ОТВЕТЫ ДЛЯ ГОСЭКЗАМЕНОВ

В ПРАВОСЛАВНОМ УНИВЕРСИТЕТЕ

ПО КУРСУ ИСТОРИИ РЕЛИГИЙ

1. Каковы основные факты, свидетельствующие о религиозности человека
древнего каменного века?

Религия в той или иной форме современна человечеству. От древнейшего
периода существования человека у нас нет безусловных доказательств его
религиозности. Если освоение природы по необходимости оставляет
материальные следы — ведь человек осваивает материальное, то вера
главным образом принадлежит сфере ума и лишь внешне проявляется в
материальных формах и символах. Более или менее ясно мы можем судить о
религии только тех исчезнувших цивилизаций, которые оставили нам работу
своего ума, запечатленную в письменном тексте. И тем не менее
религиоведы-палеоантропологи буквально по следам от крупиц пытаются
восстановить хотя бы немногие черты веры древнейшего человека.

Неверно судить по примитивным племенам о палеолите. Ибо разные вещи:
создавать новые средства цивилизации, орудия и т.п., и совсем другое
дело не придти ни к чему за большее количество времени. Т.о. современный
дикарь не хранитель того, что имел древний человек. «Древнейший
примитивный человек из-за его творческих разработок, которые были
поистине совершенно новаторскими, существенно опережает современного нам
дикаря» - так полагают такие видные палеоантропологи, как Марингер,
Крафт и Нарр.

Все время с момента появления первых каменных орудий и до выхода на
сцену мироздания гоминид рода Homo (Homo neanderthalensis, Homo sapiens)
принято именовать Нижним древним каменным веком, или нижним палеолитом.
Наиболее полные комплексы, связанные с человеком нижнего палеолита,
обнаружены в Африке в Олдувайском ущелье и под Пекином. 

Стоянка Homo habilis в Олдувае относится к началу палеолита и датируется
1,9 миллиона лет назад. Здесь обнаружены (раскопки вёл Льюис Лики)
остатки круглой хижины, многочисленные орудия, метательные каменные
шары. Обитатели древнего Олдувая бесспорно были разумными существами, но
безусловных фактов их религиозности нет. Лишь один факт в свете более
поздних данных намекает на то, что какие-то религиозные представления
имелись у этих гоминид. Все исследователи материалов Олдувайских
раскопок обращают внимание на существенно более частые сравнительно с
иными частями скелета находки черепов, нижних челюстей или верхов
черепных коробок; черепа обнаруживаются непосредственно на стоянках
древнего человека. Так как трудно себе представить, что тела умерших
сородичей африканские гоминиды бросали буквально в двух шагах от своих
жилищ — это вызвало бы и распространение болезней и посещения питающихся
мертвечиной зверей и птиц — то остается предполагать, что черепа, а
иногда и иные кости сохранялись после распада мягких тканей их близкими.
Но если Homo habilis хранил кости своих умерших родственников, то
какие-то религиозные представления ему, скорее всего, были свойственны.

Находки стоянок синатропа (Pithecanthropus pekinensis) в пятидесяти
километрах к югу от Пекина в известниковых пещерах близ железнодорожной
станции Чжоукоудян в 1927—1937 годах проливают новый свет на духовный
мир человека нижнего палеолита. Синантропы жили в одну из межледниковых
эпох, скорее всего в пост-миндельскую, около 500 тысяч лет назад, но,
возможно, и в начале миндель-рисской эпохи — 360 тысяч лет назад. Точные
исследования последних лет показали, что в мозгу синантропа были развиты
так называемые поле Брока и поле Вернике — центры, контролирующие
речевую деятельность и понимание речи. У них были орудия, они уже умели
пользоваться огнём! Впрочем, огонь был и раньше: в Кении, около озера
Туркана, известен участок обугленного костром грунта возрастом 2,5 млн.
лет. Во время раскопок профессор Пэй Вэньчжун обнаружил, что большая
часть костных останков синантропов находится в золе очагов, вперемешку с
костями животных, служивших пищей обитателям пещер, но это не
каннибализм. Большая часть человеческих останков — это черепа и нижние
челюсти и лишь немного длинных костей конечностей, кости скелета
практически отсутствовали в очагах Чжоукоудяна. Особенно существенно,
что не удалось найти двух верхних позвонков синантропа. Если голову
отрубают от тела, то два эти позвонка обязательно остаются вместе с
черепной коробкой. Так как при обилии черепов этих позвонков не
обнаружили, то, следовательно, черепа были принесены к костру и положены
в огонь уже после разложения мягких тканей. Возможно, части животных
сжигались вместе с черепами людей в качестве какого-то заупокойного
приношения, может быть — это следы поминальных трапез. Возможно, мозг
изымался в процессе погребения, как и сейчас существует обычай так
называемых вторичных погребений у самых примитивных народов —
анадаманцев, негритосов, австралийцев. Если даже согласиться с тем, что
синантропы все же вкушали мозг сородичей, то не как лакомство, а как
ритуальную пищу. Костный и головной мозг могли, с их точки зрения,
содержать какую-то частицу личности и силы умершего, которая должна была
остаться в племени, перейдя в потомков таким необычным для современного
человека способом. Подобные действия известны у многих народов. Итак,
погребальный обряд может быть реконструирован следующим образом: тело
после разложения мягких тканей или один череп приносился в пещеру, где
жили сородичи умершего. Мозг или изымался сразу же после смерти и
вкушался, или же уже после эксгумации тела изымался и сжигался на огне.
Откуда-то зная, что мозг — это вместилище ума, личности, его возвращали
в огне костра Солнцу. Череп же хранился как объект поклонения, как
место, где пребывает какая-то часть личности умершего. Возможно его
закапывали в золу под очаг, где готовилась пища. Так мертвый мог
участвовать в трапезах живых, продолжать жить не только небесной, но и
земной, родовой жизнью.

Мустьерские погребения неандертальца и неандертальская революция. Отто
Гаузером обнаружил близ ле Мустье (Le Moustier) в 1908 г. захоронение
неандертальца. Неандертальский юноша 16—20 лет был положен под скальным
навесом в специально откопанную неглубокую могилу (35—40 см глубины).
Погребение осталось неповрежденным в течение тысячелетий, и потому мы
ясно можем представить на его примере, как хоронили неандертальцы своих
умерших. Тело юноши было аккуратно положено на правый бок, голова
покоилась на ладони, согнутой в локте правой руки, левая рука была
вытянута вперед, ноги согнуты в коленях. Безусловно умершему пытались
придать положение, характерное для спящего человека. У головы были
положены кремневые камни, вокруг тела и под рукой — несколько кремневых
орудий и жареные куски мяса (от них остались обгоревшие кости).
Реконструкция неандертальского погребения мустьерского типа 100-150 тыс.
лет назад: а) тело умершего расположено в позе спящего; б) тело
ориентировано по оси Восток—Запад; в) лицо обращено к Югу;  г) под
голову положена каменная подушка; д) куски жареного мяса, от которого
остались обгоревшие кости; е) каменные орудия; ж) подстилка из лесного
хвоща; ж) цветы лекарственных растений в руке умершего. 

Можно с большой долей уверенности предположить, что, придавая умершему
позу сна, неандертальцы хотели на символическом языке сказать — он
уснул, но он проснется. Сколь бы долгим ни был сон смерти, за ним
обязательно последует пробуждение к новой жизни. Давая мясо и орудия
труда умершему, его близкие символически показывали, что он жив и будет
жить. 

Если для более ранних периодов жизни гоминид и для жившего одновременно
с неандертальцем Homo sapiens характерной формой заупокойного ритуала
являлось, видимо, временное захоронение с последующим хранением черепа
потомками умершего, то неандертальцы первыми, сколь нам известно, начали
хоронить покойников в специально сделанных для этого могилах, предавая
их земле раз и навсегда – в этом и заключается смысл «неандертальской
революции». Именно в идее возрождения суть неандертальской революции.
Переход от родового к личному. Могила как утроба земли и человек должен
родиться вновь.

Медвежьи культы неандертальца. В 1917—1923 годах палеонтологи Эмиль
Бахлер и Нигг занимались обследованием высокогорной пещеры Драхенлох в
восточной части Швейцарских Альп, пещера эта почти никогда не посещалась
и потому в ней сохранились неповрежденными интереснейшие следы
неандертальской культуры. При свете ламп Бахлер и Нигг увидели стенку,
сложенную на высоту 80 сантиметров из необработанных известняковых плит,
тянущуюся вдоль южной стены пещеры, отстоя от нее сантиметров на сорок.
Все пространство было заполнено аккуратно уложенными костями громадного
пещерного медведя (Uisus spelaeus, до 3 метров длиной и более двух
метров высотой в холке). Здесь были длинные кости конечностей и черепа
десятков особей. Черепа были большей частью ориентированы в одном
направлении — мордами к выходу — и у них имелись верхние позвонки,
указывая на то, что головы отсекли от тел недавно убитых животных. В
пещере были обнаружены в результате последовавших раскопок несколько
шкафов из известняковых плит, в которых также хранились черепа пещерных
медведей. Вскоре аналогичные находки были сделаны и в иных альпийских
пещерах — Петершёле (Германия), Вальдпирхель (Швейцария), Драхенхёхль и
Зальцзофен (Австрия), Регорду (Франция). В большинстве пещер, где
поклонялись медведю, совершали медвежий культ, видимо не жили. Кроме
типологически близких швейцарскому Драхенлоху находок имелись случаи
воздвижения медвежьих голов на отдельно стоящие высокие камни — Марингер
назвал эти памятники «древнейшими из ныне известных алтарей», и
закапывания-погребения частей жертвенных животных у входа в пещеру под
специально положенной плитой. В Зальцзофене, обследованном Куртом
Ехренбергом в 1950 году, кроме многочисленных кострищ и трех четко
ориентированных по оси восток—запад медвежьих черепов была найдена
кость, обработанная в форме мужского полового органа. Это первый пример
широко распространившейся в религиях мира фаллической символики – символ
преодоления смерти, триумфа жизни. Медведей убивали не из-за пропитания,
но для культа. К черепу медведя относились неандертальцы столь же
почтительно, как синантропы и иные Homo erectus к черепам своих
собственных сородичей. По непонятным для нас причинам культ посредника
человека-предка замещается в эпоху среднего палеолита культом пещерного
медведя. Именно это мощное и наводящее ужас животное превращается в
символ божественного. Почему именно медведь привлек внимание
неандертальца и стал для него символом Высшего Бога трудно сказать.
Скорее всего имела значение сила зверя, его вызывающая ужас мощь. Как бы
там ни было, медведь занял исключительное место во всем восприятии
палеоантропа. Медведь – образ Бога и он приносился в жертву.

Символика погребений верхнего палеолита. Умерших, как правило, хоронят в
богатых одеждах (от них остались нашитые на истлевшие кожи раковины),
снабжают оружием и утварью, пищей и предметами неясного, но очевидно
религиозного назначения. Классическим можно считать ориньякское
захоронение, найденное в конце прошлого века в Брно (Моравия). Высокий и
ладно сложенный мужчина лет 40—50 был положен в сравнительно глубокую
(ок. 120 см) специально ископанную могилу, дно которой заранее обильно
посыпали охрой. Поскольку у головы покойного палеоантропологи нашли
около шестисот раковин трубчатого моллюска Dentalium badense, то можно
предположить роскошную шапку или головную повязку. В могилу были также
положены маленькая мужская фигурка из слоновой (мамонта) кости, два
каменных кольца и множество дисков из камня. Сравнительно часто в
верхнепалеоолитических погребениях находят странный предмет — тщательно
выделанный и нередко богато орнаментированный каменный жезл с овальным
или круглым отверстием с одного из концов. Как его только не величали
археологи — жезл вождя, выпрямитель копий, копьеметалка и т.п. Но
нахождение этих предметов в могилах намекает на их религиозное
предназначение. Мадленская «копьеметалка» из Мас д'Азиль (Франция,
департамент Арьеж) лучше иных выражает символику нового рождения. Птица
— видимо, душа умершего, устремляющаяся к новому рождению из утробы
земли (отверстие в основании жезла связано, должно быть, с вульварной
символикой). Можно предположить, что такие жезлы клали в могилы тех
людей, которые совершали священнодействия, соединяя миры и помогая
умершим соплеменникам в достижении Неба товой кости. Сверху тело опять
посыпали охрой, накрыли лопатками мамонта и только после этого предали
земле. Охра очень часто, почти повсеместно используется кроманьонцем как
в заупокойном ритуале, так и при иных религиозных обрядах. Она
символизирует кровь, жизнь и, говоря словами Джеймса, «выражает
намерение оживить умерших через соединение с веществом, имеющим цвет
крови». Каменные кольца довольно часто встречаются в погребениях этого
времени. Может быть они символизировали женские креативные органы самой
Матери-Земли, из чрева которой должен возродиться умерший, лопатки
мамонта и его положенные рядом с умершим бивни почти наверняка должны
были символизировать присутствие божественного покрова над человеком и
свидетельствуют не просто об уповании воскресения, но о надежде на
воскресение в лучшем, чем этот, в божественном мире. Та тщательность, с
которой осуществлено это захоронение, безусловно свидетельствует нам о
том, что жившие 25—30 тысяч лет назад в Моравии люди верили в посмертное
существование человека, скорее всего надеялись на телесное воскресение и
для осуществления своих чаяний охотно шли на большие жертвы. Иногда тело
умершего клали на горящий костер и лишь после того, как огонь прогорал,
предавали земле. Обычай этот наверняка уподоблял человеческое тело иным
огненным жертвоприношениям, которые должны, поднимаясь в огне, рождаться
вновь в небесном, божественном мире. Обилие трубчатых и двустворчатых
раковин моллюсков (даже теплолюбивых каури) во многих кроманьонских
погребениях позволяет предположить, что это не просто украшение одежды
покойного. Для повседневной жизни того времени такая обшитая хрупкими
раковинами «кожаная риза» крайне неудобна. Видимо, мы имеем дело со
специально сшитым заупокойным облачением. Тогда обилие раковин
определенной формы становится понятным. Они обозначали мужские и женские
креативные органы (раковины каури до сих пор сохранили такое
символическое значение) и, следовательно, воскресение, новое зачатие и
рождение — воз-рождение, в буквальном смысле этого слова. Например, в
кроманьонском погребении в Ложери-Басс (Франция) раковины каури лежали
парами у лба, рук и ног и по четыре у локтей и колен умершего, что почти
наверняка должно было означать возрождение из лон земли этих членов, а в
конечном счете — всего тела.

2. Религиозные формы эпохи неолита и их эволюция.

Конец ледникового периода, наступивший около 8000 г. до н.э., радикально
изменил климат и ландшафт и тем самым – флору и фауну Европы к северу от
Альп. Отступление льда вызвало миграцию фауны в северные районы.
Постепенно лес пришёл на смену степи. Охотники следовали за дичью,
особенно за стадами оленей, но сокращающаяся численность дикого зверя
вынуждала их селиться по берегам озёр и на морском побережье и жить
рыбной ловлей. Новые культуры сформировавшиеся в последующее
тысячелетие, получили названия мезолитических. В Западной Европе они
много беднее грандиозных творений верхнего палеолита. Зато в
Юго-Западной Азии, и особенно в Палестине, именно мезолит явился осевым
временем: это время одомашнивания первых животных и зарождения
земледелия. В. Г. Чайлд выдвинул предположение о том, что в основании
«неолитической революции», кстати он и ввёл этот термин впервые, лежали
климатические перемены, связанные с окончанием плейстоцена (великого
оледенения): всё замёрзло и люди осели в оазисах, там они одомашнили
скот сидя на месте. Но тщательные палеоклиматические и палеоботанические
исследования 1940—1950-х годов показали, что на переднем Востоке в
XII—VIII тысячелетиях до Р.Х. климат существенно не менялся и потому
никаких особых оазисов, где бы протекала «неолитическая революция»,
просто не существовало. Кроме того, самостоятельные очаги
протонеолитических культур археологи обнаружили далеко за пределами
Переднего Востока — в долине Дуная (Лепеньски Вир), в Индокитае (Хоа
Бинь), в Японии (Дзёмон), на островах Малайского архипелага, в Перу и
Мезоамерике. Осёдлость предшествует земледелию.

