Глава 1

МУЖИ АПОСТОЛЬСКИЕ.

СВВ. ИГНАТИЙ АНТИОХИЙСКИЙ И ПОЛИКАРП СМИРНСКИЙ

Мужами апостольскими обычно называют свв. Климента Римского, Игнатия
Антиохийского, Поликарпа Смирнского и нескольких других, которые по
преданию научились вере Христовой от апостолов и были их
непосредственными преемниками.

О св. Игнатии Антиохийском (известном также под прозванием Богоносец) мы
знаем из «Церковной истории» Евсевия Кесарийского (IV век). Игнатий был
вторым епископом антиохийским (после Еводия) и скончался мученической
смертью во время правления императора Траяна. Согласно Евсевию, он был
послан в Рим и отдан на растерзание диким зверям в цирке. По дороге в
столицу Игнатий написал ряд посланий, в которых ободрял и утешал
малоазиатские христианские общины. До нас дошло семь посланий: к
Римлянам, Эфесянам, Магнезийцам, Траллийцам, Филадельфийцам, Смирнянам и
частное письмо Поликарпу Смирнскому, который собрал эти письма и издал
их. Письма св. Игнатия представляют собой драгоценный источник сведений
о раннехристианском периоде, о котором нам известно очень мало.

Существует благочестивая легенда, что ребенок, которого Христос поставил
посреди своих учеников, сказав: "...если не обратитесь и не будете как
дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:2-3), был маленький
Игнатий, однако хронологически это вряд ли возможно. Также и св. Иоанн
Златоуст свидетельствует, что св. Игнатий не видел Господа во плоти.

Интересно, что в письмах Игнатия для обозначения христианской общины
употребляется глагол парэкео, откуда происходит слово парэкия,
означающее «вторичное» или «временное пребывание». Так, по гречески
заглавие Послания к Римлянам буквально означает «К церкви Божией,
(временно) пребывающей в Риме». Впоследствии слово парэкия стало
техническим термином, обозначающим «приход», т.е. церковную общину,
находящуюся в каком-то определенном месте. Это всегда одна и та же
Церковь Божия, "временно обитающая» или «странствующая» будь то в Риме,
Антиохии, Нью-Йорке, Токио или Москве, ибо истинным «домом», «постоянным
местом жительства» христиан является небесный Иерусалим, который сойдет
на землю в конце времен.

Особый интерес в писаниях св. Игнатия для нас представляют две
взаимосвязанные темы — христология (учение о Христе) и зкклесиология
(учение о Церкви). Следует иметь в виду, что в истории ранней Церкви
Игнатий был первым крупным христианским писателем нееврейского
происхождения и из нееврейского окружения, и в его письмах содержится
довольно мало ссылок на Ветхий Завет.

Учение Игнатия о Христе окрашено его полемикой против доке-тов —
еретиков, отрицавших материальный аспект Боговоплощения •;.Н считавших
Христа кем-то вроде бесплотного ангела:

( \     Потому не слушайте, когда кто будет говорить вам не об

Иисусе Христе, который произошел из рода Давидова от Марии, .""' '-''№  
истинно родился, ел и пил, истинно был осужден при Понтии st< f'  
Пилате, истинно был распят и умер, ... который истинно во-чпАч    скрес
из мертвых, так как Его воскресил Отец Его, который !<(<' л   подобным
образом воскресит и нас, верующих в Иисуса Хри-. ^   ста, ибо без Него
мы не имеем истинной жизни.

(«К Траллийцам», 9)

Св. Игнатий безусловно отвергает всякие сомнения в конкретной
материальности тела Христа. Эта конкретность, осязаемость, историчность
имеют решающее значение для нашего спасения, ибо если телесный облик
Христа был лишь видимостью (как утверждали до-кеты). то и спасение наше
происходит лишь по видимости, а не в действительности.

