Б.А.ФИЛИППОВ
ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ И СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ
1) Революции, Поместный собор и восстановление патриаршества. 2)
Церковь и большевики в годы гражданской войны. 3) Основы антицерковной
политики. 4) Голод 1922 г.: Ленин и Церковь. 5) НКВД и Церковь: Методы
антицерковной политики. 6) Митрополит Сергий (Страгородский) и советская
власть. Декларация лояльности 1927 г. 7) Церковь в годы
коллективизации. 8) Великая Отечественная война, Сталин и Церковь. 9)
Антицерковная кампания 1958-1964 гг. 10) Церковь и кризис
социалистической системы. Перестройка.
Начало советского периода в своей истории Православная Церковь
встретила, считая своими чадами (т.е. крещеными) 117 млн. человек, или
около 72 % всего населения империи. Она была организована в 67 епархий и
48 тысяч приходов, в которых действовало 80 792 храма, 1025 мужских и
женских монастырей с 94 629 монахами и монахинями. Высшую иерархию
составляли 130 митрополитов, архиепископов и епископов. Численность
священнослужителей превышала 50 тысяч человек. Церкви принадлежало 35
тысяч начальных школ и 34 497 библиотек. Церковные кадры готовили 185
епархиальных училищ, 57 семинарий и 4 духовные академии.
Внешне эти цифры выглядели очень внушительно и символизировали тот
факт, что Православная Церковь была церковью государственной. Это
означало, что ее интересы трактовались как совпадающие с интересами
империи. До 1905 г. переход из православия в какое-либо другое
исповедание был с точки зрения закона государственным преступлением.
Ликвидировав патриаршество, Петр I включил церковь в систему
государственных учреждений. С формальной точки зрения, она превратилась
в возглавляемое Синодом (он состоял из духовенства) и представителем
императора (светским чиновником обер-прокурором) "ведомство
православного вероисповедания". Павлом I объявил императора главой
Православной Церкви; впоследствие царь официально считался верховным
защитником и хранителем догматов господствующей веры, а также
блюстителем - правоверия и благочиния (см.: Свод законов Российской
империи. Спб., 1906. Т. I, Ч. I). В канун революции Церковь обвиняли в
том, что обязанности духовенства были сведены к исправлению треб (т.е.
крестить, венчать, отпевать) и поискам нравственного оправдания для
любых правительственных действий.
По мнению многих епископов, иго государственной власти деформировало
Церковь. К концу Х!Х века ее моральный авторитет в обществе был
подорван. В большинстве своем материально плохо обеспеченные, бесправные
в отношениях с местными властями и малообразованные приходские
священники с трудом выполняли свои пастырские обязанности (духовных
наставников паствы). Об этом существуют интересные воспоминания
митрополита Евлогия (Георгиевского) "Путь моей жизни"- М.,1993.
Серьезным испытанием для Церкви стала революция 1905-1907 гг.
Принятый в ходе революции закон о веротерпимости (он уравнивал в правах
все ранее преследовавшиеся властью религии и церкви) и свобода печати
поставили Церковь в оборонительное положение. А к этому всей
предшествующей историей она (как институт) была плохо подготовлена.
Несколько раньше русский религиозный философ В.Соловьев назвал
православных священников наименее свободными людьми империи, поскольку
ни у кого не было права вступать с ними в богословский спор, - иными
словами, духовенство было лишено права на диалог и не слишком умело его
вести. Новые времена потребовали от Церкви непривычных средств и форм
взаимоотношения с миром.
С конца Х1Х в. в духовном климате страны наметилаись две противоположные
тенденции. С одной стороны, активизировался процесс освобождения
общества от влияния религии. Значительная часть образованного населения
(прежде всего люди, окончившие университеты и учащаяся молодежь)
рассматривала христианство как пережиток прошлого, а Православную
церковь как оплот ненавистного самодержавия. Провинциальные семинарии в
канун революции не редко пустовали. Да и сами они стали превращаться в
рассадники атеизма и неверия.
За отделение церкви от государства, а школы от церкви высказались в
своих программах все социалистические и либеральные партии России.
Одновременно с этим к началу ХХ века постепенно возрождается интерес
части творческой интеллигенции к религии, прежде всего к Православию.
Тем самым перед ними открылся новый и незнакомый доселе мир
отечественной культуры. Результатом было рождение мирового уровня
русской религиозной философии и богословия (Л.Шестов, о.С.Булгаков,
Н.Бердяев, Е.Трубецкой, С.Франк, П.Струве, о.П.Флоренский). Под влиянием
возросшего в интеллектуальной и творческой среде интереса (хотя не все
из них стали верующими) к религии (иногда, впрочем, внимание
интеллигенции привлекали не традиционные ее формы, а их мистическое
переосмысление) и национальной традиции развивается вся культура
(музыка, поэзия, живопись) начала века.
Начало века отмечено и своеобразной "волной религиозного энтузиазма" в
народной среде. По словам, Н. Зернова (" Русское религиозное возрождение
ХХ века"- Париж, 1991- с. 69), оно характеризовалось появлением новых
святых, бок о бок с которыми "стояли лжепророки, темные мистики,
основатели и последователи странных и сомнительных вероучений". Наиболее
значительными фигурами этого религиозного возрождения стали священники
о. Иоанн Кронштадский (Иоанн Сергеев, 1828-1909) и о. Алексей Мячев
(1860-1923). На другом полюсе стояли Г.Распутин и о.Илиодор (Труфанов,
1880-1958).
Проницательные государственные деятели (например, С. Ю. Витте) и
практически весь епископат видели единственный шанс на возвращение
Православию его роли в духовной жизни общества (в том числе и как опоры
государственного порядка) в созыве Поместного собора (см. Историческая
переписка о судьбах Православной Церкви - М.,1912). Собор должен был
восстановить патриаршество и осуществить реформу Церкви. Прежде всего
речь шла о возрождении приходской жизни Церкви. Но Николай II колебался
и медлил. Такая позиция императора, равно как и распутинская истори,
окончательно оттолкнули от самодержавия значительную часть духовенства.
К началу февральской революции 1917 г. в Церкви распространились
антимонархические настроения, охватившие заметную часть приходского
духовенства, но и епископата. Синод отказался обратиться к верующим с
воззванием в поддержку монархии. Уже 6 марта им был издан указ,
предписывающий духовенству читать в храмах манифесты об отречении
Николая и Михаила Романовых, и возглашать "многолетие богохранимой
державе Российской и Временному правительству ее".
Наиболее активная часть приходского духовенства в первые
революционные месяцы была настроена очень радикально. Повсеместно
проходили епархиальные съезды, на которых выдвигались требования
передела земли в пользу беднейшего крестьянства и преобразований в
промышленности с целью облегчить положение рабочих. На первых порах
священники часть, как правило, поддерживали Временное правительство.
