Сартр

(Sartre) Жан Поль (р. 21.6.1905, Париж), французский писатель, философ и
публицист. Сын морского офицера. Окончив в 1929 Высшую нормальную школу,
преподавал философию в лицеях. Во время немецко-фашистской оккупации
Франции (1940-44) сотрудничал в патриотической печати Движения
Сопротивления. В 1945 основал журнал "Тан модерн" ("Les Temps
modernes"). Развитие политико-идеологических взглядов С., отмеченное
резкими колебаниями между либеральным демократизмом и леворадикальным
экстремизмом, прослеживается по 9 книгам его избранной публицистики
("Ситуации", 1947-72). В годы   HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{51D3A965-437A-4D26-9CA2-6E99E133D8F7}%26ext%3D0"  "холодной
войны"  тщетно искал для левой некоммунистической интеллигенции Запада
промежуточного пути между двумя лагерями. В 1952 присоединился к
Движению сторонников мира, выступал против колониализма, расизма.
Высказывался в поддержку социалистических стран, которые неоднократно
посещал до 1968. Под влиянием студенческих выступлений (см.   HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{AC910B90-8DC1-442A-A3C2-59EE6D8E47D4}%26ext%3D0"  Всеобщая
забастовка 1968  во Франции) и других событий этого года принял сторону
левацкого бунтарства (книга "Бунт всегда прав", 1974). В 1964 за
автобиографическую повесть о детстве "Слова" (1964, рус. пер. 1966) С.
была присуждена Нобелевская премия, от которой он отказался, сославшись
на пренебрежение присуждающим её комитетом к заслугам революционных
писателей 20 в.

Идеалистическая философия С. - одна из разновидностей атеистического  
HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{C0CDA283-3687-43BF-A444-33D6C03DACF7}%26ext%3D0" 
экзистенциализма , сосредоточена на анализе человеческого существования,
как оно переживается, осмысляется самой личностью и развёртывается в
веренице её произвольных выборов, не предопределённых
законосообразностью бытия, какой-либо заведомо данной сущностью.
Существование, отождествляемое С. в книге "Бытие и небытие" (1943) с
обретающим опору лишь в себе   HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{D778A3D4-8FF0-43CF-9BDC-9C0C165C6830}%26ext%3D0" 
самосознанием  личности, постоянно сталкивается с другими, столь же
самостийными существованиями и со всем исторически сложившимся
положением вещей, предстающим в виде определённой ситуации; последняя, в
ходе осуществления "свободного проекта", подлежит как бы духовной
"отмене", поскольку полагается несостоятельной, подлежащей перестройке,
а затем и изменению на деле. Отношения человека и мира С. рассматривал
не в единстве, а как полный разрыв между безнадёжно затерянным во
Вселенной и влачащим, однако, бремя метафизической ответственности за её
судьбы мыслящим индивидом, с одной стороны, и природой и обществом,
которые выступают хаотичной, бесструктурно-рыхлой полосой "отчуждения",
- с другой. Все попытки С. преодолеть пропасть между одухотворённым
человеком и материальным миром дали (в книге "Критика диалектического
разума", 1960) лишь простое сложение по-своему переработанного
психоанализа, эмпирической социологии групп и культурной антропологии,
выявив несостоятельность притязаний С. на то, чтобы "надстроить"
марксизм, признанный им самой плодотворной философией 20 в., учением об
отдельной личности.

В эссе по эстетике и историко-литературных работах ("Что такое
литература?", 1947; "Бодлер", 1947; "Святой Жене, комедиант и мученик",
1952; "Семейный дурачок", т. 1-3, 1971-72, и др.) С. отстаивает, подчас
не без вульгарно-сектантских перехлёстов, мысль о личной ответственности
писателя за всё происходящее в современной истории (так называемая
теория "ангажированности"). С.-писатель и в своей прозе (роман
"Тошнота", 1938; сборник рассказов "Стена", 1939; незавершённая
тетралогия "Дороги свободы", 1945-49), и в драматургии ("Мухи", 1943;
"За запертой дверью", 1945; "Дьявол и господь бог", 1951; "Затворники
Альтоны", 1960, и др.) сопрягает умозрительную философичность с
физиологизмом бытовых зарисовок, миф и репортаж, изощрённую
психологическую аналитику и открытую публицистичность. От книги к книге
у С. развёртываются злоключения интеллигента в поисках свободы -
перепутья и тупики, которые выявляют тяготы её обретения, подлинное и
ложное её наполнение, лёгкость соскальзывания к анархическому своеволию
и взаимоотношения с ответственностью перед другими, разницу её
индивидуалистических и нравственно-гражданских истолкований. Творчество
С. как вождя французских экзистенциалистов оказало влияние на духовную
жизнь Франции и других стран, получило отклик в философии и политике,
эстетике, литературе, драматургии, кино. Оно было неоднократно
подвергнуто критике со стороны марксистов.

Соч. в рус. пер.: Пьесы, М., 1967.

Лит.: Шкунаева И., Современная французская литература, М., 1961; Евнина
Е., Современный французский роман 1940-1960, М., 1962; Современный
экзистенциализм, М., 1966; Кузнецов В. Н., Жан-Поль Сартр и
экзистенциализм, М., 1970; Стрельцова Г. Я., Критика экзистенциалистской
концепции диалектики (анализ философских взглядов Ж.-П. Сартра), М.,
1974: Murdoch I., Sartre, romantic rationalist, L., 1953; Jeanson Fr.,
Sartre par lui-meme, P., 1967; его же, Sartre dans sa vie, P., 1974;
Martin-Deslias N., J.-P. Sartre ou la conscience ambigue, P., 1:1972];
Verstraeten P., Violence et ethique, [P.], 1972; Contat M., Rybalka M.,
Les ecrits de Sartre. Chronologic, bibliographic commentee, P., 1970.

С. И. Великовский.

© 2001 "Большая Российская энциклопедия"

