Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане. 1784. 

Кант, Иммануил Сочинения в шести томах. М., “Мысль”, 1966.-(Философ.
наследие). Т. 6.- 1966. 743 с.- С.5-23. 

  

ИДЕЯ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ ВО ВСЕМИРНО-ГРАЖДАНСКОМ П ЛА НЕ 

1784 

Какое бы понятие мы ни составили себе с метафизической точки зрения о
свободе воли, необходимо, однако, признать, что проявления воли,
человеческие поступки, подобно всякому другому явлению природы
определяются общими законами природы. История, занимающаяся изучением
этих проявлений, как бы глубоко ни были скрыты их причины, позволяет
думать, что если бы она рассматривала действия свободы человеческой воли
в совокупности, то могла бы открыть ее закономерный ход; и то, что
представляется запутанным и не поддающимся правилу у отдельных людей,
можно было бы признать по отношению ко всему роду человеческому как
неизменно поступательное, хотя и медленное, развитие его первичных
задатков. Так, браки, обусловливаемые ими рождения и смерти, на которые
свободная воля человека имеет столь большое влияние, кажутся не
подчиненными никакому правилу, на основании которого можно было бы
наперед математически определить их число. Между тем ежегодные данные о
них в больших странах показывают, что они также происходят согласно
постоянным законам природы, как те столь изменчивые колебания погоды,
которые в единичных случаях нельзя заранее определить, но которые в
общем непрерывно и равномерно поддерживают произрастание злаков, течение
рек и другие устроения природы. Отдельные люди и даже целые народы мало
думают о том, что когда они, каждый по своему разумению и часто в ущерб
другим, преследуют свои собственные цели, то они незаметно дл 

  

  

==7 

самих себя идут к неведомой им цели природы как за путеводной нитью и
содействуют достижению этой цели, которой, даже если бы она стала им
известна, они бы мало интересовались. 

Так как люди в своих стремлениях действуют, в общем  не чисто
инстинктивно, как животные, но и не как разумные граждане мира, по
согласованному плану, то кажется, что  не может быть у них планомерной
истории (так же как, скажем, у пчел или бобров). Нельзя отделаться от
некоторого неудовольствия, когда видишь их образ действий на великой
мировой арене. Тогда находишь, что при всей мнимой мудрости, кое-где
обнаруживающейся в частностях, в конечном счете все в целом соткано из
глупости, ребяческого тщеславия, а нередко и из ребяческой злобы и
страсти к разрушению. И в конце концов не знаешь, какое себе составить
понятие о нашем роде, столь убежденном в своих преимуществах. Для
философа здесь остается один выход: поскольку нельзя предполагать у
людей и в совокупности их поступков какую-нибудь разумную собственную
цель, нужно попытаться открыть в этом бессмысленном ходе человеческих
дел цель природы., на основании которой у существ, действующих без
собственного плана, все же была бы возможна история согласно 
определенному плану природы. — Посмотрим, удастся ли нам найти
путеводную нить для такой истории, и тогда предоставим природе
произвести того человека,  который был бы в состоянии ее написать. Ведь
породила же она Кеплера, подчинившего неожиданным образом
эксцентрические орбиты планет определенным законам, и Ньютона,
объяснившего эти законы общей естественной причиной. 

Положение первое 

Все природные задатки живого существа предназначены  для совершенного и
целесообразного развития. Это подтверждают внешнее наблюдение над всеми
животными и изучение их анатомии. Орган, не имеющий применения,
устройство, не достигающее своей цели, представляют собой противоречие в
телеологическом 

  

  

==8 

учении о природе. В самом деле, если мы отказываемся от этих
основоположений, то имеем не закономерную, а бесцельно действующую
природу; и, как ни печально, вместо разума путеводной нитью становится
случай. 

Положение второе 

Природные задатки человека (как единственного  разумного существа на
земле), направленные на примени - нее его разума, развиваются полностью
не в индивиде, а в роде. Разум, которым наделено существо, — это
способность расширять за пределы природного инстинкта  правила и цели
приложения всех его сил; замыслам его нет границ. Но сам разум не
действует инстинктивно, а нуждается в испытании, упражнении и обучении,
дабы постепенно продвигаться от одной ступени проницательности к другой.
Вот почему каждому человеку нужно непомерно долго жить, чтобы научиться
наиболее полно использовать свои природные задатки; пли если природа
установила лишь краткий срок для его существования (как это и есть на
самом деле), то ей нужен, быть может, необозримый ряд  поколений,
которые последовательно передавали бы друг другу свое просвещение, дабы
наконец довести задатки в нашем роде до той степени развития, которая
полностью соответствует ее цели. И этот момент должен быть, по крайней
мере в мыслях человека, целью его стремлений, иначе природные задатки
следовало бы рассматривать  большей частью как бесполезные и бесцельные;
а это свело бы на нет все практические принципы и позволило бы
заподозрить природу, мудрость которой должна служить правилом при
рассмотрении всех прочих установлении, в том. что только с человеком она
сыграла глупую шутку. 