Синод принимает решение о восстановлении в Церкви выборности епископов и
о созыве Поместного собора. Среди первых избранных духовенством и
мирянами епископов были будущие патриархи Тихон (Белавин) и Сергий
(Страгородский), а также будущий глава зарубежной Русской Православной
Церкви митрополит Антоний Храповицкий.
Первоначальные надежды на освобождение Церкви от государственной
опеки вскоре угасли. Временное правительство не доверяло духовенству,
видя в нем оплот монархистов. Контроль не только не ослабили, но и
ужесточили. Было отменено обязательное преподавание Закона Божия в
школе, а церковно-приходские школы передавались Министерству народного
просвещения. Смягчение политики правительства произошло лишь после
отставки министров - кадетов 3 июня 1917 года и назначения
обер-прокурором известного историка Церкви А.В.Карташева (15 июня).
Последний настоял на предоставлении Церкви самостоятельности, на
ликвидации Синода (5 августа) и поддержал созыв Собора. Карташев
возглавил созданное в августе Министерство исповеданий.
Всероссийский церковно-поместный собор начал свою работу 15(28)
августа 1917 года в храме Христа Спасителя в Москве. Открытию собора
предшествовали двухступенчатые выборы (на уровне приходов, а затем
епархиальные). В приходских собраниях принимали участия и женщины.
Каждая из 65 епархий послала на собор кроме епископа двух священников и
трех мирян. Кроме того, на соборе были представлены монастыри, армия,
духовные академии, университеты и Государственная Дума. В итоге в Москву
прибыло 80 епископов, 129 священников, 10 диаконов, 20 монашествующих,
15 регентов и 299 мирян.
Большинство на Соборе составляли сторонники восстановления
патриаршества; они исходили из того, что, поскольку Временное
правительство в силу своей либеральной сущности займет нейтральную
позицию в отношение Церкви, она нуждается в сильном персональном
руководстве. Позицию крестьян один из их представителей на Соборе
выразил так: "Царя у нас больше нет, нет отца, которого мы любили. Синод
же любить невозможно. Поэтому мы, крестьяне, хотим патриарха".
Отношение Собора к политике выразил профессор С. Н. Булгаков:
"Церковь не предначертывает путей для достижения политических задач;
православное сознание отличается от католического ".
Все решения на Соборе принимались большинством голосов, каждый его
член - духовное или светское лицо - имел один голос. Однако епископы
имели право налагать вето на решения, принятые на общих заседаниях, и
если 75 % епископата отказывались утвердить постановление, то последнее
снова выносилось на пленарное заседание. Главная цель Собора заключалась
в выработке нового церковного порядка, основанного на самоуправлении.
Принятая собором конституция Церкви включала следующие положения:
- высшая законодательная власть, юрисдикция и контроль над всей Русской
Церковью принадлежат периодически созываемому Собору, на котором должны
быть представлены епископы, священникм и миряне;
- патриарх как верховный епископ возглавляет всю церковную
администрацию;
-патриарх и другие органы церковного управления подконтрольны Собору.
Была принята новая форма приходского управления, сделавшая каждую
местную православную общину самостоятельно управляемой единицей. Это
имело огромное значение для жизни Церкви в первые решающие годы ее
борьбы за существование. Оно позволило простым священнослужителям и
верующим проявить максимум инициативы и мужества в деле сохранения
Церкви.
18 ноября 1917 года состоялись выборы патриарха. После богослужения
схимник-монах вынул из специальной урны один из трех жребиев, на которых
были написаны имена кандидатов, получивших наибольшее количество
голосов. Выбор пал на Тихона (Белавина), митрополита Московского (1865 -
1925).
Биография патриарха Тихона достаточно типична; многие современные ему
епископы прошли похожий .жизненный путь. Тихон Белавин родился 19
января 1865 г. в семье священника, окончил Псковскую духовную семинарию,
а затем и Саект-Петербургскую духовную академию. Преподаватель, а затем
инспектор духовной семинарии, с 1897 г. викарный епископ Люблинский, с
1898 г. епископ Алеутский и Аляскинский. В Северной Америке тогда
проживало около 400 тысяч православных. В 1907 г. его перемещают в
Ярославль, а в 1914 - в Вильнюс. В революционном 1917 г. его избирают
архиепископом Московским.
Работа Собора продолжалась и после захвата власти большевиками
(7-8 ноября 1917 г.); завершилась она 20 сентября 1918 г. Большинство
членов Cобора, как и многие верующие видели в большевиках лишь "немецких
агентов и возмутившихся инородцев". Они не верили в долговременность
новой власти, в которой видели "нашествие антихриста и беснующееся
безбожие". Подобное понимание происходящего отразилось и на принятых
Собором документах, в которых - до начала массовых преследований и
убийств духовенства- , произошедшие перемены не учитывались.
ххх
Внимание лидеров большевиков к Православной Церкви в первые дни
советской власти отразилось в создании (не надолго) совместного
Наркомата по национальным вопросам и церкви (об этом мне любезно
сообщила историк этого периода О.И.Васильева). Новый орагн власти
возглавил И.Сталин. "Декрет об отделении церкви от государства и школы
от церкви" был принят 5 февраля 1918 г. И хотя формально было заявлено
о равноправии всех церквей перед законом, на практике в 1917-1927 гг.
преимуществами (часто значительными) перед гонимой православной
Церковью пользовались ислам и христианские секты. Первым следствием
принятия декрета было лишение духовенства всех форм государственной
поддержки, вторым - массовый захват имущества Православной Церкви.
Вслед за декретом началась массовая кампания дискредитации Церкви.
Средством для этого большевики избрали вскрытие мощей русских святых. С
февраля 1919 г. по осень 1920 года к подобным акциям новые власти
прибегали 63 раза. Основная ставка в пропаганде большевиков делалась на
тленность и несохранность мощей, что должно было, по мнению
большевистских правителей, свидетельствовать "об обмане" (в сознании
малоцерковных людей духовный подвиг святого отступал на второй план
перед фактом нетления - наличия мощей).
Собор и вновь избранный патриарх в категорической форме выступили
против насилия, творившегося участниками начавшейся гражданской войны,
проклиная (анафематствуя) всех причастных к расправам над невинными
людьми и "гонителей церкви".
Патриарх категорически отказался послать даже тайное благословение белым
армиям, поскольку Церковь не может благословлять братоубийственную
войну. В то же время он направил благословение царю и его семье,
находящейся под арестом. После расстрела царской семьи (в ночь с 6 на 17
июня 1918 г.) патриарх Тихон утвердил соборное постановление о служении
соборной панихиды по убиенным.
Выступил патриарх и против подписания Брестского мира (18 марта 1918
года) пророчески заявив: "Этот мир, подписанный от имени русского народа
не приведет к братскому сожительству народов. В нем нет залогов
успокоения и примирения, в нем посеяны семена злобы и
человеконенавистничества. В нем зародыши новых войн и зол для всего
человечества" (Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы
о преемстве высшей церковной власти. 1917-1943. - М,. 1994 - С 107).
