ОЧЕРК ОСОБЕННОСТЕЙ НАУКОУЧЕНИЯ ПО ОТНОШЕНИЮ К ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ СПОСОБНОСТИ (сканировано до с.399) Фихте И.Г. Сочинения в двух томах. Т.1. Очерк особенностей наукоучения по отношению к теоретической способности. СПб.: Мифрил, 1993. С.339-434. § 1. ПОНЯТИЕ ЧАСТНОГО ТЕОРЕТИЧЕСКОГО НАУКОУЧЕНИЯ В основе общего наукоучения мы взяли своим исходным пунктом для обоснования теоретического наукоучения положение: Я полагает себя как определенное через не-Я. Мы исследовали, как и каким образом нечто соответствующее этому положению может быть мыслимо первоначально наличным в разумном существе. По выделении всего невозможного и противоречивого мы обрели искомый единственно возможный способ этого. Поскольку это положение должно иметь силу и поскольку оно может иметь ее только одним указанным способом, постольку оно должно первоначально осуществляться в нашем духе как факт. Таким постулированным фактом было следующее: в силу некоторого пока еще совершенно необъяснимого и непонятного толчка, действующего на первоначальную деятельность Я, сила воображения, колеблющаяся между первоначальным направлением этой деятельности и направлением ее, возникшим через рефлексию, порождает нечто из обоих направлений слагающееся. Так как в Я, в силу его понятия, не может быть ничего такого, чего бы оно в себе не полагало, то оно должно с необходимостью полагать в себе и этот факт, т. е. оно должно его с необходимостью себе первоначально объяснять, вполне определять и обосновывать. 341 Система тех фактов, которые обнаруживаются при первоначальном объяснении упомянутого факта в духе разумного существа, составляет теоретическое наукоучение вообще; и такое первоначальное объяснение охватывает в себе теоретическую способность разума. Я умышленно говорю: первоначальное объяснение упомянутого факта. Этот последний является наличным в нас без нашего сознательного тому содействия; и без нашего сознательного содействия, лишь через посредство законов и природы некоторого разумного существа и согласно этим законам н этой природе, получает он объяснение; и различные, разграничению доступные моменты в процессе этого объяснения суть новые факты. Рефлексия направляется на первоначальный факт; и это-то я называю первоначальным объяснением. Нечто совсем другое представляет собою сознательное и научное объяснение, которым мы занимаемся при трансцендентальном философствовании. В нем рефлексия направляется на само это первоначальное объяснение первого факта с тем, чтобы установить его научным образом. Как в общем полагает Я в себе такой факт, это мы вкратце уже показали в дедукции представления вообще. Речь шла при этом об объяснении этого факта вообще, и мы совершенно отвлекались от объяснения какого-либо отдельного из подходящих под это понятие фактов как таковых. Это происходило исключительно лишь потому, что мы не входили, да и не могли войти в рассмотрение всех моментов этого объяснения. Иначе мы увидели бы, что ни-кркой такой факт не может быть до конца определен как факт вообще, что он доступен полному определению только как особый факт и что он каждый раз является определенным через некоторый другой факт того же рода и непременно должен быть определяем таким фактом. Таким образом, никакое полное теоретическое наукоучение невозможно без того, чтобы оно не было при этом в некотором роде частным, и наше изложение его должно непре- 342 менно, если только мы будем действовать последовательно согласно правилам наукоучения, быть изложением некоторого частного теоретического наукоучения, так как в свое время мы непременно должны прийти к определению некоторого факта этого рода через некоторый противоположный факт того же порядка. Еще несколько слов в объяснение этого. Кант исходит из предположения, что данной является некоторая множественность, которая может быть принята в единство сознания; и он, стоя на той точке, на которую сам себя поставил, не мог исходить из чего-нибудь другого. Этим он обосновывал особое для теоретического наукоучения; и он не хотел обосновывать ничего другого и потому с правом шел от частного к общему. На таком пути хоть и можно объяснить некоторое коллективное общее, некоторое целое до сих пор полученного опыта как единство, подчиняющееся тем же самым законам, но никак нельзя объяснить бесконечного общего, продолжения опыта в бесконечность. От конечного нет пути в бесконечность; зато, наоборот, можно от неопределенной и недоступной определению бесконечности прийти через посредство способности определения к конечному (и потому все конечное является продуктом определяющего). Наукоучение, долженствующее охватить в себе всю систему человеческого духа, принуждено избрать этот путь и спускаться от общего к частному. Что для возможности некоторого опыта должна быть дана некоторая множественность, это непременно должно быть доказано; и доказательство это будет вестись следующим образом: данное должно неизбежно представлять собою нечто; но оно лишь постольку является таким нечто, поскольку существует еще нечто Другое, что тоже есть нечто, но только уже нечто другое; и начиная с той точки зрения, когда это доказательство станет возможным, мы вступим в сферу частного. Метод теоретического наукоучения уже был описан в Основе", и он легок и прост. Общей нитью рассмотрения будет и далее служить господствующее тут без исключе- 343 ния в качестве регулятива основоположение: Я присуще единственно только то, что оно полагает в себе самом. Мы возьмем за основание вышевыведенный: факт и посмотрим, как могло Я положить его в себе самом. Это пола-гание тоже является некоторым фактом и должно быть с необходимостью тоже лоложено Я б себе самом; я так дело будет продолжаться до тех пор, пока мы не придем к высшему теоретическому факту — к тому факту, через который Я (с сознанием) полагает себя как определенное через не-Я. Так кончается теоретическое наукоучение, кончается своим собственным основоположением;, возвращается к себе самому и потому само в себе всеяело замыкается. Было бы нетрудно указать среди подлежащих выведению фактов ряд таких различий, которые бы уполномочивали нас на некоторое разделение их, а вместе с ними -и той науки, которая их устанавливает. Но подобные разделения, согласно синтетическому методу, будут произведены только тогда, когда выявятся основания разделения. Как только что было сказано, действия, через которые Я полагает в себе нечто, являются тут фактами, так как над ними совершается рефлексия; но отсюда совсем не следует, что они суть то, что обыкновенно называется фактами сознания, или же чда они действительно сознаются яри этом как факты (внутреннего) опыта. Если существует какое-нибудь сознание, то оно само является некоторым фактом и должно быть непременно выведено, как все другие факты; и если, в свою очередь, у этого сознания имеются отдельные определения, то и их должно быть непременно возможно вывести, и они суть подлинные факты сознания. Отсюда явствует, отчасти, что наукоучению, как то уже неоднократно отмечалось, не может быть поставлено в упрек, если то, что им устанавливается как факт, не оказывается наличным во (внутреннем) опыте. Оно этого совсем и не обещает; оно просто показывает, что совершенно необходимо мыслить себе, что в человеческом духе имеется в наличности нечто соответствующее некоторой 344 определенной мысли. Если же это не должно доходить до сознания, то наукоучение вместе с тем указывает и то основание, почему это не может сознаваться, а именно: так как это принадлежит к основаниям возможности всякого сознания. Отчасти же из сказанного выше явствует, что наукоучение даже и по отношению к тому, что оно действительно устанавливает как факт внутреннего опыта, опирается все же не на свидетельство опыта, а на свою дедукцию. Если оно дедуцировало правильно, то в таком случае в опыте будет безусловно наличен некоторый факт, наделенный такими свойствами, как оно его дедуцировало. Если же такого факта в наличности не оказывается, то несомненно, что оно дедуцировало неправильно, и философ принесет в таком случае себе пользу, если возвратится назад и постарается проследить ошибку в выведении, которую он где-нибудь непременно должен был совершить. Но, как наука, наукоучение совсем не спрашивает относительно опыта и совершенно не принимает его во внимание. Оно должно бы было быть истинно и в том случае, если бы даже не могло существовать никакого опыта (без чего, конечно, не могло бы быть возможно также и никакое наукоучение т сопсгеЮ, что, впрочем, сюда не имеет отношения), и оно было бы при этом а ргюп уверено в том, что всякий возможный будущий опыт должен будет руководствоваться установленными им законами. § 2. ПЕРВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ, УКАЗАННЫЙ ФАКТ ПОЛАГАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ПОСРЕДСТВО ОЩУЩЕНИЯ, ИЛИ ЖЕ ДЕДУКЦИЯ ОЩУЩЕНИЯ 1 Описанное в "Основе" противоборство противоположных направлений деятельности Я есть нечто в Я доступное различению. Поскольку оно налично в Я, оно должно 345 быть положено в Я через Я; оно должно поэтому прежде всего непременно быть выделено. Что Я полагает его, значит прежде всего, что оно противополагает его себе, Пока, т. е. в этой точке рефлексии, в Я еще ничего не положено; в нем является наличным пока только то, что ему первоначально присуще, — чистая деятельность. Что Я противополагает себе нечто, значит здесь, таким образом, и может только значить не более как; Я полагает нечто не как чистую деятельность. Поэтому подобное состояние Я в противоборстве было бы положено как противоположность чистой деятельности, как смешанная, себе самой противоборствующая и себя самое уничтожающая деятельность. Обнаруженное сейчас действие Я является чисто антитетическим. Мы оставим здесь совершенно неисследованным, как, каким образом и способом и посредством какой способности Я может полагать нечто, так как во всем этом учении речь идет исключительно только о продуктах его деятельности. Но уже в "Основе" было отмечено, что если в Я когда-либо должно быть положено противоборство и из него должно последовать нечто дальнейшее, то благодаря голому полаганию противоборства как такового колебание силы воображения между противоположностями должно быть с необходимостью нарушено, но след его, как некоторое нечто, как некоторого рода возможная материя, должен непременно остаться. Как это может случиться, это мы видим уже тут, несмотря на то, что мы не видим еще той способности, посредством которой это совершается. Я должно полагать такое противоборство противоположных направлений или что значит тут то же самое — противоположных сил; следовательно, оно должно полагать их оба вместе, а не одно из них в отдельности; и притом оба их — в противоборстве, в противоположной, но поддерживающей для себя полное равновесие деятельности. Но противоположная деятельность, которая поддерживает для себя равновесие, уничтожает себя, и таким образом не остается ничего. И тем не менее нечто 346 все же должно остаться и быть положено: таким образом остается некоторая покоящаяся материя, нечто имеющее силу, что не может только обнаруживать ее в деятельности в силу сопротивления, некоторый субстрат силы, как в том можно убедиться каждое мгновение посредством эксперимента, производимого над самим собою. Притом -и в этом-то здесь, собственно, все дело — этот субстрат остается не как нечто ранее положенное, а как простой продукт объединения противоположных деятельностей. Вот — основание всякой материи и всякого возможного сохраняющегося субстрата в Я (вне же Я нет ничего), как то будет постепенно становиться все яснее и яснее. 2 Но Я должно полагать такое противоборство в себе самом: оно принуждено поэтому также полагать его равным себе самому, относить его к самому себе, и для этого оно нуждается в некотором основании отношения в нем с Я. Как то было только что упомянуто, Я пока не присуще ничего, кроме чистой деятельности. Только эта последняя подлежит покамест отнесению к Я или уравнению с ним: искомым основанием отношения потому не могло бы быть ничего другого, кроме чистой деятельности, и в самом противоборстве должна бы была с необходимостью сказаться, или, правильнее, быть положена, быть синтетически в него внесена чистая деятельность Я. Но находящаяся в противоборстве деятельность Я была только что положена как не чистая. Теперь же мы видим, что она должна быть необходимым образом положена также и как чистая для возможности отношения к Я. Она является, таким образом, противоположной себе самой. Это же невозможно к противоречиво, если не будет положено еще чего-то третьего, в чем она будет одновременно и равна себе самой, и противоположна. Стало быть, необходимо должно быть положено некоторое подобное третье как синтетическое звено объединения. Но подобное третье было бы некоторою всякой деятельности 347 Я вообще противоположной деятельностью (не-Я), которая в противоборстве совершенно угнетала бы и уничтожала бы деятельность Я, приходя с этой последней в состояние равновесия. Поэтому, если только требуемое отношение должно быть возможно, а восстающее против него противоречие должно быть снято, непременно должна быть положена некоторая подобная совершенно противоположная деятельность. Этим указанное противоречие будет действительно разрешено, а, требуемое противоположение находящейся с самой собою в противоборстве деятельности Я по отношению в себе самой станет возможным. Эта деятельность есть чистая деятельность и должна быть положена как таковая, если противоположная деятельность не-Я, которая ее неукоснительно теснит, будет отмыслена прочь и от нее отвлечена; она не чиста, а объективна, если противоположная деятельность полагается в отношение с нею. Значит, она бывает чистой или не чистой только яод условием; такое условие может быть положено, может и не быть положено, Яоскольку будет положено, что это — некоторое условие, т. е. нечто