Наука и/или нравственность. (Размышления о статье А.Эйнштейна «Почему социализм?») Вопросы, касающиеся взаимоотношения науки и религии, затрагиваются в философской и богословской литературе довольно часто. Менее часто, но все же поднимаются и вопросы о взаимоотношении религии и политики. Мне кажется, что не менее важным представляется исследование взаимодействия всех этих трех сфер человеческой деятельности. Отдавая себе отчет о неимоверной сложности поставленного вопроса, я хочу предложить в качестве повода для анализа не совсем известную статью А.Эйнштейна. В мае 1949 года в американском журнале «Ежемесячное обозрение» (Monthly Review, май 1949), была опубликована статья Эйнштейна «Почему социализм?», которая ставят ряд острых вопросов. Анализируя современную ситуацию в обществе, великий физик приходит к неутешительным для современного капитализма выводам. «Неограниченная конкуренция, - пишет он, - ведет к чудовищным растратам труда и к … изувечиванию социального сознания отдельной личности... Это изувечивание личности я считаю самым большим злом капитализма. Вся наша система образования страдает от этого зла. Нашим учащимся прививается стремление к конкуренции; в качестве подготовки к карьере, их учат поклоняться успеху в приобретательстве. Я убежден, что есть только один способ избавиться от этих ужасных зол, а именно путем создания социалистической экономики с соответствующей ей системой образования, которая была бы направлена на достижение общественных целей. В такой экономике средства производства принадлежат всему обществу и используются по плану. Плановая экономика, которая регулирует производство в соответствии с потребностями общества, распределяла бы необходимый труд между всеми его членами способными трудиться и гарантировала бы право на жизнь каждому мужчине, женщине и ребенку». Поскольку речь в статье идет о социализме, то и начинать следует с определения того, что такое социализм. Эйнштейн следует распространенному марксистскому определению, согласно которому «социализм есть общество с плановой экономикой». Однако мы позволим себе не согласиться с известным определением,: это не определение, а, скорее, теорема, т.е. мнение, что социализм можно построить именно при таких условиях – в бесклассовом обществе и при планировании экономических процессов. Многовековые споры о социализме позволяют сделать вывод, что социализм есть не что иное как некий смутно представляемый идеал справедливого общества, в котором не будет насилия одной личности над другой. Можно ли его достичь и как это сделать – это уже другой вопрос. Первые попытки построения такого общества были предприняты еще Платоном, но до середины XIX века все концепции построения социализма сводились к благой воле руководителей государств. В конце XIX века Марксом была предложена такая теория, в которой роль исторического субъекта сводилась к минимуму, а сама история представлялась как объективный процесс, не зависящий от воли конкретных людей и поэтому похожая на научную. В этой марксистской классовой теории считалось, что социализм можно построить, если ликвидировать классы, т.е. ликвидировать частную собственность, введя плановую экономику при общественной собственности на средства производства. Разумеется, в век преклонения перед наукой эти мысли Маркса тотчас же овладели умами европейских интеллектуалов. $ H ђ ў Ь ш 2 известной статье "Наука и религия" (1930 г.) Эйнштейн писал: «Для того, кто всецело убежден в универсальности действия закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна». Л.Инфельд, ближайший ученик великого ученого, писал, что, «когда Эйнштейн говорит о боге, он всегда имеет в виду внутреннюю связь и логическую простоту законов природы. Я назвал бы это "материалистическим подходом к богу"». Логическим завершением подобных взглядов Эйнштейна явилась его «космическая религия», где место личного Бога занял безличный мировой разум. Сопоставляя вышеприведенные высказывания, недоумеваешь: как можно ставить вопрос о нравственности, одновременно отрицая наличие в человеке свободной причинности. Ведь если человек не обладает свободой воли, а его поступки определяются лишь «внешней и внутренней необходимостью», то он не может быть нравственным субъектом: его нельзя ни осуждать, ни хвалить. Налицо явное внутреннее противоречие в мировоззрении Эйнштейна: сердцем ощущая важность и даже первостепенность нравственных принципов, разумом он их же и отвергает. Эту ситуацию предвидел и объяснил еще Б.