Положение третье 

Природа хотела, чтобы, человек все то, что  находится за пределами
механического устройства его животного существования, всецело произвел
из себя и заслужил только то счастье или совершенство, которое 

  

  

==9 

он сам создает свободно от инстинкта, своим собственным разумом. Природа
не делает ничего лишнего и не расточительна в применении средств для
своих целей. Так как она дала человеку разум и основывающуюся на  нем
свободную волю, то уже это было ясным свидетельством ее намерения
наделить его  [способностями]. Она не хотела, чтобы он руководствовался
инстинктом или был обеспечен прирожденными знаниями и обучен им, она
хотела, чтобы он все произвел из себя. Изыскание средств питания, одежды
и крова, обеспечение внешней безопасности и защиты (для чего она дала
ему не рога быка, не когти льва и не зубы собаки, а только руки), все
развлечения, могущие сделать жизнь приятной, даже его проницательность и
ум, даже доброта его волн, — все это должно быть исключительно делом его
рук. Природа, кажется, здесь сама находит удовольствие в величайшей
бережливости, и она так скупо наделила людей животными качествами, так
строго нацелила уже первоначальное существование их на высшую
потребность, как если бы она хотела, чтобы человек, когда он от
величайшей грубости возвысится до величайшей искусности, до внутреннего
совершенства образа мыслей (поскольку это возможно на земле) и благодаря
этому достигнет счастья, — чтобы только он воспользовался плодами своих
трудов и был обязан ими только самому себе. Похоже на то, что она
рассчитывала больше на его разумную самооценку, чем на его внешнее
благополучие. Ведь на этом пути человека ждут неисчислимые трудности.
Кажется, однако, что природа беспокоилась вовсе не о том, чтобы человек
жил хорошо, а о том, чтобы он сам достиг такого положения, когда
благодаря своему поведению он станет достойным жизни и благополучия. При
этом всегда удивляет то, что старшие поколения трудятся в поте лица как
будто исключительно ради будущих поколений, а именно для того, чтобы
подготовить им ступень, на которой можно было бы выше возводить здание,
предначертанное природой, и чтобы только позднейшие поколения имели
счастье жить в этом здании, для построения которого работал длиный ряд
предшественников (хотя, конечно, не 

  

К оглавлению 

==10 

преднамеренно), лишенных возможности пользоваться  подготовленным ими
счастьем. Но каким бы загадочным ни казался такой порядок, он необходим,
если раз навсегда признать, что одаренные разумом животные, которые, как
класс разумных существ, все смертны, но род которых бессмертен, должны
достигнуть полного развития своих задатков. 

Положение четвертое 

Средство, которым природа пользуется для того, чтобы осуществить
развитие всех задатков людей, — это антагонизм их в обществе, поскольку
он в конце концов становится причиной их законосообразного порядка. Под
антагонизмом я разумею здесь недоброжелательную  общительность людей, т.
е. их склонность вступать в общение, связанную, однако, с всеобщим
сопротивлением, которое постоянно угрожает обществу разъединением.
Задатки этого явно заложены в человеческой природе. Человек имеет
склонность общаться с себе подобными, ибо в таком состоянии он больше
чувствует себя человеком, т. е. чувствует развитие своих природных
задатков. Но ему также присуще сильное стремление уединяться
(изолироваться), ибо он в то же время находит в себе необщительное
свойство — желание все сообразовать только со своим разумением — и
поэтому ожидает отовсюду сопротивление, так как он по себе знает, что
сам склонен сопротивляться другим. Именно это сопротивление пробуждает
все силы человека, заставляет его преодолевать природную лень, и,
побуждаемый честолюбцем, властолюбием или  корыстолюбием, он создает
себе положение среди своих ближних, которых он, правда, не может
терпеть, но без которых он не может и обойтись. Здесь начинаются первые
истинные шаги от грубости к культуре, которая, собственно, состоит в
общественной ценности  человека. Здесь постепенно развиваются все
таланты, формируется вкус и благодаря успехам просвещения кладется
начало для утверждения образа мыслей, способного со временем превратить
грубые природные задатки нравственного различения в определенные 

  

==11 

практическпе принципы и тем самым патологически вынужденное согласие к
жизни в обществе претворить в конце концов в моральное целое. Без этих
самих по себе непривлекательных свойств необщительности, порождающих
сопротивление, на которое каждый неизбежно должен натолкнуться в своих
корыстолюбивых притязаниях, все таланты в условиях жизни аркадских
пастухов, [т. е.] в условиях полного единодушия, умеренности и взаимной
любви, навсегда остались бы скрытыми в зародыше; люди, столь же кроткие,
как овцы, которых они пасут, вряд ли сделали бы свое существование более
достойным, чем существование домашних животных; они не заполнили бы
пустоту творения в отношении цели его как разумного естества. Поэтому да
будет благословенна природа за неуживчивость, за завистливо
соперничающее тщеславие, за ненасытную жажду обладать и господствовать!
Без них все превосходные природные задатки человечества оставались бы
навсегда неразвитыми. Человек хочет со1ласия, но природа лучше знает,
что для его рода хорошо; и она хочет раздора. Он желает жить беспечно и
весело, а природа желает, чтобы он вышел из состояния нерадивости и
бездеятельного довольства и окунулся с головой в работу и испытал
трудности, чтобы найти средства разумного избавления от этих трудностей.
Таким образом, естественные побудительные причины, источники
необщительности и всеобщего сопротивления, вызывающие столько бедствий,
но и беспрестанно побуждающие человека к новому напряжению сил и, стало
быть, к большому развитию природных задатков, прекрасно обнаруживают
устройство, созданное мудрым творцом; и здесь вовсе ни при чем злой дух,
который будто бы вмешивается в великолепное устроение, созданное
творцом, или из зависти портит его. 