такое, что может быть положено, может и не быть положено, постольку будет положено, что упомянутая деятельность Я может быть противоположена себе самой. Обнаруженное теперь действие является тетическим, антитетическим и синтетическим в одно и то же время. Тетично оно постольку, поскольку оно полагает некоторую, совершенно недоступную восприятию противоположную деятельность вне Я. (Как Я в состоянии осуществить это, об этом речь будет идти только в дальнейшем; здесь же лишь показывается, что это находит свое осуществление и должно с необходимостью осуществляться.) Антитетично такое действие постольку, поскольку оно посредством полагания или ненолагания условия противополагает одну и ту же деятельность Я себе самой. Синтетично оно постольку, поскольку оно посредством полагания противоположной деятельности как некоторо- 348 го случайного условия полагает такую деятельность как одну и ту же. 3 И только теперь оказывается возможным требуемое отнесение находящейся в противоборстве деятельности к Я, полагание ее как некоторого нечто, присущего Я, при своение ее. Она полагается в Я, потому что и поскольку она позволяет рассматривать себя как чистую, и потому что она была бы чистой, если бы уломяяутая деятельность не-Я не воздействовала на нее, и потому что она только при условии чего-либо совершенно чужеродного и в Я совершенно не содержащегося, а ему прямо-таки противоположного является не чистой и объективной. Необходимо заметить себе и не упускать яз виду, ч:то эта деятельность относится к Я не исключительно лишь постольку, поскольку она полагается как чистая, но и постольку, поскольку она полагается как объективная, следовательно — согласно синтезу и вместе с тем, что в ней объединяется через лосредство синтеза. Положенная в нее чистота являет собою лишь простое основание отношения; отнесенною она является, поскольку она полагается как чистая, если противоположная деятельность не будет на нее воздействовать; теперь же как объективная, так как противоположная деятельность на нее действительно воздействует*. В этом отношении противоположная Я деятельность оказывается исключенной; деятельность Я может быть Энезидем напоминает против Рейнгольда, что в отношение к субъекту ставится не только одна форма представления, но и все представление целиком. Это совершенно правильно, отнесенным является все представление в его целом; но в то же время правильно и то, что только форма его знаменует собою основание отнесения. И совершенно так же обстоит дело в нашем случае. Основание отнесения и отнесенное нельзя смешивать друг с другом, и для того, чтобы этого вообще не случалось в нашей дедукции, мы с самого же начала Должны быть настороже. 349 рассматриваема как чистая или же как объективная, ибо в обоих отношениях она полагается как условие: один раз как такая, от которой необходимо отвлекаться, другой раз — как такая, над которой нужно рефлектировать. (Вообще она, конечно, полагается во всяком случае; как и посредством какой способности, об этом здесь нет речи.) И тут-то, как то будет все более и более выясняться, лежит последнее основание того, почему Я выходит за свои собственные пределы и полагает нечто вне самого себя. Здесь только впервые, так сказать, отделяется от Я нечто такое, что через дальнейшее определение постепенно превращается в некоторый универсум со всеми его признаками. Выведенное отношение называется ощущением как бы в себе-нахождением1. Только чужеродное бывает находимо; первоначально же положенное в Я всегда наличие там). Снятая, уничтоженная деятельность Я есть ощущаемое. Она является ощущаемой (етргипйеп), чужеродной, поскольку она подавлена, а таковою она не может быть первоначально и через само Я. Она является ощущаемой (етргипйеп), есть нечто в Я, лишь поскольку она подавлена — при условии некоторой противоположной деятельности; и если бы эта последняя отпала, она сама стала бы деятельностью, и притом чистой деятельностью. Ощущающим является, понятным образом, производящее в выведенном действии отнесение Я; и это последнее, понятно, не ощущается, поскольку само ощущает; и о нем поэтому тут совсем нет речи. Будет ли оно положено и если да, то как и через какой определенный образ действия, это должно быть непременно исследовано тотчас же в последующих параграфах. Равным образом, не идет здесь речь и об исключенной в ощущении противоположной деятельности не-Я, ибо и эта не является ощущаемой, так как она должна быть непременно исключена ради возможности ощущения вообще. Как и через какой определенный образ действия она полагается, это выяснится в будущем. 350 Это замечание о том, что некоторые вещи остаются пока еще совершенно неуясненными и неопределенными, не должно нас смущать; оно служит скорее самоподтверждением установленного в "Основе" положения о синтетическом методе, а именно: что через его посредство объединяются всегда только средние члены, внешние же концы (каковыми тут являются ощущающее Я и противоположная Я деятельность не-Я) остаются для дальнейших синтезов необъединенными. § 3. ВТОРОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. ОЩУЩАЮЩЕЕ ПОЛАГАЕТСЯ ЧЕРЕЗ СОЗЕРЦАНИЕ, ИЛИ ЖЕ ДЕДУКЦИЯ СОЗЕРЦАНИЯ В предыдущем параграфе было выведено ощущение как некоторое такое действие Я, посредством которого Я относит к себе, присвояет себе, полагает в себе некоторое найденное в себе чужеродное нечто. Мы познакомились как с самим этим действием или же ощущением, так и с его предметом, ощущаемым. Неизвестным остались и согласно правилам синтетического метода непременно должны были остаться — как огцугдающее, деятельное в этом действии Я, так и исключенная в ощущении и противоположная Я деятельность не-Я. Согласно нашему нынешнему достаточному знанию синтетического метода, следует ожидать, что нашим ближайшим делом будет: синтетически объединить между собою эти выключенные крайние концы или же, если бы и это оказалось еще не-возможным, то, по меньшей мере, вставить между ними некоторый средний член. Мы отправляемся при этом от следующего положения: в Я, согласно предыдущему, имеется ощущение, а так как Я не присуще ничего, кроме того, что оно полагает в самом себе, то оно должно неизбежно первоначально полагать в себе ощущение, присвоить его себе. Это полага-ние ощущения не является еще выведенным. Мы хоть и 351 видели в предыдущих параграфах, как Я полагает в себе ощущаемое и действием такого полагали» было как раз ощущение, но мы не видели еще, как оно полагает в себе само ощущение, или же как оно полагает себя как ощущающее. 1 В этих целях прежде всего непременно должно быть возможно отличить через противопоставление деятельность Я в процессе ощущения, т. е. в присвоении ощущаемого, от присвоенного или же ощущаемого. Согласно предыдущему параграфу, ощущаемое есть деятельность Я, поскольку она рассматривается как находящаяся в борьбе с некоторой противоположной и ей совершенно равной силой, через которую она ощущается и снимается; как не-деятельность, которая все же могла бы быть и была бы деятельностью, если бы противоположная сила отпала; а потому, согласно вышесказанному, -как покоящаяся деятельность, как материя или субстрат силы. Поэтому деятельность, долженствующая быть противоположенной этой деятельности, должна быть непременно положена как не подавленная, как не задержанная никакой противоположной силой, следовательно, как действительная деятельность, как некоторое действительное действие. 2 Эта последняя действительная деятельность должна, однако, быть положена в Я; противоположная же ей, задержанная и подавленная деятельность должна была, согласно предыдущему параграфу, тоже непременно быть положена в Я. Это взаимопротиворечиво, если только обе эти деятельности — как действительная, так и подавленная — не будут поставлены в отношение друг с другом 352 через синтетическое объединение. Поэтому, прежде чем мы в состоянии предпринять требуемое отнесение только что обнаруженной деятельности к Я, мы необходимо должны сначала поставить в отношение к ней противоположную ей деятельность. В противном случае мы хоть и получили бы в Я некоторый новый факт, но потеряли бы и вытеснили бы тем самым предыдущий факт, ничего бы таким образом не добились и не сделали бы ни шага вперед. Две деятельности — обнаруженная действительная деятельность Я и упомянутая задержанная деятельность — должны быть непременно поставлены в отношение друг с другом. Это же, согласно правилам всякого синтеза, возможно только в том случае, если они буду объединены, или же, — что имеет тот же самый смысл, — если между ними будет положено некоторое определенное третье, ко торое в одно и то же время есть деятельность (Я) и вместе с тем страдание (подавленная деятельность). Это третье должно быть деятельностью Я; оно должно поэтому быть положено только и исключительно через Я; следовательно, это должно быть некоторое через образ действия Я обоснованное действование, стало быть, некоторое полагание, и притом некоторое определенное полагание чего-либо определенного. Я должно быть его реальным основанием. Как то явствует также и из только что данного описания, оно должно быть некоторым страданием Я. Оно должно быть некоторым определенным, ограниченным по-лаганием; но Я не в состоянии ограничивать себя само, как то было достаточно выяснено в "Основе". Ограничение его, стало быть, необходимо должно приходить извне, из не-Я, хотя бы при этом и только косвенным образом. Не-Я должно, следовательно, быть идеальным основанием его — основанием того, что оно вообще имеет количество. Оно должно быть и тем, и другим одновременно; только что в нем различенное от него должно быть от него неотделимо. На факт должно быть возможно смотреть и как 353 на нечто, по своему определению безусловно положенное через Я, и как на нечто, по своему бытию положенное через не-Я. Идеальное и реальное основания должны быть в нем тесно объединены, должны представлять собою одно и то же. Мы намерены рассмотреть его предварительно со стороны обоих этих отношений, которые в нем требуются как возможные, чтобы затем тотчас же опознать его полностью. Оно являет собою некоторое действование Я и должно, по всему своему определению, допускать рассмотрение себя как обоснованного только и исключительно в Я. Но в то же время оно должно допускать рассмотрение себя как продукта некоторого действования не Я, как обоснованного со стороны всех своих определений в не-Я. Следовательно, ни определение образа действования Я не должно определять определение образа действования не Я, ни, наоборот, определение образа действования не-Я яе должно определять определение образа дейсгвования Я; но каждое из них должно продолжаться рядом с другим от него независимо, из своих собственных оснований и согласно своим собственным законам, и, тем не менее, между ними должна все же существовать глубочайшая гармония. Одно из них должно быть именно тем, чем является другое, и наоборот. Если принять во внимание, что Я является полагающим, что, следовательно, эта долженствующая быть в нем безусловно обоснованной деятельность необходимо должна быть некоторого рода полаганием, то тотчас же станет ясно, что такое действие неизбежно является некоторого рода созерцанием. Я рассматривает некоторое не-Я, и ему при этом не присуще ничего более, кроме рассматривания. Оно полагает себя в рассматривании как таковом, совершенно независимо от не-Я; оно созерцает по собственному почину без самомалейшего принуждения извне; оно полагает посредством собственной своей деятельности и с сознанием; собственной деятельности один признак за другим в своем сознании. Но оно полага- 354 ет их как отображения чего-то вне его сущего. В этом вне его наличном нечто отображенные признаки должны обретаться действительно, и притом отнюдь не в силу по-ложенности их в сознании, а совершенно независимо от Я, согласно своим собственным, в самой вещи обоснованным законам. Не-Я не порождает в Я созерцания, Я не порождает природы не Я, но оба они должны быть совершенно независимы друг от друга; и все же между ними должна существовать глубочайшая гармония. Если бы было возможно, с одной стороны, созерцать не-Я само по себе, а не через посредство созерцания, с другой же стороны, если бы можно было созерцать созерцающее само по себе исключительно только в самом действии созерцания и без всякого отношения к созерцаемому не-Я, то они оказались бы определенными одинаковым образом. Мы скоро увидим, что человеческий дух на самом деле проделывает такой опыт, но, разумеется, лишь через посредство созерцания и сообразно его законам, не сознавая, однако, этого, и что именно отсюда-то возникает требуемая гармония. Нельзя, конечно, не удивляться тому, что те, которые верили в то, что они познают вещи в себе, проходили мимо этого легко дающегося наблюдения, которое открывается само собою уже при самомалейшей рефлексии над сознанием, и что, исходя из него, они не напали на мысль задать себе вопрос об основании предположенной гармонии, которая ведь, очевидно же, только предполагается, а не воспринимается — и не может быть воспринята. Теперь мы вывели основание всякого познавания как такового; мы показали, почему Я является интеллигенцией и должно быть непременно ею, а именно — потому, что оно необходимо должно первоначально объединять (без сознания и ради возможности всякого сознания) некоторое наличное в нем самом противоречие между его деятельностью и его страданием. Ясно, что мы не смогли бы этого сделать, если бы мы не поднялись над всяким сознанием. Следующим замечанием мы еще больше уясним выведенное, прольем предварительный свет на последующее и 355 окажем содействие ясному проникновению в метод. В на-ших дедукциях мы созерцаем постоянно только продукт указанного действия человеческого духа, а не само это действие. В каждой последующей дедукции действие, посредством которого был порожден первый продукт, становится, благодаря некоторому новому действию, на