В богословском отношении св. Игнатий принадлежит к малоазиатской
традиции. По терминологии он приближается скорее к св. Иоанну Богослову,
нежели к ап. Павлу. Павел пользуется словом сома, «тело», в 
положительном смысле, тогда как слово со/же, «плоть», в его писаниях
имеет отрицательный оттенок. Св. Иоанн говорит о «плоти» положительно:
«И Слово стало плотью» (Иоан.1:14), и в

этом смысле он близок к еврейской традиции, употребляющей слово басар,
«плоть», как нечто благое, сотворенное и благословенное Богом. Св.
Игнатий, утверждая реальную, плотскую природу Христа, также пользуется
словом «плоть» в положительном смысле;

иногда его описание Спасителя звучит почти что как халкидонское
вероопределение:

...Есть только один врач, телесный и духовный, рожденный и нерожденный.
Бог во плоти, в смерти истинная жизнь, от Марии и от Бога, сперва
подверженный, а потом не подверженный страданию. Господь наш Иисус
Христос.

(«К Ефесянам», 7)

Следует повторить, что, настаивая снова и снова на реальном, плотском
характере Боговоплощения, Игнатий тем самым утверждает реальность нашего
спасения. Чтобы спасти нас, Христос должен был в точности уподобиться
нам, а, следовательно, облечься настоящей живой человеческой плотью.

Такая сотериология (учение о спасении) служит также основой христианской
нравственности, которая состоит в подражании Христу. Это подражание не
ограничивается лишь соблюдением нравственного закона, но — как Спаситель
полностью и реально воспринял нашу человеческую участь, так же и мы
должны сознательно уподобиться Его жизни и особенно Страстям и смерти:

А если иные, как некоторые безбожники, то есть неверующие. говорят, что
Он страдал только призрачно, — сами они призрак, — то зачем же я в узах?
Зачем я пламенно желаю бороться со зверями? Зачем я напрасно умираю?
Значит, я говорю ложь о Господе?... И так как все имеет конец, то одно
из двух предлежит нам: смерть или жизнь, и каждый пойдет в свое место.
Ибо есть как бы две монеты, одна Божия, другая мирская, и каждая имеет
на себе собственный образ, неверующие — образ мира сего, а верующие в
любви — образ Бога Отца чрез Иисуса Христа. Если мы чрез Него не готовы
добровольно умереть по образу страдания Его, то жизни Его нет в нас.

(«К Траллийцам», 10; «К Магнезийцам», 5)

Иными словами, если Христос существовал лишь по видимости (а в такое
призрачное существование Христа верили докеты и многие гностики), то
тогда и смерть Его была призрачной. Но, по мнению св. Игнатия, как никто
из учителей раннего христианства пистаивавшего на

реальности Боговоплощения. Христос действительно умер на Кресте, и
мученичество является совершенным Ему подражанием. Своей смертью за нас
Христос победил смерть, и поэтому смерть за веру. во имя Христово —
свидетельство бессилия смерти. Гонений как таковых было нетрудно
избежать, но христиане сознательно стремились умереть или пострадать за
Христа, тем самым демонстрируя истинную преданность Тому. кто страдал и
умер за нас и самое смерть обратил в победу. Отсюда и иначе необъяснимые
пыл и стремление св. Игнатия претерпеть мученичество. Так, в послании к
Римлянам он просит римских христиан не заступаться за него и не
стараться воспрепятствовать его смерти:

Я пишу церквам и всем сказываю, что добровольно умираю за Бога. если
только вы не воспрепятствуете мне. Умоляю вас: не оказывайте мне
неблаговременной любви. Оставьте меня быть пищею зверей и посредством их
достигнуть Бога. Я пшеница Божий: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я
сделался чистым хлебом Христовым... Если пострадаю — буду отпущенником
Иисуса и воскресну в Нем свободным. Теперь же в узах своих я учу не
желать ничего мирского или

суетного.

(«К Римлянам», 4)

В этом отрывке за красноречивым слогом образованного сирийца скрывается
ясный образ, типичный для евхаристического богословия того времени. Уже
в «Учении двенадцати апостолов» («Дидахи») упо требление хлеба в
евхаристии объясняется как символ Воскресения и Преображения. Переход от
ветхого к новому лежит через смерть, через полную трансформацию:
пшеничные зерна перемалываются в муку. из которой выпекается хлеб: новая
жизнь начинается, только когда зерно падает в землю и умирает. Тот же
символизм применим и к вину: чтобы изготовить вино, нужно раздавить
виноград и дать ему перебродить, дав начало новой, преображенной
природе.