Становление более прагматичного курса Церкви в отношениях с новой
властью началось лишь с конца 1919 года : воззванием от 25 сентября
патриарх Тихон обязал духовенство воздерживаться от каких бы то ни было
политических акций и вместе с тем освободил верующих от всех
политических обязательств перед патриаршим престолом - на том основании,
что Церковь, согласно действующим гражданским законам, отделена от
государства.
Верующим предписывалась лояльность новому режиму -постольку,
поскольку политика того не противоречила свободе совести. Что касается
гражданской войны, то провозглашенный принцип свободы от политических
обязательств позволял каждому (в том числе и священнослужителю) занимать
политическую позицию по своему усмотрению. Казалось, что тем самым
Церковь как социальный институт освобождалась от какой бы то ни было
ответственности за тех священников, которые поддерживали белых.
С этого воззвания и до начала Великой Отечественной войны
(1941-1945) епископат безуспешно искал пути лояльного взаимодействия с
властью, памятуя о том, что,"нет власти не от Бога". Но это изменение
позиции руководства Церкви не оказало никакого влияния на политику
советского правительства. В этом смысле показательны две статьи,
опубликованные 2 и 14 декабря 1919 г. на страницах "Известий". Их
авторы: М.Лацис (член коллегии ВЧК и председатель Всеукраинского ЧК) и
П.Красиков (начальник ведающего разделением Церкви от государства
"ликвидационного" отдела Наркомата юстиции), представляли две
существующие в руководстве страны точки зрения на возможную политику по
отношению к Православной Церкви.
По мнению прагматика Лациса и поддержавших его "Известий", советская
власть политически заинтересована в появлении в недрах Церкви
"прогрессивных", т.е. выступающих в поддержку большевиков священников.
Его оппонент Красиков представлял ту часть партийного и советского
аппарата, которая не желала видеть в новом обществе никакого
духовенства - лояльного, ни контрреволюционного.
ХХХ
Три фактора оказали влияние на формирование церковной (точнее,
антицерковной) политики большевиков. Первым был общий враждебный
религии духовный и интеллектуальный климат эпохи конца Х1Х - начала ХХ
в., в котором проходило становление мировоззрения людей, пришедших в
1917 г. к власти.
Вторым фактором был, марксизм, под знаком которого развивалось
рабочее движение начиная с последней трети Х1Х в. Это был очень
поверхностный марксизм, полученный русскими революционерами из вторых и
даже третьих рук. Авторитетами для российских социал-демократов в этой
области были вождь партии германских социал-демократов А.Бебель и ее
идеолог К.Каутский. Некоторым из российских социал-демократов ближе
показался Каутский, большинству - Бебель. Именно из его брошюры были
почерпнуты внедрявшиеся в сознание населения утверждения, что религия
есть порождение невежестваневежества, а ее роль в обществе - "быть
орудием классового господства".
Особой популярностью у большевиков пользовался тезис Бебеля о том,
что "так называемое доброе зерно... в христианстве, есть зерно не
христианское, а общечеловеческое. То же, что принадлежит собственно
христианству - его учение и догмы - враждебно человечеству".
От Бебеля часть большевиков восприняла идею о неэффективности лобовых и
административных средств борьбы с религией и большей результативности
"мирных", косвенных методов. При этом Бебель ссылался на неудачный опыт
"культуркампфа" - репрессивной борьбы возглавляемого Бисмарком
правительства Германии с католицизмом (1871-1878). Культуркампф лишь
укрепил позиции католицизма. И хотя пример Бисмарка не удержал
большевиков от использования репрессивных методов, они об этом помнили,
о чем свидетельствуют, в частности, некоторые статьи Ленина,
Луначарского и других лидеров режима.
Каутский (за которым последовала лишь малая часть большевистской
интеллигенции), как и его учителя К. Маркс и Ф. Энгельс, признавал, что
христианство не было "придумано какими - нибудь лукавыми священниками с
целью дурачить и привлекать народ; в такой наивной форме не возникают
великие социальные явления, продолжающиеся целыми тысячелетиями".
Каутский писал: " Церковь представляет собою не только орудие классового
господства: проповедуемая религия и теперь еще отвечает настоятельным
нуждам широких масс". В силу этих причин, по его мнению,
социал-демократия должна оставаться нейтральной по отношению к Церкви
(как религиозному учреждению) и нетерпимой "как к орудию классового
господства". Каутский излагал здесь известную и разделяемую
антиклерикальной интеллигенцией западного мира точку зрения на религию
как частное дело гражданина и Церковь как "обыкновенный союз", в дела
которого государство вмешивается лишь в случае крайней необходимости.
Большевики с такой оппортунистической точкой зрения согласиться не
могли. Они считали своей целью строительство нового общества,
главными препятствиямм на пути к которому были, в их представлении,
религия и Православная Церковь. Церковь же понималась ими прежде всего
как "последний обломок политической организации плбежденных классов,
сохранившийся еще как организация" (Известия, 1922 - 9 июня).
Немалую роль в становлении позиции большевиков сыграло и то, что, по
Марксу, религия отомрет лишь после утверждения нового общества. Именно
по этому успехи в деле изживания религии (любой, а не только
христианства) рассматривались партийными идеологами и "верующими
марксистами" как важнейший критерий построения нового общества. Но
дожидаться, когда религия сама отомрет они не хотели. По этой причине
большевистской пропаганде особенно полюбилась формула Маркса "религия -
опиум народа" (у склонного к упрощениям Ленина использовался термин -
"духовная сивуха".
В качестве третьего фактора формирования советской политики выступал
полуторовековой опыт радикальной борьбы европейский буржуазии с
религией. Необходимость этой борьбы была аксиомой для революционеров -
ведь Церковь рассматривалась как опора монархии. Ликвидация Церкви
выступала таким же непременным условием завоевания власти, как и победа
в гражданской войне.
Особое место в формировании большевистского мировоззрения занимала
Великая французская революция ХУШ в. Книги о ней были "любимым чтением"
образованных большевиков (к столетию революции было издано достаточно
много серьезных исследований в русских переводах). Французская революция
стала для отечественных революционеров своеобразным эталоном, которым
они поверяли свою деятельность, позиции своих друзей и врагов, свои
достижения и неудачи и которую они искренне желали превзойти. В суровые
и голодные 1917-1919 гг. были изданы (на плохой бумаге и в бумажных
переплетах) "Французская буржуазная революция" П. Кропоткина, "Борьба
классов и партий в Великой Французской революции" Г.Кунова,
"Политическая история Французской революции" А.Олара и один том
"Социалистической истории Французской революции" Ж. Жореса.
Западный (по преимуществу французский - как более радикальный чем
оппортунистический немецкий) опыт реализации основных задач революции
был воспринят большевиками на двух уровнях: на уровне усвоения идей и на
уровне воспроизведения конкретных форм и методов революционнной
деятельности. К главным воспринятым большевиками идеям и теориям следует
отнести возникшую на Западе в период Возрождения новую концепцию
человека и основанную на ней идею о возможности построения нового
общества ("разрушим до основания, а затем...") и "нового человека".
