112 История Цеpкви №21. Иконоборческий период в Церкви 726 г. – 843 г. 1. Предпосылки иконоборческого движения. Начало иконоборческой политики императора Льва III Исавра (717 г. – 741 г.). (Исаврия – горная местность на юго-востоке Малой Азии). 2. Протест святителя Германа Константинопольского и Римских пап Григория II и Григория III. 3. Свидетельство преподобного Иоанна Дамаскина в защиту святых икон. Канонический свод Православной Церкви, принятый на Трулльском соборе 691 г. – 692 г. включал 82-е правило, которое указывает на возможность изображения - иконописи. “Господа Иисуса Христа на иконах представлять по человеческому естеству, вместо агнца Ветхого Завета, т.к. именно сим образом Господь Иисус Христос совершил искупление мира”. Это правило закрепляет уже сложившуюся практику писания икон искусством живописи. Богословское значение этого правила: 1-ое правило явно показывает противопоставление прообразовательного в Ветхом Завете и совершения – в Новом. Поэтому собор предписывает запечатлевать на иконах Господа Иисуса Христа в человеческом образе – (ката антропином характэра) и приводит Его Житие, причем употребляется не слово – зоэ, т.е. жизнь – как процесс, а слово – политэйя – обитание среди людей, т.е. жизнь в человеческом сообществе (это слово одного корня со словом - политика). Но это каноническое правило (82) (узаконивание иконописи – как сложившейся практики) требовало богословского осмысления. Исторически возник вопрос: “Почему древняя Церковь не знала иконописи в собственном смысле слова?” Была икона Божией Матери, написанная евангелистом Лукой, или, по Преданию, две иконы разной иконографии – теперь “Владимирская” и “Смоленская”. Было явление “Спаса Нерукотворного на убрусе”, было явление, тоже не рукотворенное, иконы Божией Матери “Киккской” - теперь “Милостивая”. Но все это было скорее пророчество о грядущих временах, чем церковная практика тех лет. Первенствующая Церковь жила эсхатологическими чаяниями скорой встречи с живым Христом, явлением Христа во славе на воздусех и на облацех Небесных, поэтому первенствующая Церковь и не нуждалась в воспоминании. 82 правило указывает как раз на воспоминание, на вхождение, как бы духовно, в ту реальность - Спасительной смерти. И по аргументу Иоанна Дамаскина - живописное изображение вводит нас в реальность Христова подвига, как и Евангельские слова вводят нас в ту же реальность. Если мы признаем чтение Евангелия, то мы должны признавать и живописный образ. Предощущение второго пришествия Христова заставляло говорить, что Господь написан на сердцах, поэтому первенствующая Церковь намеренно избегала изображений. А когда эти изображения появлялись, то они, в основном, касались либо Ветхозаветных сюжетов, либо подвигов мучеников, т.е. имели иллюстративный характер. Такое отношение имело место вплоть до V-го века, т.е. не было в полном смысле иконы. Была скорее - религиозная живопись, которая выполняла познавательную, дидактическую роль. Как говорил Василий Великий: “Библия для не грамотных”. Во-вторых, как бы иллюстрация и для грамотных в качестве дополнения прочитанного. Возможно, прообразом будущего почитания икон был “Спас на убрусе”, который был дан Самим Господом и послан царю Авгарю. Этот образ, во-первых, - хранился, а во-вторых, - почитался как священный предмет. В середине IV-го века, т.е. после I-го Вселенского Собора, возникают первые столкновения традиционалистов, которые отрицают возможность изображения, и нового обыкновения, только что складывающегося, что Господа можно изображать. Этот вопрос и оставался открытым, т.