Культ и символика зерна в неолите. Раскопки, осуществлявшиеся Кэтлин М.
Кэньон с 1952 по 1958 год, обнаружили, что легендарный город, слышавший
трубы Иисуса Навина, был далеко не первым в этом удивительном месте. За
восемь тысяч лет до библейского Иерихона на холме также располагалось
поселение. Оно состояло из полусотни круглых домов на каменных
основаниях. Никаких следов земледелия и скотоводства в поселении не
обнаружено. Есть лишь кости диких животных и зерна дикорастущих злаков.
Там же, на материковом основании, обнаружено и «святилище» —
сравнительно большое здание, состоявшее из двух помещений. В его полу
находились круглые обмазанные глиной ямы для хранения зерна, рядом
лежали ступки и песты для растирания зерен в муку. При этом: земледелия
ещё не было! Преднеолитическая культура, к которой принадлежит и первое
поселение на холме Иерихона, в археологии именуется натуфийской. В
другом натуфийском поселении Хайоним (Палестина) ступки использовались в
качестве могильных камней. Ступки отличались такой массивностью, что не
были скрыты культурным слоем и до начала раскопок возвышались над
землей. В Эйнане — натуфийском городище близ западного берега озера Хуле
(Северная Палестина) в одном из круглых домов на полу лежало более 20
пестиков и зернотерок. Семь из них были расположены так, что
воспроизводили абрис человеческой фигуры. Умерших хоронят в домах! Часты
в натуфийской культуре и захоронения в обмазанных глиной ямах, до того
использовавшихся для хранения зерна. Зерно и продукты зерна стали широко
использоваться при богослужении и в похоронных обрядах. Люди стали
использовать зерно в религиозных обрядах за одно, а то и два тысячелетия
до начала регулярного земледелия и практически одновременно с
фиксируемым археологическим сбором дикорастущих злаков. Складывается
впечатление, что зерно, мука, выпечной хлеб сначала были элементом
ритуала, священнодействия и лишь постепенно проникли в профанную,
обыденную сферу жизни. Зерно, как известно, очень емкий символ смерти и
воскресения, возрождения. Падая в землю, умирая и разлагаясь в ней, оно
дает росток, колос и множество новых семян. Древние могли усмотреть в
этом и индивидуальную победу над смертью и родовое ее преодоление. 

Эволюция представлений о Боге-Творце в неолите. Уже в самых ранних
поселениях, в эпоху протонеолита встречаются странные объекты,
местоположение которых свидетельствует о том, что это изображение Бога.
Это вертикально поставленные необработанные или почти необработанные
камни. Иногда на них изображались глаза. Такие камни ставились близ
очагов или даже помещались в специальные стенные ниши против входа.
Такое помещение с нишей, где на глыбе камня, как на постаменте,
установлена колонка высотой в 40 см и диаметром — в 16 см было раскопано
К. Кэньон в Иерихоне. В Бейдо (Северная Аравия) в странной трехчастной
постройке, отстоящей метров на пятьдесят от поселения, в центральном
«нефе» возвышалась необработанная скала песчаника. Человек ясно сознавал
полную неподобность Бога ничему земному, ничему из сотворенного Им.
Избегая какого-либо конкретного «тварного» образа Творца, человек
неолита предпочитал бесформенность камня всем формам мира. Камень,
твердейший и неразрушимейший из всех земных материалов, говорил древнему
человеку еще об одном, крайне важном свойстве Бога — о Его вечности и
незыблемости. 

Более универсальным, практически общепринятым в течение всех
неолитических тысячелетий, был, однако, иной образ Небесного Бога. Он,
безусловно, пришел в неолит из древней, палеолитической эпохи. Образ
этот — увенчанный рогами самец копытных животных — бык, баран, горный
козел. Часто целое изображение быка замещалось одной головой, увенчаной
рогами, часто создатели святилища ограничивались и еще более лапидарным
образом одних мощных рогов. Почитали неолитические обитатели не самих
зверей, которых постепенно научились одомашнивать и использовать для
пропитания и хозяйственных нужд, но тот Первообраз, образом которого
стал со времен Ориньяка дикий бык и баран. В святилищах Иерихона, Бейды,
Мурейбита, Сескло встречается множество маленьких глиняных фигурок,
часто разбитых, быков, оленей, баранов, козлов. Это — жертвы Тому, Кого
животные отображали первообразом жертвы. Образ рогатого копытного
животного как «икона» Верховного Бога достиг исторического времени и
обнаружил себя во многих религиозных сообществах.

Но среди этих символических, а то и вовсе бесформенных образов Небесного
Бога в конце VII тысячелетия в Чатал Хююке вдруг возникают
антропоморфные изображения. Что касается ребенка или юноши, как правило
изображаемого вместе с «богиней» или ее животным — леопардом, то это
скорее всего не Бог, но умерший, возможно идущий от смерти к Небу и к
обладающему вечным бытием Творцу всяческих. Но вот зрелый муж с бородой,
восседающий на быке — это, видимо, Сам Творец. Изображая великого
небесного Бога-Творца человеком, мужем, чаталхююкский художник отнюдь не
«снижал планку» умозрения, заданную в докерамическом неолите, когда
непознаваемость Бога оказалась отображенной бесформенностью каменной
глыбы. Нет, теперь, через два тысячелетия, человек сделал следующий шаг
в отображении неизобразимого. Решившись изобразить Бога человеком, он
думал об ином, бесконечно более важном для него уподоблении. Усваивая
Творцу образ твари, художник единственно возможным способом
демонстрировал подобие твари, подобие человека своему Создателю. Человек
— образ Божий, желал сказать он, наделяя безoбразного Творца
человеческим обликом. 

Итак, самое главное, это смена не имеющего образа, бесформенного и
непостижимого, трансцендентного Бога,  на «иконографические» изображения
в виде быка (наследство верхнего палеолита, наскального изображения) и
затем – антропоморфного Бога. Эволюция представлений заключается в
переходе от апофатического изображения Бога в виде бесформенного камня к
образам в виде быка и затем  человека.

Священные города среднего неолита. Подлинной сенсацией в археологии
стало открытие в 1961— 1963 годах неолитических городов Анатолии
Джеймсом Меллартом. Крупнейший из них — Чатал Хююк. Площадь холма, под
которым покоится поселение, более 13 гектаров, но раскопано к настоящему
времени только полгекгара и то не до уровня девственного грунта. Нижних
слоев Чатал Хююка еще не коснулся заступ археолога. Самый древний
известный период поселения — 6500 год. Город существовал и рос до 5400
года. Последние века он страдал от набегов и пожаров, которые, в конце
концов, и погубили это крупнейшее из известных в мире
средненеолитических поселений. Дж. Мелларт назвал раскопанную им часть
города «жреческим кварталом». И это потому, что на сравнительно
маленькой площади ему встретилось четыре десятка специальных святилищ,
среди которых не было двух подобных. К ним примыкали и стандартные жилые
постройки — комната около 25 м, кухня, хозяйственный дворик. Здесь, по
всей видимости, жили те, кто священнодействовал или помогал во время
религиозных обрядов. Очень может быть, что он — древнейший аналог
дворцов Минойского Крита III—II тысячелетий до Р.Х. Центральное место в
святилищах Чатал Хююка занимают образы рогатых копытных, чаще всего —
быка, реже — барана, еще реже — благородного оленя. Есть фрески,
изображающие то ли игры, то ли охоту на быка или оленя. Вторым важнейшим
сюжетом святилищ Чатал Хююка являются изображения женщин с широко
расставленными, почти перпендикулярными корпусу руками и ногами, с
животом и грудью последних недель беременности. Как правило, это
барельефы, но встречаются и живописные изображения и статуи. Нередко
бычьи и бараньи головы изображаются сразу под женской фигурой, как бы
рожденные от нее. Довольно часто на стенах святилищ моделируют
изображения женских грудей, в которых под глиняной обмазкой находятся
черепа кабанов, ласок, грифов, лис. Восточную стену многих святилищ
Чатал Хююка «украшает» четырехугольная «красная ниша» — выкрашенный
охрой, без каких-либо изображений прямоугольник. Только по сторонам его
могут находиться бычьи или бараньи головы, женские груди. Дж. Мелларт
полагает, что «красная ниша» — образ «того света», инобытия. 

Человек осознаёт подобие своё Богу, вместе с чем усиливается чувство
греховности, что приводит к тому, что покойники начинают хорониться в
священных городах, где потом происходит отделение священного и храма. В
VII и VI тысячелетиях до Р.Х. почитание рода вполне сохраняется, но
растет и значение Божественного Творца. Его образы в виде крупных
копытных занимают главное место в святилищах Чатал-Хююка. Появляются и
изображения Небесного Бога в человеческом облике. Люди как бы вновь
вспоминают и громадную дистанцию между собой и своим Творцом, и
расстояние между совершенным, богоподобным человеком и реальностью
человеческого несовершенства и неподобия. Осознание этой дистанции и
побуждает должно быть жителей неолита отделить священное от профанного,
объект упований и молитв — от грешной повседневности. Отделяются не
только святилища, но и те, кто служат в них. Умершие, очень возможно и
из других поселений, приносятся и предаются земле под полом святилищ и
иных построек священного города, но живые далеко не все могут жить в
нем, но только «чистые», «посвященные Богу». В дальнейшем переживание
собственной нечистоты и греховности продолжает углубляться. Святилище
преображается в храм, отделенный от жилища, часто поставленный на
специальное искусственное возвышение или естественный холм. Таковы,
например, храмы в Месопотамии IV тысячелетия в Эль Убейде и Эриду. Но, с
другой стороны, это позволяет людям приблизиться к храму.
Противопоставление «священного города» и «профанной деревни» исчезает.
Возникает город, стягивающий население как можно ближе к священной земле
теменоса. «Ученые ныне согласны в том, — указывал Мирча Элиаде, — что
древнейшие города возникли в местах совершения постоянных
священнодействий (in ceremonial complexes)»1. Паул Уитли на множестве
примеров показал, что древнейшие города строились вокруг святилищ и что
первоначальное значение города было религиозным и в Месопотамии, и в
Китае, и в Египте, и в Центральной Америке. 

«Священные города» (Чатал-Хююк, Хаджилар) как бы завершают традицию
X—VIII тысячелетий до Р.Х. С VI тысячелетия все заметней проступает
новая тенденция к разделению миров мертвых и живых. В хассунской
культуре (Месопотамия, VII—VI тысячелетия) мертвых, как правило,
погребают уже вне поселений. Под полами домов продолжают хоронить только
тела детей и подростков. В Библе VI тысячелетия под домами также
обнаружены только детские погребения, в которых человеческие кости
иногда перемешаны с овечьими. Такие захоронения делались в специальных
небольших сосудах. Почти полное отсутствие взрослых погребений говорит о
наличии специальных кладбищ. Но чем дети отличаются от взрослых? – Дети
ещё не успели согрешить. Понятие греха — одно из важнейших в большинстве
религий. Суть его в том, что человек своевольно нарушает какие-то
установленные Творцом мира законы. Разделение заупокойных обычаев,
различия в топографии погребений детей и взрослых с наибольшей
достоверностью могут быть объяснены именно сознанием греховности
взрослого человека. Но так же и убежденностью в безгрешности младенцев.
Поэтому мы можем предположить, что в эпоху неолита грех считался делом
рук самого человека, его свободного волевого выбора. 

В это же время святилище окончательно превращается в храм, отделяясь от
жилища. Живые не только умерших, но и самих себя не считают более
достойными постоянного предстояния Богу и святыне. Когда люди смогли
уподобить Бога себе, тем самым, говоря, что они подобны Богу, несут в
себе Его образ, они остро ощутили собственное несовершенство, то, что
божественное в них подавлено человеческим, доброе — злым. В это время в
погребениях, по-прежнему бедных инвентарем, встречается часто только
один нарочито поставленный предмет — это сосудик различной формы, но
всегда небольшой. Иногда таких сосудов несколько. Они ставятся у груди и
рук, реже — у ног и темени покойного, все эти сосудики и чашечки
содержали в себе растительное масло. По всей видимости, именно из VI—V
тысячелетий идет широко распространенный и ныне во многих религиях
западной половины мира обычай умащать тела умерших. Масло — символ
исцеления Богом страждущего от пламени греха человека.

3. Мегалитическая религия.

Основные ансамбли Бретани и севера Иберийского полуострова, а также
курганы Ирландии возводились в VI—IV тысячелетиях до Р.Х. Мегалитическая
культура возникла самостоятельно на крайнем западе Европы в IV—V
тысячелетиях до Р.Х. Что-то побудило небогатых земледельцев и рыбаков
атлантических прибрежий отказаться от старых, достаточно простых форм
религиозной жизни и с напряжением всех сил начать возводить громадные
комплексы из гигантских камней. Работа ученых на богатом мегалитическими
галерейными гробницами шотландском острове Арран и в Южной Швеции
выявила, что строители мегалитов жили хуторами, организованными в
территориальные общины, объединявшие от 50 до 500 человек. Расположенные
в местах схождения нескольких участков пахотной земли гробницы по всей
вероятности являлись коллективным могильником соседской общины. Жители
Аррана и иных атлантических районов Европы не были объединены в то время
никаким образованием государственного типа. Это были именно хуторские
соседские общины, которые вели натуральное хозяйство. Стоунхендж и
Ньюгрэндж имели такое значение для сотен английских или ирландских
соседских общин, что они добровольно участвовали в их строительстве,
безусловно, в ущерб своему бытовому благополучию. Они поняли, что труды
для вечности следует многократно умножить, пренебрегая удобствами этой
жизни. Вряд ли мы когда-либо достоверно узнаем, что стало причиной этой
духовной революции, но она быстро охватила обширные пространства
атлантических побережий Европы, Северозападную Африку, сначала Западное,
а потом Восточное Средиземноморье, берега Черного моря.

Мегалиты, то есть в переводе с греческого «большие камни», — это не
какая-то новая технология изготовления орудий и не новые формы
хозяйственной деятельности, но совокупность очень характерных
памятников, дошедших до нас в большом количестве. Мегалитами именуют
довольно разнообразную совокупность объектов, возведенных по сходной
технологии из необработанных или мало обработанных громадных камней
весом до нескольких десятков тонн каждый.

1. Дольмен (дол — стол, мен — камень) — это сооружение из нескольких
вертикально врытых в землю каменных плит, на которые положен сверху
монолит. Часто вход также загорожен огромной плитой или двумя плитами с
маленьким отверстием круглой или элипсообразной формы между ними.
Например, знаменитый дольмен Сото около Севильи имеет длину почти 30 м.
Вход в него загораживает гранитная плита в 3,5 м высотой и 3 м шириной
при толщине в 70 см. Весит эта плита 21 т. Некоторые дольмены были
настолько велики, что их еще недавно использовали как загоны для стад
коз и овец, другие — небольшие, в которых с трудом поместится один
человек. Ныне дольмены большей частью стоят открыто, но когда они
возводились, то они покрывались землей, над ними насыпались курганы.
Дольмены использовались для погребений. В них хоронились кремированные
останки людей. Дольмены иногда превращались в галерейные гробницы.
Галерейные гробницы — иногда к дольмену пристраивали длинный коридор
тоже из каменных, врытых в землю вертикально плит, перекрытых или
монолитами или ложным сводом из больших плоских камней. Дольмен, к
которому вел такой коридор, превращался в обширное помещение овальной
или крестообразной формы, также перекрытое ложным сводом. Над таким
каменным сооружением насыпался громадный курган. Например, расположенный
в долине реки Бойн (Ирландия) расползшийся курган Ньюгрэйндж (Newgrange)
имел длину почти 40 м, а высоту внутренней сводчатой камеры — 7м. 

