано с тайной древа познания добра
и зла. Однако души не-евреев происходят от остальных, совершенно
нечистых клипот, в которых нет добра совершенно, как сказано в книге Эц
хаим, врата 49, глава 3: "И все добро, которое творят язычники, творят
они лишь ради себя". И как комментирует Гемара выражение "Милосердие
народов - грех": "Все справедливые и милосердные деяния народов мира
совершаются лишь из тщеславия". Вторая душа, отличающая каждого еврея, -
частица безграничной Сущности Бога свыше. Как сказано: "И Ты вдохнул в
ноздри его душу жизни". Души евреев возникли в Божественной мысли... "
[20]

Из этого текста следует, что от того, кто был у Древа познания и в кого
было вдохнуто дыхание жизни, произошли лишь евреи. Только они от Адама.
А другие люди? 

Еще текст того же автора: "Клипот подразделяются на две ступени, и одна
из них выше, а другая ниже первой. Нижняя ступень - это совершенно
дурные и нечистые клипот, за которых совсем нет добра. Их влиянию
подвергаются и от них исходят души всех других народов и их физическое
существование, души всех нечистых и запрещенных в пищу животных и их
физическое существование... Но витальная животная душа в еврее, а также
душа чистых животных происходит от второй ступени клипат, клипат нога. В
этом мире, называемом мир Асия, преобладающую часть его составляет зло,
с которым смешано лишь немного добра. От него происходят добрые
наклонности в животной душе еврея" [21].

Так откуда же взялись не-евреи? "Клипот и ситра ахара названы "иные
боги", так как их питание и их жизненная сила исходят не от категории
Лица, а от категории заднего в Кдуша, а выражение "заднего" означает,
что это подобно действию человека, дающего что-либо врагу своему против
своего желания. Он бросает это ему как бы через плечо, ибо отворачивает
лицо свое от него из-за своей к нему ненависти. Так, наверху категория
Лица есть внутренняя сторона Высшей Воли и Его истинное Желание, коим
Всевышний желает уделить жизненную силу всему, что близко Ему со стороны
Кдуша. Но ситра ахара и нечистота - отвратное для Всевышнего, что Он
ненавидит, и Он не уделяет ей жизненной силы от внутренней стороны Своей
истинной Воли и Желания, но - как бросающий через плечо врагу своему
против своего желания - лишь ради того, чтобы покарать грешников и дать
доброе вознаграждение праведникам, покоряющим сторону ситра ахара. И это
называется задней стороной Высшего Желания Его" [22].

Или, яснее: "Клипот и ситра ахара называется рвота и испражнения, как
известно" [23]. "От клипа и ситра ахара происходят души народов мира,
делающие добро для самоудовлетворения и говорящие "дай, дай" и "насыть
меня", и потому они называются мертвыми" [24].

Насколько я понимаю, резюме этих размышлений таково: еврейские души
происходят от мысли Бога [25], а души не-евреев - от "испражнений". 

Поэтому в иудейских текстах так много высказываний, в которых вместо
ожидаемого слова "человек" стоит слово "еврей": "У всех один Отец,
поэтому все евреи названы братьями" [26]. "Человек может казаться
ничтожным, но в корне и источнике своем душа его велика. Это основание
для того, чтобы любить любого еврея" [27]. 

Если знать эти подробности иудейского учения о человеке (точнее - о
людях и о недочеловеках), то многое станет понятнее. Например, станет
понятней болезненно-возмущенная реакция иудейских публицистов на горькие
слова одного американского христианского проповедника, назвавшего
аборты, миллионами уничтожающие детей во чреве матери, "холокостом"
[28]. 

Станет понятней и возмущенная реакция европейской либеральной
журналистики на труд Стефана Куртуа "Черная книга коммунизма" [29]. В
этой книге перечисляются преступления коммунистических режимов в разных
странах мира и делается вывод о том,' что преступления коммунистов были
не меньше преступлений нацистов. Сама попытка сравнить преступления
фашистов против еврейского народа с преступлениями коммунистов против
других народов была воспринята как кощунство. Евреи вне сравнения даже в
своих страданиях. Нельзя сравнивать страдания тех, кто являются
частичками Божества, со страданиями тех, чьи души вышли из мира
испражнений. 

При знании основ иудейской антропологии также яснее становятся строки
Наума Коржавина из его стихотворения "Сплетения": 

Быть может, сызмальства старея,

Закон неизбывно блюдя,

Молился б я Богу Евреев,

К неизбранным лишь снисходя.

Их жизни презрев равнодушно,

Их болью болеть не спеша...

... О Господи! Как это скучно!

И как с этим глохнет душа!

Понятнее выглядит и замечание св. Филарета Московского, который
предлагал при устройстве еврейских школ в Российской- империи смотреть
за тем, чтобы "учение было преимущественно библейское, а не
талмудическое, и чтобы человеконенавистническими и зловредными
правилами, которыми евреи напоевали детей своих доныне, возрастающее их
поколение не заражалось" [30].

Так что в пьяном хохоте и грохоте Пурима слышны нотки, заставляющие
похолодеть "посторонних": а вдруг кто-то из веселящихся на Пуриме решит
нанести "превентивный удар" по нам? Мало ли что ему спьяну померещится? 

Теперь нам осталось лишь вспомнить, что приход Интернационала к власти в
России был связан с переменой календаря, и спросить: а когда же
праздновался день, ныне называемый "восьмым марта", в революционных
кружках предреволюционной России? Оказывается, восьмое марта по новому
стилю - это 23 февраля по старому. Вот и отгадка - почему "мужской" день
и "женский" так недалеко друг от друга. Когда европейские братья по
Интернационалу отмечали "восьмое марта", в России этот день назывался
23-м февраля. Поэтому в предреволюционные годы партийцы и сочувствующие
им привыкли считать праздничным днем 23 февраля. Затем календарь
переменили, но остался рефлекс праздновать что-то революционное 23
февраля. Привычка праздновать осталась, а повод ушел. 

Дата была. В принципе (учитывая плавающий характер Пурима) эта дата
ничем не хуже и не лучше 8 марта. Но надо было найти и для нее
прикрытие. Спустя несколько лет соответствующий миф был создан: "день
Красной Армии". Память о первом сражении и первой победе. 

Но это миф. 23 февраля 1918 года не было еще ни Красной Армии, ни ее
побед. Газеты конца февраля 1918 года не содержат никаких победных
реляций. И февральские газеты 1919 года не ликуют по поводу первой
годовщины "великой победы". Лишь в 1922 году 23 февраля было объявлено
днем Красной Армии. Однако еще за год до 23 февраля 1918 года "Правда"
пишет о том, что 23 февраля является праздничным днем: "Задолго до войны
пролетарский Интернационал назначил 23 февраля днем международного
женского праздника" [31].

Впрочем, придумать празднованию 23 февраля прикрытие надо было еще и
потому, что именно 23 февраля 1917 года началась "Февральская
революция". Не помнить эту дату революционерам было нельзя, но для
большевиков это был не очень праздничный день: их-то там не было.
Поскольку большевики не играли ведущей роли в февральском перевороте, но
все же приняли его, приветствовали и внесли в свои святцы, то надо было
дню "свержения самодержавия" (сохранив его праздничность) дать иное
название. Он стал "днем Красной Армии". 

Так традиция празднования Пурима привела к установлению женского
праздника 8 марта. К женскому революционному дню были приурочены
беспорядки якобы голодавших жительниц Петрограда 23 февраля 1917 года.
Падение Российской империи совпало (или его "совпали") с разгромом
империи Персидской. С Пурима 1917 года в России запахло погромом -
погромом русской культуры... Так что советское поздравление с 8 марта
(равно как и с 23 февраля) - это еще и поздравление с "избавлением" от
"царизма". Православным же людям поздравлять друг друга с таким
праздничком - это уже не смирение, а садомазохизм. 

И еще: единственное военное событие, происшедшее 23 февраля 1918 года, -
это решение ЦИК Совнаркома о принятии условий "Брестского мира". Это -
день капитуляции России в Первой мировой войне, точнее - во Второй
Отечественной войне (так она именовалась в 1914-1917 годах в русской
печати). Капитуляции по воле Интернационала, превратившего "войну
империалистическую (точнее - Отечественную) в войну гражданскую". В
дневнике арестованного императора Николая II есть запись, позволяющая
судить о том, что происходило на фронтах в конце февраля 1918 года:
"12/25 февраля 1918. Сегодня пришли телеграммы, извещающие, что
большевики, или, как они себя называют, Совнарком, должны согласиться на
мир на унизительных условиях германского правительства, ввиду того что
неприятельские войска движутся вперед и задержать их нечем! Кошмар"
[32]. 

Трудно найти более позорный день в военной истории России (в том числе -
советской России). И то, что сегодня этот день называют "днем защитника
Отечества" - еще одна издевка. Не день это защитника Отечества а, в
лучшем случае, "день Красной Армии". А защищала ли эта красная армия
Отечество - это, мягко говоря, сложный вопрос. И то, что день защитника
Отечества празднуется сегодня не в день Куликовской битвы, не в день
Бородина, не в день рождения Жукова или день св. Александра Невского, а
в день капитуляции, - это еще один признак атрофии  нормального
национального чувства в русском народе. 

Пока же весьма занятно слушать намеки, которые "посвященные" в тайну
Пурима произносят в присутствии людей, которых они считают
непосвященными. Например, в 1994 году в Москве открылся магазин кошерной
пищи. Главный "антифашист" Москвы, депутат Московской городской думы
Евгений Прошечкин, выступая на церемонии открытия этого магазинчика,
"произнес тост за повышение роли торговых предприятий в развитии
национально-политических отношений. Кстати, в свое время особую и весьма
достойную роль в них сыграли масла, которыми натиралось тело библейской
героини Эсфири, жены персидского царя Артаксеркса" [33]. Какой тонкий
юмор! Оказывается, вырезать 75 тысяч человек - значит сыграть "достойную
роль в развитии национальных отношений"! Поддерживая изящную шутку
депутата, журналист продолжает: "Говорят, царь оставил немного для фирмы
"Осем" и для нас с вами". Так что - владельцы и посетители кошерного
магазина намерены воспроизвести в России сюжет Книги Эсфирь? Кстати, по
сообщению этого же журналиста, в меню презентации входило блюдо под
именем "уши Амана"... 

Понимаю, что от вышеприведенных рассуждений легче всего отмахнуться,
навесив на них ярлык: "антисемитизм". Но это будет неправдой. Я не
антисемит. И до сих пор я не отрекаюсь от своей статьи "Антисемитизм -
это грех" (Еврейская газета. 1992, № 1). Грешна любая ненависть, в том
числе и национальная. Но если Российский Еврейский Конгресс и НТВ
позволяют себе недобрым оком взирать на наше Евангелие (поистине -
избави нас "от очес призора"), то и я счел допустимым посмотреть на
историю Пурима взглядом, не сглаживающим острые углы. Так что эту мою
статью можно считать ответом на "последнее искушение" НТВ. Это просто
напоминание: не бросайтесь камнями, живя в стеклянном доме. Но это -
повод. 