к. все это было до христологических споров и, вообще, до того, как возникла проблема о Христовом человечестве. В это время разбирался Тринитарный вопрос. Но уже Евсевий Кесарийский, который позднее оказался полуарианином и который крестил императора Константина Великого, пишет Констанции – сестре Константина: “Конечно, ты имешь икону, которая изображает Его в образе раба во плоти, в которую Он облекся ради нас (это уже формула – “нас ради человек”), но мы научены, что и она срастворена славою божества и смертное поглощено жизнью”. Здесь, в принципе, в зачаточном виде уже есть будущее исповедование Максима Исповедника – перихореза и, в то же время, будущее монофизитство – смертное поглощено жизнью (письмо это сохранилось). Поэтому из глубины VIII-го века, оглядываясь на IV-й век, люди могли сказать, что смертное пронизано Жизнью (перихореза) и совершенно обожено – оно воскресло в нетлении, в преодолении страдательности, которая была воспринята Им ради нас, но воскресло не мнимое, а истинное и нетленное, но новое человечество во Христе. Поэтому и возможно писать Христа Вседержителя – Пантакратора, Христа – Сущего на Небесах. Это уже не иллюстрация к Евангелию и это – не Священная история Священного Писания, это – реальность Небесная, которую мы созерцаем еще на земле. Иконоборчество все время билось не очень сильной, но живой струйкой в церковной жизни, как старинное заблуждение, вовремя не опровергнутое и не преодоленное. Иконоборчество имело свой пафос и свою героику, иначе оно бы не получило такого распространения. Пафос – в ложном разделении и разобщении чувственного и духовного, видимого и не видимого, а это – пафос Оригена. Опасность, которую таило это разобщение, заключалась в том, что как бы чувственное всё воспринималось со знаком минус (-), как вещественное, т.е. одебелевшее, что ли, а духовное – со знаком плюс (+), забывая о том, что бесы – тоже не вещественные. Оригенизм, который несмотря на осуждение мнений Оригена на VI-м Вселенском Соборе, продолжал жить и как традиция (тем более, что VI-й Вселенский Собор осудил некоторые мнения Оригена и, главным образом, мнение о переселении душ, а философские воззрения – не рассматривались) – это первая богословская предпосылка. Вторая предпосылка, нравственно более низшая, это – некоторый аристократический ложный пафос, и тоже оригеновской школы, а именно, что картинки - для простецов. Видимое – для простецов и только простецы заняты воспоминанием жизни Господа Иисуса Христа, а мы де, посвященные (в Александрии бытовало выражение – христианский гностик) и ученые, уже в предвкушаем видение будущего века и созерцания Господа лицом к лицу (это – вторая предпосылка). Третьей предпосылкой были иудействующие, т.е. соблюдение второй Заповеди – не сотвори себе кумира… Кстати, именно это и перешло в современный протестантизм всех толков и поэтому они и отрицают все иконы. Крестные страдания и Крест Господа Иисуса Христа для “христианских гностиков” – ступенька уже преодоленная, т.е. они вот-вот уже увидят Господа лицом к лицу – это тоже своеобразный ложный пафос – схватить вершину сразу (а это длительный путь, т.к. у некоторых он занимает всю жизнь, а у некоторых это возрастание продолжается и в загробном мире – нельзя схватить вершину сразу - сорвешься). Серафим Саровский удостаивался посещения Божией Матери 18 раз, а икона для него была – “радость всех радостей”. На этот ветхозаветный запрет прежде всего и начинает отвечать церковная мысль еще в VI-м и в VII-м веках. Аргументы такие: например, Леонтий Кипрский (VII-й век) “Нельзя было изображать Бога до Боговоплощения, нельзя было поклоняться ложным богам, которые суть – демоны, но иконы – не идолы глухие и немые. Мы же поклоняемся не веществу дерева и красок и даже не образу, а мы поклоняемся первообразу – Самому Изображаемому”. (Леонтий Кипрский “Против иудействующих”). Таким образом, тонкая, не преодоленная в Церкви традиция, восходящая к Оригену, и некое присутствие пафоса традиционализма, т.