него направляющемуся, само продуктом. То, что в каждой предшествующей дедукции устанавливается как некоторого рода действование духа без дальнейших определений, в каждой последующей дедукции полагается и получает дальнейшие определения. Таким образом, и в нашем случае только что синтетически выведенное созерцание должно непременно уже быть налично в предшествующей дедукции как некоторое действование. Обнаруженное там действие заключалось в том, что Я полагало свою в противоборстве находящуюся деятельность при отсутствии некоторого условия как деятельную, при наличности же этого условия как подавленную и покоящуюся, но полагало ее все же при этом в Я. Подобное действие, очевидным образом, есть выведенное созерцание. Само по себе, как действие со стороны своего существования, оно имеет свое основание исключительно лишь в Я, в постулате, что Я полагает в себе то, что в нем должно быть обретаемо, согласно предыдущему параграфу. Оно полагает в Я нечто такое, что должно быть обосновано отнюдь не через само Я, а через не-Я, — произведенное впечатление. Как действие, оно совершенно независимо от этого последнего, подобно тому как и впечатление это является независимым от него, и совершается параллельно ему. Или же -дабы сделать мою мысль совершенно ясной хотя бы при помощи некоторого образца — первоначальная чистая деятельность Я является видоизмененной посредством толчка и как бы им оформленной и постольку совсем не может быть приписываема Я. Упомянутая же другая свободная деятельность отрывает ее в том виде, в каком она есть, от воздействующего не-Я, созерцает и осматривает ее и видит, что в ней содержится; но она не в состоянии 356 видеть в этом чистое образование Я, а лишь некоторый образ не-Я. После этих предварительных исследований и указаний постараемся сделать себе еще более ясной нашу действительную задачу. Действие Я в процессе ощущения должно быть положено и определено; т. е., выражаясь более простым языком, мы задаем вопрос о том, как это Я приходит к тому, чтобы ощущать, благодаря какому образу действования оказывается возможным некоторый процесс ощущения? Этот вопрос нам навязывается, так как, согласно вышесказанному, процесс ощущения кажется невозможным. Я должно полагать в себе нечто чужеродное; такое чужеродное являет собою не-деятельность, или же страдание; и Я должно его-то полагать в себе через деятельность; Я должно, следовательно, быть в одно и то же время и деятельным, и страдающим, и только при условии такого объединения ощущение возможно. Стало быть, непременно должно быть обнаружено нечто такое, в чем деятельность и страдание объединяются друг с другом до такой степени тесно, что эта определенная деятельность оказывается невозможной без этого определенного страдания, а это определенное страдание оказывается невозможным без этой определенной деятельности; что одно из них может быть объяснено только через другое и что каждое, будучи рассматриваемо само по себе, является неполным; и что деятельность с необходимостью побуждает к страданию, а страдание необходимым образом побуждает к некоторого рода деятельности — так как такова природа синтеза, который потребовался нам выше. Никакая деятельность в Я не может становиться в такое отношение к страданию, как будто бы она его порождала, или же полагала как порожденное через Я, ибо в 357 таком случае Я одновременно и полагало бы, и уничтожа-ло в себе нечто, что противоречит самому себе. (Деятельность Я не может направляться на материю страдания.) Но она может его определять, устанавливать его границы. И это — такого рода деятельность, которая невозможна без некоторого страдания, так как Я не в состоянии само уничтожать некоторую часть своей деятельности, как только что было сказано; эта часть должна необходимо быть уже уничтожена посредством чего-то вне Я. Я не в состоянии потому положить никакой границы, если не бу дет уже дано извне некоторого подлежащего ограничению нечто. Деятельность определения есть, следовательно, такая деятельность, которая с необходимостью становится в отношение к некоторому страданию. Точно так же и страдание необходимым образом становилось бы в отношение к деятельности и было бы невозможно без деятельности, если бы оно было лишь простым ограничением деятельности. Без деятельности нет огра ничения ее; следовательно, нет и страдания указанного рода. (Если в Я нет деятельности, то невозможно никакое впечатление; качество воздействия, таким образом, основывается не только в одном не-Я, но вместе и в Я.) Следовательно, искомым третьим членом в целях синтеза является ограничение. Процесс ощущения возможен лишь постольку, поскольку Я и не-Я взаимно ограничивают друг друга, и — нигде, кроме как только на этой им общей границе. (Эта граница является настоящей точкой объединения Я и не-Я. Только ее имеют они сообща и ничего другого сообща не могут иметь, так как они должны быть по отношению к друг другу совершенно противоположными. Но из этой общей точки они расходятся в разные стороны; отправляясь от нее, Я становится впервые интеллигенцией, когда оно свободно переступает границу и, благодаря этому, переносит нечто из себя за ее пределы на то, что должно там находиться; или же если взглянуть на вещи с другой стороны когда оно в самого себя воспринимает нечто такое, что должно быть прису- 358 ще только тому, что находится за пределами границы. По своему результату и то, и другое совершенно одинаково.) 4 Итак, ограничение являет собою третий член, посредством которого должно быть снято указанное противоречие, а ощущение должно стать возможным как объединение некоторой деятельности и некоторого страдания. Прежде всего, через ограничение ощущающее оказывается доступным отнесению к Я, или же, выражаясь проще, ощущающее есть Я и допускает положение себя как Я, поскольку оно ограничено в ощущении, и через него. Лишь постольку, поскольку ощущающее может быть положено как ограниченное, оно есть Я, а Я есть ощущающее. Если бы оно не было ограничено (чем-либо ему противоположным), ощущение никак не могло бы быть приписываемо Я. Я ограничивает себя в ощущении, как мы это видели в предыдущем параграфе. Оно исключает из себя нечто как чужеродное, полагает, значит, себя в определенные границы, за пределами которых должно лежать не оно, а нечто ему противоположное. Оно является теперь -ограниченным, скажем, для какой-нибудь интеллигенции вне его. Теперь должно быть положено само ощущение, т. е. Я должно быть положено как ограниченное, прежде всего по отношению к только что указанному его элементу, по отношению к исключению (конечно, оно и тут также становится в отношение, но об этом здесь нет речи). Оно должно быть ограничено не только для возможной интеллигенции вне его, но также и для самого себя. Поскольку Я является ограниченным, оно идет только до границы. Поскольку оно полагает себя как ограничен-ное, оно неизбежно переступает границу; оно направляется на самое границу как таковую; и так как граница 359 есть ничто без двух противоположных моментов, го оно направляется также и на то, что лежит за ее пределами. Что Я как таковое полагается как ограниченное, значит, что оно, поскольку оно находится в пределах границы., противополагается некоторому постольку и через посредство этой границы не-ограниченному Я. Такое неограниченное Я должно поэтому с необходимостью быть положено в целях постулированного противополагания. Я является неограниченным и абсолютно недоступным ограничению, поскольку его деятельность зависит только от него одного и только в нем самом находит свое обоснование, поскольку, стало быть, она, как мы привыкли всегда выражаться, является идеальной. Такая исключительно идеальная деятельность полагается, и притом полагается ка,к выходящая за пределы ограничения. (Наш теперешний синтез, как то и должно быть, снова приво дит к синтезу, установленному в предыдущем параграфе. И там задержанная деятельность должна была быть положена через ощущающее как деятельность, как нечто, что было бы деятельностью, если бы отпало сопротивление не-Я и Я зависело бы только от самого себя, следовательно, как деятельность в идеальном отношении. Здесь тоже эта деятельность полагается как деятельность, только опосредствованно и не отдельно, а лишь вместе с деятельностью, тоже лежащей до той точки, в которой действует толчок, — как то равным образом необходимо, если только наше исследование должно подвинуться дальше и добиться новых результатов.) Ей противополагается ограниченная деятельность, которая поэтому, поскольку она должка быть ограниченной, не идеальна, ряд которой зависит не от Я. а от противоположного ему не-Я и которую мы намерены называть деятельностью, направляющейся на действительность. Ясно, что, благодаря этому, деятельность Я — не постольку при этом, поскольку она является задержанной и незадержанной, а даже постольку, поскольку она находится в действии, -- рассматривается как противопо- 360 ставленная самой себе, как направляющаяся на идеальное или же на реальное. Деятельность, идущая за пограничную точку, которую мы намерены называть С, исключительно только идеальна и вообще не реальна; реальная же деятельность вообще не идет за пределы этой точки^ деятельность, лежащая в пределах ограничения от А до С, идеальна и реальна в одно и то же время; и она идеальна при этом, поскольку, в силу предыдущего полагания, она полагается как ограниченная только в одном Я; реальна же она, поскольку она полагается как ограниченная. Далее, совершенно ясно, что все это различие возникает из противоположения: если бы не должна была быть положена реальная деятельность, то не было бы положено и никакой идеальной как идеальной, так как тогда их нельзя было бы различить между собою; если бы не было положено идеальной деятельности, то и никакая реальная не могла бы быть положена. И та, и другая находятся в отношении взаимоопределения; и мы имеем здесь снова — но правда, благодаря применению, с большей ясностью — положение: идеальность и реальность синтетически объединены. Без идеального нет реального, и наоборот. Теперь нетрудно показать, как совершается то, что далее должно совершиться, а именно: как противоположности снова синтетически объединяются и ставятся в отношение к Я. В отношение к Я должна быть поставлена н ему должка быть приписана деятельность, лежащая между А и С. Как ограниченная деятельность, она не была бы доступна такому отнесению, так как Я не ограничено самим собою; но в силу ранее раскрытого полагания идеальной деятельности вообще она является также и идеальной, исключительно лишь в Я свое основание имеющей; и такая идеальность (свобода, самопроизвольность, как то будет в свое время показано) есть основание отнесения. Ограниченной она является лишь постольку, поскольку она зависит от не-Я, которое является исключенным и рассматривается как нечто чужеродное. И все же — замечание, основание 361 которого было указано в предыдущем параграфе, — она приписывается Я не только как идеальная деятельность, а определенным образом как реальная и ограниченная. Эта отнесенная деятельность, поскольку она является ограниченной и исключает из себя нечто чужеродное (так как до сих пор только об этом и идет речь, а не о том, как она его в себя воспринимает), очевидным образом есть вышевыведенное ощущение; и, таким образом, отчасти осуществляется то, что требовалось. Следуя теперь уже достаточно известным правилам синтетического метопа, не почувствуешь искушения смешать отнесенное в выведенном действии с относящим. Охарактеризуем это последнее, насколько это возможно и необходимо. Очевидно, оно идет со своею деятельностью за пределы границы и совершенно не принимает во внимание не-Я, а, наоборот, исключает его; эта деятельность, стало быть, только идеальна. Но и ведь и то, с чем устанавливается отношение, есть тоже только идеальная, и притом как раз та же самая идеальная деятельность Я. Следовательно, относящее и то, с чем устанавливается отношение, не подлежат никакому различению. Я, хотя оно и должно было быть тоже положено и с ним в связь должно было быть поставлено нечто, тем не менее в этом отношении совсем не подлежит рефлексии. Я действует; мы видим это, находясь на гой точке научной рефлексии, на которой мы стоим; и любая созерцающая Я интеллигенция видела бы это; но само Я этого отнюдь не видит с нынешней своей точки зрения (хотя и увидит на некоторой возможной будущей точке зрения). Следовательно, Я забывает самого себя в объекте своей деятельности, и мы имеем некоторую деятельность, которая обнаруживается исключительно как страдание, — как мы этого и искали. Это действие называется созерцанием; это — своего рода безмолвное, бессознательное погружение взора в предмет, теряющееся в нем. Созерцаемое есть Я, поскольку оно ощущает. Созерцающее есть тоже Я, которое, однако, не 362 рефлектирует над своей деятельностью созерцания, да и не в состоянии над ней рефлектировать, поскольку оно со зерцает. Здесь впервые проникает в сознание некоторый субстрат для Я - - та чистая деятельность, которая полагается как сущая, и в том случае, если не должно было быть никакого постороннего влияния, но которая полагается вследствие некоторого противоположения, следовательно, через взаимоопределение. Ее бытие должно быть независимо от всякого постороннего влияния на Я; но ее положенность находится от него в зависимости. 