дешься изгнания их или ухода их. Но когда нет их, хорошо. Ведь
Бога нигде, никто и никакими условиями не может отнять от ме
ня. А если Он со мною, что для меня все внешние тягости?! Что
моя нищета и бессилие? Когда в Нем бесконечное море Силы и
богатства. Он мое бытие, Он моя жизнь и сознание. В Нем я
всех нахожу, до всех достигаю, всем владею... Прошу не унывать
тебя и всех. Прошу молиться о себе, о мне и обо всех. А в молит
вах чаще и чаще я вспоминаю слова Иоанна Златоуста и Василия
Великого о том, что надо не о маленьком просить, а дерзать мо
литься о великом, а также и о непрестанности в молитве. Конеч
но, это я прежде всего говорю самому себе и от себя требую ис
полнения припомненного, вопреки всяким внешним вероятиям
и тяжким условиям, как то: физическим болезням, моим согре
шениям и тому подобному. Чаще и чаще останавливаюсь на сво
их грехах, больше и больше познаю свои немощи духовные и ни
чтожество, прошу о прощении согрешений и очищении моего
сердца от всякой скверны потому что в чистоте сердца ключ ко
всем духовным благам...
Я вполне понимаю твое желание знать подробности о моей
был раскрасчиком кукол, а с 26 февраля я счетовод табельщик.
Новое место пока очень трудное, и посему я запаздываю со своим
очередным письмом. Спим мы здесь на сплошных нарах, пости
лаем на них кто что может, у кого матрас, у кого полушубок, у ме
ня войлок и сложенный в четыре раза старый черный плед. Оде
вался зимою теплым одеялом и полушубком. Белье нательное но
шу казенное и переменяю его в бане каждую неделю почти, за
редким исключением. От постельного белья пока еще не отказал
ся, но возможно, что придется пока обходиться без него, как и
большинство из нас. В последние дни и вся наша одежда вольная
сдается, и мы все облекаемся в казенное платье. Для меня это