САРТР (Sartre) Жан Поль (1905—1980) — французский философ, писатель,
один из наиболее значительных представителей французской феноменологии,
основатель атеистического экзистенциализма. Отталкиваясь от некоторых
идей Декарта, Гегеля, Киркегора, Фрейда, Гуссерля, Хайдеггера и (в
поздний период творчества) Маркса, С. разрабатывает идею специфичности и
аутентичности человеческого существования; развивает концепцию бытия,
включающую в понятие бытия индивидуальную свободу в качестве его
конститутивного элемента; предлагает оригинальные методологические
средства анализа и описания этого конституирования как
индивидуально-конкретного события в составе универсума, как уникального
и незаместимого акта экзистенции в историческом процессе (метод
экзистенциального психоанализа, регрессивно-прогрессивный и
аналитико-синтетический метод). С. начинает в 1930-е с попыток
применения и творческого развития феноменологических принципов описания
и анализа структур сознания и самосознания человека, радикализирует
гуссерлевскую операцию феноменологической редукции с целью очищения
сознания от "психического", в результате чего приходит к отказу от идеи
эгологической структуры сознания, утверждению автономии иррефлексивного
сознания, его имманентного единства и онтологического приоритета по
отношению к рефлексивному уровню с его конструкцией Я
("Трансцендентность Эго", 1934). На этом пути С. стремится выявить сферу
"абсолютного сознания" как "трансцендентальную сферу свободы" и условие
экзистенции. Предприняв феноменологическое описание сущности воображения
и эмоции в качестве интенционально организованных поведений сознания в
мире ("Воображение", 1936; "Эскиз теории эмоций", 1939; "Воображаемое",
1940), С. развивает онтологический анализ творческого статуса сознания в
универсуме: его способности отрываться от данного, автономно
проектировать "несуществующее" и — в соответствии со своим проектом,
неантизирующим и трансцендирующим наличное, — определенным образом
артикулировать существующее, трансформировать его в "мир", "ситуацию",
"конкретную и сингулярную тотальность", в "конкретное". Основной
философский трактат С. "Бытие и ничто. Опыт феноменологической
онтологии" (1943) посвящен исследованию вопросов: что такое бытие?
каковы фундаментальные бытийные отношения между сознанием и миром?
каковы онтологические структуры сознания (субъективности), делающие
возможными эти отношения? каким способом можно зафиксировать,
концептуализировать и расшифровать онтологическую конститутивность
человека как конечного, единичного, конкретного существования, т.е. в
его бытийной нередуцируемости и самосущественности? В поисках ответов на
эти вопросы С. исходит из идеи мира как феномена. Мир, непосредственно
обнаруживаемый человеком в его жизненном опыте, есть, по С., сложное
образование, предварительно (на дорефлексивном уровне) всегда уже
структурированное экзистенцией. В нем сознание человека является "всегда
уже осуществленным", всегда уже продействовавшим и кристаллизовавшим
свою работу в виде "тотальностей". Пытаясь прочесть ее, С. вычленяет в
мире как феномене "синтетически организованной тотальности",
"конкретном" три составляющих его региона. Бытие-в-себе (первый регион)
— любая фактическая данность живому сознанию и "есть то, что оно есть".
Это — сырые обстоятельства возникновения сознания в их неустранимой
случайности, любые эмпирические условия, в которых открывает себя
индивидуальное сознание и которые составляют его фактичность (эпоха,
географическая, социальная, классовая, национальная принадлежность
человека, его прошлое, окружение, место, психика, характер, наклонности,
физиологическая конституция и проч.). Второй регион — живое сознание
(бытие-для-себя). Его онтологический статус состоит в том, что, будучи
обнаружением и раскрытием данного, сознание является "ничто" (neant),
пустотой, отрицанием, неантизацией себя самого и мира, постоянной
утечкой, присутствием с миром и с самим собой, "несубстанциальным
абсолютом", автономно проектирующим себя в мире к своим возможностям и
осознающим свое авторство. Термин "неантизация", введенный С., не
означает уничтожения (аннигиляции) сознанием данного; это как бы
окутывание данного сознанием ("муфтой ничто"), дистанцирующее и
нейтрализующее движение сознания, подвешивающее данное в
неопределенности внутри проекта как "несуществующего". Актом
проектирования себя сознание пытается избавиться от случайности своей
фактичности и существовать "на собственных основаниях"; тем самым
человек изобретает свой собственный способ быть в мире, среди вещей и
др. Свобода, таким образом, противопоставляется случайности (данного как
"существования без основания"). Она определяется как автономия
(своезаконность), усилие человека самоопределиться в том, что ему просто
дано, давая самому себе эту данность, т.е. постоянно возобновляя ее в
пространстве своей собственной интерпретации, вступая в определенное
отношение к ней, придавая ей определенный смысл своим выбором. Это
позволяет С. трактовать индивида в качестве автора всех значений своего
опыта и всех своих поведений. Будучи самосознательным, сартровский
человек свободен, вменяем и тотально ответственен за мир и себя в нем.
Появление в мире "основания", или "разжатие бытия" как возникновение в
нем отношения человека к данности, С. называет онтологическим актом
свободы, выбором человека, фонтанированием сознания в универсуме,
"абсолютным событием", происходящим с бытием. Человек проектирует себя
под знаком самопричинности как ценности. Это "недостающее" сознанию
есть, по С., третий, идеальный регион, имплицированный в понятии мира
как феномена. Лишь благодаря обнаружению и раскрытию сознанием
бытия-в-себе, этому неантизирующему, проектирующему, означивающему и
тотализирующему посредничеству сознания (синтезу данного в единстве
проекта) "имеется само бытие", рождается мир, личность и ценность,
считает С. Момент самоопределения человека в бытии, возможный только в
силу того, что сознание есть для-себя, оказывается у С. точкой разрыва
естественной, каузальной цепи в бытии, появлением в нем "трещины",
"дыры" и возможностью установления в универсуме морального — свободного,
контрфактуального — порядка. "Бытие и ничто" исследует ситуацию как
нерасторжимый синтез сознания и данного, свободы и фактичности.
Задаваемое в перспективе живой событийности и рискованной
(негарантированной) открытости, бытие в онтологии С. трактуется как
"индивидуальная авантюра", событие фактической артикуляции существующего
проектом ("еще не существующим"). Бытие есть то, на что человек
отваживается, он скомпрометирован им: между ними отношение
сообщничества. Свобода в каждом человеке, этот синоним сознания у С.,
объявляется основанием (внутренней структурой) бытия, мира, истории,
"безосновным", открытым основанием всех связей и отношений в мире.
Аутентичность человеческого существования предполагает понимание и
принятие человеком своей неоправдываемости, безусловной свободы,
авторства и личной ответственности. Выявив в качестве универсальной
структуры личности ее "фундаментальный проект" — недостижимое стремление
стать Богом (тотальным бытием, сознанием, которое было бы одновременно
основанием собственного бытия-в-себе), — С. разрабатывает метод
экзистенциального психоанализа. Он должен позволить выявить "изначальный
выбор" человека — конкретно-индивидуальную и уникальную спецификацию
этого "фундаментального проекта" — в качестве основания состояний,
переживаний и действий человека, в качестве продуктивной структуры,
единого логического смысла и единой темы, устойчиво воспроизводимых
индивидом (хотя и варьируемых) в самых разнообразных эмпирических
ситуациях, проектах и поведениях. Именно изначальный выбор человека
должен, по С., служить "основанием для совокупности значений,
конституирующих реальность". В "Бытии и ничто" исследуется также
проблема Другого, выявляется радикальное отличие отношений между
сознаниями от отношений сознания с бытием-в-себе. Вдохновляясь
гегелевской идеей Другого как условия и посредника моей собственной
индивидуальности, критически учитывая разработки Гуссерля и Хайдеггера,
С. стремится перевести разговор из плоскости познания и априорного
онтологического описания — где Другой, по его мнению, остается
абстрактным — в область описания Другого как реального (конкретного,
единичного) существования, которое является конкретным условием и
посредником моей самости. Подчинив свое философствование безусловному
требованию самоочевидности, С. пытается осуществить этот проект на
основе модификации картезианского cogito. Он предлагает
феноменологическое описание Другого на уровне "фактической
необходимости" его присутствия в моем непосредственном, повседневном
жизненном опыте. Обнаружив, что структура связи "я — Другой" — "быть
видимым Другим", С. разрабатывает феноменологию "взгляда", выявляя при
этом напряженную динамику отношений "объектности" и "свободной самости"
между ее участниками. Поскольку Другой (как и я сам) есть свобода,
трансцендирование (а значит сектор непредвидимости), "я оказываюсь в
опасности в мире". Отношения "я — Другой", по С., — конфликт двух
свобод, и "скандал множественности сознаний" не устраним в рамках
онтологии. И драматизм, и — одновременно — возможность бытийного
единства в отношениях между сознаниями связываются С. с проблемой их
взаимного признания ("я принимаю и я хочу, чтобы другие придавали мне
бытие, которое я признаю"). В послевоенный период академическая
направленность интересов С. существенно трансформируется. Социальная и
политическая ангажированность, близость к левым политическим движениям и
интерес к проблеме судьбы индивидуальной свободы во внешнем мире с его
насилием, отчуждением, эксплуатацией, в конфликтном поле исторической
интерсубъективности обусловили обращение С. к философии Маркса.
Размышления об эвристических возможностях марксизма, его современном
состоянии и путях обновления представлены в "Проблемах метода" (1957 под
другим названием; изданы в составе первого тома "Критики диалектического
разума", 1960). Высоко оценивая социальную философию Маркса, его подход
к анализу конкретных исторических событий, С. объявляет марксизм
"непревзойденной философией эпохи", ибо она рассматривает "человека в
его целостности, т.е. исходя из материальности его положения", является
"единственно возможной формой действительно конкретного знания" и "самой
решительной попыткой осветить исторический процесс в его тотальности".
Современных марксистов С. упрекает в априорном схематизме, отнесении
всей конкретики человеческой жизни к случайности, в непонимании
исторической тотализации человека и, в конечном счете, в исключении
человека из марксистского знания. Поскольку же "человеческое
существование и понимание человеческого неразделимы", необходимо, по С.,
дать экзистенциальное обоснование марксизма, соединить его с
экзистенциализмом. Введение экзистенции, экзистенциального проекта в
сердцевину знания в качестве основания означает для С. введение в
универсальное знание об истории неустранимого своеобразия человеческой
авантюры. Это, по С., возвратит историческому событию его характер
"переживаемого события", его неоднозначность и множественность
измерений. Признавая необходимость исследования материальной
обусловленности человека и его практики (способом производства
материальной жизни, экономическими и др. отношениями, объективными
структурами социального поля с его "коллективными объектами", гнетом
нужды, отчуждением), С. расширяет поле анализа "конкретных синтезов"
опыта, помещая их "внутрь продвигающейся диалектической тотализации,
такой, как сама история". Предложенный им регрессивно-прогрессивный и
аналитико-синтетический метод имеет своей целью понять, как человек
проектирует себя к самообъективации, исходя из материальных и
исторических условий. Соединенный с конкретной антропологией,
дополненный психоанализом и социологией малых групп, т.е. ставший
структурной и исторической антропологией, марксизм, по С., сможет
прояснить историческое событие "в его конкретной реальности", со всеми
его опосредующими звеньями, что позволит "свести долю случая к
минимуму", "сократить долю неопределенности и незнания". Лейтмотив
задуманной С. трансформации философии сознания и герменевтики
экзистенции в антропологию практики — идея специфичности человеческого
действия, нередуцируемости человека (одновременно "продукта своего
продукта" и агента истории) к причинам или структурам. Ее обоснование
сохраняет и развивает основной пафос и принципы "Бытия и ничто".
Отчужденный человек, по С., не превращается в "вещь": через труд и
действие он превосходит материальные условия, борется с отчуждением и,
"несмотря ни на что, отвоевывает территории". Чтобы стать реальными
условиями практики, материальные условия должны переживаться как
"частные ситуации". Раскрытие ситуации, осуществляемое в практике, есть
для С. превосхождение материальных условий посредством проекта как
"несуществующего", что определяет практику как отрицательность по
отношению к данному. И хотя проект, с неизбежностью пересекающий поле
инструментальных возможностей, получает теперь у С. новые измерения в
отчуждающем поле социальной материи, именно он как "опосредование между
двумя моментами объективности" позволяет, по С., прояснить историю,
сделать ее интеллигибельной. Реальность социальных объектов, будучи
"паразитарной", зиждется на их возобновлении в конкретной индивидуальной
практике. Знание, по С., является внутренним моментом практики, даже
самой примитивной. Эти идеи лежат в основе попытки С. в "Критике
диалектического разума" (ее второй том, имеющий подзаголовок
"Интеллигибельность Истории", остался незавершенным и издан в 1985)
соединить концепцию истории Маркса с экзистенциализмом с целью
разработать онтологический базис истории, философски обосновать
структурную и историческую антропологию. Именно они определили трактовку
С. проекта как условия истории; истории — как беспрестанной тотализации;
переживания (интерпретации) человеком требований материального поля —
как конститутивной части исторического события и исторического процесса.
Необходимость как структура опыта человека навязывает себя, по С., "в
интериоризации внешнего и экстериоризации внутреннего". Практика, даже
отчужденная, имеет приоритет над требованиями материального поля и
трактуется как "ответ", "изобретение" и "взятие их на себя" человеком.
Исследуя отношения между свободой и необходимостью в истории через
отношения между практикой и социальной материей, практикой и
тотализацией, индивидом и "практическими ансамблями" (объединениями
людей в "серии" и "группы" в процессе их совместной практики), —
авторством и отчуждением, поведением и структурой и др., С. обсуждает
вопрос о возможности Истории как вопрос о ее единстве, направленности
(необратимости), смысле, Истине и интеллигибельности. Поскольку
диалектический Разум требует понимать овеществленные отношения, внешнее
отчуждение, редкость, насилие, эксплуатацию и др. в перспективе
реинтериоризации их человеком как трансформации их значения, история
определяется в социальной онтологии С. как "постоянная возможность
смысла для человека" и исследуется в качестве "внешнего, переживаемого
как внутреннее, и внутреннего, переживаемого как внешнее". Тотализация
Истории трактуется С. как "индивидуированный" процесс,
"сингуляризирующая инкарнация". Исходя из того, что все уровни практики
являются опосредованными и тотализированными человеком, С. настаивает на
исчерпывающем характере тотализации, подчеркивает человеческий характер
всего (кроме смерти) в тотализации человеческой истории и возможность
для человека произвести себя во внешнем мире как "внутреннюю границу"
античеловеческого. Не подчиняя Историю случайности, С. стремится
показать, что случайности конститутивны, что История интегрирует их как
"очевидные знаки и необходимые последствия своей собственной
фактичности". Выявление экзистенциальных условий истории является для С.
необходимой предпосылкой адекватного понимания соотношения необходимости
и возможности в истории и условием ее интеллигибельности. После смерти
С. опубликованы его незавершенные философские работы "Тетради о морали"
(1983), "Истина и экзистенция" (1989). Усилие С. заново определить и
обосновать в пространстве современной философской мысли свободу человека
и связанный с этим моральный пафос его философии определили мощное
влияние его творчества на духовный климат Европы середине 20 в., вызвали
горячий интерес и громкие споры. В споре с различными формами
детерминистского редукционизма 20 в. С. отстаивал и развивал идею
специфичности человека и философского способа его рассмотрения,
разрабатывал иной, по сравнению с аналитическим детерминизмом так
называемых гуманитарных наук, тип рациональности человеческого поведения
и истории, включающий в себя экзистенцию как "конкретное" и полагающий
своим основанием проектирующую и осознающую себя индивидуальную
практику. Социальная философия С., его концепция истории способствовали
значительному смещению интересов в сторону социальной проблематики во
Франции и за ее пределами. В последние годы все большее внимание к себе
привлекают этические и социально-политические взгляды С., его
биографический метод. [См. также "Бытие и Ничто" (Сартр), "Критика
диалектического разума" (Сартр).]

Т. М. Тузова

Жан Поль Сартр

(1905–1980)

      САРТР, ЖАН ПОЛЬ (Sartre, Jean-Paul) (1905–1980), французский
философ, писатель, драматург и эссеист. Родился в Париже 21 июня 1905.
Окончил Высшую нормальную школу в 1929 и последующие десять лет посвятил
преподаванию философии в различных лицеях Франции, а также путешествиям
и учебе в Европе. Его ранние работы – это собственно философские
исследования. В 1938 он опубликовал свой первый роман Тошнота (La
Nausee), а в следующем году выпустил книгу небольших рассказов под
названием Стена (Le Mur). Во время Второй мировой войны Сартр провел
девять месяцев в лагере для военнопленных. Стал активным участником
Сопротивления, писал для подпольных изданий. Во время оккупации
опубликовал свой главный философский труд – Бытие и ничто (L'Etre et le
neant, 1943). Успехом пользовались его пьесы Мухи (Les Mouches, 1943),
развитие темы Ореста, и За запертой дверью (Huis clos, 1944), действие
которой происходит в аду. 

      Признанный лидер экзистенциалистского движения, Сартр стал
наиболее заметным и обсуждаемым автором в послевоенной Франции. Вместе с
Симоной де Бовуар и Морисом Мерло-Понти он основал журнал «Новые
времена» («Les Temps modernes»). Начиная с 1947 Сартр регулярно
публиковал отдельные тома своих публицистических и
литературно-критических очерков под названием Ситуации (Situations).
Среди его литературных произведений наиболее известны – Дороги свободы
(Les chemins de la liberte, 3 vols, 1945–1949); пьесы Мертвые без
погребения (Morts sans sepulture, 1946), Почтительная потаскушка (La
Putain respectueuse, 1946) и Грязные руки (Le Mains sales, 1948). 

      В 1950-е годы Сартр сотрудничал с Французской коммунистической
партией. Сартр выступил с осуждением советского вторжения в Венгрию в
1956 и Чехословакию в 1968. В начале 1970-х годов последовательный
радикализм Сартра проявился в том, что он стал редактором запрещенной во
Франции маоистской газеты, а также принял участие в нескольких
маоистских уличных демонстрациях. 