Паскаль, писавший о существовании в человеке такой способности познания, как сердце. Сердце не зависит от разума, оно не доказывает, а видит, ощущает истину непосредственно. В терминах своей философии эту же проблему пытался понять и И.Кант. В его философии разум имеет дело лишь с явлениями и оперирует пространственно-временными категориями, нравственность же возможна лишь при наличии у человека свободы воли, которая есть вещь-в-себе и поэтому не зависит ни от пространства, ни от времени. Поэтому чистый (т.е. научный) и практический (т.е. нравственный) разум есть две стороны одной разумной способности человека, в конечном счете не зависящие друг от друга. Но и Паскаль, и Кант были христианами; в их «объемной», нравственно-разумной картине мира и человека находилось место и для нравственных принципов, и для научных теорий. Но XIX и XX века, упоенные успехами наук, отбросив как ошибочное любое мнение о нравственной природе мира, характерное для христианства, поспешили посчитать этические принципы частным случаем научных законов, а свободу человека – видимостью. Такой взгляд оказался очень удобным для многих: не надо каяться в своих грехах или сваливать свою вину на других и потом мучаться угрызениями совести - законы природы безличны и вытерпят любую напраслину. Безличный мировой разум не накажет человека за его грехи. Как сказал Эйнштейн в уже цитированной статье «Наука и религия», «такой человек ничуть не нуждается в религии страха. Социальная, или моральная, религия также не нужна ему. Для него Бог, вознаграждающий за заслуги и карающий за грехи, немыслим по той простой причине, что поступки людей определяются внешней и внутренней необходимостью, вследствие чего перед Богом люди могут отвечать за свои деяния не более, чем неодушевленный предмет за то движение, в которое он оказывается вовлеченным». Но, обманывая себя, нельзя обмануть свою природу: человек что во времена Паскаля, что во времена Эйнштейна был и остается существом не только разумным, но свободным и нравственным. Нравственный выбор всегда стоит перед человеком, неважно, признаёт он при этом факт существования нравственности или не признаёт. Поэтому следует отличать объект научной познавательной деятельности человека от его нравственной личностной деятельности, и не подменивать одно другим. Такая подмена часто приводит к иллюзии отсутствия нравственной ответственности каждого человека, а от имморализма до аморализма – один шаг. К сожалению, XX век наглядно продемонстрировал, к чему приводит такая подмена, и большая доля вины ученых за ГУЛАГ и Хиросиму, конечно же, имеется. Глубоко ошибочно считать, что наука может познать и описать всё, более того, не только ошибочно, но, как мы видим, и опасно. И современный мир все больше признаёт существование границ науки, границ, определяемых самой сущностью научного познания. Главной тайной для науки – и для физики, и для психологии, и даже для философии – остается личность человека. Но именно личность является действующим субъектом исторических и общественных процессов. Поэтому попытки научно определить методы построения справедливого (читай социалистического) общества заведомо не будут эффективными, а любые попытки реализовать эти теории на практике всегда будут наталкиваться на пресловутый человеческий фактор. Справедливое общество невозможно без справедливых, нравственных людей, а это достигается путем долгой и кропотливой работы по совершенствованию каждым самого себя. Для этого же необходимо осознание человеком своей истинной природы и действительного места в мире, сотворенном Богом. Итак, наука – это огромная сила, но она может быть как созидательной, так и разрушительной. И то, чем она станет, зависит в том числе и от самих ученых. Эта истина, очевидная каждому на обыденном уровне, имеет и онтологическое обоснование в единой нравственно-научной картине мира, свойственной христианству и принимавшейся учеными до XIX века. Не слепая вера во всесилие науки, а понимание более глубоких, христианских оснований нашего мира и человеческой природы – только на этом пути можно добиться истинного прогресса. Лега В.П. PAGE 1