Э. Мунье ЧТО ТАКОЕ ПЕРСОНАЛИЗМ? Перевод И. С. Вдовиной Москва Издательство гуманитарной литературы 1994 СОДЕРЖАНИЕ От переводчика . 3· Предисловие .. Что такое персонализм? 11 I. Персонализм и проблема чистоты .... 14 II. Персонализм и вовлечение .. 25 III. Права трансценденции .. 37 IV. Кризис XX века .... 46 V. Два вида отчуждения ... 54 V!. Сущность материализма, коллективизма и духовно.· 66 VII. Борьба вокруг идей персонализма 89 И вот теперь, когда 112 Примечания . . . . . . . . . .118 Библиография . . . . . . . . .124 ОТ ПЕРЕВОДЧИКА «Что такое персонализм?» (1946) — вторая работа Эмманюэля Мунье (1905—1950), основоположника философского течения французского персонализма, выходящая на русском языке. Первая — «Персонализм» (1949) была опубликована в 1992 г. Оба эти произведения вместе с еще одной работой Э. Мунье — «Манифест персонализма» (1936) — являются в определенном смысле программными. «Манифест персонализма», как следует из названия книги, формулировал цели и задачи персоналистского движения и его философии; в «Персонализме» подводились итоги его пятнадцатилетней деятельности. "Работа «Что такое персонализм?» занимает срединное положение: она продолжает основные темы «Манифеста», уточняя и развивая их, и вместе с тем в ней обобщается опыт теоретической борьбы философов-персоналистов за человеческую личность в тяжелейших условиях фашизма. «Манифест персонализма» Мунье начинает следующими словами: «Мы называем персоналистскими любое учение и любую цивилизацию, утверждающие примат человеческой личности по отношению к материальной необходимости 'и системам коллективности, лежащим в ее основании»*. Проблема личности и ее универсального развития — в цен- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т003" ==3 * Meunier ?. Manifeste au service du personnalisme // Oeuvres. V. 1. Paris, 1961, P. 483. тре персонализма. Мунье не стремился ни создать законченное философское учение о человеческой личности, ни написать нечто вроде морального кодекса «нового человека», а ставил целью отыскать подходы к разработке проблем личностного существования, которые, по убеждению родоначальника французского персонализма, носят одновременно и конкретно-исторический и универсальный характер. Только человек — ив этом его специфическое отличие — способен стать законодателем по отношению к чему бы то ни было, в том числе и по отношению к обстоятельствам, формирующим его жизнь и его личность. Эта идея красной нитью проходит через все труды Мунье. Становление человека-личности, по мысли Мунье, совпадает с движением человеческой истории к цивилизованному способу бытия, к культуре, к духовности. Авторитетнейший современный философ Поль Рикёр считает идею личности .самой плодотворной из всех идей персонализма и находит ее более перспективной для философских исследований, чем такие концепты, как сознание, субъект, индивид*. Сегодня слово «личность» укоренилось в нашей повседневной жизни, к нему обращаются, когда говорят о человеке, способном на самостоятельные суждения и поступки, впитавшем в себя гуманистические истоки человеческой культуры. В этом, думается, большая заслуга «личностной» философии, как еще называют персонализм. Персонализм создавался не на пустом месте. Его корни .уходят глубоко в историю философии, пронизывая всю ее толщу от античности до современности. На вопрос о том, что такое личность, • Ricoeur P. Lectures-2. La contree des philosophes. Paris, 1992. P. 203. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т004" ==4 Мунье искал ответ у Сократа и Цицерона, Фомы Аквинского и Аристотеля, у св. Августина, Паскаля, Декарта, Канта, Фихте, Шелера, Кьеркегора, Хайдеггера, Ницше, Бергсона, Маркса, Ясперса, Г. Марселя. Богатейший материал для раздумий давала Мунье художественная литература: св. Хуан де ла Крус, Л. Блуа, Ш. Пеги, Ф. Достоевский, Л. Толстой, Ж. Бернанос, А. Мальро, А. Кестлер. Он серьезнейшим образом штудировал современные ему психологические, социологические, исторические, эстетические и этические учения. Непосредственным же толчком к созданию философии персонализма послужил всемирный общественно-политический и экономический кризис 1929—1933 г., наступление фашизма и тоталитаризма в Европе. Говоря о персонализме, необходимо иметь в виду, что его сторонниками являются преимущественно христианские мыслители: исповедующий православие Н. А. Бердяев, методист Б. Боун ... Французский персонализм создавался левокатолическими философами, задавшимися целью осовременить христианство, соотнести его с реалиями XX века. Отсюда остро вставала проблема «чистоты» — до какого предела можно идти в преобразовании христианства, чтобы оно не утратило своих существенных черт? в какой мере христианин может участвовать в делах земных, чтобы не преступить требований своей религии? Оценивая кризис экономических структур, основоположник персонализма отвергал сугубо экономические рецепты его преодоления, даваемые, в частности, марксистами, и развенчивал надежду на одну лишь духовную революцию, питаемую сторонниками идеализма и морализма. Для философа-персоналиста кризис был одновременно кризисом экономических структур и кризисом человека и вы- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т005" ==5 -ход из него виделся ему в революции экономической и духовной, в создании целостного человека. Что касается фашизма, его идеи и практика, начиная с 1934 г. постоянно подвергались острой критике на страницах персоналистского «Эспри»*, и естественно, что с приходом немцев в Париж журнал был запрещен, а его руководитель арестован. Публикуемая книга представляет собой предостережение против возрождения идей фашизма, благодатной почвой для которого оказывается бездумная, безответственная жизнь людей, не имеющих никаких обязанностей и уклоняющихся от принятия определенных решений. Ставя вопрос о целостном человеке, Мунье вынужден был вынести свое суждение о двух наиболее популярных в первой половине XX в. концепциях, сердцевиной которых, как и в персонализме, было учение о человеке, — об экзистенциализме и марксизме. Признавая заслуги экзистенциалиама, называя его мужественной доктриной, сталкивающей человека лицом к лицу с драмой современного мира, философ-персоналист вместе с тем подвергает решительной критике проповедуемые экзистенциализмом идеи индивидуализма и пессимизма. Так же двойственно Мунье относился и к марксизму. В то время, когда писалась эта работа, он судил о философии Маркса главным образом исходя из его ранних произведений. Французскому философу импонировало в марксизме признание объективной обусловленности человеческого бытия, учение о практике, борьба против отчуждения человека; он приветствовал сам дух марксизма — революционное отвержение всего устоявшегося, установленного и устремленность в будущее. Мунье См.: Мунье Э. Персонализм. М., 1992. С. 119—120. 6 HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т006" ==6 склонен был даже говорить об определенной близости марксизма к христианству и, следовательно, к персонализму. Одновременно с этим он предупреждал философов-марксистов о том, что их учение ожидает катастрофа, если он.и станут преувеличивать роль «внешней причинности» и не займутся всерьез изучением внутреннего мира человека, его духовного содержания. Позже свое отношение к марксизму (коммунизму) Мунье выразят следующим образом: «Трудно не быть коммунистом, но еще труднее быть им». Экзистенциалистскому и марксистскому учениям, как и разного рода спиритуалистическим, рационалистическим, анархистским, технократическим представлениям о человеке, персонализм противопоставил свою концепцию личности, главными моментами жизнедеятельности которой является вовлечение и трансцендирование. Вовлечение (engagement — это понятие впоследствии будет широко использоваться и в экзистенциализме) означает присутствие человека в мире — присутствие активное, осмысленное и ответственное; трансцендирование — это самопреодоление человека, его постоянное движение вперед, и опорой ему является Абсолют, несоизмеримый с миром, но именно поэтому и задающий ориентиры как отдельной личности, так и истории в целом. Анализ этих двух проблем: вовлечения и трансцендирования, — и представляет собой преимущественное содержание предлагаемой книги. Но исследуются они здесь не абстрактно-теоретически, а как характеристики самой сути человеческого бытия, протекающего в конкретной истории, субъектом которой человек является и воздействие которой испытывает. Полем исследования Мунье является история человечества и особенно тот ее период, HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т007" ==7 в который жил, творил и боролся основоположник «личностной» философии. Итак, намеревающемуся прочитать эту книгу предстоит узнать, «что такое персонализм». Нет, читатель не получит исчерпывающего знания о личности—ему предоставится возможность задуматься над теми проблемами, которыми мучилось поколение людей, прошедших испытание фашизмом и войной и ощутивших край пропасти, в какую увлекают человека и человечество бездуховность и безответственность. И. С. Вдовина HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т008" ==8 ПРЕДИСЛОВИЕ «Манифест персонализма» вышел во Франции в 1936 году. Перечитывая его сегодня, спустя десятилетие, наполненное важными событиями, автор не счел нужным изменять в нем что-либо по существу. Но было бы неестественным (и подозрительным), если бы десять лет практической и теоретической деятельности не привели бы к частичному изменению во взглядах, не обогатили бы их новыми положениями. И это понятно: когда молодой человек вступает в пору зрелости, он отрекается от чего-то из своей прежней жизни, что-то со временем укрепляется в нем, а то, что раньше служило точкой отсчета, уступает место более взвешенным суждениям. Сегодня, по прошествии десятилетия, нам хотелось бы подвести некоторые предварительные итоги своей деятельности. Читающий эти строки, надеюсь, позволит мне обратить его внимание на то, в каком плане следовало бы воспринимать данную книгу. Персонализм, насколько это будет зависеть от меня, никогда не превратится ни в систему взглядов, ни в орудие политической борьбы. Мы употребляем термин «персонализм», чтобы подчеркнуть определенную перспективу исследования человеческих проблем и — в условиях кризиса XX века — определенные требования, которые не подлежат никакой переоценке. Чтобы стать персоналистом, нет необходимости отрекаться от старых привязанностей или изменять свои позиции, выработанные в про- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т009" ==9 цессе практической деятельности. Можно быть христианином — и персонал·истом, социалистом — ? персоналистом и — почему бы и нет? — коммунистом — и персоналистом, если ваши убеждения не вступают в противоречие с представленными здесь фундаментальными ценностями. Я заранее предостерегаю от того, чтобы использовать слово «персонализм» для оправдания бездействия или для защиты форм цивилизации, осужденных историей. Я отвергаю также всяческие попытки (а они сегодня весьма настойчивы) прикрывать «персонализмом» свою неспособность подчиняться дисциплине, которой постоянно требует от нас наша деятельность. Надеюсь, что эта книга будет содействовать совершенствованию мышления и развитию творчества и что мы не останемся равнодушными к призывам, идущим от самого мира. И персонализм не хотел бы для себя иной судьбы, если он, пробудив у большинства людей чувство целостности человеческого существа и воплотив свои принципы в повседневную жизнь, растворился бы в ней без остатка. Э. М. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т010" ==10 ЧТО ТАКОЕ ПЕРСОНАЛИЗМ! Мы понимаем всю сложность положения, применяя слово «персоналисты» для обозначения группы исследователей и людей доброй воли, желающих оставаться открытыми для всех других влияний и в то же время непреклонно отстаивать собственные позиции. Слова здесь мало что значат. С тех пор как человек обрел речь, возникли всякого рода недоразумения: люди перестали понимать друг друга, вступили в борьбу из-за слов, появилось пустословие. Почему же мы все-таки остановились на термине «персонализм»? Ни одно слово не является строго однозначным. Марксизм, наследуя идеи старого материализма, одновременно стремится осмыслить человеческую реальность в ее целостности, и этим он близок нашей позиции. Французский экзистенциализм говорит о безысходности существования и вместе с тем опирается на длительную традицию, идущую от Паскаля' к Шелеру2 и утверждающую полноту существования. Почему бы персонализму не воспользоваться подобного рода сопряжениями и привычными обозначениями? Кое-кто уже пытается искать у нас защиты от собственных страхов и неудач. Другие стремятся представить персонализм как орудие борьбы против социалистической революции. Если бы мы прибегли к новому названию, нашлись бы критики, которые увидели в этом дань соглашательству. Сохраним же наше название, с которым уже связаны определенные теоретические разработки и социально HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т011" ==11 значимые акции; сохраним его в память о тек, кто пал на полях сражений от Мааса до Одера3; сохраним его, каким бы противоречивым толкованиям оно ни подвергалось. Слово «персонализм» соответствует тому историческому моменту, когда усиливается давление тоталитаризма, — оно родилось как протест против. тоталитаризма, в защиту личности, против подавляющих ее структур. Заявляя это, мы хотя и говорим с самого начала о своей причастности к идее «общности», подвергаем себя риску быть приравненными к старому, не лишенному привлекательности, индивидуализму, выступающему сегодня под новыми знаменами. Но указание на отличительный признак явления еще не гарантирует полноты описания. Когда мы будем говорить о главных положениях нашей философии, мы увидим, что личность является не ячейкой общества, а вершиной, с которой берут начало все пути, ведущие в мир. Мы не намерены под вывеской персонализма создавать закрытую систему идей. Если верно, что сегодня марксизм, экзистенциализм и персонализм выступают на Западе в качестве революционных философий, то важно не сковывать действия этих трех мобильных отрядов — более мобильных, чем любые политические партии; они, с разных сторон, ведут разведку на одной и той же обширной территории, и было бы предательством по отношению к человеку и его будущему направлять плодотворное соперничество между ними в русло борьбы за господство, чреватой взаимным уничтожением. Со своей стороны, мы должны бдительно следить за тем, чтобы мы сами двигались вперед, чтобы не закрылись наглухо наши границы. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т012" ==12 Более того, персонализм как любая доктрина, вовлеченная в историю, не является простой мыслительной схемой, полностью оторванной от истории. В нем сочетаются верность человеческому абсолюту и поступательное историческое развитие. Мы лучше поймем персонализм, если будем рассматривать его не статично, а в движении, выделив этапы его еще совсем недолгого пути. Да и сами эти этапы надо рассматривать в их последовательности и развитии, чтобы пристальное внимание к одному из них не исключало возможности перейти к анализу следующего его этапа. Наше исследование, идущее по спирали, находится в самом начале пути, и оно, случается, вдруг иссякает и отступает назад, но для того лишь, чтобы вслед за этим, обогатив свой арсенал, продвинуться вперед, используя те открытия, каким оно само же расчистило путь. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т013" ==13 ПЕРСОНАЛИЗМ И ПРОБЛЕМА ЧИСТОТЫ Персоналистское движение родилось в условиях кризиса, разразившегося в 1929 году вслед за крахом Уолл-стрита и продолжающегося на наших глазах после пароксизмов Второй мировой войны. Его конкретным выражением явилось создание в 1932 году журнала «Эспри»^. В течение нескольких лет Арно Дандьё, возглавлявший движение «Новый порядок»4 и придававший его деятельности чрезвычайно важное значение, шел на сближение с персоналистами, приобщая к их идеям техническую интеллигенцию, которая впоследствии под воздействием идей технократизма свернула с этого пути. Какая внутренняя необходимость привела к возникновению персонализма? Если говорить об упомянутом кризисе, серьезность которого не все еще осознают, то здесь существуют две позиции. Марксисты утверждают: это классический экономический кризис, кризис экономических структур. Займитесь экономикой и кризис прекратится, Моралисты высказывают противоположную точку зрения: это кризис человека, кризис нравственных ценностей. Измените человека и общество исцелится. Нас не .удовлетворяет ни та, ни другая точка зрения. Спиритуалисты и материалисты, как представляется, впадают в одно и то же заблуждение, HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т014" ==14 свойственное современности, когда, следуя картезианскому сомнению, безосновательно разделяют «тело» и «душу», мышление и деятельность, homo faber и homo sapiens. Мы уверены, что кризис имеет одновременно экономический и духовный характер, это — кризис экономических структур и кризис человека. Мы не только повторяем вслед за Пеги5: «Революция будет духовной ил·и ее не будет вовсе»; мы уточняем: «Духовная революция будет экономической или ее не будет. Экономическая революция будет духовной или она не будет революцией». Мы говорим, обращаясь к марксистам: как бы ни был диалектичен и проницателен ваш материализм и как бы далеко он ни отстоял от материализма вульгарного, против которого вы боретесь, он, оставаясь материализмом, на чем вы настаиваете, искажает облик человека и компрометирует революцию. Но что же такое материализм? Непонятная фраза, поскольку уже никто не знает, что такое ускользающая из рук и недоступная мышлению материя; что касается нас, мы ни в коей мере не признаем существование безличностного «духа». Мы не можем назвать материализмом и философию истории, утверждающую первичность экономики и непреходящее значение структурно-экономических факторов в современном обществе, поскольку эта безоговорочная первичность и актуальная значимость представляются нам чрезмерными. Мы называем материалистической философию, которая, справедливо настаивая на гуманистической сущности труда и производственной деятельности, считает иллюзорными все другие, не менее существенные характеристики человека, особенно такие, как интериорность и трансценденция. Мы называем наполовину материалистической философию, HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т015" ==15 которая отодвигает на второй план духовные ценности перед лицом ценностей материальных. В этом •отношении марксизм, по меньшей мере до настоящего времени (а мы верим в его лучшее будущее), никогда не отрицал того, что он является материализмом. Вместе с тем, мы обращаемся к традиционным спиритуалистам и говорим им: касаясь судьбы человека, вы не перестаете твердить о духе, о его устремленности к вымышленному раю, и тем самым ставите дух на службу тому, что не имеет будущего. Ваша беда в том, что вы не признаете ничего иного. Благодаря вашим заботам революционные силы — наперекор вашему <духу» — поворачивают свое оружие против духовных ценностей, и если однажды они утратят всякую духовность, то вы будете повинны во всех последующих бедах 'и разрушениях. Мы начали с того, что порвали с этим рабским, слепым «духом». Мы понимаем, какая бездна отделяет истинное слово от пустословия, и знаем, что смогли бы, не прибегая к ханжеству, определить пути духа, если бы все люди, принимая свой удел, смогли обрести свободу и внутреннюю стойкость. Отныне мы убеждены: первый шаг к «духовной революции» — это революция экономическая и политическая, прокладывающая путь духовной революции, цели которой еще не видны человеку, вынужденному сегодня вести борьбу за элементарное выживание. Во всяком случае, мы намеренно не оставляем без внимания, как это делают другие, все то, что выходит за рамки политической деятельности. В противном случае это было бы еще одной формой лицемерия. Многие борцы революции, выступающие на стороне угнетенных, не достойны этого звания, поскольку, прикладывая массу усилий для HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т016" ==16 осуществления политической и социальной революции, они бывают готовы безответственно отдать на волю случая духовную судьбу освобожденного человека; при этом они, как никто другой, в состоянии представить себе, каков он, этот целостный человек: самые обездоленные служат им в этом надежным примером. Такие же лозунги, как: «Сначала материальная революция» или «Сначала духовная революция», — могут похоронить всеобщее требование революции — создание целостного человека. Никому не придет в голову вешаться, чтобы избежать удушья. Историку, даже если он занят историей собственной жизни, трудно быть уверенным в том, что он не принимает вторичные факты за основополагающие. Я думаю, что именно этим мы грешили в начале своей деятельности. Эта тенденция опасна. Тогда мы были максималистами •и видели конкретное средство для преодоления существующего порядка вещей скорее в революции, нацеленной против духовного кризиса, чем в политике. Занимая такую позицию, мы готовы были руководствоваться мыслью о чистоте: чистоте ценностей, чистоте используемых средств. Наше гуманитарное образование склоняло нас прежде всего к теоретическим поискам, когда речь заходила о чистоте, и свойственный нашей эпохе индивидуализм, в котором мы, находясь в его власти, видели своего· главного врага, не позволял нам, как мы это теперь понимаем, подвергнуть данную позицию пересмотру. Известно, какие усилия мы прилагали в этом направлении. Критику исторической эпохи, к которой мы сами принадлежали, мы вели с революционных позиций: мы критиковали буржуазный государственный аппарат, формальную демократию 2 Зак. 8 HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т017" ==17 н соответствующие им институты. Тогда, в начале 30-х годов, было модным считать себя революционером и не принадлежать к марксистской партии. Со временем это стало банальностью, а не признаком хорошего тона. Однако наш революционный порыв отличался глубиной и искренностью. Мы в первую очередь были озабочены чистотой самой революции, а не чистотой ее средств. Мы искали «технологию духовных средств», и понятие «технология» свидетельствовало о реалистичности наших замыслов; но уже тогда мы могли бы сказать, что лучше вовсе не делать революцию, чем делать ее, не задумываясь о средствах. Таким образом, нашей первой заботой как раз и было очищение ценностей. Мы поняли тогда: дело не в том, что существует тесная связь между коррумпированной реальностью и подлинными «духовными ценностями», которые еще 'можно было освободить из плена этой реальности; коррупции подверглись сами ценности, уже укоренившиеся в реальности. Долгое время мы были заняты щекотливой работой по отделению христианства от учредившегося беспорядка, по переосмыслению наших культурных истоков, концепций деятельности, собственности, власти и т. п. Это был период специальных и весьма объемистых выпусков «Эспри», немного тяжеловесных, но вместе с тем и основательных. Кому-то представляется, что наша очистительная революционная деятельность была своего рода инфантилизмом. Такая оценка была бы справедливой по отношению к примитивным, фанатичным требованиям анархистов или к воспитательным программам христиан-платоников6, которые не соответствовали духу самого христианства. Чтобы выработать ценности, соответствующие действительности, в том числе и ценности духовные, мы HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т018" ==18 не отреклись от Абсолюта, который остается опорой в нашей деятельности. История не делается сама собой, она постоянное движение человека «все дальше и дальше», но его никогда не покидает чувство неудовлетворенности, и он всякий раз вынужден с новым« силами «начинать все с начала». Было бы заблуждением пытаться воплотить абсолютное в относительном, равно как и полагать, что относительное лежит в основании абсолютного и поддерживает его, что без относительного абсолютное неминуемо иссякнет. История — это не относительность, ежеминутно то рождающаяся,. то разрушающаяся; она — постоянно обновляющийся лик Абсолюта, который, ниспосылая свет на гераклитов поток7, сливается с его водами. Во всяком случае, это скрытый Абсолют, и здесь мы примыкаем к великой традиции, связывающей Дионисия Ареопагита8 со Св. Хуаном де ла Крусом9, Паскалем, Кьеркегором10, Кафкой". Абсолют несоизмерим с существующим миром. Мы устремляемся к нему самому, а не к тому, что в качестве его себе представляем — всегда неявно, иногда гротескно. Пользуясь системой понятий, мы можем с точностью определить, чем он не является, но постичь, что же он такое, мы можем лишь опосредованно. То, что истинно в плане онтологии, приобретает еще большую истинность, когда мы переходим к истории. Как говорил Кьеркегор, лишь последнее Суждение в состоянии судить об истории; выражая это в не столь четких теологических понятиях, мы можем сказать, что