А причина моей неприязни к 8 марта гораздо более прозаична: просто я с
детства терпеть не мог 8 марта. А став человеком церковным, я полюбил
православный "женский день" - "Неделю жен-мироносиц", празднуемую в
третье воскресенье после Пасхи. И эту статью я написал не для того,
чтобы кто-то стал хуже относиться к Кларе Цеткин и ее народу, а для
того, чтобы вернулось уважение к нашим, православным традициям. Мотивы
Цеткин понятны. Непонятно, почему мы должны праздновать каждый год
национальный еврейский праздник Пурим. Пора бы нам отложить празднование
муже-женского праздника революционеров. 

P.S. Поскольку мне приходится часто полемизировать с оккультистами, то
не могу не воспользоваться случаем и не указать на ниточку, которая
связывает иудейский Пурим и оккультных чаятелей "эры Водолея". 

Здесь выстраивается такая перекличка: у астрологов нынешняя эпоха
именуется "эрой Рыб". Она началась около Рождества Христова и
заканчивается в самом начале XXI столетия. Рыба - раннехристианский
символ (по-гречески рыба - ihtis - может быть расшифровано как сочетание
первых букв выражения "Иисус Христос Сын Божий, Спаситель"). Поэтому
"эра Рыб" толкуется оккультистами как время торжества христианства и,
соответственно, магического "невежества", как время, неблагоприятное для
"эзотериков". С наступлением же "эры Водолея" связываются надежды на
расцвет оккультно-магических способностей. Талмудическая литература
солидарна с оккультистами в том, что знак Рыб неблагоприятен для иудеев.
Она повествует, что Аман был астрологом, и, выбирая время для
преследования евреев, он обратился к астрологическим таблицам. "Однако
каждый месяц оказывался благоприятным для евреев: так, Нисан был
благоприятен для евреев из-за пасхального жертвоприношения; Ияр - из-за
малой пасхи, Сиван - потому что в этом месяце была дарована Тора и т. д.
Но когда Аман дошел до Адара, то нашел, что он находится под
зодиакальным знаком Рыб, и сказал: «Теперь я буду в состоянии поглотить
их, подобно рыбам, проглатывающим одна другую»" [34]. Этот талмудический
рассказ складывается уже в христианскую эпоху, и в сознании его авторов
и слушателей в течение веков он явственно ассоциировался с "временем
Рыб", то есть с эпохой господства христиан. Вопроса о влиянии иудаизма
на европейский оккультизм я касаться не буду.) Но созвучность
чувствований и идей все же несомненна. И там, и там есть ассоциация:
рыбы - христиане - зло. 

Так что христианам отмечать праздник Пурим, пусть даже под другим
названием, не приличествует. Ведь это праздник, желающий нам уйти в
прошлое. 

Впрочем, и греха в том, чтобы поздравить коллегу по светской работе "с
женским праздником", не будет. Дело не в том, что празднование 8 марта
как-то нас осквернит. Поиск религиозных корней 8 марта полезен ради
других выводов - как повод для размышлений о том, что же произошло с
нашей страной: "Я тщетно силился понять, Как ты смогла себя отдать на
растерзание вандалам..." 

И еще это повод воспротивиться победно шествующей по стране моде на
американский праздник "Хэллоуин". Хотя праздник этот вроде бы
английский, но для России он - американский, ибо позаимствован из
голливудских фильмов. И хотя для англичан это "праздник всех святых", но
в нынешней-то России никто уж точно не вспоминает о том, что в этот день
надо молиться Всем Святым. Напротив, детей учат подвывать всякой
нечисти. И даже православных детей в государственных школах втягивают в
эту грязь. Интересно, впрочем, и утешительно, вслушаться в звучание
названия этого праздника в устной бытовой речи: "Праздник Холуин". Вот
это правда: это праздник для холуев, для тех, кто готов, забыв и обгадив
свое, подхватить любую идейку из "цивилизованного мира". Что ж, путь
холуйства - он и в самом деле приводит к потере человеческого образа и к
сращению с теми образинами, что человек натягивает на себя. 

Примечания:

[1] На заре революции "Правда" называла его - "день женского Рабочего
Интернационала", и возглашала здравицы: "Слава женщине! Слава
Интернационалу" (Великий день // Правда. 1917. 7 марта).

[2] Цоглин В. О созыве 1-го съезда РСДРП // Соблазн социализма.
Революция в России и евреи. Сост. А. Серебренников. Под общей редакцией
А. И. Солженицына. Париж; М„ 1995. С. 27. 

[3] Жаботинский В. Еврейская революция // Соблазн социализма. С.
485-486. 

[4] Бунин И.А. Окаянные дни. Тула, 1992. С. 80. 

[5] Еврейская Энциклопедия. Свод знаний о еврействе и его культуре в
прошлом и настоящем. М., Терра. 1991. Т. 13, стр. 123. 

[6] У рабов в Вавилоне были довольно широкие права. В Вавилоне раб мог
требовать суда над хозяином за жестокость (в то время как для Платона
афинский гражданин, убивший раба, неподсуден). Вавилонский раб мог даже
ссужать хозяина деньгами. См.: Кожевников В.А. Буддизм в сравнении с
христианством. - Пг., 1916. Т. 2. С. 342. 

[7] В талмудических книгах приводится такая подробность: Господь спросил
деревья, какое из них желает удостоиться чести, чтобы на нем был повешен
враг евреев. Лучше всех ответил терновник: "Я самое негодное дерево, ибо
только причиняю боль тем, которые прикасаются ко мне. Этот человек также
причинил много боли людям; я поэтому более других подхожу для него"
(Еврейская Энциклопедия. Т. 6, стр. 124). Если бы это сказание сложилось
в дохристианские времена, оно было бы лишь милой сказкой. Но после
Евангелия любое упоминание терновника в религиозном контексте уже не
могло не ассоциироваться с терновым венцом Спасителя. Это сказание явно
рассчитано на вызов ассоциаций: повешенный Аман - повешенный Назарянин;
терновник, казнящий Амана, - терновник, мучающий Назарянина. Первое
произошло по воле Бога, карающего грешника, - значит, и второе событие
надо воспринимать так же... 

[8] Лурье Я.А. (отец Соломона Лурье, автора книги "Антисемитизм в
древнем мире") пишет сыну: "Книга Эсфирь - очень озлобленное,
литературно слабое произведение". (IN MEMORIAM. Исторический сборник
памяти Ф.Ф. Перченка. М.; СПб. 1995. С. 216). 

[9] Сычева В. В Пурим принято дарить сладкие "уши Амана". Со вчерашнего
дня иудеи всего мира отмечают один из своих самых веселых праздников //
Сегодня. 1998. 12 марта. 

[10] Сидур. Врата молитвы (шаарей тфила) на будни, Субботу и Праздники.
Перевод, комментарий и пояснение к порядку молитв под редакцией Пинхаса
Полонского. Иерусалим; М., 1993. С. 664. 

[11] Еврейская Энциклопедия. Т. 13, стр. 126. 

[12] Там же. Стр. 124. 

[13] Четыре заповеди праздника Пурим // Навстречу Мошиаху. Издание Ешивы
Томхей Тмимим. М. 1997. № 4. 21 марта. 

[14] Диспут Нахманида. Иерусалим; Москва. 1992. С. 48. 

[15] Не находится ли в связи с традицией Пурима то обстоятельство, что
нацистские военные преступники (действительно преступники, действительно
более чем достойные наказания) были не расстреляны, как подобает
военным, а именно повешены - как Аман и его сыновья? 

[16] Сычева В. В Пурим принято дарить сладкие "уши Амана". Со вчерашнего
дня иудеи всего мира отмечают один из своих самых веселых праздников //
Сегодня. 1998. 12 марта.

[17] "Евреям не повезло дважды. Сначала их чуть не уничтожили нацисты, а
потом сам факт Холокоста послужил нравственным оправданием для
еврейского шовинизма. Уроки Второй мировой войны были усвоены ровно
наоборот. Для большинства цивилизованных народов чудовищные потери
Второй мировой войны оказались платой за иммунитет против расизма и
национализма. В то же время и на этой же почве вырос и укрепился идейно
еврейский национализм. Отсюда нравственная допустимость публичных
призывов не смешивать свою древнюю кровь с чужой, жить еврейской жизнью.
Попробовал бы кто сейчас в Германии призвать немцев жить немецкой
жизнью! Во всем цивилизованном мире шовинисты вербуют себе сторонников
среди недоучек. А еврейские националисты в основном высоколобые
интеллигенты. Еврейская интеллигенция не гнушается идейным
национализмом" (Хмельницкий Д. Под звонкий голос крови, или С
самосознанием наперевес // Континент. № 72. 1992. С. 320).

[18] Шульгин В.В. Что нам в них не нравится... // Об антисемитизме в
России. СПб., 1992. С. 128-129. 

[19] Зелинский Ф.Ф. Древнегреческая религия. Киев, 1993. С. 120. 

[20] Рабби Шнеур-Залман из Ляды. Ликутей Амарим (Тания) Вильнюс, 1990.
С. 39-41. 

[21] Там же. С. 61-63. 

[22] Там же. С. 127. 

[23] Там же. С. 141. 

[24] Там же. С. 115. 

[25] "Мы сами - часть Бога", - пишет именно о евреях равви А. Штейнзальц
(Штейнзальц А. Творящее слово. М. 1996. С. 80). 

[26] Рабби Шнеур-Залман из Ляды. Ликутей Амарим (Тания). Вильнюс. 1990.
С 181. 

[27] Там же. С. 344. 

[28] "Холокост" - букв. "жертва всесожжения". Термин, которым иудейская
журналистика обозначает преследование и уничтожение евреев в фашистской
Германии. Термин все же странный. Странно, что нацистские изуверства, не
имевшие никакой религиозной подоплеки, преследования, распространявшиеся
даже на евреев-христиан (чего не знали предшествовавшие волны гонений на
евреев), обозначены чисто религиозным термином. Если катастрофа
европейского еврейства в годы нацизма - это жертва всесожжения, то кто
же был жрецом? И какому богу эта жертва была приносима? 

[29] См. об этом: Ватлин А. Со страхом и упреком // Размышления о
дискуссии вокруг одной книги. Ех libris-НГ. 1998. 22 окт. 

[30] Свят. Филарет, митроп. Московский. Мнения, отзывы и письма. М.
1998. С. 48. 

[31] Великий день // Правда. 1917. 7 марта; подробно об этом см.: Сидлин
М. Красный подарок к Международному женскому дню 23 февраля //
Независимая газета. 1997. 22 февр.

[32] Дневники Императора Николая II. М. 1991. С. 667.