2. Менгир (мен — камень, гир — длинный) — специально врытые в землю,
вертикально стоящие камни то в одиночку, то большими группами, являются
кое-где на атлантических прибрежьях Европы чуть ли ни обычным элементом
ландшафта. Во Франции насчитывается до шести тысяч менгиров, в том числе
в одном департаменте южной Бретани — Морбиан — 3,5 тысячи. Крупнейший из
известных менгиров Мен-ен-Хрёх (близ Локмариакёр), упавший от
землетрясения и расколовшийся на пять частей, имел двадцать метров
высоты. Обычная высота менгира 4—8 м. Во Франции и Англии есть места,
где менгиры стоят рядами по нескольку сотен. Самая знаменитая «аллея
менгиров» в Карнаке (Сагпас, Франция) одиннадцатью рядами протянулась с
запада на восток на четыре с четвертью километра и включает 2935
«длинных камней». «Аллея» в Менеке состоит из одиннадцати рядов
завершающихся на западе кругом камней и всего насчитывает 1169 менгиров.
Буквально в 200 м от Менека более, чем на километр протянулась «аллея»
Кермарио с десятью рядами менгиров (всего 1029). К западу от нее
просматриваются также следы кольцеобразной группы камней. В 400 м к
северо-востоку от Кермарио находится третья «аллея» — Керлескан,
включающая 555 менгиров, построенных в 13 рядов по 900 м. На Западе 39
менгиров также образуют полукруг. Одна «аллея» имеется и в Англии. Это
Эшдоун, где 800 менгиров стоят рядами в неправильном параллелограмме со
сторонами 250 на 500 метров. Менгиры — это неразрушимые тела умерших;
дольмены, гробницы, курганы — их обиталища до конца веков, до момента
окончательной победы над смертью.

3. Круги менгиров называются кромлех (кром — круг, лех — место). Они с
запада, а иногда и с востока завершают аллеи менгиров. Иногда они стоят
сами по себе. Особенно примечательны английские кромлехи — Вудхендж,
Эйвбюри, Амингхолл, Аболо и, разумеется, всемирно известный Стоунхендж
(Stonehenge) близ Эмсбюри на равнине Солсбери (Уилтшир). Археологи
обнаружили вокруг Стоунхенджа сложные земляные сооружения, остатки
которых заметны на пространстве в несколько сотен метров. Но главным
памятником этого удивительного кромлеха являются стоящие кругом
циклопические прямоугольные монолиты. 30 таких камней по четыре метра в
высоту каждый, располагались кругом диаметром в тридцать метров. По их
верху шел сплошной архитрав из таких же почти громадных плит. Четыре из
них лежат до сего дня так, как были положены тысячи лет назад. Внутри
этого круга идет еще один круг меньших менгиров, а они окружают
подковообразную фигуру из пяти громадных П-образных конструкций высотой
в 3,5 метра. Внутри опять подковой стоят небольшие менгиры, а завершает
сооружение плоский алтарный камень пять метров длиной, метр шириной и
полметра толщиной. Вся постройка выполнена из прекрасного серо-голубого
гранита, который пришлось доставлять километров за 250, из Пембрукшира
(Уэльс), с гор Преселли.

Любой курган, любой, даже самый маленький могильный холмик,
воспринимался как живот Матери-Земли, беременный новой жизнью. Жизнь,
смерть и пища для неолитического земледельца являлись почти
тождественными понятиями. Когда древний человек сам начал сеять зерно,
перед ним во всей таинственной полноте открылась «жизнь через смерть».
Майкл Дэймс, исследователь одного из крупнейших мегалитических
комплексов — Силбюри-хилл (Silbury Нill) в Юго-Восточной Англии
(Уилтшир), указывал, что в неолитической Британии холм являлся образом
беременного живота богини земли. «Земля, в которой хоронят людей, это —
мать умерших. Целью строителей могил было наиболее полное уподобление
могилы телу матери. Та же идея, как кажется, осуществлялась и при
организации внутреннего пространства галерейной гробницы, погребальная
камера которой и коридор, должно быть, представляли собой матку
влагалище».

Совиноглазая богиня мегалита. Полное изображение включает два круглых
глаза, сходящиеся брови и клюв хищной птицы. Ниже изображаются груди и
еще ниже закрученой спиралью — лоно богини, принимающее мертвых и
рождающее их к новой жизни (см. рис.). Часто это изображение упрощается
до «Т-образного» символа. Изображения эти известны с V тысячелетия до
Р.Х. в Западной Европе. В середине IV тысячелетия они обнаруживаются на
Переднем Востоке (Телль Барак, Сирия). 

Откуда это странное изображение? О. Кроуфорд, посвятивший специальное
исследование этой богине, предположил, что образом хищной птицы она
наделена из-за обычая выставлять тела умерших на склевывание вплоть до
очищения скелета от мягких тканей. Птицы, поедавшие труп, стали
символами богини земли и смерти. В мегалитических гробницах Оркнейских
островов многочисленны находки принесенных в жертву крылатых хищников —
белохвостых орлов, воронов, сов. Безусловно, несъедобные и во многих
религиях нечистые, эти птицы приносились в жертву в местах захоронений,
поскольку они принадлежали «совиноглазой» богине, являлись ее
воплощениями. Это саркофагия Матери-Земли. Изображения «совиноглазой
богини» встречаются не только при входе в гробницы. Очень часто ее
изображения наносились прямо на косточки фаланг пальцев умерших или на
каменные палочки, имитирующие форму этой кости. Кажется, люди мегалита
старались всеми способами приблизить к своим умершим эту богиню, уповая,
что пребывание в ее чреве не продлится вечно. Пальцевая фаланга
становится одним из образов богини и соответственно одним из символов
новой жизни. Курганы иногда воспроизводят эту форму, как, например,
Ярроу на Оркнейских островах (конец IV тысячелетия до Р.Х.). Живот
Матери-Земли превращается в ее символ, не утрачивая при том своей
значимости. 

Представления о Небесном Отце в мегалите. Мария Гимбутас обратила
внимание, что курган, символический образ беременного живота земли,
часто имеет пуп на своей вершине. Нередко встречаются и изображения,
которые можно идентифицировать как курган-живот с омфалом (греч. – пуп).
Пуповина, как известно, соединяет ребенка в чреве с телом матери.
Воспроизводя эту реалию, древние создатели гробниц должны были как-то
соединить погребальную камеру с толщей земли. Но сделали они нечто
противоположное. Омфал всегда направлен вертикально вверх. Он высится
над курганом, он устремляется к небу. И на изображениях мы видим такой
же, вытянувшийся вверх омфал (залив Морбиан, Бретань) или даже курган с
омфалом, из которого вверх, в небо, расходятся волнистые линии (Иль
Лонг, Ле Мустуа и др.). Небо призвано было питать землю и лежащих в ней.
Простейший опыт земледельческой жизни говорил неолитическому человеку,
что для прорастания семени потребна и земля и солнце. Не будь несущих
живительные тепло и свет солнечных лучей, семя так бы и сгнило в земле.
И если Мать-Земля хранила в своем чреве усопших, то «прорасти» к новой
жизни могли они не иначе, как под воздействием живительной божественной
силы, приходящей свыше, которую древние так часто, и так удачно
символизировали солнцем. На менгирах и дольменах часты изображения
солнца. Особенно примечательно существо, начертанное на стене пещеры Лос
Летрерос (Алмерия, Испания). Человеческая фигура с огромными изогнутыми
рогами, с серпами в обеих руках и с четко нарисованным фаллосом, чтобы
не оставалось сомнений в его мужской природе. Рога заставляют вспомнить
иконографию небесного Бога-Творца в верхнем палеолите и переднеазиатском
неолите. 

Но еще чаще, чем солнце, встречается в мегалитическом ритуале
изображение или модель каменного боевого топора. В искусстве испанской
Алмерии муж с топором в правой руке — очень частое явление. В
Атлантической Европе, в Северной Германии, Скандинавии под основания
святилищ, под жертвенники, менгиры закапывались настоящие боевые
каменные топоры или их миниатюрные копии, но всегда в одном и том же
положении — лезвием вверх, к небу, к солнцу. «Символика топора,
безусловно, по своей природе религиозна, — указывает Дж. Марингер, — она
часто появляется на скальных рисунках и на стенах дольменов; еще чаще
находки миниатюрных каменных топоров, которые определенно являлись
амулетами или жертвенными дарами. В неолитической Западной Европе топор
был символом Неба, или, более точно, перунов, бросаемых на землю
Небесным Богом». В Кермарио (Kermario), близ Карнака (Бретань) на
основании огромного менгира выгравированы пять стоящих на хвостах змей.
Когда в 1922 г. под менгиром были проведены раскопки, то нашли в земле
пять же повернутых лезвиями к небу топоров. Все это явные знаки того,
что из земли, подобно ее обительницам змеям, люди мегалита мечтали
подняться к небу по молнии божественного огня. Кстати, до сих пор в
Германии существует поверье, что для сберегания дома от молнии в его
основание хорошо заложить топор. «Пять топоров из Кемарио, безусловно,
являющихся жертвенными дарами, — писал по поводу этой находки Дж.
Марингер, — свидетельствуют о поклонении Небесному Богу как подателю
жизни, а также о том, что Его почитание проникло в заупокойный ритуал,
имевший такое большое значение во времена мегалита». 

Ориентация гробничных входов также свидетельствует о твердой надежде
обитателей западноевропейских прибрежий на получение наследства своего
солнечного небесного Отца. Большинство галерейных курганов, пирамидных и
скальных гробниц ориентируются выходом на две точки: место восхода
солнца или луны в день зимнего солнцеворота (21—22 декабря). Кромлехи,
кругом стоящие менгиры, — это, безусловно, символы солнца, а,
следовательно, и святилища Небесного Бога. Знаменитый кромлех
Стоунхенджа, достаточно хорошо сохранился, чтобы ясно видеть его
ориентацию на точку солнечного восхода в день зимнего солнцеворота.
Именно в этот день первый луч восходящего светила, проходя между двумя
рядами серо-голубых гранитных монолитов, падал на камень главного
жертвенника.

Причины деградации мегалитических культур Западной Европы.
Существовавшая в VI—III тысячелетиях до Р.Х., она полностью исчезает во
II тысячелетии, в эпоху металла. В районах классической мегалитической
цивилизации мы не находим ни следов каннибализма, ни признаков
безусловных человеческих жертвоприношений. Только одно
поздненеолитическое захоронение в Лос Мурсэлагос (Гранада) заставляет
предполагать насильственную, хотя скорее всего и добровольную смерть
двенадцати женщин вместе со своей увенчанной золотой диадемой госпожой.
Но почему же пресеклась эта цивилизация? Почему перестали возводить
кромлехи и дольмены? Можно предположить, что постоянное усилие к победе
над смертью, затрата огромных сил на возведение храмов и святилищ
оказалась невмоготу небольшим общинам атлантических прибрежий. Люди
объединяли свои усилия добровольно, повинуясь зову веры. Но в какой-то
момент человеческое желание строить себе вечность стало ослабевать... А,
может быть, мегалитические строители стали все яснее сознаватъ, что
следует для победы над смертью умножить усилия и возводить еще более
грандиозные святилища, компенсируя этим собственную, человеческую
некачественность? Но на это их маленьким вольным общинам просто
недостало сил.

4. Основные причины появления религий шаманистического типа.

С помощью магических приемов и действий внеисторический человек пытается
воздействовать на мир с целью преобразить его. Мы знаем, что в отличие
от науки, полагающей, что она воздействует на мир и человека с помощью
подчиненных и осознанных безличных природных явлений, магия уверена в
подчинении ей личных духовных существ, которые являются «хозяевами» этих
явлений. Существа эти именуются духами. Во многих древних религиозных
традициях их, наравне с Богом-Творцом, называют «богами». «Главная суть
шаманизма — наличие веры в духов, в возможность их подчинения шаманам, в
способность последних в ходе камланий (термин, которым обозначается
магическая шаманская практика) перемещаться в верхние и нижние миры,
чтобы бороться и побеждать злых духов», — дает определение понятию
шаманизм Анна Смоляк. Необходимо, однако, подчеркнуть, что вера в духов
присуща всем без исключения религиям мира. Особенность шаманизма не в
этой вере самой по себе, но в убежденности и самих шаманов и их
соплеменников в возможности и необходимости самостоятельной борьбы с
одними духами в сотрудничестве с другими. Только человек, вынесший «за
скобки» Бога-Творца, но сохранивший при этом веру в духов, нуждается в
шаманизме. Почти каждый взрослый ороч независимо от пола и возраста
считал себя в какой-то степени шаманом. 

Откуда же происходит слово «шаман»? В русском языке слова «шаманить»,
«шаманский» встречаются в писаниях протопопа Аввакума. Императрица
Екатерина II даже одно из своих драматических произведений наименовала
«Шаман». В русский язык слово «шаман» пришло из Сибири. Здесь, в
тунгусских языках, оно означает именно мастера общения с духами —
samana. Слово samana не тунгусского происхождения. В китайском языке sha
men — одновременно может означать и буддийского монаха и
колдуна-повелителя духов. В Китай слово это пришло из Индии, видимо,
вместе с буддизмом. А на древнем священном языке индоариев, на
санскрите, sramana — означает «бродяга», «скиталец». Так издревле
именовали в Индии странствующих аскетов-саньясинов. У народов Северной
Евразии понятие «шаман» обозначается различными словами: у якутов
женщину-шаманку называют — udayan, а шамана мужчину — оуип, у бурят —
utyyan к bo, у алтайцев шамана именуют kam, у ненцев — tadibey, у
лапландцев — noid. Однако пришедшее из Южной Азии слово «шаман» намекает
на многое. По всей видимости, бродячие проповедники и «старцы» Индии не
всегда были проводниками теистических или агностических воззрений.
Нередко они являлись обычными колдунами, магами, чародеями. Индийцы
звали таких людей вратья, но сами маги предпочитали респектабельное
наименование — «странник» — бхикшу, шрамана. Такие, прикидывающиеся
аскетами колдуны, не ограничивались, видимо, землями к югу от Гималаев.
Они шли в Тибет, в Китай, в Среднюю Азию. Своим искусствам они учили
местных жителей. Скорее всего, именно так тунгусские колдуны стали
прозываться шаманами, а казахские — баксы. Впрочем, движение из Индии в
Сибирь слова шаман вовсе не означает, что сибирские народы не были
знакомы в добудцийскую эпоху с самим явлением шаманизма. Есть все
основания предполагать, что шаманизм — не заимствованное, а
доморощенное, автохтонное явление духовной культуры.

Сибирский и североевропейский шаманизм был научно описан уже в конце
XVIII — начале XIX века и наименован «урало-угорской религией». Но к
концу XIX столетия собрано много этнографических фактов,
свидетельствующих о присутствии аналогичных шаманизму религиозных
явлений у многих неписьменных народов как Старого так и Нового Света.
Шаманы обладают искусством общения с духами не только в Сибири и
Центральной Азии, но и в Северной и Южной Америке, в Океании, на
островах Малайского архипелага, писал Мирча Элиаде в своей специальной
работе по шаманизму. Е.В. Ревуненкова без тени колебания именует
шаманами халаков, похангов и дукунов — колдунов, практикующих среди
племен внутренней Малайи и Суматры. Но как понимают исследователи
сущность феномена шаманизма? Ученые довольно рано установили, что шаман
вовсе не обязательно отрицает обычное жречество. Он прекрасно уживается
с ним там, где оно существует. Но само жречество постепенно слабеет,
деградирует от близости с шаманизмом. Шаман занял в общине не место
жреца, но место пророка. 

В период шаманской инициации посвящаемый имеет вид душевнобольного, —
подчеркивает М. Элиаде, — но когда посвящение позади, шаман более
крепок, здоров и памятлив, чем иные люди его племени. Признаки эпилепсии
и других душевных болезней, отмечающих призвание в шаманство,
изглаживаются после посвящения. У якутов, отмечает ученый, словарь
шамана 12 тысяч слов, а у обычного якута — лишь около 4 тысяч; у бурятов
шаманы — основные хранители устной народной поэзии. Общаясь каждодневно
с духами, принимая их в себя, восходя и нисходя в их обители, шаман
обязательно будет казаться «странным», «одержимым», «экстатичным». Такой
он и есть. Но странность и одержимость объясняются его принадлежностью
одновременно к двум мирам — миру человеческому и миру демоническому. Сам
шаман и его соплеменники уверены в этом безусловно.