5 Ощущение должно быть положено; таково требование в этом параграфе. Но ощущение возможно лишь постоль ку, поскольку ощущающее направляется на ощущаемое и полагает его в Я. Стало быть, ощущаемое необходимо должно быть доступно отнесению к Я через посредствующее понятие ограничения. Правда, ощущаемое уже было выше поставлено в отношение к Я в ощущении. Но здесь должно быть поло жено само ощущение. Оно только что было положено через созерцание, в котором, однако, ощущаемое исключается. Очевидно, этим нельзя довольствоваться; ощущение должно быть непременно доступно положению также и постольку, поскольку оно присвояет себе ощущаемое. Такое присвоение отнесения должно совершаться через посредствующее понятие ограничения. Если ограничение не полагается, то требуемое отнесение невозможно; только через это последнее является оно возможным. Через то, что нечто исключается и полагается в ощущении как ограничивающее его, это нечто само является ограниченным Я как нечто ему не присущее; но именно как объект этого действия ограничения оно оказывается снова замеченным Я с некоторой более высокой точки зрения. Я ограничивает его; и поэтому оно должно, конечно, с необходимостью содержаться в нем. 363 Мы должны теперь поместиться на этой более высокой точке зрения, чтобы положить упомянутое действие ограничения Я как такое действие, посредством которого ограниченное (ощущаемое) с необходимостью попадает в круг его действия; благодаря, же этому мы полагаем, согласно требованию, ощущающее — хоть и не непосредственно в Я, как это было только что сделано, по мы полагаем его как ощущающее, определяем его образ действия, характеризуем его и делаем его отличимым от всех тех родов деятельности Я, которые не суть деятельность ощущения. Чтобы тотчас же определенно представить себе эту деятельность ограничения, посредством которой Я при-свояет себе ощущаемое, припомним то, что было сказано по этому предмету при дедукции ощущения. Ощущаемое было отнесено к Я тем самым, что была положена некоторая противоположная Я деятельность исключительно лишь как условие, т. е. как нечто такое, что могло бы быть положено или же могло и не быть положено. Полагающее в этом полагании или неполагании есть, как и повсюду, Я. Следовательно, ради такого отнесения не только не-Я, но косвенно также и Я было приписано чечто, а именно способность полагать или же не полагать нечто. При этом, конечно, нужно помнить, что Я должна была быть приписана не способность полагать или же способность не-полагать, а способность полагать или же не полагать; в нем должны были, таким образом, одновременно и в син-тетнческом соединении осуществляться полагание некоторого определенного нечто и не-полагание этого определенного нечто; и это с необходимостью должно происходить и, конечно, происходит во всех тех случаях, когда нечто полагается как случайное условие, — как бы при этом ни жаловались те, чьи философские познания не идут далее скудной логики, на логическую невозможность и непонятность, когда им где-либо встречаются понятия этого рода, которые должны быть создаваемы силой воображения и потому с необходимостью должны восприниматься через 364 ее же посредство; без такого рода силы не существовало бы никакой логики и никакой логической возможности. Ход синтеза таков: возникает ощущение. Это возможно лишь при том условии, если будет положено не-Я как только случайное условие ощущаемого; о том, как проис ходит это полагание, здесь еще у нас не идет речи. Но оно невозможно, если Я не является полагающим и неполагающим в одно и то же время; и потому в ощущении с необходимостью осуществляется некоторое подобное действие как средний член между указанными членами. Нам надлежит показать, как совершается акт ощущения; нам предстоит, стало быть, показать, как совершается полагание и неполагание. По своей форме прежде всего деятельность в этом по-лагании и не-полагании есть, очевидно, идеальная деятельность. Она идет за пределы пограничной точки и, значит, не задерживается ею. Тем основанием, из которого мы вывели ее, а вместе с нею и все ощущение, было то, что Я необходимо должно полагать в себе то, что в нем должно быть. Она имеет, стало быть, свое основание исключительно лишь в Я как гаковом. И если она есть только это и ничего более, то она есть только не-полагание и не является совсем полаганием; она есть исключительно чистая деятельность. Но она должна быть та,кже и некоторым яолаганием; и она является, конечно, таковым потому, что она отнюдь ведь не уничтожает и не уменьшает деятельности не-Я как таковой. Она оставляет ее в том виде, какова она есть; она только полагает ее за пределы окружности Я. Но, со своей стороны, не-Я никогда не лежит за пределами окружности Я, поскольку оно действительно есть некоторое не-Я. Оно либо противоположно Я, либо его совсем нет. Следовательно, упомянутая деятельность полагает вообще некоторое не-Я; но только она полагает его произвольно вовне. Я ограничено, так как через него полагается вообще некоторое не Я; но оно является также не-ограниченным, так как оно полагает не-Я вовне посред- 365 ством идеальной деятельности так далеко, как оно того хочет. (Положим, Сесть определенная пограничная точка. Исследованная тут деятельность Я полагает его вообще как пограничную точку; но она не оставляет его на том месте, которое определило ему не-Я, а передвигает его далее до бесконечности. Она полагает, стало быть (для Я), вообще некоторую границу; для себя же самой, поскольку она есть именно эта деятельность Я, она не полагает никакой границы; ибо она не полагает такой границы ни в каком определенном месте; никакое из всех возможных мест не является таким местом, от которого граница не могла бы и не должна бы быть непременно передвинута далее вовне, так как на нее направляется некоторая идеальная деятельность, которая имела бы в таком случае основание ограничения в себе самой; но в Я отсутствует какое бы то ни было основание к ограничению себя самого. Покамест эта деятельность действует, для нее нет никакой границы. Если бы она когда-либо перестала действовать (и в свое время будет показано, при каком условии она действительно перестает действовать), то в наличности все еще бессменно оставалось бы то же самое не-Я с той же самой несокращенной и неограниченной деятельностью.) Указанное действие Я, согласно всему сказанному, есть некоторый акт ограничения посредством идеальной (свободной и неограниченной) деятельности. Мы хотели предварительно охарактеризовать эту последнюю, чтобы не оставлять дольше непонятою установленную непонятность. Согласно правилу синтетического метода, нам надлежало бы тотчас же определить ее посредством противоположения. Сделаем это теперь и тем придадим нашей мысли совершенную понятность. В целях настоящего синтеза полаганию и не-полаганию надлежит противоположить нечто одновременно положенное и не-положенное, и посредством такого противоположения и эти моменты должны быть определены. Нечто подобное представляла собою уже, согласно предыдущему исследованию, деятельность не-Я. Она 366 полагается и не полагается в одно и то же время, т. е., поскольку Я передвигает границу вовне, оно передвигает вовне в то же время и реальную деятельность Я; оно полагает ее, но полагает идеально посредством своей собственной деятельности; ибо если бы не было никакой такой долженствующей быть предположенной деятельности не-Я и если бы никакая такая деятельность не полагалась бы, то не полагалось бы и никакой границы; но она полагается именно через то, что она передвигается вовне; и не-Я выносит при этом границу вовне так же, как ее выносит вовне Я. На всем протяжении, какое мы только можем себе вообразить, Я и не-Я полагают повсюду одновременно границу, но только каждое из них на свой лад, — ив этом они противополагаются друг другу; и для того, чтобы определить их противоположение, мы должны с необходимостью противоположить границу себе самой. Это-некоторая идеальная или некоторая реальная граница. Поскольку она есть идеальная граница, она по лагается Я; поскольку она реальная граница, она полагается не-Я. Но и постольку, поскольку она противополагается себе самой, она остается все же одной и той же, и упомянутые противоположные определения являются в ней синтетически объединенными. Она реальна лишь постольку, поскольку она полагается через Я и потому является также и идеальной; она идеальна, она может быть передвигаема вовне посредством деятельности Я лишь постольку, поскольку она полагается посредством не-Я и потому является реальной. Таким образом, идущая за пределы неподвижной пограничной точки С деятельность Я сама в одно и то же время реальна и идеальна. Она реальна постольку, поскольку она направляется на нечто положенное посредством некоторого реального нечто; она идеальна -- постольку, поскольку она направляется на это нечто по собственному побуждению. 367 И, таким образом, ощущаемое оказывается доступным отнесению к Я. Деятельность не-Я является и остается исключенной, ибо именно она передвигается вовне вместе с границей до бесконечности, насколько это мы понимаем сейчас; но доступным отнесению к Я является некоторый ее продукт, ограничение в Я как условие его ныне раскрытой идеальной деятельности. Тем, к чему, как к Я, должен был быть в этом от несении поставлен в отношение продукт не-Я, является направляющееся на него идеальное действие; и равным образом это же самое идеальное действие является тем, что должно было осуществить отнесение, и потому меж ду относящим (которое, согласно синтетическому методу, здесь без этого не должно бы было быть положено) и тем, с чем устанавливае!ся отношение (которое, согласно синтетическому методу, разумеется, должно было быть положено), не существует никакого различия. Следовательно, с Я не устанавливается никакого отношения; и выведенное действие оказывается некоторого рода созерцанием, в котором Я теряется в объекте своей собственной деятельности. Созерцаемое есть некоторого рода идеально воспринятый продукт не-Я, который посредством созерцания расширяется до безусловного; и, таким образом, мы получаем здесь впервые некоторый субстрат для не-Я. Созерцающим же является, как сказано, Я, которое, однако, не рефлектирует над самим собою. 6 Прежде, чем мы обратимся к самой важной задаче нашего нынешнего исследования, — предпошлем несколько слов, подготовляющих к этому и дающих обозрение целого. Пока еще далеко не достигну а с то, что должно было быть достигнуто. Ощущающее полагается посредством созерцания; тем самым полагается ощущаемое. Но если, как то требуется, должно быть положено ощущение, то 368 Очерк особенностей наукоучени оба эти момента должны быть необходимо положены не в раздельности, а в их синтетическом соедянении. Это последнее могло бы быть получено только при объединении еще не объединенных конечных пунктов. И таковые являются действительно наличными в предшествовавшем исследовании, хотя мы и не указали на это определенным образом. Прежде всего, для того, чтобы положить Я как ограниченное и присвоить ему границу, нам была нужна некоторая противоположная ограниченному идеальная, неограниченная и, насколько мы могли понять, ограничению недоступная деятельность. Если требуемое отнесение должно быть возможно, то эта деятельность непременно должна уже быть налична в Я как такая деятельность, через противоположение которой должна быть определе на некоторая другая (ограниченная) деятельность. Таким образом, надлежит ответить еще на вопрос, как и благодаря какому побуждению приходит Я к действованию такого рода? Мы приняли затем -— дабы иметь возможность охватить в Я ощущаемое, которое должно было лежать за пределами определенной границы, и положить его в это Я - - некоторую деятельность, которая передвигала бы границу в беспредельность, насколько мы могли это понять. Что такое действие происходит, доказывается тем, что без этого не могло бы быть требуемого отнесения; но по-прежнему остается еще ответить на вопрос, почему же вообще должно осуществляться такое отнесение, а следовательно, и подобное действие как его условие? Положим, в дальнейшем окажется, что обе эти деятельности суть одно и то же; тогда отсюда будет вытекать следующее: для того, чтобы Я могло ограничивать самого себя, оно долж но непременно передвигать границу; а для того, чтобы оно могло передвигать границу, оно непременно должно себя ограничивать; и таким образом ощущение и созерцание, а в ощущении — внутреннее созерцание (созерцание ощущающего и внешнее созерцание ощущаемого), были 369 бы внутренне объединены, и ни одно из них не было бы возможно без другого. Не придерживаясь здесь более той строгой формы, которая соблюдалась до сих пор и была намечена с достаточной определенностью, так что каждый без большого труда может проверить наше рассуждение по ней, пойдем теперь — для большей ясности в этом важном и решительном, но притом запутанном исследовании — более естественной дорогой; попытаемся дать ответ на поставленные и напрашивающиеся вопросы; и от результатов будем ждать указания относительно того, что нужно будет предпринять далее. А. Откуда проистекает идеальная и неограниченная деятельность, долженствующая быть противоположенной деятельности реальной и ограниченной? Или же, если бы мы не смогли еще получить здесь сведения также и об этом, то нельзя ли указать еще каких-либо дополнительных черт для ее характеристики? Ограниченная деятельность как таковая должна была бы быть определена через противоположение ей, стало быть, к ней отнесена. Но тому, что не положено, ничто не может быть противоположено. Значит, ради возможности требуемого отнесения предполагается не только ограниченная деятельность, но также, в чем тут собственно и состоит дело, — неограниченная идеальная деятельность; эта последняя является условием отнесения; отнесение же — по меньшей мере если его рассматривать не с нынешней точки зрения — не является, в свою очередь условием этой деятельности. Раз отнесение должно быть возможным, идеальная деятельность является уже наличной в Я. И при неисследованности того, откуда она возникает и что является определенным побуждением к ней, совершенно ясно, что Сне представляет для нее пограничной точки, что она отнюдь не направляется на него и не сообразуется с ним в своем направлении, но с полной свободой и независимостью уходит в безграничное. 