[33] Эрлих П. Москва кошерная // Сегодня. 1994. 30 июня. 

[34] Еврейская Энциклопедия. Т. 6, стр. 124. 

Об антихамизме, или Как делают антисемитами [*]

Почему же мы с тобою с теми,

Гордыми от маленьких истерик?

Броско! А вчитаться - плоско, тускло

то, что нам они пролепетали.

Мы с тобой считали: Заратустры.

Оказалось: просто либералы.

Илья Габай

В статье Якова Кротова интеллигенция поделена на два лагеря - на
"фанатиков насильственного и коллективного движения вперед" (Континент,
с. 249) и на "новую интеллигенцию", которая "исключает любое насилие"
(Континент, с. 252). К сожалению, я лишен возможности поработать с этой
схемой. Просто потому, что я не в состоянии воспринимать серьезно и
отстраненно статью, которая вроде бы обличает "любое насилие", но при
этом сама являет собою образчик открытого насилия - хотя бы над моими
собственными текстами. Как сказал сам Я. Кротов, - "вступать в диалог
немыслимо" с теми, кто "не соблюдает элементарных правил журналистской,
а в сущности, интеллигентной, этики общения" (Континент, с. 261). 

Этой этики, проявленной в работе с текстами другого человека, я и не
заметил в работе Я. Кротова. 

Сравним. Вот мой текст из книги "Вызов экуменизма": "Слишком уж
настойчиво либеральные журналисты в России требуют объединения
православных и католиков. Отношение к унии стало критерием
"прогрессивности", "открытости", "образованности" и т.п. Формируемое ими
"общественное мнение" считает, что "интеллигентный и думающий
православный" обязательно должен стремиться к единению с католиками. В
ответ на это давление я и хотел показать, что у православных богословов
- которые как-никак лучше журналистов знают пути как православной, так и
западной теологии - есть серьезные основания для того, чтобы оставаться
верными древнехристианской традиции" [1].

Комментарий Я. Кротова: "Кураев горделиво называет себя богословом,
который-де лучше знает правду, чем журналисты - верный признак того, что
Кураев не богослов, а журналист. Богослов согласится называться и
журналистом" (Континент, с. 272). 

Во-первых, здесь в число православных богословов я себя не включаю:
фраза "я хотел показать, что у православных богословов" имеет иной
смысл, чем фраза "я хотел показать, что у нас, у православных
богословов". Если человек написал фразу "я хотел показать, что у
рязанских крестьян..." - из этого никак не следует, что сам пишущий
относит себя к числу рязанских крестьян. И та глава, которая
предшествует этой моей фразе, представляет из себя по большей части
просто подборку выписок из трудов православных богословов и философов -
от св. Игнатия Брянчанинова до А. Лосева и Л. Карсавина. Моих
собственных размышлений там, по сути, нет, ибо целью той главы было
познакомить читателя не с моими суждениями по поводу католичества, а
напомнить ему о том, что отчуждение от некоторых сторон католической
мистики являлось константой русской философско-богословской культуры. 

Во-вторых, на именование себя журналистом я нисколько не обижусь. Я и
сам себя так называю. Например. "Поскольку я не политолог, а
христианский журналист, я пишу на эту тему не из футурологического
азарта" [2]. И вообще - по грехам своим я еще и худших прозвищ достоин. 

В-третьих, для проверки тезиса о том, что "богослов согласится
называться и журналистом", я предложил бы Кротову съездить в Московскую
Духовную Академию и спросить ее профессоров - согласятся ли они, чтобы
их представляли в качестве журналистов. 

В-четвертых, слово богослов сегодня означает человека, имеющего
соответствующее профессиональное образование и профессионально же
работающего в этой сфере гуманитарного знания. По этим критериям я
вполне могу называть себя не только журналистом или преподавателем, но и
богословом - без всяких притязаний на какую-либо собственную мистическую
превознесенность. И как физики лучше журналистов разбираются в физике,
как профессиональные историки лучше осведомлены в своей области, чем
журналисты, как правоведы в своей сфере компетентнее журналистов - так и
богословы, конечно же, лучше знают мир религии и те различия, что
пролегают в нем, чем журналисты, не имеющие профессионального
религиоведческого или богословского образования. 

Будь Яков Кротов богословом, он не придумал бы "московского патролога Ю.
Сидорова" (Континент, с. 270) (вместо реального А. И. Сидорова).
Греческого богослова-мирянина Христоса Яннараса он не назвал бы
епископом (Континент, с. 269). 

Не спутал бы он в этом случае и значение слов "конфессия" и
"юрисдикция". А именно эта путаница очевидна в его фразе о том, что "Лев
Левинсон принадлежит к отличной от Московской Патриархии православной
конфессии" (Континент, с. 273). Различие конфессий ("исповеданий")
состоит в различии вероучительно-догматических взглядов. Левинсон,
принадлежа к филаретовской самозванной "киевской патриархии", не
расходится в вероучении с Московской Патриархией, а просто пребывает в
расколе (на строго-каноническом языке это именуется "самочинным
сборищем"). Впрочем, сам Левинсон на судебном процессе против А.
Дворкина в 1997 году заявил, что он является членом всех сект
одновременно (от мунистов до саентологов и кришнаитов). В этом случае
Левинсон не принадлежит ни к одной из православных юрисдикций, и даже ни
к одной из христианских конфессий. Он в какой-то другой, нехристианской
религии, а по большому счету - просто вне здравого смысла. 

Будь Кротов богословом, он не стал бы считать астронома Николая
Коперника носителем "религиозно-философской мысли", вдобавок столь
мощной, что ей нужно приписывать мировое значение. Вот мой текст,
неприятие которого вдохновило Кротова дополнить список философов с
мировым именем: "Поразительно, что филокатолическая мода ширится,
несмотря на то, что Ватикан делает все, чтобы дискредитировать себя в
глазах россиян. Ибо как же еще назвать то, что Римская Церковь
представлена в России почти исключительно польскими священниками и
монахинями? Я мог бы понять, если бы русского интеллигента очаровал
католик-француз или итальянец. В конце концов и культура там
поразительно глубокая, и традиция философско-богословской мысли, да и
просто эти страны вызывают давние и искренние симпатии у русского
человека... Но - Польша?! Она-то какой вклад внесла в мировую
религиозно-философскую мысль?" [3]

В ответ Кротов восклицает: "О Копернике, конечно, Кураев в своем экстазе
забыл" (Континент, с. 273). 

Не забыл. Хотел даже сделать специальное примечание про Коперника, но
просто посчитал своего читателя человеком достаточно грамотным и решил
не оскорблять его разжевыванием очевидных вещей. Ну не был Коперник
философом... Но для Кротова придется пояснять. Позволю себе
процитировать "Философский словарь" Э. Радлова: "Польской философии нет,
но есть философия в Польше; в польской философской литературе отражались
все влияния западноевропейской мысли. В эпоху Возрождения в Польшу
заезжали, подобно как и в другие страны, итальянские философы...
Сенсуализм XVIII века привился и в Польше, где переводили Кондильяка..."
[4]. Про Коперника в статье ни слова. Статьи о Копернике тоже нет в
радловском словаре. И хотя статья о нем есть в советской "Философской
энциклопедии" (Т. 3. М., 1964. С. 60-61), но и тут ни одной философской
мысли Коперника не приводится, и ни о каком философском учении его не
говорится. Впрочем, может быть, Кротов сможет пояснить и мне, и
читателям "Континента", в чем же именно состоял вклад Коперника не в
астрономию, а в "мировую религиозно-философскую мысль"? Или для Кротова,
как и для астрологов Средневековья, религиозная философия и научная
астрономия неразделимы? 

В качестве еще одного примера того, как странно Кротов обходится с
чужими текстами, предложу еще одно сравнение. Мой текст: "В церковной
традиции принято возглашать новые догматические формулировки под видом
канонов. Каждый догмат облачается в каноническую, то есть
церковно-дисциплинарную одежду. Тот, кто не принимает нового изложения
вероучения, не может считаться членом Церкви. Первый Вселенский Собор не
просто принял Символ веры. Он анафематствовал всех тех, кто не принимает
возглашенного им исповедания. И позднее догматы принимались в виде: «Аще
кто не исповедует, яко... да будет анафема»" [5].

Кротов цитирует лишь первую фразу и заявляет, что из нее видно,
"насколько Кураев безграмотен богословски" (Континент, с. 272). Что
именно здесь богословски безграмотного, он, впрочем, не поясняет. 

Да, канон и догмат - не одно и то же. Догмат - норма вероучения, канон -
норма церковной дисциплины. Догмат - теория, канон - практика. Я и не
отождествляю их, но лишь говорю, что догматическое содержание в жизнь
Церкви входило будучи облаченным в форму дисциплинарного канона. Факт
есть факт: все определения веры предлагались в церковной истории не
просто как теоретические конструкты, а как обязательные нормы. Все они
сопровождались дисциплинарными предупреждениями, что, собственно, и есть
канон. Напомню, что большинство канонов содержат в себе упоминание о
наказании: "если нечто недолжное сотворит клирик, то да будет извержен,
если мирянин - да будет отлучен". Анафема и есть отлучение от Церкви, то
есть именно та канонически-дисциплинарная мера, которая и завершает
формулировку вновь провозглашаемого догмата. 

Необходимые как в журналистской полемике, так и в богословии чувства
осторожности и трезвости опять оставили Кротова. Упомянутые им
"элементарные правила интеллигентной этики общения" включают в себя
требование не считать собеседника и оппонента заведомым идиотом. О том,
что Догмат и канон - не одно и то же, знает любой студент-богослов. Так
что обвинять меня в незнании этого положения - неумно. Кроме того, то же
чувство реализма должно было подсказать Кротову, что дилетанту лучше не
спорить с профессионалом в области, в которой тот работает. Ведь вопреки
утверждению Кротова о том, будто "Кураев после недолгого взлета на место
преподавателя официального университета Патриархии был низвергнут"
(Континент, с. 274), я являюсь профессором Свято-Тихоновского
Православного Богословского Института. Я оставил пост декана в
Православном Университете. Но оставил сам, а отнюдь не был "низвергнут".
Оставил - вопреки сопротивлению и студентов, и ректора. Оставил из
желания избавиться от административной ответственности и нагрузки и
сосредоточиться на книжной работе (о своих мотивах я рассказал в газете
"Радонеж" [6].