е. оглядка на практику первенствующей Церкви – это высокий образец, который мы почитаем, но который нельзя механически переносить – другая эпоха, другие люди, другое состояние церковного общества, - постепенно привели к икоборчеству. Господь в Церкви пребывает всегда и Его Духом всяка душа живится. Церковь исповедует водительство Господа Иисуса Христа, который вчера и ныне и во веки веков – тот же и, именно, с нами – здесь и теперь, а вовсе – не подражание прежним временам, да еще по собственному выбору. Иудействующая традиция в этом случае слилась с реальной идеологической экспансией со стороны мусульманских стран. В это время Лев Исавр все первое десятилетие (с 717 г. по 726 г.) вел успешные войны с арабами и оттеснил их. Всякой войне сопутствует идеологическая экспансия. Ислам идейно и религиозно не самостоятелен, он весь авраамичен. Исламисты, напав на иконопочитателей, действуют внутри своей традиции, близкой к иудаизму. С другой стороны, существует застарелое непреодоленное заблуждение, традиция иконоборчества (кстати, в горном местечке Исаврии, откуда родом император, иконоборческие настроения были всегда – как областное местное предание). Мусульманская экспансия пробует подорвать империю со всех сторон – ищет слабое место. До времен Юстиниана императоры, как правило, не переходили в авангард церковной жизни (споров). Если императоры и поддерживали ереси, как Констанций II, Валент, Зенон, но причины этого были чисто государственные (униональная политика императора Зенона), т.е. императоры искали идеологического единства для укрепления единства государства. В этом случае не так. Эдикт императора конца 726 г. – начало 727 г. пришелся на вполне мирную, спокойную обстановку внутри страны, хотя, может быть, на императора подействовал соблазн победителя – он пришел с победой и, значит, ему многое можно. Первые десятилетие император проявлял благочестивый характер и по отношению к населению и к духовенству. Поэтому его послание настолько всех удивило, что выполнять его стали только в Константинополе. Скандал об иконах начался в самом Константинополе и связан он был с чтимым образом Христа, который был на так называемых Медных воротах. Согласно эдикту, надо было снять этот образ и испортить его – поразить образ трижды секирой. Собралась группа знатных женщин, которая сначала умоляла не делать этого, но когда началось все-таки выполнение распоряжения, то женщины выдернули лестницу – чиновник упал, и толпа женщин забила его до смерти. Был карательный отряд, женщины избиты (из этих женщин прославлена мученица Феодосия, небесная покровительница боярыни Морозовой) и после этого как будто все затихло. Лев Исавр как бы не имел внутренней энергии для решительных действий и обратился за поддержкой к патриарху Герману, который резко воспротивился. Патриарший авторитет в Константинополе был не высок, тем более, что на VI-м Вселенском Соборе были анафематствованы 4-е Константинопольских патриарха, что безусловно умаляло авторитет Константинопольской кафедры. В 711 г. император Юстиниан II (Рваные ноздри) сослал святого патриарха Каллиника в Рим, а там он по преданию был замурован заживо. Поэтому патриарх Герман, учитывая настроение народа, ограничился увещеванием императора и только на требование подписать документ три года спустя в 730 г. отказался наотрез и сложил патриаршие полномочия. Жил в предместье Константинополя в своем имении, скончался в 740 г. Вместо Германа в патриархи был поставлен Анастасий - патриарший секретарь (из мирян), который был иконоборцем. Получив отказ от патриарха Германа, Лев III обратился к Римскому папе Григорию II. Григорий II ответил резко, причем не в богословском смысле, а указывал императору его место в церковном отношении – не царское дело исследовать догматы Церкви, а архиерейское. “Ты пишешь, что нужно созвать вселенский собор, мне кажется, что это излишне”. Григорий II указывает на то, что соборы собираются тогда, когда в церковном обществе явно господствуют разногласия, явно не действует никакой авторитет, в том числе и авторитет святости. Папа пишет: “Остановись, подари нам молчание и в мир возвратится покой и прекратится соблазн”. Далее папа указывает на то, что возмущение императором церковного мира может сказаться и на государственной власти. Например, некоторые из вассальных западных королей, узнав о его неправославных действиях, исцарапали и повергли на землю его собственное изображение – скульптуры. Первое, что вспомнил Лев – это арест Мартина Исповедника и пригрозил