370 Через противоположение ограниченной деятельности она должна быть категорически положена как безграничная деятельность; это значит — с необходимостью, так как ничто не является ограниченным, что не обладает некоторой определенной границей, и, следовательно, ограниченная деятельность должна быть необходимо полагаема как ограниченная в определенном С, -- она должна полагаться как ограниченная не в С. (Будет ли она ограничена в какой-либо другой возможной точке за пределами С -это остается при таком противоположении в совершенной неопределенности и должно как раз оставаться неопределенным.) Следовательно, в отнесении определенный пограничный пункт С является отнесенным к ней; он должен поэтому с необходимостью действительно содержаться в ней, так как она должна быть дана до отнесения; она с необходимостью касается этой точки, раз только он должен допускать отнесение к ней, не будучи все же при этом на него первоначально направлена, а как бы — случайно, как то может здесь показаться. В отнесении пункт С полагается в ней там, где он оказывается, без соучастия какой бы то ни было свободы. Точка ее осуществления является определенной; и только действительное его полагание как в такой точке осуществляющегося является деятельностью отнесения. В отнесении, далее, эта идеальная деятельность полагается как выходящая за пределы этого пункта. Но это, в свою очередь, невозможно без того, чтобы он не полагался постоянно в ней постольку, поскольку она должна выходить за его пределы, как такой пункт, за пределы которого она выходит. Он переносится, стало быть, в нее на всем ее протяжении; повсюду, где над ней осуществляется рефлексия, полагается некоторый пограничный пункт только для пробы и идеально, чтобы измерить его расстояние от первой неподвижной и твердой точки. Но так как эта деятельность должна устремляться на внешнее, всегда продолжать свое движение и нигде не быть огра- 371 ниченной, то этот второй идеальный пункт нигде не может утвердиться; он находится в постоянном колебании и колеблется при этом так, что на всем протяжении нельзя положить (идеально) никакого пункта, которого бы он не коснулся. Поскольку, стало быть, такая идеальная деятельность должна выходить за пределы пограничного пункта, постольку эта последняя выносится в бесконечность (пока мы снова не наткнемся на какую-нибудь новую границу). Какая же деятельность выносит его во внешний мир? предположенная ли идеальная, или же деятельность отнесения? Очевидно, что до отнесения идеальная деятель ность не делает этого, ибо постольку для нее нет никакого пограничного пункта. Но само отнесение предполагает уже такое вынесение во внешнюю область как основание различения и отнесения. Следовательно, именно в отнесении и через него пограничный пункт и вынесение его вовне синтетически полагаются в ней, и притом также и через идеальную деятельность, так как всякое отнесение имеет свое основание исключительно лишь в Я, как нам это известно, — но только через посредство некоторой другой идеальной деятельности. Мы имеем здесь следующие действия Я, которые и перечислим для порядка: 1) то действие, которое своим объектом имеет идеальную деятельность; 2) то действие, которое своим объектом имеет реальную и ограниченную деятельность. Оба они должны быть непременно одновременно наличны в Я; следовательно, они должны представлять собою одно и то же, и только, — хотя бы мы еще и не понимали того, как это возможно; 3) то действие, которое переносит пограничный пункт из реальной деятельности в идеальную и следует за ним в пределах этой последней. Благодаря ему в самой идеальной деятельности оказывается возможным провести некоторое различие, а именно поскольку эта деятельность идет до С и является совершенно чистой и поскольку она идет за пределы С и, следовательно, должна выносить границу во внешнее. 372 Это замечание получит в дальнейшем важное значение. Мы не будем здесь далее характеризовать эти отдельные действия, так как полная их характеристика станет возможна только в последующем. Идеальная деятельность, идущая от Л через С в беспредельность, и реальная деятельность, идущая от А до пограничного пункта С (чтобы избежать смешения с последующим, обозначим определенные деятельности буквами), противополагаются и поставляются в соотношение между собою. В. Как мы только что подробно видели, Я не может полагать себя ограниченным, не выходя в то же время за пределы границы и не удаляя ее от себя. И все же Я должно, идя за пределы границы, в то же время полагать себя ограниченным через нее, что, как то было установлено, является противоречивым. Правда, было сказано, что оно является при этом ограниченным и неограниченным в совершенно противоположном смысле и согласно деятель-ностям совершенно противоположного рода, — ограниченным, поскольку деятельность реальна, неограниченным, поскольку она идеальна. И правда, мы противоположили деятельности этого рода друг другу; но мы противоположили их лишь через признак ограниченности или неограниченности, а не через какой-либо другой. И наше объяснение вращается, таким образом, в некоторого рода кругу. Я полагает реальную деятельность как ограниченную, а идеальную как неограниченную. Хорошо, но какую же полагает оно как реальную? Ограниченную; а не-ограниченную как идеальную. Если мы не в состоя нии освободиться от этого круга и указать некоторое от неограниченности совершенно независимое основание различения между реальной и идеальной деятельностями, то требуемые различение и отнесение являются невозможными. Нам предстоит отыскать такое основание различения, и наше нынешнее исследование направлено к этой цели. Предварительно мы хотим установить положение, истинность которого скоро подтвердится: Я не в состоянии 373 полагать себя вообще для себя самого, не ограничивая себя и, благодаря тому, не выходя из своих собственных пределов. Я является первоначально положенным через себя самого, т. е. оно есть то, что оно есть для какой-то интеллигенции вне его; его сущность свое основание имеет в нем самом; так оно должно бы было быть мыслимо, если бы было мыслимо. Мы можем, далее, приписать ему в силу оснований, установленных в "Основе практического знания", как некоторое стремление к заполнению бесконечности, так и некоторую тенденцию объять ее, т. е. рефлектировать над самим собою как над чем-то бесконечным. И то, и другое присуще ему с несомненностью, поскольку оно есть некоторое Я (с. 299 "Основы"). Но из одной только этой тенденции не возникает никакого действования Я и не может оттуда возникнуть. Положим, Я продолжает идти, стремясь таким образом до С, и в С его стремление заполнять бесконечность оказывается заторможенным и прерванным; само собой разумеется, для некоторой возможной интеллигенции вне его, которая его наблюдала и положила это его стремление в своем собственном сознании. Что возникает в нем благодаря этому? Оно стремилось одновременно рефлектировать над самим собою, но не могло этого сделать, так как всякое содержание рефлексии должно быть непременно ограничено, Я же было неограниченным. В С оно ограничивается; следовательно, в С одновременно с ограничением осуществляется и рефлексия Я над самим собою; оно возвращается в самого себя; оно обретает самого себя, оно чувствует себя; но, очевидно, еще не чувствует ничего вне себя. Эта рефлексия Я над самим собою, как мы это, конечно, видим с той точки, на которой мы стоим, и как это равным образом видела бы возможная интеллигенция вне Я, есть некоторое действие Я, свое основание имеющее в необходимой тенденции и в привходящем условии. Но чем является она для самого Я? В этой рефлексии оно впер- 374 вые обретает себя: оно впервые тут возникает для себя. Оно не может предположить в себе основание чего-либо, прежде чем оно само не было. Для Я. стало быть, такое самочувствие является одним только страданием; для себя оно не является содержанием рефлексии, а становится рефлектированным через посредство чего-то вне себя. Мы видим его действующим, но действующим с необходимостью, отчасти в целях действования вообще, согласно законам его существа, отчастя же — в целях достижения определенного пункта, вследствие некоторого условия вне его. Само Я отнюдь не видит себя действующим, а является исключительно страдающим. Теперь Я есть для себя самого; и оно есть так как оно ограничено и поскольку оно ограничено. Поскольку оно должно быть некоторым Я и должно быть ограничено, оно принуждено полагать себя как ограниченное, т. е. оно должно с необходимостью противополагать себе нечто ограничивающее. Это осуществляется с необходимостью через некоторую деятельность, которая идет за пределы границы С и усвояет то, что долженствует лежать за ее пределами как нечто противоположное стремящемуся Я. Что это такое за деятельность — сначала для наблюдателя, а затем и для Я? По форме и по содержанию она основывается исключительно в Я. Я полагает нечто ограничивающее, так как оно является ограниченным и так как оно с необходимостью должно полагать все то, что должно быть в нем. Оно полагает ограничивающее как некоторое ограничивающее, следовательно, как нечто противоположное и как не-Я, так как оно должно объяснить некоторую ограниченность в себе. Потому ни одной минуты не следует думать, что тут для Я открывается путь проникновения в вещь в себе (т. е. без отношения к некоторому Я). Я является ограниченным; от этого предположения отправляемся мы. Имеет ли это ограничение само по себе, т. е. без отношения к какой-либо возможной интеллигенции, некоторое основание? какова природа этого основания? и как 375 мог бы я это знать? как могу я дать разумный ответ, если мне предписано отвлечься от всякого разума? Для Я, т. е. для всякого разума, это ограничение имеет некоторое основание, так как для него всякое ограничение предполагает нечто ограничивающее; и это основание заключается равным образом для Я не в самом Я, так как в противном случае в этом последнем были бы наличны противоречащие принципы и его самого бы вообще не было; но оно заключается в некотором противоположном нечто; и такое противоположное нечто как таковое полагается, согласно упомянутым законам разума, через Я и есть его продукт. (Наш аргумент имеет следующий вид: Я ограничено (оно должно необходимо быть ограниченным, раз только оно должно быть некоторым Я), но оно должно, согласно законам своего существа, полагать это ограничение и основание его в нечто ограничивающее; и это последнее является, таким образом, его продуктом. Если кто-нибудь сросся с трансцендентальным догматизмом до такой степени, что даже после всего и вследствие всего до сих пор сказанного он еще не в состоянии освободиться от такого догматизма, то его аргументация против нас будет приблизительно такова: я принимаю весь этот установленный способ выведения, практикуемый Я, как способ его объяснения; но благодаря этому в Я возникает только представление вещи, которое есть, разумеется, его продукт, а не сама вещь; я же спрашиваю не о способе объяснения, а о самой вещи как она есть сама по себе. Я должно быть ограничено, говорите вы. Это ограничение, будучи рассматриваемо само по себе и взято в полном отвлечении от рефлектирования его в Я, в каковом своем состоянии оно меня здесь не касается, все же должно иметь некоторое основание, и таким основанием является именно вещь в себе. Но на это мы отвечаем, что он дает такое же объяснение, какое дает и Я, над которым мы рефлектируем, -что он сам является несомненно таким Я, поскольку он руководствуется в своем выведении законами разума, и что 376 ему достаточно поразмыслить над одним только этим обстоятельством, чтобы понять, что он все еще находился — но только того не зная — в одном с нами кругу, в котором мы находились, имея о том представление. Раз он не в состоянии при своем способе объяснения освободиться от мыслительных законов своего духа, он никогда не выберется за пределы того круга, который мы провели вокруг него. Но если бы он и освободился от них, то его возражения и тут не были бы для нас опасны. Откуда берется его упорное настаивание на некоторой вещи в себе также и: после того, как он согласился уже, что в нас имеется только представление ее, — это мы узнаем в полной мере еще из этого параграфа.) Чем является указанное действие для Я? Не тем, чем является оно для наблюдателя, так как у Я нет в наличности тех оснований, отправляясь от которых судит о нем наблюдатель. Для этого последнего такое действие было исключительно в Я как по форме, так и по содержанию, так как Я в силу своего, ему известного, только действенного, и притом в особенности действенного через рефлексию, существа должно было рефлектировать. Для себя же самого Я отнюдь еще не является положенным как рефлектирующее и не является даже положенным как деятельное; оно является исключительно страдательным, согласно вышесказанному. Соответственно с этим он не дает себе сознательного отчета в своем собственном действовании и не может его себе дать; а продукт этого действования, если бы он мог для него обнаружиться, обнаружился бы как нечто наличное без всякого содействия с его стороны. (Подметить то, что здесь было выведено, первоначально в сознании и при самом его возникновении и таким образом как бы поймать себя с поличным невозможно потому, что дух при рефлексии над своим собственным определенным образом действования должен уже находиться На некоторой гораздо более высокой ступени рефлексии, "о нечто подобное этому мы можем воспринять в случае 377 наличности того, что можно было бы назвать началом нового ряда в сознании, например — при пробуждении от глубокого сна или же от обморока, особенно в каком либо для нас неизвестном месте. То, с чего начинается в таком случае наше сознание, есть бесспорно Я; мы ищем и находим сначала нас самих; и тогда мы направляем наше внимание на вещи вокруг нас, чтоб ориентироваться через них; мы спрашиваем себя: где я? как попал я сюда? что же было со мною? — чтобы связать нынешний ряд представлений с другим протекшим рядом.) С. Для наблюдателя Я теперь вышло за пределы