Столь же неверно утверждение Кротова, что диаконом я остаюсь "не по
собственной воле". Если в Московской Патриархии (где в свое время не
удовлетворили прошение Кротова о его собственном рукоположении)
согласятся ознакомить его с моим "делом", он там увидит, что еще в 1990
году Патриархом Пименом было подписано ходатайство ректора Московской
Духовной Академии архиепископа Александра о моем рукоположении в сан
священника. Еще он увидит, что, исполняя это благословение Патриарха
Пимена, архиепископ Кирилл, только что ставший главой Отдела внешних
церковных сношений, направил письмо к Румынскому Патриарху Феоктисту с
просьбой, чтобы тот совершил рукоположение (в те годы я был студентом в
Богословском Институте Бухареста). И это было лишь мое желание,
возникшее после первой, промежуточной диаконской хиротонии, - подольше
задержаться в диаконском сане. Почему это желание с тех пор во мне лишь
окрепло? - Об этом было сказано в интервью "Как научный атеист стал
дьяконом" в газете "Татьянин день" [7]. А домыслов строить тут не нужно.


Поскольку со мной Кротов полемизирует уже не первый год - он мог бы с
этими текстами ознакомиться. 

Есть, впрочем, такие стороны моей жизни, которые до совсем недавнего
времени были известны только очень небольшому кругу людей - так что о
них Кротов не знал. Мне приходится встречать не только словесное
сопротивление, но и более жесткое. Были и письма с угрозами и
"приговорами", было и нечто большее писем. Прессе я об этом рассказал
лишь недавно [8].

Так что мне особенно интересно было читать кротовский комментарий к
моему тексту: "Дух времени и в прошлом столетии бил по рукам и устам
тех, кто дерзал избрать Православие и встать на его публичную защиту.
Православный интеллигент и в прошлом веке рисковал нарваться на
отповедь, подобную той, что Белинский адресовал Гоголю за его «Избранные
места»" [9].

Комментарий Кротова: "Кураев боится состояния "прелести", самообмана, а
сам в нем находится. Это проявляется в постоянном плаче: его-де "дух
времени" бьет "по рукам и устам", как и всех, кто дерзнул "избрать
Православие и встать на его публичную защиту". Если ограничиться
фактической стороной дела, такие заявления - признак спутанного
сознания, принятия метафоры за реальность. На самом деле никто Кураева
не бил и не гонит, у него просто мания преследования. Кришнаитов в
Ростове-на-Дону били, а вот Кураева - нет, не били" (Континент, с. 277).


Во-первых, в моем тексте речь идет о прошлом веке, а не обо мне. Кротов
опять видит первое лицо там, где его нет. Во-вторых, сама статья Кротова
и есть пример интеллигентской "отповеди" защитникам Православия.
В-третьих, зачем материализовывать "духи" и полагать, будто выражение
"дух времени бьет по рукам и устам" означает применение именно
физического насилия. В-четвертых... ну, пусть действительно почитает
заметку в "Труде". 

После того, как мера корректности Кротова в обращении с критикуемыми им
текстами стала ясна, можно коснуться его главного обвинения в мой адрес.
И здесь наш разговор уже выходит за рамки сюжета "как поссорились Иван
Никифорович с Иваном Ивановичем". Кротов обвинил меня в антисемитизме и
расизме. А, значит, мы стоим на пороге очень важного разговора: какие
именно суждения квалифицируются как антисемитизм и вследствие чего
подобные суждения рождаются на свет. 

Четыре довода в обнажение моего антисемитизма предлагает Кротов.
Проверим их доброкачественность. Продолжаем сопоставление моих текстов и
кротовской реакции на них. 

Аргумент первый. В моей брошюрке "Размышления православного прагматика о
том, надо ли строить Храм Христа Спасителя" [10] говорится: "В Реймском
соборе не стали восстанавливать его былые витражи. И сегодня древние
формы этого собора украшены подчеркнуто современными витражами Марка
Шагала. Минкульт России явно не попустил бы такого неуважительного
отношения к "памятникам истории и культуры". Я не думаю, что витражи в
стиле Марка Шагала были бы уместны в Храме Христа Спасителя (хотя, мне
кажется, что весьма большая часть антихрамового шума происходит именно
из-за этого: "неужели роспись Храма поручат не нашим, не апрелевцам?
Неужели - Глазунову и его патриотам?"). Более того, я не вижу смысла в
копировании росписи прошлого века. Сохранившиеся фрагменты полотен можно
показать в музее при Храме (в нижнем его этаже). Сам же главный Храм
России я предпочел бы увидеть расписанным не итальянскими подражаниями,
а в стиле древнерусских фресок". 

Кротов на этом основании обвиняет меня в антисемитизме. Сказав: "Кураев,
как и всякий антисемит...", он в качестве первого аргумента своего
обвинения утверждает: "В памфлете в защиту строительства Храма Христа
Спасителя он издевался над "шагалами"" (Континент, с. 272). Честно
говоря, впервые встречаю словосочетание "пафлет в защиту". Памфлеты,
кажется, пишутся не в защиту, а в обличение... Но спорить с журналистом
на эту тему не стану. Мне интересно здесь другое: неужели для Кротова
слово "наши" означает только "евреи"? И сказать "апрелевец" - все равно,
что сказать "еврей"? Кротов подтвердил то, о чем решаются писать лишь
самые крайние националистические листки: все политические противостояния
в современной России лишь маскируются под противостояние "демократов",
"западников", "апрелевцев" и "патриотов" - на самом же деле это просто
противостояние евреев и русских. 

Этой мысли не было у меня. Живопись Шагала я называю не "еврейской", а
"подчеркнуто современной". И не иконописцев-евреев я не желал бы видеть
расписывающими Храм Христа Спасителя. Я всего лишь не хочу видеть в нем
модернизма (в том числе итальянского модернизма). Если Кротов в этом
моем неприятии модернизма в церковной живописи увидел антисемитизм, если
для него Шагал прежде всего еврей и лишь затем художник, - то это
свидетельствует о том, что национализмом поражен его собственный взгляд
на мир. Именно он фиксирует национальность человека прежде всех
остальных его черт. 

Второй аргумент в пользу своего тезиса о моем антисемитизме Кротов
строит на основании другой моей книги - "Вызов экуменизма". 

Привожу свой текст: "Слишком много оскорблений своему национальному и
религиозному чувству услышали православные из уст местечковых
митинговщиков. Например, 18 октября 1905 года, накануне киевского
погрома, в Киеве вполне обычны были сцены типа: "Манифестанты ворвались
в Николаевский парк и здесь сорвали инициалы и надписи с памятника
императора Николая I. При этом евреи, набросив на памятник аркан,
старались стащить статую Императора с пьедестала. Некоторые же из толпы
влезли на памятник и пытались укрепить в руке статуи красное знамя.
Всех, проходивших мимо, манифестанты заставляли снимать шапки перед
красными флагами. Был случай, когда на одной из улиц они, набросившись
на проезжавшего священника, сбили с него шапку палками. На другой улице
евреи, украшенные красными бантами, стали оскорблять четырех проходивших
мимо толпы солдат, они на них плевали и вызывали этим негодование
случайных свидетелей такого возмутительного поругания войска..." Эти
строки взяты из "Всеподданнейшего отчета о произведенном по Высочайшему
повелению Гофмейстером Двора Его Императорского Величества Сенатором
Турау исследований причин беспорядков, бывших в г. Киеве" (Киевский и
Одесский погромы в отчетах сенаторов Турау и Кузминского. СПб., 1907. С.
32). Замечу, что сенатор приехал не для наказания революционеров, а для
наказания лиц, виновных в ответных погромах. В его предложениях,
завершающих его отчет, нет ни слова о мерах против евреев. Он предлагает
только наказания в адрес руководителей полиции Киева за то, что они "не
руководили действиями полиции по прекращению разгрома квартир и
магазинов и расхищения имущества и не обращались к надлежащему
содействию войск". Так что не наличие в Киеве синагог и не тот факт, что
часть киевлян не почитала Христа, послужили поводом к погрому. Поругание
религиозных и национальных святынь, допускаемое сначала в прессе, а
затем и в уличных выходках, привело к взрыву" [11].

Комментарий Кротова: "ни одного случая поругания евреями христианских
святынь Кураев, конечно, не приводит, поскольку таковых не было.
Максимум, что он наскреб: в Киеве революционеры пытались свергнуть
памятник императору. Как будто среди революционеров были только евреи и
как будто евреи-революционеры были правоверными иудеями!" (Континент, с.
272). 

В цитируемом мною источнике указано совсем не только надругательство над
памятником императору. Зачем же Кротов совершает открытое насилие над
текстом и уверяет, что ничего, кроме эпизода с памятником я "не
наскреб"? Или он предполагает своих читателей в "Континенте" настолько
безропотно-прирученными, что считает их неспособными взять на себя труд
сравнения критикуемых им книг с его статьей? Кстати, если бы я хотел
именно "наскрести" подобного рода эпизоды, - я бы это сделал. Я умею
быть дотошным и на интересующую меня тему находить множество
свидетельств. Я же ограничился лишь одним источником - потому что мне
просто нужен был пример для разговора об источниках нетерпимости. 

И о том, что делавшие это революционеры были именно евреями, сказал не
я, а автор цитируемого мною доклада, который опрашивал очевидцев и
участников, а не строил спустя почти сто лет после этих событий догадок
о том, были ли революционеры евреями или нет. 

У Кротова же странная манера вести разговор: если некий еврей - хороший,
с его точки зрения, человек, то именно его еврейство тут важнее всего
(Шагал). Если же, с точки зрения Кротова, некий еврей - человек не очень
хороший, то и незачем упоминать о его еврействе, надо назвать его
каким-то иным именем ("революционер"). 

Главное же, чего не заметил Кротов, - я говорю отнюдь не только о
случаях физического насилия. Поругание святынь может быть и словесным.
Неужели Кротов будет утверждать, что в еврейской русскоязычной
публицистике начала века не было издевательств над Православием, над
Евангелием, да и просто над русской культурой и самой Россией? Неужели
на пустом месте родились горькие протесты против этих кощунств у
Розанова, Блока, Бунина, Шульгина? Напомню лишь один диалог, и одно
письмо из тех лет. 

Диалог: Некий собеседник Н.Н. Гусева, секретаря Л.Н. Толстого, спросил
его пренебрежительным тоном: "Так Вы, стало быть, из попов?" Н.Н. Гусев
тут же отпарировал: "Я же не спрашиваю Вас, не из жидов ли вы". 

А вот впечатление Куприна от прессы тех лет: "Все мы, люди России, давно
уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности,
еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая
делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая
оводов, способных убить в болоте лошадь. Ужасно то, что все мы сознаем
это, но во сто раз ужасней то, что мы об этом только шепчемся в самой
интимной компании на ушко, а вслух сказать никогда не решимся. Можно
иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуй-ка еврея?! Каждый
еврей родится на свет Божий с предначертанной миссией быть русским
писателем..." [12] 

Эту тему нельзя замалчивать - потому что слишком уж все повторяется.
Также, как и в пору "первой русской революции", в годы перестройки "все,
в ком только было достаточно задору, все побежали на шумную площадь
творить еврейскими руками русскую историю" [13]. И все та же удаль в
словесном поругании святынь той земли, на которой живут русские евреи,
характерна для многих нынешних еврейских публицистов. 