Положение пятое 

Величайшая проблема для человеческого рода, разрешить  которую его
вынуждает природа, — достижение всеобщего правового гражданского
общества. Только в 

  

==12 

обществе, и именно в таком, в котором членам его предоставляется
величайшая свобода, а стало быть существует полный антагонизм и тем не
менее самое точное определение и обеспечение свободы ради совместимости
ее со свободой других, — только в таком обществе может быть достигнута
высшая цель природы  развитие всех ее задатков, заложенных в
человечестве; при этом природа желает, чтобы эту цель, как и все другие
предначертанные ему цели, оно само осуществило. Вот почему такое
общество, в котором максимальная  свобода под внешними законами
сочетается с непреодолимым принуждением, т. е. совершенно справедливое
гражданское устройство, должно быть высшей задачей природы для
человеческого рода, ибо только посредством разрешения и исполнения этой
задачи природа может достигнуть остальных своих целей в отношении нашего
рода. Вступать в это состояние принуждения заставляет людей,  вообще-то
расположенных к полной свободе, беда, и именно величайшая из бед — та,
которую причиняют друг другу сами люди, чьи склонности приводят к тому,
что при необузданной свободе они не могут долго ужиться друг с другом.
Однако в таком ограниченном пространстве, как гражданский союз, эти же
человеческие склонности производят впоследствии самое лучшее действие
подобно деревьям в лесу, которые именно потому, что каждое из них
старается отнять у другого воздух и солнце, заставляют друг друга искать
этих благ все выше и благодаря этому растут красивыми и прямыми; между
тем как деревья, растущие на свободе, обособленно друг от друга,
выпускают свои ветви как попало и растут уродливыми, корявыми и кривыми.
Вся культура и искусство, украшающие человечество,       самое лучшее
общественное устройство — все это плоды необщительности, которая в силу
собственной природы сама заставляет дисциплинировать себя и тем самым
посредством вынужденного искусства полностью развить природные задатки. 

  

==13 

Положение шестое 

Эта проблема самая трудная и позднее всех решается человеческим родом.
Трудность, которую ясно показывает уже сама идея этой  задачи, состоит в
следующем: человек есть животное, которое, живя среди других членов
своего рода, нуждается в господине. Дело в том, что он обязательно
злоупотребляет своей свободой в отношении своих ближних; и хотя он, как
разумное существо, желает иметь закон, который определил бы границы
свободы для всех, но его корыстолюбивая животная склонность побуждает
его, где это ему нужно, делать для самого себя исключение.
Следовательно, он нуждается в господине, который сломил бы его
собственную волю и заставил его подчиняться общепризнанной воле, при
которой каждый может пользоваться свободой. Где же он может найти такого
господина? Только в человеческом роде. II о этот господин также есть
животное, нуждающееся в господние. Поэтому, как ни поступит человек в
данном случае: предоставит ли он верховную власть одному или сообществу
многих избранных для этой цели лиц, нельзя понять, как он создаст себе
главу публичной справедливости, который сам был бы справедлив. Ведь
каждый облеченный властью всегда будет злоупотреблять своей свободой,
когда над ним нет никого, кто распоряжался бы им в соответствии с
законами. Верховный глава сам должен быть справедливым и в то же время
человеком. Вот почему эта задача самая трудная из всех; более того,
полностью решить ее невозможно; из столь кривой тесины, как та, из
которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого. Только
приближение к этой идее вверила нам природа *. Что эта проблема 

* Роль человека, таким образом, весьма сложна (kunstlich). Как обстоит
дело с обитателями других планет и их природой, мы hp знаем; но если мы
это поручение природы хорошо исполним, то можем тешить себя мыслью, что
среди наших соседей во вселенной имеем право занять не последнее место.
Может быть, у ни каждый индивид в течение своей жизни полностью
достигает своею назначения. У нас это не так; только род может 
надеяться. 

  

==14 

разрешается позднее всех, следует еще из того, что для этого требуются
правильное понятие о природе возможного [государственного] устройства,
большой, в течение многих веков приобретенный опыт и, сверх того, добрая
воля, готовая принять такое устройство. А сочетание этих трех элементов
— дело чрезвычайно трудное, и если оно будет иметь место, то лишь очень
поздно, после многих тщетных попыток. 