      К числу поздних работ Сартра относятся Затворники Альтоны (Les
Sequestres d'Altona, 1960); философский труд Критика диалектического
разума (Critique de la raison dialectique, 1960); Слова (Les Mots,
1964), первый том его автобиографии; Троянки (Les Troyannes, 1968), по
мотивам трагедии Еврипида; критика сталинизма – Призрак Сталина (Le
fantome de Staline, 1965) и В семье не без урода. Густав Флобер
(1821–1857) (L'Idiot de la famille, Gustave Flaubert (1821–1857), 3
vols, 1971–1972) – биография и критика Флобера на основании как
марксистского, так и психологического подхода. В 1964 Сартр отказался от
Нобелевской премии по литературе, заявив, что не хотел бы ставить под
сомнение свою независимость. 

      Умер Сартр в Париже 15 апреля 1980. 

      (Из энциклопедии   HYPERLINK
"http://www.krugosvet.ru/articles/10/1001016/1001016a1.htm"  «Кругосвет»
)

Жан-Поль Сартр

Родился 21 июня 1905, Париж; скончался 15 апреля 1980, там же. 

Французский философ и писатель, представитель атеистического
экзистенциализма. Формирование философских взглядов Сартра протекало в
атмосфере сближения феноменологии и экзистенциализма, впервые
осуществлённого М. Хайдеггером. Основной трактат Сартра — «Бытие и
ничто» («L'etre et le neant», 1943) — представляет собой сплав идей Э.
Гуссерля, Хайдеггера и Гегеля; вместе с тем в его «феноменологической
онтологии» звучат отголоски картезианского дуализма и фихтеанских идей.
С позиций феноменологии онтологическая проблема сводится у Сартра к
интенциональному анализу форм проявления бытия в человеческой
реальности. По Сартру, подобных форм три: «бытие-в-себе»,
«бытие-для-себя» и «бытие-для-другого»; это три, разделяемые лишь в
абстракции, аспекта единой человеч. реальности. «Бытие-для-себя» —
непосредстввенная жизнь самосознания — само по себе есть чистое «ничто»
по сравнению с плотной массивностью «бытия-в-себе» и может существовать
только как отталкивание, отрицание, «отверстие» в бытии как таковом.
Отсутствие небытия в мире истолковывается Сартром феноменологически как
непосредств. переживание утраты, непосредств. усмотрение отсутствия, а
не как логический акт отрицания. «Бытие-для-другого» обнаруживает
фундаментальную конфликтность межличностных отношений, примером которой
для Сартра служит гегелевская модель господского и рабского сознания.
Согласно Сартру, субъективность изолированного самосознания приобретает
внеш. предметность как только существование личности входит в кругозор
другого сознания, для которого «Я» личности — всего лишь элемент
значимого инструментального комплекса, образующего мир. Отсюда отношение
к другому — борьба за признание свободы личности в глазах другого. Так
складывается «фундаментальный проект» человеческого существования —
«желание быть богом», т. е. достичь самодовлеющего «бытия-в-себе»,
сохранив свободную субъективность «бытия-для-себя». Но поскольку
подобное невозможно, человек есть всего лишь «тщетное стремление». Сартр
не только развенчивает идею бога, но и раскрывает иллюзорность
ницшеанского идеала сверхчеловека как безграничного самоутверждения.
Свобода человека, по Сартру, неотчуждаема и неистребима. Все попытки
подавления свободы либо отказа от неё порождены «дурной верой» —
самообманом, органически связанным с «фундаментальным проектом».
Источник самообмана — онтологич. раздвоенность человеч. существования,
которому одновременно присущи и фактичность «бытия-в-себе», и свободная
проективность «бытия-для-себя»; самообман заключается в желании стать
либо одним, либо другим всецело и исключительно. В условиях порабощённой
немецкими фашистами Франции эти абстрактные рассуждения приобретали
непосредственный политический смысл и звучали как призыв к гражданскому
самосознанию и борьбе за свободу. 

Идея свободного выбора и разоблачения губительных иллюзий «дурной веры»
образует лейтмотив драматургии Сартра и его прозаической незавершенной
тетралогии «Дороги свободы», куда входят романы «Возмужание» — «L'age de
raison», 1945; «Отсрочка» -— «Le sursis», 1945; 

«Смерть в душе» — «La mort dans l'ame», 1949. После войны, постепенно
осознавая расплывчатость своего «экзистенциального гуманизма», С.
пытается сблизиться с марксизмом (особенно показательна здесь пьеса
«Дьявол и господь бог», 1951, рус. пер. 1966), в то же время не
отказываясь от филос. установок онтологич. трактата. 

Итог этого процесса — 1-й том «Критики диалектического разума»
(«Critique de la raison dialectique», t. 1, 1960) с амбициозной
программой теоретического «обоснования» марксистской диалектики. Сартр
переосмысливает марксистскую концепцию социально-исторической практики в
духе идеи «экзистенциального проекта» и выдвигает на первый план понятие
«индивидуальной практики». 1-й том ограничивается изображением
формирования социальных групп и институтов на основе индивидуальной
практики. Центр, место в этом процессе занимает антитеза индивидуальной
практики и социального бытия, понимаемого как область «практически
инертного». Онтологический индивидуализм экзистенциальной феноменологии
превращается здесь в методологический: диалектика исторического
процесса, по Сартру, может быть признана и понята только как
непрестанная борьба живительной «аннигилирующей» силы индивидуума с
мертвящей материей безликого множества, составляющего инертную серию.
Только личность вносит жизнь и осмысленное единство в распылённость
массы, группы, института. Так Сартр приходит к волюнтаристической
деформации исторического материализма. 

Обещанный 2-й том «Критики диалектического разума» так и не последовал.
Эволюция взглядов Сартра свидетельствует о неразрешимых внутренних
противоречиях «неомарксизма» Сартра. В опубликованной С. биографии Г.
Флобера метод «экзистенциального психоанализа» сочетается с элементами
социологического подхода. Позиции Сартра неоднократно подвергались
критике со стороны марксистов. 

Рекомендуемая литература:

Кузнецов В. Н., Ж.-П. С. и экзистенциализм, М., 1970; Стрельцова Г. Я.,
Критика экзистенциалистской концепции диалектики. Анализ филос. взглядов
Ж.-П. С., М., 1974; Киссель М. А., Филос. эволюция Ж.-П. С., Л., 1976;
Филиппов Л. И., Филос. антропология Ж.-П. С., М., 1977; Сontаt М.,
Вуbalkа М., Les ecritis de Sartre.

Жан Поль Сартр

1905...1980

Французский писатель и философ, ведущий представитель экзистенциализма.

В 1937году вышел его первый роман «Тошнота», за которым последовали
трилогия «Дороги свободы» (1944...1945) и множество пьес, в том числе
«Без свидетелей «(1944). Редактировал журнал «Les Temps modernes». В
«Преступлении чувств» (1948) подверг критике некоторые аспекты
коммунизма, продолжая в основном симпатизировать ему. Отказался от
Нобелевской премии в области литературы (1964) по «личным мотивам», но
впоследствии изменил свое мнение, заявив, что она нужна ему ради денег.

Официальных похорон не было. Жан Поль Сартр, умерший в 1980 году, перед
смертью сам просил об этом. Известный французский писатель, активный
участник левого движения и крупнейший философ своего времени, который
отказался от ордена Почетного легиона и Нобелевской премии по литературе
за 1964 год (повесть «Слова»), превыше всего ценил искренность. Однако
по мере того как похоронная процессия продвигалась по левобережному
Парижу мимо любимых писателем мест, к ней стихийно присоединились 50
тысяч человек.

Возлюбленная Сартра на протяжении полувека автор философских романов и
яростная феминистка Симона де Бовуар писала: «Его смерть разлучает нас.
Моя не соединит нас снова. Просто великолепно, что нам было дано столько
прожить в полном согласии».

Бовуар и Сартр – два наиболее влиятельных писателя нынешнего столетия –
в 1940...1950-х годах стали олицетворением свободы мысли и образа жизни.
Их философия, экзистенциализм, отрицала космическую идею, высшую власть.
По их убеждению, государство, общество, родители не должны нести никакой
ответственности, и каждый человек волен сам строить свою жизнь. «Вы
свободны, поэтому выбирайте», – писал Сартр.

Бовуар и Сартр жили в соответствии с этой философией, ловко жонглируя
ответственностью и свободой. Чтобы избежать острых углов, они строили
свои отношения по собственным законам. Не признававшие брак, моногамию и
совместное проживание, эти двое, впрочем, почти ежедневно были вместе, а
если их разделяло приличное расстояние, то они писали друг другу.

Вызывавшая кривотолки пара была в восхищении от поп-культуры. Сартр
любил голливудские фильмы, а Бовуар жадно проглатывала толстые
литературные журналы. Они не только снискали широкую известность своими
философскими воззрениями, у них была еще возможность распространять свои
идеи через увлекательные романы и пьесы. Сартр в черной поло, Бовуар в
тюрбане были воплощением богемной жизни послевоенного Парижа.

Оба они выросли на левом берегу Сены в интеллигентной среде, где им было
суждено прожить всю жизнь и с миром упокоиться. Сартр родился в 1905
году. Он был единственным и обожаемым ребенком овдовевшей женщины.

Его отец, французский офицер военно-морского флота, умер через год после
рождения мальчика. Мать Анна-Мария Швейцер и сын были настолько
привязаны друг к другу, что даже спали в одной комнате. «Я поверял ей
все», – писал позже Сартр. Бабушка считала Жана Поля гением, мать –
будущим великим писателем. Сам же Сартр просто довольствовался
положением вундеркинда. Однако, вступив в юношескую пору, он
почувствовал себя «обманщиком», смотрящим на мир только чужими глазами.

Бовуар появилась на свет тремя годами позже Сартра и, в отличие от него,
просто ненавидела, когда из нее делали идола. Часто она закатывала
истерики, с которыми ее родители ничего не могли поделать. Повзрослев,
Бовуар решила для себя, что удел женщины – скука, тогда как ей хотелось
испытать на свете все: и секс, и независимость, и профессиональную
радость. Отбросив условности, она взяла на себя роль крестной матери
современного феминизма.

В девятнадцать лет Сартр познакомился с Камиллой, которая была старше
его на три года. Девушку в детстве соблазнил друг ее родителей, а с
восемнадцати лет она работала в публичных домах. Четыре дня и ночи Сартр
и Камилла занимались любовью в постели, пока их родственники не
заставили их разойтись. Они продолжали встречаться в течение пяти лет,
пока Камилла не нашла себе богатого любовника.

В 1929 году Сартр познакомился в Сорбонне с умной и красивой девушкой
Симоной Бовуар. Она изучала литературу и философию, девушку прозвали
Кастор (бобр), потому что «бобр – животное стадное и наделено любовью к
созиданию», поясняла позже писательница.

Он был небольшого роста, с брюшком, слепой на один глаз. Она отличалась
элегантностью, одевалась либо в яркие шелка, либо во все черное.
Впрочем, Бовуар пришла в восторг от щедрости и юмора, с которыми Сартр
делился своими знаниями, и высоко оценила его интеллект.

Вскоре выяснилось, что они стремятся к одной и той же цели: развенчать
буржуазные ценности и создать новую философию. Бовуар была педантичным
философом и заставляла Сартра оперировать неопровержимыми аргументами.
Он всю жизнь полагался на ее редакторское чутье и острый ум. Они
заключили договор, который для многих современных пар стал образцом для
подражания: быть вместе, оставаясь при этом свободными. Брак и
соблюдение верности исключались. Сартра это устраивало, поскольку этот
сексуальный анархист не мог устоять перед чарами привлекательных и
глупеньких молодых девиц. Взамен единобрачия они дали обет рассказывать
друг другу «всё», быть «откровенными».