Далее св. Игнатий так рассуждает о смысле мученичества:

Никакой пользы не принесут мне удовольствия мира. ни царства века сего.
Лучше мне умереть за Христа, нежели царствовать над всею землею... Его
ищу, за нас умершего. Его желаю, за нас воскресшего... Не препятствуйте
мне жить, желайте мне умереть. Хочу быть Божиим: не отдавайте меня ми

ру. Пустите меня к чистому свету: явившись туда. буду человеком Божиим.
Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего.

(«К Римлянам», 6)

Мученическая смерть уподобляется возрождению к новой жизни. Эта мысль
впоследствии выразилась в том. что годовщину смерти мучеников стали
праздновать как их день рождения. Мученичество первых святых
христианской Церкви было наилучшим свидетельством сущности христианства
и смысла христианской жизни, как подражания Христу и единства с Ним.

Учение св. Игнатия о Церкви (экклесиология) непосредственно вытекает из
его христологии. Поскольку для нашего спасения необходим реальный,
плотский, исторический Христос, постольку и спасение осуществляется в
конкретной видимой общине. Церкви. Невозможно быть христианином лишь на
духовном, мистическом уровне, без участия в видимой Церкви. Понятие
христианской жизни предполагает участие в реальном сообществе людей в
конкретном месте. Спаситель с самого начала своего земного служения был
окружен группой Им же самим избранных учеников, которые после Его
Вознесения остались свидетелями Его жизни и учения, а после
Пятидесятницы образовали ядро и стали первыми вождями новорожденной
Церкви. С тех пор Церковь существовала всегда, и ее существование
неотделимо от сущестчования самого христианства.

Ключом к правильному пониманию экклесиологии св. Игнатия является трудно
переводимое греческое выражение эпи то авто. означающее «на то же самое»
и чаще всего переводимое на русский язык как «в одно место». В
христианской литературе это выражение впервые встречается в «Деяниях
апостолов» (2:1, 44, 47 и др.), где оно относится к собранию верующих
как Церкви, то есть для восхваления Бога и совершения таинства
преломления хлеба. В некоторых рукописях текста Деян.2:47 вместо эпи то
авто употреблено выражение эпи ти экклесиа, означающее «к Церкви»:
«Господь же ежедневно прибавлял спасаемых к Церкви". Очевидно, что автор
«Деяний» пользуется этим выражением как техническим термином,
обозначающим «Церковь». В этом же значении употребляют его св. Климент
Римский (I Кор.34:7) и св. Игнатий Антиохийский: «Поэтому, кто не ходит
в общее собрание (эпи то авто), тот уже возгордился и сам осудил
себя...» (Еф. 5:3) и «... но в общем собрании (э/го то авто) да будем у
вас» (Магн.7:1). Контекст этих высказываний явно указывает на
сакраментальный характер собраний, о которых идет речь.

На основании этих и многих других текстов можно заключить. что
греческое выражение ми то авто было техническим термином для обозначения
евхаристического собрания. Специального слова в те времена не
существовало, возможно, и потому, что первохристиане избегали прямо
говорить о таинствах в смысле «обрядов», а понимали саму Церковь прежде
всего в сакраментальном смысле. Церковь осуществляет себя, становится
сама собою, когда ее члены сходятся вместе для свершения общего действа.
Христианство никогда не выродилось в эзотерическое учение и не породило
тайных обществ именно потому, что быть христианином в первую очередь
означало физически собираться «вместе» (ми то авто}, осуществляя тем
самым важнейшую черту или. скорее, самое сущность Церкви как собрания.