Положение седьмое 

Проблема создания совершенного гражданского устройства зависит от
проблемы установления законосообразных внешних отношений между
государствами и без решения этой последней не может быть решена. Что
толку добиваться законосообразного гражданского устройства для отдельных
людей, т. е. создания общественного организма? Та же необщительность,
которая заставляет людей объединяться, опять-таки служит причиной того,
что каждый общественный организм во внешних отношениях, т. е. как
государство по отношению к другим государствам, пользуется полной
свободой. Следовательно, государства должны ожидать друг от друга таких
же несправедливостей, как те, которые притесняли отдельных людей и
заставляли их вступать в законосообразное гражданское состояние.
Природа, таким образом, опять использовала неуживчивость людей, даже
больших обществ и государственных организмов этого рода существ как
средство для того, чтобы в неизбежном антагонизме между ними найти
состояние покоя и безопасности; другими словами, она посредством войн и
требующей чрезвычайного напряжения, никогда не ослабевающей  подготовки
к ним, посредством бедствий, которые из-за этого должны даже в мирное
время ощущаться внутри каждого государства, побуждает сначала к
несовершенным попыткам, но в конце концов после многих опустошений,
разрушений и даже полного внутреннего истощения сил к тому, что разум
мог бы подсказать им и без столь печального опыта, а именно выйти из не
знающего законов состояния диких и вступить в союз народов, где каждое,
даже самое маленькое, государство 

  

==15 

 могло бы ожидать своей безопасности и прав не от своих собственных сил
или собственного справедливого суждения, а исключительно от такого
великого союза народов (foedus Amphictyonum), от объединенной мощи н от
решения в соответствии с законами объединенной воли. Какой бы
фантастической ни казалась эта идея и как бы ни высмеивались ратовавшие
за нее аббат Сен-Пьер и Руссо2 (может быть, потому, что они верили в
слишком близкое ее осуществление), это, однако, неизбежный выход из
бедственного положения, в которое люди приводят друг друга и которое
заставляет государства принять именно то решение (с какими  бы
трудностями это ни было сопряжено), к которому дикий человек был также
вынужден прибегнуть, а именно пожертвовать своей животной свободой и
искать покоя и безопасности в законосообразном [государственном]
устройстве. — С этой точки зрения все войны представляют собой
многочисленные попытки (правда, не как цель человека, а как цель
природы) создать новые отношения между государствами и посредством
разрушения или хотя бы раздробления всех образовать новые объединения,
которые, однако, опять-таки либо в силу внутреннего разлада, либо
вследствие внешних распрей не могут сохраниться и потому должны
претерпевать новые, аналогичные революции, пока наконец отчасти
благодаря наилучшей внутренней системе гражданского устройства, отчасти
же благодаря общему соглашению между государствами и международному
законодательству не будет достигнуто состояние, которое подобно
гражданскому обществу сможет, как автомат, существовать самостоятельно. 

Какого бы мнения мы ни придерживались, ожидаем ли мы этого как
результата эпикурейского стечения действующих причин3, благодаря которым
государства — подобно мельчайшим частицам материи из-за их случайного
столкновения — испробуют всевозможные образования, которые вследствие
новых столкновений вновь будут разрушены, пока наконец одно из подобных
образований случайно не получится и ему удастся сохранить свою форму
(счастливый случай, который вряд ли произойдет когда-нибудь!); допускаем
ли мы, 

  

==16 

что природа идет своим закономерным порядком, приводя наш род постепенно
от низшей степени животности к высшей степени — человечности, и притом с
помощью собственного, хотя и вынужденного, искусства человека, и
развивая в этом кажущемся диким беспорядке вполне закономерно
первоначальные задатки; или мы предпочитаем признать, что в итоге всех
этих действий и противодействий людей вообще ничего не получится, по
крайней мере ничего разумного, что все останется, как было раньше, и что
поэтому нельзя заранее сказать, не подготовит ли нам в конце концов
несогласие, столь естественное для нашего рода, ад кромешный, полный
страданий, на какой бы высокой ступени цивилизации мы ни находились,
именно тем, что человечество, быть может, вновь уничтожит варварскими
опустошениями самое эту ступень и все достигнутые успехи культуры
(судьба, против которой при господстве слепого случая нельзя устоять, а
ведь такое господство, если ему не приписать тайно связанной с мудростью
путеводной нити природы, на деле тождественно анархической свободе!), —
вопрос здесь сводится приблизительно к следующему: разумно ли признавать
устройство природы целесообразным в частях и бесцельным в целом? Итак,
то, что совершает лишенное всякой цели состояние дикого, задерживающее
развитие всех природных задатков нашего рода, но в конце концов через
бедствия, которые оно ему причиняет, заставляющее его выйти из этого
состояния и вступить в гражданское устройство, где все эти
[естественные] зачатки могут развиваться, — то же делает и варварская
свобода уже образовавшихся государств, а именно хотя использование друг
против друга всех сил общества для вооружения, вызываемые войной
опустошения, а еще в большей степени необходимость быть всегда к ней
готовым и задерживают развитие природных задатков, но зато бедствия,
отсюда вытекающие, заставляют наш род найти закон равновесия для самого
по себе благотворного столкновения между соседними государствами,
вызываемого их свободой, и создать объединенную власть для придания
этому закону силы, стало быть, создать всемирно- 