одна лишь мысль о завершенной, целостной истории может придать смысл отдельному историческому событию. История не совершается независимо от воли человека, и вместе с тем в значительной своей части она осуществляется вне ее и вопреки ей, а если руковод- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т019" ==19 ствуется волей человека, то приводит к таким последствиям, каких он может и не предвидеть. В историческом плане Абсолюту свойственно влиять на формирование способа бытия, а не быть застывшей системой принципов и предначертаний. Учитывая эту вертикальную квазиинтеллигибельность истории, мы не должны вести свой баркас, ориентируясь на недвижное небо: страны, мимо которых мы будем проплывать, покажутся нам либо дружественными, либо враждебными — в зависимости как от расположения звезд на небе, прозрачности воздуха, направления и силы ветра, отражений в воде, так и от нашего душевного состояния. Теперь нам следовало бы более подробно проанализировать проблему чистоты, однако мы не в состоянии этого сделать. Психология и патология индивида могли бы дать нам здесь лишь самые общие представления. Мания абсолютной чистоты, мания совершенства, стремление все идеализировать преследуют как завсегдатаев психиатрических лечебниц, так и обычных невротиков; они свойственны не избранным личностям, элите, а людям с больной психикой. Они ведут личность не к совершенству, как это иногда считают, а к полной утрате ею самой себя. Среди подобного рода людей встречаются такие, кто порывает все связи с действительностью. Они отказываются от деятельности на таком основании: что бы они ни произвели, непременно окажется незаконченным, несовершенным; оправдывая свою пассивность, они приходят к гневному осуждению деятельности и в конце концов создают миф об абсолютной чистоте. Все эти секты «чистых», о которых ходит так много легенд, порождены подобным состоянием духа тех, кто неспособен на постоянный каждодневный труд. Оно широко распространено среди людей, считающих HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т020" ==20 вполне естественным, что «чистота», приверженцами которой они себя числят, может быть либо высокого, либо низкого происхождения — свидетельствовать либо о преданности религиозным идеалам, либо о беспрекословном подчинении жизненным регламентациям. Религиозные наставники, Св. Франсуа де Саль12 например, задолго до Маркса и фрейдистов увидели в подобной позиции отчуждение, порожденное коварством ложного сознания. Вернемся, однако, к нашей теме. Навязчивое чувство чистоты там, где речь идет о соотношении теоретической и практической деятельности, связано с указанными психологическими отклонениями. Оно может быть результатом либо христианского воспитания, нацеливающего, вопреки всякому смыслу, на ложную совестливость и уводящего от действительности вместо того, чтобы призывать к решимости и действию, либо глубокого эмоционального стресса при первой возникшей необходимости действовать, что выдается впоследствии за «диалектическое развитие», хотя это обычное бегство от действительности. Последнее имеет место как в светской жизни, так и в религиозной среде: это прежде всего непреодолимое стремление к подлинному Абсолюту и совершенству, а не к бесплодному догматизму. Я думаю, что нам не грозит такая опасность. Зарождающийся организм стремится обособиться, чтобы полностью определиться и защитить себя. Именно такой путь мы избрали двадцать пять лет назад — отрицать все и требовать всего, что было вполне естественным и надежным. Формулируемый и шаг за шагом утверждаемый нами персонализм был прочнейшим заслоном от посягательств демона чистоты. Абстрактная чистота преподносится всегда в самом общем виде, как конструктивный HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т021" ==21 принцип, как мечта, как ничем не обеспеченное благо, которые никому и ничему не служат. Напротив, движение к личности — это всегда конкретное, активное и ответственное самоутверждение человека в мире. Озабоченные исключительно таким ходом дела, мы не закрывали глаза на подстерегавшие нас опасности. Первая 'из них — это опасность утопии и, как следствие, исторической 'неэффективности. Утопичными бывают не только причудливые системы и вымышленные общества. Утопия возникает и тогда, когда историческое предвидение, побуждая к действию, выступает продуктом чисто умозрительного построения, а не является соединением сверхисторических предначертаний с фактической исторической ситуацией, в которой они укоренены. В этом смысле можно говорить о сдерживающих утопиях: мы находим их у политиков — приверженцев справедливости, требующих математически точного соответствия между воображаемыми позициями. Поиски «чистой революции» на пути идеологического очищения, как и всякого рода политическое морализирование, могут завести в тупик, оставаясь всего лишь благими пожеланиями. Именно такого рода заботу о «чистоте» демонстрируют люди, стремящиеся освободиться от инфантильного аполитизма и абсолютной некомпетентности, чтобы вступить в реальную борьбу. Более того, забота о чистоте — это не только забота об абстрактной чистоте принципов или об идеальном совершенстве истории, но и о чутком отношении к миру и собственной порядочности. Напомним еще раз: такая забота может обрести силу только в союзе с практикой. Забота о чистоте всегда должна сочетаться с заботой о действеннос- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т022" ==22 ти, об эффективности. В противном случае она приведет к появлению таких людей, чьи сердца будут отлиты из чистого, но довольно хрупкого металла. Человек, если следовать его определению, устойчив, когда в нем сочетаются различные компоненты. В Виши13, наряду с циниками, были такого рода «чистые», которые, как дети, позволяли управлять собой, и в решающий момент они оказались абсолютно недееспособными. Следует еще раз повторить: в атмосфере XX века забота о чистоте, хотим мы этого или нет, довольно тесно связана с индивидуальными свойствами людей, так что индивидуальную психологию нельзя не учитывать. Забота о чистоте в конкретных делах часто оказывается заботой о моей собственной чистоте. И эта забота о моей личной чистоте, мое стремление к совершенству порой толкают к крайним мерам, поскольку опираются на простейшие и древнейшие импульсы — заботу о стабильности, в основе которой лежит инстинкт самосохранения (пусть ничто не меняется, пусть все остается как есть, пусть ничто не приводит меня в замешательство) и инстинкт невинности (противоположный еще мало изученному комплексу вины), желание по возможности быть безупречным. Оба отмеченных инстинкта консервативны и ведут к эгоцентризму. Они имеют вполне благовидные цели, поскольку призваны обеспечивать моральное равновесие индивида вопреки всем беспорядкам и разброду, царящим в мире. Однако это их стремление быть интегрирующей инстанцией, чтобы избежать риска и перенапряжения, вызывает крайнее раздражение у тех, кто стремится в самое пекло событий, где «не запачкав рук», не выиграть сражения. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т023" ==23 Наконец, рефлексия, руководствующаяся одной только заботой о самоочищении, может создать вокруг атмосферу болезненной нетерпимости. Мы это почувствовали, когда возникли всяческие недоразумения, связанные с нашей критической деятельностью. На первых порах мы говорили «нет» всем ценностям, родившимся в наше омерзительное время, в том числе и так называемым духовным ценностям. Ведь именно эти ценности спустя несколько лет сгруппировались по трем направлениям, имеющим собственные лозунги: порядок — власть—нация; труд—семья—родина, — которые сменили двусмысленные лозунги парламентского капитализма: свобода — равенство—братство. Мы были одинаково критичны по отношению к каждому из них. Но, говоря только «нет» всему без разбора, мы увидели вскоре, как некоторые наши единомышленники стали склоняться к своего рода интеллектуальному анархизму, который обходными путями присоединялся к царящему сегодня беспорядку. Привлеченные общими идеями религиозного или светского трансцендентализма, мэтры которого — Барт14 и Блуа15, Кафка и Прудон16 — вскоре отреклись от него, они оказались способными лишь на то, чтобы все отвергать. Любое историческое начинание, как и сама современность, виделось им обремененным первородным грехом самооправдания, прямо противоположным духу протеста. Лучшие из них составили когорту политических пророков, и их значение трудно оспаривать, несмотря на то, что некоторые аспекты их деятельности были безуспешны и даже вредоносны. Другие — а их большинство — стали на путь всеуничтожающей критики и направили свою энергию на то, чтобы разрушать любую, в том числе и собственную, деятельность. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т024" ==24 ПЕРСОНАЛИЗМ И ВОВЛЕЧЕНИЕ Учитывая опасности, которые нас подстерегали на первых порах, и испытывая двойственное влияние, мы после 1934 года пришли к более глубокому осознанию вещей. Говоря о двойственном влиянии, мы имеем в виду то, что в нашем движении, как .и в любом другом, тесно сплетены живые события, деятельность и рефлексия по поводу этой деятельности; сегодняшние наши взгляды мало соответствуют тому, как мы оценивали это первоначально. Стратегия революционного очищения непременно приводит к созданию небольшой группы людей, если и не «чистых», то, по меньшей мере, обладающих доброй волей, решивших сохранять известную непреклонность, когда речь заходит о принципах и средствах самой деятельности. Мы, хотя я никогда этого специально не подчеркивал, не отрекаемся от самой этой стратегии, а лишь разоблачаем неизбежные ее издержки; сегодня наша деятельность носит тот же характер, что и вчера: небольшая группа людей, отличающихся высоким человеческим достоинством и влиятельностью; .их союз не ставит перед собой великих революционных целей, а объединяет в совместной деятельности отважных первооткрывателей и бдительных стражей накопленного обществом опыта, как тех, кто не поддается царящему вокруг беспорядку, так и тех, для кого он оказывается губительным. Пример такого компромисса являла собой группа «Третья сила»17, которая в течение года выступала совмест- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т025" ==25 но с группами «Эспри»18, а впоследствии, размежевавшись с нами, избрала собственный путь. «Третья сила» уступила свое место группам «Эспри», которые еще теснее сплотились вокруг своего журнала. Тогда еще можно было строго подходить к вопросу о взаимодействии. Но деятельность по типу небольших групп не была в ту пору преобладающей. С того момента, как мы, отказавшись беззаботно взирать на небеса, спустились на грешную землю и окунулись в самую гущу событий, мы неожиданно для себя оказались на распутье и вынуждены были принимать решения, несовместимые с позицией «чистоты». На каждый удар мы должны были отвечать вполне конкретными делами, а не уклоняться от него. Никогда еще наш выбор не был отмечен такой отвагой и решительностью, и это, как представляется, было свойственно большинству наших современников. Зачастую первым делом срабатывали инстинкты, и лишь потом, задним числом, в среде интеллектуалов вспыхивали дебаты, где сталкивались самые разнообразные точки зрения. Шестое февраля19. Война в Испании20. Народный фронт21. Мюнхен22. Виши. У наших противников было достаточно доводов, а у союзников — неверных шагов, чтобы мы, не раздумывая, принимали решения. Примеров здесь предостаточно. Но такова была борьба — борьба полная сомнений. Теперь, когда дело сделано и недоразумения устранены, мы уверены в том, что всякий раз делали правильный выбор. Наш выбор прошел испытание, подтвердив правильность наших духовных поисков: ведь речь шла не о том, чтобы беспрепятственно воплощать в жизнь порожденные нашей фантазией решения, •а о том, чтобы жестко противостоять непредсказу- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т026" ==26 емым, но вполне реальным ситуациям, которые складывались без нашего участия и развивались в значительной мере бесконтрольно. Мы более или менее владели положением — в той мере, в какой это зависело от конкретных условий и наших возможностей. Окруженный со всех сторон продуктами собственной деятельности, современный человек, как никогда ранее, лишен возможности управлять средой своего обитания. Его восприятие и его чувства, его способности, как и он сам, не согласованы с окружающим миром и не в состоянии обеспечить ему самостоятельность. Несомненно, именно этим объясняется популярность учений, говорящих об абсурдности мира и одиночестве человека, которого повсюду подстерегают опасности, человека, чей смысл жизни заключается в том, чтобы стоически принимать мир, который ни о чем его не спрашивает и которому нечего ему сказать. Эти не лишенные мужества доктрины впечатляюще свидетельствуют об упадке и бессилии нашего времени, о его закате; их значение состоит в том, что они, как и подобает учениям кризисного периода, сталкивают нас лицом к лицу с драматической ситуацией. Они (а их авторами являются Шелер, Ясперс23, Ландсберг24 и их предшественник Кьеркегор) порой воспроизводят паскалевские описания, уступая им, правда, в богатстве выразительных средств. Примыкающие к ним учения Габриэля Марселя25 и молодых французских персоналистов долгое время развивались незаметно, пока не привлекли к себе внимание падких на сенсацию хроникеров*. Мы — узники нашего тела, нашей семьи, См.: Landsberg P.-L. Reflexions sur l'engagement personnel // Esprit. 1937. Nov.; Idem. Le sens de l'action // Ibid. 1938. Oct. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т027" ==27 нашего окружения, мы принадлежим тому или иному классу, у нас есть родина, мы живем в определенную эпоху — и все это мы не выбираем. Почему я пребываю здесь, а не там, живу сегодня» а не в другое время? И что это за таинственный промысел, который решает все за меня, помимо· моей воли? Я несу на себе печать преследующей меня судьбы и в то же время обладаю собственным призванием, которое бросает вызов всему на свете. Но призвание мое может осуществляться, если только я не теряю связи с моим телом, моей семьей, моим окружением, моим классом, эпохой, в которую я живу. Я не бестелесное и суверенное Cogito, пребывающее в мире идей, а бытие, обремененное плотью, которому только вполне конкретное самовыражение может придать значительность; «Я»— это «Я-здесь-и-теперь»; можно еще более усложнить данное выражение: «Я» — это «Я-здесь-теперь-среди людей-со своим прошлым». Такое вовлечение — тяжкое бремя, но не проклятие. Оно способствует сохранению нашего равновесия, удерживает от эгоцентризма, который, если его не ограничивать, постоянно толкал бы нас к губительному нарциссизму. Материализм и коллективизм со всей определенностью напоминают нам о том, что мы существуем в мире вещей, в мире других людей и благодаря им, а не ведем жизнь отрешенных от мира отшельников. Вот почему мы не должны отдавать на откуп фашизму эти прекрасные слова — «общность судеб». Наша родина — всего лишь малая часть Вселенной, но это не делает нас провинциалами в духовном смысле, как об этом твердят традиционалисты-реакционеры; мы сохраняем неутолимую страсть к новому, неизведанному. Человечество, несмотря HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т028" ==28 на всю свою ограниченность в пространстве, открыто будущему, его владения простираются до горизонтов универсального. Блондель26 и Кондорсе27, каждый по-своему, приоткрыли нам лишь малую толику того, что составляет само существо человека. Но мы не безумные ревнители свободы, как того хотели бы сторонники бредового сюрреализма28: мы в равной мере свободны и несвободны. И никто не обрекал нас на принудительную деятельность в истории, не имеющей смысла. Мы не можем жить безответственно, как и не можем жить без надежд и желаний. Показательно, что воля и вовлечение лишились сегодня должного уважения, их отделяют друг от друга, полагая, что отчаяние родилось оттого, что мы сдаем свои позиции; мы смотрим на дело иначе — отчаяние должно вести к укреплению духа. Таков наш удел — радость бытия и трагизм существования связаны друг с другом неразрывно, и это делает нас существами, способными ответствовать, то есть быть ответственными. Сегодня надо пересмотреть понятие ответственности. Оно имеет отношение исключительно к способу существования человека. Дело не в том, что ответственность свойственна одному только человеку, а в том, что ей заранее не уготовано место ни в душе человека, ни в раздробленном и порабощенном мире. Иногда создается впечатление, что современный человек вынужден бросаться из одной крайности в другую, выбирать между эгоцентризмом индивида-одиночки и конформизмом толпы, между призрачным ангелизмом и грубой животностью. Что касается нас, то мы, говоря о человеке будущего, рождающемся в условиях современного кризиса, постараемся избежать подобных крайностей, одинаково возвращающих нас в лоно предыстории. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т029" ==29 Отсюда непосредственно вытекает следующее требование: нельзя освящать деятельность с помощью абстрактных идеалов, родившихся в уме отдельного индивида, и предпосылать их тем условиям, к которым они не имеют никакого отношения. В противном случае мы вынуждены будем отказаться от всякой исторически конкретной деятельности под тем предлогом, что наши намерения не имеют к нам никакого отношения. Склонность к доктринерству или к равнодушному самоустранению приводит к тому, что «взыскующие умы» предают свою историческую миссию. В мире существует множество утопий: утопии-мечты; утопии, связанные с планированием; оптимистические утопии, твердящие о неизбежном и всепобеждающем прогрессе (христианский оптимизм опускается до этого уровня, когда сдает свои духовные позиции); утопии катастрофизма, призывающие к смирению перед неизбежным крушением мира. При этом уклонение от деятельности легко превращается в позицию «ни-ни»: ни фашизм — ни коммунизм, ни левые — ни правые. А есть такие, кто предпочитает позицию, выраженную формулой —?— , претендуя на роль ниспровергателей утопических крайностей; однако сами они становятся сторонниками еще одного вида утопии — центристской; ее ловко составленная схема призвана примирить полярные противоположности и выработать среднюю линию, опирающуюся на здравый смысл, или благоразумие, что приводит к эклектике и абстрактным построениям, удовлетворяющим разве что средние вкусы и потакающим стремлению к самоуспокоенности. Следует еще присоединить сюда позиции моралистов, ошибка которых состоит не в том, что они говорят о зави- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т030" ==30 симости человеческого поведения от наших о нем представлений, а в том, что они хотят вывести правила коллективного поведения непосредственно из этих представлений, вместо того, чтобы подходить к ним исторически, то есть как к вызревающим в тех или иных конкретных обстоятельствах и одновременно формирующимся благодаря тем или иным влияниям. Разделяющие эти позиции любят говорить о благородстве и независимости. Случается, что они делают это совершенно искренне, но бывает и так, что за их словами стоит требование духовного или материального порабощения. Во всяком случае, все эти дороги ведут в тупик. Единственно надежным средством овладения историей является непосредственный анализ ее конкретного· развития. Именно здесь персоналистский реализм тесно смыкается с марксистским методом, требующим изучать исторические проблемы, отказавшись от заранее принятых решений и соединяя познание с деятельностью. Если бы мы в процессе своей деятельности включались в уже предзаданный мир, то мы никогда бы не достигли чистоты нашей деятельности. Любая ситуация всегда неоднозначна, запутанна, многоомысленна, и это приводит нас в смятение. Стремление действовать, не поступаясь принципами, не «пачкая рук», — бессмысленная затея, свидетельство эгоистического ханжества, для которого собственное «Я» важнее общей судьбы человечества. Христианин вправе верить в революцию, которую осуществили бы святые в святом обществе; если же он признает, что революция необходима для изменения ставших невыносимыми условий жизни и для духовного возрождения общества, но что эта революция вызревала без его участия, помимо него, то· он не должен чинить ей препятствий, даже если HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т031" ==31 считает, что она противоречит духу христианства к опасна для него. Его единственным долгом теперь будет воздействовать на ход революции таким образом, чтобы предотвратить ее возможные антигуманные последствия. Патриоты, которые в 1793 году были убеждены в том, что революция, провозглашающая права человека, окончательно сломает монархический абсолютизм, должны были, хотя это и противоречило их принципам, ради общего блага пойти на решительные меры, дабы 'избежать внешней и внутренней опасности, — и это тогда, когда промахи революционного правительства вынуждали не только 'не участвовать в его делах, но и со всем мужеством противостоять ему, правда, в известных границах. Эти размышления побуждают нас к новой интерпретации отношений между тем, как понимается деятельность, и тем, как она осуществляется. Разумная деятельность отнюдь не та, что с самого начала полностью продумана и структуры которой целиком соответствуют предустановленным принципам и схемам. Разумеется, такой подход не исключается. Странным было бы такое положение дел, когда человек приходит к духовному краху, не испытав это на своей шкуре. Но ведь Кьеркегор сумел великолепно описать брак, хотя сам в браке никогда не состоял, а Руссо29 и Кант30 пролили свет на деятельность целого поколения политиков, сами не будучи государственными деятелями. Правда, подобные примеры не так уж и часто встречаются и их вполне можно отнести к числу 'исключений. В целом же теория рождается в опыте и с помощью опыта. Достоверные заключения нельзя вывести непосредственно из теории, разработанной, исходя из вытекающих из нее форм деятельности. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т032" ==32 Наиболее близким нам примером здесь может служить персонализм, уже подвергшийся испытанию: он не высказывается категорично в пользу той или иной формы исторической деятельности. Творчеством нового, еще не осуществленного ни в пространстве, ни во времени, изобретатели в области политики могли бы сделать ее судьбоносной. Таким образом политика привела бы к созданию движений или партий, которые опирались бы на собственные прогнозы, вытекающие из конкретной ситуации. Само собой разумеется, персонализм, в зависимости от того, что включает в себя эта деятельность и какие цели она ставит, может предлагать различные решения, включая и такие, которые будут отвергаться некоторыми приверженцами этой концепции, поскольку к ней могут примыкать люди, имеющие противоположные намерения. Так, «республиканцы» в 1792 году и «социалисты» в 1880-м выдвигали вполне определенные программы, чего не скажешь о них сегодня; в наши дни мы имеем дело с борющимися друг с другом концепциями коммунизма. Корабль истории вынужден прокладывать себе путь сквозь встающие перед ним стеной волны, но без этого истории просто не было бы. Кроме того, если под давлением обстоятельств деятельность персоналистов превратится в инструмент разъединения революционных сил, что. кстати, противоречит самой идее персонализма, она может рассчитывать на поддержку разве что небольшого числа революционеров. Понимаемое таким образом вовлечение должно найти отражение в концепции воспитания, все еще разрабатываемой теми кругами, которые не оставляет забота о формировании духовного мира человека. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т033" ==33 Рационалисты никак не связывают воспитание с формированием критического отношения к действительности. Они навязывают находящемуся во власти судьбы человеку позицию равнодушного наблюдателя, модель которой заимствуют у научного мышления. Если речь идет о том, чтобы поставить рядом с вовлеченным человеком бдительного стража, следящего за ясностью его ума, то мы будем только приветствовать такое возвращение разума в момент, когда мифологизирующее мышление напустило туману там, где с помощью разума удалось бы добиться известной ясности. Однако сам рационализм не так уж неповинен в экспансии мифологического мышления: рационализм — это полиция духа. Без полиции, разумеется, не обойтись, но если в государстве все находится под контролем полиции, в нем можно задохнуться. Позиция стороннего наблюдателя, которую замкнутый в себе рационализм отстаивает там, где речь идет об индивидуальной или коллективной судьбе человека, почти неизбежно ведет к безразличию перед лицом противоборствующих сил, к преступному уклонению от действия. Если правые силы прибегли к предательству, пойдя на союз с фашизмом 'и подтвердив тем самым свое родство с ним, о чем свидетельствует поведение реакционера Петэна31, то левые силы и идеологи либерализма спасовали перед фашизмом, что также означало предательство: символом здесь стал добропорядочный Чемберлен32, потерявший ощущение объективкости, которое одно только и позволяет отделить добро от зла, полезное от вредного. Познание внешнего мира и внешних объектов, коль скоро они сопряжены с жизнью человека, протекает только в вовлечении. Вовлеченное познание и есть под- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т034" ==34 линная объективность; стороннее же наблюдение там, где речь идет о делах человеческих, ведет индивида не к возвышению, а к деградации. Вовлеченность познания никак не означает, что познающий субъект лишается живительного для него стремления познавать чуждое или даже враждебное ему, — совсем наоборот. Как можно более полное понимание того, что чуждо вовлеченному человеку, требует от него большего напряжения сил, чем простое наблюдение за нейтральным объектом: я учусь у моего противника, в неизбежной борьбе с ним укрепляю собственные позиции. Такого рода понимание, если оно вытекает из вовлечения, требует упрочения самого вовлечения, постоянной борьбы, в которой понимание только и осуществляется. Понимание же, вытекающее из безразличия,ведет к духовному краху. В наше больное время, когда падает роль религиозного воспитания, характер разрушает не столько безразличие со всей его объективностью, сколько мания совестливости. Сегодня часто смешивают внутреннюю религиозность с идеализмом и субъективизмом. Грех, как и добродетель, пребывает всегда по ту сторону индивида, так что прежде чем иссушать душу человека, он наносит оскорбление Богу, и это отрицательно сказывается на всем мировом устройстве. Современный нарциссизм в своих оценках индивида менее требователен. Он акцентирует внимание на том, что образ «Я» потускнел, поблек. Тем самым он скрывает свои истинные цели — бунт против Бога и сдачу позиций. Талант — вот наше Евангелие: талант дан человеку не только для того, чтобы он без конца совершенствовал его, но и для того, чтобы он делился им с другими. Если сознание не имеет пе- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т035" ==35 ред собой никакой цели, оно болезненно обостряется; избежать этого может только тот, кого интересует подлинный смысл духовности. Никто не утверждает, что понятие чистоты лишено какой бы то ни было ценности; но если рассматривать его абстрактно, это может нанести урон духовной жизни: в центре внимания тогда оказывается самосохранение субъекта в процессе его деятельности, верность себе, а не свобода, не творчество, не порыв, не целеполагание. Если охарактеризовать заботу о чистоте в самых общих словах, то можно сказать, что она выглядит эгоцентричной, а не направленной к Богу или к «другому»; в этом отношении правы марксисты, отождествляющие чистоту с буржуазной респектабельностью и индивидуализмом. В наше время, насквозь пропитанное нарциссизмом, важно говорить о решимости действовать, о вовлечении, а не превозносить щепетильность и не твердить о сплоченности. Да простят меня за то, то я процитирую Гитлера. Он писал по этому поводу в «Майн Кампф»: «... на конкретный вопрос лучше дать хоть какой-нибудь ответ, пусть даже ошибочный, чем не давать никакого». Это фундаментальное правило как для индивидуального поведения, так и для коллективной деятельности. Часто в м·инуты тяжелых испытаний нашим разумным доводам недостает духовности. Призывать к свидетельствованию, когда необходима эффективная деятельность, уводить чистые души доверивших себя Богу от активной жизни в катакомбы значит заявлять о своей слабости, а может быть и о болезненной склонности к поражению, какие бы оправдания при этом ни выдвигались. Дерево не боится приносить плоды, в противном случае это было бы больное дерево. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т036" ==36 III. ПРАВА ТРАНСЦЕНДЕНЦИИ Мы призываем неустанно заботиться о вовлеченности нашего мышления и всего нашего существования, выступать против утопий и конформизма нонконформистов. Значит ли это, что мы считаем себя в праве без тени сомнения судить обо всех перипетиях истории, принимать участие во всех сколько-нибудь значимых ее событиях, праздновать все ее победы? Кто нашу верность реальности понимает таким образом, тот забывает, что ни реальнее, ни идеальное не обладают безупречной «чистотой». Подобного рода реализм был бы всего лишь перевернутым идеализмом, обожествлением факта вследствие обожествления мечты. Реальное получает свое развитие только благодаря нашему участию в нем; если же мы лишаем реальное нашего присутствия, если мы отступаем от него, оно превращается в фатальность. Все противоречия в реальном мире вызваны нашей деятельностью, благодаря которой он включается в нашу судьбу—коллективную и индивидуальную. Однако философия вовлечения может тотчас превратиться в философию конформизма, если в этом вопросе не будет достигнута определенная ясность. Наша философия вовлечения неотделима от философии Абсолюта, или человеческой трансценденции. Это не значит, будто истории, историческому разуму предписан неизменный образ человека. На деле образ этот всегда неразрывно связан с определенным временем, он создан в определенных условиях и представляет «вечного» человека с тех HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т037" ==37 или иных позиций. Отсюда вытекает наше недоверие к разного рода «речам в защиту»: человека, духовности, цивилизации, Запада, наконец. Дело вовсе не в том, что мы видим жизнь в розовом свете, забывая о тех опасностях, какие подстерегают человека на каждом шагу. Защита может быть эффективной и вершиться от имени справедливости, только если она вдохновляется творческим порывом. Если же забота о самосохранении берет верх над стремлением к творчеству, то это верный признак того, что творческий порыв иссяк, и тогда защита оборачивается порабощением. В такие моменты и рождаются на свет обладающие чертами фатальности линии Мажино33 — идет ли речь о конкретных военных действиях или духовных баталиях. Персонализму, если иметь в виду его призвание, менее всего подходит роль смотрителя музея, будь то музей современного западного или древнегреческого искусства, музей буржуазной или христианской культуры. Когда Жорж Дюамель34, преисполненный духовного мужества, борется с Левиафаном35, он, разумеется, защищает духовность, но такую духовность, какой может обладать какой-нибудь зажиточный садовник Иль-де-Франса, любящий свою семью и пристрастившийся к чтению. Если буржуа-рационалист говорит фашизму «нет», но делает он это, руководствуясь обостренным чувством свободы и вместе с тем находясь во власти опасного своей легковесностью оптимизма относительно будущего человека и его судьбы, который долгое время не давал ему возможности реально оценить фашизм, да и сегодня делает его глухим ко всему тому, что фашизм оставил нам в наследство. Если буржуа-христианин выступает в защиту находящейся под угрозой религии, он опирается на свою веру, но его сбивает с толку то обстоятельст- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т038" ==38 во, что христианство причастно к беспорядку, который само же ставит под вопрос. Сегодня у нас нет никаких оснований оспаривать тот факт, что будущее человека скомпрометировано, И все-таки следует отличать преходящее от того, что не подлежит никаким изменениям. Если ближе присмотреться к образу «вечного человека», за которого нас призывают бороться, то мы увидим лишь наскоро закамуфлированную подделку под вечность. Все, что осталось от эпохи Людовика XIV или викторианства, все, что свидетельствует о величии этих веков, а также о достижениях христианства в буржуазный период, сегодня может исчезнуть, но мы, надеясь друг на друга, ничего не предпринимаем, чтобы спасти это. Человеческий абсолют не может постигаться как нечто раз и навсегда данное. Природа человека— это законченный и зафиксированный с помощью идеи образ того, что достигнуто человечеством в прошлом, что связано с силами инерции, и его место должно занять более подвижное понятие о человеческом уделе*. Но если человеческий удел, со всем тем наследием, которое он получил от прошлого, не имеет определенной направленности и не обладает никакой целью, а только формально включает в себя идею будущего, то все наши рассуждения о нем будут лишь игрой слов: нет никакой уверенности, что эта слепая возможность предоставлена человеку случайно и что завтра она не обернется против самого человека. Не существует человеческого удела, как не существует и человеческого абсолюта без того, чтобы в них драматизм Мы уже писали об этом различии в работе «Персонализм и христианство» , опубликованной в журнале «Эспри» в !939 г. и переизданной 'в составе сборника «Свобода и необходимость». HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т039" ==39 одиночества и возможность разрушительных последствий творчества не сопрягались со стремлением человека к универсальности. Сколь бы изменчив ке был образ человека, ему, как и любому другому высокоразвитому животному, всегда можно дать определение, с помощью которого обозначается предполагаемая целостность индивида, существующего во времени и пространстве. Что касается нас, то мы в своем определении человека и его отношения к добру и злу всецело исходим из будущего. Выступая против аристотелевской36 трактовки человека, в которой это единство, обретая конкретные черты, лишается подвижности и предстает в качестве застывшего содержания, мы отнюдь не противопоставляем ему что-то вроде спонтанности, лишенной разума и в силу 'этого находящейся в слепой зависимости от Вселенной. Человеческий абсолют — это тотальность человеческой истории. Исчерпывающего знания о нем могло бы достичь только мышление, способное схватить эту тотальность одновременно в ее глобальном значении и в свободном развитии и вынести о ней окончательное суждение. А это означает, что историческая точка зрения, не Обладающая достоверными знаниями относительно прошлого и не учитывающая будущего (а именно такова позиция стороннего наблюдателя), никогда не сможет предложить адекватного определения природы человека. Эта позиция вообще не имеет никакого отношения к человеку, если яе предполагает в качестве его горизонта универсальность, если не воздействует на него от имени этой универсальности, если не раздвигает его собственные — частные, индивидуальные — горизонты, обретенные им в процессе собственной жизнедеятельности. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т040" ==40 · Теперь стало очевидно, что человек не так уж. независим. Иллюзия каждой исторической эпохи заключается в том, что она берет в качестве «вечного человека» его наисовершеннейший образ, который сама же и создала, опираясь на современного ей человека или, что ничуть не лучше, пользуясь ранее созданными клише. Между тем, если эти образы рассматривать в их последовательности, то можно обнаружить цепь неиспользованных, как бы застывших возможностей, каждая из которых могла бы рассказать о своей эпохе ничуть не меньше, чем о себе самой. Каждый образ, с одной стороны, открыт вечности, а с другой—выражает свою эпоху как часть целостного исторического процесса, и в силу этого он одновременно является и преходящим и непреходящим. Он возникает вместе с возникновением человека и вместе с ним испытывает воздействие времени. В этот момент объединяются божественные и дьявольские силы, и возникает угроза. Она—и угроза и призыв одновременно, отрицание и преображение. В такие кризисные периоды нелегко говорить о конкретном человеке: еще вчера живой, сегодня он—экспонат музея восковых фигур. Его окружение не замечает этого и продолжает относиться к нему по-прежнему. На свет выходят сотни образов-гримас, и их принимают за демонов. Но в одном из этих образов притаилось живое будущее. Стоять на страже духа в этих условиях вовсе не означает напрасно расходовать свои силы ради восковой фигуры, иронизируя по поводу нового человека. Это значит признать этого нового человека и определить его место в человеческой родословной. Известно, что новое—это не всегда благо. Сегодня мы улыбаемся при мысли о том, будто новое возникает в уходящей истории нежданно-негаданно. Мы знаем также, что судьба HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т041" ==41 нового определится не через несколько веков: она решается сегодня, на наших глазах. То же самое мы можем сказать и о «вечном человеке». Но если его прошлое нам хороню известно, то по поводу его настоящего и будущего мы не в состоянии сказать ничего определенного, и это вызывает тревогу. Ученые же не спешат заняться изучением этой темной личности. Здесь самое время остановиться еще на одной опасности, постоянно угрожающей персонализму. Речь идет о защите разного рода еретиков, анархистов, нонконформистов, которые без конца твердят о правах отверженных, поддерживают любое несогласие в обществе, противопоставляют вовлеченному существованию идею абсолютной свободы. Персонализму, в центре которого учение о вовлеченном существовании, чужды подобные нигилистические позиции; правда они характерны не для философии в целом, а для отдельных личностей, которые отвергают возможность коллективной жизни, Но ведь и тот, кто протестует в одиночку, оставаясь вольным стрелком, так же необходим нашим закостенелым обществам, как моральному здоровью необходимо беспокойство, мышлению — противоречие, вере—атеизм. И тогда он превращается в главное действующее лицо драмы, свидетельствуя в пользу трансцендентности Абсолюта, имеющего, однако, земное назначение. Если же протестующее сознание подвергается систематизации, оно становится конформистским, лишается действенности. Обществу, которое не признает за своими членами святого права на протест и не понимает самой сути протеста, грозит гибель, как грозит она и жизни, которая перестает стремиться к новому, неизведанному. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т042" ==42 Стремление к Абсолюту, таким образом, постоянно обращает нас к истории, но вместе с тем с неменьшим постоянством выводит за ее пределы. Человек является человеком только благодаря вовлечению. Но если человека не интересует ничто другое, кроме вовлечения, он превращается в раба, чему в немалой степени содействуют тесные общественные коллективы, где коммуникация между отдельными индивидами и целыми группами становится затруднительной. Гарантией нашей свободы вовлечения служит относительный характер самого вовлечения; но относительно оно только перед лицом Абсолюта, который его вызывает к жизни, приводит в движение и предает одновременно. Предательство, как и верность, вписано в само вовлечение. Только наивысшее напряжение сил может уберечь нашу деятельность от гибели, но оно грозит обернуться и фанатизмом. Мое вовлечение безвозвратно, безоглядно, безответно запечатлевается в объектах, с которыми оно соприкасается, в делах, в которых оно принимает участие, и сразу узнается в сотворенном общими усилиями людей предметном мире, застывшем, словно изваяние; но в этом же мире скрыты и зерна будущего. Вовлечение, которому свойственно идти на риск, порывая со всем устоявшимся, может сойти на нет, если станет привычкой, если приведет к умиротворению. Потребность в разрыве не исчезнет до тех пор, пока вовлечение будет оставаться внутренне драматичным, то есть пока в нем сохраняется напряженное отношение между непреклонным стремлением к Абсолюту, с одной стороны, и жаждой реализации — с другой. Потребность эта сродни потребности в верности. Сомнение и вызов—между этими полюсами вершатся все великие начинания. Без соотнесения с Абсолютом вовлечение будет постоянно иска- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т043" ==43 жаться и вести человека к отчаянию и увяданию. Разломы, совершаемые в бытии от имени Абсолюта, становятся безвозмездными пожертвованиями. Они не только сообщают деятельности трагический характер, но и делают ее вечно молодой и полной обещаний. Существует множество способов сделать так, чтобы вовлечение состоялось; точно так же имеется не одна возможность установить равновесие между вовлечением и трансценденцией. Если говорить о технике и политике, то здесь господствует принцип эффективности. Дело не в том, что в данных областях все оправдывается результативностью; как недавно заметил Жан Лакруа37, в этих сферах всегда делается ставка на успех. Однако нет такой политики, которая не связывала бы то или иное начинание со свидетельствованием. Любое начинание имеет и обратную сторону, а именно духовную, и здесь — поле деятельности пророка, цель которого, по определению, в последовательном противостоянии. Пророк испытывает радость, когда наступает спокойствие, но это нельзя назвать бегством от действительности: редко бывает, что ему не затыкают рот ? он доживает свой век без лишений. Его пророчества свидетельствуют в пользу того, что сегодня еще не стало очевидным и злободневным, и ему приходится все время терпеть нападки от своих соотечественников, обвиняющих его в том, что он витает в облаках. Слава Богу, что за мечту не подвергают смертной казни. Наряду с призванием политика и призванием пророка существует целый ряд призваний. Существуют так называемые пророки от политики, каким был Бернанос38; их положение чрезвычайно слож- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т044" ==44 но, но мы испытываем к ним чувство благодарности независимо от того, какова их платформа, говорят ли они кстати или некстати, своевременны ли их суждения или нет, потому что политика погубит себя, если не научится прислушиваться к известным истинам, свидетельствующим в пользу Абсолюта. Но как только подобные люди вступают на стезю политики, их пророчества теряют свою силу и либо превращаются в утопии, либо начинают противоречить друг другу. Тот же, кто не является ни пророком, ни политиком, ищет свое место в бурном потоке событий где-то посередине — между свидетелъствованием и эффективностью. Эти проблемы привнесены в учение о трансценденции извне, они встают постольку, поскольку трансценденция связана с Высшим существованием, которое является моделью для любого существования, с имеющим смысл преодолением, направляющим человека вовне, за собственные пределы. Говорить о преодолении, или о трансценденции, не имеющей смысла и назначения, было бы пустым сотрясением воздуха. Но если трансценденция действительно существует, то для вовлечения она будет принципом неуничтожимой свободы, а для свободы — принципом непрекращающегося вовлечения. Кто не верит, что человек может исчерпать себя в деятельности, кто не хочет навечно приковать человека к продуктам его деятельности, связав его с тем или иным общественным устройством, в чьем сердце живет чувство верности и кто одержим страстью к переменам, кто жаждет одновременно и порядка и свободы, верит в великие свершения человека и его неповторимую судьбу, — тот, в отличие от политика, может быть, и не знает со всей определенностью, куда он идет, но он точно знает, что встретит на своем пути людей той же породы, HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т045" ==45 что и он сам. Он знает, что для человека нет иной свободы, кроме той, что мужает в вовлечении, и нет иного вовлечения, кроме того, что укрепляется в свободе. Он знает также, что любая другая свобода, как и любое другое вовлечение, заведет его в рабство. IV. КРИЗИС XX ВЕКА Поскольку мы решили обозначить словом «персонализм» совокупность исследований, которые нацелены на преодоление современного кризиса, мы хотели бы устранить возможную здесь путаницу и определить границы употребления этого термина. Персонализм не является политической системой, непосредственно противостоящей другим политическим системам. Персонализм не противостоит социализму или коммунизму. Все зависит от того, о каком персонализме, каком социализме и коммунизме идет речь. Марксистская критика отчуждения н анализ жизненных условий рабочего класса с позиций марксизма пронизаны идеями персонализма, как пронизаны ими либерализм предшествующей славной эпохи и правовые требования, зародившиеся в 1789 году. Ценности, имеющие для нас неоспоримое значение, сегодня, как и вчера, можно рассматривать с двух точек зрения: консервативной и революционной. Однако то, что 'было вчера революционным, сегодня может оказаться консервативным. И нет ничего удивительного, что су- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т046" ==46 шествуют различные и даже противоположные друг другу концепции персонализма, если оценивать их в политическом плане. Например, бесспорно, что экономический либерализм и парламентская демократия смогли обеспечить, по меньшей мере в отдельных социальных сферах, свободу слова и массовых движений, создать условия, способствующие диалогу различных позиций и конкуренции частных инициатив. Можно, конечно, попытаться связать персонализм с консерватизмом—в прошлом преуспевающим, а сегодня уже преодоленным. В этом нет никакого идеологического отклонения. Действительно, либеральная система в лучших своих проявлениях, какой была, скажем, система английского парламентаризма, обеспечивала тем, кто пользовался ее плодами (и только им), реализацию ценностей, за которые ныне ратует и персонализм. Но не менее бесспорно и то, что такого рода персонализм мы считаем сегодня антиисторическим: отстаиваемые им ценности находятся в упадке и, чтобы продлить им существование, их надо постоянно обновлять и находить новые формы для их выражения. Нам ничего другого не остается, как противопоставить себя подобному консервативному персонализму, хотя, как кажется, по сути мы верим в одних и тех же богов. Существует также абстрактный персонализм, который выражает свои идеи в самой общей форме; он до такой степени внеисторичен, что его можно использовать в самых различных целях. Если сущностью своего учения персонализм считает идею личности и ее присутствия в бытии, то он не может утверждать себя иначе, как в конкретно историческом контексте; здесь как раз и начинается неизбежное расслоение, наподобие того, какое существует между принадлежащими к одной и той же HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т047" ==47 формации представителями христианства или учеными мужами, когда они начинают судить о вещах, имеющих сугубо общественное значение. Тот, кто, называя себя персоналистом, хотел бы определить собственную позицию, должен высказывать свои суждения, с одной стороны, учитывая политические оценки и решения, которые связывали бы определенную форму персонализма с той или иной конкретной деятельностью, а с другой—анализируя со зсей строгостью содержание ценностей, которые пытается возродить то или иное направление персонализма. даже если выдвигает практически неосуществимые идеалы или действует в безвыходных исторических ситуациях. Теперь понятно, в каком противоречивом положении мы находимся. Философию, имеющую сугубо политическую направленность, следует оценивать с точки зрения политической, исходя из ее политических успехов или поражений. Мы не будем без конца повторять, что наш персонализм с самого начала не был политически ориентирован. Мы, как персоналисты, намерены понять и преодолеть всеобщий кризис человека XX века. Для осуществления настоящей цели можно идти различными политическими путями, в том числе и такими, выбор которых в тактическом отношении будет ошибочным. Это намерение не потеряет своего значения и не окажется 'бесплодным, если благодаря используемым средствам оно не утратит своей подлинности. Там, где так или иначе затрагиваются интересы человека, нельзя пренебрегать политической деятельностью и тем более нельзя взирать на все со стороны. Если мы отвергаем некоторые вещи как несовместимые с нашими основополагающими идеями, то это никак не отражается на нашем политическом выборе. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т048" ==48 Кто-то может считать слабостью отсутствие жесткой политической линии. Разумеется, это так, если речь идет о политике. Но ведь и искусство, поэзия, религия, наука тоже не так сильны в политическом отношении: хотя они и оказывают воздействие на политику, они не созданы для политики. Их роль заключается в том, чтобы формировать человека, который утверждает себя в различных видах деятельности, в том числе и в политическом опыте. Если бы персонализм претендовал на то, чтобы подменить собой данный опыт и соответствующие ему позиции, это внесло бы много путаницы. Но если бы и политики захотели отказать персонализму в действенности, то и это привело бы к тому же результату. Надо ли говорить о том, что персонализм, предъявляя собственные требования к вовлечению, повышает ценность исторической деятельности, а изучая структуры человеческого бытия, вносит свой особый вклад в политический анализ и открывает перед ним новые перспективы? Персонализм не только не является политической системой, но и не является системой вообще. Каждая его позиция рождается из соединения суждения ценности и суждения факта. Она подвергает испытанию ценности, существующие в гипотезах, в опыте, в решениях. Эта операция не имеет ничего общего ни с «приложением» принципов, ни с доктринерскими дедукциями. Она обогащает и в известном смысле вновь создает ценности, подвергая их испытанию в новых обстоятельствах. Персонализм, в этом смысле, и есть диалектика. Он живет вовлечением, освещая его светом непредсказуемой жизни. Ему одинаково свойственны свобода и верность, историческая деятельность и теоретический анализ. 