Ну что стоило "крещеному еврею" Кротову (Континент, с. 263) попридержать
себя на язык и не писать фразу: "зверства русской армии в Чечне
свидетельствуют о безнравственности русского народа"? (Христианство в
России. 1995. № 3. С. 31.) А если я в ответ скажу, что "зверства
израильской армии в ливанских палестинских лагерях Сабра и Шатила
свидетельствуют о безнравственности еврейского народа"? Между прочим,
этот вопрос Кротову я адресовал еще в 1997 году - в книге "Сатанизм для
интеллигенции" [14]. Ответа до сих пор не услышал... 

И опять посмотрите, как ставятся национальные акценты в творчестве
Кротова: те, кто добровольно с палками набросились на безоружного
киевского священника, - конечно, не "евреи", а "революционеры" (причем и
нотки осуждения их действий со стороны Кротова не прозвучало). Зато
солдаты, не по своей воле оказавшиеся в Чечне и боровшиеся с
вооруженными бандитами; должны быть названы не иначе как "русская
армия". 

Честное слово, столь очевидный двойной стандарт не свидетельствует о
способности к диалогу. 

Все действительно повторяется с поразительной неизменчивостью. Как
"демократы" предреволюционной поры требовали поражения России и
прекращения войны на любых условиях - в том числе условиях капитуляции -
так и сегодня те же лозунги встречаются в радикально-демократической
печати. Я человек совершенно непартийный - но, скажите, от кого и куда я
должен отшатнуться, прочитав такое высказывание главного редактора
"Литературной газеты": "Грязная чеченская война... "ЛГ" сразу заняла
позицию на ее прекращение в любое время и на любых условиях"
(Литературная газета. 1998. 26 авг.)? Любые условия? Так - на условиях
полной капитуляции - Россия должна выходить из любых конфликтов? 

Как мне сохранить спокойствие, если я вижу, что "демократы" уподобляют
мою Родину свинье? А именно этим изящным сравнением завершила свои
размышления об отставке правительства Кириенко член президентского
совета Мариэтта Чудакова в либеральнейших "Известиях": "Так и слопала
Россия еще одного. Только о дерево потерлась" (Известия. 1998. 26 авг.).


Если я слышу, что христианскую эру торжественно кто-то провозглашает
оконченной, могу ли я задуматься над тем, по каким же мотивам этот
человек собирается отменить христианство? Особенно, если произнесший
подобные слова возглавляет всю систему школьного образования в моей
стране ("2000-й год - последний год столетия, последний год тысячелетия,
последний год эры. XXI век будет первым веком новой эры... Вопреки тем,
кто пугает апокалипсисом, говорю, что апокалипсиса не будет" - А.Г.
Асмолов в телепередаче "Город для людей". Московский телеканал "Столица"
31 августа 1998 г., в 18.20). Скажете, что Асмолов не думал
противопоставлять "новую эру" именно христианству? Скажете, что Асмолов
забыл, что именно заканчивающиеся два тысячелетия уже давно называются
"новой эрой", "нашей эрой", "христианской эрой"? Но вспомним, что именно
г-н Асмолов способствовал проникновению в учебные заведения оккультных
сект, сект, проповедующих замену "устаревшего христианства" религиями
"Новой Эры". Вспомним рекламирование им муновского учебника "Мой мир и
я" в муновском же рекламном фильме "Ветер перемен". Вспомним
рекомендацию им выдержанного в рериховско-антихристианском духе учебного
пособия "Дорога к книге" [15] - и станет понятно, почему его слова так
насторожили меня [16]. Точно ли тут ни при чем принадлежность Асмолова к
еврейской нации? 

Мы не являемся чистыми, невоплощенными духами. Наша среда, воспитание,
происхождение и образование весьма влияют на выбор нами тех или иных
позиций. Выбор человека может диктоваться не сопоставлением рациональных
аргументов, а чувствами, ощущениями, интересами. В том числе - и
социально-классовым опытом (в марксизме есть своя доля правды). В том
числе - и чувством национальной солидарности или, напротив,
отчужденности. Как говорил Шопенгауэр, "не обращать внимания на то, кто
чей сын - смешно и служит признаком ограниченного ума". 

Понятно, что национальная, культурная и религиозная принадлежность
весьма влияют на восприятие людьми одних и тех же предметов. Тюркский
взгляд на историю России весьма отличается от взгляда русского историка.
Куликово поле - поле славы для одних граждан России, и поле скорби для
других (пока еще) граждан ее. Французское понимание русской истории
также отлично от нашего: Крымская война не является для них горьким
воспоминанием, а Бородинское поле они считают полем своей победы.
Недавно мы узнали, что восприятие истории России даже украинцами
разительно отличается от нашего собственного. Естественно, что есть и
еврейская версия восприятия истории России (например - труды А. Янова). 

Она имеет право на существование. Но почему при ее анализе нельзя
учитывать ее субъективность, порожденную именно национальным фактором? И
почему, спрашивается, татарскую версию можно назвать татарской,
татарского историка можно назвать татарским, а вот еврейского историка
или еврейского журналиста назвать еврейским нельзя? Неужто
принадлежность к любой иной национальной традиции вносит субъективные
искажения, и только принадлежность к еврейству выступает гарантом чистой
объективности? 

Очевидно, что русский взгляд на еврейскую историю далеко не всегда
приемлем для еврея (вспомним, что даже выступления отца Сергия Булгакова
и Н. А. Бердяева против антисемитизма сегодня нередко расцениваются как
скрыто-антисемитские - например, в публицистике С. Лёзова). Почему же в
таком случае должно возмущаться реакцией русских, которые зачастую не
узнают себя, своей истории и своей страны в репликах или эссе еврейских
историков и журналистов? 

Если же позиция человека тенденциозна - то почему бы не указать, какая
же именно тенденция искажает его восприятие. В богословии важно учесть
конфессиональную позицию писателя (например, надо помнить, что Яков
Кротов - не православный, а униат). Работе с книгой весьма помогает
знание того, в какой школе воспитан автор, - католической,
протестантской, православной, иудейской... 

Любой историк знает, что при анализе документа важно учитывать, какая
именно из сторон оставила нам это свидетельство. Нельзя просто принять
уверение некоей хроники, не ставя вопроса о том, кто, в каких условиях и
зачем эту хронику составлял. Даже цифры могут быть тенденциозно
уменьшены или преувеличены, не говоря уже об оценках. Если мы исследуем
какой-нибудь византийско-персидский конфликт, то нам недостаточно
сказать, что, мол, некий хронист VI столетия описывает ту войну так-то.
Нам нужно обязательно указать - к какой из сторон этот летописец
принадлежал. 

Прекрасный пример того, насколько односторонним может стать наше
понимание событий, если мы не будем учитывать "партийность" свидетелей,
приведен у Константина Леонтьева: "И школа, и стихи, и множество статей
и романов приучили всех нас с ранних лет с содроганием восторга читать о
Марафоне, Саламине и Платее и, отдавая все сочувствие наше эллинским
республиканцам, смотреть на персов почти с ненавистью и презрением. Я
помню, как я сам, прочтя случайно (и у кого же - у Герцена!) о том, как
во время бури персидские вельможи бросались сами в море, чтобы облегчить
корабль и спасти Ксеркса, как они поочередно подходили к царю и
склонялись перед ним, прежде чем кинуться за борт... Я помню, как прочтя
это, я задумался и сказал себе в первый раз: Герцен справедливо зовет
это персидскими Фермопилами. Это страшнее и гораздо величавее Фермопил!
Это доказывает силу идеи, силу убеждения большую, чем у сподвижников
Леонида; ибо гораздо легче положить свою голову в пылу битвы, чем
обдуманно и холодно, без всякого принуждения решаться на самоубийство
из-за религиозно-государственной идеи! С этой минуты, я сознаюсь, стал
на древнюю Персию смотреть уже не так, как приучили меня школа, поэзия и
большинство исторических сочинений" [17].

Понятно, что нужно выслушивать обе стороны при рассмотрении какого-либо
конфликта. Но ведь для исполнения этого правила нужно хотя бы осознать,
что эти стороны есть и что они различны. И нужно сказать: тут персидский
взгляд. Тут - греческий. Здесь - русский. Здесь - еврейский. И если мы
при работе с текстом укажем, что такая картина получилась под пером
именно персидского историка - разве это будет расизмом? Почему назвать
персидского писателя персом не считается расизмом, а назвать еврейского
журналиста евреем считается таковым? 

Если мы читаем описание некоего древнего города, оставленное нам древним
же путешественником, мы вполне вправе предположить, что картина,
забросанная им, нарочито негативна и не вполне соответствует
действительности. Он окарикатурил реальность - просто потому, что в этом
городе он был чужим; страна, описываемая им, для него была не "наша
страна", но "эта страна", а у его народа были давние счеты с туземцами.
Мы ведь не доверяем всем свидетельствам крестоносцев о быте Византии - и
при этом объясняем, почему именно не доверяем: это, знаете ли,
зарисовка, составленная франком, а не греком, а для франков в жизни
Константинополя было много непонятного и чужого. Он посмотрел на жизнь
Византии нелюбящим глазом - потому и получился у него не столько
портрет, сколько карикатура. Это размышление над историческим источником
- что, тоже является проявлением расизма? 

Из того, что я предлагаю с одинаковыми мерками подходить к трудам
русских, татарских, персидских или еврейских авторов, разве можно
вывести, будто я проповедую расизм? 

Конечно, и взгляд иностранца может быть более точным и реалистичным, чем
свидетельство национальной летописи. И нельзя исходить из презумпции
виновности иноплеменного взгляда. И франки могли сказать о Византии ту
правду, которая не была очевидна самим византийцам. И немало евреев не
считают себя "иноплеменниками" в "этой стране". Примеры Семена Франка,
Бориса Пастернака, "Поэма причастности" Наума Коржавина, как и
критикуемый Кротовым Александр Дворкин, - тому подтверждение. 

Но ведь есть и иное. Есть холодная отчужденность, есть цинизм. И когда
эти чувства, и эти разговоры выходят за пределы кухонь и начинают
публично-эфирно бросаться в лицо стране - неужели не естественно
предположить, что реакция может оказаться раздраженной? Элементарное
правило приличия требует не рассказывать анекдоты о грузинах в
присутствии грузин (лучше всего было бы, конечно, вообще воздержаться от
подобных анекдотов). Но почему же в демпублике считается допустимым
рассказывать гадости о России в присутствии русских? А мы еще
присутствуем в "этой стране"... Поймите, господа, в "этой стране" еще не
все евреи! И поэтому нечто   из того, что вами говорится, воспринимается
другими людьми с болью и возмущением. 