Распростившись с Сорбонной, Бовуар и Сартр занялись преподаванием в
лицеях. Бовуар главным образом в Руане, Сартр – в Гавре. Именно в этот
период они начали переписываться – привычка, оставшаяся на всю жизнь, –
и вместе ездить за границу. Однажды в 1933 году в Лондоне Сартр потащил
Бовуар на фильм «Синара», после чего мелькнувшая в нем фраза «я был
верен тебе по-своему», стала их девизом.

В 1934 году, во время учебы в Берлине, Сартр впервые воспользовался
своим правом, влюбившись в Мари, жену одного из студентов. Во время
рождественских каникул Сартр вернулся в Париж и рассказал Симоне о своем
романе. В феврале Симона, взяв на работе короткий отпуск, отправилась в
Берлин. Она встретилась с Мари и Сартром. Опасения Бовуар тут же
улетучились, когда они объявили ей, что связь между ними временная и
нисколько не угрожает отношениям Симоны с Жан Полем.

Сартр не хотел терять Бовуар. Она была ему необходима. Однако по
прошествии первых двух лет он почувствовал, что между ними установились
слишком уж размеренные, контролируемые отношения. Сартр начал принимать
вызывающий галлюцинации мескалин (позже он описал свои ощущения в романе
«Тошнота»), страстно стремясь вновь окунуться в «беспорядочную жизнь,
исполненную бурной, неукротимой, необузданной свободы». Он исполнил свое
желание, когда встретил жизнерадостную и капризную Ольгу Казакевич. По
словам Сартра, он испытал тогда чувство, которое «постепенно очищало его
от тривиальной скверны». Однако Ольга была влюблена в Бовуар, свою
бывшую преподавательницу философии в Руане.

«Когда мы впервые увидели Кастора, она показалась нам такой строгой, –
рассказала Ольга много лет спустя. – Она была красивой, полной жизни
женщиной с умелым макияжем».

Впрочем, Ольга не осталась равнодушной и к обаянию Сартра, к его
проницательному взгляду больших серых глаз и интеллекту. Когда любовь
втроем стала явью, Бовуар перестала чувствовать себя «одним целым» с
Сартром, однако это подхлестнуло ее к сочинению романов. В материале
недостатка не было, поскольку Сартр рассказывал своему любимому Кастору
«обо всем». Так появился роман «Она пришла, чтобы остаться» об извечном
любовном треугольнике. Повествование заканчивается искусно задуманным
убийством общей любовницы.

В реальной же жизни Ольга стала первым членом «семьи» Сартра и Бовуар.
Эта группа избранных состояла из друзей, остававшихся им верными всю
жизнь. Они входили в этот магический круг обычно после того, как
побывали в любовниках у кого-то из этой пары.

К 1938 году Бовуар и Сартр, преподававшие в то время в Париже,
обосновались на Монпарнасе, который хоть несколько и подрастерял былую
популярность 1920-х годов, тем не менее, продолжал привлекать художников
и писателей со всего света.

Здесь мечты Сартра о славе стали воплощаться в реальность. Первый успех
пришел с романом «Тошнота» (1939), который автор посвятил Симоне, а
сборник коротких рассказов «Стена», вышедший через год, был презентован
Ольге.

Одновременно с двумя этими женщинами в жизнь Сартра вошла еще одна Ванда
– сестра Ольги. Он лишил ее невинности, о чем не преминул рассказать
Бовуар: «Должно быть, я очень люблю ее, коль взялся за такую грязную
работу». А со временем составилось новое сексуальное и эмоциональное
трио, в которое вошла рыжеволосая еврейка Бьянка Бьененфелд. К тому же
Бовуар, в свою очередь, закрутила роман с Жак-Лореном Бостом – одним из
бывших студентов Сартра, который стал очередным пожизненным членом
«семьи»... влюбленным в Ольгу.

«Для меня наши отношения – нечто драгоценное, нечто, держащее в
напряжении, в то же время светлое и легкое, – как-то раз призналась
Симона Сартру.

Война, начавшаяся 1 сентября 1939 года, не распутала сложный любовный
узел. 4 сентября Сартра призвали в армию. Вскоре он начал засыпать
нежными письмами Бовуар, Бьененфелд и Ванду. Плененный женской «расой»,
экстремист по натуре, он не мог ограничиться одной из них.

«Я так и не постиг, как положено вести сексуальную и эмоциональную
жизнь. Я серьезно и искренне считаю себя жалким бастардом (в Западной
Европе в средние века внебрачный сын влиятельной особы), или каким-то
садистом с университетским образованием, или отвратительным донжуаном с
душой мелкого чиновника. С этим пора кончать», – писал Сартр, как всегда
честный с Бовуар. Этого, увы, так и не случилось.

«Дорогой, – писала Симона возлюбленному, – ты должен заняться
разработкой философской системы, раз у тебя есть свободное время». И
Сартр, следуя совету, приступает к работе. Вскоре из-под его пера вышел
первый том романа «Дороги свободы». Затем писатель начинал работу над
своим главным философским детищем «Бытие и небытие» и завел военный
дневник. «Я всегда чувствовал, – отмечал он, – что цель моей жизни –
писать».

Невзирая на ежедневные послания всем своим женщинам, бесценный отпуск
Сартр берег для Бовуар.

«Моя несравненная любовь, – писал Сартр, – ты принесла мне 10 лет
счастья... Ты самая совершенная, самая умная, самая лучшая и самая
страстная. Ты не только моя жизнь, но и единственный искренний в ней
человек».

В 1940 году немцы оккупировали Францию, и Сартр оказался в лагере для
военнопленных. Как ни парадоксально, он неплохо себя чувствовал в
лагерных условиях. «Мы не виноваты в том, что угодили сюда, – писал он.
– Мы здесь просто потому, что не можем выбраться. Голова может
отдохнуть!»

Сартр снова встретился с Симоной в 1942 году в наводненном немцами
Париже и, не теряя времени, влился в движение Сопротивления. Война лоб в
лоб столкнула писателей с политикой, наведя на мысль, что в их
философии, касавшейся лишь личной свободы, может найтись место и для
свободы политической.

В 1945 году они выпустили первый номер журнала «Тан модерн», ставшего
самым влиятельным левым периодическим изданием послевоенного времени.
Бовуар и Сартр оказались на гребне славы.

В 40 лет Сартр стал признанной интеллектуальной звездой. Его лицо
появилось на обложке лондонского журнала «Таймс мэгэзин», и
экзистенциализм стал новым модным словечком. Слава писателя еще больше
упрочилась с появлением двух пьес – «За запертой дверью» и «Преступная
страсть», в которых обсуждался вопрос о свободе выбора. Обе они были
поставлены на Бродвее. Позже Сартра обвиняли в распространении
аморальных настроений в 1960-х годах, но он хотел показать, что свобода
требует ответственности, потому что за любой поступок человеку придется
отвечать в будущем.

Лихорадочно стремясь поделиться со всеми своими мыслями, Сартр
стимулировал себя с помощью кофе, фенамина и виски. В 70 лет он
растолковывал одному журналисту, что таблетки давали ему возможность
думать и писать втрое быстрее, нежели в нормальном состоянии. Бовуар же
полагалась исключительно на железную самодисциплину. Взаимное
постоянство ее и Сартра оставалось непоколебимым, хотя верностью в этом
альянсе по-прежнему пахло. В то время Сартр страстно вздыхал по двум
молоденьким актрисам Долорес Ванетти и Мишель Виан.

Затем он познакомился с семнадцатилетней еврейкой из Алжира Арлет Элкаим
и стал жить с ней. Сартр едва не женился на ней, чтобы предотвратить ее
депортацию из Франции. К тому же писателю показалось, что она беременна.
Однако Сартр не женился на Арлет, а... удочерил ее.

В отличие от тех, у кого юношеский задор сменяется с годами
удовлетворенностью, как Бовуар, так и Сартр, взрослея, придерживались
все более радикальных взглядов. В 1961 году они активно выступали в
поддержку алжирского народа, поднявшегося против французских
колонизаторов. Сартр стал мишенью «патриотического» гнева пяти тысяч
французских солдат-ветеранов, промаршировавших по Елисейским полям,
скандируя: «Смерть Сартру!» В его окна дважды бросали гранаты.

Но за рубежом с Сартром и Бовуар обращались как со старейшими и
заслуженными государственными деятелями. Их фотографировали. Они
обменивались рукопожатиями с Фиделем Кастро, Че Геварой, Мао Цзэдуном,
Никитой Хрущевым и Тито.

В середине 1970-х годов Сартр вынужден был распроститься с пером,
поскольку почти ослеп. Он пристрастился к алкоголю, которым его тайно
снабжали «разные молодые поклонницы», к большому неудовольствию Бовуар.

Когда 15 апреля 1980 года Сартра не стало, Симона от нервного потрясения
тяжело заболела пневмонией. Еще шесть лет она продолжала жить в своей
квартире с видом на монпарнасское кладбище, где погребли прах ее друга и
умерла почти день в день с Сартром: 14 апреля 1986 года. Теперь Симона
де Бовуар и Жан Поль Сартр – пара, верная друг другу до конца, –
покоятся вместе.

Экзистенциализм

(от позднелат. exsistentia - существование), или философия
существования, иррационалистическое направление современной буржуазной
философии, возникшее накануне 1-й мировой войны 1914-18 в России (Л.
Шестов, Н. А. Бердяев), после 1-й мировой войны в Германии (М.
Хайдеггер, К. Ясперс, М. Бубер) и в период 2-й мировой войны 1939-45 во
Франции (Ж. П. Сартр, Г. Марсель, М. Мерло-Понти, А. Камю, С. де
Бовуар). В 40-50-х гг. Э. получил распространение и в других европейских
странах; в 60-е гг. также и в США. Представители этого направления в
Италии - Э. Кастелли, Н. Аббаньяно, Э. Пачи; в Испании к нему был близок
Х. Ортега-и-Гасет; в США идеи Э. популяризируют У. Лоури, У. Баррет, Дж.
Эди. К Э. близки религиозно-философского направления: французский
персонализм (Э. Мунье, М. Недонсель, Ж. Лакруа) и диалектическая
теология (К. Барт, П. Тиллих, Р. Бультман). Своими предшественниками
экзистенциалисты считают Б. Паскаля, С. Кьеркегора, М. де Унамуно, Ф. М.
Достоевского и Ф. Ницше. На Э. оказали влияние   HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{A79AF3F6-4E06-4604-9108-2D32E84139C6}%26ext%3D0"  философия
жизни  и   HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{1FA37491-2BF5-4A7C-A4AD-DDB9857136ED}%26ext%3D0" 
феноменология  Э. Гуссерля.

Расходясь с традицией рационалистической философии и науки, трактующей
опосредование как основной принцип мышления, Э. стремится постигнуть
бытие как некую непосредственную нерасчленённую целостность субъекта и
объекта. Выделив в качестве изначального и подлинного бытия само
переживание, Э. понимает его как переживание субъектом своего
"бытия-в-мире". Бытие толкуется как данное непосредственно, как
человеческое   HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{663A7A92-297F-4A45-916E-D409AAED04BA}%26ext%3D0" 
существование , или экзистенция (которая, согласно Э., непознаваема ни
научными, ни даже философскими средствами). Для описания её структуры
многие представители Э. (Хайдеггер, Сартр, Мерло-Понти) прибегают к
феноменологическому методу Гуссерля, выделяя в качестве структуры
сознания его направленность на другое - интенциональность. Экзистенция
"открыта", она направлена на другое, становящееся её центром притяжения.
По Хайдеггеру и Сартру, экзистенция есть бытие, направленное к ничто и
сознающее свою конечность. Поэтому у Хайдеггера описание структуры
экзистенции сводится к описанию ряда модусов человеческого
существования: заботы, страха, решимости, совести и др., которые
определяются через смерть и суть различные способы соприкосновения с
ничто, движения к нему, убегания от него и т.д. Поэтому именно в
"пограничной ситуации" (Ясперс), в моменты глубочайших потрясений,
человек прозревает экзистенцию как корень своего существа.