  ==17 

2 Эммануил Кант, т. 6 

гражданское состояние публичной государственной безопасности. Это
состояние таит в себе некоторую опасность: достигнув его, силы
человечества могут быть ослаблены, однако в нем также действует принцип
равенства их действия и противодействия, не позволяющий им разрушить
друг друга. До совершения этого последнего шага (а именно       
образования союза государств), стало быть, почти на полпути к этому
образованию человеческая природа испытывает наиболее тяжкие бедствия при
обманчивой видимости внешнего благополучия. И Руссо 4 вовсе не так уж не
прав, предпочитая состояние диких, коль скоро упускают из виду последнюю
ступень, на которую нашему роду еще предстоит подняться. Благодаря
искусству и науке мы достигли высокой ступени культуры. Мы чересчур
цивилизованы в смысле всякой учтивости и  вежливости в общении друг с
другом. Но нам еще многого недостает, чтобы считать нас нравственно
совершенными. В самом деле, идея моральности относится к культуре;
однако применение этой идеи, которое сводится только к подобию
нравственного в любви к чести и во внешней пристойности, составляет лишь
цивилизацию. Но пока государства тратят все свои силы на достижение 
своих тщеславных и насильственных завоевательных целей и потому
постоянно затрудняют медленную работу над внутренним совершенствованием
образа мыслей своих граждан, лишая их даже всякого содействия в этом
направлении, — нельзя ожидать какого-либо улучшения в сфере морали. Ибо
для этого необходимо долгое внутреннее совершенствование каждого
общества ради воспитания своих граждан. А все доброе, не привитое на
морально добром образе мыслей, есть не более как видимость и позлащенная
нищета. В этом состоянии род человеческий останется до тех пор, пока он
не выйдет указанным нам путем из хаотического состояния отношений между
государствами. 

Положение восьмое 

Историю человеческого рода в целом можно рассматривать как выполнение
тайного плана природы — осуществить внутренне и для этой цели также
внешне 

  

==18 

совершенное государственное устройство как единственное состояние, в
котором она может полностью развить все задатки, вложенные ею в
человечество. Это положение вытекает из предыдущего. Мы видим, что
философия также может иметь свой хилиазм6, но такой, проведению которого
сама ее идея может, хотя и весьма отдаленно, содействовать и который
вовсе не фантастичен. Вопрос только в том, открывает ли опыт что-нибудь
о таком исполнении цели природы. Я отвечаю: немногое, ибо этот
круговорот требует, по-видимому, для своего завершения столько времени,
что из той малой части, которую человечество прошло в этом направлении,
нельзя вполне уверенно составить себе представление обо всем пути и об
отношении частей к целому, как и на основании всех произведенных до
настоящего времени астрономических наблюдений определить движение,
совершаемое нашим Солнцем вместе со всем сонмом своих спутников в
великой системе неподвижных звезд, несмотря на то что общее основание
систематического устройства вселенной и немногие уже сделанные
наблюдения достаточно достоверны, чтобы заключить к действительности
такого круговорота. Между тем человеческая природа такова, что мы не
можем оставаться равнодушными даже к отдаленнейшей эпохе, в которую еще
будет существовать наш род, если только ее можно с уверенностью ожидать.
В особенности в данном случае такого равнодушия тем более не может быть,
что мы могли бы, кажется, с помощью нашего собственного разумного
устройства приблизить наступление этого столь радостного для наших
потомков момента. Поэтому для пас самих весьма важны даже слабые
признаки его приближения. В настоящее время отношения между
государствами столь сложны, что ни одно не может снизить внутреннюю
культуру, не теряя в силе и влиянии по сравнению с другими. Таким
образом, если не успехи, то по крайней мере  сохранение этой цели
природы в достаточной мере обеспечивается даже честолюбивыми
стремлениями государств. Далее, гражданскую свободу теперь так же нельзя
сколько-нибудь значительно нарушить, не нанося ущерба всем 

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

отраслям хозяйства, особенно торговле, а тем самым 

2* 

  ==19 

  

не ослабляя сил государства в его внешних делах. Эта свобода постепенно
развивается. Когда препятствуют гражданину строить свое благополучие
выбранным им способом, совместимым со свободой других, то лишают
жизнеспособности все производство и тем самым опять-таки уменьшают силы
целого. Вот почему все более решительно упраздняется ограничение
личности в ее деятельности, а всеобщая свобода вероисповедания все более
расширяется. Так постепенно, преодолевая заблуждения и иллюзии,
возникает просвещение как великое благо, которое человеческий род
извлекает даже из корыстолюбивого стремления своих повелителей к
господству, когда они понимают свою собственную выгоду. Но это
просвещение, а вместе с ним и некая неизбежно возникающая душевная
заинтересованность просвещенного человека в добром, которое он постигает
полностью, должны постепенно доходить до верховных правителей и получить
влияние даже на принципы управления. Хотя, например, наши мироправители
теперь не имеют средств на общедоступные воспитательные учреждения и
вообще на все то, что создается для общего блага, поскольку все заранее
откладывается для будущей войны, они тем не менее увидят собственную
выгоду в том, чтобы по крайней мере не препятствовать самостоятельным,
хотя и незначительным, усилиям своего народа в этом деле. Наконец, сама
война постепенно становится не только искусственной и по своему исходу
для обеих сторон сомнительной, но — ввиду печальных последствий, которые
государства ощущают от все растущего бремени долгов (новое изобретение),
погашению которых нет конца, — рискованным предприятием, причем влияние,
которое разорение каждого государства в нашей благодаря промышленности
столь тесно спаянной части света оказывает на другие государства, так
заметно, что эти государства под давлением угрожающей им самим опасности
пред7агают себя в качестве третейских судей, не имея, правда, законного
основания на это, и таким образом постепенно готовятся к будущему
великому государственному объединению, примера которого наши предки не
показывали. Хотя в настоящее время имеетс 

  

К оглавлению 

==20 

только весьма грубый набросок такого государственного объединения, тем
не менее все будущие его члены уже как будто проникаются сознанием
необходимости сохранения целого в интересах каждого из них. И это
вселяет в нас надежду, что после некоторых преобразовательных революций
осуществится наконец то, что природа наметила своей высшей целью, а
именно всеобщее всемирно-гражданское состояние, как лоно, в котором
разовьются все первоначальные задатки человеческого рода. 