Если бы российские азербайджанцы в массовых российских же газетах и
телепередачах раз за разом говорили бы нечто оскорбительное для русских
и для православных - разве было бы "расизмом" призвать их к большей
сдержанности? Почему же нельзя сделать такое замечание в адрес некоторых
евреев? 

Знаю, что в ответ мне процитируют Писание: "Во Христе нет ни эллина, ни
иудея". Этими словами дискуссия о национальном факторе в истории
объявляется исчерпанной, если она заходит в русло, неудобное для
еврейской стороны. Мол, недостойно христианина подмечать национальность
своего собеседника. 

И все же негоже выражение апостола использовать в качестве кляпа.
Во-первых, сам апостол четко сознавал, беседует ли он с эллинами или с
иудеями. Иначе как бы он мог реализовывать свою пастырскую установку: "с
эллинами - как эллин, с иудеями - как иудей"? 

Во-вторых, собеседники бывают оппонентами и даже более - критиками и
ругателями. При выслушивании критики всегда необходимо делать поправку
на личность говорящего. Это поможет понять, что он считает
самоочевидным, естественным, а что будет представляться ему непривычным
в моей позиции. У К.С. Льюиса встречаются верные размышления о бельмах,
которые есть на глазах каждой из эпох: "У всякой эпохи свой кругозор.
Она особенно четко видит одно и особенно слепа на другое. Поэтому нам
нужны все книги, это восполняющие, то есть книги других веков. Авторы
одной и той же эпохи грешат каким-нибудь общим недостатком - даже такие,
которые, как я, стараются идти против духа времени. Когда я читаю старые
споры, меня всегда поражает, что противники принимают как данность
что-нибудь совершенно для нас неприемлемое. Сами они думают, что ни в
чем не согласны, а на самом деле множество мнений объединяет их друг с
другом и противопоставляет всем прочим векам... Никому из нас не дано
полностью избежать этой слепоты, но мы ее увеличим, если будем читать
только своих современников. Средство против этого одно: проветрить мозги
воздухом других веков, то есть читать все те же старые книги. Конечно, в
прошлом нет никакой магической силы. Люди были не умнее нас и ошибались,
как мы. Но они ошибались иначе. Они не поддержат наших ошибок, а их
ошибки видны невооруженным глазом" [18].

Но ведь то же самое касается не только эпох, но и культур, в том числе
культур национальных. У каждого национального менталитета свое бельмо.
Со стороны оно бывает заметнее. Учесть, где у твоего собеседника
"слепая" зона, где острота его зрения (а, может, и его совести)
притуплена, - совсем не лишнее. 

Наконец, стоит вспомнить, как выглядит то размышление ап. Павла, из
которого выдергивается лозунг радикального космополитизма: Все вы сыны
Божий по вере во Христа ИИСУСА; все вы, во Христа крестившиеся, во
Христа овлеклись. Нет уже Иудея, ни ЯЗЫЧНИКА; нет РАБА, ни СВОБОДНОГО;
нет мужеского ПОЛА, ни женского: ИБО все вы одно во Христе Иисусе. Если
же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники (Гал. 3,
26-29). 

Как видим, речь идет о том, что обетования Божий, дары Духа изливаются
на людей, желающих этих даров, - то есть вне зависимости от социального
статуса верующего. Дух даруется всем, кто пожелает и взыщет, кто уверует
и кто призовет Его. Но это никак не означает, что в иных отношениях все
те различия, что были упомянуты апостолом, исчезли. Если бы все мы жили
только в Духе и только Им, если бы вся наша жизнь была редуцирована к
той "духовной нищете", что помышляет исключительно о Боге и о спасении,
если бы действительно "ум Христов" растворил в себе наши собственные
домыслы и помыслы, - то и в самом деле ушли бы все те различия, о
которых упомянул апостол Павел. Но про себя я этого сказать не могу.
Что-то подсказывает мне, что и многие другие церковные публицисты и
проповедники (включая протоиерея Александра Меня и Якова Кротова) тоже
не достигли такой высоты. 

В той мере, в какой мы "во Христе", - в этой мере эти различия исчезают.
Но ведь очевидно, что каждый из христиан лишь малой частичкой своего
бытия погружен "во Христа". А вот в том остатке, что выпадает из полноты
Христовой, - там остаются наши страсти и пристрастия: и национальные
("иудей или эллин"), и социальные ("раб или свободный"), и сексуальные
("мужеский пол или женский"). 

Кроме того, есть еще огромный мир, который просто целиком - вне Христа.
Да, "во Христе нет ни эллина, ни иудея". Но при чем здесь г-н Гусинский?
Разве он "во Христе"? Верующие иудеи, верующие язычники, да и просто
религиозно равнодушные или даже атеистически настроенные граждане - они
целиком не "во Христе". То есть - вне Христа. А, значит, все те
различия, что умеряются и даже преодолеваются благодатью Христовой, в
них остаются. 

Так зачем же насиловать свое зрение и понуждать себя не видеть то, что
реально все же есть? Это худший вид догматизма. Есть реальное
разноцветие, есть пестрота - но тебе авторитетно говорят: "Не смей ее
замечать и обсуждать! Ибо нет ни зеленого цвета, ни голубого, ни
красного, ни желтого, но только белый". Так что же - и видеть вокруг
только белый цвет? 

Наконец, идеологическая фальшь проглядывает и в том, что проповедники
радикального христианского космополитизма из сложного построения
апостола Павла выбирают лишь одну его часть и лишь для нее требуют
буквального и дотошного соблюдения. 

Если в самом деле со времен Христа нет больше в мире различия между
эллинами и иудеями - то почему бы не потребовать от нашего ума утратить
способность к различению не только национальностей, но и полов? Ведь нет
не только "эллина и иудея"; еще нет мужеского пола, ни женского. Так что
же - все равно кого сочетать браком? И Церковь должна венчать любые
сочетания? И при венчании священник должен надевать темные очки, чтобы
не замечать - существа какого пола стоят перед ним. А прихожан призывать
к раскаянию, буде обнаружится, что они продолжают по-язычески учитывать
пол своих собеседников. 

А если ту строгость, с которой напоминают, что "во Христе нет ни эллина,
ни иудея", приложить к тому продолжению этой фразы апостола, где
говорится, что еще во Христе нет "ни раба, ни свободного"? Может, и при
подаче милостыни нельзя учитывать социальный статус человека? И не
обращать внимания, на какой ступени социальной иерархии стоит человек.
Правильно ли я понял, что христианин должен без всяких различий подавать
копеечку как бабушке, которой уже три месяца не платят пенсию, так и
г-ну Березовскому? 

Это правда - если Березовский покается, уверует во Христа и начнет жить
по церковно-евангельским уставам - то обетования Господни и дары Творца
будут равно даны как ему, так и бабушке - несмотря на то, что
Березовский еврей, а бабушка русская; несмотря на то, что Березовский
миллионер, а бабушка нищая; несмотря на то, что Березовский мужчина, а
бабушка - женщина. 

Но в остальном все эти различия сохраняют свое значение. И приходится
замечать: это мужской взгляд на вещи, а это - женский. Это - восприятие
текущих событий социально-благополучным человеком, а это - их восприятие
тем человеком, которого они травмировали. Это - еврейский взгляд на
Россию и ее историю, а это - русский. Проведение и осознание таких
различий будет проявлением объективности, а не расовых предрассудков. 

Третий аргумент Кротова в подтверждение приписываемого мне антисемитизма
строится на моей статье о фильме "Последнее искушение Христа". Как пишет
Кротов, "классическим образчиком расизма стала статья Кураева,
приписывающая показ фильма Скорсезе инициативе еврейства, - под тем
предлогом, что владелец телекомпании, которая фильм показала, является и
председателем Еврейского конгресса" (Континент, с. 272). Ярлык опять
есть, а аргументов - нет. Сможет ли Кротов привести аргументы,
объясняющие его уверенность в том, что национальность Гусинского никак
не повлияла на его решение о показе антихристианского фильма? Или Кротов
полагает, что когда Гусинский и его телеканал делают нечто доброе - в
этом случае можно вспоминать о том, что это деяние председателя
Еврейского конгресса, а вот если он сделал нечто оскорбительное - то
Гусинский сразу становится человеком без национальности? Может, Кротов
полагает, что Гусинский был не в курсе показа фильма, причинившего боль
христианам России? Но ведь и главный режиссер НТВ тоже должен был бы
вести себя осторожнее - раз уж он носит фамилию Файфман... 

Напомню, что именно я писал по поводу показа фильма "Последнее искушение
Христа": "Непонятно и то, как "самый интеллигентный" телеканал смог
сделать шаг, очевидно безумный по своим последствиям. Неужели непонятно,
что если ты причиняешь боль - то боль может вернуться к тебе? Как же
отказал элементарнейший инстинкт самосохранения? Именно телеканал г-на
Гусинского, телеканал, прямо ассоциируемый с Российским Еврейским
Конгрессом, должен был бы взять себе за железное правило: никакой
критики Православия. Если бы я был владельцем телеканала в Казани, я бы
поостерегся критиковать ислам. Ради своих детей и ради того, чтобы не
подставлять русских жителей Казани под гнев оскорбленной мусульманской
толпы - я бы ввел жесточайшую цензуру на своем телеканале с тем, чтобы
никаких намеков на то, что было бы оскорбительно в восприятии мусульман,
на нем не прозвучало. Г-н Гусинский - он что, глупее меня? Или все дело
в том, что ему уже есть куда уезжать из Москвы? Но как же можно в
годовщину "хрустальной ночи" совершать жест, явственно приближающий и
даже провоцирующий аналогичную ночь в России ?" [19]

Вот я и задался вопросом: если показ этого фильма рациональными мотивами
не объяснить, то, может, тут действовали мотивы иррациональные? А если
тут задействованы чувства - то какие? Смею ли я предположить, что это
оскорбление (ведь НТВ заранее было сказано, что христиане и мусульмане
России воспринимают этот фильм как оскорбление) вырвалось из глубин
религиозно-национальных чувств хозяина НТВ? Ничего не знаю о его
религиозной жизни, не знаю, есть ли в нем положительное, любящее
стремление к Небу. Но то, что в нем есть отчужденно-холодное чувство к
христианам России, - стало очевидным. И при чем тут "расизм"? Если я
скажу, что турецкий султан въехал на коне в константинопольский храм
Святой Софии потому, что он был турком, а не греком, и, будучи турком и
мусульманином, он не воспринимал в качестве своей святыни то, что было
святыней для византийцев, - назовете ли вы меня расистом? Вот точно
также я предполагаю, что Гусинский не понял нашей боли потому, что он
принадлежит к другой национально-религиозной традиции, нежели русское
Православие... 