Определяя экзистенцию через её конечность, Э. толкует последнюю как
временность, точкой отсчёта которой является смерть. В отличие от
физического времени - чистого количества, бесконечного ряда протекающих
моментов, экзистенциальное время качественно, конечно и неповторимо; оно
выступает как судьба (Хайдеггер, Ясперс) и неразрывно с тем, что
составляет существо экзистенции: рождение, любовь, раскаяние, смерть
и т.д. Экзистенциалисты подчёркивают в феномене времени определяющее
значение будущего и рассматривают его в связи с такими экзистенциалами,
как "решимость", "проект", "надежда", отмечая тем самым
личностно-исторический (а не безлично-космический) характер времени и
утверждая его связь с человеческой деятельностью, исканием, напряжением,
ожиданием. Историчность человеческого существования выражается, согласно
Э., в том, что оно всегда находит себя в определённой ситуации, в
которую оно "заброшено" и с которой вынуждено считаться. Принадлежность
к определённому народу, сословию, наличие у индивида тех или иных
биологических, психологических и других качеств, всё это - эмпирическое
выражение изначально ситуационного характера экзистенции, того, что она
есть "бытие-в-мире". Временность, историчность и ситуационность
экзистенции - модусы её конечности.

Др. важнейшим определением экзистенции является трансцендирование, т. е.
выход за свои пределы. В зависимости от понимания трансцендентного и
самого акта трансцендирования различается форма философствования у
представителей Э. Если у Ясперса, Марселя, позднего Хайдеггера,
признающих реальность трансцендентного, преобладает момент символический
и даже мифо-поэтический (у Хайдеггера), поскольку трансцендентное
невозможно познать, а можно лишь "намекнуть" на него, то учение Сартра и
Камю, ставящих своей задачей раскрыть иллюзорность трансценденции, носит
критический характер.

Э. отвергает как рационалистическую просветительскую традицию, сводящую 
 HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{B21B8E64-6114-44F9-A753-C4ECE5FA01D3}%26ext%3D0"  свободу 
к познанию необходимости, так и гуманистически-натуралистическую, для
которой свобода состоит в раскрытии природных задатков человека,
раскрепощении его "сущностных" сил. Свобода, согласно Э.,- это сама
экзистенция, экзистенция и есть свобода. Поскольку же структура
экзистенции выражается в "направленности-на", в трансцендировании, то
понимание свободы различными представителями Э. определяется их
трактовкой трансценденции. Для Марселя и Ясперса это означает, что
свободу можно обрести лишь в боге. Поскольку, по Сартру, быть свободным
значит быть самим собой, постольку "человек обречён быть свободным".
Свобода предстаёт в Э. как тяжёлое бремя, которое должен нести человек,
поскольку он личность. Он может отказаться от своей свободы, перестать
быть самим собой, стать "как все", но только ценой отказа от себя как
личности. Мир, в который при этом погружается человек, носит у
Хайдеггера название "man": это безличный мир, в котором всё анонимно, в
котором нет субъектов действия, а есть лишь объекты действия, в котором
все "другие" и человек даже по отношению к самому себе является
"другим"; это мир, в котором никто ничего не решает, а потому и не несёт
ни за что ответственности. У Бердяева этот мир носит название "мира
объективации", признаки которого: "...1) отчуждённость объекта от
субъекта; 2) поглощенность неповторимо-индивидуального, личного общим,
безлично-универсальным; 3) господство необходимости, детерминации извне,
подавление и закрытие свободы; 4) приспособление к массивности мира и
истории, к среднему человеку, социализация человека и его мнений,
уничтожающая оригинальность" ("Опыт эсхатологической метафизики", Париж,
1949, с. 63).

Общение индивидов, осуществляемое в сфере объективации, не является
подлинным, оно лишь подчёркивает одиночество каждого. Согласно Камю,
перед лицом ничто, которое делает бессмысленной, абсурдной человеческую
жизнь, прорыв одного индивида к другому, подлинное общение между ними
невозможно. И Сартр, и Камю видят фальшь и ханжество во всех формах
общения индивидов, освященных традиционной религией и нравственностью: в
любви, дружбе и пр. Характерная для Сартра жажда разоблачения
искажённых, превращенных форм сознания ("дурной веры") оборачивается, в
сущности, требованием принять реальность сознания, разобщённого с
другими и с самим собой. Единственный способ подлинного общения, который
признаёт Камю, - это единение индивидов в бунте против "абсурдного",
мира, против конечности, смертности, несовершенства, бессмысленности
человеческого бытия. Экстаз может объединить человека с другим, но это,
в сущности, экстаз разрушения, мятежа, рожденного отчаянием "абсурдного"
человека.

Иное решение проблемы общения даёт Марсель. Согласно ему, разобщённость
индивидов порождается тем, что предметное бытие принимается за
единственно возможное бытие. Но подлинное бытие - трансценденция -
является не предметным, а личностным, потому истинное отношение к бытию
- это диалог. Бытие, по Марселю, не "Оно", а "Ты". Поэтому прообразом
отношения человека к бытию является личное отношение к др. человеку,
осуществляемое перед лицом бога. Трансцендирование есть акт, посредством
которого человек выходит за пределы своего замкнутого, эгоистического
"Я". Любовь есть трансцендирование, прорыв к другому, будь то личность
человеческая или божественная; а поскольку такой прорыв с помощью
рассудка понять нельзя, то Марсель относит его к сфере "таинства".

Прорывом объективированного мира, мира "man", является, согласно Э., не
только подлинное человеческое общение, но и сфера
художественно-философского   HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{712E1DFA-DB05-4572-9178-9650FE987D0D}%26ext%3D0" 
творчества . Однако истинная коммуникация, как и творчество, несут в
себе трагический надлом: мир объективности непрестанно грозит разрушить
экзистенциальную коммуникацию. Сознание этого приводит Ясперса к
утверждению, что всё в мире, в конечном счёте, терпит крушение уже в
силу самой конечности экзистенции, и потому человек должен научиться
жить и любить с постоянным сознанием хрупкости и конечности всего, что
он любит, незащищенности самой любви. Но глубоко скрытая боль,
причиняемая этим сознанием, придаёт его привязанности особую чистоту и
одухотворённость. У Бердяева сознание хрупкости всякого подлинного бытия
оформляется в эсхатологическое учение (см.   HYPERLINK
"http://encycl.yandex.ru/redir?dtype=encyc&url=www.rubricon.com/partner.
asp%3Faid%3D{DBB08563-5FAB-4A56-B7A9-4B065EAA3439}%26ext%3D0" 
Эсхатология ).

В Э. преобладает настроение неудовлетворённости, искания, отрицания и
преодоления достигнутого. Трагическая интонация и общая пессимистическая
окраска Э. являются свидетельством кризисного состояния современного
буржуазного общества, господствующих в нём крайних форм отчуждения;
поэтому философия Э. может быть названа философией кризиса.

Социально-политические позиции у разных представителей Э. неоднородны.
Так, Сартр и Камю участвовали в Движении Сопротивления; с конца 60-х гг.
позиция Сартра отличается крайним левым радикализмом и экстремизмом.
Концепции Сартра и Камю оказали известное влияние на
социально-политическую программу движения новых левых. Политическая
ориентация Ясперса и Марселя носит либеральный характер, а
социально-политическим воззрениям Хайдеггера, в своё время
сотрудничавшего с нацизмом, присуща ярко выраженная консервативная
тенденция.

Э. отразил духовную ситуацию буржуазного общества, обнажил его
противоречия и болезни, - но предложить выход из этой ситуации он не
смог.

Идеи и мотивы Э. получили распространение в современной
западноевропейской, американской и японской литературе; они отразились
не только в художественных произведениях самих
философов-экзистенциалистов (Сартр, Камю, Марсель, де Бовуар), но и в
творчестве А. Мальро, Ж. Ануя, Э. Хемингуэя, Н. Мейлера, Дж. Болдуина,
А. Мёрдок, У. Голдинга, Кобо Абэ и др.

Лит.: Гайденко П., Экзистенциализм и проблема культуры, М., 1963; Шварц
Т., От Шопенгауэра к Хейдеггеру, пер. с нем., М., 1964; Современный
экзистенциализм, М., 1966; Соловьев Э. Ю., Экзистенциализм, "Вопросы
философии", 1966, Ї 12; 1967, Ї 1; его же, Экзистенциализм, в кн.:
Буржуазная философия XX века, М., 1974; Современная буржуазная
философия, М., 1972; гл. XIII и XIV; Foulquie P., L"existentialisme, P.,
1947; Castelli Е., Existentialisme theologique, P., 1948; Siebers G.,
Die Krisis des Existentialismus, Hamb.- Bergedorf, 1949; Mueller M.,
Existenzphilosophie im geistigen Leben der Gegenwart, Hdlb., 1949; Lenz
J., Der moderne deutsche und franzoesische Existentialismus, 2 Aufl.,
Trier, 1951; Wahl J., Les philosophies de l"existence. P., 1954; Allen
Е. L., Existentialism from within, L., [1953]; Heinemann Fr.,
Existenzphilosophie lebendig oder tot?, Stuttg., [1954]; его же,
Jenseits des Existentialismus, [Stuttg., 1957]; Gignoux V., La
philosophie existentielle. P., 1955; Lukacs G., Existentialisme ou
marxisme, [2 ed.], P., [1961]; Bollnow O. F., Existenzphilosophie, 5
Aufl., Stuttg., [1960]; Abbagnano N., Introduzione all"esistenzialismo,
[2 ed.], [Mil., 1967].

П. П. Гайденко.

http://www.1917.com/

99 лет Сартра

99 лет со дня рождения, 24 года со дня смерти -- сплошная
незавершенность, как и сам Сартр, а потому никаких выводов -- только
наброски. 

Как и всегда, есть два подхода. Попытаться рассказать жизнь,
охарактеризовать события, ошибки, неточности, непоследовательности,
удовлетвориться и поставить Сартра на полку где-нибудь между Хайдеггером
и Марксом, а может быть Леви-Строссом и Камю, приведя объяснения и тому
и другому месту, но тем самым мы Сартра убьем, а ему это вряд ли
понравится. И наоборот исходить из самого Сартра, того Сартра, который
до сих пор жив на страницах своих книг. Первый подход доступен любому,
второй же требует погружения, надо уже быть сартристом, чтобы понимать
Сартра -- вечный герменевтический круг. Жан-Поль-Шарль-Эймар Сартр
родился 21 июня 1905 года в семье Жана Батиста Сартра и Анн-Мари Сартр
(Швейцер). Отца Жан-Поль не знал, тот умер от тропической лихорадки,
когда маленькому Сартру еще не исполнилось и года, и считал, что это к
лучшему. Отцы подавляют -- это правда. Это было одно из условий
формирования Сартра, с самого начала он был заброшен, это не значит, что
за ним не присматривали, наоборот -- он числился в любимчиках у деда и
бабки, Шарля и Луизы Швейцеров, был любимой игрушкой матери. Но при этом
он сам находился от них всех на определенной дистанции, не был вместе с
ними, он был сам по себе. Таким образом, хорошо представлял себе разницу
между собой и окружающими, между собой и окружающим миром. Сартр в
«Словах» описывает два случая, когда он напрямую ощутил несоответствие
меду тем, что он есть для-себя и тем, тем, что он есть для других.
Жан-Поль никогда не был красив, достаточно рано у него начинает
формироваться бельмо на правом глазу, что привело к развитию косоглазия,
были и другие особенности лица, которые Сартр не замечал, т.к. был
ослеплен любовью ближних, а ближние не замечали, пока у него были
длинные волосы, пока он был для матери «ее маленькой девочкой». Но
иллюзии существовали ровно до момента, когда дед решает постричь Сартра.
Сюрприз удается на славу -- мать закрывается в детской и плачет. «Да и
дед был обескуражен: ему доверили свет его очей, а он вернул домой
жабу». В тот момент собственная уродливость не стала достоянием сознания
будущего философа -- она настигла его позже, в двенадцать лет. Но случай
стал предтечей, звеном в последующей тотализации. Уродливость осталась с
ним навсегда, но он сделал все, чтобы лишить себя ее, во многом поэтому
все физиологической, телесное подвергается в произведениях Сартра
негации, вступает как другая, отвратительная сторона реальности, которая
преследует человека постоянно. Разве мое тело -- это я? И в то же время,
а что есть я, если не мое тело, особенно я других. В конечном итоге
физиология несет не только мою жизнь, которую она коверкает по своему
подобию (первая предпосылка нехватки), но и как смерть -- насильственное
прекращение меня, уничтожение всех моих возможностей. Однако феномен
смерти у Сартра не ограничивается только фактичностью нашего
(человеческого) тела, она всегда выступает как случайность, время
наступления которой крайне неопределенно, некоторые даже не успевают
узнать о смерти, как смерть уничтожает их существование -- о каком тогда
бытии к смерти может идти речь? И смерть никогда не приносит смысла
нашему существованию -- это не есть точка в долгом повествовании, т.к.
смысл повествования был только для самого повествующего, повествование
все время находится в становлении, но обрывается на полуслове. 