Приверженцем этого направления в РКП(б) был, например, непримиримый
борец с религией Н. Бухарин. Он воспринимал своих современников как
строительный материал для светлого будущего. Идеи такого рода составили
программу культурной революции, предполагавшей не только достижение
всеобщей грамотности, но и изоляцию от прежней культурной традиции (в
том числе и при помощи отрыва детей от родителей), атеизацию. "Только
при такой массовой переделке людей, только при такой установке
строительных кадров, мы можем в наиболее короткие сроки выполнить
всемирно-исторические задачи" (см. Н.Бухарин "Реконструкционный период и
борьба с религией" - М.,1929 - С.5).
С подобным пониманием человека, общества и перспектив их развития
неразрывно был связан вопрос о методах достижения поставленных задач.
Французская революция заявила о насилии как действенном средстве не
только борьбы с политическими противниками, но и с человеческим
сознанием. Именно в этой области большевики считали себя наследниками
якобинцев. "Великие буржуазные революционеры Франции 125 лет тому назад
сделали свою революцию великой посредством террора против всех
угнетателей и помещиков и капиталистов",- писал в 1917 году Ленин.
Аналогично думали и Сталин, и Троцкий, и Бухарин. "Очистительный", в
их терминологии, террор был направлен против всех эксплуататоров, в том
числе и против зачисленного в эту категорию духовенства. Но из
всемирной истории (и из истории французской) известно, что антицерковный
террор лишь укрепляет Церковь. Поэтому высшие советские руководители
периодически одергивали антиклерикальных радикалов, даже запрещали их
журналы (например, издававшийся в 1918-1919 гг. "Красный дьявол") порой
делали для духовенства исключение из правила, по которому
расстреливались только за принадлежность к эксплуататорскому классу.
Направленный против духовенства террор в годы гражданской войны часто
развивался по инициативе снизу, что, впрочем, не делало его менее
кровавым. В 1917-1918 гг. Погибли (были расстреляны, утопленны, распяты,
замучены) 102 священника, 154 дьякона, 94 монаха и монахини. Только с
июня 1918 по январь 1919 г. было убито 19 епископов. Всего за годы
гражданской войны погибло порядка 10 тысяч священнослужителей.
Бесценным практическим пособием по борьбе с религией и духовенством
стала для многих большевиков IX глава книги А.Олара "Политическая
история Французской революции". В 1919 г. вышло третье русское издание
этой книги. Она была хорошо знакома большинству большевистских лидеров;
была эта книга и в библиотеке ссыльных в Туруханском крае, где ее прочли
и Сталин, и Свердлов).
Приведу перечень упоминаемых Оларом форм и методов антирелигиозной
и антицерковной борьбы якобинцев (в скобках время реализации аналогичных
мер в Советской России и СССР):
-провозглашение свободы всех культов как путь изживания религии (1917);
- отмена церковной регистрации актов гражданского состояния (1918);
- прекращение оплаты духовенства из государственного бюджета (1918);
- изгнание религии из школы (1917);
- противопоставление в пропаганде епископов (монашества) приходскому
духовенству (1917);
- изъятие церковных ценностей (1918-1919, 1922);
- вскрытие мощей с составлением протоколов (1919);
- пародии на религиозные торжества (комсомольские "пасхи и
рождества",1922);
- закрытие церквей и превращение их в клубы (1929);
- поощрение священников, снявших сан и заявивших о себе как об
обманщиках (1922);
- отношение ко всякому священнику (даже присягнувшему) как к
контрреволюционеру (1917);
- зачисление в категорию подозрительный (в советских условиях -
признание "врагом народа"), не только любого представителя духовенства,
но и всякого, кто выступит за открытие храмов (список врагов народа,
опубликованный в “Известиях” 28 марта 1922 г., открывал патриарх Тихон
"со всем своим церковным собором");
- введение культа революционных мучеников (1918);
- переименование городов (1919);
- введение нового революционного календаря (новый стиль с 1918, введение
пятидневки и скользящего выходного, отмена празднования Рождества,
Пасхи, Нового Года и елки); (1929).
- разрешение богослужения только в храмах (1918 ?);
- уничтожение религиозных сооружение и символов при дорогах (кресты,
часовни), на площадях и "вообще во всех общественных местах" (1918);
- запрещение духовенству "показываться вне храмов в одежде, присвоенной
их культу" (1929).
- По мнению Олара, наиболее существенными, антирелигиозными
мероприятиями якобинцев были провозглашение свободы вероисповеданий,
вскрытие мощей, попытка раскола Церкви и введение нового революционного
календаря.
ХХХ
Стремление большевиков очистить страну ото всех, кто словом или
делом, или просто фактом своего существования препятствует построению
нового общества, неизбежно порождало проблемы во взаимоотношениях новой
власти с интеллигенцией и крестьянством. С точки зрения властей, эти
социальные группы были помехами и в борьбе с религией, и в деле
революционного переустройства общества в целом.
Убежденность большевиков в том, что новое общество можно построить
только в результате ликвидации старого, вновь связали в неразрывный узел
судьбу Церкви, судьбу национальной культуры и судьбу русского
крестьянства. Эта связь отчетливо проявилась в 1922 г., когда пик борьбы
против Церкви далеко не случайно совпала с высылкой из страны лучших
представителей нашей духовной культуры и с подавлением крестьянских
волнений. Еще более тесно их судьба переплелась в роковой 1929 год
коллективизации, когда созданию колхозов предшествовали аресты наиболее
авторитетных людей деревни (в том числе священников), осквернение и
закрытие храма.
ххх
Особое место в истории взаимоотношений Церкви с советской властью
занимает 1922 год. - год голода, Генуэзской конференции и
продолжавшегося перехода к новой экономической политике (НЭПу). В связи
с НЭПом (компромисс с крестьянством) и Генуэзской конференцией (надежды
на преодоление дипломатической блокады Советской России) большевики
лишались той свободы рук в борьбе с противниками, какой они располагали
в годы гражданской войны. Поэтому Ленин (см. письма Сокольникову от 1 и
11 февраля 1922) пытается одним махом пытался решить три задачи.
Первой из них была ликвидация оппозиции в рядах РКП(б). С конца 1920 г.
резко обострились внутрипартийные противоречия; толчком для проявления
недовольства послужил провал похода на Варшаву и крах надежд на быструю
победу в мировой революции. Многие оппозиционеры требовали отказаться от
методов военного коммунизма и восстановить внутрипартийную демократию.
Большевистское руководство решило эту проблему, апретив фракционную
деятельностьв партии.
Вторая задача была связана с окончательным разгромом политической
оппозиции режиму - эссеров, меньшивиков, либералов. Былые товарищи по
революционной борьбе стали обвиняемыми на сфабрикованных судебных
процессах. Наиболее авторитетных представителей гуманитарной мысли
просто выслали из страны.
