лье отца Феодора около его кровати стоят двое военных и растал
кивают его. Когда он встал во весь рост, они невольно отступили.
Он стоял перед ними светлый, в белом подряснике, с очень блед
ным, но спокойным лицом, крайне исхудавший за время своего
затворничества и постничества.
Повернувшись к Ольге Павловне, один из сотрудников
НКВД выхватил револьвер и, направив на нее, закричал:
А ты еще укрывательством занимаешься! Знаешь, как по во
енному времени ответишь за это?!
Но Ольга Павловна не испугалась и закричала на них:
Как?! Вы отнимаете у меня моего родного брата, да еще сме
ете на меня кричать?! Что же, я не имею права принимать его у се
бя, если я ему обязана всем... даже своим образованием?!
После этих слов сотрудник НКВД опустил револьвер, а дру
гой, обратившись к отцу Феодору, выкрикнул:
Ах ты!.. Сколько я машин загонял, разыскивая тебя!
Затем они стали обыскивать отца Феодора; выворачивая кар
маны, они нашли у него исписанный мелким почерком листок
бумаги. Отец Феодор вырвал у них из рук этот листок и на их гла
зах разорвал его на клочки и, раскидав по полу, сказал:
Это вам нельзя читать, это переживания человека, которые,
кроме меня, никто не должен знать.
Сотрудники НКВД пришли в ярость и выхватили револьверы.
Ольга Павловна стала их успокаивать и увещевать, что это испо
ведь, которую священник обязан сохранить в тайне.
Они попросили ее выйти из комнаты, так как решили присту
пить к личному обыску и раздеть священника донага. Перед ухо
дом Ольги Павловны отец Феодор тихо сказал ей:
Ты ничего не знаешь.
Обыскав священника, они разрешили ему одеться. Ольга
Павловна вошла в комнату, и начался обыск дома, который про
должался до пяти часов утра. Сотрудники НКВД перелистывали
и трясли каждую книгу.
Вот сколько икон понавесили, моя мать давно выбросила из
89
Июль
www.fond.ru