Шаманская болезнь. А. Шренк обнаружил факт насылаемой духами шаманской
болезни у ненцев задолго до описания этого феномена религиоведами.
Путешественник отмечал: «Они являются ему в различных видах, как во сне,
так и наяву, терзают душу его разными заботами и опасениями, особенно в
уединенных местах, и не отстают от него до тех пор, пока он, не видя
более никаких средств идти против воли божества, не сознает, наконец,
своего призвания и не решится последовать ему». Современный
исследователь религиозных практик ненцев резюмирует это замечание
полуторовековой давности: «Для того, чтобы стать шаманом, недостаточно
было иметь среди предков шамана, нужно было активное вмешательство
духов, которые понуждали данного человека к шаманской деятельности.
Шаманское звание принималось не с радостью, а как тяжкое бремя».
Шаманство обычно передается по родству, чаще по отцовской линии, но
совсем не обязательно и даже довольно редко от родителей к детям. Обычно
профессию умершего шамана наследует кто-то из его ближайших
родственников. Но случается, что шаманом становится человек, в роде
которого шаманов никогда не было. Таких шаманов-parvenu в Сибири
единодушно полагают слабыми. Сами шаманисты объясняют родовое преемство
вполне для себя убедительно. Когда умирает шаман, его обычная душа панян
отправляется в загробный мир — були. Так же поступает через год и другая
душа — упса, до того живущая близ могилы. А вот шаманское родовое сердце
— пута, остается на земле и ищет себе нового хозяина среди родственников
умершего. Пута — это дух, демонхранитель шамана. Он привык к тому, что о
нем заботятся, его «кормят». Он, шаманский дух, «любил тело, кровь и
запах умершего шамана», а потому предпочитает и дальше жить среди
кровных родственников покойного. Поскольку шаманство причиняет
значительно больше неудобств, чем дает преимуществ, и шаманства никогда
почти не ищут, пута должна заставить человека принять ее в себя. Такое
согласие редко дается без борьбы. Странное поведение человека, которого
духи призывают к шаманству, и получило наименование «шаманская болезнь».
«Нежелание следовать воле духов вызывает гнев и с их стороны, и со
стороны общины» — констатирует Ревуненкова. 

Призвание к шаманству обычно проходит в два этапа. На первом призываемый
не испытывает особых субъективных страданий, хотя внешне его поведение
становится совершенно аномальным. Он не чувствует боли от огня или от
порезов ножом, убегает в горы, бродит там неделями, питаясь сырым мясом
лесных зверей и птиц, которых он живьем рвет на части. Холод, снег не
причиняют ему беспокойства. «Объяснение болезни вселением духа относится
к области культуры, а не патологии» — точно указала исследователь
сибирского шаманизма Елена Новик. 

Итак, для шаманистов шаманская болезнь (в этнографии она порой именуется
мэнэрик или эмеряченье) является духовным одержанием. Странности
поведения указывают и самому больному и его соплеменникам, что он
предызбран духами стать шаманом. Если избранник соглашается, к нему
приходят шаманы и совершают обряда посвящения. Если же человек
упорствует в нежелании возложить на себя шаманское бремя, отвергает
призывы духов, то страдания его, усиливаясь, становятся почти
непереносимыми. Шаманская болезнь из стадии призывания духами переходит
в стадию жесткого принуждения. 

Шаманские инициации. Если же человек не выдерживает страданий шаманской
болезни и соглашается на домагательства демонов, то, как правило, ему,
дабы стать настоящим шаманом, необходимо пройти обряд шаманской
инициации. Общение с духами невозможно без добровольного согласия
человека — согласия, которое он должен явить перед иными людьми. По
убеждению сибирских шаманистов, призванный духами, но не прошедший
инициации шаман, останется «слабым» и будет подвергаться множеству
опасностей от зловредных демонов. Внешний ход шаманского посвящения
описан многократно. Так, у бурят в юрте посвящаемого шамана
устанавливается срубленная береза с кроной, вылезающей из дымового
отверстия. Это навсегда будет отличительным знаком, что в юрте живет
шаман. Объясняя этот обычай, М. Элиаде указывает, что береза в доме,
вылезающая из дымохода, есть символ мирового древа, разрывающего границы
нашего мира и достигающего Верхнего Неба. Шаманская береза именуется
бурятами udesi burkhan — «хранитель врат [неба]». Вновь посвящаемый
залезает на эту березу до верха по девяти вырубленным в стволе ступеням
(символ девяти небес) и пролезает в дымовое отверстие, то есть как бы
достигает неба. В течение всего этого обряда рядом с юртой посвящаемого
присутствует старый шаман. Затем оба шамана и весь участвующий в
посвящении народ уходят из деревни в тайгу или на сопки в поисках
подходящей живой березы (по сибирским представлениям береза — небесное
дерево, в отличие от ели — древа подземного царства). Когда такую березу
находят (молодой шаман часто видит «свое» дерево в сновидениях и потому
довольно уверенно ведет к нему народ), сначала на нее влезает старый
шаман и срезает девять ветвей, затем то же делает вновь посвящаемый. У
корней березы в жертву приносится козел, кровью которого мажут глаза,
уши и верх головы неофита. Оба шамана после этого впадают в транс и
начинают камлать. Перед посвящением, как сообщает М. Элиаде, желающий
пройти инициацию несколько времени соблюдает пищевой пост и половое
воздержание, что символизирует его отрешенность от земной жизни и
готовность перейти в мир духов.

Информанты — ульчи рассказывали Анне Смоляк, что кроме обычной души
паняи и души укса, остающейся с телом умершего до обряда больших поминок
касаты, только шаманы, да и то не все, но лишь «сильные», обладают еще и
особой «шаманской душой» пуша. «Пута — главный ум шамана»; «пута — самое
близкое, внутреннее»; «пута — сердце». «Раньше, когда шаманы умирали, —
объяснял в 1959 году Анне Смоляк знаток шаманства ульч Алтаки Ольчи, —
душа панян отправлялась в загробный мир були, душа укса оставалась в
могиле целый год, а затем самостоятельно добиралась до загробного мира.
Душа пута оставалась на земле, искала себе хозяев среди родственников
умерших»2. У нанайцев эту «шаманскую душу» именовали нёукта. «О душе
нёукта говорили, что она могла рассердиться на своего хозяина-шамана и
покинуть его. Чаще всего это случалось, когда хозяин забывал кормить
нёукта вовремя. И нёукта всегда покидала шамана незадолго до его
смерти». Оказывается, пута-нёукта — это вовсе не одна из «естественных
душ», в множественности которых уверены шаманисты, но дух-помощник или
даже несколько духов, полностью заместивших или вытеснивших «из сердца»
на окраины личности обычную человеческую душу панян. Такое вытеснение
происходит во время шаманского посвящения. Борение «шаманской болезни»,
всегда предшествующее инициации, оказывается сопротивлением естественной
человеческой души поползновениям духов, жаждущих установить свою власть
над личностью. Однако власть эта всегда утверждается на добровольном
согласии самого человека. Духи понуждают своего «избранника» подчиниться
им, мучают его душевно и телесно, но без волевого акта согласия человека
и духа замещения панян на нёукта не происходит, шаманский дух не
становится на место души человеческой. Инициация шамана оказывается не
только рождением в мир духов, не только браком с демоном, но и изгнанием
личностной души человека. Только когда нёукта-пута уходил от умирающего
шамана, его человеческая душа — панян возвращалась. С ней и совершали
все погребальные и заупокойные обряды, как с душой простого умершего
человека. 

Именно замещение души на демона в ходе шаманской инициации объясняет тот
примечательный и общепризнанный сибирскими шаманистами факт, что
никакого обучения неофит не проходит. Старый шаман только посвящает его,
соединяя с неофитом духов-помощников. Вся же «шаманская наука»
преподается непосредственно духами. Шаманское посвящение и становится
тем действом, которое превращает человека в демоно-антропическое
существо. Инициация, обретение человеческого тела, видимо, весьма нужна
именно духам, а не человеку. Поэтому будущий шаман сопротивляется
сколько есть сил, и сдается духам, когда не может далее переносить
страданий шаманской болезни. Инициация шамана — аскеза наоборот.

У многих народов шаманы делятся на «белых» и «черных», то есть тех,
которые общаются с небесными силами, и тех, которые знают пути к духам
преисподней. У бурятов первые носят белые, а вторые — синие одежды.
Помимо «пространственной специализации» шаманы, как правило, различаются
соплеменниками еще и по той «шаманской силе», которой они обладают.
Слабых шаманов, которые шаманят только «для себя», нанайцы именуют
мэпи-сама (мэпи — себя). Как правило — это родственники известного
шамана, не прошедшие обряда посвящения, часто даже не имеющие бубна,
этой модели мира, вмещающей духов-помощников колдуна. «Средние» шаманы
именуются нанайцами таочини-сама (слово таоча означает — исправлять,
чинить, поддерживать огонь). Таочини-сама — большей частью являются
шаманами-лекарями. Это — наиболее многочисленная группа шаманов, и
входящие в нее прошли формальное посвящение и имеют духов-помощников.

Но наибольшее почтение и страх вызывают у нанайцев касатысама — самые
сильные колдуны, встречающиеся довольно редко. Коса — это, как уже
рассказывалось, последний заупокойный обряд, проводимый нанайцами по
усопшему. Касаты-шаманы кроме обычных духов-помощников имеют еще и
громадную «величиной с амбар» птицу-духа Коори, без помощи которой не
уйти живым из преисподней. Только оседлав Коори, касаты-шаман может
стремглав преодолеть преграды между инфернальным и земным миром. Другим
важнейшим духовным имуществом касаты-шамана являются сани-нарты, на
которых души умерших только и можно доставить в сохранности и целости до
буни — страны мертвых. Слабые и средние шаманы никогда не решатся
провожать душу умершего — слишком велика опасность «потерять» душу без
нарт по дороге или самому навсегда остаться в обителях мертвых. Среди
шаманистов бытуют страшные легенды о самонадеяных шаманах, взявших себе
дело не по плечу и потерявших собственную душу в буни. Вскоре такой
шаман или тонул, или умирал, задранный хищным зверем.

Шаманские камлания. «Главные обязанности шамана — лечить больных людей,
охранять их от злых духов, добиваться удачи охотникам на промысле,
своевременно угадывать приближения несчастья в семье или селении,
узнавать, какой будет весенняя охота, предсказывать погоду на ближайшие
два-три дня». «Основными функциями шаманов было лечение больных,
предсказание будущего и розыск пропавших людей и вещей». Эти свои
«обязанности» шаман исполнял с помощью определенных действий, получивших
у религиоведов имя камлание. Слово «камлание» происходит от тюркского
kam — колдун, знахарь, прорицатель. Сущность камлания — это общение с
духами ради достижения некоторых целей самим шаманом или заказчиком
камлания, которым может быть и отдельный человек, и род, и целая община.
Цель камлания — свободное перемещение шамана в небесных, подземных или
земных сферах, то есть там, где обитают необходимые для выполнения
задачи данного камлания духи. Задачи же камлания могут быть сведены к
нескольким основным:

а) встретиться лицом к лицу с высшими небесными духами и сообщить им о
нуждах общины;

б) добиться у духов вод и лесов благоприятной охоты и рыбной ловли, а у
духов покровителей земледелия и скотоводства успехов в крестьянских
трудах;

в) выяснить причину болезни и исцелить больного человека;

г) проводить душу умершего в потусторонний мир и предотвратить его
возвращение «в страну живых»;

д) сохранить здоровых людей, особенно детей, от нападений зловредных
духов, болезней и случайной смерти;

е) прибавить себе знаний при встрече с духами и с шаманамипредками.

Все эти многочисленные задачи камланий, в сущности, сводятся к двум:
взять нечто в мире духов и передать людям, или взять нечто в мире людей
— и передать духам.

Все начинается с приглашения шамана. Оно обставлялось серьезно. У кетов
(маленький народ, живущий по Среднему Енисею) человек, просящий о
камлании, приходит в чум шамана и молча вешает платок на задней,
противоположной от входа, стене. Разговор при этом идет о посторонних
вещах. Если шаман по какойлибо причине не может в этот день шаманить —
он молча возвращает просителю его платок. Спрашивать о причине отказа не
принято. Однако завершить приготовления возможно лишь узнав причину
болезни. Причин болезней было в принципе две: духи могли похитить душу
больного или же какой-то зловредный дух мог вселиться в человека,
становясь поводом недуга. От того, надо ли было изгонять духа или
возвращать душу, зависел характер камлания. Кроме того, важно было знать
имя духа, вызвавшего болезнь, и то, из какого мира и яруса он
происходит. Без точного знания имени духа и его происхождения камлание
не могло быть удачным. Когда у шамана возникают сомнения в верности
гадания, он призывает духов-помощников. Иногда для этого достаточно
посоветоваться с духом — «хозяином слова» (якут, тыл иччитэ), иногда же
приходится созывать многих духов, устраивать целое предварительное
камлание. В случае похищения души больного духами, духи-помощники во
время обряда джалбыйыы подсказывают шаману верное направление будущего
поиска. По общему убеждению шаманистов во время одного камлания шаман не
мог действовать как в подземном, так и в воздушном мирах. Если причиной
недуга был небесный абаасы — злой дух, то и камлание совершалось к
верхним духам — юёсээ кыырар (якут.); ежели подземный, то совершалось
аллараа кыырар — камлание в нижний мир, буквально «вниз по реке» (одной
из распространенных в богатой полноводными реками Сибири моделей мира
является река, текущая с неба через земной мир в преисподнюю).

Духи собираются в шаманский бубен. Он все тяжелеет и шаман показывает,
что уже с трудом приподнимает его, но он продолжает бить, указывая то
криком, то шепотом, то ржанием, то рыком волка, то характерным движением
тела, какой именно дух пожаловал к нему в бубен в данный момент.
Наконец, собирание демонов завершено и осталось последнее действие перед
камланием — угощение духов — кунду (якут.).

Шаманский полет и жар. Но вот — духи собраны. Шаман преисполнился силы.
Его движения становятся резкими, порывистыми. Духи приняли жертвы,
«покушали» и вошли в шамана. Теперь он с предельной явностью показывает
себя двуприродным, демоно-антропическим существом. Преисполнившись
полученной от демонов силой, шаман приступает к самой важной части
камлания — он отправляется в мир духов, дабы определить причину болезни
и ее виновника. Как мы помним, еще раньше, во время гадания — джалбыйыы
шаман узнавал из какого мира пожаловал дух, вселившийся в больного, или
куда похищена душа пациента. Теперь ему предстоит выяснить имя духа и
причину несчастья. Для этого необходимо достичь хозяина соответствующего
небесного или подземного уровня, а то и обиталища самого главного
хозяина неба или преисподней. 

Полет — самое удивительное в практике шаманизма, и самый главный из
навыков шамана. По преданиям многих неписьменных народов когда-то, во
«время оно» все люди могли свободно двигаться между мирами. Небо, землю
и преисподнюю соединял широкий мост, который рухнул в результате
каких-то неправильных действий человека. Теперь для жителей земли небо
закрыто вовсе, а подземный мир превратился в «страну без возврата», куда
раз и навсегда уходят умершие. С иными мирами живой человек может
общаться только при помощи молитвы и жертвы. Да и сами молитвы не идут
высоко. Только до четвертого из девяти небес нанайцев восходят молитвы
простых людей. Иное — шаман. «То, что для остальной общины остается
космологической идеограммой, для шаманов... становится мистическим
маршрутом. Реальное сообщение между тремя космическими зонами возможно
теперь лишь для них», — точно указывает Мирча Элиаде. Благодаря своему
сложному демоно-антропическому естеству шаман может равно свободно
существовать и в мире духов, и в мире людей. Для шаманистов полет шамана
в иные миры ни в коем случае не есть ни условный образ, ни символ — это
совершеннейшая реальность. Диалог шамана с высшими духами может
строиться различно. Узнав о допущенном проступке больного, колдун тут же
спрашивает его: действительно ли он совершал названное духом неправедное
действие. Если больной отрицает, камлание прекращается — диалог с духами
не получился. Но если больной сознается в содеянном (соглашаться на лжи
категорически запрещено обычаем), то беседа шамана с духом продолжается.
Он предлагает выкупумилостивление. Дух требует большего. Шаман
торгуется, указывая на бедность больного. Так от коня требуемая жертва
может уменьшиться до петуха. Но иногда дух неприступен, и тогда или
приходится изыскивать средства на полную жертву, или прибегать к
хитрости. Обманы шаманом духов, даже наивысших и сильнейших, кражи душ
из плохоохраняемых небесных хранилищ — очень распространены в практике
сибирского шаманизма. У всех сибирских народов имеется немало легенд о
находчивых шаманах, обманывающих духов. Не менее распространенный
вариант камлания на исцеление — обнаружение «чорта», похитившего душу
без какого-либо приказа свыше, просто по привычке к гнусностям. Тогда
шаман должен вступить со зловредным абаасы в борьбу и с помощью
духов-помощников, одолев его, забрать душу. Но и тут хитрость ценится
сибирскими шаманистами ничуть не меньше силы. 