Третья задача предполагала максимальное ослабление Церкви как
общественной силы. Церковь была единственным сохранившимся после
гражданской войны объективно оппозиционным режиму институтом. Ленин
прекрасно понимал, что, несмотря на готовность епископов отказаться от
участия в политической борьбе, Церковь никогда не станет элементом
коммунистической системы. Именно поэтому против нее был развязан тероор.
Только укрепив таким образом свои позиции в обществе, партия могла
всерьез и надолго перейти в нэпу.
Из опубликованных академиком АН РАН Н. Н. Покровским документов
большевистского политбюро за 1922-1923 гг. следует, что хотя борьба с
Церковью никогда не воспринималась большевиками как самостоятельная
задача, “церковная тема" присутствовала практически на всех заседаниях
(см. Покровский Н.Н. Документы политбюро и Лубянки о борьбе с Церковью в
1922-23 гг. // Ученые записки Российского православного университета.
Вып.1 - М.,1995 - С. 125 -174).
Наиболее ярко о методах осуществления ленинского плана свидетельствуют
два сохранившихся документа. Один из них (письмо Ленина членам Политбюро
от 19 марта) касался расправы над Церковью, другой (Декрет ВЦИК от 10
августа 1922) - над интеллигенцией. В первом (копии с которого
запрещалось снимать и который подлежал уничтожению сразу же после
ознакомления с ним членов Политбюро) указывалось, что все инструкции по
осуществлению акции против Церкви должны быть только устными. Из истории
Французской революции Ленин знал, что оставшиеся письменные документы
могут рассказать потомкам страшную правду о методах борцов за светлое
будущее, а поэтому предпочитал устные распоряжения и требовал
уничтожения компрометирующих свидетельств.
Распоряжение Ленина об уничтожении документов не было выполнено:
письмо от 19 марта 1922 г. сохранилось. Так что мы неплохо осведомлены о
том, кто искал повод для "сражения духовенству", которое должно было
завершиться "не иначе как расстрелом очень большого числа самых
влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности ... и
Москвы и нескольких других духовных центров. ... Чем большее число
представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся
нам по этому поводу расстрелять, тем лучше" (РЦХИДНИ.Ф2. Оп.1. Д.22947)
.
Для борьбы с Церковью был использован голод. Отказавшись от помощи со
стороны Церкви (и патриарха Тихона) и обладавших международным
авторитетом интеллектуалов, власти обвинили духовенство в сокрытии
ценностей, необходимых для закупки продовольствия за границей. При этом
большевики как бы запамятовали, что ценности из храмов изымались все
годы гражданской войны. "Ценности" и голод были предлогом. Ленин решил,
что именно теперь удобно "дать самое решительное и беспощадное сражение
черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой
жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий"
(Там же).
В ходе выполнения ленинской инструкции по принудительному изъятию
ценностей в почти 1414 столкновениях между верующими и представителями
властей были физически уничтожены 2691 священник, 1962 монах и 3447
монахинь (Известия - 1923 - 15 апр.). На организованных в разных городах
России показательных процессах над духовенством только в Москве и
Петрограде было вынесено 14 смертных приговоров (в том числе митрополиту
Вениамину). Был арестован и предан суду патриарх Тихон (умер в 1925 г.).
То, что голод был только предлогом для расправы с Церковью,
подтверждается не только откровенными инструкциями Ленина.
Большевистские власти отказались от предложения Ватикана выкупить
изымаемые из церквей священные предметы. Да и сами вырученные от продажи
церковного имущества средства были истрачены не столько на покупку
продовольствия голодающим, сколько на финансирование политических целей,
в том числе и на борьбу с Церковью.
Из этих средств власти финансировали издание миллионными тиражами
антирелигиозной литературы, (например, 26 наименований плакатов общим
тиражом 500 тыс.экз.) и раскольническую деятельность внутри Церкви.
"Сводная ведомость от 4 ноября 1922 подписанная заместителем
председателя Помгола/ Последгола ВЦИК А.Н.Винокуровым , оценивает общий
итог (без некоторой части антиквариата) в 4 650 810 рублей 67 коп.
(золотом)". Из этой суммы 1 млн. рублей был отпущен на закупку
продовольствия. "На саму акцию изъятия тратили по 1,5 млн. золотых
рублей в месяц" (Покровский Н.Н. Ук.соч. С.129).
ХХХ
Борьбой с Церковью в СССР непосредственно занимались два ведомства. Одно
из них было ВЧК-ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, в рамках которого всегда был ведающий
церковными делами секретный отдел. Второе - отдел агитации и пропаганды
ЦК ВКП(б) - КПСС. Первое ведомство использовало не только террор, но и
иные методы, в том числе опробованый еще в годы Французской революции
метод раскола Церкви, разделение священнослужителей на "лояльных" и
"нелояльных". При активном участия чекистов была создана "Живая
Церковь" - так называлась организация, образованная сторонниками
обновленческого движения, выступавшими за революционные переменыв
церковном управлении, за пересмотр многих канонов и литургической
практики: за активное сотрудничество с новыми властями. При этом
советские лидеры не скрывали и публично заявляли о своем убеждении, что
новый строй не нуждается в поддержке со стороны "прогрессивно
настроенного духовенства" ("Никакая церковь не может быть живой, никакое
духовенство - прогрессивным" // И. И. Скворцов-Степанов "О живой церкви"
М.,1922).
Вот выдержка из " Протокола N 2 Заседания комиссии по проведению
отделения Церкви от государства” от 31.2.1922 года. “Постановили: ...
г) провести ударным порядком смещение тихоновских епископов;
д) провести через ВЦУ (Высшее церковное управление - неканонически
образованный лидерами Живой церкви административный орган для управления
всей Церковью) повсеместное публичное признание Советской власти
епархиальными советами, отдельными епископами и попами, а также
приходскими советами. Предложить выполнить это к 1 января;
е) предложить через Красикова прокуратуре оказывать ГПУ всяческое
содействие в административной борьбе с тихоновщиной;
ж) предложить ГПУ поставить хорошо дела в компрометации попов здесь и на
местах;
з) находящихся в Москве на покое отстраненных епископов водворить через
ВЦУ в какой-либо отдаленный монастырь;
и) поручить т. Тучкову в следующем заседании комиссии сделать доклад о
том, в каком положении сейчас дело Тихона, какой материал имеется, нужно
ли ставить процесс его и как с ним поступить в противном случае".
Красикову, Смидовичу, Скворцову и Флеровскому комиссия поручила написать
ряд статей по вопросам разложения Церкви и распределить "органы печати,
в которых разместить эти статьи" (Васильева О. И. Русская
Православная церковь и советская власть в 1917-1927 гг.// Вопросы
истории.- 1993.- N 8. С.46).