Самое дикое в той истории, впрочем, то, что и она ничему никого не
научила. И год спустя в приветствии, направленном президентом России Б.
Ельциным второму съезду Российского Еврейского Конгресса (РЕК) 1
сентября 1998 года отмечалось, что эта организация "играет важную роль в
упрочении мира и согласия в обществе, в гармонизации межнациональных
отношений в России" (Труд. 1998. 2 сент.). Президентом РЕК переизбран
Владимир Гусинский. Так что НТВ и дальше может продолжать по своему
"гармонизировать" межнациональные отношения в нашей стране. 

Своими наблюдениями я делюсь не для того, чтобы вызвать какой-то
погромный рефлекс. Я надеюсь быть услышанным прежде всего самими же
еврейскими публицистами: ну, не хамите вы стране, в которой живете! Не
топчитесь вы на ее святынях! Я не хочу, чтобы еврейская кровь вновь
лилась в России, - а меня обвиняют в "расизме". Я призываю к соблюдению
элементарных правил вежливости (не поносить святыни народа, среди
которого ты живешь), - а меня обзывают антисемитом. Да не антисемит я. А
просто антихамит. 

Примеры хамства со стороны, например, Льва Левинсона, в моей книге
"Вызов экуменизма" приведены. Дополню их еще одним. "Необходимо
сексуальное образование... сознательная сексуальная раскрепощенность,
неотрывная от политической, экономической и идеологической свободы... И
чему бы там ни учили аскеты от Патриархии и КПРФ, Мария, как гласит
церковное предание, родила Иисуса в 15 лет" [20]. Скажет ли христианин,
пусть даже принадлежащий "к отличной от Московской Патриархии
конфессии", что Мария родила в 15 лет в результате "сознательной
сексуальной раскрепощенности, неотрывной от идеологической свободы"?
Посмеет ли так сказать не-христианин, у которого есть хотя бы зачаточное
чувство уважения к верованиям и святыням других людей? Хамство это, а не
"демократия". И назвать трамвайного хама - хамом, даже если этот хам
носит фамилию Левинсон, призвать его к прекращению потока оскорблений,
является не антисемитизмом, а долгом любого воспитанного человека. 

... Пишу я эти строки под впечатлением совсем недавно, в конце августа
1998 года, прошедшей педагогической конференции, на которой
присутствовали чиновники из Министерства образования. Конференция
проходила в провинциальном городе, а чиновники-"эксперты" приехали
дружной группой из Москвы. Те из них, с кем мне довелось поближе
познакомиться (человек пять), все оказались евреями (не по моим
догадкам, а по их собственным словам). Все умнейшие люди. Все влюблены в
Асмолова. Их докладами на конференции можно было заслушаться. Разговор
шел в основном о необходимости воспитывать наших детей в духе
"открытости", "терпимости", "диалога культур". Но когда по вечерам
местная администрация устраивала чествования приезжих гостей,
происходило что-то странное. Мое присутствие за столом не мешало
московским гостям громко, в порядке тостов рассказывать анекдоты "о
попах". И никто даже на утро не подошел для извинений. Так что их
призывам к "диалогу культур" я почему-то не поверил. 

Понимаю, что мне закричат: "Не обобщайте!" Готов, с радостью готов не
обобщать. Но лишь в том случае, если тот же Кротов и другие любители
порассуждать о "Православном антисемитизме" сами признают
возмутительность тех высказываний, которые были приведены мною.
Человеческий, а не идеологически-инквизиционный разговор на эту тему
может быть продолжен лишь в том случае, если следующая статья,
полемизирующая со мной, начнется с признания очевидного: да, к
сожалению, действительно есть такие еврейские публицисты (причем самых
разных религиозных взглядов), которые и в начале века, и в советские
годы, и в годы "демократических перемен" совершенно недопустимым образом
отзывались о России, ее истории и культуре, о Православии и Евангелии,
чем и вызвали появление антисемитских настроений... Вот после этого уже
можно будет всерьез обсуждать - как же именно эти настроения гасить.
Иное поведение будет проявлением двойного нравственного стандарта, то
есть - попросту безнравственностью, которая исключает любой диалог. 

Конечно, эту мою статью при наличии некоторой доли интеллектуальной и
партийной нечестности можно будет представить как еще один образчик
"православного антисемитизма". Но я хотел бы обратить внимание и моих
читателей, и моих оппонентов на то, при каких же именно обстоятельствах,
в силу каких причин православная публицистика пополнилась еще одним
опусом на еврейскую тему. Именно неумная, самоуверенно-неосторожная
статья "крещеного еврея" Якова Кротова вынесла на поверхность еврейскую
тему и понудила меня коснуться ее не вскользь, как раньше, а всерьез.
Так что будь еврейские журналисты чуть посдержаннее и поосмотрительнее -
может, и не пришлось бы говорить о новой волне антисемитизма в России.
Но вновь повторю: мой текст не стоит заносить в разряд "антисемитских".
Хотя бы потому, что антисемитские тексты обращены к "единомышленникам",
они призваны своим гневом зарядить читателей и помочь им увидеть врагов
там, где их видит конструктор антисемитского текста. А я обращаюсь не к
казакам. Я обращаюсь к самим же евреям. И я просто прошу их понять ту
боль, которую доставляют мне и многим знакомым мне людям некоторые их
высказывания. Я не призываю к погромам или ограничению прав евреев.
Точнее - я призываю к тому, чтобы сами евреи ограничили себя в одном:
чтобы они отказали самим себе в праве публично высказывать суждения,
оскорбительные для других народов и культур. 

Самое же для меня печальное в кротовской статье - это то, что она опять
обманула мои ожидания. Я знаю, что мои книги и статьи, мягко говоря,
несовершенны, и с радостью встретил бы серьезную критику, а не просто
очередной идеологический разнос. И когда я увидел, что Кротов обвиняет
меня в безграмотности, что он утверждает, будто "кураевские книги полны
ошибок фактических, а главное - логических" (Континент, с. 274), что "на
подменах его неоднократно "ловили" последователи Штейнера и Рериха,
иудеи и буддисты" (Континент, с. 271), - я обрадовался. Ну, думаю,
сейчас меня подправят. Укажут фактические ошибки, высветят логические
бреши в моих построениях, точно скажут - где же именно я что-то подменил
и сфальсифицировал, упомянут какие-нибудь рериховские статьи, случайно
не попавшие в поле моего зрения, где я не просто провозглашаюсь
"невеждой", но и приводятся конкретные доводы, опровергающие мои
аргументы... И я эти погрешности с радостью устраню в следующих книгах
или переизданиях. 

Но Кротов обманул меня (боюсь, что и читателя). Ни одного случая
фактических ошибок или подлогов в моих книгах он все-таки не привел.
Ведь то, что мое понимание демократии или католичества не совпадает с
кротовским, не назовешь "подменой". 

Если бы моя книга об экуменизме представляла собой просто набор тезисов,
не подкрепленных ни аргументами, ни источниками, - вполне соответствующе
выглядела бы кротовская статья. Но речь-то идет именно о книге. И в ней
каждый вывод подкрепляется определенными аргументами. Не нравятся выводы
- так ведь недостаточно просто написать, что это, мол, "подлог" и
"антисемитизм", а нужно разобрать те аргументы, которые я привел в
обоснование именно такого вывода. Насколько я понимаю, это необходимая
составная часть этики диалога. Если, как пишет Кротов, "Кураев долго
обличает католическую молитву за "экзальтированность", "медитативность",
"эмоционализм"" (Континент, с. 273), то, очевидно, и ответ должен быть
"долгим" и как минимум превышающим одну фразу. 

Яков Кротов по образованию историк. Он должен помнить о том, что
опровержение оппонента предполагает альтернативный анализ всех тех
источников, на которых тот построил оспариваемую концепцию. Он знает,
что прежде чем подытожить позицию того или иного человека в отношении
некоторой проблемы, надо суммировать все его высказывания на эту тему. 

Например, если Кротов пожелал бы обосновать свой тезис о том, что я
"оправдывал погромы" (Континент, с. 273), следуя нормам элементарной
научности и добросовестности, то он должен был бы дать хоть какое-то
толкование такому моему тексту: "Если уж сегодня браться за покаянный
"иудео-христианский диалог", то надо говорить не только о европейских
гетто, но и об иудейских доносах на христиан в первые века нашей эры; не
только о еврейских погромах в Европе Нового времени, но и о том, как
иудеи вырезали христианское население Иерусалима в 614 году (после
взятия города персами). И возмущаться надо не только антисемитскими
газетками, но и теми словесными погромами христианства и христианской
культуры, которые нередки у еврейских публицистов. И то, и другое -
подлость и преступление. Но осуждение этих низостей должно, очевидно,
быть взаимным" [21]. Я говорю, что погромы - "подлость и преступление",
а в ответ слышу, что я " оправдываю погромы "... 

В книге "Православие и право" я формулирую свое видение отношений между
государством и Церковью: "Можно было бы, предоставив всем религиозным
группам некий необходимый набор прав (в том числе и права юридического
лица), строить разумную государственную политику в области религии не
путем отнятия прав у кого-то, а путем расширения прав некоторых
религиозных групп. Это был бы не путь репрессий, а путь льгот. Можно
даже сказать, что это был бы "феодальный путь": путь дарования
"привилегий" (средневековые императоры и короли даровали "привилегии"
городам, монастырям, семьям, людям). По этой схеме государство не мешает
осуществлять свою деятельность всем религиозным группам, в которых нет
прямого и доказуемого нарушения прав человека. Но при этом государство
открыто сотрудничает с теми религиями, которые представляют интересы
большинства граждан и которые внесли наибольший вклад в культуру и
историю страны. Церковь не заинтересована в ограничении прав кого бы то
ни было. Нам нужно лишь, чтобы государство, которое весьма в
значительной мере существует на налоговые отчисления своих православных
граждан, предоставило бы нам возможность быть с этими гражданами не
только в храмах" [22]. Корректно ли после этого относить меня к числу
"фанатиков насильственного и коллективного движения вперед"? 

В статье Кротова замечательно то, что он разбирает книги других людей,
книги, начиненные ссылками на источники и научные исследования (его
статья содержит и критику в адрес петербургского патролога В. Лурье, о
котором сам же Кротов говорит, что "его эрудиция первоклассная, не
верхоглядная" - Континент, с. 268). Но сам Кротов в подтверждение своей
позиции не приводит ни одного источника. Это означает, что Кротов
совершает работу не научную, а чисто идеологическую: он сравнивает
критикуемых им писателей не с реалиями религиозной культуры, но лишь со
своими собственными представлениями о ней. И его раздражение - это всего
лишь аллергия утописта на реальность, которая не укладывается в
желательную для него схему. 