ограниченного пункта С с непрестанно длящейся тенденцией рефлектировать над собою. Так как оно не может рефлектировать, не будучи ограниченным, но и не может себя самого ограничивать, то ясно, что требуемая рефлексия невозможна, пока оно снова не будет ограничено за пределами Св некотором возможном пункте /). Но так как установление и определение этой новой границы завело бы нас слишком далеки в такую область, которая не относится к настоящему параграфу, мы должны удовольствоваться — с полным правом на то — постулированием следующего рода: если выходящее во внешнюю область должно быть некоторым Я, оно непременно должно полагать свое вы-хождение во внешнее или над ним рефлектировать; причем мы, однако, отнюдь не хотим освобождать себя от обязанности указать в своем месте условия возможности подобной рефлексии. Я порождало через одно только выхождение во внешнее как таковое (для возможного наблюдателя) некоторое не-Я, совершенно того не сознавая. Теперь оно рефлектирует над своим продуктом и полагает его в этой рефлексии как не-Я, полагает безусловно и безо всякого дальнейшего определения и как бы совершенно бессознательно, так как над Я еще не было рефлексии. Мы не будем дольше задерживаться на этих действиях Я, так как они здесь со- 378 вершенно непонятны; в свое время мы снова вернемся к ним, но только по противоположной дороге*. Я должно снова рефлектировать над продуктом этого своего второго действия, над не-Я, вообще положенным как таковое, — и опять-таки не без некоторого нового ограничения, которое будет нами в свое время указано. Я положено в чувстве как страдающее; поэтому противоположное ему не-Я необходимо должно быть положено как деятельное. На положенное как деятельное не-Я опять-таки долж на направляться рефлексия — тоже при выше указанном условии; и только теперь вступаем мы в область нашего нынешнего исследования. Мы ставим себя тут, как то было до сих пор постоянно и как то чрезвычайно выгодно в таких исследованиях, которые выходят за пределы обычного кругозора и представляются для неопытных мыслителей трансцендентными, на точку зрения некоторого возможного наблюдателя, так как с точки зрения исследованного Я мы ничего не были в состоянии увидеть. Через Я и в Я (но все же, как то неоднократно упоминалось, бессознательно) полагается некоторое деятельное не-Я. На него направляется некоторая новая деятельность Я или, что то же, над ним совершается рефлексия. Рефлексия может совершаться только над ограни ченным; деятельность не-Я потому является с необходимостью ограниченной и именно как деятельность, так как и поскольку она полагается в действии, а не согласно объему этого своего действия, причем она достигала бы, например, только или Р, но не шла бы далее, как то можно было бы слишком поспешно предположить. Откуда взять нам здесь такой объем, когда еще нет никакого пространства? Не-Я остается тут недеятельным; оно покоится; проявление его силы задержано, и в наличности остается один лишь субстрат силы; причем это последнее говорится тут пока только для того, чтобы сделать понятнее утвер- Здесь мы получаем предварительный обзор предметов, которые еще подлежат нашему исследованию. 379 ждаемое, в дальнейшем же должно быть выведено основательным образом. (Мы можем с нашей точки зрения допустить, что деятельность не-Я задерживается только рефлектирующею деятельностью Я в рефлектировании и через него, и в свое время мы поставим само Я на такую точку зрения, с которой оно предположит тоже самое; но так как Я здесь не сознает этой деятельности ни прямо, ни косвенно (через умозаключение), то оно не может объяснить из нее и такой задержки, но выводит эту задержку из некоторой противоположной силы некоторого другого противоположного первому не-Я, как мы то увидим в свое время.) Поскольку Я рефлектирует, оно не рефлектирует над самим этим рефлектированием; оно не в состоянии одновременно направляться в своем действовании и на объект, и на само это действование; оно не отдает потому себе сознательного отчета в указанной деятельности, а совершенно забывается и теряет себя в ее объекте; и мы имеем, таким образом, здесь снова вышеописанное внешнее (но еще не положенное как внешнее) первое, первоначальное созерцание, из которого, однако, не возникает еще совершенно никакого сознания, и притом не только никакого самосознания, ибо это с достаточной ясностью следует из вышесказанного, но даже и никакого сознания объекта. С нынешней точки зрения становится совершенно ясно то, что было выше сказано при выведении ощущения о противоборстве противоположных деятельностей Я и не-Я, которые должны были взаимно уничтожать друг друга. Никакая деятельность Я не могла бы быть уничтожена, если бы Я не выходило предварительно из пределов того, что мы можем вообразить себе как первый и первоначальный круг этой деятельности (то, что в нашем изложении заключается между А и С), в круг действия не-Я. II, далее, не было бы никакого не-Я и никакой его деятельности, если бы Я не полагало их; и не-Я, и его деятельность суть продукты Я. Деятельность не-Я уничтожается, поскольку рефлексия направляется на то, что она была 380 прежде положена, а теперь отменяется через рефлексию и в целях ее возможности; деятельность же Я уничтожается тогда, когда рефлексия направляется на то, что оно не рефлектирует снова над своим рефлектированием, в кото ром оно, разумеется, является деятельным, но теряется в нем и себя самого как бы превращает в не-Я, что в дальнейшем подтвердится еще более. Словом, мы стоим здесь как раз на той самой точке, от которой мы отправлялись в предыдущем параграфе и во всем частном теоретическом наукоучении, перед фактом того противоборства, которое должно быть налично в Я для возможного наблюдателя, но над которым еще не была осуществлена рефлексия и которое потому еще не налично в Я для Я; и, таким образом, из предыдущего еще нельзя вывести ни малейшего сознания его, хотя мы и имеем уже в своих руках все возможные условия этого. 7 Я является теперь для самого себя, что касается до возможности некоторой рефлексии над самим собой, тем, чем оно было при начале нашего исследования для некоторого возможного наблюдателя вне его. Этот последний имел перед собою некоторое Я как нечто, как существо доступное восприятию и долженствующее быть мыслимым как Я, а не-Я — равным образом как нечто, и некоторую точку соприкосновения между ними. Но благодаря этому одному в нем не возникало еще никакого представления об ограниченности Я, если он не рефлектировал над ними обоими. Он должен был рефлектировать, так как он лишь постольку являлся некоторым наблюдателем, и он проследил с тех лор все действия, которые должны были с необходимостью последовать из существа Я. Через эти действия само Я теперь достигло той точки, на которой вначале находился наблюдатель. В нем, внутри его для наблюдателя положенного круга действия и в виде продуктов самого Я налично некоторое Я как нечто 381 доступное восприятию (так как оно ограничено), некоторое не-Я и некоторая точка соприкосновения между ними. Я должно только рефлектировать, чтобы найти именно то, что прежде мог найти лишь один наблюдатель. Я рефлектировало над собою уже первоначально, при начале всего своего действования, и рефлектировало притом с необходимостью, как мы это видели выше. В нем была налична общая тенденция к рефлектированию; через ограничение к ней присоединилось условие возможности рефлектирования, и оно рефлектировало с необходимостью. Отсюда возникло некоторое чувство, а из него и все остальное, что мы вывели. Тенденция к рефлексии устремляется в бесконечность; она, стало быть, всегда продолжает быть наличной в Я; и Я, таким образом, оказывается в состоянии рефлектировать над самим своим первым рефлектированием и над всем тем, что из него последовало, так как условие рефлексии, некоторое ограничение через нечто такое, что можно рассматривать как не-Я, имеется тут в наличности. Оно принуждено не рефлектировать, как мы то предполагали при первой рефлексии, ибо то, что оно обусловливается ради ныне возможной рефлексии, не является безусловным образом некоторым не-Я, но может быть также рассматриваемо как содержащееся в Я. То, чем оно ограничивается, есть порожденное им не-Я. Против этого следовало бы сказать: так как оно должно быть ограничено через собственный свой продукт, то оно должно ограничивать себя самого, а это много раз уже признавалось за кричащее противоречие; и на необходимости миновать это противоречие зиждется все предыдущее рассуждение. Однако отчасти этот продукт не вполне и не абсолютно является его продуктом, но был положен лишь при условии некоторого ограничения через некоторое не-Я; отчасти же Я именно в силу этого основания считает его не своим продуктом, поскольку оно полагает себя через то ограниченным; поскольку же оно признает его за свой соб- 382 ственный продукт, оно полагает себя через то неограниченным. Но если только в # действительно должно быть налич-но то, что мы в него положили, то оно необходимо должно рефлектировать. Потому мы постулируем эту рефлексию и имеем на то полное право. Может быть, на нас воздействуют многообразные впечатления -- допустим эту трансцендентную мысль на одно мгновение, чтобы только сделать себя понятными: если мы не рефлектируем над этим, то мы не знаем этого, и потому в трансцендентальном смысле на нас, как на Я, не производится никаких впечатлений. Требуемая рефлексия совершается на указанных основаниях с абсолютной самопроизвольностью: Я рефлектирует просто потому, что оно рефлектирует. Свое основание в Я имеет не только тенденция к рефлексии, но и само действие рефлексии; оно хоть и является обусловленным через что-то вне Я, через произведенное впечатление, но оно не является через то вынужденным. При этой рефлексии мы можем направлять наш взор на две вещи: на рефлектированное через то Я и на рефлектирующее в этой рефлексии Я. Сообразно этому наше исследование делится на две части, которые, конечно, как то и надлежит ожидать при синтетическом методе, должны повлечь за собою третью часть. А. До сих пор Я еще не могло быть приписано ничего другого, кроме чувства; оно является чем-то чувствующим, и больше ничего. Что являющееся предметом рефлексии Я ограничено, значит, стало быть, что оно чувствует себя ограниченным или же что в нем является наличным некоторое чувство ограниченности, не-мощи или принуждения. Как это возможно — тотчас станет ясным. Поскольку Я полагает себя ограниченным, оно выхо-Дит за пределы границы, — таков канон; следовательно, °но полагает одновременно с необходимостью и не-Я, но без сознания своего действования. С упомянутым чувством принуждения связано некоторое созерцание не-Я, 383 которое, однако, есть созерцание просто и только, ибо в нем Я забывает себя самого в созерцаемом. И то, и другое, и созерцаемое не-Я, и чувствуемое и чувствующее Я должны быть непременно синтетически объединены друг с другом, и это осуществляется посредством границы. Я чувствует себя ограниченным и полагает созерцаемое не-Я как то, чем оно ограничивается. Выражаясь более простым образом: я вижу нечто, и в то же самое время во мне является наличным некоторое чувство принуждения, которого непосредственно я не в состоянии объяснить; но принуждение это должно быть объяснено. Я ставлю их, стало быть, в отношение друг к другу и говорю: то, что я вижу, есть основание чувствуемого принуждения. Что тут могло бы еще составлять некоторую трудность — это следующий вопрос: как это случается, что я вообще чувствую себя принужденным? Правда, я объясняю себе чувство из созерцаемого не-Я; но я не могу созерцать, если я уже не чувствую. Поэтому такое чувство должно быть объяснено независимо от созерцания; но как это осуществить? Но ведь это — именно та трудность, которая принудит нас связать нынешний синтез, как в себе неполный и невозможный, с некоторым другим синтезом, обратить рассуждение и сказать: я столь же мало могу чувствовать некоторое принуждение, не созерцая; и таким образом оба момента являются синтетически объединенными. Ни один из них не обосновывает другого, а оба они обосновывают взаимным образом друг друга. Однако же, чтобы облегчить наперед это рассмотрение, мы уже тут и при наличном положении вещей займемся вышеуказанным вопросом. Я направляется первоначально на то, чтобы определять через себя состояние вещей; оно требует с безусловностью для себя причинности. В противовес этому требованию, поскольку оно направляется на реальность и потому может быть названо реальной деятельностью, вырастает сопротивление, и тем удовлетворяется некотора 384 другая, первоначально в Я находящая свое основание тенденция рефлектировать над самим собою, и прежде всего возникает рефлексия над некоторой как данная ояределен-ной реальностью, которая, поскольку она является уже определенной, может быть усвоена только через идеальную деятельность Я, деятельность представления, копи-рования. И если и то, и другое, и направляющееся на состояние вещи, и копирующее определенное без содействия Я состояние ее полагается как Я, как одно и то же Я (и это осуществляется через абсолютную самопроизвольность), то реальное Я является положенным как ограниченное посредством созерцаемого, его деятельности — если она будет продолжаться, — противоположного состояния вещи, и все таким образом синтетически объединенное Я чувствует себя как ограниченное или же принужденное. Чувство есть самое первоначальное взаимодействие Я с самим собою, происходящее еще до появления какого бы то ни было не-Я, — разумеется в Я и для Я; ибо для объяснения чувства оно, конечно, уже должно быть с необходимостью положено. Я стремится в бесконечность; Я рефлектирует над собою и тем ограничивает себя — это было выше выведено, и из этого какой-нибудь возможный наблюдатель мог бы получить некоторое чувство Я; но отсюда еще не возникает никакого самочувствия. То и другое — ограниченное Я и