Собираясь в определенном месте для совершения евхаристии, Церковь
нуждалась в определенных организационных правилах и особенно в
руководстве. Евхаристия рассматривалась как некое «воспроизведение»
Тайной Вечери, и поэтому кто-то один должен был занимать место Христа.
Св. Игнатий всегда называет главу евхаристического собрания «епископом»,
вводя ясность, которой не существовало в новозаветной терминологии. В
Новом Завете еще не проводится четкого разграничения между «епископами»
и «пресвитерами» (т.е. «старейшинами»). Непостоянство в новозаветном
употреблении этих терминов породило много богословских и исторических
споров о происхождении различных функций церковного служения. Тот факт.
что уже на рубеже первого столетия христианской эры Игнатий совершенно
недвусмысленно говорит о епископе, как о главе местной общины, позволил
некоторым историкам предположить, что такая иерархическая структура
Церкви является нововведением самого Игнатия и представляет собой полную
революцию по сравнению со старыми порядками.

Такое предположение вряд ли можно считать обоснованным. У св. Игнатия не
было полномочий вводить новшества. Даже если бы он и попытался
предложить свою совершенно новую форму церковной иерархии, это встретило
бы сопротивление и уж во всяком случае не осталось бы без откликов или
возражений современников. До нас, однако. не дошло никаких свидетельств
о попытках оспорить идею «монархического епископата» (как современное
богословие называет церковную иерархию, описанную у Игнатия). Против
идеи «революции» свидетельствует и самый тон писем Игнатия: он говорит о
роли епископа в местной общине в самых обыденных тонах, как о чем то
само

собой разумеющемся.

Отсутствие упоминания о «монархическом епископате» в более ранних
источниках можно объяснить тем. что для христианских авторов того
времени такая иерархия — один епископ в каждой поместной церкви — была
единственной логически возможной формой организации Церкви, формой
настолько очевидной, что она не заслуживала особого упоминания. Она была
не каким-нибудь «дополнительным постановлением», а естественным
следствием евхаристической природы Церкви, требующей, чтобы во главе
общины стоял человек. воспроизводящий собою образ Спасителя.

Бытующее среди современных ученых мнение о том, что «монархический
епископат» вначале не существовал, а возник лишь позднее, вследствие
необходимости для христиан обзавестись организацией, следует признать
ошибочным. По всей видимости, монархическая структура существовала в
Церкви с самого начала, но до Игнатия слово «епископ» еще не утвердилось
как термин. Судя по тому, как деятельность апостолов Петра и Иакова
описывается в «Деяниях», они были первыми епископами первохристианской
общины в Иерусалиме. Их никто не устанавливал, но их функции вытекали из
внутренней потребности Церкви. При таком спонтанно заведенном порядке
всякое нововведение, как уже отмечалось, неизбежно встретило бы
сопротивление. Примером может послужить первоначальное вполне открытое
сопротивление миссии апостола Павла

среди язычников.

Приведем примеры высказываний св. Игнатия о Церкви:

Итак. старайтесь иметь одну евхаристию. Ибо одна плоть Господа нашего
Иисуса Христа и одна чаша в единении крови Его. один жертвенник, как и
один епископ с пресвитерством и диаконами, сослужителями моими, дабы
все. что делаете, делали вы о Боге.

(«К Филадельфийцам». 4)

Одна плоть, одна чаша. один жертвенник, один епископ — все это
необходимо потому, что евхаристическое собрание существует для всех и
есть собрание всех. В нем не может быть никакого разделения, его нельзя
превратить в частное мероприятие, совершаемое по прихоти отдельных
людей. Именно поэтому в евхаристической молитве литургии Василия
Великого мы молимся «ради благословных вин оставльшихся» (т.е. «за
отсутствующих по причине, заслуживающей извинения»).

Особенно же бегайте разделений, как начала зол... Все после-

дуйте епископу, как Иисус Христос — Отцу. а пресвитерству. как
апостолам.