Наконец, происходит возвращение души владельцу — пупсинг (нанайск.).
Шаман с силой вдувает (пу — дуть) душу на одежду, на верх головы или
между лопаток больного, при этом зрители стараются подтолкнуть шамана
вперед и сильнее давить на спину ему в области лопаток, дабы он лучше
выдохнул из себя обретенную душу. Сходным же образом происходило лечение
и в тех случаях, когда злой дух вселялся в больного. Здесь самое важное
— извлечь привязчивого духа из человека. Годны были любые методы —
запугивание, выкуп, обман. Нанайский шаман, изведав, что в его пациенте
прячется злой дух, громко кричал «Га!» и колотил в бубен, часто зрители
помогают изгнанию своими криками. Злой дух — амбан пугался и убегал от
больного через растворенные окна и двери.

Общее место, что в магии, в поклонении духам, наиболее сильны самые
социально отсталые народы и племена. Народ, переставший жаждать
вечности, «вынесший Бога за скобки», соединяет себя с интересами и
задачами только этого, земного мира. Он пренебрегает вертикалью
небесного пути, забывает о нем и полностью переориентируется на жизнь
«здесь и сейчас». В этой новой «системе координат» на помощь человеку
приходят духи — хозяева и распорядители этого «поднебесного» мира. К ним
обращается человек в своих практических нуждах, с ними вступает в
своеобразный симбиоз, скрепленный порой жертвенной человеческой кровью.
И духи дают ему силу и власть. В этом демонист совершенно уверен. Но
общение с духами не требует, в отличие от богообщения, жертвы
самоограничения от человека. Чувство греха, сознание собственной
плохости утрачивается. Поэтому исчезает и усилие по его преодолению.
Человек ощущает себя слабым, но не грешным. Он ищет силы и знаний,
которые дают ее, а не очищения сердца. Зная имена духов, их повадки, их
вкусы и возможности, человек оказывается способным подчинять демонов или
ослаблять их отрицательные воздействия. Анализ религиозных установок
неписьменных народов позволяет с большой долей уверенности считать, что
это — не начальная форма человеческой религиозности, но боковая,
тупиковая и отсыхающая ветвь.

5. Отличия в религиозных воззрениях письменных и неписьменных народов.

Одной из загадок современности является существование так называемых
«примитивных» народов, живущих вне письменности, государственности,
сложной и многообразной хозяйственной деятельности. Порой нам кажется,
что ответить на этот вопрос, решить загадку несложно — отрезанные от
основных цивилизаций или задавленные тяжелым климатом они не смогли
«развиться» и законсервировались на уровне первобытного,
догосударственного бытия. Но такое простое решение совершенно неверно.

Во-первых, возникает вопрос, почему отрезанные чуть ли не сотню тысяч
лет от Азии австралийские аборигены так и не создали собственную
цивилизацию. Почему отрезанность континента помешала развитию населяющих
его людей? Во-вторых, существуют неразвитые народы, которые тысячи лет
живут буквально бок о бок с народами культурными в Северной Африке,
Индии, Китае, Индокитае, в нашей Сибири. Ульчи, орочи, нанайцы имели
тесные связи с китайцами; кхаси, гаро, нага обитают буквально в двух
часах пешего пути от городов ассамцев и бенгальцев, народов, имеющих
многотысячелетнюю культурную историю. Что касается природных условий, то
«дикие» племена живут не только у полярных прибрежий, но и в странах
умеренного климата, и в субтропиках, и на экваторе. Они обитают, подобно
государственным народам «по всему лицу земли». И климат, ни слишком
суровый, ни слишком мягкий, не может стать объяснением их отсталости
Наконец, последнее, и, может быть, самое существенное. Строй жизни
современных «диких» племен вовсе не подобен строю жизни народов
доисторических. Мы уже говорили о том, что одно дело впервые освоить
огонь, лук со стрелами или одомашнить растения и животных, а другое — не
принимать от более развитых культур их достижений и довольствоваться
самым примитивным существованием, пользуясь освоенными десятки, а то и
сотни тысяч лет назад приемами жизни. Для того чтобы из поколения в
поколение отказываться от более совершенных форм социального и
хозяйственного устроения, надо иметь причины не менее серьезные, чем
побуждающие другие народы постоянным усилием улучшать условия своего
бытия.

В просторечии, говоря об этих народах, мы употребляем понятия
«примитивные», «дикие», «первобытные». Что касается последнего термина,
то о его неверности я уже говорил — быт этих народов скорее всего очень
отличен от первоначального строя жизни человеческих сообществ. Они, наши
современники — и, безусловно, не «первобытны». Не являются эти народы и
«примитивными» или «дикими». Да, их хозяйственная жизнь весьма
элементарна, но этого нельзя сказать об общественном и духовном
устроении. «Австралийские аборигены, — писал А.П. Элкин, — это кочующие
собиратели пищи, но их мировоззрение и ритуальная организация жизни в
некоторых аспектах не ниже и не менее сложна, чем наша собственная». Юнг
писал: «На самом деле первобытный человек не более логичен или
аналогичен, чем мы. Просто он думает и живет, исходя из совсем других
представлений по сравнению с нами».

Сейчас ученые предпочитают оценочным наименованиям «дикие»,
«примитивные» народы, термины нейтральные и более верные — именуя такие
народы неписьменными, неисторическими. Дело в том, что одной из
характерных особенностей племен, не создавших цивилизации, является
полное отсутствие письменности. Однако среди народов не создавших
цивилизации, навык письма отсутствовал. И в прошлом и особенно в течение
последнего одного-двух столетий они временами заимствуют навык
письменности у соседствующих с ними культурных народов, но поскольку
письменность так и не превратилась в необходимую часть их культурной
жизни, такие сообщества возможно и в настоящее время называть
«неписьменными». А так как история, в узком смысле слова, охватывает
лишь общества, имеющие письменные памятники, то, говоря о неписьменных
народах, можно употреблять понятие «внеисторические», точно так же как к
дописьменным культурам неолита и палеолита мы используем термин
«доисторические». Внеисторические культуры, однако, совсем не подобны
доисторическим. Между ними протекли тысячелетия совместного
существования исторических и внеисторических цивилизаций. Кроме того,
даже внутренняя жизнь неписьменных обществ на протяжении сотен веков не
могла не менять человека, способствуя или его совершенствованию, или
деградации. В «Постижении истории» Арнольд Тойнби писал о неписьменных
народах: «Если все существующие ныне примитивные общества пребывают в
статическом состоянии, это не доказательство того, что они изначально и
всегда находились в таком состоянии <...> Разве нет вероятности, что все
существующие ныне примитивные общества — это сухие ветви когда-то живого
древа и что их застывшее состояние — эпилог бурной когда-то истории?
Ведь не всегда же они были неподвижными. Фиксируя отблески истории
примитивных обществ, мы понимаем, что они были столь же динамичными и
значительными, как и более поздние цивилизации»

Но почему «иссохли» эти ветви на древе цивилизации? Всё это обусловлено
общей суммой религиозных представлений неписьменных народов. Это конечно
и вынесенность Бога за скобки, что сразу же приводит к тому, что человек
погружается в мир духов. Этот мир Без Бога уже не имеет некоего центра –
существует множетсво миров, у человека, в свою очередь, становится много
душ и этот полипсихизм имеет важное значение для мировоззрения
неписьменного человека: его представления о посмертии и жизни здесь.
Характерная черта в представлении о посмертии у неписьменных народов это
то, что не существует никакого воздаяния или суда для умерших.
Совершенно не важно как человек жил здесь. Это разумеется отражается на
системе ценностей в этом мире, на нравственных установках, уровень
которых существенно снижается в сравнении с теистическими верованиями.
Раз нет Бога Творца как высшего и совершеннейшего Существа, то и человек
не считает для себя нужным совершенствоваться, приносить свою жизнь в
жертву для того что бы быть достойным Творца. Человек замыкается на
посюсторонних выгодах. На этом мире замыкается и его вера – к примеру
шаманы служат исключительно нуждам этого мира, лечению, урожаю и т.п.,
религии становятся, так сказать, естественными, в противоположность
религиям теистическим, центр которых всегда не на земле, но всегда в
Небе и устремлён на горнее, для того что бы  достичь которого, человеку
нужно ни мало потрудиться и непрестанно быть нравственным, быть
«совершенным».

Представления о Боге Творце у неписьменных народов. Наиболее тайным
является все, связанное с Богом-Творцом. Но знают о Его существовании
все или почти все неписьменные народности, знают, что это не просто бог,
покровитель племени, не племенной, а именно вселенский Бог. В западной
части Африки, от Берега Слоновой Кости до Ботсваны, у многих
бантуязычных народов творец мира и всемогущий небожитель именуется
Ньямбе или Ньяме. Также именуется сила, присущая каждому существу и даже
каждой вещи. Ньямбе — Ньяма встречается во многих переводах Библии.
Иначе передать понятие о Боге-Творце для многих западноафриканских
народов оказывается затруднительным. Не будучи в состоянии отвергать в
принципе наличие монотеистических верований в среде неписьменных
народов, приверженцы анималистической теории Тэйлора выдвинули гипотезу
о «заимствованном характере» такого монотеизма. Сэр Артур Эллис назвал
Бога-Творца внеисторических религий the loan god, утверждая, что
монотеистические мотивы первобытные народы восприняли сравнительно
недавно от христианских и мусульманских купцов и миссионеров. Однако он
сам отказался от этой гипотезы под влиянием все возраставшего
этнографического материала, свидетельствовавшего об оригинальном
характере «первобытного монотеизма». Окончательно концепция
«заимствованного Бога» была отвергнута благодаря исследованию Р.С.
Рэттрэя Ашанти, в котором оригинальность монотеизма этого
западноафриканского народа была продемонстрирована с полнейшей
убедительностью.

Итак, сам факт знания неписьменными народами Бога-Творца ныне не
вызывает сомнений. Это личное существо, обладающее, как правило,
этимологически значимым именем. Его местопребыванием всегда называется
небо, небесные сферы или нечто «превыше небес», но никогда — земля или
подземный мир. Очень часто небесное пребывание Бога-Творца отражено в
его имени. Высшее Существо имеет предвечную природу, оно было всегда, до
того, как возник мир и пришла смерть, до того, как родились иные боги.
Очень распространенные имена, связанные с отцовством Высшего Бога
указывают на всеобщность представлений о Нем, как о создателе, творце
мира и людей. Но иногда творение мыслится в несколько этапов. Высший Бог
создает небо и небожителей, а те, в свою очередь, создают земной мир. 

Однако есть немаловажная черта, отличающая отношение к Богу у
неписьменных и большинства письменных народов. У народов неписьменных
Высшее Существо, создав мир, удалилось в глубины инобытия и редко, а то
и никогда не вмешивается в дела Своего творения, перепоручив
повседневный надзор за миром иным существам. «Повсюду в Африке
существует представление, что Бог удалился на небо и далек от человека.
Ему редко молятся, но Его имя присутствует в поговорках, обиходе. Он
являет свою волю в природных катаклизмах. Он — величайшее могущество над
всякой магией и колдовством» — пишет Е.Дж. Парриндер. «Предание об уходе
Бога с земли широко распространено в Африке, — отмечает тот же автор. —
В древности Бог жил на земле среди людей, но Он удалился из мира из-за
какого-то неправильного человеческого действия, обычно, проступка
женщины». Эндрю Лэнг в «Становлении религии» указывал, что у самых
примитивных народов есть представления о Высшем Боге, создателе и судье
мира, Боге таинственном. Но Он бесконечно далек и о Нем редко вспоминают
люди. Как правило, о Боге-Творце почти забывают и к нему обращаются
скорее по привычке и очень редко, не делая исключения и в тех случаях,
когда племя попадает в отчаянные обстоятельства. Представления о
Боге-Творце, как о «боге отдыхающем», не вмешивающемся в дела мира,
естественно вызывает и отмирание активного почитания, культовой
практики. Эта тенденция равно свойственна неписьменным народам всех
континентов и число исключений тут очень невелико. 

При общей склонности к религиозной живописи и скульптуре неписьменных
народов, Высшее Существо изображается крайне редко. Парриндер, в
частности, указывает, что хотя скульптуры низших богов и предков
бесчисленны в африканском искусстве, Высший Бог никогда не изображается,
хотя и мыслится «в человеческом облике». «Главный Бог неба — Ба Эндури,
живет на девятом небе, — считают нанайцы, — Он — как человек». Его также
не изображают.

Отвечая сторонникам теории «заимствованного Бога», Эндрю Лэнг писал:
«Если бы вера в Отца Всяческих была среди дикарей результатом позднейших
человеческих умозаключений, она должна была отличаться своей
очевидностью и силой. Но в Австралии ее обнаружить очень трудно..., так
как она является тайным верованием. В среде австралийских аборигенных
народов весьма заметны молитвы предкам, жертвоприношения и служение
духам и богам, в то время как Сотворившему мир Существу не приносят
жертвенных даров или они очень малы, и часто Это Существо является
только тенью собственного имени. Он, поэтому, не позднейшее и наилучшим
образом знаемое порождение размышляющего гения, но нечто, совершенно
тому обратное».

Сравнивая верования доисторических народов в Высшего Небесного Бога с
верованиями современных неписьменных народов, можно понять, что
Бог-Творец забыт или почти забыт, «вынесен за скобки» религиозной жизни,
перестал являться ее центром и смыслом. Связь с Ним или вовсе прервалась
или еле теплится, хранимая древним обычаем. Но забывают ненужное. И
приходится заключить, что Бог-Творец стал ненужен неисторическим
народам, которые научились обходиться без Него. Бог-Творец это и не
поздний плод религиозного развития, как полагали эволюционисты XIX века
(Гегель, Тэйлор), и не активный Бог «первобытного откровения» (Шмидт), и
не умозрительный вывод философствующего дикаря (Содерблом). Это — Бог
забытый, отвергнутый, Его знали когда-то, Им жили когда-то, во времена
палеолита и неолита, но от Него отказались в какой-то момент все народы,
не создавшие письменной цивилизации, государства, не вошедшие в историю.