ограничивающее Я — синтетически объединяются, полагаются как одно и то же Я через абсолютную самопроизвольность — это выведено тут, и через то для Я возникает некоторое чувство, некоторое самочувствие, тесное объединение действия и страдания в одном состоянии. В. Далее, рефлексия должна быть направлена на рефлектирующее в таком действии Я. Эта рефлексия совершается тоже необходимо с абсолютной самопроизвольностью, но она, как то выяснится только в дальнейшем, не только постулируется при этом, а и вводится силою синтетической необходимости как условие возможности прежде постулированной рефлексии. Нас касается адесь гораздо 385 менее она сама, чем ее объект, поскольку он является наличным. Рефлектирующее в таком действии Я действовало с абсолютной самопроизвольностью, и его действование имело свое основание исключительно только в Я: это была идеальная деятельность. Стало быть, над нею как таковой должна быть совершена рефлексия, и она должна быть непременно положена как выходящая за границу — в бесконечность, если только в будущем она не будет ограничена какой-нибудь другой рефлексией. Но, согласно законам рефлексии, ни над чем нельзя рефлектировать без того, чтобы это последнее не ограничивалось — будь то даже посредством одной только рефлексии; и, таком образом, рассматриваемое действие рефлексии является, поскольку над ним рефлектируют, ограниченным. И тотчас же можно понять, чем будет эта ограниченность при ток безграничности, которая непременно должна сохраняться. Деятельность не может быть предметом рефлексии как деятельность (Я никогда не сознает непосредственно своего действования, как то известно и без того), а как субстрат; следовательно, как продукт некоторой абсолютной деятельности Я. Непосредственно ясно, что полагающее этот продукт Я забывает себя в лолагашш его и что, следовательно, этот продукт созерцается без сознания акта созерцания. Поскольку, стало быть, Я рефлектирует в свою очередь над абсолютной самопроизвольностью своего рефлек-тировання в первом действии, постольку полагается как гаковой некоторый безграничный продукт деятельности Я. В дальнейшем мы ближе ознакомимся с этим продуктом. Этот продукт должен быть положен как продукт Я; он должен быть, следовательно, непременно отнесен к Я. Быть отнесенным к созерцающему Я он не может, так как такого Я, согласно вышесказанному, еще не положено. Я положено пока лишь постольку, поскольку очо чувствует 386 себя ограниченным; и, стало быть, к такому Я должен бы был быть поставлен в отношение этот продукт. Но Я, чувствующее себя ограниченным, противоположно тому Я, которое порождает через свободу нечто, и: притом нечто неограниченное; чувствующее Я не свободно, а принуждено; порождающее же его Я не является принужденным, а порождает со свободою. И так это и должно быть, конечно, если только должно быть возможно к необходимо отнесение и синтетическое соединение; нам надлежит, стало быть, указать лишь основание отношения для требуемого отнесения. Таким основанием должна быть непременно деятельность со свободой или же абсолютная деятельность. Но такая деятельность не является присущей ограниченному Я; и потому не видно, как возможно некоторое соединение между ними. Мы должны сделать еще всего только один шаг, чтобы достигнуть самого поразительного результата, который полагает конец самым исконным заблуждениям и навеки вводит разум в его права. Ведь Я само должно быть относящим началом. Оно непременно выходит, стало быть, единственно через само себя, без какого-либо на то основания и вопреки внешнему основанию, из пределов ограничения, именно благодаря этому присваивает себе продукт и свободно делает его своим продуктом. Основание отношения и относящее начало суть одно и то же. Этого действия Я никогда не сознает и никогда не в состоянии дойти до его сознавания; сущность этого действия состоит в абсолютной самопроизвольности, и как только над этой последней совершается рефлексия, она перестает быть самопроизвольностью. Я свободно лишь тогда, когда оно действует; поскольку оно рефлектирует над этим действием, это последнее перестает быть свободным, перестает быть вообще действием и становится продуктом. Из невозможности сознания некоторого свободного действия возникает все различие между идеальностью и 387 реальностью, представлением и вещью, как мы это увидим скоро более обстоятельным образом. Свобода или, что значит то же самое, непосредственное действование Я как таковое есть точка соединения идеальности и реальности. Я свободно поскольку и тем самым, что оно полагает себя свободным, освобождает себя; и оно полагает себя свободным или же освобождает себя, поскольку оно свободно. Определение бытие суть одно и то же; действующее и испытывающее действие суть одно и то же; именно постольку, поскольку Я определяет себя к действованию, око действует в этом акте определения; и поскольку оно действует, оно определяет себя. Я не в состоянии полагать себя через рефлексию как свободное; это — противоречие, и на этом пути мы никогда бы не могли прийти к мысли, что мы свободны; но Я присвояет себе нечто как продукт своей собственной свободной деятельности, и постольку оно полагает себя, по меньшей мере косвенно, как свободное*. С. Я является ограниченным, поскольку оно чувствует себя; и оно полагает постольку себя как ограниченное, согласно первому синтезу. Я свободно, и оно полагает себя, по меньшей мере косвенно, как свободное, когда оно полагает нечто как продукт своей собственной деятельности, согласно второму синтезу. Оба определения Я — определение ограниченности в чувстве и определение свободы в произведении — совершенно противоположны друг другу. Но, может быть, Я может полагать себя как свободное или как определенное в совершенно различных отноше- Доказательства от здравого рассудка в пользу свободы, стало быть, совершенно правильны и вполне отвечают ходу человеческого духа. Диоген пошел, чтобы доказать сначала самому себе — так как заблудившееся умозрение, ^конечно, еще не было введено этнм в свои границы — отвергнутую возможность движения. Точно также, если вы станете мудрить и отрицать у кого-либо свободу и вам удастся на самом деле возбудить сомнение относительно ее вашими мнимыми доводами, то он продемонстрирует ее себе тотчас же, реа-лизируя такой продукт, который он может вывести только из своего собственного свободного действования. 388 ниях, так что этим совершенно не будет нарушаться его тождество. Но в обоих синтезах определенно требуется, чтобы оно полагало себя ограниченным, раз и поскольку оно полагает себя свободным, и как свободное, раз и поскольку оно полагает себя как ограниченное. Оно должно, следовательно, быть свободно и ограничено в одном и том же отношении; это же представляет собою очевидное противоречие, которое должно быть непременно снято. Постараемся прежде всего еще глубже проникнуть в смысл положений, установленных как противояоложные. 1. Я должно полагать себя как ограниченное, раз и поскольку оно полагает себя как свободное. Я свободно лишь постольку, поскольку оно действует; нам следовало бы яоэгому предварительно ответить на вопрос: что значит действование, каково основание его отличия от не-действования? Всякое действие предполагает силу; совершается абсолютное действие — это значит, что сила определяется исключительно через самое себя и в себе самой, т. е. что она сохраняет свое направление. Она не имела, следовательно, прежде никакого направления, не была приведена в действие, а была покоящейся силой, только лишь стремлением к применению силы. Поскольку, стало быть, Я должно полагать себя пока в рефлексии как абсолютно действующее, постольку оно с необходимостью должно полагать себя так же и как недействующее. Ояре-деление к действованию предполагает покой. Далее, сила сообщает себе безусловно некоторое направление, т. е, она дает себе некоторый объект, на который она направляется. Сила сама дает себе самой объект; но, раз она дает, она должна с необходимостью уже иметь то, что она дает; следовательно, объект должен бы был уже быть дан ей, к каковой данности она относилась бы страдательно. Стало быть, самоопределение к действованию необходимо предполагает даже некоторое страдание; и мы оказываемся здесь снова запутавшимися в новых трудностях, из которых, однако, распространится самый ясный свет на все наше исследование. 389 2, Я должно полагать себя как свободное, раз и поскольку оно полагает себя как ограниченное. Я полагает себя ограниченным; это значит, что оно полагает некоторую границу своей деятельности (не то чтобы оно порождало это ограничение, но оно полагает его лишь как положенное некоторой противоположной силой). Следовательно, чтобы быть ограниченным, Я непременно должно уже было произвести действие, его сила должна уже была с необходимостью получить некоторое направление, и притом некоторое направление к самоопределению. Всякое ограничение предполагает свободное действование. Применим теперь эти основоположения к данному случаю. Я все еще является для себя самого принужденным, испытывающим давление, ограниченным, поскольку оно идет за пределы ограничения, полагает некоторое не-Я и созерцает его, не отдавая себе сознательного отчета о себе самом в этом созерцании. Но ведь это не-Я, как мы то видели с более высокой точки зрения, на которую мы стали, есть продукт Я, и это последнее должно с необходимостью рефлектировать над ним как над своим продуктом. Эта рефлексия осуществляется с необходимостью через абсолютную самодеятельность. Я, одно и то же Я- с одной и той же деятельностью -не в состоянии в одно и то же время порождать некоторое не-Я и рефлектировать над ним как над своим продуктом. Следовательно, оно непременно должно ограничить, прервать свою первую деятельность, раз только ему должна быть присуща требуемая вторая деятельность; и этот перерыв его первой деятельности осуществляется тоже через абсолютную самопроизвольность, так как через нее осуществляется все действие. При этом условии только является возможной также и абсолютная самопроизвольность. Я должно определять себя через нее. Но Я не присуще ничего другого, кроме деятельности. Оно должно бы поэтому ограничить одно из своих действий, и притом ограничить его опять-таки посредством некоторого дру- 390 того, первому действию противоположного действия, так как ему не присуще ничего другого, кроме деятельности. Я должно, далее, полагать свой продукт, противоположное, ограничивающее не-Я, как свой продукт. Через то именно действие, которым оно, как было только что сказано, прерывает свою производительность, оно полагает его как таковое, поднимает его до более высокой ступени рефлексии. Нижняя, первая сфера рефлексии этим обрывается, и все дело теперь для нас только в переходе из одной сферы в другую-в точке их соединения. Но Я, как известно, никогда не дает себе непосредственно сознательного отчета в своем действовании; оно в состоянии, следовательно, положить требуемое как свой продукт лишь косвенно, через некоторую новую рефлексию. Оно должно быть с необходимостью положено через эту последнюю как продукт абсолютной свободы; и признаком такового служит то, что он мог бы быть и другим и мог бы быть положен как иначе сущий. Созерцающая способность колеблется между различными определениями и полагает изо всех возможных только одно; и через это продукт получает своеобразный характер образа. (Чтобы дать себя понять, возьмем в качестве примера некоторый объект с различными признаками, несмотря на то, что до сих пор о таком объекте не могло быть речи. В первом производящем созерцании я теряюсь в некотором объекте. Я рефлектирую прежде всего над самим собою, обретаю себя и отличаю от себя объект. Но в объекте все является еще спутанным и перемешанным; и он не представляет собою ничего иного, кроме как некоторый объект. Я рефлектирую тогда над отдельными признаками его, например, над его фигурой, величиной, цветом и т. д. и полагаю их в моем сознании. Относительно каждого отдельного признака этого рода я нахожусь первоначально в состоянии сомнения и колебания, полагаю в основание моего наблюдения некоторую произвольную схему некоторой фигуры, величины, цвета, которые приближаются к признакам объекта, наблюдаю тщательнее и 391 определяю, наконец, мою схему фигуры, скажем, как куб, схему же величины определяю с кулак, а схему цвета -как темно-зеленый. Благодаря такому переходу от неко торого неопределенного продукта свободной силы воображения к полному определению в одном и том же акте то, что происходит в моем сознании, становится некоторым образом и полагается как некоторый образ. Оно становится моим продуктом, так как Я должен с необходимостью положить его как определенное через абсолютную самодеятельность.) Поскольку Я полагает этот образ как продукт своей деятельности, оно необходимо противополагает ему нечто такое, что не является ее продуктом, что является уже не только определимым, а совершенно определенным, и определено при этом без всякого содействия со стороны Я, через посредство самого себя. Это-действительная вещь, с которой сообразуется созидающее образ Я при осуществлении своего образа и которая поэтому необходимо должна предноситься ему при его образовательной деятельности. Это-продукт его первого, ныне прерванного действия, который, однако, в этом отношении никак не может быть положен как таковой. Я творит согласно действительной вещи; она должна поэтому с необходимостью содержаться в Я, быть доступна его деятельности, или же между вещью и образом вещи, которые противополагаются друг другу, непременно должно быть возможно установить некоторое основание отношения. Таким же основанием отношения является некоторое совершенно определенное, но лишенное сознания созерцание вещи. Для него и в нем все признаки объекта являются совершенно определенными, и постольку оно относимо к вещи, и Я является в нем страдающим. Однако же оно является и некоторым действием