4 Зак. 8 HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т049" ==49 Наша исходная позиция, отражая кризис XX века и—особенно — кризис человека, никак не должна приниматься за идеологическую формулировку, — иначе наши широкие жесты будут лишены всякого содержания. Напротив, мы, стремимся найти причины и суть этого исторически своеобразного кризиса и определить возможный выход из него, опираясь на некоторые фундаментальные представления о человеке, какие не следует путать с привычными для нашей эпохи суждениями. Прежде всего мы говорим о негативной стороне дела—о разложении классического представления о человеке. Мы видим, как повсюду это классическое представление о человеке вызывает дикую злобу. Театр, а вслед за ним и роман постепенно разрушают его, живопись и скульптура, в свою очередь, ожесточаются против человеческого существа, против того, что мы принимали за совершенный образ человека. Одни заняты разоблачением разума и находят удовлетворение в том, чтобы везде, где разум налагает порядок, видеть абсурд. Другие превращают чувство в отражение отражений, третьи не видят ничего вокруг, кроме враждующих рас, четвертые — ничего, кроме классовой борьбы. Философы приходят к следующему заключению: у человека нет сущности, как нет и природы. Человек — это пребывающее в движение ничто, которое строит мир в соответствии с иллюзиями. Кто-то говорит о человеческом уделе как о фактических или диктуемых разумом границах бытия. Иные не видят никаких преград для абсолютного самоутверждения индивида, расы, класса или нации, полагая, что единственным заслоном здесь может стать разве что другая сила. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т050" ==50 Если революционный дух измеряется способностью к отрицанию, то нигилисты, которые идут до конца в своем антигуманистическом угаре, с полным основанием могут считать себя более революционными, чем революционеры-политики. Марксисты верят скорее в справедливость и человеческое братство, чем в научный разум и разумность истории. Одни позиции здесь наложились на другие. Христианство, в силу своей непоколебимой приверженности трансценденции, несет в себе заряд отрицания, обладающий чрезвычайной мощью. Ведь именно в средневековье зародились первые философии абсурда. Никто, говоря о человеческой реальности, не придавал такого значения отрицанию, как Св. Хуан де ла Крус. И если вершиной деятельности Христа стало укрепление надежды, то мы часто забываем о том, что его последним словом было слово отчаяния. То, что у наделенного мудростью классического человека вызывало крайнюю тревогу, для христианина, с его аскетизмом, было свидетельством возрождения, через отрицание, абсолютного значения бытия и добра. Для современного нигилизма — это свидетельство фундаментальной бессмысленности бытия: бытие есть ничто. Если принадлежащий христианской традиции персонализм, вопреки оптимизму социологических и рационалистических концепций, говорит о трагичности существования, если он обнаруживает свое родство с философскими учениями, неистовствующими в своем нигилизме, то в этом отношении он ближе всего к марксизму. Оба они отвергают рационалистическое оправдание декаданса, оба говорят о новом мире, наполненном радостью бытия, где между людьми господствуют прочные отношения доверия, разумности и верности. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т051" ==51 Однако мы не может ограничиваться тем, что займем исключительно негативную позицию по отношению к бунту против человечности. Здесь как нельзя кстати приходит на ум одно замечание Паскаля. Как материализм, идет ли речь о материализме в науке, экономике или психологии, прежде чем обрести новый язык, был непримиримым врагом бесплодного спиритуалистического красноречия, так и философии отрицания являются, по существу, противниками Stimmungen буржуазного мышления, его простодушного оптимизма, ложного идеализма и плоского позитивизма. Их «ничто» является отдушиной для мелкобуржуазного сознания, для его замкнутого в себе мира. Взрывая эту закостенелую Вселенную, Хайдеггер38 и его последователи смогли провести в отношении буржуазного рационалистического гуманизма очистительную работу, схожую с той, какую проделали Хуан де ла Крус и Галилей40 по отношению к аристотелевско-феодальному гуманизму, а св. Павел41 и Псевдо-Дионисий—по отношению к греко-имперской мудрости. И еще: если христианский драматизм и драматизм революционный одинаково отвечали на вызов времени и сходным образом оценивали будущее, то нигилизм уклонялся от ответа и мрачно оценивал ближайшие перспективы. Но и тому и другому ближе было ощущение тревоги, чем убаюкивающая мудрость функционеров, которые стремились возводить здание человечества на основе не знающей риска эволюции, бесцельной экономики и бесстрастной рассудочной деятельности. Если встать на иную точку зрения, то разложение образа классического человека покажется нам схожим с разложением эвклидова пространства. Если привычный ход мышления не меняется в те- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т052" ==52 чение двух-трех столетий, это лишает человека перспективного видения. Вот уже пять поколений как мы верим в вечность наших представлений и универсальность наших предрассудков. Но если бы зерно не погибало, то заложенная в нем жизнь не передавалась далее. Разрушение нашего образа человека непременно приведет к тому, что мы «обобщим» наши представления о человеческой природе, как представители неэвклидовой геометрии «обобщили» пространство, каким оно виделось с позиций здравого смысла. Все, что имеет отношение к человеку, развивается исключительно через кризисы, и чтобы идея о возрождении человека предстала более впечатляюще, отрицание здесь должно быть кардинальным. Не исключено, что однажды отрицание человека человеком дойдет до такого неистовства, что превратится в уничтожение человека человеком. Мы являемся сегодня свидетелями того, как для этого создаются все необходимые условия. Представляется весьма знаменательным, что на протяжении всего XIX века ученые мечтали о синтезе материи, а XX век превзошел эту мечту, создав индустрию расщепления атома. Современный человек, ощущающий абсурдность своего существования, не может однажды не потерять разум. Я боюсь тех безумцев, которые на пороге всеобщего процветания, связанного с использованием атомной энергии, верят в то, что одна лишь добродетельная наука в силах заставить ученого или его помощника нажимать ту кнопку, с которой связано наше спасение, а не ту, что ведет к катастрофе. Мы не верим более в имманентную разумность, в естественную добродетель, в автоматически действующую организованность. Перед лицом грозящего нам помешательства, которое столь же необходимо HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т053" ==53 идет рядом с нашей прозорливостью, как смерть преследует жизнь, мы, может быть, станем более мудрыми. Во всяком случае, мудрость, свойственная лучезарной Республике ученых, исчерпала себя. Счастье же для европейского человека, говорил на заре либеральной эпохи Сен-Жюст43, вещь совершенно новая. Теперь счастье повсеместно сменилось тревогой. Тревога перестала быть уделом праздных людей: она обрела плоть, можно сказать, неуничтожимую плоть, став спутницей человека, от'которой он тщетно пытается избавиться. Наша миссия состоит в том, чтобы в разгар разразившегося кризиса помочь человеку сохранить себя и, вместе с тем, изменить себя. Между неистовством нигилизма, жаждой революции и стремлением сберечь живые традиции существует тайная связь: все они противостоят духу консерватизма. Революция XX века должна создать новые условия для человеческой жизнедеятельности, основанные на применении технически совершенных орудий труда и социальной справедливости. Ей надлежит также заставить человека осознать, что такое жизнь и что такое смерть, но прежде всего — дать ему возможность прочно стоять на ногах. V. ДВА ВИДА ОТЧУЖДЕНИЯ Маркс и Паскаль, экзистенциализм и персонализм на первый взгляд едины в своих суждениях о человеке XX века: человек крайне отчужден, его HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т054" ==54 необходимо воссоединить с самим собой и собственной судьбой. Мы тут же должны внести предварительные уточнения, касающиеся персонализма, уточнения, которые не потеряют своего смысла и в дальнейшем. Персонализм никак не связан с индивидуализмом. Главнейший признак, характеризующий личностную жизнь, и основополагающие истины индивидуализма прямо противоположны друг другу. Индивидуализм рассматривает «Я» как изолированную реальность, изначально отделенную от мира и от других «Я». Он либо превозносит эту отделенность и в качестве специфической цели предписывает нам, осажденным со всех сторон враждебными силами, хранить наше отличие и нашу автономность, как хрупкое чудо; индивидуализм тем самым утверждает, что наше сознание по природе своей некоммуникабельно, более того, что оно противится коммуникации с другими сознаниями, являясь принадлежностью неустранимо одинокого индивида с ему одному присущими особенностями. Либо индивидуализм стремится выйти за пределы единичного сознания, но поскольку оно изначально замкнуто в себе, никакая диалектика не в состоянии преодолеть эти границы. Персонализм отвергает эту концепцию с его лишенным содержания Cogito, даже если в ней и делаются попытки выйти за его пределы—к миру и людям. Если и есть нечто общее между персоналистскими философиями, о которых мы говорим, христианскими концепциями Кьеркегора, Шелера, Габриэля Марселя, Бердяева44, с одной стороны, и агностическими учениями, такими, как философия Ясперса, — с другой, — так это то, что, согласно и тем и другим, специфической чертой личности является не восприятие себя в качестве изолированного Со- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т055" ==55 gho, не эгоцентрическая забота о собственном «Я», а коммуникация сознаний («взаимность сознаний», — как сказал Морис Недонсель45 в одной из своих последних работ). Было бы даже правильнее сказать: коммуникация существований, существование с «другим», сосуществование (Mitsein). Личность противостоит не «Мы», которое ее обосновывает и дает ей питательные соки, a «on»46 — миру безответственности и тирании. Ей не только не свойственны некоммуникабельность или самоизоляция; она — единственная во Вселенной реальность, способная на подлинную коммуникацию, она одна живет своей открытостью «другому», и даже «в другом», она одна устремлена к миру и существует е мире, — и все это до того, как она становится самодостаточной, «en soi». Взрослый человек, как и ребенок, обретает себя в своих отношениях к «другим», к миру вещей, становится самим собой в труде, товариществе, дружбе, любви, деятельности, в контактах, а не один-на-один с самим собой. Мэн де Биран47 увидел это изначальное свойство человека в его связи с миром, а экзистенциализм — в его отношении к «другому». Но мы еще не осознали всего значения этого открытия. Оно — в центре теоретической и практической деятельности персонализма. Оно противостоит современному индивидуализму и не дает нам навешивать ярлыки либерализму, в каких бы формах он ни выступал. Человек-личность—не изолированное существо; он — это и его окружение, вовлечение, призвание. И большой грех Запада в том, что он удалился на опасное расстояние от этой изначальной истины. Личность может быть понята, если изучать ее уже пребывающей в своей изначальной ситуации и вовлеченной в опыт общения. Ее нельзя трактовать HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т056" ==56 как содержание, как абстрактную самоидентичность; ее нельзя определять, поскольку она возникает и проявляет себя внезапно, противопоставляя себя всему и вся. Она не является субстанцией, обладающей предсуществованием, неким «задником» мира; она—творческое существование, существование в самой явленности и благодаря явленности. Если ей и удается вырваться из этой явленности, то не путем замыкания в себе, а путем трансцендирования. И в этом также одна из ее существеннейших способностей. Личность утверждает себя не вне мира и не в изоляции от «других», а в борьбе с 'безличным и безответственным миром «on», миром отступничества, где жизнь угасает, где царит развлечение, правят бал идеология и болтовня. Личность. утверждает себя в мире ответственности и решимости, в мире присутствия, напряженности, полноты. Таким образом, философия личности не считает одиночество сущностной чертой человека; эта философия не обрекает человека на бесплодные мечтания, не толкает его к уединению и бегству от действительности, а, напротив, зовет к активной жизни и борьбе. Сознанию, обладающему функцией отсрочки и являющемуся гарантией ясности, отводится в философии персонализма одна из ведущих ролей. С точки зрения персонализма, сознание есть осознание чего-то внешнего, движение вовне, ему чужд эгоцентризм и оно не может замыкаться в себе. Это выставленное вовне сознание требует к себе иного подхода, чем сознание, замкнувшееся в себе самом. Направленное на объект и тем самым перешагнувшее собственные пределы, оно готово, потеряв себя, расшириться до гиперсознания. Известно, что творец в некотором смысле воплощает себя в своем произведении, доходя при этом до экстаза.- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т057" ==57 Так бывает с влюбленными в порыве страсти, так случается и с мистиком, когда он доходит до исступления. Личностная жизнь, достигая своего наивысшего значения, открывает перед нами такой способ бытия, когда мы полностью себя реализуем, и это не дает нам замкнуться в себе, ограничивая наше стремление к автономии. Отсюда следует необходимость внимательного отношения к определенного рода преобразованиям, которые вершатся на наших глазах. Мы слишком поспешно начинаем верить в то, что новые формы жизни и новые отношения, в которых преодолеваются предрассудки индивидуализма, могут оказаться губительными для личности. Бесспорно, приобщение к новым жизненным установкам, открывающим перед личностью больший простор и большую свободу, не происходит без потерь. Но мы не должны смешивать процесс деперсонализации с движением транспер-сонализации, являющимся диалектическим моментом движения персонализации, о котором человечество еще почти ничего не знает. Удел человека — жить в обществе себе подобных и быть призванным, а не прозябать в одиночестве; отсюда рождается чувство радости бытия, которое противостоит всепоглощающему отчаянию, овладевшему душами наших современников. Однако согласие с жизнью и другими людьми не имеет ничего общего с легковесным оптимизмом. Если наш мир непостижим и расколот и, кажется, все больше противостоит разуму по мере того, как тот и\[ овладевает; если теряются обосновывающие наше существование смыслы; если рвутся объединяющие людей связи, а мы на пути к самим себе постоянно сталкиваемся с непреодолимыми препятствиями; если человек в своем движении к свободе все более попадает в рабство; если его устремле- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т058" ==58 ния не находят выхода, а его светлые порывы ведут в никуда; если мы не знаем, что движет историей — поражение или прогресс, — то как здесь, глядя в будущее, обойтись без иллюзий? В самом нашем существовании, во всем, что бы мы ни делали, тревога идет рядом с радостью, озлобленность — с добросердечием, небытие — с бытием. Таков удел человека, и, осознавая это, мы стремимся, с одной стороны, избегать решений в духе тоталитаризма, к которым толкает нас безысходное отчаяние, перерастающее в ненависть ко всему роду человеческому, а с другой — всевозможных -идеалистических утопий. Для революционных устремлений, несомненно, имеется другой, более достойный выход — встать на службу человеку, помочь ему уйти от благодушия, преодолеть отчаяние, поддержать в нем еще не угасшее чувство общности с другими людьми, не дать ему, несмотря на все тяготы и беды, вступить на путь фанатизма; ведь нельзя рассчитывать на то, что люди автоматически встанут на сторону добродетели, а вещи повернутся к нам своими лучшими сторонами. Итак, когда мы произносим слово «персонализм», мы имеем в виду не изолированного индивида, а человека, тесно связанного с предшествующей ему природой и с коллективными формами жизни. Биологическая эволюция и историческое развитие идут двумя разными путями, сближающимися друг с другом; отношения их диалектичны и чреваты кризисами. Один путь ведет к образованию автономных личностей, обладающих способностью к выбору, что дало новую жизнь «принципу причинности». Лич- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т059" ==59 постная жизнь — это вершина жизни, преодолевающая саму жизнь, но ей постоянно грозит опасность превратиться в безличностный «жизненный порыв»48 или впасть в столь же безличностную» спячку. Другой путь шаг за шагом ведет разбитое на группы человечество в направлении универсализации — к более или менее многочисленным сообществам, которые создадут основу для будущего объединения всех людей в единую целостность; этот путь ведет также к развитию личностей, к их все более объемлющему господству над миром, что закладывает основу для универсальной организации предметного мира. Эти два вида движения — вовне и внутрь — неотделимы от личностной жизни. Они противоположны друг Другу, если исходить из того, каким образом они преломляются в нашем сознании; цель их скорее состоит в том, чтобы ограничить притязания материи, чем соответствовать сущности личности. Они оказываются взаимоисключающими, если рассматривать их с точки зрения рассогласованкости, какой отличаются отношения между индивидом и обществом. Наконец, если говорить о судьбе человека, — она — в преодолении. Перед человеком открыта дорога, идя по которой он сможет избежать приспособленчества и индивидуальной смерти, преодолеть достигнутые результаты и переосмыслить, казалось бы, бесспорные решения. В различных традициях, питающих персонализм, преодоление трактуется по-разному. Одни видят в трансценденции Абсолют, другие приписывают ее роль разуму, который полагает Абсолют в качестве своего идеала, дающего стимул к движению, — идеала внутренней жизни, свободы, великодушия. Это движение, HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т060" ==60 все дальше и дальше выводящее человека за его собственные пределы, призывающее его постоянно пересматривать свои позиции, обладает вместе с тем и интегрирующей силой, которая всякий раз восстанавливает равновесие между стремлением индивида расширить свое влияние, вовне и его внутренним содержанием. Теперь мы обратимся к взаимодействию двух видов отчуждения, которые постоянно угрожают человеку. Один из них традиционно находится в центре внимания марксистов; это отчуждение появилось в XIX веке, когда обозначилось усиливающееся расхождение между развитием техники с ее экспансионистскими тенденциями, во власти которой все более оказывалась индивидуальная судьба человека, и, если так можно сказать, измельчанием субъективной жизни, которая под предлогом усиливающегося одухотворения, все сокращалась, раз за разом теряя жизненные соки. В узком смысле слова это можно назвать идеалистическим отчуждением. Если иметь в виду жизнь сознания, то такое отчуждение, свидетельствуя о ее упадке, выражается в признании примата невоплощенного мышления над мышлением вовлеченным, над смелым экспериментом, в интеллектуальном бессилии, в бесполезных спорах, бессодержательном мышлении, неосуществимых идеалах, разрастающихся, как раковая опухоль. Но столь же стремительно растет и бесплодный активизм: сентиментальные притязания романтизма и идеологические иллюзии соединяются, и связующим звеном здесь выступает немецкий философский романтизм. Наконец, лишенный связи с жизнью спиритуализм преуспевает в своем рвении подменить—под видом заботы об «интимной жизни» — внутреннюю работу лично- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т061" ==61 сти копанием индивида в самом себе, в собственных противоречиях, его самолюбованием, являющимися следствием беспечной и праздной жизни. Связывая духовную жизнь с досугом, как он существует в буржуазном обществе, спиритуализм тем самым, по справедливому утверждению некоторых,. обесценивает ее. Все слова получают обратное значение. Чем больше мы говорим о таинстве, тем: больше действительные сокровенные мечты человека подменяются наскоро состряпанными мифами; чем больше говорим об искренности, тем большемистифицируется внутренняя жизнь; чем больше сокрушаемся по поводу культуры, которую намереваемся защитить, тем больше деморализуется личность, о которой мы так печемся. Таковы главные направления, по которым вот уже два века идет извращение западной культуры и духовности. Тот, кто отказывался признавать это, среди всеобщей озлобленности и провокаций, препятствовал утверждению здоровых сил, укреплению самых общих материалистических взглядов на вещи, содействовал созданию пустот в жизни общества, что с необходимостью привело к духовным и социальным потрясениям, к фашизму, за которыми могут последовать и другие катаклизмы. Заслугой марксизма, его теоретической и практической деятельности является то, что сегодня од в полную силу выступает против этого разложения. Некоторые из философий личности и философии существования, о которых мы говорили выше, подходят к проблеме человека с более перспективных. позиций. Но им не удается постичь человека во всех его социальных измерениях, с точки зрения того разлада, в каком мы все оказались в настоящее время и который задевает жизнь каждого из нас, и соединить мышление с деятельностью, тео- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т062" ==62 ретическую ясность с преобразующей практикой.. Задача нашего поколения будет заключаться в том,. чтобы взять на вооружение «материалистическую причинность», освободив ее от упрощений — как тех, что появились в ней в ходе первых сражений, так и тех, что возникли под влиянием уже преодоленного наукой и критикой позитивизма. Итогом станет обновление старой реалистической традиции, не потерявшей своего значения для наших дней, для сохранения духовности; это именно то, что Ницше с полным основанием назвал смыслом земли49. Нашей цивилизации, все еще страдающей от обескровливающего ее идеализма, угрожает со всех сторон и иного рода отчуждение. Мы видим, как вещная реальность берет верх над мечтами человека. Человек, утративший непринужденность в общении с вещами и растворившийся в своих мечтах, вновь попадает в плен к вещам и еще глубже погружается в состояние сна. Материализм постоянно имеет в виду двойственность материальной жизни. Мы, со своей стороны, то же самое говорим о духовной жизни, которая, как мы считаем, может жить жизнью мира, но может и оторваться от него. Соответственно, и мы сами, живя в мире вещей и подвергаясь различным воздействиям и манипуляциям, находясь в мире людей и испытывая давление общественного мнения, входя в те или иные организации, так или иначе сотрудничая друг с другом, — мы можем быть бдительными и инициативными, а можем и спасовать, прельщенные благополучием, окунуться в повседневную болтовню и ограничить свой круг общения соседями по·· дому. Нарцисс жил в постоянной опасности, которая угрожала ему изнутри, и погиб, увидев в воде собственное отражение. Геркулесу опасность гро- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т063" ==63 зила извне: каждая очередная победа иссушала его силы. Так и организованность ведет к порядку, но при этом человек сводится к какой-нибудь одной своей функции. Коллективизм является духовным завоеванием, но лишь при условии, если инициатива не подменяется механическим действованием, а 1ворческий дух — соглашательством. Труд, политическая и общественная деятельность могут с успехом противостоять угрозе субъективизма и эгоцентризма, но они, в свою очередь, становятся инструментами дегуманизации, если мешают человеку сосредоточиться, не оставляют его ни на минуту наедине с самим собой, расслабляют его, лишают внутренней напряженности и метафизического беспокойства, препятствуют развитию внутренней жизни, сознательному противостоянию обстоятельствам, усвоению достигнутых результатов. l n ¤ ё є ј ѕ А В Д Ж И К М О Р Т Ф Ц Ш Ъ Ь Ю и ь ю $ t ¤ и jт jф o 8и, если человек, испытывая отвращение к тяжелому физическому труду, не ставит их на службу личности и утверждению личностного образа жизни. Тогда и только тогда закостеневший способ производства или строго регламентированная общественная жизнь могут привести человека к такому разладу, к какому в недавнем прошлом приводил его индивидуалистиче- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т064" ==64 ский анархизм. Мы не собираемся крушить машины и, в противоположность прудонистам, не обращаем свои мысли к доиндустриалъному прошлому. Говоря