Положение девятое 

Попытка философов разработать всемирную историю согласно плану природы,
направленному на совершенное гражданское объединение человеческого рода,
должна рассматриваться как возможная и даже как содействующая этой цели
природы. Правда, писать историю, исходя из идеи о том, каким должен быть
обычный ход вещей, если бы он совершался сообразно некоторым разумным
целям, представляется странным и нелепым намерением; кажется, что с
такой целью можно создать только роман. Если, однако, мы вправе
допустить, что природа даже в проявлениях человеческой свободы действует
не без плана и конечной цели, то эта идея могла бы стать весьма
полезной; и хотя мы теперь слишком близоруки для того, чтобы проникнуть
взором в тайный механизм ее устройства, но, руководствуясь этой идеей,
мы могли бы беспорядочный агрегат человеческих поступков, по крайней
мере в целом, представить как систему. В самом деле, если начать с
греческой истории как той, благодаря которой для нас сохранилась всякая
другая, более древняя либо современная ей или по крайней мере
засвидетельствована *; если проследить влияние греков на соз- 

* Только ученые, которые с момента своего появления до нашего времени
существовали всегда, могут засвидетельствовать древнюю историю. Вне их
сферы — все есть terra incognita; и история народов, живших вне их
сферы, начинается только с того времени, когда они в нее вступили. Это
случилось с еврейским народом в эпоху Птолемеев благодаря греческому
переводу 

  

==21 

дание и разложение Римской империи, поглотившей греческое государство, и
влияние римлян на варваров, в свою очередь разрушивших Римскую империю,
и так далее вплоть до нашего времени, причем, однако, государственную
историю других народов, поскольку сведения о них постепенно дошли до нас
именно через эти просвещенные нации, присовокупить как эпизод, — то в
нашей части света (которая, вероятно, со временем станет
законодательницей для всех других) будет открыт закономерный ход
улучшения государственного устройства. Далее, если только повсеместно
обращать внимание на гражданское устройство, на его законы и на внешние
политические отношения, поскольку они благодаря тому доброму, что
содержалось в них, в течение долгого времени способствовали возвышению и
прославлению народов (и вместе с ними также наук и искусств), в то время
как то порочное, что было им присуще, приводило эти народы к упадку,
однако так, что всегда оставался зародыш просвещения, который,
развиваясь все больше после каждого переворота, подготовлял более
высокую ступень совершенствования, — то, я полагаю, будет найдена
путеводная нить, способная послужить не только для объяснения столь
запутанного клубка человеческих дел или для искусства политического
предсказания будущих государственных изменений (польза, которую уже
когда-то извлекли из истории человечества, когда ее рассматривали как
бессвязное действие произвольной свободы!), но и для открытия
утешительных перспектив на будущее (надеяться на что, не предполагая
плана природы, нет основания): когда-нибудь, не очень скоро,
человеческий род достигнет наконец того состояния, когда все его
природные задатки смогут полностью развиться и его назначение на земле
будет исполнено. Такое оправдание природы или, вернее, провидения —
немаловажная побудительная причина для выбора особой 

Библии, без которого не было бы доверия к их разрозненным сообщениям.
Отсюда (когда начало предварительно изучено) можно следовать дальше за
их рассказами. И так со всеми другими народами. Первая страница
Фукидида, говорит Юм, единственное начало истинной всеобщей истории6. 

  

==22 

точки зрения на мир. В самом деле, что толку прославлять великолепие и
мудрость творения в лишенном разума царстве природы и рекомендовать их
рассмотрению, когда часть великой арены, на которой проявляется высшая
мудрость и которая составляет цель всего творения, — история
человеческого рода — должна оставаться постоянным возражением против
этого. Зрелище ее заставляет нас с негодованием отворачиваться от нее и,
поскольку мы отчаиваемся когда-нибудь найти здесь совершенно разумную
цель, приводит нас к мысли, что на нее можно надеяться только в
загробном мире. 