Я и потому относимо к действующему в образовательном акте Я. Это последнее имеет к нему доступ; оно определяет свой образ согласно находимому в нем определению (или же, если хотите, — так как и то и другое значит одно и то же, - 392 оно свободно перебирает наличные в нем определения, перечисляет их и запечатлевает их в себе.) Такое посредствующее созерцание обладает чрезвычайной важностью; поэтому, хотя мы и вернемся снова к нему, заметим себе сейчас кое-что относительно него. Оно постулируется здесь через некоторый синтез как среднее звено, которое непременно должно быть налично, раз только должен быть возможен некоторый образ объекта. Но при этом по-прежнему сохраняет свою силу вопрос о том, откуда берется это созерцание. Нельзя ли его вы вести также и еще откуда-нибудь, так как ведь мы находимся здесь в сфере действий разумного духа, которые все связаны друг с другом, как члены одной цепи? И, конеч но, это возможно. Я производит первоначально объект. В этом произведении оно прерывается ради рефлексии над продуктом. Что же происходит благодаря этому с прерванным действием? Уничтожается ли и искореняется ли оно совершенно? Этого не может быть, ибо в таком случае благодаря такому перерыву была бы обрезана всякая нить сознания и никак нельзя бы было вывести сознания. Далее, ведь требовалось определенным образом, чтобы над продуктом этого действия была совершена рефлексия; но это было бы тоже невозможно, если бы оно было совершенно отменено; однако оставаться действием оно никак не может, ибо то, на что направляется некоторое действова ние, есть постольку не-действие. Но продукт его, объект, должен непременно сохраняться, и прерывающее действие направляется, стало быть, на объект и превращает его в нечто, во что-то установленное и фиксированное тем самым, что оно направляется на него и прерывает первое действование. И, далее, продолжается ли это действие прерывания, которое мы знаем теперь как направленное на объект, само как действие или нет? Я прерывало самодеятельно свою производительность, чтобы рефлектировать над продуктом, следовательно, для того, чтобы положить на место первого действия некото- 393 рое новое действие, и в особенности — для того, чтобы по дожить там, где мы теперь находимся, этот продукт как свой. Я не может действовать одновременно в различных отношениях; следовательно, такое на объект направленное действие само прерывается, поскольку совершается образовательная деятельность: оно наличествует: только как продукт, т. е., согласно всему предыдущему, оно представляет собою некоторое непосредственное на объект направленное созерцание и полагается как таковое; следовательно, это именно то созерцание, которое мы только что установили как посредствующий член и которое и с другой стороны также обнаруживается как таковое. Это созерцание лишено сознания именно благодаря тому самому основанию, благодаря которому оно является наличным, ибо Я не в состоянии действовать вдвойне, следовательно, не может рефлектировать одновременно над двумя предметами. Оно рассматривается в данной связи как полагающее свой продукт как таковой или же как образующее; оно не может поэтому одновременно полагать себя как непосредственно созерцающее вещь. Это созерцание является основанием всяческой гармонии, которую мы признаем наличной между нашими представлениями и вещами. Согласно собственному нашему свидетельству, мы создаем самопроизвольно некоторый образ; и совсем нетрудно, конечно, объяснить и оправдать то, как признаем мы его за наш продукт и можем полагать его в нас. Однако же этому образу должно соответствовать нечто вне нас находящееся, этим образом отнюдь не порожденное и не определенное, но существующее независимо от него, согласно своим собственным законам, и тогда нет никакой возможности уразуметь не только того, с каким правом мы утверждаем нечто подобное, но даже и того, каким образом мы в состоянии вообще прийти к подобному утверждению, если мы не имеем при этом некоторою непосредственною созерцания вещи. Если же только мы убедим себя в необходимости некоторого подобного непосредственного созерцания, то нам нельзя будет долее 394 воздерживаться также и от убеждения в том, что вещь должна потому непременно содержаться в нас самих, так как мы непосредственно не можем направляться в нашем действовании ни на что другое, кроме нас самих). При образовательной деятельности Я совершенно свободно, как мы только что видели. Образ определен известным образом, так как Я определяет его так, а не иначе, что оно тоже было бы в состоянии сделать в этом отношении; и через такую свободу в акте определения образ оказывается доступным отнесению к Я и допускает положение себя в Я и как его продукта. Но этот образ не должен быть пуст и ему должна соответствовать некоторая вещь вне Я: он должен поэтому быть отнесен к этой вещи. Как вещь становится доступной Я для возможности такого отнесения, это было только что показано, а именно — через некоторое непосредственное созерцание, долженствующее быть предположенным. Постольку же, поскольку образ относится к Я, он является совершенно определенным, должен непременно быть таким, каков есть, и не может быть другим, ибо вещь обладает совершенной определенностью, образ же должен соответствовать ей. Полное определение знаменует собою основание отношения между образом и вещью, и образ не является теперь ни самомалейшим образом отличным от непосредственного созерцания вещи. Но это очевидным образом противоречит предыдущему; ибо то, что необходимо должно быть так, как оно есть, и отнюдь не может быть иначе, не является продуктом Я и совсем не может быть положено в него или отнесено к нему. (Без этого Я не дает себе непосредственно сознательного отчета в своей свободе при образовательной Деятельности, как то неоднократно упоминалось; то же, что оно полагает образ как свой продукт, поскольку оно полагает его также и с другими возможными определениями, показано и не может быть отменено никаким последующим шагом разума. Ни когда оно тотчас же вслед за этим ставит именно этот образ в отношение к вещи, 395 то оно тогда уже не полагает более его как свой продукт; предыдущее состояние Я уже миновало, и между ним и нынешним состоянием Я существует единственно и только та связь, которую вносит некоторый возможный наблюдатель тем, что мыслит действующее в обоих состояниях Я как одно и то же. То, что было прежде только образом, является теперь только вещью. Разумеется, для Я не должно представлять никакой трудности снова переместить себя на предшествующую ступень рефлексии; но благодаря этому опять-таки не возникает никакой связи, ибо в таком случае то, что было прежде только вещью, является снова только образом. Если бы разумный дух не руководился при этом некоторым законом, который нам надлежит здесь как раз исследовать, то благодаря этому возникло бы некоторого рода непрерывное сомнение насчет того, существуют ли только вещи, представлений же о них нет никаких, или же существуют только представления без каких-либо им соответствующих вегдея; и мы считали бы наличное в нас содержание то исключительно лишь продуктом сил нашего воображения, то некоторою вещью, воздействующею на нас без всякого содействия с нашей стороны. Такая колеблющаяся неуверенность и на самом деле возникает, когда человека, не привыкшего к подобным исследованиям, принуждают согласиться с нами, что представление от вещи может-де находиться только в нем. Теперь он соглашается с этим, но тотчас же говорит на это: однако все же она вне меня, — и, вероятно, тотчас же опять-таки открывает, что она в нем, пока он снова не выталкивается наружу. Он не в состоянии выбраться из этой трудности; ибо хоть он и следовал всегда во всех своих теоретических операциях законам разума, он, тем не менее, не имеет о них научного познания и не в состоянии дать себе отчета в них.) Идея искомого закона имела бы следующий вид: образ не должен бы быть возможен без некоторой вещи; и вещь, по меньшей мере в том отношении, в каком о ней может идти здесь речь, т. е. для Я, не должна бы быть возможна 396 без некоторого образа. Таким образом, и то, и другое, и образ, и вещь находились бы в синтетическом соединении, и одно из них не могло бы быть положено без того, чтобы не было положено также и другое. Я должно относить образ к вещи. Надлежит показать, что это отнесение не возможно без предположения образа как такового, т. е. как некоторого свободного продукта Я. Если через требуемое отнесение вещь делается только впервые возможной, то подтверждением последнего утверждения доказывается, что вещь невозможна без образа. Наоборот, Я должно со свободою осуществлять образ. Должно бы было быть показано, что это невозможно без предположения вещи; и этим было бы доказано, что никакой образ невозможен без некоторой вещи (само собою разумеется, без некоторой вещи для Я). Прежде всего, обратимся к отнесению — само собою разумеется, совершенно определенного — образа к вещи. Оно осуществляется через Я; но это действие его не доходит непосредственно до сознания, и потому, разумеется, невозможно усмотреть, как образ должен быть отличаем от вещи. Я должно бы было, следовательно, выявиться в сознании хотя бы косвенным образом; и тогда бы стало возможно некоторое различение образа и вещи. Что Я обнаруживается в сознании косвенным образом, значит, что объект его деятельности (продукт этой деятельности, но только бессознательный) полагается как продукт через свободу — как нечто, могущее быть и иначе, как нечто случайное. Вещь полагается, таким образом, поскольку поставленным к ней в отношение оказывается совершенно определенный образ. Мы имеем тут некоторый совершенно определенный образ, т. е. некоторое свойство: например красный цвет. Далее, если требуемое отнесение должно быть возможно, то мы непременно должны иметь тут некоторую вещь. Оба момента должны быть синтетически объединены через некоторое абсолютное действие Я; и последний из них должен быть определен посредством пер- 397 вого. Следовательно, он не должен быть ни в коем случае определен таким образом до действия я независимо от него; он должен быть с необходимостью положен как нечто такое, чему это свойство может быть присуще или же может и не быть присуще; и только благодаря тому, что полагается некоторое деиствование, для Я оказывается положенной случайность свойств вещи. Случайная же по своим свойствам вещь раскрывается именно благодаря этому как некоторый предположенный продукт Я, которому ничего не присуще, кроме бытия. Свободное действие и необходимость того, чтобы такое свободное действие осуществлялось, представляет собою единственное основание для перехода от неопределенного к определенному и наоборот. (Постараемся пролить еще больше света на этот важный пункт. В суждении: А красно — прежде всего имеет место А. Оно положено; поскольку оно должно быть А, по отношению к нему имеет силу положение: А = А', как А, оно является совершенно определенным через самого себя; например, ло своей фигуре, по своей величине, по своему месту в пространстве и так далее, как то можно предположить для данного случая; хотя, как то надлежит себе заметить, вещи, о которой у нас выше шла речь, не присуще ничего, кроме того, что она •— вещь, т. е. ничего, кроме того, что она есть, так как она должна быть еще совершенно неопределенной. Затем в суждении: имеет место красное; это равным образом является совершенно определенным, т. е. оно положено как нечто исключающее все остальные цвета, как не-желтое, не-синее я т. д. (совершенно так же, как то было выше, и мы имеем здесь поэтому пример того, что подразумевается под совершенным определением свойства, или же, как мы его тоже на-зываля, — образа). Ну, а каково А со стороны красного цвета до суждения? Очевидно, что оно неопределенно. Ему могут быть присущи все цвета, а между ними также и красный. Только через суждение, т. е. через синтетическое действие судящего, совершаемое посредством си- 398 льг воображения, — каковое действие выражается связкой есть, — неопределенное получает определенность; от него отрицаются все возможные цвета, которые могли быть ему присущи, — желтый, синий я т. д., — через перенесение на него предиката: не-желтый, не-синий и т. д. — красный. А является неопределенным, поскольку происходит суждение. Если бы оно было уже определено, то не было бы высказано никакого суждения; действие не осуществлялось бы.) В виде результата нашего исследования мы имеем следующее положение: если предполагается реальность вещи (как субстанции), то состояние ее полагается как случайное, следовательно, косвенно как продукт Я; к мы имеем, таким образом, здесь в вещи такое свойство, с которым мы можем поставить Я в связь. Для большей наглядности начертаем наперед ту систематическую схему, которою мы должны руководствоваться при конечном разрешении нашего вопроса и значимость которой была доказана в "Основе" при рассмотрении понятия взаимодействия. Я полагает самого себя как полноту, или же оно определяет себя; это возможно лишь при том условии, если оно исключает из себя нечто такое, чем оно ограничивается; если А есть полнота, то В исключается. Но ведь В, поскольку оно исключено, является также положенным; оно должно быть положено через Я, которое только при таком условии может полагать А как полноту; Я должно, таким образом, непременно рефлектировать также и над А как положенным. Однако же теперь А уже не являет собою более полноты; оно само исключается из полноты через полагание другого, как мы выразились в "Основе"; и положенным таким образом оказывается А + В. Над этим последним в таком соединении в свою очередь должна непременно совершаться рефлексия, ибо в противном случае оно не было бы соединено; но через такую рефлексию оно само оказывается ограниченным и, следовательно, полагается как полнота; и, согласно вышеупомянутому правилу, ему должно быть непремен- 399 неокончено сканирование