папе Григорию. Григорий отвечал, что скроется у лангобардов – север Италии, уже не подвластный Константинополю. Римский папа Григорий II скончался мирно в 730 г и в том же году был избран новый папа Григорий III, который действовал против Льва Исавра более решительно. В Латеране (часть Ватикана) в 731 г. был созван собор западной части Церкви, который решительно осудил иконоборчество. Император уничтожил все материальные льготы Римского папского престола и обязал платить налоги. Были отторгнуты епархии Греции, Далмации (Югославия), Калабрии, Сицилии и переведены в диоцез Константинополя. В 730 г. Лев III пытается провести новое положение через Сенат, но на заседании Сената пригласили святителя Германа, который рассылал письма единомысленным с ним иерархам. Основная его мысль - иконоборчество есть сомнение в Боговоплощении. В нем есть признак докетизма - ересь о мнимом страдании Христа, Бог “под видом человека”, т.е. один из видов монофизитства - сомнение в реальности Христова человечества. (Докео (греч.) - казаться). Таким образом, Церкви надо было искать богословское обоснование, т.к. иконоборчество - это не только государственная политика. Многие иерархи поддержали императора и не из человекоугодничества. Отрицание возможности изображения Господа Иисуса Христа в Его человечестве есть сомнение в вочеловечении Христа. Об этом писал и не только Герман. Епископ Георгий Кипрский пишет: “Кто мыслит как ты, тот кощунствует против Христа и не исповедует Его домостроительства во плоти” (это он писал епископу Косьме). Первые защитники святых икон сразу находят у своих противников это не - чувствие Христова домостроительства и, отчасти, отрицание богочеловеческой тайны, т.е. опять-таки - оригеновский разрыв. Хотя, Вознесение Господне - это, вообще, преодоление, и даже пространственное, разрыва между чувственным и духовным. Господь в надмирную область вознесся во плоти и в человечестве воскресшем. Богословское свидетельство иконопочитания преподобного Иоанна Дамаскина (740 г. - 760 г.). Развернутое богословие святых икон дает Иоанн Дамаскин. Главный его тезис - икона есть свидетельство Боговоплощения, а не жизни Спасителя - это положительное свидетельство Иоанна Дамаскина; а потом начинается опровержение аргументов противника. Иоанн Дамаскин сразу же анализирует понятие образа. “Существует образ видимый и живописный, но ведь и слово есть тоже образ, это тоже есть творчество мира сего. Это все-таки слово - понятие, разработанное человеческим разумом; и этими понятиями мы стараемся выразить надмирное и несотворенное”. “Все ветхозаветные пророки и патриархи Авраам, Исаия, Иеремия - все видели не существо же Божие, а какой-то образ”. Иоанн Дамаскин сближает Священное Писание, выраженное в человеческих словах и понятиях, и иконописание - изображение в красках. “В древности Бог - бестелесный и не имеющий вида - никогда не изображался. Теперь же, когда Бог явился во плоти и жил среди людей, мы изображаем видимое Бога”. Учение Иоанна Дамаскина позднее разовьет и закончит преподобный Феодор Студит: “Изображение на иконе Господа Иисуса Христа есть изображение Ипостаси, Личности богочеловеческой Господа.” Ветхий Завет, как прообраз и “тень будущих благ”, по слову апостола, имел значение временное. Ныне мы живем в Царстве благодати и поэтому не весь ветхозаветный закон имеет силу. В Новом Завете - все новое (Иоанн Дамаскин). В силу ипостасного единства, нераздельности божества и человечества во Христе - тело Бога есть Бог и изображение Господа есть изображение Ипостаси - Личности Господа и поэтому изображению подобают божеские почести - яко Богу. Слово стало плотью (Ин.1,14), но и плоть стала Словом, за счет перихорезы, пронизана божеством. Почитание икон на которых изображены святые и Матерь Божия. Во святых прославилось наше человеческое естество и преложилось в нетление за счет обожения - отсюда почитание святых мощей. Иоанн Дамаскин дает развернутую картину образного мышления Церкви. Почему не оплакиваем святых, а радуемся их преставлению? Празднуем