(«К Смирнянам», 8)

Этот необычайно важный текст интересен тем, что в нем устанавливается
связь между «старейшинами» (пресвитерами) и апостолами. В
раннехристианской литературе происхождение епископата прямо не
связывается с апостольством. Не следует ид этого выводить, что ранние
христиане отрицали апостольское преемство, но просто апостольское и
епископское служения понимались и осуществлялись различно. Апостольское
служение предполагало миссию и активное распространение христианства
повсюду (ср. Мф.28:19). епископское же заключалось в постоянном
руководстве одной местной общиной. Апостольское преемство епископата
называется «апостольским» лишь постольку. поскольку оно восходит ко
временам апостолов и к апостольскому рукоположению силою Духа (напр.,
Деян. 20:28). Но епископы - не апостолы. Деятельность епископов
неразрывно связана с поместной общиной и особенно с евхаристическим
предстоя-тельством. Епископ состоит как бы в брачном союзе со своей
церковью, и ее имя становится частью его имени (Григорий Нисский,
Филарет Киевский). Деятельность апостола, напротив, требует постоянного
перемещения с места на место. Согласно «Учению двенадцати апостолов»
(«Дидахи»), памятнику конца первого'века,

апостол не задерживается нигде более одного дня. Однако в случае
необходимости он может остаться еще на один день. Если кто проводит три
дня в одном месте, тот не апостол, а лже-пророк.

Роль епископа описывается св. Игнатием так:

...Без епископа не делайте ничего, относящегося к Церкви. Только та
евхаристия должна почитаться истинною, которая совершается епископом или
тем, кому он сам предоставит

это.

(«К Смирнянам». 8)

Епископ, таким образом, несет ответственность за все. происходящее в его
общине, и в особенности за совершение евхаристии. Лишь впоследствии, в
результате исторического развития и фактической утраты первоначального
понимания природы епископата, епископ превратился в администратора,
управляющего несколькими евхаристиче

скими общинами. В наше время функции епископа в местной общине
фактически осуществляются пресвитерами, но эти есть существенное
изменение древне-христианского церковного уклада. Св. Игнатий пишет:

Где будет епископ, там должен быть и народ, так же, как где Иисус
Христос, там и кафолическая Церковь.

(Там же)

В этом тексте впервые в истории христианства мы встречаем выражение
«кафолическая Церковь» {кафолики экклесиа). В раннехристианской
литературе это выражение не имело смысла географической универсальности.
а относилось к «полноте» Церкви (от греческого каф-олон, «согласно
целому»). Кафолическая сущность Церкви может реализоваться даже в
общине, состоящей только из двух людей. Все зависит от того. с какой
целью они собрались, Для того. чтобы собрание сталс Церковью, необходимо
присутствие Христа, а для этого, в свою очередь, нужен епископ — залог
присутствия Христа среди своего стада. Поэтому

Непозволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви:
напротив, что одобрит он, то и Богу приятно, чтобы всякое дело было
твердо и несомненно.  '

(Там же)

Кафоличность (или соборность) Церкви осуществляется в каждой поместной
церкви. В этом смысле вес поместные церкви равны и идентичны одна
другой, имея своим будущим прообразом небесную Церковь, описанную в
«Откровение» св. Иоанна Богослова (гл. 4). Также и все епископы равны
между собой, ибо все предстательствуют за одного и того же Христа,
совершая одну и ту же евхаристию всегда и повсюду. Все различия между
епископами (как, например, между архиепископами, митрополитами и
патриархами) носят чисто административный характер. В этом одно из наших
основных разногласий с римо-католической Церковью, которая приписывает
римскому епископу (папе) полномочия и авторитет превыше всех остальных
епископов.

Аргументируя примат Римской Церкви, католические апологеты ссылаются, в
частности, на приветствие, которым открывается «Послание к Римлянам» св.
Игнатия:

Игнатий Богоносец церкви, помилованной величием Всевышнего Отца и
единого Сына Его Иисуса Христа, возлюбленной

и просвещенной по воле Того. которому благоу годно все. совершившееся
по любви Иисуса Христа. Бога нашего. — церкви, председательствующей в
столице области римской. богодостойной. достославной, достовожделенной,
чистой и первенствующей в любви, Христоименной, Отцеименной. которую и
приветствую во имя Иисуса Христа Сына Отчего...

Несмотря на то. что это приветствие изобилует превосходными степенями —
обычная да'нь восточному красноречию, — использовать этот текст как
свидетельство в пользу первенства римского престола невозможно. В полном
согласии со своим учением о Церкви. Игнатий употребляет выражение
«церковь, председательствующая в столице области римской». Туманное
«первенствующей в любви» также вряд ли может служить оправданием
амбициозным претензиям, связанным с папским титулом, тем более что
римский епископ ни в приветствии. ни вообще в послании не упоминается.