Представления о смерти и посмертной судьбе у неписьменных народов.
«Примитивные» народы ощущают бремя смерти так же, как и самые развитые.
Но если для нас смерть «естественна», хотя и ужасна, для большинства
дикарей она — противоестественна. Большинство австралийских аборигенов
уверены, что каждая смерть наступает в результате колдовства. Преданий о
том, почему смерть вошла в мир — множество. Это может быть и оплошность
человека, и распря богов и нравственный проступок, за который боги
покарали людей. Очень широко распространены предания, что когда-то люди,
подобно змеям, сбрасывали старую кожу и омолаживались, не умирая, но
потом по какой-то причине они прекратили так делать. Однако все
бесчисленное многообразие мифов о смерти согласно в одном — когда-то
смерти не было и ее приход в мир противоестествен. Пища помещается в
могилы с глубочайшей древности. Ее находят уже в мустьерских
среднепалеолитических захоронениях. Но тогда она, как мы предположили,
означала жизнь — ест, следовательно живет. Старый образ сохраняется и
теперь, но считается, что умерший, как и живой, должен есть постоянно, и
потому перед ним меняют тарелки с лакомствами. Почему мы предполагаем
различия в роли заупокойной пиши у неандертальцев Ле Мустье и
современных нанайцев? Дело в том, что мустьерцы, безусловно, верили в
телесное воскресение. Вся символика захоронения говорит об этом. А то,
что это — первые известные захоронения в доистории, заставляет
предположить, что неандертальцы сами изобрели символические формы
обряда, и следовательно, ясно сознавали незримые прообразы тех образов,
которые использовали (сон — пробуждение, пища — жизнь и т.п.). Нанайцы
тоже хоронят своих умерших в земле, может быть вследствие
доисторического обычая, может быть, восприняв эту форму от китайцев и
русских (некоторые близкие к ним тунгусские племена и сейчас
предпочитают выставлять тела умерших в таежной глуши). Но в воскресение
телесное они не верят и потому похороны тела символически необъяснимы.
Однако память о том, что пища — жизнь сохраняется и переосмысливается
через образ «голодной души» покойного.

Австралийцы кулин полагают, что души поднимаются по лучам заходящего
солнца. Племена долины Гербертривер верят, что умершие поднимаются в
иной мир по Млечному пути. Но многие более «развитые» народы Океании и
Америки считают, что на небо вдут только герои и колдуны. Остальные души
остаются бродить по земле, или отправляются на земли запада, иногда с
очень четкой топографической привязкой — аборигены Арнхема отводят душам
своих умерших соплеменников острова Торресова пролива. Наконец,
местообиталищем простых душ может быть и преисподняя. У новозеландских
маори только избранные вожди поднимаются на небо. Все прочие уходят «за
океан». У нанайцев такое посмертное неравноправие почти отсутствует. В
подземный мир — буни идут все без изъятия — и шаманы и нешаманы. Только
для древних героев делается исключение.

Социальная сегрегация заупокойных миров вряд ли существовала в
доистории. Это благоприобретенное верование. Оно оставляет за лучшими то
право, которым раньше пользовались все. Это как бы монархия наизнанку.
Вскоре мы узнаем, что древний царь-спаситель спасал подданных в его
собственной плоти, являлся ритуальным посредником при восхождении людей
в небесный мир. Вождь и шаман, служа людям здесь, вовсе не склонны
обременять себя соплеменниками в загробных странствиях. Они уходят одни,
пользуясь своей магической силой и мощью посвящений. Но при забвении
Бога преимущества небесного пути постепенно утрачиваются. Почему на небе
лучше, чем на западе, в преисподней? И вот — память о небе остается
только элементом камлания или исключительной судьбой древнего героя.
Стремление к Небу угасает.

Представления о том, что мир мертвых находится под землей, в
«преисподней земли», возникли, скорее всего, как переосмысление
древнейшего похоронного обычая. Но если для исторических народов Небо
остается желанной целью, то у народов неисторических оно очень часто
совершенно пренебрегается. Умершие уходят под землю. Нанайцы и ульчи при
этом уверены, что «подземный мир» во всем сходен с земным, разве что
побогаче зверем и рыбой. Не в состоянии отказаться, подобно многим из
современных европейцев, от инобытия как такового, неписьменные народы в
своем обезбоженном мире упрощают тот свет до простого отражения «света
этого», он становится лишь зеркалом, отражением посюсторонней
повседневности. 

«Никакие нравственные обстоятельства не влияют на успех в достижении
мира мертвых и в присоединении к иным душам. Наказание за грехи
отсутствует и единственное, что подвергается проверке, так это уровень
посвящений. Если и имеются различия в посмертном бытии душ, то они
всецело проистекают из тех ритуалов, в которые они вовлекались, и из тех
религиозных познаний, которые они получили при жизни. Иными словами,
посмертное существование зависит от степени их посвященности», —
констатирует Мирча Элиаде в книге «Австралийские религии», говоря не об
одних только австралийцах, но и о иных неписьменных народах. «Одна из
главнейших особенностей архаических представлений о смерти и посмертном
существовании — это безразличие к нравственным ценностям.
Представляется, что в этом отношении нравственность существенна
исключительно для людей, пребывающих в воплощенном состоянии, но не
существенна в состоянии посмертном, являющимся исключительно «духовной»
формой бытия. Эта «духовная» форма в первую очередь чувствительна к силе
ритуалов и к «спасительному знанию», приобретенному на земле живых».
Если вера в Творца отсутствует или почти исчезла, то исчезает и
посмертный нравственный суд.

Мир духов у неписьменных народов.  Те, кто к нам добры, участливы — они
хорошие; те, кто злы, враждебны — плохие. Внеисторический наш свременник
не перестал верить в Бога, а оставил Его, пренебрег Им, но духами он не
пренебрег, напротив, он остался с ними один на один, уйдя от Бога, и
вынужден считаться с ними, как с естественным элементом собственного
окружения — элементом могущественным, личностным и обладающим свободной
волей. Ни в одной исторической религии духам не уделяется такого
внимания, как в религиях неписьменных народов. У народов исторических
духи находятся на периферии религиозного интереса, так как добрые духи,
ангелы добры к человеку постольку, поскольку он добр к их хозяину, к
Богу, а злые духи, дьяволы, бессильны нанести вред человеку без
разрешения Божьего. 

Народы Нижнего Амура, например, нанайцы и орочи, классифицируют духов
следующим образом. Злые духи — амбан, которые обычно не подчиняются
людям, вызывают болезни, неудачи на охоте, рыбалке, могут погубить
человека. Обыкновенные духи — свэн, охотно помогающие тем, кто их
«кормит», но могущие и уйти от человека, за что-то на него обидевшись.
Большинство свэн — свободные духи дикой природы, но некоторые привыкли
жить с людьми, как бы «одомашнились» и когда умирает их хозяин, они
требуют от другого человека, чтобы тот о них заботился в обмен на помощь
и защиту от злых амбан. Как правило, новый владелец состоит в родстве с
прежним, но бывает и иначе. Особо нанайцы отличали духов аями (от
эвенкийского ая — хороший, милый). Эти духи были очень близки человеку,
по родственному любили его. Их, в зависимости от возраста духа (возраст
духов не менялся) именовали «дочка», «сынок», «сестрица», «отец»,
«матушка». Порой их даже называли своими «женой» или «мужем». Но эта
форма родства не предполагала интимных отношений между духом и
человеком, которые сибирские народы не считают в принципе возможными и
единодушно отрицают. Но наименование супругом подчеркивает особую
близость, доверительность между аями и человеком. Судя по некоторым
описаниям, аями — родственники людей в мире духов. Аями связывался с
родовым последом, с кровью первой менструации будущей матери обладателя
аями, иногда женщины связывали аями со своими выкидышами.

Женские духи могут влюбляться в мужчин. Но они также ограничивались
чисто «платоническими» отношениями и охотно помогали своим избранникам
на охоте, если те не афишировали отношения с женами. Жены вполне
добродушно относились к таким поклонницам своих мужей из мира духов —
они были полезны и безобидны. Иногда помогал мужчине на охоте и дух,
влюбленный в его жену.

Бесчисленные духи населяют небо, землю, воды, преисподнюю. Простые люди
боялись с ними общаться. Это могло привести к болезням и гибели. Контакт
со злым духом редко приводил к немедленной гибели. Боялись иного —
болезней и напастей, которые дух насылал «касаясь» человека. 

При различии имен духов и некоторых бытовых подробностей в целом
отношения неписьменных народов с миром духов оказываются до удивления
единообразными и у северного полярного круга, и на экваторе, и у
индейцев Патагонии, и у негритосов Малакки, и у племен Алтая и Саян. Да
и мир духов описывается всеми ими очень сходно. Каковы же эти основные
черты? Во-первых, как правило, духи, которые помогают или мешают людям,
это не духи предков, но независимые духи, лишь служившие, или вредившие
предкам. Это — особые существа, а не умершие люди. Во-вторых, качества
духов не зависят от места их обитания. Небесные духи вовсе не всегда
хорошие, подземные — плохие.  Наконец, в-третьих, объектом поклонения
никогда не бывают сами по себе материальные объекты — статуэтки, пучки
соломы и т.п., но только духи, «вселенные» в эти предметы. Если дух
убегал из предмета, в который вселил его колдун и не желал возвращаться,
«священный предмет» уничтожался или выбрасывался в лес без всякого
почтения, так как, по объяснению нанайцев — он теперь «пустой».

Представления о личности у неписьменных народов. «Дикарь» ощущает себя
средоточием многих энергий и сил, для которых тело является только
временной оболочкой. Наиболее близка телу «душа», полученная от матери.
Нанайцы именуют ее, судя по сообщениям русского этнографа начала XX
века. А.Н. Липского, уксуки, оксой (тень, «отражение в глазу»). После
смерти души эта пребывает на могиле и, в конце концов, «умирает».
Однако, хотя у нанайцев память об уксуки утратилась, аналогичная
сущность хорошо известна многим народам. В Древнем Риме считали, что на
могиле пребывает «тень» человека. У индейцев дакота одна из четырех душ
человека после смерти «остается в теле». Гонды Индии думают, что одна из
четырех душ «умирает с разложением тела». Среди австралийских аборигенов
очень распространены воззрения, что после смерти душа некоторое время
находится близ тела, а затем «растворяется в воздухе». По всей
видимости, во всех этих случаях речь идет об одной и той же сущности, об
энергии тела. Энергия эта неотделима от тела, как и само тело «ткется»
из материнской крови, которой омывается и питается зародыш. Не момент
физической смерти, но полное нетление тканей прекращают все процессы в
человеке, и потому эта «душа» умирает, растворяется не сразу после
смерти, но спустя какое-то время. Поскольку душа эта, в конечном счете,
смертна, а в воскресение тела неписьменные народы не верят, о ней
забывают в первую очередь. Намного лучше чем уксуки, нанайцы знают
другую душу человека — панян, хотя она в камланиях шаманов и во снах
простых соплеменников видится несколько туманной. Панян — душа земного
человека. Именно панян в виде птички слетает с дерева нерожденных душ —
oмиа мон*и — в утробу матери. Зачатие так и именуется у нанайцев — омиа
догохани — душа садится в женщину. Первое время после зачатия и даже
после рождения душа еще ощущает себя насельницей мирового древа, но
постепенно она все более и более переключается на этот земной мир,
забывая омиа мони и язык духов. Омиа в это время превращается в панян.
Собственно говоря, главный нерв шаманизма заключается как раз в
представлении, что душа живого человека «ходит, где хочет», и от бед,
случающихся с душой во время ее странствий, человек жестоко страдает.
Для того чтобы вызволить незадачливую душу, склонную к бродяжничеству,
из беды, и камлает шаман. Панян имеет полное физическое сходство с тем
человеком, к которому она относится. 

Этнографический материал свидетельствует о явлении полипсихизма у многих
неписьменных народов. У индейцев дакота, по сообщению французского
миссионера начала XVIII пека Шарлевуа, существует мнение, что одна душа
остается после смерти в теле, вторая — в его селении, третья отлетает в
воздух, четвертая отправляется в страну духов. Карены, кроме
ответственной за прижизненные поступки нравственной части души — тхах,
знают еще двух личных жизненных духов — ла и кела. У индийских гондов
также существует вера в четыре души. Древние римляне полагали, что после
смерти плоть скроет земля, тень будет витать вокруг могилы, Орк
(потусторонний мир) примет манов, а дух вознесется к звездам.
Полипсихизм — очень характерный момент религиозности неписьменных
народов.

Религиозный смысл каннибализма и человеческих жертвоприношений.
Эндоканнибализм (то есть употребление в пищу людей, с которыми
пребываешь в родстве) распространен на Новой Гвинее среди южных форе и
гими. У гими умерших едят только женщины, дабы они вновь возродились в
их лонах. После таких актов каннибализма мужчины племени с
благодарностью подносят своим женам свинину — любимое мясное лакомство
папуасов. Некоторые исследователи объясняют новогвинейский
эндоканкибализм простой потребностью в мясной пище, но скорее всего это
не так. Рядом с форе и гими живут столь же бедные племена папуасов,
которые при очень умеренном мясном рационе никогда не поедают
собственных мертвецов и с презрением говорят о своих соседях людоедах,
как о «дикарях». Обычай эндоканнибализма связан не с нехваткой пищи, но
с верой в возрождение. Для гими это особенно очевидно. Утробы папуасских
женщин, подобно утробе самой земли, превращаются в могилы умерших и в
необходимое условие их возрождения. Но если в древних религиях при
уподоблении «Матери — Сырой Земли» женской утробе всегда предполагалось
и различие между ними, так как умерший — это небесное семя, а похоронный
обряд — соитие Неба и Земли, что и позволяло ждать небесного воскресения
похороненного соплеменника, то у современных гими плотоядение
предполагает исключительно земное возрождение из утробы земной женщины,
принявшей в себя плоть умершего родственника. 

Говоря о чариванах, Гарсиласа де ла Вега упоминает не только
эндоканнибализм заупокойного обряда, но и экзоканнибализм (то есть
употребление в пищу людей неродственного происхождения). Альфред Метро
описал обычаи южноамериканских людоедов тупинамба. Они, подобно
чариванам, находясь на очень примитивном уровне социальнохозяйственной
организации, ведут войны с соседними племенами исключительно ради добычи
пищи для каннибальских пиршеств, однако пойманных людей не сразу
пожирают. Этому предшествуют довольно долгие мучения жертв, в результате
которых они, в конце концов, погибают и только тогда их употребляют в
пищу. Женщины макают в кровь погибших соски грудей, а потом дают их
своим младенцам, которые становятся людоедами буквально с молоком
матери. Сами людоеды объясняют традицию пыток жертв перед съедением тем,
что они желают съесть не столько плоть, сколько силу и мужество. Дабы
жертвы выказали больше мужества их и подвергают изощренным мучениям. Но
объяснение это вряд ли можно полагать исчерпывающим. Но действительный
смысл экзоканнибализма глубже. Людоеды не только надеются таким образом
приобрести чужую мудрость и доблесть, но и, заставляя страдать и умереть
другого, хотят сами избежать наказания за собственные проступки. Вкушая
плоть и пия кровь страдальца, они потом соединяются с его очищенной
страданием сущностью, обретая без собственных нравственных усилий и мук
очищение. 

Классическая форма человеческого жертвоприношения с последующей
каннибальской трапезой состоит из следующих элементов: недобровольная,
по возможности безгрешная жертва подвергается тяжким мучениям перед и во
время умерщвления, а затем поедается полностью или частично (облизывание
крови с обрубленных пальцев в Чиндвине — разумеется, является
проявлением плотоядения). Предпочтительность именно человеческой жертвы
в том, что ни одно жертвенное животное не обладает свободой воли и
потому лишь с большой долей условности может уподобляться свободному
божественному существу, с которым желает соединиться жертвователь. 

В пределе человеческие жертвоприношения и религиозно-мотивированное
людоедство превращаются в людоедство «гастрономическое», никакими
религиозными мотивами не обусловленное. Если человек неотличим от
животного, то он может быть не только жертвой, но и обычной пищей.
Экзоканнибализм новозеландских маори, фиджийцев и ряда бантуязычных
народов Западной Африки стал кулинарным обыкновением. Так, на Фиджи
вожди при заключении союза обменивались дарами, включавшими живых женщин
для сексуальных утех, и вяленных мужчин для утех гастрономических.

Иногда речь шла об умилостивлении духов, жаждущих человеческой крови. В
Индии не раз фиксировались случаи, когда бездетные матери или родители
тяжко болевших детей убивали чужого ребенка, дабы получить собственного
или сохранить ему жизнь». 