Во время первой мировой Сартру приходится пережить иной кризис -- уже не
его собственное бытие, но его бытие в общности, среди французов, во
Франции, которая ведет войну, подвергается изменению. Теперь уже не
только он сам не есть то, что он есть, но и сама ткань реальности не
принадлежит ему, она отвергает его, подвергает сомнению его интересы и
желания, реальность -- это не он сам, при том, что реальность приходит
через социальное. Ведь что может быть социальнее книг, которые ты
читаешь? Он внезапно узнает, что не только писательский труд, как
направленная фантазия изменяется вместе с социальным, но и само
социальное преследует писательский труд. Любимое чтение маленького
Сартра претерпевает во время войны коренное изменение, со страниц его
любимых авторов исчезают герои, наоборот появляются дети с ног до головы
закутанные в социальное, социальное заботится о них, социальное
позволяет им мечтать о социальном. Индивидуализм предвоенных
колониалистских романов, в которых юноши отчаянно дрались с туземцами,
уступил место бытию-на-войне. Через 25 лет Сартр напишет в своих военных
дневниках «война -- это социализм», это будет его первый опыт mitsein.
Сейчас в 1914 он его отвергает и пишет историю солдата Перрена, пытаясь
в себе возродить индивидуальное. Однако попытка обречена на провал.
Усилиями Перрена кайзер повержен и согласен на позорный мир, по логике,
которая захватывает сознание юного писателя, осенью этого года победа
должна была быть в руках французов, но взрослые упорно твердят, что
война затягивается -- фантазия рушится. Жан-Поль со стыдом перечитывает
самого себя. Он склонен бросить литературу, и закапывает произведение,
которое должно было перевернуть реальность в песок на пляже. 

Сартр учится престижных парижских лицеях Генриха IV и Людовика Великого
потом в Эколь Нормаль, где знакомится с Полем Низаном (своим alter ego),
Морисом Мерло-Понти, а затем с Симоной де Бовуар (Castor), которая
станет его любовью на всю оставшуюся жизнь. Но это не была любовь в том
привычном смысле, который в это понятие вкладываем мы. Наоборот -- это
была любовь как свобода. Бобр и Сартр заключают между собой своего рода
пакт. Во-первых, они определяли, что есть любовь, которая связывает их
друг с другом и любовь случайная, на которую они оба имеют право в
равной степени. Во-вторых, они отказывались иметь детей, которые лишают
жизнь рациональности -- это своего рода казус по отношению к философской
позиции Сартра и Бобра, т.к. личный выбор субъекта определяет не только
его проект, но и направление проектов Других, если я поступаю так, то я
считаю это свое решение единственно верным, а значит так поступать
должно и всем остальным. Бьянка Ламблен (ученица Бобра и любовница
сначала Симоны, а затем Жан-Поля) в «Мемуарах девушки, сбитой с толку»
пишет, что была свидетельницей дискуссии Сартра и Бобра о детях, в
результате которой они пришли к выводу, что если другие, как и они не
будут иметь детей, то некому будет читать их книги. Здесь намечается
разрыв между теорией и практикой. В-третьих, Сартр с Симоной
договорились, что в творчестве каждый идет своим путем, но следит за
другим, становясь для него первым читателем. Само содержание «пакта»
приводило к неоднозначности в отношениях с окружающими людьми, с одной
стороны оба философа лишали себя напускной буржуазности, для которой
брак -- это основа общества, наоборот он для них становился не основой,
но прообразом человеческих отношений основанных на личной свободе, даже
несвобода которая заключалась в «пакте» является свободой -- так как
основывалась на индивидуальном выборе, с другой стороны они позволяли
себе действовать в рамках «пакта» достаточно свободно. Сама идея пакта
изначально была навязана Бобру Жан-Полем, она пишет: «Сартр любил
женское общество, он находил, что женщины не так смешны, как мужчины; он
вовсе не собирался в свои двадцать три года навсегда отказаться от их
чарующего многообразия. Если любовь между нами относилась к явлениям
закономерным, то почему бы нам не иметь также и случайных связей» -- но
впоследствии это становится образом и ее жизни. Связи Сартра и связи
Симоны, возникающие с друзьями, часто перекрещивались, иногда они любили
одно и того же человека, от этого в их собственные отношения
привносилась максимальная напряженность, напряженность, которая затем
становилась материалом для художественных произведений и философских
размышлений. 

Межвоенное время, наполненное любовными перипетиями, было так же и
временем становления Сартра как философа. Вначале философия представала
для него исключительно в образе психологии, он был сосредоточен на
внутреннем мире субъекта. В первую очередь это связано с той задачей,
которую философия выполняла в тот период жизни Сартра -- материал для
написания книг. В одном из своих поздних интервью он говорит: «я
предполагал, что она [философия] -- всего лишь методичное описание
внутренних состояний человека, его психической жизни, и что их
постижение послужит мне методом и инструментом для создания литературных
произведений». В начале тридцатых Сартр сталкивается с совершенно новой
философией -- феноменологией Гуссерля. Она захватывает его полностью,
ведь феноменолог может рассуждать о красном свете сидя под красным
абажуром. В 1933 году он отправляется на стажировку в Германию, где
знакомится с оригиналом «Ideen» Гуссерля, там же он покупает «Sein und
Zeit» Хайдеггера. Но на тот момент Хайдеггер кажется Жан-Полю абсолютно
непрозрачным, продет еще шесть лет, прежде чем Сартр в поезде, который
везет его на фронт, станет приспосабливать терминологию, логику
Хайдеггера к собственной философии. 

Вся довоенная философия Сартра концентрируется вокруг идей сознания,
эмоций и воображения, почему -- мы уже указали выше, что Сартр на тот
момент использовал философию лишь как инструмент для создания
литературных произведений. Именно эти ранние философские работы заложили
фундамент «L'Etre et le neant» -- «Воображение», «Трансцендентальность
Эго», «Набросок теории эмоций», «Воображаемое». К началу войны ситуация
Сартра такова, что он постоянно ощущает необходимость сделать выбор.
Социальное влечет его, оно приходит к нему через Поля Низана, члена ФКП,
неоднократно бывавшего в СССР, через пропаганду фашистов, через само
ощущение войны, в конце концов нельзя не читать газеты. Этим же
ощущением необходимости выбора между бездействием и социальным пронизана
первая часть «Дорог свободы». Матье, слоняющийся по Парижу в поисках
денег на подпольный аборт для своей любовницы, так же увяз между личной
жизнью и социальным, как и Сартр, его так же ждет мобилизация и он так
же симпатизирует коммунистам, но так же не чувствует в себе желания быть
коммунистом. Лишенный выбора Сартр оказывается в вагоне, который везет
его на фронт, социальное берет над ним верх, неспособный ему
сопротивляться Жан-Поль обращается к стоицизму, чтобы описать свою
самость в рамках странной войны. В 1953 году, пытаясь обрисовать историю
своего отношения к политике, он запишет: «Я воевал по собственному
образу и подобию: будучи буржуа, я встал на военную стезю по указанию;
будучи пацифистом, я ступил на нее пацифистом; будучи антимилитаристом,
я хотел воевать простым солдатом (я был антимилитаристом, так как был
интеллектуалом); будучи неприспособленным к физическим нагрузкам
(косоглазие), я оказался в нестроевом составе. Поскольку мне было
тридцать четыре, я служил с резервистами, с женатыми мужчинами, отцами
семейств. С другой стороны, странная война отражала наше сокровенное
желание не воевать, ведь Гитлер, зная наши чувства, не атаковал, дабы
война загнила на корню. Иначе говоря, я отражался в этой войне, которая
отражалась во мне и возвращала мне мой собственный образ. В результате я
сначала писал о войне, а затем о самом себе. Она превратилась в
отступление». 

В конечном итоге именно война привносит социальное в философию Сартра.
Но сама война, плен, концентрационный лагерь, оккупированный Париж --
это еще не социальный праксис, это только тревога, которую принесло с
собой социальное. Во время оккупации Сартр крайне неактивен, вся его
практика, по сути, сводится к созданию группы «Социализм и свобода»,
которая занималась больше собственное рефлексией и распространением
листовок, чем боевыми действиями. В то же время в оккупированном Париже
Сартр издает «Бытие и Ничто», ставит пьесы «Мухи» и «За запертой
дверью». С одной стороны это превращение в коллаборациониста, с другой
-- это попытка сохранить самость, особенно если учесть свободолюбивое
содержание пьес, которые так же превращались в моральное оружии против
оккупантов. Военный период жизни Сартра действительно крайне
противоречив и сейчас активно используется бывшими «новыми левыми» для
низвержения социальной диалектики в угоду либерализму и шовинизму. Они
говорят: «если Сартр так вел себя во время войны, то какую философию он
мог создать?» В то время как именно бездействие стало толчком к
социальному праксису, его послевоенная ангажированность была во многом
компенсацией за свое поведение во время войны. Именно поэтому мы смеем
утверждать, что если бы не война, то Сартр не был бы Сартром. 

После войны Сартр развивает бурную политическую и философскую
деятельность, вместе с Симоной и Мерло-Понти он организует журнал «Les
Temps Modernes», который становится рупором экзистенциализма,
ангажированной литературы и философии. В 1948 году выходит книга Сартра
«Что такое литература?», в которой он разворачивает критику позитивизма
и механицизма в политической практике, одной из ветвей (немаловажной)
которой он считает литературу. Он отстаивает теорию ангажированности
писателя, под ангажированностью при этом понимается не только
ангажированность как сознательный выбор писателя, но и сам акт
творчества, так как никакое письменное творчество не оторвано от
социальной практики, оно существует в рамках своего класса, группы,
выражает интересы классов, групп, не всегда напрямую и не всегда
осознанно. С целью обоснования этого тезиса, а так же развития
экзистенциального психоанализа, возможность которого он показал еще в
«Бытие и Ничто», но там психоанализ выступал только в рамках субъекта,
теперь же он выходит из этих рамок в социальное и фундируется в
классовых отношениях, борьбе, предстает как смена интериоризации
внешнего и экстериоризации внутреннего, как основы социальной практики,
Сартр пишет исследования о Бодлере, Некрасове, а потом «Идиот в семье»
-- детальное исследование жизни Флобера. Так философия Сартра выходит на
качественно новый уровень. Эта новая интенция, как последовательность
изучения Маркса и Гегеля, синтеза с экзистенциализмом, приводит его к
«Проблемам метода», а потом к написанию первого тома «Критики
диалектического разума». 