С именем Игнатия Антиохийского связана личность Поликарпа Смирнского,
друга Игнатия, собравшего и издавшего его письма. (По свидетельству
ученика Поликарпа, св. Иринея Лионского, Поликарп писал послания
соседним церквям, наставляя их в вере.) Поликарп был учеником св. Иоанна
Богослова в Эфесе и тем самым принадлежал к традиции малоазиатского
христианства, так же как и св. Игнатий. В связи с этим интересен
упоминаемый в «Церковной истории» Евсевия конфликт с Римом по поводу
даты празднования Пасхи.

В Малой Азии Пасху праздновали четырнадцатого нисана, в один день с
иудеями, по обычаю, коренившемуся в символике евангелия от Иоанна,
отождествлявшего Иисуса Христа с пасхальным агнцем. (Все евангелисты
единодушно свидетельствуют, что Христос был распят в пятницу, а Тайная
Вечеря состоялась в четверг. Но. согласно хронологии четвертого
евангелия. Пасха в том году приходилась на субботу, а согласно
синоптикам — на пятницу. Следовательно. в евангелии от Иоанна Тайная
Вечеря — просто последняя трапеза Спасителя со своими учениками, а в
синоптических евангелия: — это пасхальная трапеза. Поэтому в
синоптической традиции символизм пасхального жертвоприношения связан с
Тайной Вечерей. а в традиции четвертого евангелия — с распятием Христа.)
Также и символика крови и воды, истекшей из Его копьем пронзенного бедра
в момент Его смерти на Кресте, и символика «несокрушенной

кости» (Иоан. 19:36-38) устанавливают связь между Христом и пасхальным
агнцем. В Риме же празднование Пасхи происходило в воскресенье,
следующее за четырнадцатым нисана, - обычай, восходящий к хронологии
синоптических евангелий (от Марка, от Матфея и от Луки). Различия между
двумя обычаями по-существу сводились к литургической, календарной
практике и к вопросу, что должно доминировать в литургическом календаре
- недельный круг .   или же пасхальный. В 155 году св. Поликарп ездил в
Рим для обсуждения этой проблемы. Попытка установить малоазиатский
обычай в римской церкви успеха не имела, ибо традиция совершать литургию
только по воскресеньям к тому времени уже укрепилась довольно прочно.
Несмотря на это, одновременное празднование Пасхи не было установлено
вплоть до самого Никейского собора (325 г.). Впоследствии обычай
праздновать Пасху четырнадцатого нисана был осужден Церковью как ересь
«четыредесятников» (или кватродециманов).

До нас дошли три документа, связанных со св. Поликарпом:

письмо св. Игнатия Поликарпу. «Послание к Филиппийцам» самого Поликарпа
и описание его мученичества в «Послании Смирнской Церкви к Филомелийской
Церкви». В «Мученичестве Поликарпа» мы находим первые свидетельства о
почитании мучеников и их останков (мощей), а также обычае отмечать день
мученичества как день рождения. В этом документе мы обнаруживаем — так
же как и у Игнатия — понимание Церкви как Церкви странствующей, не
имеющей постоянного места жительства на земле:

Церковь Божия («странствующая») в Смирне к церкви Божией
(«странствующей») в Филомелии. и ко всем тем. кто принадлежит к святой и
кафолической Церкви во всех местах...

В «Послании к Филиппийцам» Поликарп призывает к молитве за^" власть
предержащих — традиция, восходящая к апостолу Павлу, с тем лишь
отличием, что во времена Павла не было гонений на христиан. Поликарп же
сам пал жертвой жестоких гонений:         г,

Молитесь также за «царей и всех начальствующих» и «за тех. • кто гонят и
ненавидят вас» и «за врагов креста», дабы «успех твой был для всех
очевиден» и «вы бы имели полноту в Нем».

«Послание к Поликарпу» св. Игнатия посвящено полемике против докетизма.