Примечательным фактом является отсутствие человеческих жертвоприношений
и религиозно-мотивированного людоедства у самых «отсталых» народов,
живущих на уровне палеолитической экономики (аборигены Центральной и
Южной Австралии, обитатели Огненной Земли, пигмеи и бушмены Африки).
Напротив, у более «развитых» неписьменных народов, издревле освоивших
экономику неолитическую, человек часто становится жертвой и объектом
каннибальской трапезы. Отмеченное исследователями неоднократно, это
явление может свидетельствовать о том, что религиозный каннибализм и
человеческие жертвоприношения являются извращением некоторых
неолитических ритуальных практик, а народы, уклонившиеся в магизм в
палеолите и прекратившие свое социальное развитие на этой стадии,
счастливо остались с ними незнакомы.

6. Религиозные обстоятельства и причины появления живописи и письма.

Верхнепалеолитическая живопись была открыта в 1879 году маленькой
дочерью испанского дворянина Марчеллино де Сатуоло. Он взял девочку с
собой посмотреть на случайно открытую им за несколько лет до того во
время псовой охоты пещеру и под сводами пещеры Альтамира она заметила
замечательных зверей. Большинство животных остается на пещерных
«фресках» непораженными, часто художник тщательно рисует их мирную
жизнь, любит изображать беременных самок и животных во время брачных
игр, изображения делаются «на века» прочнейшими, имеющими долгую и очень
трудоемкую технологию изготовления красками. Они избегали работать там,
где жили их соплеменники. Кроманьонцы селились, как правило, недалеко от
входа в пещеру, если уж избирали этот вид жилища, а рисовали подальше от
стойбищ, в сокровенной тишине подземелий. В известнейшей ныне
французской пещере Ляско, путь к живописным сокровищам идет через
вертикальную шахту глубиной почти в 6 м, из которой невозможно выбраться
без веревочной лестницы. В громадной пещере Нио, проходящей через всю
толщу горы серией коридоров, залов, закоулков и шахт общей
протяженностью 1200 м, живопись начинается только через 400 м от входа.
В пещере Фон де Гом, длиной в 130 м первые рисунки встречают вас через
60 м от входа. Но если живопись в верхнем палеолите не украшала быт и не
помогала добыванию пищи, то зачем же старались пещерные художники? Если
они стремились поглубже в глубинах земли оставить изображения, то скорее
всего и эти изображения имеют отношение не к этому надземному, но к тому
подземному (инфернальному) миру. Это были картины, предназначенные для
обитателей подземного мира, для душ умерших и духов преисподней. Это
были картины того охотничьего рая, куда уходили предки и в котором они
пребывали в ожидании воскресения. Крупнейший специалист в области
палеолитической живописи А. Леруа-Гуран указал на интереснейшую ее
особенность — исключительное единообразие художественного содержания
образный смысл изображений, кажется, не изменяется с тридцатого до
девятого тысячелетия до Р.Х. и остается одним и тем же. Можно, нарисовав
изображение жертвы, быть уверенным, что она вечно будет приноситься,
независимо от участия людей в тайнодействии. 

Еще одним кругом верхнепалеолитических находок, имеющих значение,
выходящее за пределы этой обыденной посюсторонней жизни, являются
многочисленные фигурки, рельефы и рисунки женщин. Лицо, руки и ноги
проработаны в этих фигурках очень слабо. Подчас вся голова состоит из
одной пышной прически, но вот все что имеет отношение к рождению и
кормлению ребенка — все это не просто тщательно прописано, но, как
кажется, преувеличено. Огромный зад, бедра, беременный живот, отвисшие
груди. Палеолитическая Венера — это не грациозное создание, пленяющее
воображение современного мужчины, и не цветущая женственность луврской
Афродиты, но многорожавшая мать. Таковы наиболее известные «венеры» из
Виллендорфа (Австрия), Ментоны (Итальянская Ривьера), Леспюжю (Франция).
Таков и примечательный рельеф из Луссель (Франция), на котором стоящая в
фас женщина держит в правой, согнутой в локте руке массивный рог, очень
напоминающий роги изобилия, но, скорее всего это — знак присутствия
Бога-Зубра. Почти безусловно они отражали возрождающую к вечной жизни
материнскую утробу земли. Вестоницкие «венеры» особенно интересны тем,
что сделаны из глины и обожжены. Это чуть ли не первые и истории
человечества образцы терракоты (25 500 лет назад). Скорее всего, эти
«венеры» являлись изображениями «Матери-Земли», беременной умершими,
которым надлежит еще родиться вновь к вечной жизни. Может быть, сущность
так изображавшаяся была самим родом в его протяжении от предков к
потомкам, Великой Матерью, всегда производящей на свет жизнь.

Когда на самом деле появляется первая письменность мы точно не знаем.
Человечество в себе неоднородно и разные народы идут разными путями и
вот какие-то народы развиваются, а какие-то, напротив, стоят, или даже
деградируют. И письменность явилась сильным шагом вперёд для египетского
народа. Но письменность не появляется вдруг сама собой, это осознанный
человеческий шаг, это сознательное творчество. Но что мы знаем о
появлении письменности, какую она играла роль? Прежде всего нужно
помнить, что письменное слово само по себе не создаёт культуру, оно его
записывает, транслирует, что, в свою очередь, уже является мощным
помощником развития культуры. Как не культура создаёт слово, но слово
культуру, так и не письменность творит культуру, но культура
письменность. 

Египтяне относились к письменности крайне благоговейно: письмо,
по-египетски, md.w ntr – мэду нэчер – слова Бога. Иероглиф –
иеро-глюфика – иерос - священный, святой, глюфэ - резное изображение
(глотта – язык, речь). Древний человек записывал только то, что
заслуживает вечности. Итак, первые следы письменности найденные нами,
датируются второй половиной 4-го тысячелетия до Р.Х. Первейшая надпись
найдена в гробнице Уджа, датируемая 3150 г. до Р.Х. найденная  на
костяной пластинке, в его гробе, надпись та и была – Уджа, это имя этого
династа. Раз положено в гроб, скрытое от людей, то понятно, что
предназначалось оно не для праздных зевак, но для вечности. Имя, по
египетски - рэм, священно, оно является аспектом личности человека, и
потому имя звучащее в вечности как бы обессмертивало саму личность
человека. Отсюда и молитвы за умерших, с поминовением их имени. В этой
же гробнице Ужда найдены были сосуды с бывшими некогда в них маслами, и
вот на дне этих сосудов обнаружены надписи, надписи сделанные скорописью
(она пока ещё не расшифрована учёными), а это означает то, что
письменность существовала уже за несколько веков до того! Почему мы не
находим письма раньше? Потому что писали до этого только на папирусах, и
лишь потом стали выбивать в камне. Почему мы знаем что писали на
папирусах? Иероглиф означающий «слово» изображается как свёрнутый список
папируса, а также этот иероглиф используется как детерминатив и
встречается с первых же иероглифических текстов, поэтому мы можем
сделать вывод, что на папирусе писали раньше, они лишь не сохранились до
наших дней. В Др.Ег. записывается не всё что попало, но только то, что
помогает обрести спасение. Письменность связанна с заупокойными
верованиями. Итак, можно видеть, что, во-первых, письменность связана с
религиозным, сокральным, и, во-вторых, мы можем сделать вывод, что, судя
по всему, письменность возникает в эпоху какого-то кризиса, - он нём
правда известно очень мало, есть лишь намёки, - а значит, письменность
возникает как реакция, как способ спастись. Что-то людей заставило
думать, что прежними способами им не удастся спастись, не смогут
обеспечить себе вечности, что старые формы религиозной деятельности не
эффективны, и тогда ищутся новые формы, новые пути и в этом направлении
возникает новая религиозная форма. Меняется не суть, но форма. – Этим
самым А.Б. объясняет, каким образом письменность утверждается и
распространяется, т.е. посредством заупокойного культа, письменность
закрепляется и развивается. Однако как же возникает письменность? Как
отмечает Э.Кормышева, «египтяне приписывали изобретение письменности
богу Тоту, обучившему ей людей во времена царствования Осириса. Так
утверждалось древнейшее происхождение» – по-видимому, первоначальное
возникновение письменности самой по себе следует также искать в этой
области.

Самый древний шумерский письменный памятник, это храмовый архив города
Урука. Так вот в архиве Урука, который считается древнейшим собранием
письменных текстов в мире, присутствуют следующие записи: стоит имя
после которого идёт указание к приношениям. Например, «Минту – четыре
барана», «Гирсу – три мешка ячменного зерна». Считается, что это деловей
текст, но на самом деле поскольку это хранилось в храмовом хранилище, по
всей видимости это поминальные списки, то есть это имена тех, кого надо
поминать и то что за это заплачено. С этого начинается письменность
Месопотамии, а первые религиозные письменные тексты это плачи о своих
грехах и восхваления богов.

Финикия была очень развита в культурно-материальном отношении: самый
древний алфавит (перешли с иероглифики к алфавиту – клинописный алфавит
создан при царе Никмаге II, 1360-1330 гг.). К слову сказать, греческий
алфавит вышел из финикийского, а из греческого все другие алфавиты;
буква «А» есть перевёрнутый анеф, а он в свою очередь – перевёрнутая
голова быка, который суть знак бога; также многие слова оттуда – вино,
хитон, кафтан и т.д., многие названия оружия, одежды и проч. – их
названия.

Памятники минойской культуры – линейное письмо А (не расшифровано);
Микены – линейное письмо b, оно состоит из 88 знаков, это гласные и
слоги, письмена в основном на длинных узких табличках похожих на
пальмовые листья, их найдено много и уже используются чернила. Линейное
письмо b появилось во 2-й половине 2-го тыс., это греческий, но древний
язык. Микенская цивилизация это – арии, они стали греками. Они не
доверяли сакральные тексты письму, поэтому нам известны только имена
богов, прочее не записывалось (имена богов дошли из записок
жертвователей, все они в дательном падеже, т.е. кому-то жертвуют).

7. Проблема соотношения монотеистической и политеистической тенденций в
религиях Древнего Мира (Египет, Месопотамия, Греция, Веды).

Египет. Почему бытуют политеистические представления о Древнем Египте? 

Эпитеты, имена Бога, разные Его изображения.

Топографическое разделение имён Бога: в Мемфие один, т.е. одно имя, в
другом месте другой, другое имя, только считается, что здесь тот бог,
здесь этот...

Стихийный прогрессизм учёных. Концепция: магизм, политеизм, монотеизм. 

Некоторые учёные иудеи, а иудеи считают, что первый монотеист был
Авраам.

Генотеизм (идея выдвинута М.Мюллером), т.е. в момент когда ты молишься
тому или иному богу, ты считаешь Его единственным. 

И действительно, повод думать о политеизме был. Но египтяне не раз
говорили сами в текстах, что Бог Един. В пользу монотеизма можно
сказать, что в отличие от всех политеистических систем, в Египте нет
никаких конфликтов между богами, ибо это имена одного Бога, проявления
единой Сущности. Об этом также свидетельствует тот факт, что египтяне
нередко объединяли все имена в одну длинную цепочку, как звенья, и эта
цепочка означала Одного, одну Сущность. Разные имена это разные аспекты
одной Сущности. «Я великий бог, сам пришедший в бытие» (Книга мёртвых,
глава 17). 

Но в Египте Бог не только один, есть духи созданные Им. В берлинском
папирусе говорится: «Ты Бог произведший богов, Ты их всех сотворил…» или
в 312 тексте ковчегов мы читаем, дух говорит о себе: «воистину, я один
из обитателей солнечного света, я дух, приведённый в бытие и сотворённый
из тела Бога, я один из тех богов (или духов) обитающих в солнечном
сиянии, которых создал Атум из плоти своей и тех которые вышли в бытие
из корня глаза Его». Дух выполняет моления в инобытии – вот чем
занимаются духи. Люди и духи созданы вечным Творцом из Себя. Есть
категория Нун – это бездна. И под бездной Нуна египтяне понимали –
инобытие, Бога в себе, до творения мира. В творении Бог как бы
раскрывается, а в Нуне Он предстаёт как бы Сам в Себе. Творение это
отнюдь не всё, творение это лишь небольшая частика той безграничности
божественного, которая нам недоступна, которая Иная – это было важным
чувствованием египтян. Ра и Атум соотносятся так же как и Бог явленный и
Бог пребывающий в Себе, это Ра – явленный и Нун – Бог в Себе. Или другой
подход: Что такое Птах? Одно из ранних упоминаний Птаха в тексте
ковчегов. Принадлежит к началу первого переходного периода, но почитался
он и раньше. Птаха ещё называют – Ресе Дженеф – «тот, кто за южной
стеной» - rsj jng.f. Этим подчёркивается, что Он отделён от нас, он за
стеной, он за пониманием, он недоступен – Бог в Себе. В мемфисской
модели творения описывается как всё происходит из Птаха

Изобилие месопотамских богов ставит нас перед представлением о
многобожии. И действительно, очень многое в Месопотамии говорит, что в
отличие от Египта, житель Месопотамии жил в мире многих богов. Но это
было своеобразное многобожие, многобожие не похожее на пандемонизм.
Во-первых, боги одно – сотворённый мир другое. Хотя сотворённый мир
творится богами и из божественного. Поэтому всё что связано с
сотворённым миром и со временем – всё это смерть, а всё что имеет
отношение к богам существовавшим до творения – всё  это бессмертие.
Во-вторых, в Месопотамии нет чётких родословий как например в Греции. В
гимне одного из богов все боги именуются частями тела Нинурты. В
Вавилоне Мардук является одновременно и сыном Энлиля и сыном Энки,
причём отдельные боги именуются проявлениями или энергиями Мардука:
Мардук-Нинурта – это его сила, Мардук-Нергал – это его битва,
Мардук-Энлиль – это его власть и царственность и т.д. Один современный
учёный получил число более 3500. И каждому из них имелись свои алтари и
они почитались. Как же это всё соединить? Дело в том, что все эти
божественные сущности это проявления или энергии Бога, единого
божественного начала. Эти божественные начала в Шумере ещё находятся в
неконфликтных отношениях, творение мира в Шумере происходит без
конфликта. Постепенно конфликт входит в систему божественных отношений,
уже в аккадский период конфликт богов, конфликт поколений богов, борьба
поколений богов присутствует. Бог предвечный находится на заднем плане.
Когда постоянно напряжённо не воспринимается Бог-Творец, когда он
постепенно выходит за скобки, тогда силы, отдельные энергии субъективные
для человека могут вступать в конфликт. Для религии Месопотамии
характерно постепенное снижение переживания божественного единства, в
Шумере оно ещё велико, но постепенно оно деградирует, и на его место
выходит конфликт. В советах богов Шумера боги отдельных городов
предстательствуют за свои города перед Ану, Энки и Энлилем. То есть мы
уже видим некоторые диалогические отношения богов, а не отношения
действительного божественного единства. Кроме того, наводит на
размышления роль Ану в Месопотамском пантеоне. Хотя в более позднее
семитское время будет очень важный ритуальный эпос о творении мира, где
роль Ану очень велика, тем не менее для древних шумерских текстов Ану
это непостижимо далёкий творец, он создал всё, это Бог как создатель.
Это первое явление Бога в мир Им созданный, мир – явление Бога. Имя Ану
пишется со знаком «бог» - это бог по определению. То есть когда-то в
глубочайшей древности это и был Бог, но уже к тому времени когда
появляются дошедшие до нас тексты, месопотамская религия уже находится в
состоянии упадка. Ану тем не менее это скорее абстракция, ему почти нет
молитв, его культ не распространён, ему не посвящено в древнем Шумере
храмов, но его знак самый высокий – 60, его символ это рогатая корона, а
бык это древнейший образ верховного Бога, поэтому эта корона это знак
первоначальной божественности, его постоянно именую «небесным быком».
Ану является и супругом Инанны и её отцом, или её отцом является Син и
она сестра Уту, но в любом случае она супруга Ану. Речь идёт о том, что
через Инанну небесной судьбы (возвращения к Ану) достигают люди. Судьба
Ану интересна ещё тем, что в последние века месопотамского язычества,
примерно в III в. до Р. Х., когда уже вовсю монотеистические тенденции
присутствуют вокруг, именно Ану становится единым Богом для жителей
Месопотамии. И в Уруке, где в древности было святилище Ану, ему строятся
колоссальные храмы, и он именуется Богом-Творцом. Можно предположить,
что речь идёт о восстановлении старинного почитания, которое всегда
было.