его! Почему храмы воздвигаем и иконы пишем? А все это - надпись в память победы, но не просто память, как психологическое переживание, и у героев есть память. Святые - суть друзья и сонаследники Христовы, сыны Божии по благодати, сыны Царствия и друзья по избранию. Поэтому они - суть победное воинство Небесного Царя и, в силу обожения, стали по благодати тем, что Он есть по естеству. В этом вкратце и заключается исповедование Иоанна Дамаскина в защиту святых икон. Иконопочитательская мысль дальше двигалась по проложенному пути и развивала его положения. Позднее во всех церковных документах подчеркивалось, что иконопочитание не есть что-то новое. Оно есть церковное свидетельство истины, поэтому сторонники почитания икон назывались не иконопочитателями, а просто - христианами, т.е. почитание икон присуще всей Церкви. Как, например, Афанасий Великий писал: “Все ереси именуются по своим основателям, а мы остаемся кафоликами”. История Цеpкви №22. Иконоборческий период в Церкви 726 г. – 843 г. 1. Смута в государстве: 740 г. – 742 г. Вступление на престол Константина V Копроним (“крещенный в дерьме”, имел также прозвище “кобылятник”). Репрессии против патриарха Анастасия. 2. Смута в Церкви: разбойничий собор 754 г. (февраль - август). Анафематствование иконопочитателей, так называемых древопоклонников, и почитателей святых мощей – костепоклонников. 3. Наступление государства на монастыри и монашествующих. Усиление репрессий. Общая характеристика иконоборческого периода – историософская. 4. Мученики и исповедники Церкви иконоборческого периода: Стефан Новый, Андрей Критский (не автор Великого канона), Петр Каливит (калива – калибка, хижина). Иконоборчество начиналось как заблуждение внутри Церкви, против которого выступают свидетели Христовы Герман Константинопольский, Иоанн Дамаскин. Но в данном случае – это другое, можно сказать – это поход православного государства и помазанных государей на Церковь и благочестие, т.е. противостояние Церкви и государства. (апостол Павел (2Тим.3,12): “Да и все, хотящие жить благочестиво – гонимы будут”). В церковной жизни практически не было периодов, когда все было спокойно. Императоры, начиная с Юстиниана, пытались вмешиваться в дела церковные – 6-я новелла Юстиниана, что император имеет долг и право пещись о чистоте догматов, о достоинстве священства и о соблюдении канонов. И это все потихоньку воплощалось в жизнь. После смерти Льва III начинается смута – выступает на политическую арену полководец Артавазд, женатый на одной из дочерей Льва III, как претендент на престол – он сумел объявить даже о внезапной смерти Константина V. Артавазд обещал немедленно восстановить иконопочитание и этим склонил на свою сторону патриарха Анастасия. Смута продолжалась 2 года, но победу одержал Константин V. Патриарх Анастасий был подвергнут публичному позору: его высекли, раздели, посадили задом наперед на осла и весь день возили по императорскому ипподрому на потеху толпе, так сказать, небольшое внушение за гражданскую нелояльность. После этого Константин V вернул патриарха на его престол и Анастасий продолжал свое патриаршее служение и скончался мирно в 753 г. 11-ть лет Константин Копроним не занимался церковными делами, а занимался военными – защищался от арабов, возвращал провинции и делал это успешно. Константин – император = воин, любимец войск. Но в конце 752 г. он открыто объявляет себя иконоборцем и пишет 13-ть поучений (они не сохранились). В 810 г. – 820 г. патриарх Никифор в своем послании привел эти мнения императора и опроверг их. Можно сказать, что христологические вопросы и православная мариология не вошли в плоть и в кровь церковного сознания. Да, Соборы были, но это не значит, что каждый православный христианин это понимает для себя и про себя. Константин, в отличие от Юстиниана, был рядовым членом Церкви и плохо разбирался в догматах, поэтому он однажды спросил патриарха (тоже Константина): “Не лучше Богородицу называть Христородицей” - патриарх умолял императора не подвергаться такой же