начальства. Но я решился вне барака пропеть пасхальную служ
бу, дабы хотя бы в эти минуты не слышать сквернословия.
Сговорились. Настала Великая Суббота. Арестантский двор и
бараки, как бочки с сельдью, были наполнены прибывшими с ле
созаготовок. Но нас постигло новое испытание. Последовало
распоряжение коменданта ротным командирам не допускать и
намеков на церковную службу и с восьми часов вечера не впус
кать никого из других рот. С печалью сообщили мне епископы
Митрофан и Гавриил это известие. Однако я своему причту на
стаивал: Все же попытаемся в пекарне устроить службу. Епис
коп Нектарий сразу согласился, а архиепископ Иларион нехотя,
но все же попросил разбудить в двенадцать часов.
В начале двенадцатого я отправился в барак, где помещался
владыка Нектарий. Двери были настежь открыты, и мне, быстро
вошедшему, преградил дорогу дневальный.
Не велено пускать никого из других рот.
Я остановился в нерешительности. Однако владыка Нектарий
был наготове.
Сейчас, сейчас, сказал он мне.
Я отправился к владыке Илариону. Войдя стремительно в ба
рак, я направился мимо дневального, который оказался несколь
ко знакомым и расположенным ко мне.
Пожалуйста, поскорее делайте и уходите. Не приказано...
Я кивнул ему головой, подошел к владыке Илариону, кото
рый, растянувшись во весь свой великий рост, спал. Толкнул его
в сапог, владыка приподнялся.
Пора, сказал я ему шепотом.
Весь барак спал. Я вышел.
На линейке меня ожидал владыка Нектарий. Вскоре к нам
присоединился владыка Иларион, и мы гуськом тихо направи
лись к задней стороне бараков. За дорогой стоял остов недокон
ченной пекарни с отверстиями для окон и дверей. Мы прошмыг
нули к нему поодиночке. Оказавшись внутри здания, выбрали
стену более укрывавшую нас от взора проходящих по дорожке и
144
Декабрь
www.fond.ru