Предположение, что этой идеей мировой истории, имеющей некоторым образом
априорную путеводную нить, я хотел заменить разработку чисто эмпирически
составляемой истории в собственном смысле слова, было бы неверным
истолкованием моего намерения. Это только мысль о том, что философский
ум (который, впрочем, должен быть весьма сведущ в истории) мог бы еще
попытаться сделать, стоя на другой точке зрения. Кроме того, похвальная
в общем обстоятельность, с которой пишут теперь современную историю, все
же должна естественно навести каждого на размышления о том, как наши
отдаленные потомки через несколько веков разберутся в громоздком
историческом материале, который мы им оставим. Без сомнения, в истории
древнейшего времени, свидетельства о котором давно сотрутся в их памяти,
они будут ценить только то, что представит для них непосредственный
интерес, а именно чего достигли или что загубили народы и правительства
во всемирно-гражданском плане. Возможность же обратить на это внимание,
а также направить честолюбие глав государств и их подчиненных на
единственное средство, способное оставить о них славную память, может
еще, кроме того, послужить небольшим толчком к попытке создать такую
философскую историю. 

  

  

==23 

ПРИМЕЧАНИЯ* 

Переводы помещенных в этом томе сочинений Канта даются, как и в
предыдущих томах, по изданию Прусской академии наук: Rants Gesaimnelte
Schriften, за исключением работы “Успехи метафизики”, перевод которой
сделан по изданию 1804 г. 

Сверка перевода выполнена М. И. Иткиным. При сверке сочинения
“Антропология” был учтен французский перевод: /. Kant. Anthropologie,
trad. par I. Tissot, Paris, 1863. 

Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане 

“Idee zu einer allgeineinen Geschichte in weltburgerlicher Absicat”. —
Поводов к написанию этой статьи послужила заметка в газете “Gothaische
gelehrte Zeitungen” от 11 февраля 1784 г., в которой на основании одной
из бесед Канта характеризовались его философско-исторические воззрения.
Поскольку Канту не приходилось ранее специально высказываться по
вопросам философии истории, он счел необходимым выступить со статьей,
которая внесла бы ясность в вопросы, затронутые заметкой, и вместе с тем
показала, как с точки зрения трансцендентального идеализма должна быть
понята всемирная история. 

В выражении “во всемирно-гражданском плане” подразумевается конечная,
высшая цель всей истории человечества, всех народов, наций и рас.
Поскольку практический разум представляет собой, по Канту, чистое
нравственное сознание, априорный принцип которого составляет
категорический императив, высшей целью всемирно-исторического процесса
оказывается осуществление этого принципа посредством установления
справедливого гражданского правового устройства, или этического
государства. Достижение этой высшей цели не может быть результатом
стихийного развития человечества, оно должно быть плодом его
целесообразной и разумной деятельности, следствием просвещения, развития
культуры. Человек есть сначала природное 

* Составлены Т. И. Ойзерманом (общие примечания) и Ц. Г. Арзаканьяном. 

==655 

существо, которое лишь постепенно становится разумным, культурным,
способным к господству над природой и к рациональной организации своей
совместной жизни с другими людьми. Только противоречия (антагонизм, по
терминологии Канта), столкновения человеческих интересов, эгоизм,
честолюбие и тому подобные страсти и стремления, непосредственно
противоречащие нравственному идеалу, могут быть средством, ведущим к
осуществлению этого идеала; развитие социального зла неизбежно для
достижения в конечном итоге высшего общественного блага. 

Идеал человечества — “всеобщее правовое гражданское общежитие”, который
Кант обосновывает умозрительными соображениями о тайном, т. е.
непостижимом для человеческого разума, плане природы и конечном
предназначении человека на земле, в действительности представляет собой
идеализированную программу буржуазно-демократических преобразований.
Главное в достижении этого идеала составляет, по мнению Канта,
обеспечение личной свободы всех членов общества и гармоническое
сочетание этой свободы с законами, одинаково обязательными для всех
граждан. Примыкая к теоретикам французского и немецкого Просвещения,
Кант возлагает свои надежды на развитие (благодаря распространению
знаний и преодолению предрассудков) разумного эгоизма индивидов, все
более осознающих неразрывную связь своих интересов с интересами других
людей, всего общества в целом и, наконец, всего человечества. С этих
позиций Кант осуждает феодальные порядки как противоречащие замыслу
природы, как бы предопределившей, чтобы люди сами создали свое счастье и
благосостояние, достижимость которого обеспечивается заложенной в
человеческом разуме способностью к беспредельному совершенствованию. 

Кант не имеет представления о противоречиях, которые порождает правовой
строй (буржуазная демократия, республика), основывающийся на частной
собственности на средства производства. Однако он в общем правильно
констатирует, что этот правовой порядок не устраняет противоречий между
людьми, противоположности их интересов, эгоизма и т. п. В этом смысле он
как бы подходит к пониманию ограниченности этого правопорядка, но
считает ее неизбежной, непреодолимой, поскольку человек есть разумное
животное и присущий ему “чистый практический раз^м” может получить
адекватное выражение лишь в бесконечном процессе совершенствования всего
человеческого рода в целом. 