Не было ни одного политического события во Франции и за ее пределами, по
поводу которого Сартр не выступил бы с заявлениями и статьями. Он
осуждает ввод советских войск в Венгрию в 1956 году, но отмечает, что
требования свободы слова, мыслей, собраний и пр. основывались не на
марксизме, а на опасной тенденции к анархизму, осуждая таким образом ФКП
за поддержку Москвы, а троцкистов за фетишизирование Советов. Сартр
выступает против войны во Вьетнаме, поддерживает Кубинскую революцию,
что само по себе неоднозначно, ведь Эрнесто Че Гевара был прекрасно
знаком с творчеством Сартра. Во время майских событий 68-го года вместе
с маоистами из «Пролетарской левой» раздает листовки и газеты. В
дальнейшем он берется редактировать маоистскую газету «Народное дело»,
чтобы избежать ее закрытия. Бернар-Анри Леви становится секретарем
Сартра, и вместе с ним они организуют народные суды, борется за права
сексуальных меньшинств, теоретически обосновывая позицию марксизма и
экзистенциализма по этому вопросу. Политическая ангажированность Сартра
приводит к разрыву с его близкими друзьями -- Мерло-Понти и Камю.
Мерло-Понти Сартр не простил его трактовки марксизма в книге
«Приключения диалектики». Для разрыва с Камю (склонного к анархизму)
послужила книга «Бунтующий человек», в которой Альбер критикует марксизм
и историцизм, не упоминая открыто, он нападает и на экзистенциализм, в
частности на факт предшествования существования сущности. Сартр,
совершенно закономерно, увидел в этой книге философию непротивления,
философию бездействия, философию «чистых рук», когда насилие одного
режима служит оправданием для другого. Камю увидел в советских лагерях
итог марксизма, но для Сартра негация лагерей не может служить ни
поводом негации самого марксизма, ни поводом говорить о то, что
либерализм лучше. 

В 1964 Сартр отказывается от присужденной ему за книгу «Слова»
Нобелевской премии, он не хочет, чтобы философ и писатель Сартр
превратился в социальный институт, был ассимилирован буржуазной
культурой. 

Жан-Поль Сартр умер от рака легких 15 апреля 1980 года. Похороны,
проходившие 19 апреля, собрали 50 тысяч человек, давка была такая, что
один человек свалился в могилу прямо на гроб философа. 

Сартр умер, и вместе с ним ушла целая эпоха творческих исканий, целая
эпоха в философии. Неклассическая философия пришедшая вместе с Марксом и
Ницше, была побеждена деконструктивизмом, постструктурализмом. Теперь ни
об одно вещи уже нельзя было сказать ничего конкретного, даже пол
превратился всего лишь в текст, а тотализация стала запретным словом.
Постмодернисты и перековавшиеся в либералов «новые левые» разбили Сартра
на осколки, разнесли по книгам цитатами, ассимилировали к современности,
заставили отказаться от собственной философии, запретили выдавать его
книги в библиотеках во время беспорядков. Но нельзя запретить историю,
нельзя запретить классовую борьбу, нельзя запретить сознание, нельзя,
наконец, запретить читать книги, в которых Сартр всегда жив, в которых
история, сознание и социальный праксис сплетается в единое целое. 

Latur

Жан-Поль САРТР. Закованный в свободу

Елена Травина

Сартр остается одной из самых неоднозначных и загадочных фигур ХХ века.
Для одних он - выдающийся французский философ и активный участник
движения Сопротивления. Для других - "увертюра к современности,
последний жрец и могильщик старой французской культуры".

Такие разные оценки одного и того же человека означают, что он идеально
совпал со своим временем, не оставив равнодушными ни соратников, ни
противников. Как примерно в это же время самоанализ одного-единственного
типичного невротического пациента по имени Зигмунд Фрейд превратился в
психоанализ, так и мироощущение Сартра стало мироощущением целого
поколения людей во всем мире.

Но в этом случае человек неизбежно превращается в миф. Пушкин становится
"солнцем русской поэзии" и "нашим всем", одетая в "Шанель №5" Мэрилин
Монро - возлюбленной мужской половины планеты, а Че Гевара -
универсальным героем, пристально глядящим на зажравшийся мир с "клевых"
футболок тинейджеров. 

Сартр тоже стал мифом. Мифом о свободе и подлинности существования
человека. О высокой и чистой любви, не омраченной бытовыми склоками. О
великом предназначении, пронесенном, как факел, через всю жизнь.

"Здесь кое-кого не хватает" 

Жан-Поль-Шарль-Эймар Сартр родился в 1905 г. Когда ребенку было немногим
более года, умер его отец, и мать вернулась в родительский дом Шарля
Швейцера. Швейцер, уроженец Эльзаса, преподавал немецкий язык, был
обладателем ученой степени и автором учебников. Спустя полвека
мстительный Жан-Поль в автобиографической повести "Слова" описывал
атмосферу лицемерия и театральности, которая царила в доме.

Маленький ребенок был игрушкой для матери, годившейся ему, скорее, в
старшие сестры, бабки, которую он называл мамой, и деда, который
блистательно играл свою собственную роль. Единственной заслугой отца
Сартр считал то, что тот умер молодым и не успел заняться воспитанием
сына. Себя он вспоминает "опешившей тлей, существом без смысла и цели,
ни богу свечка, ни черту кочерга". 

Интересно, что в этой же семье выросла еще одна знаменитость - Альберт
Швейцер, двоюродный дядя Сартра. Философ и миссионер, ставший глашатаем
христианского гуманизма, видимо, не прочувствовал тлетворную атмосферу
семьи и прожил жизнь с точностью до наоборот, по сравнению с выдающимся
племянником. Объединяло их лишь то, что обоим с разницей в 12 лет были
присуждены Нобелевские премии. Альберт получил ее за мир, а Жан-Поль
демонстративно отказался получать за вышеупомянутую автобиографию.

На свете было много мальчиков, которые росли без отца, но не многие из
них публично обвиняли семьи в своих настоящих или вымышленных
несчастьях. И совсем уж единицы строили на этом всю жизнь. Внешне
детство и отрочество Сартра прошли вполне благополучно. Он закончил
престижную Эколь Нормаль и был предметом обожания родных, потакавших
всем его прихотям и капризам. 

Но это - для посторонних. Для него самого существовала другая
реальность, в которой он был несчастен по вине семьи. Счеты с ней Сартр
свел в своем капитальном труде на 3000 страницах "Идиот в семье. Гюстав
Флобер от 1821 до 1857". Изломанная жизнь Флобера, с точки зрения
Сартра, началась в тот момент, когда ему дали жизнь, заведомо зная, что
он будет младшим сыном в семье.

Изломанная жизнь Сартра связана с тем, что его вообще решили родить, а
родив, оставили единственным, без сестер и братьев. Были, правда, и
объективные поводы для недовольства. Мальчик был безобразен, как
Квазимодо: маленького роста, с редкими волосами, с косящим левым глазом
и бельмом на правом. Психолог Альфред Адлер всю последующую жизнь Сартра
назвал бы гиперкомпенсацией физического уродства. Несмотря ни на что, он
должен был возвыситься над толпой. 

Отныне вся жизнь была посвящена тому, чтобы быть самым неотразимым среди
красивых и самым умным среди умных. Он хорошо запомнил фразу, брошенную
как-то дедом на семейном празднике: "Здесь кое-кого не хватает. Я имею в
виду Симонно". Симонно был гостем, отсутствие которого сразу заметно.
Сартр должен был стать таким вот "Симонно", которого "не хватает",
потому что главный здесь - он.

Чужое время 

Со временем у Сартра всегда были нелады. И недаром он назвал свой
философский труд "Бытие и ничто" - по аналогии с названием работы своего
предтечи и оппонента Мартина Хайдеггера "Бытие и время". Первое, что
бросается в глаза, это превращение времени в ничто, в пустоту. И время
мстило Сартру, преследуя его всю жизнь несвоевременностью и
несовпадениями.

Сам он считал "своим" отрезок между 1918 и 1939 гг. Люди жили,
предчувствуя новую мировую войну и тем самым осознавая временность и
переходность двух десятилетий. В то же время эти 20 лет были насыщены
событиями, как никакие другие. Казалось, что должно родиться что-то
новое из сцепления Ленина, Фрейда, сюрреализма, революций, джаза и
немого кино. 

Люди восхищались новыми словами: неоновая реклама, юпитеры, авто с
низкой посадкой. Писали на языке без синтаксиса, который соответствовал
бы скорости поезда в 120 км в час. А на такой скорости эти два
десятилетия промелькнули очень быстро, оставив Сартра в недоумении: чье
в действительности время прошло?

Хоть он и называл это время своим, но сам признавал, что был слишком
молод, чтобы жить в нем полной жизнью. По его собственному выражению, он
подсматривал за ним в замочную скважину. Но, начав подсматривать в 13
лет, он продолжал это делать и в 30, что несколько поздно для
подросткового вуайеризма. 

В это время Жан Кокто, еще один мальчик без отца, удивлял Париж своими
выходками и искрометным весельем. Но он был старше на 10 лет и плавал в
своем времени, как рыба в воде. Сартр же погрузился с головой в узкий
круг интеллектуалов, ведущих, казалось бы, вневременные философские
диспуты. То, что они окажутся очень ко времени, выявится через несколько
лет.

В 1929 г. произошло очень важное событие в его жизни, имевшее далеко
идущие последствия для целого поколения людей. Сартр познакомился с
Симоной де Бовуар (Бобром, как называли ее друзья),
красавицей-философиней, жаждущей бороться с буржуазными предрассудками. 

Совместная программа борьбы сводилась к трем основным пунктам. Их союз
держится на основе свободной любви, что не запрещает случайных связей на
стороне. Они отказываются заводить потомство, которое сковывает
творчество и вносит в жизнь элементы иррациональности. Каждый идет
собственным путем в творчестве, видя в другом первого читателя и
критика.

Идеальная пара двух философов вызвала немало пересудов в парижском
обществе, которое еще не было готово к таким вывертам. Но пройдут три
десятилетия, и неразрывный союз двух стариков послужит примером для
тысяч молодых.

Несостоявшийся поэт Орильяка 

Пока же Сартр медленно брел по литературной стезе, на которую ступил еще
в детстве. Именно тогда дед одобрил его детское бумагомарание и направил
этот процесс в нужное русло. Писать следовало серьезные тексты,
раскрывающие суть вещей. Эдакий литературный импрессионизм - впечатления
от увиденного. 

Дед даже нарисовал картину всей его последующей жизни, которая, правда,
не слишком вдохновила мальчика. Литература должна была стать побочным
источником существования. Доход мог приносить лишь труд преподавателя,
как то было с самим дедом. Но зато ненастными осенними вечерами можно
было переводить белым стихом Горация и сочинять собственные поэмы.

После кончины внука найдут в письменном ящике стола неизвестные труды:
мысли о море, небольшая комедия и эссе о памятниках Орильяка, написанные
изящным слогом. Все это будет издано благодарными учениками, и придет
посмертная слава. 

Наверное, в ужасе от такой перспективы, Сартр решил форсировать события
и добиться славы еще при жизни. В 1927 г. он пишет роман "Поражение",
основанный на истории отношений Ницше - Вагнер - Козима, затем сочиняет
пьесы и, наконец, свой первый знаменитый роман "Тошнота".

Как современный молодой человек, Сартр был знаком с трудами Фрейда, но,
по его утверждению, они не оказали на него влияния. Скорее, даже
наоборот: сторонник сознательности действий и ответственности за свои
поступки, он яростно сопротивлялся идее вытеснения в область
бессознательного представлений о самом себе. 

На самом деле, и бесчисленные самокопания, запечатленные в романах, и
труд о Флобере есть свидетельства увлечения психоанализом, сопротивление
бессознательному желанию довести до сознания вытесненные когда-то мысли
и чувства.

К этому же времени относится и изучение философии, без которой оказалось
невозможно понять мысли и поступки себя самого и своих героев. Сартр
начал с Анри Бергсона, провозгласившего в качестве подлинной и
первоначальной реальности жизнь. Затем перешел к феноменологии Эдмунда
Гуссерля, которая заинтересовала его своей направленностью на мир. Это
вырывало из объятий академической науки, утверждавшей, что философия
завершена, и приводило к реальному миру и размышлениям о месте в нем
человека. 

Затем пришло время экзистенциализма Мартина Хайдеггера.