Главные действующие лица среди исполнителей: Е.Тучков - руководитель
отдела ГПУ; П. А. Красиков - заместитель наркома юстиции, руководитель 5
"ликвидационного отдела" в Наркомюсте; П. Г. Смидович - заместитель
председателя ВЦИК по вопросам религии.
В своем отчете Политбюро ЦК РКП(б) от 30 октября 1922 г. Тучков
писал: "Пять месяцев тому назад в основу нашей работы по борьбе с
духовенством была поставлена задача борьбы с тихоновским реакционным
духовенством... Для осуществления этой задачи была образована группа,
так называемая "Живая церковь", состоящая преимущественно из белых
попов, что дало нам возможность поссорить попов с епископами... Наряду с
множеством статей, воззваний, речей, в которых клеймились тихоновская и
монашеско- архиерейская политика; попы (живоцерковники), взяв в свои
руки верховную церковную власть, приступили к удалению от управления
епархиями тихоновских архиереев и замене их лояльными по отношению к
Соввласти. Эта задача в течение пяти месяцев более чем наполовину
выполнена... По моему мнению, недурно было бы изгнать тихоновцев из
приходских советов, начав эту работу примерно так же, то есть натравляя
одну часть верующих на другую. Осуществить же это возможно путем
образования мирянских групп ревнителей обновленческого движения".
ххх
После смерти патриарха Тихона (2 апр. 1925) и ареста большинства
митрополитов формально Церковь возглавлял арестованный ОГПУ Патриарщий
Местоблюститель(т.е. исполняющего обязанности патриарха до момента
избрания) митрополит Петр (Полянский, 1862-1937, расстрелян). Фактически
руководство ею возглавил митрополит Сергий (Страгородский).
Это был один из наиболее авторитетных и глубоких православных
богословов ХХ в. В свое время его докторская диссертация "Православное
учение о Спасении" была признана крупнейшим вкладом в православное
богословие, способствовавшим более ясному пониманию различий между
православным и католическим богословием (Сергий в ней доказывал, что
суть расхождений не столько в том, что католицизм пошел на такие-то и
такие-то изменения в догматике, сколько в легализме и формализме
католической доктрины, акцентирующей формализованные отношения между
церковью и верующим, тогда как православие опирается на идею любви).(О
митрополите, а в дальнейшем патриархе Сергии см. Поспеловский Д. В.
Русская Православная Церковь в ХХ веке. - М.,1995)
"Полномочия" митрополита Сергия как временно исполняющего
обязанности Патриаршего Местоблюстителя основывались лишь на решении
митрополита Петра. Отказ митрополита Петра от местоблюстительства (чего
добивались от него, обещая освобождение, представители ГПУ)
автоматически означал бы лишение полномочий митрополита Сергия. Это было
бы ликвидацией "законной" (т.е.канонической) и действующей на
территории страны власти в Церкви.
Являясь с точки зрения права всего лишь "заместителем заместителя",
Сергий попытался решить две неотложные задачи: достичь легализации
Церкви и сохранить Церковь от дальнейшего распада. С этой целью он
пытается созвать архирейский собор. Попытка была расценена властями как
политический заговор. Начались массовые аресты епископов. Восемь месяцев
провел в тюрьме и митрополит Сергий.
После его освобождения из тюрьмы в марте 1927 года НКВД в мае
неожиданно дает Сергию официальное разрешение открыть в Москве
Временный Патриарший Священный Синод. Тем самым в Церкви создавались
условия для воссоздания высшего церковного управления. 29 июля 1927 г.,
Сергий и члены Синода выступили с "Посланием к пастырям и пастве", более
известным как Декларация митрополита Сергия 1927 г. об отношении
Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти. В ней
содержалась несколько двусмысленная фраза:"Мы хотим быть Православными и
в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной,
радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши
неудачи" (Акты Святейшего патриарха Тихона и позднейшие документы о
преемстве высшей церковной власти 1917-1943. М.,-1994 - С.510). Это была
своеобразная декларация лояльности режиму - отчаянная попытка спасения
духовенства и Русской Православной Церкви на советской территории.
Декларация и последовавшее за ней требование Сергия о такой же
лояльности со стороны духовенства в эмиграции вызвали новый раскол в
рядах Церкви: от нее откололись ранее лояльные патриарху Тихону приходы
находящиеся за рубежом. Их возглавил митрополит Евлогий (Георгиевский;
1868 - 1948). Ранее в 1921 г. после Русского всезаграничного Церковного
Собора в Сремских Карловицах (Сербия) в эмиграции образовалось
независимое от Москвы церковное руководство во главе с митрополитом
Антонием Храповицким (1863 -1936).
Расчет на раскол, провокации и выборочный террор не оправдали себя.
Сложившаяся трагическая ситуация 20-х гг. сопровождалась, однако,
духовным возрождением Церкви. По словам очевидца, "во всех приходах
появились сестры-монахини. Они занимались по большей части
благотворительностью, главным образом в отношении арестованного
духовенства. Сильные приходские советы защищали свои церкви. Обычным
делом стали сборы средств для узников совести, концерты церковной
музыки, популярные богословские лекции. Церкви ... неизменно были
переполнены ... Престиж и авторитет преследуемого и гонимого духовенства
был неизмеримо выше, нежели духовенства при царизме" (Цит. по
Поспеловский Д.В. Ук.соч. - С. 111).
ХХХ
Новое масштабное наступление на религию совпало с началом борьбы
против частного капитала в годы первой пятилетки, когда к частному
сектору была отнесена и Церковь. Духовенство было обложено огромными
налогами, не выплатив которые, священники и миряне - члены приходских
советов, подлежали аресту, а церковные здания - закрытию. Ликвидация
зажиточного крестьянства подорвала последнюю материальную базу церкви в
деревне, поскольку только крепкие хозяева могли материально поддерживать
Церковь.
Инструментом борьбы против Церкви стал и возглавляемый с Е.М.Ярославским
Союз воинствующих безбожников. В него "записывали" целыми
организациями и формально в нем перед войной числилось 5 млн. членов.
Победа социалистического строя мыслилась властями как победа
материалистического мировоззрения. Власти организовывали массовые
атеистические кампании. В 1929 г. Был выдвинут лозунг: "Борьба против
религии - борьба за социализм" (принят в 1929 г. II съездом Союза
воинствующих безбожников). Многомиллионными тиражами издавалась
атеистическая литература, в которой духовенство клеймилось как агентура
враждебных народу сил.
Следующим испытанием для Церкви стала коллективизация.
Принятое перед ее началом (8 марта 1929 г.) новое законодательство о
религиозных объединениях запрещало всем (а не только Православной
Церкви как ранее) религиозным организациям любую (кроме отправления
культа) деятельность.