Одну из важнейших необходимых предпосылок правового строя,
обеспечивающего посредством законов (ограниченного принуждения) свободу
личности, составляет, согласно Канту, мир между народами, установление
“законосообразных внешних отношений между государствами”, исключающих
войну между государствами, которую Кант характеризует как хаотическое
состояние межгосударственных отношений, постоянно затрудняющее ^к^енную
работу” внутреннего совершенствования образа мыслей граждан. Главным
средством преодоления войны и противоречий между государствами Кант
считает длительную 

==656 

работу просвещения, воспитания, нравственного совершенствования каждого
человека Что же касается экономических, политических условий,
необходимых для установления вечного мира между народами, то Кант
относит их к разряду эмпирических и второстепенных обстоятельств,
рассмотрение которых не входит в задачу философского исследования, хотя
и не исключается им. Таким образом, философско историческая концепция
Канта носит ясно выраженный идеалистический, априористиче ский характер.
Как отметили Маркс и Энгельс в “Немецкой идеологии” (в своем анализе
“Критики практического разума” Канта), эта концепция представляет собой
спекулятивное выра жение политической слабости немецкой буржуазии,
идеологи которой обосновывали вполне реальные политические требова ния,
исходя из идеалистической абстракции “доброй воли” Это, однако, не
исключает глубоких диалектических догадок о про тнворечивом характере
прогрессивного развития человечества, которые высказываются Кантом в
этом и других его сочинениях. 

Работа была опубликована в “Berlinische Monatsschrift”, 1784, IV, S
385—411. Впоследствии неоднократно переиздавалась в различных сборниках
мелких работ Канта и в собраниях сочинений. На русском языке статья была
издана в 1910 г. в сборнике “Родоначальники позитивизма” (пер II. А.
Шапиро, вып. 1, СПб) 

* К названию своего небольшого сочинения Кант присово купил следующее
примечание: “Одно место из кратких сообщений в двадцатом номере
“Gothaische Gel [ehrte] Zeitjungen]”, 1784, 12. Stuck, 11. Februar, Ь.
95, которое взято из моей беседы с одним ученым, бывшим у меня проездом,
заставляет меня дать объяс нение, без которого это место остается
непонятным”. Это место в указанной, выходившей в Гота газете, которое
имел в виду Кант, следующее: “Излюбленная идея господина профессора
Канта заключается в том, что конечная цель человеческого рода —
достижение наисовершеннейшего государственного устройства, и он желает,
чтобы какой ни будь философски мыслящий историк предпринял попытку
создать в этом плане историю человечества и показать, насколько
человечество в различные периоды приближалось к этой конечной цели или
удалялось от нее и что следует делать для достижения ее”. — 5. 

2 Аббат де Сен Пьер (АЬЬё Saint-Pierre, Charles-Irenee Castel de,
1658—1743) — французский теолог. Кант здесь имеет в виду его популярное
в то время сочинение “Projet pour rendre la paix perpetuelle en Europe”.
Utrecht, 1713 (“Проект вечного мира”. Утрехт, 1713), в котором он
доказывал возможность установления вечного мира между народами. В 1760
г. Жан-Жак Руссо сделал “Извлечение из “Проекта вечного мира”” (“Extrait
du Projet de paix perpetuelle de M. Abbc de Saint Pierre”); русский
перевод “Извлечения ..” см. в сб. “Трактаты о вечном мире”. 

==657 

М., 1963. Подробнее об отношении Руссо к проекту о вечной мире см
настоящее издание, т. 4, ч. 2, примечание 8 на стр. 447— 448. — 16. 

3 Согласно учению Эпикура, мельчайшие частицы мира — атомы, которые
разделяет пустота, — благодаря многочисленным случайным столкновениям,
образованием и разрушениям в конце концов могут привести к возникновению
той или иной вещи. Кант иронизирует по поводу мнений тех, кто полагал,
что наступление идеальных отношений между государствами может быть делом
случая, в частности результатом одной лишь доброй воли или разумности
правителей. — 16. 

4 О преимуществе первобытных людей (“диких”, или “дикарей”) или
“состояния дикости” Ж.-Ж. Руссо писал в основном в своих сочинениях:
“Discours sur 1'origine et les fondements de 1'inegalite parmi les
homines”, Amsterdam, Rey, 1755; “1)u contrat social on principes du
droit politique...”. Amsterdam Rey, 1762 (см. русские переводы: Жан-Жак
Руссо. О причинам неравенства между людьми. Пер. С. Н. Южакова, СПб ,
1907; Жан-Жак Руаи. Об общественном договоре, или Принципы политического
права. М., 1938. — 18. 

5 Хилиазм (от древнегреческого “chilias” — тысяча) — в христианской
теологии и религии учение о тысячелетнем царстве праведников после
“второго пришествия” Христа. — 19. 

6 Фукидид (ок. 460 — ок. 400 до н. э.) — крупнейший древнегреческий
историк, которого на Западе считают основоположником так называемой
прагматической историографии. Автор “Истории Пелопоннесской войны”
(войны между демократичр скими Афинами и олигархической Спартой в
432—401 гг. до н. э ). Первый из историков, пытавшийся выявить
определенные связи и социальные причины событий упомянутой войны. Свой
взгляд на историю он излагает на первой странице своего сочинения (см.
Фукидид. История, т. 1, пер. Ф. Мищенко, под ред. С. Жебелева, М., 1915,
I, 1), которую и имел в виду Давид Юм (David Hurne. Essavb Moral,
Political and Literary, Volume I, Essay XI. Greene and Grose. london,
1898, III, 414) —22. 

Источник:

Кант, Иммануил Сочинения в шести томах. М., "Мысль", 1966.-(Философ.
наследие). Т. 6.- 1966. 743 с.- С.5-23.