анафеме, какой подвергается Несторий. Православное исповедование на всех уровнях воспитания и образования – это всегда труд сердца и это всегда духовный подвиг. Если человека правильно крестили и правильно рукоположили во священника, то это еще не делает его православным. В 752 г. проходят ряд предвыборных собраний, на которых как бы складывается императорская партия среди высшего духовенства. Готовится собор, который пытаются объявить вселенским. Кстати, на VII Вселенском Соборе, который состоится только через 33 года, те же самые отцы говорили: “Нас никто не принуждал, а мы сами говорили то, чему были научены с малых лет”. Константин V, как бы, наследовал и продолжал церковную политику своего отца Льва III. Но история знала много примеров, когда преемство наследственной политики нарушалось – Феодосий II активно участвовал в перенесении мощей Иоанна Златоуста, велегласно и прилюдно просил прощения за своих родителей. В это время всплыло наружу, что монастыри и другие богоугодные учреждения владеют третьей частью пахотных земель империи. Константин задавал вопросы типа: “На каком основании здоровые и боеспособные мужчины” и т.д. (такие же аргументы были и у Петра I, но он еще и добавлял, “а что молятся монахи - так и все молятся - какая от этого прибыль”). Одной из главных причин, вызвавших гонения, была реакция государства на существование Церкви как некоторого status-a in statu - государства в государстве, со своими законами, со своим имуществом, со своим бесспорным нравственным авторитетом и т.д. Таким образом, пружиной было то, что государство, утверждающее свое самодовление, как бы, само от себя получает святость (это же было и у Александра I), начинает рассматривать Церковь как социальную соперницу и начинается противоцерковный поход. Поэтому, наказание патриарха, но не его удаление, было тоже вполне продуманным политическим шагом - нужно было продемонстрировать власть и низкий авторитет высшего духовенства. Ответственность за иконопочитание монахи и миряне несли не одинаковую. Мирян никто не трогал. Житие Филарета Милостивого, праведной Анфусы, дочери Константина - свидетельствуют об этом. Но страшные репрессии обрушились на монашествующих, у которых вырывали бороды, палили лицо, разбивали головы иконными досками и т.д. Монахам предлагали альтернативу: отказ от монашеских обетов и мирную жизнь в новом статусе - женатых мирян или пытки и смерть. Многие, более половины, выбирали первое, т.е. переход в мирское состояние. Когда проходил процесс Стефана Нового, то ему вменилась в преступление проповедь об отречении от мира. Петр I перед смертью подписал в 1724 г. указ об упразднении всех монастырей в России и рескрипт об организации в мужских монастырях военных госпиталей, а в женских - ткацких и прядильных мастерских, но даже проворовавшееся окружение Петра не дало ход этим указам и положило их под сукно. Примерно с конца 752 г. и по февраль 754 г. идет пропагандистская компания. В 753 г. умирает патриарх Анастасий и, видимо, он эту кончину у Господа вымолил, как впоследствии Макарий Московский - перед опричниной. После смерти Анастасия Константин V приказал рассылать приглашения на, так называемый, вселенский собор, который открылся 10 февраля 754 года в г. Иерии. На этом соборе не было даже Константинопольского патриарха. Не участвовали в его работе ни папа Римский (все папы после Григория III и Стефан II и Стефан III осуждали константинопольскую политику), не было ни одного из Восточных патриархов, т.