Закрытие церквей сопровождалась превращением их в клубы и музеи,
хозяйственные и складские помещения, а в случае разрушения, на месте
церквей нередко строились туалеты. Антицерковная кампания несколько
приутихла в 1930 г. ввиду сопротивления населения, протестов западных
церковных деятелей, включая папу Римского, а также решения Сталина
замедлить темпы коллективизации. Новый виток раскрестьянивания привел к
автоматическому возобновлению репрессий против духовенства и закрытию
храмов. После ареста очередной группы епископов митрополит Сергий был
вынужден распустить Синод (18 мая 1935 г.).
И все же проведенная в 1937 г. в стране официально "победившего
социализма" перепись, в которую был включен вопрос о религиозных
убеждениях, выявила, что два из трех сельских жителей и каждый третий
горожанин продолжали считать себя верующими (Цыпин В. История Русской
Церкви. М.,1994 - С.105). На это открытие власти ответили
ужесточением репрессий по отношению ко всем конфессиям (арестами,
ссылками, лагерями и казнями духовенства) и закрытием церквей. В одном
только 1937 г. их было закрыто 8 тысяч.
К началу 2 мировой войны в России осталось лишь около 100 соборных и
приходских храмов (в СССР в целом - около 1200). Только 4 епископа
составляли епископат Русской Православной Церкви. Что касается участи
духовенства, то, согласно западным источникам, в период с 1918 г. по
конец 30-х гг. были физически уничтожены 42 тыс. священников. Казалось,
что жизнь Церкви прекратилась...
ХХХ
Изменения в положении Церкви начались с присоединения к СССР
территорий Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтики. К июню
1941 г. На территории старых и новых союзных республик уже действовали
около 4,5 тыс. приходов, 88 монастырей и свыше 4 тысяч священников.
Отечественная война принесла еще более серьезные изменения в жизнь
Церкви и в ее отношения с государством. Уже 22 июня 1941 г.
возглавлявший тогда Церковь митрополит Сергий (Страгородский) обращается
с посланием (собственноручно напечатанном на машинке) к верующим с
призывом встать на защиту Отечества; уже вечером его читали в церквах.
В письме к Сталину митрополит Сергий просил разрешения для Церкви начать
сбор средств для помощи армии. Разрешение было получено, хотя формально
запрет на общественную деятельность никто не отменял. В июле 1941 г. на
своей даче в Кунцево Сталин принял митрополита Сергия и выразил
одобрение его деятельности. Прекратилась антирелигиозная пропаганда.
Союз воинствующих безбожников фактически прекратил свое существование
(формально сущестовал до 1947 г.).
За годы войны по церквам было собрано 200 (по другим данным 300)
млн.рублей. Из этих средств была построена танковая колонна из 40 танков
Т-34 (8 млн. Рублей). Митрополит Сергий обращался с посланиями к
верующим, оказавшимся на оккупированных территориях, призывая их не
забывать, что они являются русскими людьми и помогать партизанам.
4 сентября 1943 г. Сталин и Молотов принимают в Кремле трех оставшихся
на свободе митрополитов: патриаршего местоблюстителя Сергия
(Страгородского), митрополита Ленинградского и Гдовского, будушего
патриарха Алексия (Симанского) и экзарха Украины митрополита Николая
(Ярушевича). На этой встрече Сталин дал согласие на созыв Поместного
собора и избрание патриарха, на открытие новых церквей и учебных
заведений. Для решения церковных проблем при Совете министров был создан
Совет по делам Русской Православной Церкви во главе с полковником НКВД
Г.Г. Карповым. Состоявшийся 4 дня спустя Собор, в котором участвовало 19
архиереев (в том числе и специально по этому случаю выпущенных из
лагерей и доставленных на собор самолетами) избрал Патриархом
митрополита Сергия (Страгородского).
Краткий период между избранием Сергия и его кончиной в мае 1944 г.
был отмечен консолидацией Церкви (преодоление последствий
обновленческого раскола), восстановлением епархий и епископата. Ко
времени Собора, созванного в январе 1945 г. для избрания нового
патриарха, число епископов, признавших патриаршее правление Сергия, и
выпущенных на свободу достигло сорока одного.
Предпринятая Сталиным корректировка курса по отношению к
Православной Церкви свидетельствовала, что даже в большевистской державе
государственный интерес порой оказывается важнее теоретических догм.
Аналогичный процесс в свое время произошел и в странах победившей
буржуазии.
Постепенно начиналась легализация существовавшей в подполье религиозной
жизни. "Внезапно, как грибы после дождя, появились тысячи объединений
верующих-мирян ("двадцатки"), заваливших правительство петициями с
просьбами вновь открыть закрытые церкви, и тысячи священников,
приемлемых для новых общин (и, следовательно, во многих случаях, надо
полагать, лично знакомых им) в местах, где действующих церквей не было
уже от пяти до пятнадцати лет" (Pospielovski D.The Russian Church under
the Soviet Regime - L.,1984 - S. ).
Но надежды верующих оправдались лишь частично. Было открыто 8
семинарий и 2 духовные академии. Храмы открывались скупо: За 1944-
первую половину 1946 гг. в Совет поступило 8 092 ходатайства об открытии
церкви, а удовлетворено - 992 (12,5%). Гораздо больше церквей (7547)
было открыто немцами на оккупированных территориях. Всего к середине
1946 г. на территории СССР насчитывалось 13 215 действующих православных
церквей и часовен, т.е. 27% от 1916 года. Хуже всего дело обстояло с
церквами на территории РСФСР: 2866, т.е. 8 % от состояния на 1916 год.
На территории Сибири и Дальнего Востока насчитывалось лишь 65 храмов или
1,5% от имевшихся в 1916 г. Численность духовенства (священников)
достигла 9434 человек. Возобновилась жизнь в 69 монастырях (из них 2 в
России).
Согласившись на частичное восстановление Церкви и церковной жизни в
СССР Сталин попытался превратить ее в активный инструмент своей внешней
политики. Именно с помощью людей Церкви он пытался использовать
возросший в годы войны авторитет России и возвращение в лоно Церкви
части русской эмиграции (вместе с храмами и церковным имуществом) для
установления контроля над всеми православными церквами мира. У Сталина
появилась идея создания "православного Ватикана". С этой целью под
руководством сталинского придворного архитектора А. В. Щусева была
восстановлена Троице-Сергиева Лавра. Были восстановлены связи
Московского Патриархата с большинством православных Церквей; на
Поместный собор в 1945 г. (он избрал Патриархом Алексия Симанского)
прибыли их главы или представители.
Не следует думать, что этот покровительствуемый Сталиным процесс
возрождения Церкви и религиозной жизни в стране не встречал
сопротивления. Как явствует из доклада Карпова Сталину (от 27 августа
1946 г.), власти на местах оказывают активное противодействие открытию
храмов, вплоть до разрушения церковных зданий. Идя на встречу пожеланием
антирелигиозно настроенного партийного аппарата уже в сентябре 1944 г.
вышло постановление с призывом "возобновить антирелигиозные усилия
методами научной пропаганды", аналогичное постановление было принято и
год спустя. С начала 50-х годов в прессе стали появляться статьи,
утверждающие, что религия в социалистическом обществе сама по себе не
отомрет и потому необходимо усиление антирелигиозной пропаганды.