Философия военного времени 

Приход к экзистенциализму совпал по времени с завершением мирного
периода в Европе. Труд Хайдеггера, созданный после поражения Германии в
Первой мировой, со всем вытекающим отсюда пессимизмом, оказался созвучен
настроению поколения Сартра. Тех людей, которые ощущали свою жизнь как
краткое время между двумя войнами. Они видели, что рушится старый мир.
Они предлагали действие взамен прекраснодушных иллюзий. Новый мир будет
таким, каким его создадут.

В это же время активно действовали на поприще построения нового мира и
порядка Сталин, Гитлер, Муссолини. В их руках были реальные рычаги
власти, с помощью которых можно было заставить всех жить счастливо. И
это счастье для себя, в общем-то, оказывалось у всех одинаковым. За 20
лет без войны Европа стала единой в упоении тоталитаризмом. 

Выросло поколение черно-белого кино, не признающее красок. Поколение
немого кино, где все было расчислено и известно наперед, где фильм
заканчивался мгновенным аккордом тапера. Затем оно превратилось в
поколение войны и лагерей для военнопленных, где сразу было ясно, кто
друг, а кто враг.

Объединять людей должна была простая философия, говорящая: кто не с
нами, тот против нас. Сартр предложил свой вариант. 

Главный философский труд - "Бытие и ничто" - вышел в 1943 г. Ему
предшествовали философские размышления, дневники, письма к Симоне де
Бовуар, выживание в лагере для военнопленных. Оттуда, согласно одним
источникам, он бежал, согласно другим - был освобожден по состоянию
здоровья (как школьник от физкультуры).

Прочитать эту работу Сартра в состоянии лишь небольшая часть
интеллектуалов, понять - горстка элиты. Философские размышления Сартра,
действительно, очень тяжелы для не специалистов. Представление о способе
изложения материала может дать даже небольшая цитата из "Дневников
странной войны", которые подготавливали появление капитального труда.
"Появление Ничто может иметь место не иначе, как на фоне бытия, которое
не есть. Отсутствие, каковым является сознание, может быть отсутствием
не иначе, как перед неким присутствием. Непротяженность возникает на
фоне протяженности и как отрицание для себя самой этой протяженности.
Вообще говоря, для-себя-бытие может возникнуть лишь в связи с
целостностью в-себе-бытия, которое его в себе заключает. Для-себя-бытие
удерживает перед собой и вокруг себя в-себе-бытие как то, что есть. Оно
нуждается в Бытии, чтобы не быть". 

Для непосвященных Сартр пишет облегченный вариант этой работы, в которой
попросту излагает основы философии экзистенциализма. Но, спускаясь с
философических вершин, он сам перестает быть философом и превращается в
идеолога. Это напоминает до боли знакомый лозунг о том, что философы
должны изменить мир.

Собственно, сама работа является по пафосу этаким "Манифестом
Коммунистической партии" от фракции экзистенциалистов. Жанр востребован
всегда, новейший его образчик - "Книга воина света" Пауло Коэльо. 

Посылка, от которой отталкивается Сартр, выстраивая экзистенциальную
философию, состоит в том, что существование (existentia) предшествует
сущности. То есть человек рождается, а уже затем его сущностью
становится все то, что он нарабатывает в течение жизни. Из этой посылки
следует несколько далеко идущих выводов.

Во-первых, что в построениях Сартра нет места Богу, пусть даже
вынесенному за скобки в качестве перводвигателя или Автора проекта.
Во-вторых, что человек становится человеком не сразу после рождения, а
лишь впоследствии. Причем таким человеком, каким он сделает себя сам.
В-третьих, что человек, получивший во владение свое собственное бытие,
получает в придачу и всю ответственность за него. 

Эта ответственность распространяется не только на его личное
существование, но и на всех людей вообще. Человек выходит за рамки своей
субъективности и, выбирая себя, выбирает одновременно других людей. 

Далее - уже проще. Ни один нормальный человек не пожелает себе зла, ибо
зло не является ценностью. То, что человек выбирает, - всегда благо. Но
это благо для нас всегда является и благом для всех. 

Человек, свободный в своем выборе блага, изобретает свой собственный
закон. Ведь над ним нет Бога, который дал бы ему идеи блага и закона. А
раз нет Бога, то, ссылаясь на авторитет Раскольникова, Сартр утверждает,
что "все дозволено". Собственно, в этом и состоит исходный пункт
экзистенциализма. 

Таким образом, человек "осужден быть свободным": заброшенный в мир волею
тупых родителей, он отныне отвечает за все, что сделает. Выбирая
собственную свободу, он выбирает и свободу для остальных, то есть ищет
цель вовне. Так экзистенциализм становится учением о действии.

Неподлинность 

Слава пришла к Сартру после войны. Это сладкое слово "свобода"
напоминало о себе отовсюду. Страна-победительница, освободившая себя, а
вместе с союзниками и весь мир, стала обладательницей философии, в
основу которой в очередной раз была положена идея свободы. При этом все
в большей мере стала выявляться несвобода и неподлинность самого автора
проекта. 

Слово "подлинность" было чуть ли не самым любимым словом Сартра до
войны. Он бесконечно рефлексировал над своими мыслями, чувствами и
поступками, пытаясь оценить их с точки зрения подлинности. Союз с Бобром
- это подлинность, ложь любовнице - неподлинность и т.д. Но неподлинный
человек не может быть свободным. Поэтому перед Сартром было два пути:
либо уйти от деления мира на белое и черное, либо потихоньку отказаться
от употребления этого слова. 

Произошло и то, и другое. Мир оказался ярче, и слово осталось где-то в
прошлом. А иначе как можно было бы объяснить освобождение из плена? Или
то, что вскоре после этого Сартр занял место уволенного правительством
Виши профессора-еврея? Что пьеса "Мухи" была представлена в
оккупированном Париже? 

Несмотря на приклеенный к Сартру ярлык "активного участника
Сопротивления", он не был таковым. Но был ли коллаборационистом? Все
гораздо сложнее. Лишь немногие французские писатели в годы фашистской
оккупации сделали выбор в пользу абсолютного небытия литературы. При
этом такой выбор был и признанием собственного поражения перед лицом
врага. Большинство же сотрудничало с издательствами, подконтрольными
немецким властям. 

Многие сотрудничали, имея в кармане большую фигу. Жан Полан, главный
редактор "Нувель ревю франсэз", печатал в нем абсолютно аполитичные
тексты. Но одновременно издавал нелегальный журнал "Французская
словесность", который стал рупором несогласия с порядками вишистской
Франции. 

Несколько месяцев существовала группа "Социализм и свобода", созданная
Сартром и де Бовуар. С одной стороны, они подвергали себя опасности,
печатая листовки, расклеивая их на улицах и раздавая прохожим. Но с
другой - от всего веяло какой-то театральщиной. Листовки даже вручали
немцам, предварительно удостоверившись, что те не понимают
по-французски. Группа приказала долго жить, когда в стране стали активно
действовать голлисты. Сартр не пришел в стан участников Сопротивления,
но стал активно дописывать "Бытие и ничто". 

Складывается такое впечатление, что создание группы было данью детскому
увлечению комиксами с героем, который в каждом очередном выпуске всех
освобождал. Реальное же освобождение оказалось делом трудным и опасным.
Ведь его могли убить, и он тогда бы не выполнил своего великого
предназначения. 

Сартр ушел в тень, но осадок несоответствия идеалу остался. Есть мнение,
что послевоенная активность Сартра, когда он лез на рожон, критикуя всех
и вся, была своеобразной компенсацией неудавшегося геройства времен
войны. А тезис об онтологической невиновности человека выдвигался в
противовес призывам покаяться. 

Сартр стал знаменит, достигнув вершины своей неподлинности. Одной из
первых это поняла верный Бобр. 

В 1949 г. она почти решила расстаться с Сартром, влюбившись без памяти в
американца. Для нее было даже безразлично, что он живет в отвратительном
буржуазном домике с зеленым газончиком у входа и дарит ей шелковое
белье. 

Превратившись из трудяги и аскета Бобра в мягкого и податливого
бобренка, она почти решилась зачеркнуть годы своих триумфов, когда
великий человек Сартр говорил, что она - единственная, кто его понимает.
И годы своих унижений, когда она была вынуждена подыскивать любовниц для
своего Поля, чтобы он не нашел их на стороне и процесс не вышел бы
из-под ее контроля. Но Сартр не мог допустить, чтобы хоть малейшая тень
оказалась брошена на идеальный союз двух философов, который должен был
стать эталоном отношений между полами. 

Люди попроще могли жениться и выходить замуж, заводить детей, передавая
им всю "гнусность и низость существования". Избранные же были
предназначены к актам духовного творения мира. И каждый был волен сам
выбирать свою судьбу.

Я - нарцисс? 

В ХХ веке люди резко изменили свой образ жизни и представления о мире.
Стали уходить в прошлое патриархальные отношения, которые давали главе
семьи почти неограниченную власть. Появились большая свобода и
ответственность. Свобода выбирать дорогу в жизни и ответственность за
сделанный выбор. Европейцы сделали еще один шаг по пути индивидуации или
самоактуализации личности. 

Но как всегда бывает, процесс шел в двух направлениях: внутрь себя и
вовне. Первый путь предложили психологи. Постулируя бессознательное, они
показали дорогу к лучшему пониманию себя и к самосовершенствованию. Это
был путь одиночек, поскольку предполагал изменения только в самом себе. 

Второй путь предложили идеологи. Люди уже созрели настолько, чтобы выйти
из-под контроля отца, но не настолько, чтобы удержать его власть от
передачи идейному вождю. Это был путь вовне, к переделке мира и
манипулированию массовым сознанием. Здесь нерасторжимыми оказывались
свобода одного и свобода всех. 

Второй путь предполагал существование некоего авторитета в образе
президента, рейхсканцлера или генерального секретаря, который бы
поделился частью своей свободы с согражданами. При этом такой вождь
обязательно должен был быть "нарциссом" Так называют в психоанализе
человека, любящего лишь себя, считающего себя точкой отсчета. Обычно
такие люди отличаются грандиозным ощущением собственной значимости. Они
уверены в своей уникальности, избранности и нуждаются лишь в одном - в
восхищении окружающих. 

Такие люди становятся политиками, юристами, актерами - людьми публичных
профессий, которые всегда находятся в центре внимания. Сартр стал
идеологом. Пустоту вокруг себя он заполнял неимоверным количеством слов.
Окружающих использовал в собственных целях, приковав к себе общей
свободой. Но именно это слово и оказывалось решающим во всеобщей
зачарованности экзистенциализмом. 

Во время студенческих волнений 1968 г. молодые люди не сильно вникали в
философские тонкости. Их больше интересовала свобода сексуальных
отношений и возможность разорвать связь с поколением отцов путем битья
витрин. Немолодой уже Сартр стал поп-идолом. 

По сути дела, из Сартра и его мировоззрения выросло целое поколение.
Поколение хиппи, поколение рок-фестиваля в Вудстоке, поколение фильмов
про "Эмманюэль". 

Он громогласно протестовал против Вьетнамской войны, против вторжения
американских войск на Кубу, против ввода советских войск в Прагу. Вместе
с молоденькими студентами распространял маоистские листовки на улицах
Парижа. Отказался получать Нобелевскую премию по литературе в 1964 г. 

Но создается такое впечатление, что все эти действия просто поддерживали
интерес к его особе. Были своеобразными пиаровскими акциями. Надо было
соответствовать мифу о себе. Ведь никого не интересовали давно
потерянные Сартром свобода и подлинность. 

Великая и чистая любовь нашла свой конец с удочерением Сартром
молоденькой любовницы-алжирки, которая не пускала Симону де Бовуар на
порог дома. 

Великое предназначение, пронесенное, как факел, через всю жизнь?
Провести западный мир через бунты подросткового возраста, позволив
перебеситься. 

Жан-Поль Сартр умер в 1980 г., и в последний путь его провожали 50 000
человек, благодарные своей молодости.