е. ни Иерусалимского, ни Антиохийского, ни Александрийского. Настроение (изоляционистское), которое было распространено в Константинопольском патриархате - нам достаточно самих себя (Такое настроение было и в Русской Церкви в XIX-м веке). Эти настроения пришлось преодолевать уже патриарху Тарасию накануне VII-го Вселенского Собора (через 33 года). Императорская власть, опираясь на популярность в народе, на престиж государственной власти, на удачные войны, начинает диктовать стране все - сверху донизу (как и Петр I - меня, мол, на это Константинопольский патриарх помазал – чего не было). К концу разбойничьего собора, когда были подписаны протоколы, император возводит на патриарший престол Константина и сам же возглашает ему аксиос - достоин. (Константин до этого был епископом Килейским - маленький городок). Император Константин V был женат трижды - церковные каноны это допускают. Первая жена - Ирина (дочь хазарского хана) была иконопочитательницей. От этого брака родилась благочестивейшая дочь Анфуса, строгая девственница, никогда не выходившая замуж, и сын Лев - будущий император Лев IV. От второго брака - несколько сыновей. На собор собралось 338 епископов (на II-м Вселенском Соборе было 150 епископов), т.е. наблюдается тенденция изоляционизма - и желание подавить числом, что ли. Протоколы этого собора отчасти сохранились, отчасти входят в протоколы VII-го Вселенского Собора, потому что VII-й Вселенский Собор удалось собрать только в отмену разбойничьего. Основные декларации этого разбойничьего собора. (Так или иначе на соборе был значительный контингент Константинопольского епископата и в какой-то мере собор отражал настроения мирян). Первое: идолослужение под видом христианства - что они осуждают. Второе: обвиняют иконопочитателей в том, что они смешивают природу божескую и человеческую, как пишут - вместо неизреченного соединения. События показали, что учение о воипостасности с перихорезой, все свидетельства Церкви в бессмертных формулировках Максима Исповедника, для людей оказались сложны и малоприемлемы. Максим Исповедник даже не упоминается ни в положительном, ни в отрицательном контексте. Третье: “Живописец хочет грязными руками дать форму тому, что воспринимается только сердцем и исповедуется устами”. В принципе, это положение против Иоанна Дамаскина, который на этом соборе анафематствуется четырежды. Анафематствуется и патриарх Герман, но как двоедушный. По Иоанну Дамаскину - то, что исповедуется устами, имеет словесное выражение, а слово - это тоже образ, это тоже - форма и, поэтому, в сущности, нет принципиальной разницы. Четвертое: икону Христа называют Христом - это тоже обвинение иконопочитателей. Но Христос есть имя Бога и человека: божество Христа неизобразимо, значит, художник смешивает божество с сотворенной плотию, т.е. поступает на деле, как поступали мысленно Диоскор и Евагрий, смешавшие божество и человечество. Позднее Федор Студит поставил вопрос: “Кто изображается на иконе?” Изображается не естество человеческое, а личность - Ипостась Господа Иисуса Христа - Бог Сын, вочеловечивыйся и вознесшийся на Небеса в человечестве и божестве. Пятое: если художник пишет тело Христа, как бы, необожествленное, то поступает как несторианин. Собор запретил держать иконы дома, писать их и вносить в церковь. За нарушение - священнослужители - извергаются, а миряне и монахи - анафематствуются. На VII-м Вселенском Соборе все эти положения опровергались. Начались, можно сказать, погромы: мощи Евфимии Всехвальной выброшены в море, церкви превращались в военные склады и конюшни, фрески сбиваются. Разгар этой политики пришелся на 761 год. Пострадали преподобномученики: Стефан Новый (767 г.), Андрей Критский (767 г.). Много монахов не выдержали - вменили в ничто свои монашеские обеты. Значительная часть монахов эмигрировала в Рим, в Сицилию. От служащих на государственной службе требовали клятвенного подтверждения в лояльности иконоборцам. Монастыри, например, Святого Далмата в Константинополе, обращаются в казармы, другие разрушались. 