Послесталинская оттепель была воспринята духовенством как новая эра,
открывающая перспективы развития и для Церкви. До 1958 гг. "Журнал
Московской патриархии" сообщал об открытии новых церквей. В 1958 г.,
однако, началась широкомасштабная антирелигиозная кампания,
прекратившаяся лишь с падением Хрущева. Активное участие деятелей
Патриархии в борьбе за мир и пропаганде советской внешней политики
отнюдь не побудило государство изменить положение Церкви к лучшему.
Более того, в глазах властей только эта деятельность и оправдывала
существование Церкви в стране.
Пик гонений пришелся на 1960-1961 гг.: из 15 тыс. церквей, закрытых
после 1959 г., 10 тыс. было закрыто именно в эти два года. По отношению
к верующим был провозглашен принцип индивидуальной работы. На практике
это означало воспитание административными мерами: лишением работы,
переводом на низкооплачиваемую работу или, если верующий был студентом,
исключением его из института. Так, например, был исключен из МГУ студент
III курса юридического факультета будущий видный деятель
Древлеправославной Церкви и свяшенник Евгений Бобков.
Тяжелые последствия для жизни Церкви принесло грубое вмешательство
власти во внутрицерковные дела: По требованию партийно-государственных
чиновников Архиерейский собор 1961 г. принимает дополнение к Уставу
Церкви. Отныне административная власть в приходе от священника
передавалась исполнительному совету общины из трех членов - старосты
церкви, его помощника и казначея. Ими могли быть только угодные властям
лица, даже неверующие. Собрание всей приходской общины отныне
созывалось "по мере необходимости и с разрешения местного городского или
районного Совета".
Сомнения в разумности такой политики родились в недрах той организации,
сотрудники которой неизменно были далеко не последними исполнителями
решений о радикальной атеизации страны, - в КГБ. Подготовленный там
доклад об отрицательных последствиях антирелигиозной кампании был
направлен в 1963 г. в ЦК КПСС. Но еще десятилетиями и в КГБ и в ЦК КПСС
будет господствовать все тот же атеистический дух времен победоносной
революции.
Очередные изменения в политике руководства страны по отношению к Русской
Православной Церкви начались где-то в конце 60-х - второй половине 70-х
гг. с тем, чтобы к концу 70-х в его среде возобладало понимание Церкви
как одного из важнейших стабилизирующих элементов общества. Инициаторами
этого нового понимания были (каждый по своим причинам) два ведомства и
их руководители: КГБ (Ю. Андропов) и Совет по делам религии при СМ СССР
(В. Куроедов). Символом новой политики стало возвращение Церкви Данилова
монастыря в Москве. Изменилось и налогообложение духовенства (снижение с
81 до 69 %) и социальный статус епископов.
Но переводя на язык политики свои ощущения неуверенности в выборе
средств для достижения стабилизации режима прагматики из КГБ уже не
хватались за революционные методы и традиции с их антирелигиозным
пафосом, а обращались к традициям национальным, ядро которых составляла
вера отцов - один из факторов обеспечивающих стабильность любого
государства.
Внешним толчком к переосмыслению наследниками большевиков роли религии и
Церкви стали избрание в октябре 1978 г. на папский престол польского
гражданина, кардинала К.Войтылы и его триумфальный визит в ПНР в 1979
г., а также избрание в 1982 г. президентом США Р. Рейгана. Рейгана, как
и ранее Дж. Картера, на выборах поддержала ориентированная на
традиционные религиозные ценности влиятельная часть населения США.
Религиозный аспект стал составной частью внешней политики США и многих
западных стран.
Но это переосмысление и переориентация не носили характера осмысленной
и сформулированной политики. Скорее это было интуитивное понимание, за
которым шли не рациональные, а эмоциональные решения первых лиц
государства, и которые не встречали положительного отклика у партийного
и репрессивного аппарата на местах. Они по-прежнему видели в Церкви
идеологического противника.
Аналитикам из КГБ, искавшим новые способы смягчения социальной
напряженности в условиях нарастающего кризиса, союз с руководством
Церкви, пускай не афишируемый, казался надежным, исторически
опробованным средством. Некогда сходные представления емко выразил
совершенно лишенный религиозного чувства человек и политик, каким был
Наполеон Бонапарт. Император французов сказал, что для него "тайна
религии - это тайна социального порядка".
О возможном благотворном воздействии Церкви на духовную атмосферу
общества размышляли и коммунистические лидеры, осознавшие необходимость
перемен и связывающие их с приобщением к тому, что вскоре стало принято
называть общечеловеческими ценностями. Среди тех, кто поддержал новую
ориентацию были и М.С. Горбачев, и Е. Лигачев. Но процесс этот шел за
закрытыми дверями и не был заметен обществу. Именно поэтому
демонстративно благожелательные жесты в адрес Церкви со стороны
руководителей СССР в конце 80 -х гг. (например, встреча Гобачева с
руководством Церкви в апреле 1988 г. и национальные торжества по случаю
1000-летия Крещения Руси, появление духовенства на экранах телевидения)
были восприняты как сенсационные не только в во всем мире, но и в нашей
стране.
Эти колебания и изменения в традиционно антицерковной политике властей
совпали с начавшимся в конце 60-х гг. религиозным возрождением. Этот
процесс носил общемировой характер, но в России у него были сугубо
внутренние причины.
Прежде всего, возрождение интереса к религии было здоровой реакцией
части общества на кризис марксизма, на деградацию и прогрессирующую
деморализацию власти. Уже в начале 1970-х гг. в Русскую Православную
Церковь пришли обладающие светским высшим образованием новые священники,
вокруг которых стали воссоздаваться православные общины. К началу 80-х
гг. Число пастырей, способных убедительно говорить с современными
прихожанами и заботиться не только о сбережении традиций, но и о
завтрашнем дне Церкви, была невелика (не превышала 250 на 5 тысяч
священников). Но именно эти священники во многом определили духовный
настрой православного общества к концу 80-х гг. и направление
деятельности Церкви в условиях горбачевской "перестройки" и
постсоветского развития.
"Перестройка" позволила Церкви освободиться от назойливой опеки отделов
пропаганды и КГБ. Был восстановлен искаженный в 1961 г. канонический
церковный устав. Церковь постепенно становилась хозяйкой в своем доме.
Благодаря активности прихожан повсюду восстанавливались и строились
храмы. Повсеместно открывались воскресные школы, а в части епархий -
семинарии. Падение советского режима Церковь встретила как активный
участник процесса восстановления гражданского общества.
Литература:
Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М.,1995.
Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга //
Октябрь - 1991 - N 2-5.
Цыпин В. История Православной Церкви - М.,1994.
Лисавцев Э.И. Ночной прием в Кремле. Встреча двух семинаристов //
Независимая газета - 1993 - 10 сентября - С.5 .
PAGE 18