Вот, казалось бы, прекрасная возможность для Кротова выступить в
качестве именно историка - моя гипотеза о связи празднования 8 марта с
праздником Пурим. В первых же строках своей статьи о 8 марта я говорю о
том, что строю чисто теоретический конструкт. Тут бы и появиться на
сцене Кротову во всеоружии конкретных архивных данных и сказать: нет, 8
марта Интернационал назначил днем женщины-революционерки совсем не
потому, что этот день совпал с празднованием Пурима, а просто потому,
например, что это был день развода любимой подружки Клары Цеткин. Самый
простой способ лишить мою гипотезу изрядной доли убедительности - это
привести чисто календарные выкладки: вот на какие дни приходилось
празднование Пурима в предреволюционные годы, и ни разу эти праздники не
включали в себя 23 февраля по старому стилю и 8 марта по новому... Ну
кому же, как не историку Кротову было легко выполнить эту работу! 

Но он опять ограничивается банальным идеологическим наветом: "Кураев
обвинил евреев в том, что они заставили русский народ праздновать 8
марта - "на самом деле" праздник Пурим, воспоминание об Эсфири. То, что
речь идет о событии библейском, он как бы игнорирует - подчеркивает, что
Пурим есть якобы праздник победы евреев над окружающим миром (слава
Богу, Кураев не посмел истолковать так Исход, хотя логически обязан был
это сделать)" (Континент, с. 272). Таков четвертый и последний довод
Кротова, желающего опозорить меня перед читателями "Континента". 

Во-первых, я не обвинил, а предположил. Во-вторых, мое предположение
касалось Интернационала, а не евреев (ибо и без подсказки Я. Кротова я
знал, что не все евреи были революционерами). В-третьих, разве Пурим не
есть и в самом деле "праздник победы евреев над окружающим миром"?
В-четвертых, в моем тексте постоянно говорится о том, что "речь идет о
событии библейском". В-пятых, между Пуримом и Исходом есть существенная
разница: в событиях Исхода враги Израиля были поражены Самим Богом. Море
потопило армию фараона - но не израильские воины разгромили ее. Об этом
ясно говорится в "песни Моисея" (Исх. 15). В событиях же Пурима евреи
своими руками убивали персов. Не будем также забывать, что в событиях
Исхода египетская армия противостояла безоружному еврейскому народу - с
женщинами и детьми. В событиях же Пурима все было наоборот - персидский
народ, с женщинами и детьми, был лишен возможности обороняться против
вооруженных погромщиков-евреев. Поэтому я писал: "Есть ли другой народ
на земле, который с веселием празднует день заведомо безнаказанных
массовых убийств? Я понимаю праздник в честь военной победы. Это было
открытое и рискованное столкновение, и день победы - это мужской и
честный праздник. Но как праздновать день погрома? Как праздновать день
убийства тысяч детей? И как можно писать о "веселом празднике Пурим"?" 

Историк Кротов просто обязан был в ответ мне привести пример каких-либо
племен, которые, подобно иудеям, празднуют безнаказанный погром
безоружных соседей, который им удалось осуществить две с половиной
тысячи лет назад. Нет таких аналогов? Тогда позвольте и мне считать
злопамятность тех, кто празднует Пурим, уникальной. 

Странно, что историк Кротов не заметил главное в моей статье о 8 марта:
я ни словом не осуждал евреев-участников тех древних событий. Я лишь
высказал пожелание, чтобы тот погром остался в истории, но не
перетаскивался бы в будущее. В этом серьезнейшая разница между иудаизмом
и христианством. Для христиан Ветхий Завет и его жестокость - это
прошлое, которому уже не нужно и не должно подражать. Для иудаистов их
завет не стал "Ветхим", для них он и поныне - образец для подражания и
руководство к действию. Христианин не воспримет как норму то повеление,
которое Моисей получил перед Исходом и которое состояло в ограблении
домов окрестных египтян. Но сможет ли иудей сказать, что это событие
трехтысячелетней давности для него утратило свою буквальную
нормативность? 

Кровь и жестокость Ветхого Завета для христиан - не более чем 
педагогическая мера, временная необходимость, навсегда ушедшая с
приходом Евангелия. Для иудаистов это не временные меры, но вечные
константы; не педагогика, но онтологическая норма бытия еврейского
народа. Поэтому христиане не празднуют Пурим - хоть и коренится этот
праздник в той истории, которая священна и для нас. 

Да разве Кротов одобрил бы, если бы Московская Патриархия каждый год
открыто и шумно праздновала штурм Казани войсками Ивана Грозного, при
этом подчеркивая, что в нем она видит образец для обращения со всеми
врагами Святой Руси? Разве не назвал бы он такое поведение безумным и
чреватым пролитием новой крови? Но тогда столь же негативной должна быть
и наша реакция на празднование "веселого праздника Пурим". 

И если бы дело было только в воспоминаниях! В моей статье приводятся
высказывания, свидетельствующие о том, что и поныне, по крайней мере,
некоторые из евреев готовы по образцу Пурима строить свои отношения с
"окружающим миром". Как человек из этого мира, окружающего евреев, -
разве не могу я воспринимать подобного рода долгую и радостную память
как угрозу для себя, для моего мира? 

А то, что у евреев бывает поразительно долгая, недобрая и односторонняя
память, показывает факт, несомненно, известный Кротову: "В Иерусалиме в
субботу 6.06. 1998 года состоялся форум на тему дальнейшей судьбы
сочинений Рихарда Вагнера в Израиле. Все началось с того, что оркестр
Новой израильской оперы отказался исполнять произведения Вагнера на том
основании, что композитор был антисемитом, к тому же его опусы обожал
Гитлер. То, что музыка Рихарда Вагнера звучала в концентрационных
лагерях, когда евреев отправляли в газовые камеры, - общеизвестный факт.
Пресс-секретарь Оперы Барда Циммерман заявила, что если музыканты будут
упорствовать в нежелании исполнять Вагнера, то произведения этого
композитора будут полностью исключены из репертуара. На форуме должны
были исполнять две вещи немецкого композитора, но концерт не состоялся:
певца и аккомпанирующего ему пианиста слушатели яростными свистками
прогнали со сцены" (Русский телеграф. 1998. 9 июня). 

Так нам что - Бетховена не слушать потому, что Ленин его любил? И если
бы Кротов, относящий себя к интеллигентам, отрицающим "любое насилие",
выступил против этого безобразия - в Израиле, - я бы поверил в то, что в
его лице мир обрел действительно честного и последовательного
проповедника терпимости. Поскольку же ни ограничение свободы совести в
Израиле, ни официальное разрешение пыток в этой стране [23] ни
безобразная сцена в иерусалимской опере, ни выселение семей палестинцев,
которых израильские спецслужбы подозревают в терроризме [24] не вызвали
его критических откликов - мне опять приходится констатировать, что он
пользуется двойными стандартами, а, значит, является не столько ученым,
историком, сколько идеологом. 

Поэтому и не могу я назвать критику Кротова серьезной. Поэтому и
разочарован я ею. Там, где правила ведения честной, научной полемики не
соблюдены, на место научной критики заступает идеологическая порка. Или
- "словесный погром". Или - рапорт собственным работодателям,
демонстрирующий им, как самоотверженно он отрабатывает получаемые от них
гонорары, в одиночку мужественно борясь за "свободу совести" в дикой
православной и "антисемитской" России... 

Но к "диалогу" и "терпимости" это не имеет никакого отношения. 

Примечания:

[*] Ответ на статью Якова Кротова "История о Церкви и интеллигенции" //
Континент. М.; Париж. 1998. № 96. Далее по тексту ссылки на страницы
относятся к этому выпуску "Континента". - Ред.

[1] Кураев А., диакон. Вызов экуменизма. М., 1997. С. 160. 

[2] Кураев А., диакон. О нашем поражении. М., 1996. С. 5. 

[3] Кураев А., диакон. Вызов экуменизма, М., 1997. С. 164. 

[4] Радлов Э.Л. Философский словарь. М., 1913, стр. 488. 

[5] Кураев А., диакон. Вызов экуменизма. М., 1997. С. 173.

[6] 1997. февраль № 4/48. 

[7] 1997. май. № 13; опубл. также в газете "Православная Москва". 1998.
окт. № 28. 

[8] Королев А. С ножом - к проповеднику // Труд. 1998. 26 авг. Опубл.
также "Радонеж" 1998. Авг. № 12/78. 

[9] Кураев А., диакон. Вызов экуменизма. М„ 1997. С. 49. 

[10] Кураев А., диакон. Размышления православного прагматика о том, надо
ли строить Храм Христа Спасителя. М.,1996. С. 5. 

[11] Кураев А., диакон. Вызов экуменизма. М., 1997. С. 97. 

[12] Куприн А.И. Письмо Ф.Д. Батюшкову от 18 марта 1909 г. Хранится в
Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР.
ф 20; ед. хр. 15, 125, ХСб 1. 

[13] Жаботинский В. Еврейская крамола // Соблазн социализма. Революция в
России и евреи. Сост. А. Серебренников. Под общей редакцией А.И.
Солженицына. Париж; М„ 1995. С. 9. 

[14] Кураев А., диакон. Сатанизм для интеллигенции. М, 1997. Т. 1. С.
355. 

[15] Граник Г.Г., Бондаренко С.М., Концевая Л.А. Дорога к книге. М.,
1996. 

[16] "Тут речь идет не столько об образовании самом по себе, сколько о
мировоззрении, об идеологии... Министр Кинелев первым начал сближение с
Думой и пытался пригасить новые программы: Дума уже готовила
националистическую концепцию образования... Самый тяжелый бой шел за
учебники истории и литературы... После долгих боев произошло то, что я
считаю нашей победой: наша программа одержала верх... Старое
большевистское правило гласит: хочешь взять государство - возьми
школу... Сегодня, когда нет государственной идеологии, образование взяло
на себя идеологическую функцию в культуре. Это понимают
национал-патриоты" (Асмолов А. В образовании действительно произошла
перемена // Русская мысль. 1998. 21 окт.). 

[17] Леонтьев К. Византизм и славянство // Восток, Россия и славянство.
М., 1996. С. 98).

[18] Льюис К.С. О старинных книгах // Сочинения. Минск; М. 1998. Т. 2.
С. 297. 

[19] Кураев А., диакон. Скандал на телевидении // Держава. 1998. № 1
(II). С. 83. 

[20] Левинсон Л. На Святой Руси секса нет // Экспресс-хроника. 1997.18
окт. 

[21] Кураев А., диакон. Сатанизм для интеллигенции. М., 1997. Т. 1. С.
354. 

[22] Кураев А., диакон. Православие и право. М., 1997. С. 15. 

[23] "Израильский верховный суд разрешил секретной службе Шин Бет
применять пытки при допросах палестинцев, подозреваемых в совершении
терактов с целью получения информации о планах экстремистских
организаций. При этом суд наказал генпрокуратуре следить за тем, чтобы
на допросах применялись "только методы умеренного физического давления""
- Пытки разрешены // Труд. 1997. 18 сент. 

[24] В марте 1996 года после серии взрывов в Израиле
террористами-камикадзе премьер-министр Израиля отдал приказ взрывать
дома погибших террористов, выселять оттуда их семьи. - Авт. 

 PAGE   1