765 г. - 770 г. - разгар гонений, но очаг только в Константинополе, в провинции - гораздо меньше. В 765 г. - заговор 18-ти приближенных против императора Константина. К этому заговору был причастен и патриарх. По доносу патриарха схватили, сослали, но через год возвратили в Константинополь. И здесь уже новый патриарх Никита произнес ему отлучение, затем его остригли, обрили, одели в шутовской наряд и возили на осле и, наконец, обезглавили , а тело бросили в ров, как преступника. В это время Рим принимает меры для государственной защиты Римского папского престола от притязаний императора. Рим искал военную защиту, которую все-таки надо было представить как церковное дело. Королевство лонгобардов было не прочно, поэтому Стефан II обращается за помощью во Францию и привлекает Пипина Короткого, короля франков – отца Карла Великого. Помазывает в 754 г. Пипина и его двух сыновей, Карла и Карломана. Пипин дал присягу блюсти интересы Римского папского престола и защищать его. Почему Господь попускает все это позорище?! Это и есть историософское осмысление таких, казалось бы, провалов. Провал начался гораздо раньше, еще при Юстиниане, заявления которого не казались абсурдом; но Господь попускает этот провал, чтобы абсурд идеи священного империума был выявлен уже для всех. Император, которому Юстиниан своими измышлениями пытался вменить особое церковное служение, т.е. император - не просто мирянин. Никакое помазанничество не является гарантией даже элементарного благочестия. Разгар первого периода гонений иконопочитателей продолжался с 765 г. – 770 г. В 770 г. за наследника престола Льва (будущий император Лев IV) была просватана афинянка Ирина, скромного происхождения, и была объявлена августой. Церковная политика для Константина V не была доминирующей, т.к. он неустанно укреплял империю и с административной стороны, и от внешних врагов. В 775 г. в Болгарском походе Константин заболел и умер, причастившись Святых Христовых Таин. Бывшая Фракия – Болгария в это время имеет правительство языческое, но действует Константинопольский патриархат. Болгарский хан принимает крещение в Константинополе и женится на византийской принцессе, но просвещение Болгарии произошло только через 100 лет при равноапостольном царе Борисе. Следующий византийский император Лев IV был коронован еще при живом отце. В 770 г. у него с Ириной родился сын, будущий император Константин VI, и права Ирины стали несомненны, как матери наследника. С 775 г. можно обозначить как предсоборный период перед VII-м Вселенским Собором. Гонения после смерти Константина V затихли, но решения архирейского собора никто не оспаривает. Ирина не скрывает своего иконопочитания, тем более, что в Афинах иконы никто и не гнал. С 754 г. Константинопольский патриархат пребывает в полной изоляции, т.е. не имеет евхаристического и литургического общения ни с одним из вселенских патриархатов. Фактически Константинопольский патриархат оказывается в расколе. Но самое опасное, как церковная тенденция, как экклезиологический провал, – эта изоляция мало кого волнует - мало кого волнует, что никто Константинополя не признавал. Престиж Константинопольских патриархов падает. В 780 г. патриарх Павел слагает с себя патриаршее достоинство и добровольно удаляется в свое имение, а потом в монастырь. Объясняет он это тем, что Константинопольская церковь попирает правила благочестия. В патриархи выдвигают Тарасия – статс-секретаря империи, мирянина. (Для патриарха тогда не требовалось прохождения всех ступеней монашеских, достаточно было пострига в рясофор.) Патриарший авторитет сильно поколеблен, в Церкви собственно – борьба партий, разрыв общения со всеми патриархами, да и поддержка гражданской власти – проблематична; такое наследство получил новый патриарх Константинополя. Лев IV скончался в 780 г. при странных обстоятельствах – был в ссоре с Ириной за власть. С 780 г. Ирина – регентша. Ирина предпринимает шаги: во-первых, для сближения с Западом и, во-вторых, она решила, опираясь на решения авторитетных лиц, что архирейский собор не может почитаться вселенским, - созвать настоящий Вселенский Собор. Обыкновенно, признать статус собора вселенским может только следующий собор или по прошествии времени к этому собору должна присоединиться вся церковная полнота. VII-й Вселенский Собор – получил полное каноническое утверждение только при патриархе Фотии, т.е. в 879 г. Но все же собор был нужен, чтобы отменить решения Иерийского собора 754 г., которые не соответствовали вере и благочестию, но это еще надо было доказать.