о революции, мы выступаем за технический прогресс и социальный порядок, полагая, что они необходимы и должны быть радикальными, а в определенном смысле — и беспощадными, что они должны привести к еще одной революции, которая вместе с устойчивым экономическим порядком и коллективистским образом жизни обеспечит еще и право на внутреннюю жизнь, сделает нас самостоятельными, независимыми и свободными по отношению к вещам. Наблюдение за душевнобольными в специальных лечебницах дает много поучительного. В них люди полностью изолированы от внешнего мира. Они не видят и не слышат того, что происходит вокруг. Их окружает мертвящая 'пустота. Они живут в абсолютной изоляции, их мечты беспредметны. Можно ли надеяться на то, что их внутренняя жизнь станет богаче оттого, что они лишены контактов с внешним миром? Ни в коей мере. Если у них нет внешней жизни, то нет и жизни внутренней. Они говорят о самих себе в третьем лице, как дети, еще не погрузившиеся в мир вещей. Они лишены чувства времени: им кажется, что кто-то должен постоянно подталкивать их, чтобы они смогли переходить из одного состояния в другое, как стрелки часов, когда те остановились. Их мысли абсолютно пусты, их мечтания не идут дальше некоторых устоявшихся стереотипов. Порой они даже отрицают то, что существуют. Таким образом, в одно и то же время, одним и тем же движением человек выключается из внешнего мира и его личностная жизнь лишается содержания. У других больных, напротив, кругом идет голова от переизбытка ощу- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т065" ==65 шений: они каждый миг и без остатка принадлежат внешнему миру. Они постоянно возбуждены и поглощены умопомрачительной игрой слов, придумыванием острот. Но такое возбуждение, будто бы идущее от избытка чувств, на деле свидетельствует не о чем ином, как о разрушении личности. Больные эти — как металлические опилки, попавшие в силовое поле магнита. Непомерно суетливые, они без конца жестикулируют и вместе с тем ничего не делают, ни с чем не соприкасаются, ни к чему не испытывают привязанности. Утратив себя, они утратили и окружающий мир. Таковы, правда несколько преувеличенные и утрированные, два типа поведения, какие предлагает нам мир вещей. И ни один из них не является фатальным. Ни наша внутренняя жизнь, ни жизнь внешняя не толкают нас в бездну; мы сами обрекаем себя, когда замыкаемся во внутренней жизни либо всецело отдаемся внешней, забывая, что между ними существует нерасторжимая связь. Персонализм не может себе позволить, чтобы в нем возобладали либо субъективистские, либо материалистические тенденции. Он выше указанных крайностей и, помня об угрозе, исходящей от современных форм отчуждения, стремится создать целостную концепцию человека. VI. СУЩНОСТЬ МАТЕРИАЛИЗМА, КОЛЛЕКТИВИЗМА, И ДУХОВНОСТИ Теперь, чтобы достичь поставленной цели, оставим ненужные словопрения и попытаемся взгля- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т066" ==66 нуть на вещи под иным углом зрения. Речь ведь идет не о том, чтобы взять верх в словесных дебатах. Сегодня есть много такого, что мы постоянно «преодолеваем», но это, к сожалению, не приводит ни к каким результатам. Было бы легкомысленной иллюзией надеяться, что мы достигнем реальности, отвергая все то, что нас окружает, и решим все проблемы, касающиеся человека, если просто посочувствуем ему. Преодолеть для нас не значит уйти в сторону, спрятать концы в воду, это значит дойти до сути дела и привести в действие силы, способные это преодоление осуществить. Современный человек обладает подлинно материалистическим опытом; он одержим идеей коллективизма, но не такого, от которого, опасаясь омассовления жизни, бегут, как черт от ладана; коллективизм является необоримой потребностью самой духовной жизни, даже если при этом он сам ее отвергает. Мы не зовем за пределы материализма, коллективизма или духовности. Если бы мы не разделяли этих устремлений, если бы не сталкивались с трудностями, какие подстерегают и их, наши воззвания показались бы беспочвенными. Только постигая суть материализма, коллективизма и духовности, продираясь сквозь набившие оскомину слова, преодолевая нагромождение всевозможных построений и ложные мнения, тщательно анализируя наиболее распространенные суждения, мы сможем пробиться к подлинному смыслу этих понятий и стоящих за ними плодотворных идей. Мы опираемся здесь не на замкнувшуюся в себе и оторвавшуюся от жизни «интеллигенцию», а на опыт всего человечества, на людей, живущих в мире людей, на спонтанное мышление тех, кто своими руками создает наш мир. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т067" ==67 Прежде всего проанализируем саму суть материализма, влияние которого весьма ощутимо в идеологии рабочего и социалистического движения. Воздействие материализма объясняется тем, что он выдвигает идею субъекта, созвучную простому человеку как никому другому, поскольку он никогда не ощущал себя таковым и всегда воспринимал я -качестве субъекта истории те классы, которые его угнетали. Материализм включает в себя ряд истин, неподвластных времени и особенно актуальных в наши дни. Борьба человека с окружающей действительностью, в частности, с материей, оказывающей по стоянное сопротивление (начиная с его собственного тела), не имеет чисто утилитарного значения, а является сущностным моментом становления человека и его культуры. Современный материализм и не подозревает, что этим он странным образом сближается с христианской традицией. Все христианские авторы изобличали самолюбование и самовосхваление как главный порок человека, наносящий ущерб его духовной жизни. Для средневековой теологии утверждение познавательного и практического отношения к материи было необходимо для того, чтобы найти подступы к постижению не только духа, но и внутренней жизни человека и самого Бога. Не будем забывать, что эта теология, ассимилировавшая идеи Аристотеля, выступила против платоновского идеализма50, а сам Аристотель в свое время прослыл убежденным «материалистом». Не будем забывать и того, что благодаря мастерству и трудолюбию людей стены соборов .превращались в картинные галереи, живописуя страницы Священной истории. Возвышение телесного, которое можно трактовать как первый шаг к производительной деятельности, поддерживалось и теоло- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т068" ==68 гией, про которую нельзя сказать, будто ее интересовала исключительно сфера психологических переживаний: она осуждала то, что считала извращением духовного, равно как и потворством чувственному; сегодня тело человека — это не только его руки и ноги, но и сложные системы машин и механизмов, которые поистине стали продолжением человека. Все средневековое и постсредневековое христианство пронизано духом манихейства51, предающего анафеме и тело, и материю; но эта традиция досталась ему от поздней античности, в которой преобладали платоновские и плотиновские идеи52, а отнюдь не христианские. Данная традиция имела ограниченное значение благодаря главным образом борьбе с пережитками варварства, и она никогда не пользовалась поддержкой среди теологов, если не иметь в виду эпоху Реформации53. «Плоть», которую осуждал св. Павел54, — это ослабление света духовного под воздействием всевозможных тормозящих сил, идущих от «тела», «мира» или «ума». Великие христианские моралисты были в этом вопросе непреклонны. Если они и не призывали к бегству от действительности и не прибегали к идеалистическим мистификациям, то только потому, что до относительно недавнего времени такой ход дела представлялся им единственно возможным. Только начиная с контрреформации, и особенно с Руссо, романтизма и философского идеализма, в религиозном чувстве увидели отчуждающую силу, толкающую человека к самоизоляции и субъективизму, а Фейербах55 и его последователи прямо отождествили религию с -отчуждением. Это означало отлучение религии от жизни, и она превращалась в личное дело каждого, что было для нее опаснее варварских набегов. На деле речь шла о новом — цивилизованном — варварст- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т069" ==69 ве. И это «варварство», отрицательно повлиявшее на рабочие массы, оказало сильное воздействие на духовность и 'на цивилизацию в целом. Если мы специально говорим о положении христианства, то только потому, что сегодня материализм видит в нем своего главного врага, более опасного, чем либерализм в мышлении или буржуазный эстетизм. Однако все то, в чем материализм упрекает современное христианство, не имеет существенного значения и связано с амбициями, которых не удается избежать никаким действующим в истории силам, в том числе и социализму. Но христианство, по сути своей, более всего открыто диалогу именно с материализмом, а не с отвлеченным идеалистическим мудрствованием. Рассмотрим более конкретно основные положения материализма. Человек — это бытие-в-мире. Участь человека может быть понята, если только исходить из того, что он включен в мир, воплощен в нем. Личность не может жить вне связи с другими личностями, как не может она жить и вне природы. Стало быть, она должна реализовать себя и в плане духовном, и в плане телесном. Не существует никакого духовного состояния, которое не опиралось бы на движение и не выражалось бы в движении. Не существует такого творчества, которое не было бы одновременно и производством чего-то. Таким образом, душевная жизнь человека неотделима от жизни телесной, моральное совершенствование — от развития техники, духовная революция (в периоды кризисов) — от революции материальной. Величайшей заслугой марксизма является то, что он сделал очевидной эту зависимость и проанализировал ее исходя из современных условий. Он убедительно показал, что решение любого вопроса, касающегося судьбы человека, начинается с вопро- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т070" ==70 са о его обусловленности; в этом отношении необходимо пересмотреть большинство формулировок духовных и моральных проблем, предлагаемых спиритуалистами с абстрактных позиций, — не «возвысить» их, а «принизить». Довольно часто мы бываем согласны с марксизмом в его методологических требованиях. В нашем мире, где все проблемы, вплоть до самых отвлеченных, тесно связаны с развитием техники, было бы неразумно не признавать исторического значения социальных и экономических структур. В этих утверждениях нет ничего «материалистического», если, конечно, не трактовать материализм крайне односторонне. Материя и тело — не только продолжение духовной активности человека, среда его деятельности, от которой ее нельзя отделить; они составляют единое целое с ней, они — ее непосредственное выражение, ее осязаемая плоть. Вот почему было бы противоестественно говорить о примате экономического фактора или духовного начала. Между этими двумя абстрактными понятиями, между телом и духом, не существует линейного отношения. Здесь одно существует благодаря другому, или, точнее, одно существует в другом. Если все-таки в данном случае прибегать к понятию причинности, то речь может идти разве что о взаимозависимости, или, как говорят иногда марксисты, о диалектической причинности: материальная реальность и реальность духовная воздействуют друг на друга не по принципу причинности, а по принципу взаимодействия, идущего снизу вверх. Проблема не в том, какое из этих двух начал первично, а в том, что управляет их взаимодействием: авторитет творческой личности или инертная материя. Как бы то ни было, последнее слово остается за человеком. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т071" ==71 Дело вовсе не в том, что человек ведет себя по отношению к природе как ничем не ограниченный в своих притязаниях суверен, управляющий ею по своему усмотрению. Обстоятельства жестко диктуют ему свои условия. И хотя некоторых из них ему не избежать, он тем не менее надеется подчинить себе другие, те, что даны ему не с такой неотвратимостью, как первые. Когда мы либо приписываем природе непреодолимый детерминизм, либо наделяем ее неискоренимой абсурдностью, мы тем самым не признаем за человеком его предназначения, заключающегося в гуманизации природы. Марксизм должен считаться с этим, и в своей практике он исходит из утверждения, что философия действия не может, не противореча себе, включать в себя консервативные позиции. Детерминизм имеет отношение к тому, что завершено. Более того, он сам есть выбор завершенного. Но коль скоро человек в своих начинаниях, опираясь на прошлое, стремится к новым значениям и свершениям, не может быть ничего окончательно завершенного. Стало быть, в строгом смысле слова, детерминизм несовместим с диалектической концепцией познания и деятельности. В этом отношении марксизм, будучи революционным и диалектическим учением, должен найти общий с персонализмом путь в истолковании человека и природы. Мы же, говоря о строгой обусловленности деятельности, тем самым не отрицаем того, что она открыта свободе и творчеству. Ограждая материю от умаляющих ее значение интерпретаций, мы вместе с тем не наделяем ее суверенными полномочиями наподобие тех, какие присваивал себе всесильный индивид либерализма, оказавшийся не в состоянии их удержать. Мы познаем материю исключительно в плане ее полезно- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т072" ==72 сти для человека, и нет такой точки зрения, с которой мы могли бы рассматривать человека и природу абстрактно, в полной изоляции друг от друга. Жизненное единство человеческой деятельности не создается ни человеком-субъектом, ни материей; оно — результат гуманизирующего воздействия человека на материю, господства человека над материей и над самим собой. И тайна этого господства не раскрывается автоматически с приходом техники. Техника имеет то преимущество, что она объединяет различные индивидуальные способности людей, устраняя их разнообразней придавая им организованные формы. Но делает это она только после того, как сам человек решил их объединить и упростить. Если технику предоставить самой себе, она тотчас поведет нас к самоуспокоенности (комфорт), к потере самостоятельности (жесткая централизация), к разобщенности (специализация), внося в нашу жизнь множество осложнений (цивилизация),, и — в конечном итоге — к отчуждению. Даже организация материи, по сути своей и по своим механизмам, определяется предварительным выбором. От того, каким будет этот выбор, зависит, пойдет ли развитие техники по пути гуманизма (и какого именно гуманизма) или оно приведет к бесчеловечному обществу. Каков будет выбор — это в руках человека, которому приходится выбирать в условиях, чреватых самыми неожиданными последствиями. К несчастью, мы вынуждены признать, что ко второму революционному требованию, к анализу которого мы теперь переходим и которому, в силу его значимости, принадлежит решающая роль, большинство наших современников, даже из числа революционеров, не относится всерьез. Они воспри- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т073" ==73 нимают его с презрительной миной, как предрассудок, в котором нравственность, совесть, сострадание, словом, весь детский слезливый сентиментализм, заслоняют единственно верное решение взрослого мужчины — прибегнуть к силе как к последнему аргументу в споре. Самонадеянностью грешат сегодня многие — от крайне правых до крайне левых. Мания самонадеянности господствует ныне в известной части Европы, и она начинает распространяться на другие континенты. Не стоит думать, что она свойственна одному лишь сошедшему со сцены фашизму. Технократы всех оттенков готовят нам другой, более умеренный, фашизм — без языческого поклонения вождю; откровенно, шаг за шагом они ведут нас к варварству, сознательно, хотя и незаметно, подталкивают к помешательству; и нам надо опом-ниться, пока мы не стали его заложниками и пока нам еще ле вынесен смертный приговор. Как говорил Кьеркегор, безумны те, кто принимает внешний мир за сновидение, как безумны и те, для кого человек и его внутренний мир — пустой звук. Второй вид помешательства, как представляется, не менее страшен. Но если в первом случае умалишенных помещают в специальные лечебницы, то второй род безумия постепенно начинает господствовать над •самыми обыкновенными людьми, в результате чего они забывают, что значит быть человеком. Персонализму свойственно колебаться при выборе собственного пути, но одно он знает точно: если он, несмотря на все заблуждения, имеет право на существование, ему необходимо поставить заслон на пути этого вида безумия. Человек, пробудись! Эти слова, принадлежащие Сократу56, всегда актуальны; мы повторяем их в тревоге за судьбы мира, который погружается в за- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т074" ==74 бытье со всеми своими структурами, со всем своим комфортом, трудом, досугом, войнами и перемириями, спесью и усталостью. Материализм ясно понял, что человек, чтобы достичь собственно человеческого бытия, должен выйти за свои пределы, жить бок о бок с природой. Признание жизненной важности того, что Фрейд57 называл «принципом реальности», то есть основополагающего значения внешнего мира и всех форм производства для мира внутреннего, — таков главный вывод, сделанный в XX веке вопреки романтизму и идеализму предшествующей эпохи. Но история 'не стоит на месте, так будем же и мы двигаться вперед! Эти истины вскоре превратились в истины вчерашнего дня. Реальность? Да, конечно. Но к реальности ведут разные пути. Одна реальность — вне нас, другая, если вернуться к уже использованному нами образу, — в самом нашем сердце. И путь к первой столь же непрост, как и ко второй. Я могу обратить свой взор вовне и при этом не увидеть реальности: утопист, человек, одержимый манией преследования, мифоман, буйнопомешанный — все они пребывают вне себя, все они — во власти своих грез, бредовых идей. Нам всегда надо помнить о единстве статики и динамики в человеческой реальности: внутренний человек крепко стоит на ногах, если только опирается на человека внешнего; внешний человек крепко стоит на ногах благодаря силе человека внутреннего. Однако было бы ошибкой ограничивать применение «принципа реальности» нашим движением в направлении к материи, к материальному производству или его организации. Не существует целостного реализма без «принципа эксте'риорности», этой истины материализма, как не существует его и без «принципа интериорности», о чем говорит спиритуализм. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т075" ==75 Мы с подозрением относимся к словам. За словом «спиритуализм» стоит что-то напыщенное, сентиментальное, поучающее. Никаких других образов оно не вызывает. Но здесь, как и в случае с материализмом, надо добраться до смысла содержащихся в нем требований. Что же такое интериорность? Во всяком случае, она не имеет никакого отношения к тому, что наблюдается при помешательстве. Она не есть и бегство от действительности, от деятельности, от ответственности. На деле она предполагает методическое сомнение (в том смысле, какой в него вкладывал Декарт58), не дающее человеку раствориться в деятельности или вещах; она скорее овладение собой, обретение собственного пути, но никак не отступничество. Овладению собой часто сопутствует отступление от действительности, как это происходит, когда колонны беженцев сливаются с армейскими частями, возвращающимися после контратаки на свои позиции. Здесь все перемешалось, и только цели, стоящие перед каждой из этих групп, все расставят по своим местам. Реальное бегство от действительности есть отступничество, сопровождающееся чувством страха. Оно притупляет, ослабляет чувство ответственности. Сосредоточенность, даже если ей предшествует смятение или поражение, имеет целью не бегство, а сплочение сил для последующего вовлечения. Она не ищет тишины ради тишины, одиночества ради одиночества; тишина нужна ей, поскольку в ней зарождается жизнь, а одиночество— потому что благодаря ему человек обретает самого себя. Интериорность не имеет ничего общего с самовлюбленностью. Самовлюбленность — заклятый враг интериорности, и человек должен всегда пом- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т076" ==76 нить об этом. Интериорность — это фактор обновления человека-деятеля и самой деятельности. Самовлюбленный человек уверен во всем — в себе самом, своих правах, своей деятельности (не стоит напоминать ему о его обязанностях — он смерит вас холодным, ничего не выражающим взглядом довольного собой функционера). Внутренний человек — весь в сомнении: он, руководствуясь диалектикой самой жизни, как это свойственно марксизму, все и вся ставит под вопрос, но при этом опирается на собственный опыт и руководствуется чувством ответственности. Все вещи, в том числе и те, что созданы человеком, стремятся сплотиться, как бы примерзнуть друг к другу и намертво приковать к себе человека; человеку также свойственно стремление закостеневать, отдаваться во власть инерции, погружаться в дремотное состояние. Но ему, и только ему, присуще также стремление овладетьсобой, оторваться от самого себя, преодолеть цепкие объятья окружающей среды. Сделать это он сможет лишь при условии, если будет ставить под вопрос все привычное, переделывать все уже сделанное. Для догматиков и конформистов всех оттенков единственно законной является позиция утверждения. Мятежники, анархисты, новые стоики, декаденты всех мастей отдают предпочтение отрицанию. Человеку, как никому другому, свойственно вопрошать, удивляться и, говоря словами Платона, стремиться к новизне, все время хотеть чего-то. Некоторые реалисты увидели в неопределенности внутреннего мира человека его фундаментальную слабость. Разумеется, так оно и есть! Но слабостью она является, если только сравнивать ее с застывшей в себе самоуверенностью, с крепко сработанными механизмами. Всех тех, кто разумен, прозорлив, ответствен, обеспокоен, кто обладает незако- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т077" ==77 стеневшим сознанием, подстерегает бесчисленное множество опасностей. Но эту слабость и 'эти опасности мы всеми силами стремимся сохранять, поскольку в них одних заключена вся сила человеческого сообщества. «Этот человек принадлежит всему человечеству», — говорит румынский крестьянин о том, кого он уважает. Сегодня настало время провести различие между человеком-объектом, будь он господин или раб, и человеком — представителем человечества. Наше время, посредством самых разнообразных учений, все больше и больше стремится обосновать общество, которое состояло бы из людей-объектов. Мы же, в споре со всеми политическими, социальными и экономическими условиями, работаем ради того, чтобы восторжествовал мир людей — представителей человечества. В этом, вероятно, и состоит самая большая наша дерзость, которая вызывает к себе не меньшую по масштабу ненависть. Мы выступаем за общество свободных людей, но в мире есть силы, которые боятся этого больше всего на свете — им ненавистен сам человек и его свобода. Мы прекрасно понимаем, сколько иллюзий нам придется преодолеть на этом пути. Свобода досталась нам в наследство от западного либерализма. В нашем сознании и наших представлениях она связана с самой действительностью и с нашими привычками, которые сегодня обнаруживают всю свою несостоятельность. Наша западная свобода легковесна, беззаботна, легко ранима. Она чаще всего осознает себя как свободу неучастия, отказа, вызова. Между тем свободе более свойственно превосходить себя, брать на себя ответственность за то, что находится вне ее, сотрудничать; она скорее призыв, чем подстрекательство; именно эту HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т078" ==78 главнейшую истину христианские теологи выдвинули против либерализма и реакционных критиков всех мастей. Сегодня уже с другой стороны, с Востока, из России, идут к нам новые, столь непривычные для нашего уха слова о человеке и его свободе. Они шокируют нас, в них звучит и настоятельное требование: выпустить из темницы нашу свободу, связанную по рукам и ногам, урезанную, бесплодную. Не будем спешить, отвергая эти требования и предавая их анафеме: не будем превращаться в консерваторов, противостоящих всему революционному. Сегодня невозможно спокойно читать либеральную прессу: она, то стеснительно робко, то слепо неистовствуя, выступает в защиту того, что уже и не требует никакой защиты. Но и в этой неразберихе со все большей силой дает о себе знать мысль о неотчуждаемости человека. Надо, отбросив ложные аргументы, поддержать саму эту идею. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, что свобода либералов сама должна быть освобождена. Между тем, свобода не может претерпевать бесконечные изменения и оставаться свободой, даже если она сохраняет при этом свое название. Свобода перестает быть свободой, если понимается только как свобода присоединения к какому-либо общественному движению или политическому режиму, независимо от того, что толкает к такому решению: душевный подъем или сознательный выбор. Здесь более всего подходит высказывание Маркса42, имеющее для 'него основополагающее значение: наша задача состоит не в том, чтобы объяснять мир, а в том, чтобы изменять его. Но нельзя все сводить к этому. Если руководствоваться советами идеализма, то нам надлежит пассивно взирать на мир. Другой подход, так же нацеливаю- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т079" ==79 щий на бездействие, — это признание, что в мире господствует фатальность, несмотря на все наши усилия преодолеть ее. Человечество как таковое не существовало бы, если бы каждый отдельный человек не был открыт возможности, если бы он не рисковал. В противном случае как мог бы мир существовать во времени, как могла бы история развиваться? Подчиняться ходу истории, соответствовать истории — эти и им подобные формулировки мы используем исключительно для того, чтобы напоминать изощренному воображению о существовании реальности. Случается также, что историю начинают трактовать как ultima ratio, или, точнее, как суверенную сферу, не доступную разумному истолкованию и воздействию. Декреты исторического значения, формулируемые государственными мужами и представляемые на одобрение народа, звучат как соизволения монаршей милости: не надо ничего менять, идет ли речь об отдельном человеке или о системе в целом. Современная наука, как религия в былые времена, призвана оправдывать это подчинение. Мы опасаемся, что многие готовятся к последней революции, как генералы готовятся к последней войне. Вчера, вопреки идеям либерализма, революционными считались требования, в которых признавалась необходимость упорядочения и регламентации жизни. Сегодня, в эпоху всеобщей упорядоченности и организованности, которые все глубже вторгаются в нашу жизнь, и ничто, разве только какое-нибудь абсурдное действие, •не в состоянии остановить их экспансию, революционным актом является требование — в рамках организации, а не вопреки ей — самостоятельности индивида и его свободы; так что отныне организованная в рамках коллектива жизнь человека становится для нас главной проблемой. Сегодня HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т080" ==80 проблему включенности человека в историю нельзя рассматривать отдельно от проблемы исторического творчества. Потребность в инженерах-изобретателях громко заявила о себе вопреки сопротивлению романтиков. Их стали готовить в большом количестве. Теперь пришла пора поэтов и героев. Мы не говорим более о свободе человека-одиночки: мы — сторонники коллективизма, и, утверждая это, мы порываем со вчерашним миром. Суверенность внутреннего мира личности здесь никак не оспаривается. Наряду с одиночеством индивидуалистического толка, к которому прибегают люди, не сумевшие вступить на путь личностной жизни, существует и другое одиночество, связанное с глубинной сущностью человека и свидетельствующее о неисчерпаемости его желаний. Но не это одиночество заставляет нас задумываться о средствах объединения людей, как и не разочарование в творчестве побуждает художника взяться за кисть. В нас самих и в объективном ходе истории зарождается движение ко все расширяющемуся сообществу, которое тесно связано с процессом персонализации. Можно даже сказать, что главное в судьбе человека — не господство над природой и не наслаждение жизнью, а коммуникация сознаний и взаимопонимание людей. Вот почему мы с самого начала неразрывно связали друг с другом два понятия — «персоналистский» и «общностный». Первыми в истории западной цивилизации, в той истории, которая уже стала себя осознавать, об этом глубинном процессе заговорили сторонники коллективизма. В то время как господствующими классами овладевала жажда потребительства, распространявшаяся как раковая опухоль и ведшая к HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т081" ==81 смертельно опасному эгоцентризму, что прямо противоречило процессу персонализации, дух общности и коллективизма зарождался там, где царила нищета, — в гуще народных масс. Однако, как это ни печально, буржуазные ценности проникали и в их среду и развращали их. Коллективизму предстояло воспрепятствовать этому губительному процессу. Движение к коллективным формам бытия еще не соединилось тогда с идеями персонализма. Но ведь даже Прудон, о чем часто забывают, в своем социализме на первое место ставил ассоциацию, а уж потом говорил об освобождении трудящихся. Только теперь мы начинаем понимать, что христианская традиция, во всяком случае до Реформации, была до глубины своей проникнута духом общности и выступала непримиримым врагом индивидуализма. Нельзя путать выздоровление с самой болезнью, особенно с ее кризисными моментами. Индивиды клонящейся к упадку эпохи либерализма, лишенные личностных перспектив, не приобщенные к достижениям мирового опыта, не получающие ниоткуда ни помощи, ни поддержки, были идеально подготовлены к омассовлению. Для создания коллективов, которые не действовали бы на человека угнетающе, надо было в самом человеке воскресить жажду к индивидуальному своеобразию. Растущее дерево разрушает камень, мертвый же лес сам превращается в каменные глыбы. Скованные вместе, люди становятся монолитной массой. Однако было бы бессмысленно противопоставлять современному миру романтические мечты о тесных узах товарищества, об отшельничестве и монашеских орденах, об артелях средневековых ремесленников:. Эти мечты останутся мечтами и никогда не превратятся в средство для создания нового мира. Кол- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т082" ==82 лективистский человек XX века родится именно в недрах XX века с его скоростями, с радиовещанием, прессой, организованностью. Ни один из этих факторов сам по себе не является злом. Но очевидно, что вместе они могут содействовать процессу всеобщей деперсонализации. И это уже ощущается в нашем мире, утратившем вкус к личностной жизни. В народе еще жива тяга к коллективизму, которой можно придать современные формы, опираясь на воодушевление народных масс и учитывая специфику каждого отдельного человека, но ее можно направить ? по пути тоталитаризма со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это было бы самой большой ошибкой. Одержимый одной лишь идеей о не знающей срывов организованности, человек может превратиться в средство, в инструмент. Инструмент, как говаривали в старину, весь ? моей власти. Ничто, кроме силы, не может ограничить его действие, ничто не помешает переделать его ради пользы и выбросить, если он окажется ненужным. Человек-средство не знает границы, отделяющей человечность от бесчеловечности. Мы, напротив, ратуем за коллективизм ответственных и свободных личностей. Обретению ими независимости, особенно в периоды невзгод и кризисов, могут содействовать любые ограничения, если при этом уважаются глубинные ценности и свобода получает столь же широкие полномочия, что и вызванная потребностями дня необходимость. Мы не разделяем утопий о революции, совершаемой одной только доброй волей.Мы хотим спасти духовность, без которой необходимая дисциплина может обернуться тиранией. Точно так же наши политические институты и наша школа, если говорить о воспитании духа общности, не должны культивировать успокоенность и HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т083" ==83 всеобщее согласие, внушать тупую исполнительность, слепой энтузиазм и безответственность; они должны проповедовать идеи взаимодействия, диалога, вовлечения, здравомыслия, самостоятельности, словом, все то, что от века свойственно народу и что сам народ должен отстаивать и защищать. Мы уже касались вопроса о трансценденцни, но приходится вновь вернуться к нему. Превосходно сказал Ницше: человек создан для того, чтобы преодолевать себя59. Но, преодолевая себя, он тем не менее остается человеком, и все безличностное недостойно его. Идеи, ценности, Разум. Справедливость, Человечество, Революция— ничто не является для человека целью. Разумеется, тот образ личности, который мы создаем сегодня, еще недостаточно прояснен, ограничен нашим видением исторических перспектив. Разрабатывая свои идеалы, мы, несомненно, руководствуемся диалектикой: путь наш начинается от безличностных вещей, затем он проходит через ценности, имеющие, если так можно сказать, полуличностный характер, и, наконец, достигает трансперсональности, свойственной открытой вовне и постепенно расширяющей свои возможности жизни. Здесь, вероятно, раскрывается историческое значение того, что можно было бы назвать таинством масс: они постоянно угрожают анонимностью и тиранией, но благодаря собственной же революционности сокрушают индивидуализм и устремляют нас к вершинам существования. Не знаю, правильно ли мы обозначили тот путь, по которому ведет нас история, исцеляя от индивидуализма; но если говорить о персонализме, его интересует не деперсонализированный индивид, а процесс персонализации, по- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т084" ==84 стоянное преодоление индивидом самого себя. Имея это в виду, мы не боимся, что однажды личность окончательно «преодолеет» себя: ведь она и есть самопреодоление; точно так же мы не видим ничего зазорного в том, что ищем трансперсональное там, где прежде видели только безличностное. Принцип преодоления является силой, тесно соединяющей принцип интериоризации и принцип экстериоризации и не дающей интериоризации превратиться в субъективизм, а экстериоризации — в вещизм. Для личностной жизни преодоление то же самое, что скорость для велосипеда или для самолета: оно — принцип устойчивости и движения одновременно. Сначала все это казалось нам карикатурным, но впоследствии мы поняли, что здесь концентрируется сущность всех современных исканий — и марксистской диалектики, и коллективистских устремлений, и духовных требовании. Для нас преодоление предстает как собственно человеческий способ бытия и с ним связаны перспективы самой деятельности человека. Преодоление исторически преходящих концепций христианства. Христианство, будучи трансисторической интерпретацией истории, в силу самой своей сути не может быть преодолено. Правда, существовали разного рода эклектические христианские концепции, которые не смогли выработать целостного взгляда на историю, и их представители были на стороне тех, кто чинил беспорядки. Для современного христианства характерна пагубная связь с буржуазным либерализмом. Истолкование высших человеческих ценностей в духе социологизма привело их, как и весь современный мир, к краху. Между христианством и молодыми силами нарождающегося нового мира пролегла трещина. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т085" ==85 Если христианство не хочет, чтобы это расхождение обернулось сегодня драмой, оно должно порвать все порочащие его связи, преодолеть свое неистовство и. обретя утраченную действенность, встать лицом к действительности и к живым людям. Образование различных христианских партий в Европе сразу после начала второй мировой войны не содействовало борьбе за освобождение. Партии эти заняли центристские позиции, что не соответствовало ни букве, ни духу христианства. Христианство не является тормозным устройством, оно — безрассудная страсть, сила, сметающая все на своем пути к прогрессу. Оно может только разнообразить свои формы в Зависимости от обстоятельств, и ничто не должно здесь препятствовать ему. Вот чем христианство отличается от разного рода христианских доктрин, проповедующих сдержанность и соглашательство. Христианство может соответствовать своему назначению, только если его приверженцы ведут борьбу в самых горячих точках истории. В большинстве своем христиане, не видящие различия между внутренней жизнью и субъективизмом, между христианской мудростью ? имеющим преходящий характер социальным строем, забыли об этом. Надо, чтобы они вернулись к осознанию миссии христианства, если не хотят опять оказаться в катакомбах, куда их может завести не только человеческая злоба, но и собственное предательство и глупость. Преодоление рационализма. Рационализм еще не исчерпал своего значения. Хорошо, что во времена, когда господствовали чувственность и мифологическое мышление, были люди, быть может несколько неосторожные и увлекающиеся, которые напоминали о том, что стремление к самостоятельным оценкам и свободному познанию, не- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т086" ==86 терпимость к разного рада двусмысленностям входят в число элементарных понятий о личностной жизни. Рационализм, как он сложился в XVIII— XIX веках, напоминает садовника, который в диком лесу разбил цветники и аллеи, забыв об угрозе со стороны хищных животных и окружающих болотах. Войны и тирания, подогреваемые неуправляемыми инстинктами, грозили этому хрупкому зданию разрушением. Вакханалии, пережитые нами в первой половине XX века, не были простой случайностью. Нельзя надеяться на то, что развитие науки приведет нас к счастью. В нашем еще далеко не цивилизованном мире действуют и другие силы — дикие и бесконтрольные. Сегодня мы не должны верить в одни лишь светлые идеи — нам надо понять человека во всей его сложности, в совокупности всех его возможностей. Мы постигаем тайны африканского континента и используем его богатства, но тайны человека остаются недоступными нам. Великие открытия XX века — не пролив Магеллана, не Огненная Земля, Нигерия, Тибет; имя им — человеческое тело, инстинкты, потребности, надежды, коллективная жизнь людей. Преодоление марксизма как учения о социализме и коммунизме. Тем, кто, не задумываясь, с необычайной легкостью говорит о таком преодолении, стоило бы сначала понять, а затем и переосмыслить все возможности, какие это учение открывает, — учение дерзкое, не похожее 'на все другие, заглядывающее в век грядущий, отвергающее все конкретные приметы века нынешнего. Надо, чтобы слово «марксизм» перестало быть символом непримиримой вражды. Это необходимо потому, что разного рода «либеральные социализмы» и «гуманистические социализмы» от- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т087" ==87 вергают идеи, выдвинутые марксизмом и подхваченные рабочим движением; их попытки преодолеть марксизм вызывают у самих марксистов лишь вполне обоснованную усмешку. Но эти недобросовестные уловки не должны заслонять существо дела. Трудно представить себе, чтобы марксист не принимал саму идею о преодолении своего учения, правда, совершаемом с большой осмотрительностью. Марксизм, по определению, является не системой, а методом, методом познания и деятельности. В идеале он должен быть диалектическим, то есть ему не свойственно исходить из предустановленных схем и применять их при объяснении действительности; сердцевина его диалектики — поступательное развитие деятельности, оказывающей влияние на мышление и отвергающей все устоявшееся. Всякое сиюминутное состояние марксизма и даже сам дух его учения постоянно преодолеваются, если того требуют объективные обстоятельства, данные опыта, постоянное обновление принципов истолкования. Марксизм, будучи открытым учением, не так далеко отстоит от персоналистского реализма, если он сохраняет дух ранних работ Маркса, который за господством вещного мира и социальных структур увидел отчужденного человека и вместе с тем понял, какие условия могут привести человека к свободе и к личностному существованию. Разумеется, в персонализме большое внимание уделяется проблемам интериорности и трансценденции, чего не скажешь о самом что ни на есть открытом марксизме. Напротив, он обосновывает свою философию, исходя из homo faber, из социально-экономического анализа современного мира, из собственной деятельности. Марксизм сможет постоянно превосходить себя и преодолевать собственные противоречия, HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т088" ==88 если будет опираться на чаяния широких народных масс и изучать нарождающегося нового человека во всей его целостности; тем самым он спасет непреходящие человеческие ценности и даст им новую жизнь. В наступающем десятилетии Европа покажет, обладает ли она всем необходимым, чтобы вести борьбу за коренное изменение своих структур, своего мышления, своей судьбы. Персонализм, со своей стороны, видит в решении этих задач и более широкие перспективы — объединение всех враждующих сторон в одну общую семью. На первом этапе своей деятельности он ставит целью подготовить почву для такого объединения. Следующие шаги ему подскажет будущее. VII БОРЬБА ВОКРУГ ИДЕЙ ПЕРСОНАЛИЗМА К персонализму ведут два пути. Мы понимаем под персонализмом не имеющее конца странствие в будущее. Разумеется, в своем движении мы опираемся на историческое прошлое и его непреходящие ценности. Но мы не перестаем очищать их от всякого рода ложных представлений и предрассудков социологизма, которые под предлогом спасения лишают их будущего. Чтобы не попасть в ловушку, присягая на верность своим принципам, мы готовы признать те требования, которые еще вчера приводили нас в недоумение или о существовании которых мы и не подозревали; мы не боимся отказаться от того будущего, HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т089" ==89 'против которого свидетельствует наш опыт и сама действительность; мы готовы поменять название нашего учения, если оно, получив неожиданный резонанс в обществе, даст повод ложно трактовать наши цели и будет компрометировать нашу борьбу. Мы изо всех сил будем стремиться к тому, чтобы персонализм неустанно сохранял дух новизны и был бдительным. Мы решительно размежевываемся с теми, кто хотел бы превратить его в систему идей или в пустую болтовню. Другой путь — это путь ненужных слов и всевозможных недомолвок. Само собой разумеется, что стремление отыскать новое, опираясь на старые традиции, неразрывно связано с введением новых понятий, которые могут истолковываться применительно к требованиям дня всеми, кто склонен к сомнениям, кто пребывает в нерешительности. Словом «персонализм» начинают спекулировать, давая ему неадекватные определения, пуская всяческие слухи, упрекая в претенциозности и противоречивости. Постоянное стремление персонализма к очевидности и строгости своих суждений истолковывается как пустословие, как штампы или злоупотребление словами. Было бы небесполезно коснуться некоторых возникающих здесь недоразумений. С этой целью мы лишь обобщим характерные высказывания, которые были приведены выше. Наиболее распространенной является тенденция представлять персонализм как простое перевоплощение индивидуализма. Но если для нас «Мы» предшествует «Я», если личностная жизнь не есть погружение в себя, а представляет собой движение к другому и существование совместно с -другим, движение к материальному миру и бы- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т090" ==90 тие в этом мире, устремленность за пределы достигнутого, превосхождение данного, что для личности столь же существенно, как и внутренняя сосредоточенность, то очевидно, что персонализм прямо противоположен нарциссизму, индивидуализму, эгоцентризму. Он со всей свойственной ему силой подчеркивает явно выраженную устремленность современного человека к тому, что называют коллективизмом и общностью судеб. Эта устремленность не есть просто-напросто состояние его души. Она обусловлена структурами, которые ведут нас к коллективной жизни, получающей сегодня все большее значение, и с необходимостью ограничивают поле деятельности индивидуализма и эгоцентризма со всеми их притязаниями. Но не будем строить иллюзий: этот порыв может нарушить равновесие людей и, препятствуя столкновению интересов, ввергнуть их в пучину тирании. Мы не досчитались бы доброй половины ниспровергателей социализма, если бы им удалось убедиться в том, что тоталитаризм переживает свои последние дни. Мы не должны забывать о том, что страх перед тиранией коллективов, имеет ли он реальные основания или ничем не подкреплен, связан ли с инстинктами человека или вызван пропагандистскими акциями, страх этот может быть настолько силен, что ему удастся отвратить людей от идеи социализма; не думать об этом значит содействовать появлению нового фашизма, который под лозунгом спасения свободы снова попытается задушить ее. Но a priori объявлять справедливыми все доводы, обосновывающие этот страх, поддерживать связанные с ним наивные иллюзии и пережитки значит лишать действенности те силы, которые, несмотря на все свои колебания, могли бы посиль- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т091" ==91 но участвовать в построении коллективистского· общества. То, что говорил Бэкон60 о природе, не менее справедливо и по отношению к истории: управлять, подчиняясь. Народ, который отказывается от будущего, пасуя перед трудностями, это больной народ, и он недостоин будущего. Силы сопротивления, о которых здесь идет речь, тем опаснее, чем более они в своем отношении к обществу оказываются во власти эгоцентрического инстинкта или веры в быструю эволюцию. Цепи власти все более ограничивают сферу действия индивидуальных свобод и спонтанных проявлений человека, и сама эта власть — экономическая, политическая, образовательная, юридическая — становится все прочнее и монолитнее. Не только существующая сегодня тенденция к -управлению людьми и к их омассовлению, не только противоречия, которые завтра встанут во весь рост в связи с нехваткой средств существования, распадом социальных систем и отчаянной борьбой власть имущих за свои привилегии, — но и необходимость контроля за развитием исследований в области атомной энергии заставит нас семимильными шагами идти к организации и управлению. имеющим всепланетарное значение. Человек XX века достиг головокружительных успехов в освоении новых жизненных пространств, не сравнимых с теми, какими он обладал вчера (например, в области астрономии). Но поскольку в нем все еще сильна зависимость от собственных инстинктов, он чувствует себя беспомощным перед лицом коллективной жизни. До сих пор он был защищен и обладал определенными привилегиями — теперь же он боится, что потеряется в массе себе подобных и утратит то, что делает его человеком. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т092" ==92 Вот почему персонализм иногда трактуют как чисто оборонительную реакцию, направленную скорее против всевластия инстинктов, чем против замкнувшейся в себе творческой личности, которая живет одними своими деяниями. При этом ссылаются на то, что одиночество и протест с необходимостью присущи творчеству и самой жизни. В этом случае, не вдаваясь в серьезные размышления, просто повторяют суждения романтиков и анархистов о личностной жизни, которые опровергаются всей современностью. Иные с вызовом объявляют о своем аполитизме и антиколлективизме, с презрением относятся к народным массам, обрушивают огонь критики против технического прогресса. При этом и те и другие уверены в истинности своих позиций. Но такие мысли, взятые в отдельности или все вместе, могут рождаться разве что в мрачных часовнях или уютных скитах. Столкнувшееся в своем вольном полете с препятствиями самое безудержное воображение и самые добрые чувства не в силах вынести слишком стремительного темпа нашей жизни, они под любым предлогом пытаются отстраниться от нее и вместо того, чтобы вступить на путь борьбы, рассыпают проклятия налево и направо. Подобная реакция особенно характерна для художника, пребывающего во власти амбициозного индивидуализма. В политике она смыкается с традициями анархизма. Как бы ни была она притягательна с гуманистической точки зрения, она принадлежит миру либерализма; сегодня она свойственна бесплодному революционаризму и тем многопартийным объединениям, которые стремятся изобрести «третий путь», а на деле свидетельствуют о собственном разочаровании, недееспособности, отсутствии позитивных программ. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т093" ==93 Мы не можем не видеть того, что часто эти" позиции вдохновляются идеями гуманизма и в них проступают собственно персоналистские тенденции; но именно поэтому мы должны хранить бдительность перед угрозой инфантилизма, который может овладеть даже самыми верными нашими сторонниками. Было время, когда рабочие сокрушали машины, которым предназначено было стать орудием их освобождения: находясь под властью известных социальных структур, они видели в машине одно лишь зло. Большинство наших современников, лишенных воображения, с такой же слепой яростью обрушиваются на зарождающиеся формы коллективной жизни. Перед лицом этих тенденций нам необходимо упрочить, свои позиции. Разумеется, надо всемерно сопротивляться возвращению Левиафана. Но сегодня, в условиях XX века, единственным средством, способным противостоять ему, является персонализация коллективных форм жизни, а не возврат к индивидуализму. Индивидуалистический анархизм и, анархизм тоталитаристский тесно связаны друг с другом: потворствовать первому означало бы создавать предпосылки для второго, расчищать перед ним путь. Можно, далее, выразить персоналистские идеи на языке традиционного спиритуализма и идеализма, что, несомненно, даст повод как для их критики, так и для защиты. Идеализм, по утверждению Маркса, чья критика этого философского· направления у нас либо неизвестна, либо интерпретируется в духе антимарксизма, — в том числе, в определенных аспектах, самими марксистами,—исходит из утверждения, что «дух существует вне реального мира, иными словами, вне чело- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т094" ==94 вечества». Таким образом, как говорит Маркс,. «история человечества предстает как история духа, оторванного от человечества, следовательно, чуждого конкретному человеку. Этот «дух» «приводит к самой консервативной философии, которая возвышается над объективным, реальным, чувственно воспринимаемым миром, как только превращает его в нечто идеальное, в простой момент познания». В этом противопоставлении конкретному миру, которому человек принадлежит и телом и душой, мира идеального, иллюзорного, в этом стремлении трактовать мир по своему усмотрению со всей очевидностью проступают черты спиритуализма и идеализма, одинаково неприемлемых ни христианскому реализму, ни диалектическому материализму, против которых они—каждый со своих позиций — ведут непримиримую борьбу. Ошибкой большинства марксистов, осмысливающих персоналистскую концепцию, является то, что они отождествляют ее с идеализмом, на который обрушивают уничтожающую критику, и не видят, что персонализм в такой же мере чужд тому, что отвергается марксизмом. К тому же нет никакой уверенности, что слово «идеализм» всегда употребляется в адекватном значении. В некоторых случаях термины «идеализм» и «материализм» используются для обозначения одного и того же явления. Как не вспомнить здесь знаменитое высказывание Маркса: «Крайности сходятся. Абстрактный спиритуализм родствен абстрактному материализму: абстрактный материализм есть спиритуализм, абстрагировавшийся от материи» *. Вслед за Марксом мы скажем, используя его же слова: «Натурализм, или реальный гуманизм, от— Critique de la philosophie de l'Etat de Hegel. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т095" ==95 личается как от идеализма, так и от материализма, являясь в то же время истиной, объединяющей и тот и другой». Слову натурализм мы предпочитаем слово реализм, но не забываем, как требует того приведенный выше текст, об их единстве. что н составляет ядро нашего учения. Мы стремимся к тому, чтобы реализмом было пронизано каждое положение нашей доктрины, и это не оставит никакой возможности для возврата к идеализму. 1. Персоналистскую позицию иногда сводят к своего рода священным заклинаниям. Положение: «Бороться за личность», — трактуют как спекулятивную и банальную декларацию и таким образом обнаруживают свою неспособность ставить со всей прямотой реальные проблемы. Совсем недавно мы видели это -- в соединении с бессодержательным красноречием — в радикальных социалистических программах. Тот, кто одержим тщеславием, кому свойственна менторская претенциозность, любит произносить громкие слова, прикрывая ими спою нерешительность, когда речь заходит о практике, о реальной жизни. Этот морализирующий персонализм парит между небом и землей и одинаково предает как земные дела, так и дела небесные, поскольку земное и небесное, повседневная борьба человека за свое существование и идеал вечного человека связаны друг с другом тесными родственными узами. Но ничем не подкрепленные и не обоснованные идеальные представления о предустановленной гармонии, о нравственности, о началах социализма, о естественной евангелизации ничуть не чужды человеку, они — его самые высокие помыслы. Перед лицом этих представлений материалисты и мистики ошу- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т096" ==96 щают свое кровное родство друг с другом; именно поэтому материализм стремится вырваться за пределы технически организованного мира, а мистики не могут не учитывать существования этого мира. И персоналистам не так уж важно, что социализм начинает именовать себя гуманизмом в тот момент, когда он .перестал быть социализмом, что социализм вводит в свой теоретический аппарат понятие личности тогда, когда он прекратил свою борьбу за освобождение человека. Нас не задевает также и то, что марксизм преодолевает себя. сдавая свои позиции в историческом анализе общества и растрачивая свою революционную энергию. Не мешало бы напомнить, что персонализм ставит своей целью не возводить здание социализма, а строить социалистическое общество. 2. Стремление укрепить престиж истины, объективности и проникновенного отношения человека к человеку в мире, все более обуреваемом ложью, самообманом и цинизмом, порой оборачивается догматизмом высшей пробы и призывами к неучастию, что свидетельствует о крайнем упадке духа объективности. Истина, и особенно историческая истина, познается только в процессе живого участия в событиях. Укрываться в замке из слоновой кости и судить обо всех и вся со стороны, руководствуясь абстрактными критериями, выдаваемыми за критерий истины в последней инстанции, — такое поведение становится обычным и свидетельствует о всеобщей слепоте. Истина, если речь идет о человеке и его деятельности, не является суммой векторов разнонаправленных движений, она рождается как общность судеб, как общность забот, проблем и ошибок тех, чью участь мы разделяем; она рождается в совместных делах HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т097" ==97 близких по духу людей, а не за чертежной доской. Персонализму следует постоянно вести борьбу против подобного исторического пуританства. Такого рода иллюзии свойственны прямо противоположным позициям, и с ними нам также приходится бороться. Однако нам все равно не избежать подводных рифов, и следует знать их, чтобы найти правильный путь. Выбирая себе попутчиков, мы должны хранить бдительность, чтобы не очутиться в объятиях конформизма; бдительность же требует от нас не отчаиваться и быть постоянно в гуще самой жизни. Не будем поддаваться и искушению всякого рода «ни-ни»: ни фашизм — ни коммунизм, ни диктатура — ни анархия, ни то —ни это, ни коза—ни капуста. Пацифизм, понимаемый как невмешательство, — это та же борьба, но только борьба завуалированная. Кто-то предает нас, объединяясь с нацизмом. ко есть и такие, кто, как Чемберлен или Даладье61, предают нас перед лицом нацизма. Совестливость, традиционно свойственная европейскому человеку, не позволяет называть их имена вместе, когда идет судебное разбирательство. Случается, конечно, что обстоятельства диктуют такие решения, которые не могут нас удовлетворить. Но если мы не в состоянии их принять, нам не остается ничего иного, как бороться против них силой. Персонализм призывает принимать решения и действовать даже в самых драматических условиях. Один только выбор может направить луч света в темное царство. Лучше принять ложное решение, чем отказаться от выбора. При этом разочарования, и неуверенность не должны заставлять нас делать выбор вслепую или вообще отказываться от принятия решений. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т098" ==98 3. Сегодня настроения катастрофизма также свидетельствуют о сползании к идеализму. Исступленность, следствие этих настроений, является классическим симптомом кризиса. Можно только удивляться тому, что мы говорим об идеализме вообще, в то время как есть «голубой» идеализм, оптимистически взирающий на историю. Наряду с ним существует «черный» идеализм, который не менее абстрактен и коварен и имеет ничуть не меньшее число приверженцев. Говорят, что некоторые из них называют себя апокалиптиками. Другие, специалисты по части проклятий, в союзе с великим писателем-пророком не скрывают своего отвращения к неизлечимо больному миру. Эта позиция, которой свойственны определенная ясность и трагизм одновременно, представляется более привлекательной в условиях всеобщего безволия и безразличия. Правда, ее отличает некоторая театральность, но ведь и ангелам случается по рассеянности забывать о трубе Апокалипсиса, когда они собираются за столиками литературных кафе; они готовы вручить эту трубу первому встречному, лишь бы она, зазвучав, пробудила ото сна публику. Чувство катастрофы, независимо от его масштабов, часто связано с личными неудачами, но в основе его могут лежать и a priori политические (они зависят от того, какой момент мы считаем началом упадка современного мира) или коллективные разочарования в истинах, к которым можно было бы апеллировать. Бесспорно, этот гнев имеет революционную направленность, в чем и состоит его ценность. Но если мы ограничиваемся одним лишь негодованием и ничего при этом не делаем, веря в будущее и радостно приветствуя его, революционность превращается в детскую болезнь, сосредоточенную исключительно HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т099" ==99 на духовном содержании. Здесь возможны два выхода: либо желчный, крикливый революционаризм, отвергающий любые совместные действия, либо искушенный консерватизм, который направляет острие своей моральной критики против того, кто мешает сохранять хотя бы видимость порядка. 4. Как реакция на эти агрессивные настроения, в персонализме развивается своего рода метафизический пацифизм, и он может постепенно принести наше движение к гибели. Наш гуманизм — это стремление к целостности. Современный мир расщепил человека на отдельные части, и каждая из них, будучи оторванной от целого, приходит в упадок. Мы пытаемся вернуть человеку его целостность, соединить в нем тело и душу, созерцание и труд, мышление и деятельность. В водовороте истории рвется связь времен — мы стараемся связать вечные, но постоянно обновляющиеся истины с будущим, с творчеством, с непредсказуемыми открытиями. Различные учения ведут между собой спор строго в рамках идеологий: мы считаем, что необходимо выйти за эти узкие рамки, привести их в соответствие с требованиями, которые выдвигают эти доктрины, преодолевать сами эти доктрины и заставить их постоянно преодолевать самих себя в творческом порыве, который, как истина, живет внутри каждой из них и подвергается испытанию в ходе диалектического отрицания. Мы стремимся к тому, чтобы между человеком мысли и человеком дела, между всеми людьми установились отношения братства, о которых они сами еще ничего не знают, препятствуя порой установлению этих отношений. Отказ, разрыв, вызов — таковы приметы этой диалектики, и мы уже видели, к каким результатам они могут HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т100" ==100 привести. Но диалектике свойствен также дух объединения, примирения, общности. Однако отсюда всего один шаг до бесплодного синкретизма. Персоналисты иногда производят впечатление людей, стремящихся быть повсюду, собирать мед с гвельфов и гибеллинов, все прибирать к рукам, без смущения и затруднений все заглатывать и переваривать. Если же персонализм и не упрекают в идеологической всеядности, то ему во всяком случае приписывают «плюрализм», сегодня ничего другого не означающий, как стремление продлить жизнь анархии, вопреки здравому смыслу приукрасить агонизирующую действительность. Если бы дело обстояло именно так, то у персонализма не было бы вполне определенных собственных идей и соответствующей им линии действия. Соглашательство и бесхребетная мягкотелость уничтожили бы и то и другое. В конце концов персонализм стал бы выразителем воли тех, кто пребывает в неуверенности и неспособен на решительное действие. Случается и так, что стрелы критики попадают точно в цель, поскольку очень легко перейти грань, отделяющую единство от простого смешения, диалектику от эклектики. Поэтому требование строгости здесь как нельзя более кстати. Единства никак не достичь без жертв, касается ли это духовности, искусства или политики: не что иное не стоит так далеко от творчества, всегда стремящегося к единству, как синкретизм, неизбежно ведущий к разложению. Плюрализм, со своей стороны, не может и не должен стремиться ни к чему другому как к объединению того, что имеет тенденцию к обособлению; ему не свойственно коллекционировать противоречия или поощрять пустое противостояние, в чем его часто упрекают. История — же' HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т101" ==101 лезнодорожное полотно в одну колею, поэтому во избежание несчастного случая не следует нестись сломя голову навстречу приближающемуся поезду или в поэтической задумчивости бродить по шпалам. Там,' где речь идет об истине, ни организация, ни власть, ни плюрализм или эклектика не нужны, здесь необходима согласованность, которая скрепляла бы вместе и истину, и организацию, и власть. Когда же мы, наконец, рекомендуем проникнуться духом учений, которые на первый взгляд кажутся чуждыми, когда говорим о диалоге, о желании испить из каждого источника, мы не забываем о том, что согласие возможно только при сохранении твердости и решимости. Заявлять о необходимости «преодоления» той или иной позиции до того, как мы в ней разобрались, было бы чистой воды идеализмом. Идеализм, чтобы не сталкиваться с самой действительностью, находит удовлетворение в иллюзии, чтобы скрыть собственное бессилие, прибегает к сильным словесным выражениям. Чтобы преодолеть что-то, надо проникнуть в это «что-то», изучить его, а затем овладеть им. Когда мы говорим о согласии или о преодолении, нельзя забывать, что существует целый ряд очевидных ценностей, которые способны открыть перед собранными воедино истинами общие перспективы, придать им общий смысл и сообщить новое качество. Кому-то может показаться, что экзистенциализм и персонализм это одно и то же. «Человеку вообще», рисуемому моралистами или логицистами, техницистскому человеку-роботу экзистенциализм противопоставляет человека-в-ситуации, обладающего внутренним миром, одновременно выставленным напоказ и скрытым внутри себя; об- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т102" ==102 раз такого человека создавался многими мыслителями прошлого, и их в равной мере можно счтать как экзистенциалистами, так и персоналистами. В собственно экзистенциалистской традиции, к которой принадлежат Паскаль, Кьеркегор, Ясперс, Хайдеггер, а также Сартр62, можно обнаружить •солипсистскую и пессимистическую тенденции, и это радикальным образом отличает экзистенциализм от исповедуемого нами персонализма. И даже когда различия между этими концепциями кажутся незначительными, такие тенденции остаются отличительным признаком экзистенциализма. Экзистенциализм, восходящий к философии романтизма, с самого начала своего существования прилагал усилия к тому, чтобы избежать солипсизма. Но он никогда не забывал о том, что необходимо вести систематическую борьбу против «объективности», наподобие той, какую Кьеркегор вел против Гегеля63. Мысль о том, что объективная жизнь должна дополнять жизнь субъективную, чтобы приводить ее в равновесие, была чужда или почти чужда Кьеркегору. Его этика всегда стремилась стать этикой одиночества, тайны, этикой необычного. Мир, с этой точки зрения, как будут говорить позже, излишен. Он либо ничем не напоминает о себе, либо обнаруживает себя как ничто, как абсурд. Кьеркегор, как и Кафка, говорит о галлюцинирующем и неистовствующем в своей неопределенности мире, в котором человек теряет себя. Этот метафизический акосмизм толкает человека к трагическому одиночеству вопреки самой его участи — быть вовлеченным, жить в мире. Он обрекает его и на крайний аполитизм, который внушает отвращение — религиозное или скептическое—к каким бы то ни было формам организации. Мы не можем принять такую край- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т103" ==103 нюю позицию, поскольку считаем, что человек выражает себя как объективно, так и субъективно: он познает внешний мир и одновременно творит его, поднимаясь к вершинам собственного таинства. Таких мыслителей, как Барт или Ясперс, мало интересовали проблемы внешнего мира: они обходили их стороной. Из этих противостоящих друг другу точек зрения следуют и различные политические позиции. Если экзистенциализм, в противовес бездумному оптимизму либерализма, считает важным напомнить о трагичности человека и его судьбы, то· мы не можем не согласиться с ним в этом. Но отрицание экзистенциализмом всего того, что не является чистой, ничем не мотивированной свободой, грозит обесцениванием самого существования — мира, истории, общества и даже уз братства. Разумеется, это — действенный пессимизм. Но неистовая деятельность, лишенная надежды на услех, может увлечь лишь испытанное меньшинство, презирающее все и вся. Она по сути своей неспособна дать импульс к жизни и внушить хотя бы малую надежду на успех, столь необходимые для осуществления грандиозных замыслов и формирования масштабных объединений. Такая философия деятельности с неизбежностью тяготеет к аристократизму, главная идея которого в политике— неучастие. Если стремление к интенсивной деятельности завершается разочарованием, то отсюда может родиться авантюризм, а неучастие — обернуться лишенным смысла активизмом. Эти две позиции противоположны лишь на первый взгляд; на деле же их объединяет общая тенденция — отказ от последовательной исторической деятельности, где жизненная вера и жизненный разум неразрывно связаны друг с другом. Обе они риску- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т104" ==104 ют встать на общую почву с фашизмом. Правда, философский экзистенциализм всеми силами противится подобному исходу, благо исход этот не предписан ему в силу необходимости. Но такую возможность нельзя не предвидеть и следует предупредить о ней это столь богатое по своему содержанию течение мысли. Недоразумения, о которых речь шла выше, относятся не столько к самому персонализму, сколько к суждениям о нем. Тем не менее они являются оборотной стороной его основных тенденций. К этому следует добавить то, что я назвал бы опасными связями персонализма. Как мы уже отмечали, между теоретическим мышлением и практической деятельностью не существует непосредственных и неизбежных отношений. В деятельности всегда выражается та или иная философия человека и истории, но только при условии, что она тесно связана с конкретным анализом объективных обстоятельств. Если этот анализ не поднимается до уровня теории, которой руководствуется деятельность, то философская доктрина остается необоснованной, ее практические рекомендации — неопределенными, и каждый трактует ее по" своему усмотрению. Так, чтобы персонализм стал реальным участником современной исторической драмы, недостаточно просто говорить: личность, общность, целостный человек и т. п. Надо также объявить о конце западного буржуазного мира, о рождении социалистических структур, о миссии пролетариата и из года в год осуществлять строгий анализ движущих сил этого процесса и его возможных перспектив. Без этого персонализм превратится в самую заурядную идеологию, годную на любой случай жизни, и, лишившись революци- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т105" ==105 онности, перейдет на службу к мягкотелым консерваторам или реформистам. Философия-меч, как иногда называют персонализм, превратится в философию-маску, иными словами, обернется очередной мистификацией. Говоря все это, я хочу только напомнить, блато на это есть все основания, о многочисленных попытках представить вопрос о «защите личности» преимущественной темой социального консерватизма, понимаемого в узком смысле слова. Антикоммунизм, который не осмеливается называть •себя своим настоящим именем и который по идеологическим соображениям противится какому бы то ни было изменению социальных структур, очень хотел бы, чтобы его почитали как высокую философию. Главной заслугой персонализма является то, что он отказал ему в этих почестях. Другие — их значительно меньше — пытаются от имени личностной философии выступить в защиту либерализма. Отстаивая такие ценности, как личность, свобода, инициатива, они образуют нечто вроде антимарксистского блока. Однако их вполне обоснованная обеспокоенность тем, как развиваются события, неразрывно связана с рефлексом социальной защиты. Кёстлер64, может быть вопреки его воле, является сегодня здесь главным действующим лицом. Такое сочленение несовместимо с персоналистским проектом по двум причинам. С одной стороны, в нем не принимается в расчет вся сфера ценностей и коллективные реальности. С другой стороны, привычные для нас понятия, отражающие исторически преходящие явления, сначала обрабатываются в нем в духе традиционного либерализма, а затем наделяются абсолютным значением. Права человека, означавшие в XIX веке право свободного перемещения, HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т106" ==106 .свободу устного и печатного слова, свободу коммерции, соответствовали ситуации зарождающегося либерализма, когда надо было предоставить максимум возможностей частному предпринимательству, открыть перед ним безграничное поле деятельности. Современный мир — завершенный и уплотнившийся — не позволяет более действовать столь же непринужденно и хаотично: вызванная необходимостью организованность накладывает на традиционные свободы непреодолимые ограничения. Более того, все еще жива мысль о царственной свободе индивида, которую хотели бы видеть, наподобие платоновской идеи, незыблемой и неприкосновенной. Однако точно так же как эта мысль не могла придти в голову средневековому человеку, не отвечает она и духу рождающегося XX века; она связана с индивидуализмом и по существу своему эгоцентрична; она противоречит самой нашей идее о гуманизме, который защищает не только принцип сосуществования, требуя от людей взаимного ограничения притязаний, но и принцип сотрудничества, самопожертвования, зовет к борьбе за общее настоящее и будущее людей, за общность их судеб. В действительности свобода эта весьма декларативна и формальна, и многие ее отрицают. Таким образом, либерализм в определенный исторический момент смог, выступив против застойной и упаднической монархии, объявить себя борцом за ценность личности. Сегодня, когда подобные претензии со всей очевидностью не выдерживают никакой критики, настаивать на них было бы равносильно самоубийству. Теперь речь идет не о том, чтобы защищать отжившую свой век свободу либерализма, а о том, чтобы свойственное человеку стремление к свободе связать с новыми условиями, диктуемыми XX веком. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т107" ==107 Они — и это очевидно — неустойчивы, поскольку возникли на руинах, как следствие кризисов, и: только суровая дисциплина поможет нам преодолеть все трудности. Неустойчивость эта будет тем: более сохраняться, чем сильнее старые привилегии будут препятствовать проведению необходимых преобразований, Но новые условия, в свою очередь, обладают большими возможностями; они помогут обрести реальную свободу, которая; достанется нам дорогой ценой, свободу, прошедшую через все испытания, свободу, полную драматизма и жертвенности. В этих новых обстоятельствах главными ценностями станут труд и сплоченность людей, совершится переход от индивида к сообществу, ценности развития возьмут верх над ценностями конформизма и эгоизма; однако жертвы здесь неизбежны. Где-то уже делаются первые попытки объединения индивидуального и коллективного начал в духе персонализма. Однако кое-кого пугает стремительное развитие процесса коллективизации, и они, говоря о пробуждении у людей чувства общности, склонны сводить персоналистскую позицию исключительно к защите духа местничества. При этом исходят из той мысли — вполне справедливой, если говорить о межличностных отношениях, — что нормальное человеческое единство достигается в небольших группах людей, где отношения каждого с каждым осуществляются непосредственно и постоянно и им не грозит безликость и абстрактность. Согласно нашим теперешним представлениям (как долго они будут справедливы, мы не знаем), небольшая человеческая группа действительно является необходимой основой для более широких организаций. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т108" ==108 Но даже если строго придерживаться этой точ:ки зрения, то нельзя не увидеть здесь и значительных отклонений. Вполне вероятно, что кто-то идеализирует маленькие группы из страха перед жизнью, перед самим фактом социализации. Это оборачивается ложной, реакционной критикой всех сколько-нибудь крупных объединений людей, а вместе с ними и полного риска исторического развития человечества, попыткой укрыться в узком семейном кругу. Эти критики пасуют перед историческим развитием, которое, наряду с тем, что создает условия для расцвета личностей, преобразует замкнутые в себе экономические ячейки в солидарное сообщество, все более отвоевывающее себе жизненное пространство и ведущее к единству всего рода человеческого. Они не видят в масштабной и четко функционирующей организации мощного и быстродействующего средства, способствующего борьбе с угнетением, которое все еще угрожает индивиду. Они забывают, что силы, противостоящие освободительному процессу, сами хорошо организованы и сплочены и их надлежит сломать и победить. Они предаются утопическим мечтаниям, будто расширение маленьких сообществ само по себе приведет человечество к новым формам коллективной жизни, будто здесь можно обойтись без мощного качественного скачка. Озабоченные возрождением духовности, они недооценивают необходимую роль политики в современном противоборстве сил. Спасение трактуется ими чрезвычайно узко и ограниченно, как достижение сиюминутных результатов, что лишает перспектив борьбу всех ради· всех. Малая группа имеет свою ценность, и персонализм уделяет ей особое внимание. Но он никогда не теряет из виду то единство, какому он при- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т109" ==109 сягнул служить; он отвергает как утопию возможность непосредственного перехода от частной инициативы к экономическому сообществу. Один из" наших друзей натолкнулся однажды в глухой деревушке Лихтенштейна на трудовую общину, которая называла себя персоналистской. Ее члены в качестве знака отличия носили на пальце незамкнутое кольцо. Эти люди своей общиной просто-напросто напоминали о тех опасностях, какие подстерегают закрытые сообщества с их мифом о будто бы царящих в них узах братства. Было бы полезно определить, чем вызваны эти многочисленные недоразумения, чтобы лишить их. каких бы то ни было оснований. При этом, анализируя их, следует опасаться того, как бы эти недоразумения не парализовали наше мышление и не вызвали неожиданной реакции. Кое-кто из боязни оказаться в сетях индивидуализма попадает в другие сети — конформизма и с легким сердцем. отказывается от абсолютных ценностей, свойственных человеку как личности. Другие, не желая поддаваться пуризму и политическому абстенционизму, увлекаются предвыборной демагогией и разглагольствованиями, ориентируясь исключительно на конъюнктуру дня. Можно было бы перечислять. и перечислять подобные демарши, вызванные как раз боязнью двусмысленностей. Этим позициям, где смешаны неуверенность в непреклонность, следует противопоставить требование гибкости и строгости одновременно, котороесвойственно персонализму. В центре его — безусловные ценности. Но если содержание их устойчиво и постоянно, область их исторической реализации бесконечно меняет свои очертания. Система — одновременно враг и человеческой верности н человеческого воображения; персонализм берет HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т110" ==110 на себя заботу сразу и о том и о другом. Croio роль он видит не в восхвалении достигнутого, даже если в нем воплощены известные духовные ценности; в таком случае персонализм панически цеплялся бы за рутинное прошлое. Задача его — подвести человека — человека из плоти и крови, обладающего непреходящими ценностями, — к черте, где начинается будущее всего человечества; речь идет не о том, чтобы обеспечить продолжение роду человеческому, а о том, чтобы вновь воссоздать человека, не жертвуя ничем — ни тем„ что в нем постоянно, ни тем, что зарождается или отмирает. Соединить все позитивные силы человека, не отбрасывая при этом те, что сковывают его, и не препятствуя тем, что устремляют его ввысь,— в этом глубинный смысл нашей деятельности; мы вовсе не намерены толкать человека к бесконечной саморефлексии. Персонализму надлежит последовательно и неустанно выполнять свою работу, назначение которой заключается в том, чтобы в нарождающемся обществе были преодолены все пережитки отмирающих идеологий и чтобы новые структуры не обрушили на человечество новые беды. Персонализм не ищет справедливости в недоступных человеку далях, а стремится к реальной справедливости всех по отношению ко всем. Персонализму, как и самой личности, чужда мысль. о том, чтобы превратиться в закрытую систему. Можно без конца твердить о своей верности персонализму и в один прекрасный момент отречься. от него; но можно, не ссылась на персонализм,, всем сердцем разделять его идеи. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\Kons1.htm" \l "т111" ==111 И ВОТ ТЕПЕРЬ, КОГДА ... Когда персонализм, являющийся одновременно и проектом, и методом, и требованием, стремятся превратить в систему, он может потерять свою определенность. Как проект он противопоставляет абстрактному идеализму и абстрактному материализму духовный реализм, который постоянно нацелен на объединение этих двух противоборствующих тенденций. С позиции духовного реализма человек рассматривается во всех его измерениях — материальном, духовном, трансцендентном; требование полноты личности, на основе которой созидается универсальная история, неотделимо от мысли о целостности всего человечества, и ни одна проблема не может решаться без учета этого двойственного отношения; история человека понимается как драматическое противоборство между двумя отмеченными точками зрения, как постоянные отступления назад в диалектическом движении человечества к единству и самосовершенствованию. Такой трагический оптимизм в одинаковой мере противоположен как наивному оптимизму эпохи восходящей буржуазии, так и скептическому иррационализму того времени, когда буржуазия сходит со сцены. Как метод персонализм отказывается и от методологического догматизма дедуктивистов, и от грубого эмпиризма «реалистов». Судьба наша заключается в том, чтобы быть в истории и тво- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т112" ==112 рить историю, устремляясь за ее пределы, к вечности, где все деяния человеческие обретают свой наивысший смысл. Так что судьбе человека не могут предписываться никакие постоянные свойства. его поведение не может сводиться к определенной схеме, которую оставалось бы только применять на практике. Человеческое поведение зависит от ситуации, от исторического момента и определяется, только исходя из них, как и меняется, лишь следуя изменениям самой действительности. Христианин-персоналист, если ему удается в своих предвосхищениях выйти за рамки истории, может воплощать их, только пребывая в истории; чтобы выработать необходимые здесь средства, ему надо тщательно проанализировать исторические возможности. К каким бы окончательным выводам ни пришла наша философия, смысл деятельности всегда будет проясняться лишь в ходе исторических событий, ее законы определятся, если только свойственная ей концепция человека будет непосредственно опираться на анализ исторических условий, от которых, в конечном итоге, зависят наше настоящее и наше будущее. Наконец, как требование персонализм выступает за вовлечение — одновременно целостное и исторически конкретное. Мы говорим о целостном вовлечении, и для нас нет ничего более очевидного. чем то, что получает реализацию, то, чего не может отменить никакая критика; мы—страстные борцы за человека и средства наши эффективны, поскольку мы стремимся понять человека, чтобы наилучшим образом содействовать его преобразованию. То, что деятельность человека протекает в исторически конкретных условиях, а сам он находится под воздействием свойственных ему внутренних противоречий, с которыми ему не всег- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т113" ==113 да по силам совладать, было причиной глубоких кризисов в истории цивилизации, вело к нарушению ее равновесия; в такие моменты либо слагались гимны человеку-одиночке, либо бездумно превозносился коллективизм, либо прославлялся идеализм. Мы в своих исканиях исходим не из мифического образа человека и человечества; главным для нас является труд, собственно человеческая деятельность в широком смысле слова, фундаментальнейшие основы цивилизации, ее устремленность к синтезу, которого не реализовать никакой эпохе. Постоянство человека — в его непостоянстве; природа человека — в его изобретательности; но он, несмотря на всю свою непредсказуемость и непредопределенность, становится все более человечным; именно из этого мы исходим, будучи уверены в том, что традиции и новаторство соседствуют друг с другом и питают друг друга. И нет такой области ни в мышлении, ни в деятельности. которых не коснется обновление. Почву для этого должно подгочовить воспитание. Сегодня его часто сводят к распространению знаний, к улаживанию социальных конфликтов, к поддержанию ценностей уходящего мира. Воспитанию кадо преодолеть эти сковывающие его рамки и направить все свои силы на формирование целостного человека: оно должно дойти до каждого, обеспечивая всем людям свободное развитие, готовя их к гармоничной совместной жизни, где царствует дух человечности. Западная культура утратила свою действенность, став достоянием одного социального класса, который ищет в ней только удовольствий и не заботится о ее развитии. Новая элита, родившаяся из недр народных масс, должна обновить куль- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т114" ==114 туру и вернуть ей былую жизненность и подлинность. Личностная жизнь, частная жизнь, общественная жизнь должны, каждая по-своему, открывать перед человеком возможности для совершенствования, препятствовать его самоизоляции и, вовлекая в коммуникацию, давать ему новые силы. Только индивидуальная жизнь не будет более пониматься ни как эгоцентризм, ни как наслаждение роскошью; частная жизнь и, особенно, жизнь семейная распахнут свои двери, сохраняя за собой особый опыт человечности; общественная жизнь станет полнокровной и совершенной. По мере своего движения вперед, ко все более разнообразному единству, человечеству надлежит освобождаться от смертельно опасных противоречий между физическим и умственным трудом, между городом и деревней, между частным и общественным интересами, между деятельностью ц созерцанием. Мы не смоглн бы сформулировать все эти требования, совокупность которых порой связывают с «духовной революцией», если бы не опирались на анализ структур, вызванных к жизни экономическим и политическим развитием. Персонализм вполне определенно утверждает, что капиталистические структуры являются сегодня препятствием на пути освобождения человека, что они должны быть разрушены и заменены социалистическим способом производства и потребления. Социализм изобрели не мы. Он родился в думах людей о тяготах своего существования и о царящем в мире и угнетающем их беспорядке. Социализм могут осуществить только те, кто самой своей судьбой связан с ним. С тс-чки зрения гуманистической, отсюда следуют два главных требования. Социализм не должен заменить господство частных ин- HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т115" ==115 тересов тиранией коллективной власти: ему необходимо изыскать соответствующие демократические структуры, не исключая при этом того, что для защиты своих первых завоеваний ему придется прибегнуть к довольно жестким мерам. С другой стороны, в нашей индустриальной цивилизации ему следует опираться на элиту, представляющую интересы трудящихся; вместе с тем, поскольку современные общества обладают многосложной структурой, социализму необходимо будет, с помощью руководящих инстанций, добиваться как можно более полного согласия граждан. Так как персонализм является наследником идей либерализма 1789 года, сегодня нам предстоит бороться против всевозможных его мистификаций, вызванных страхом перед социальным развитием и прикрывающихся словом «персонализм», как фиговым листком; здесь нам следует решительно включиться в борьбу за народную демократию, пути к которой ищет сегодня вся Европа. В этой борьбе персонализму принадлежит особая роль. Его требования неоднозначны, так что в пылу революционных боев его . нетрудно скомпрометировать, и революция тогда может привести в действие инстинктивные силы, обладающие большой разрушительной мощью. Но нельзя допустить, чтобы исторический опыт предшествующих столетий пропал бесследно. Революционное мастерство совершенствуется день ото дня. Нам предстоит иметь дело с Европой XX века, и мы должны сохранить ее облик. Борясь за новую Европу. мы непреклонно стоим за то, чтобы революция, о необходимости которой мы говорим, не была скомпрометирована недозволенными средствами, а сами эти средства не оправдывались революционной необходимостью. Какую бы позицию ни HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т116" ==116 занимал сегодня сторонник персонализма и как бы ни понимал он свой долг, его свобода никак не должна ограничиваться одной борьбой и его участием в ней. И если наши идеалы будут расходиться с идеалами наших соратников по борьбе, мы направим все свои силы на то, чтобы прийти к согласию, поскольку идеалы не стоят ничего без людей, которые выдвигают их и борются за их осуществление. HYPERLINK "file:///C:\\Documents\\Виктор\\Книги%20(дополнение)\\1\\munjeper\\Munje Per\\kons1.htm" \l "т117" ==117 ПРИМЕЧАНИЯ ' Паскаль Блез (16123—1662) — французский ученый и философ, сосредоточивший свое внимание на антропологической проблематике, противопоставивший «доводы сердца» «доводам разума» (см. также с. 5, 11, 19, 27, 52, 54, 103). 2 Шелер Макс (1?874—1?92;8) — немецкий философ, один из основоположников философской антропологии (5, 11, 55). 3 Речь идет о жертвах второй мировой войны. В годы оккупации Франции большое число философов-персоналистов боролось в рядах Сопротивления: А. Ульман, П.-Э. Тушар, Э. Юмо, Ж.-М. Суту, К. Бурдэ и др.; один из основателей керсоналистского движения, полковник французской армии А. Делеаж был убит на войне; П.-Л. Ландсберг и Ж. Госсэ погибли в фашистских концлагерях, через гестаповские за- пенки прошли Ф. Гогель, М. Шастэн, ?.-?. Симон. 33 Первый номер журнала «Esprit» («Дух») вышел в октябре 1932 г. 4 «.Новый порядок» (Ordre nouveau) — одно из ?бщественно-политических движений 30-х годов во Франции, идейно близкое персонализму. 5 Пеги Шарль (1.873—1914) — французский поэт, философ, публицист, оказавший сильное воздействие на формирование идей персонализма. Одна из первых работ Э. Мунье — книга «Мысль Шарля Пе:·и» (La Pensee de Charles Peguy. Paris, 1931), написанная им совместно с Ж. Изаром. 6 Христиане-платоники — христианские мыслители, основывающие свое мировоззрение на учении древнегреческого философа Платона (4.28/7—348/7 до н. э.). 7 Гераклитов поток — образ реки, символизирующий у древнегреческого философа Гераклита (ок. 520 — ок. 460 до я. э.) вечно изменяющийся мир, вечно обновляющееся бытие, вечно раздвигающий свои пределы Логос: «в одну и ту же реку ты не можешь ступить дважды». 118 8 Дионисий Ареопагит (Псевдо-Дионисий, V или начало VI в.) — христианский мыслитель, представитель поздней патристики (52). 9 Св. Хуан де ла Крус (:,542—1601) — испанский мистик и поэт (5, 51, 52). 10 Кьеркегор Серен (1813—1.855) — датский философ, теолог, писатель, предшественник экзистенциализма (5 27 32, 55, 74,103), " Кафка Франц (1883—1924) — австрийский писатель (24, 103). 12 Св. Франсуа де Саль (1667—162.2) — швейцарский священник, писатель-мистик. 13 «Вншн» — правительство Франции, пришедшее к власти после капитуляции страны в 1940 г.; получило название по одноименному городу в центральной Франции (2.6, 120). 14 Барт Карл (1886—1968) — швейцарский теолог, философ, основоположник «диалектической теологии» (104). 15 Блуа Леон (1846—1917) — французский писатель-мистик (5). 16 Прудон Пьер Жозеф (1.809—1,865) — французский философ, социолог, экономист, теоретик анархизма (82), 17 «Третья сила» (Troisieme force) — общественно-политическое движение 30-х годов во Франции, разделявшее идеи персонализма. !8 Группы «Эспри» — для распространения идей «личностной» философии и объединения воспринявших их людей в общество «Друзья Духа» во многих городах Франции и за ее пределами создавались группы «Эспри», которые представляют: Ж, Лакруа (Дижон, Лион), Ш. Девивез (Безансон), М. Мсрло-Понти (Шартр), М.-П, Фуше (Алжир), А. Мару (Италия), Ж. Лефранк (Бельгия), X. М. Семпрун (Испания); корреспонденты «Эспри» работали также в Канаде, Египте, Великобритании, Голландии, Аргентине и других странах. К 'марту 1.934 г. было создано около 80 групп во Франции и 20 групп за рубежом. 19 6 февраля 1934 г. в Париже фашистами была предпринята попытка государственного переворота. 20 Война в Испании — гражданская война в Испании 1936—1939 г. 119 21 «Народный фронт» — форма организации широких народных масс для борьбы против фашизма, войны, за демокоатию и социальный прогресс. 22 Мюнхен — Мюнхенское соглашение 1938 г. о разделе Чехословакии, подписанное главами правительств: Всликобритании H (H. Чемберлен), Франции (Э. Даладье), Германии (А Гитлер), Италии (Б. Муссолини). 23 Ясперс Карл (18.83—1969) — немецкий философ, один из основателей экзистенциализма (5,55, 103, lue4). 24 Ландсберг Поль Луи (1901—1944) — философ-персоналист, погиб в концлагере Ораниенбург. Автор работ «Проблемы персонализма» (Problemes du personnalisme. Paris, 195.2); «Введение в философскую антропологию» (Einfuhrung in philosophische Anthropologie. Bonn, 1934) и др. 25 Марсель Габриэль (1889—1973) — французский философ, Драматург, критик, основатель католического экзистенциализма (5, 55). 26 Блондель Морис (1861—1949) — французский философ-спиритуалист, создатель «философии действия» (29). 27 Кондорсе Мари Жан Антуан Никола (1743—1794) — французский историк, социолог, философ-просветитель, политический деятель. 28 Бредовый сюрреализм — Мунье имеет в виду крайние выводы сюрреализма, авангардистского направления в искусстве и эстетике, возникшего в начале 2'0-х годов нашего столетия во Франции и оказавшего значительное влияние на художественную литературу, живопись, скульптуру, театр, кинематограф; в целом Мунье разделял идеи сюрреализма, провозглашавшего своей целью изменение мышления н чувствования человека и общественного уклада путем освобождения интуиции от власти интеллекта и связанного с рационализмом буржуазного миропорядка. 29 Руссо Жан Жак (17,112—1778) — французский мыслитель и писатель, один из представителей Просвещения (69). 30 Кант Иммануил (1724—1804) — немецкий философ, ученый, родоначальник немецкой классической философии (5). 31 Петэн Анри Филипп (??856—19.51) — французский военкый и государственный деятель, глава режима «Виши» (см. сн. 13), проводивший политику сотрудничества с немецкими оккупантами. 120 32 Чемберлен Невилл (1869—1940) —государственный деятель, премьер-министр Великобритании (1937—!9-!0), подписавший Мюнхенское соглашение (см. прим.22) (98, 119). 33 Линия Мажино — фортификационные укрепления стратегического значения на границе Франции с Германией. Названа по имени военного министра Франции А. Мажино (1877—1932). 84 Дюамель Жорж (1884—1966) — французский писатель, поэт, драматург, критик. 33 Левиафан — в библейской мифологии морское чудовище. 36 Аристотель Стагирит (384—З'й,9 до н. э.) — древнегреческий философ и ученый-энциклопедист (5, 52, 69). 37 Лакруа Жан (1900—1986) — французский философ, один из ведущих представителей персонализма, автор работ: «Марксизм, экзистенциализм, персонализм» (Marxisme, existentialisme, personnalisme. Paris, 1955); «Персонализм как анти-идеология» (Le personnalisme comme anti-ideologie, Paris, 1972); «Персонализм: истоки, основания, актуальность» (Le personnalisme: Sources, Fondements, Actualite. Lyon, 1981). 38 Бернанос Жорж (1888—1948) — французский писатель (5). 39 Хайдеггер Мартин (1889—1976) — немецкий философ, сыгравший значительную роль в становлении и развитии экзистенциализма (5, 103). 40 Галилей Галилео (li564—lss4i2) — итальянский физик, астроном, математик, мыслитель. 41 Св. Павел — апостол, родился в начале I в., между 64 и 67 г. принял мученическую смерть (69). 42 Маркс Карл (1818—1883) — основоположник философии диалектического и исторического материализма (5, 6, 79, 88, 94, 95). 43 Сен-Жюст Луи Антуан Леон (1767—1794) — политический деятель, участник Французской революции. 44 Бердяев Николай Александрович (1874—1948) — русский философ, сыгравший значительную роль в формировании французского персонализма. «Журнал «Эспри» и кружки вокруг него, — писал он, — представляли направление наиболее 121 близкое моим идеям. Что это течение среди французской молодежи многим было обязано мне, это не раз заявляли его представители» (Самопознание. М., 1991. С. 278). 115 Недонсель Морис (1905—1976) — французский философ-персоналист; «Взаимность сознаний» — название книги М. Недонселя (La reciprocite des consciences. Paris, 1942). Его перу принадлежат также: «Сознание и логос. Перспективы и метод персоналистской философии» (Conscience et logos. Horisons et methode d'une philosophie personnaliste. Paris, 1961); «Человеческая личность и природа» (La personne humaine et la nature. Paris, 1943); «Введение в эстетику» (Introduction a l'esthetique. Paris, 1956). 4S On — во французском языке безличное местоимение (ср. с немецким man). 47 Мэн дс Биран Мари Франсуа Пьер Гонтьс (1766—1824) — французский философ и политический деятель, сторонник монархи". 43 «Жизненный порыв» — выражение А, Бергсона (1859—1841). видного представителя «философии жизни» и нтуитивизма; Мунье, разделяя многие идеи Бергсона, вместе с тем критикует ею за игнорирование личностного начала и npo6.Tt:,ibi тр;11;'иенте;!!)·[И: «. . .жизкечкый порыв не ведет нас ни к чему ин.;·му кроме себя самого, он есть страсть жизH!i любог ценой, даже если при ^??'.? попираются ценности, дающие ей смысл («Esprit.». 1945. №5. Р. 84). 49 Нищие Фридрих (1844—190.0) — немецкий философ, родоначальник «философии жизни». «Нов"й гордости научило меня м;.;·с «я», гордост:;, которой учу я людей: не прятать больше голову б песок небесных вещей, а гордо держать ее, земную ro.·i;'nv. которая создает с··.!ысл земли». (Так говорил Заратустра. М., 1990. С. 29) (5, 84). 50 Платоновский идеализм — учение древнегреческого философа Платона Афинского (427—347 до н. э.) (68, 77, 107). 51 Манихейство — религиозное учение, созданное персом Мани (III в. н. э.). 52 Плотиновские идеи — идеи греческого философа Плотина (204/205—270). 53 Реформация — социально-политическое и идеологическое движение антифеодального характера в большинстве 122 стран Западной и Центральной Европы XVI—XVII вв., при- нявшее форму борьбы против католической церкви, за пере- смотр основных догматов католицизма (82). " См. Послание к римлянам Святого Апостола Павла. 55 Фейербах Людвиг Андреас (1804—1872) — немецкий философ-материалист и атеист. 56 Сократ (4701—399 до н. э.) — древнегреческий философ, 57 Фрейд Зигмунд (L866—1939) — австрийский психолог, невропатолог, психиатр, основатель психоанализа (21). 58 Декарт Рене (1596—1650) — французский философ и математик, представитель классического рационализма (5, 15). 59 ?. Ницше: «Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти (Так говорил Заратустра. С. 11). 60 Бэкон Френсис (1'561—1626) — английский философ, родоначальник английского материализма и методологии опытной науки. 61 Даладье Эдуард (1884—1970) — французский политический и государственный деятель; в качестве премьер-министра Франции в 1938 г. подписал Мюнхенское соглашение (см. сн "). 3 сентября 1939 г. правительство Даладье объявило фашистской Германии войну, которая получила название «странной войны», приведшей Францию летом 1940 г. к поражению. 62 Сартр Жан-Поль (i905—198i0) — французский философ, писатель, драматург, глава французского атеистического экзистенциализма. 63 Гегель Георг Вильгельм Фридрих (1770—1831) - немецкий философ, представитель немецкой классической философии. 64 Кестлер Артур (1905—1983) — английский писатель, философ (5). БИБЛИОГРАФИЯ Труды Э. Мунье Е. Meunier. 1961—1963. Oeuvres. V. 1—4. Paris, Editions du Seuil. TOME I La pensee de Charles Peguv. — 1931. De la propriete capitaliste a la propriete humaine. — 1934, Revolution personnaliste et communautaire. — 1935. Manifeste au service du personnalisme. — 1936. Anarchie et personnalisme. — 1937. Personnalisme et christianisme. — 1939. Les chretiens devant le probleme de la paix. — 1939 TOME II Traite du caractere. — 1946. TOME III L'afirontement chretien. — 1944. Introduction aux cxistcntialismes. — 1947. Ou'est-ce que le personnalisme? — 1947. L'eveil de l'Afrique noire. — 1948. La petite peur du XX-e siecle. — 1949. Le personnalisme. — 1949. Feu la chretiente. — 1950. TOME IV Les certitudes difficiles. — 1951. L'espoir des desesperes. — 1953. Mounier et sa deneration. Correspondance. — 1954- Bibliographie. 124 РАБОТЫ ОБ Э МУНЬЕ Ainato J. Mounier and Maritain: a French catholic understanding of the modern world. Alabama. — 1975. Barlow M. Le socialisme dImmanuel Mounier. Toulouse—1971. Baudry G.-H. Socialisme et humanisme: Emmanuel Mounier, Teilhard de Chardin. Lille. — 1978. Birne Е. Emmanuel Mounier ou combat pour l'homme. Paris. — 1972. Boyer R. Actualite d'Emmanuel Mounier: la notion de personne. Paris. — 1981. Campanini G. La rivoluzione dristiana. Il pensiero politico di Emmanuel Mounier. Brescia. — 1968. Cantin E. Mounier. A personaliste view of history. New York. — 1973. Charpentreau J-, Rocher L. L'esthetique1960. Personnaliste d'Emmanuel Mounier. Paris. — La Collot-Guyer M.-Th. personnaliste d'Emmanuel Mounier. Nancy. — 1983. Coni! J. Emmanuel Mounier. Sa sie, expose de sa philosophie. Paris. — 1966. son oeuvre avec un Diaz С Personalismo obrero (Presencia viva de Mounier). Madrid. — 1969. Domenach J.-M. Emmanuel Mounier. Paris. — 1972. Moix C. La pensee d'Emmanuel Mounier. Paris. — I960·. Pluzanski T. Mounier. Warszawa. — 1967. Vlaedutescu Gh. Personalismul trancez. Bucurecti. — 1971. Вдовина И. С. Французский персонализм: 1932—1982.—.?.: 1?90. Вдовина И. С. Эстетика французского персонализма.—М.: 1981'. Радугин А. А. Персонализм и католическое обновление.— Воронеж: 1984. 125