Зевс хоть и царь, однако он не творец! Своё царство он получил после
десятилетней борьбы с отцом и его свитой и лишь когда переманил на свою
сторону трёх сторуких Зевс сумел одержать победу. Нет ни всесилия, ни
вечности, Зевс – узурпатор чужой власти. Потом Зевс делит власть с
Посейдоном и Гадесом.: Зевсу досталось небо, Посейдону море, а Гадесу –
подземный мир. Олимп и земля – их совместное владение. Характерной
чертой Зевса является его многожёнство – много браков приписывалось
Зевсу, он постоянно вступает в связи с богинями и женщинами. Есть термин
«монотеизм Эсхила» - т.е. этот древний автор представлял нередко Зевса
очень близким по своим чертам к монотеистическому представлению.  Зевс
это – эфир, земля, небо, Зевс это всё и превыше всего. – За всем этим
просвечивает образ Зевса как создателя всего. Вообще имя Зевс –
индоарийское имя – Дьяус, Тивас, м.б. и deus. Связь с Дьяусом –
ведийским верховным божеством, Богом-отцом, Богом-в-себе, величайшим
ведическим божественным образом – ещё раз подчёркивает монотеистическую
тенденцию Зевса. Зевс уподобляется иногда солнцу и другим природным
стихиям; у Зевса много разных эпитетов – тучегонитель, громовержец,
проливающий дождь и д.т. – всё это говорит о том, что он податель жизни.
Однако Зевс уже не похож на Дьяуса, ибо Зевс не правит миром, он делит
власть с Посейдоном и Гадесом. При этом то, что у Зевса много жён может
расцениваться как то, что Зевс должен иметь много энергий, всё ими
пронизывать, однако классическая Греция ничего этого уже не помнит. Эта
многоплановость Зевса говорит о его древнейшей функции бога, м.б. даже
единого. Зевс покровительствует почти всему; он даёт пророчества; держит
мир на золотой цепи. Зевс может выступать как судья. Плутарх в
произведении «О букве «е» в Дельфах», в 20-м параграфе, говорит о едином
и вечном Боге, а Эсхил называет Зевса правителем всего мира. Ввиду этого
мы можем сказать, что имеем дело с очевидной двуплановостью этого
образа, объясняться это может тем, что мы имеем дело со вторичной
демонизацией религии: религия Крита демонизировалась после катастрофы.
Есть образ, что Зевс держит золотую цепь один, с другой стороны цепи все
прочие боги.

AJA – нерождённый, говоря по-нашему – нетварное. Всё рождено, всё
появилось, всё начало быть; AJA нерождённое, вечное. (То,) что есть по
ту сторону неба, по ту сторону этой земли, по ту сторону богов (и)
асуров, - что за первый зародыш (garbha) восприняли воды, где виднелись
вместе все боги? Это его восприняли воды как первый зародыш, (там), где
сошлись вместе все боги. На пупе Нерожденного (AJA) укреплено Нечто
(etan), на котором находятся все существа. Вы не сможете найти того, кто
породил эти (существа), - (нечто) иное возникает между вами. Здесь воды
– это сверхбытие, пуп по ту сторону; зародыш – бытие, в нём все боги,
боги как создатели мира, они сами в этом зародыше. Жизнь вводится в мир
и забирается к тому Единому Нечто. Пуповина связывает подобное. Весь
этот мир – порождение Нерождённого. Нечто выходит из Него и рождает мир.
Имён, как видно, нет, только эпитеты, среди которых AJA основное, это
потому, чтобы не было персонификации высшего начала. РВ Х.129: Не было
не-сущего, и не было сущего тогда. Не было ни воздуха, ни небосвода, за
его пределами. Что двигалось туда-сюда? Где? Под чьей защитой? Что за
вода была бездонная, глубока? Не было ни смерти, ни бессмертия тогда. Не
было ни признака дня (или) ночи. Дышало, не колебля воздуха, по своему
закону Нечто Одно, и не было ничего другого, кроме него. Из всего этого
следует, что центральным элементом арийской религии была вера в нечто
Единое, которое выше бытия и небытия. Оно творит мир. Что касается
политеизма ведической религии, то об этом текст самой Ригведы I.164.46:
Индрой, Митрой, Варуной, Агни (его) называют, а оно, божественное, -
птица Гарутмант. Что есть одно, вдохновенные называют многими способами.
Агни, Ямой, Матаришваной (его) называют. Единое называют разными
именами, это скорее энергии Бога. После того как они персонифицируются и
появляется политеизм. Вообще в текстах РВ каждый из богов может
именоваться как Единый Бог, это явление Макс Мюллер назвал генотеизмом;
очевидно, что любой бог может именоваться как Единый потому, что Агни,
Митра и т.д. это лишь разные имена одного Бога. Наиболее ближайшие имена
Единого: Вишвакарман (он принимает участие в творении), Праджапати
(владыка твари), Брихаспати (владыка молитвы), Хираньягарбха (золотой
зародыш). 10 и 1 мандалы считаются более поздними (до 11 в. До Р.Х.),
однако эти вещи есть и в считающихся самыми древними частями РВ,
например, III.54.8: Одно правит всем: что движется, что твердо, что
бродит, что летает, что разнообразно, что по-разному рождено. Мир создан
без второго, одним Богом. 

Чей-то материал:

В этих 4-х культурах соотношение различно, поступательное от монотеизма
к политеизму. 

     В Египте важное значение имеет, что в основе творения Один Бог
(Нун). В Мемфисском памятнике идет развертывание Нуна (Нун-Птах…). Но
идея Одного Бога. От него исходит огдоада: от него рождается Атум,
который рождает девятерицу.

     Есть целый ряд косвенных признаков, которые говорят, что египетская
религия не политеистическая. Это личностные энергии Одного Бога.

     Эти косвенные признаки:

     - нет генеологии;

     - нет мифа, связывающего богов. Они не конфликтны. 

     Существуют связки – Ра-Гор, Амон-Ра и т. д. Эти боги у египтян не
воспринимались в сознании как отдельные боги. В основе мифа – Нун. В
этой системе мышления заложен внутренний соблазн и только серьезная
умственная религиозная работа может удерживать правильное понятие богов.
И этот соблазн в итоге невредим.

     На примере Месопотамии следует сказать: если шумерская космогония
мало известна, хотя в основе лежит первозданный океан Намму, то в
аккадской версии в начале мироздания не единица, а двоица: Апсу и
Тиамат. Поэма «Когда вверху». Оба слова (Апсу, Тиамат) означают океан,
только один пресный, другой соленый). Это Бог на той стороне. Апсу и
Тиамат подобны Нун-Нунет. Абсу и Тиамат рождают тоже двоицу (Лаху
Лахау?), которая рождает другую пару. Но в начале лежит не один, а
двоица. Из Месопотамии дошли сказания и боги более разорваны, чем в
Египте. В Шумере боги автономно понимаются, чем в Египте.

     В Греции политеизм проявился более полно. Есть конфликты богов, за
каждым богом свой миф, своя генеология. Греческая классическая религия 
более политеистична. Но у некоторых греков  Зевс – единый, как
личностное переживание.

     Индия. В Ведах важен генотеизм. Так, во время молитв Индре
обращались, как самому сильному. 

     AJA – единый, нерожденный.

     Из AJA – Нечто (etan).

     Индра, Варун и т. д. – это энергии одного бога (AJA). Макс Мюллер –
6 систем индийской ф-ии.

 

8. Место космогонии в системе религиозных представлений древнего мира.

Главное раскрыть два вопроса:

1. Почему представления о космогонии столь разработаны, столь важны?

2. Откуда сама мысль о космогонии, о том, что мир не вечен?

Как из небытия мир пришёл в бытие? Почему для древнего человека это так
важно? Это важно потому, что откуда человек пришёл, туда и возвратится.
Это важно потому, что зная как мир сотворён, человек будет знать как
вернуться обратно, т.е. вернуться к Богу. Мы привыкли к идее творения.
Мысль об этом уходит своими корнями так глубоко в прошлое, что начала ей
не сыскать. Сколько мы знаем о человечестве, столько в нём говорится о
том, что мир сотворён и конечен. Во всяком случае, когда человечество
открывает для себя письменность, и раскрывает свой мир для нас, идея о
сотворении уже органично присутствует в нём.

Космогония – фундаментальный аспект любой религиозной традиции, с той
лишь разницей, что представляют её по-разному. Но откуда мы знаем, что
мир конечен? Подобное знание невозможно приобрести из опыта. Но
возникает вопрос: откуда такая уверенность, откуда такая разработанность
и фундаментальность древних космогоний? Состояние космогонии в древние
времена уже таково, что мы не можем считать их чем-то новым, но скорее
чем-то само собою разумеющимся, всеобщим и давно понятным. Ответ на это
лежит в сфере религии. Религия, как связь человека с Богом,
позиционирует человека в бытии, говорит ему для чего он живёт, к чему
призван. Религия вскрывает пред человеком сущность бытия. Поэтому, во
всех народах есть представление о космогонии.

Гермопольская восьмерица. В Гермополе почитались следующие боги бездны,
творения Шу и Тефнут. Это: 

Атум:

Шу и Тефнут:

1. Нун – Нунэ

2. Хух – Хухэт

3. Кук – Кукэт

4. Амон – Амонет

1-2. Первая пара – Нун и Нунэт – Нун сама бездна и её женская пара Нунэ.
Они сотворены, созданы; это первичные качества из которых потом возник
мир. Нун и Нунэ – это бездна мужского и женского рода, это значит, что
эта бездна уже способна рождать, создавать, бездна имеющая креативную
способность. 3-4. Вторая пара – Хух и Хухэт – Хух это миллион – образ
неисчислимости, бесконечности. Эта бездна бесконечна, она обнимает собой
всё. 5-6. Третья пара – Кук и Кукэт – Кук это – тьма, эта бездна полна
тьма, она не ясна, не видна, но в ней тоже обитает потенция творения.
7-8. Четвёртая пара – Амон и Амонет – не путать с Амоном Ра! – здась
просто напрямую говорится о безвидности этой бездны, в ней нет образа.

Гермополь это место почитания этого первого зарождения бытия. Это важный
момент, потому что зная как сотворён мир, человек сможет вернуться
назад. Этот образ четверицы богов бездны это одновременно и образ
лестницы, которую они образуют сплетением своих рук. Они вышли из Шу и
Тефнут. А Шу и Тефнут это первая божественная пара созданная Атумом, до
этого никаких пар нет. Атум творит первую пару: Шу и Тефнут. Он творит
их из Себя, что значит, что они творятся Единым Богом Творцом, и что они
вышли из Него Самого, что они часть Его сущности, но в тоже время они
сами по себе. Образы для изображения используются разные. Атум –
проявление Нуна, кроме Него нет ничего, он создаёт первую пару. Тефнут в
переводе – плюновение, то, что отрыгнуто. Шу – это свет. Но из других
текстов известно, что то, что называется Тефнут, качественно
обозначается как Маат, Правда. Т.е. первые два качества это Свет и
Правда. Первая пара это Свет и Правда, где Свет означает
противопоставленность небытию, а Правда – устроенность, порядок.
Последующие 4 пары созданы Шу и Тефнут, т.е. это основание мира. Шу и
Тефнут это не мир, это раскрывающееся божество, которое может творить. 

Мемфисская модель творения. Творение мира Словом. Брестед так и назвал
его «памятник мемфисского богословия». Слово от Бога, оно как бы
проявляет Его, т.е. из бездны Нуна, Бог, посредством Слова, становится
перед созданным этим Словом, миром, как бы раскрывается для него. «Боги
которые возбытийствовали в Птахе, Птах на великом престоле который родил
богов, Птах-Нун - Отец Атума, который родил богов, Птах-Нунэ - Мать
родившая Атума (Нун и Нунэ как начало порождающей полноты), Птах великий
это сердце и язык девятирицы, Неферту (цветущая полнота) на носу Ра
каждодневно. (Девятирица это гелиопольская модель.) Создался сердцем,
создался языком образ Атума (сердцем и языком всё создаётся –
замышляется в сердце и произносится языком… когда слово становится
произнесённым, оно становится свободным). Ибо единственно великий есть
Птах, Своим сердцем и Своим языком, даровавший жизнь всем этим богам и
их сутям (ка)». Боги это проявления ка. Затем следует важный 54 столбец:
«Сердце его (Птаха) Гор, явление Птаха, язык его Тхот, явление Птаха.
(Тхот был очень важен в дописьменный период, но потом отошёл на задний
план чуть-чуть) Ведь известно, что сердце и язык повелевают всеми
членами, пребывая во всяком теле, пребывая во всяких устах, всех богов,
всех людей, всех животных, всех ползающих тварей, всего что имеет жизнь,
замышляя то, что они желают, объявляя то, что они желают (сердце
замышляет то, что оно желает, а язык объявляет то, что замысленно,
соответсвенно творение сердцем и устами, вот оно – творение словом, «в
начале было слово и без него ничто не начало быть, что начало быть»)».
Далее речь идёт о гелиопольской девятерице. Девятерица, как говорится в
мемфисском памятнике богословия это зубы и губы Атума, т.е. служебные
части, органы творения, средства для произнесения слова. Т.е. эти боги
эннеады лишь инструменты, органы. Они суть «семя и руки Атума». В
девятерице всё плюновением не ограничивается, но, в мемфисском
памятнике, даётся образ онанизма, т.е. единоличного семяизвержения (наш
пошлый век уже не поймёт этот образ, мы видим тут скабрезности, которых
египтянин не замечал!), дабы подчеркнуть, что при творении никого
другого не было – Он был один, что это инициатива, что это волевой акт.
Это сделано для того, что это всего лишь образ, можно дать и другой
образ! Это ни в коем случае нельзя понимать примитивно-буквально.
Поэтому зубы и губы это суть семя и руки Атума – разные образы. 55-я
строка: «Ибо девятерица Атума возбытийствовала Его семенем и Его
перстами, девятерица это зубы и губы тех уст, которые произнесли имена
всего сущего, из которых и Шу с Тефнут явились». Египетскому богослову
было важно подчеркнуть то, что мир творится волевым актом Единого Бога
Творца (нет второго! – над всей множественностью египетской религии, мы
восходим к изначальному единству, укореняясь в Боге) и что всё
сотворённое имеет природу творца (из Его семени). И первых истечением
семени явились Шу и Тефнут – которые дали рождение девятирице: «ведением
глаз, слышанием ушей, обонянием носа, извещается сердце и уразумев
открывает сознанное (в слове), а язык объявляет то, что замыслило
сердце. Так и созданы были все боги и соделана Его девятерица. Воистину,
всякое слово Божие явилось из замысла сердца Его и из повеления языка
Его». 

Гелиополь:

1. Атум

^

2-3. Шу - Тефнут

^

4-5. Геб - Нут

^

6-7. Осирис – Исида

8-9. Сет - Нефтида

Особенности месопотамского космогенеза. В Шумере представление о
творении мира начинается с категории Намму, это имя которое пишется с
детерминативом «океана», «вод». Это первичные воды, и почти тоже самое
что египетский Нун, но Намму женского рода. семени отца мы не знаем, у
шумеров нет представления о том, что Намму носила в себе чьё-то семя.
Намму рождает небо и землю – Анки. Ан – небо, ки – земля. То есть Анки
это небо и земля соединенные вместе. В шумерском тексте «Гильгамеш,
Энкиду и подземный мир» довольно много говорится о шумерском
представлении о творении мира, что уже не сохранилось в аккадском «Энума
Элиш», в нём говорится следующее: «Когда небеса от земли отделились.
Когда земля от небес отодвинулась. Когда имя человеков установилось.
Когда Ан себе небо унёс, а Энлиль себе землю забрал». То есть творится
Анки – это гора неба-земли, и она разделяется. Разделение неба и земли –
это и есть творение. Но небо – это не небо которое мы видим, а это
ангельский и духовный мир, это мир трансцендентный, это мир духовных
реальностей, а не материальных и тварных. То есть это мир тоже
сотворённых, но духовных сил.

«Энума Элиш» - «Когда вверху» - это главная космогоническая поэма
Аккада. «Когда вверху не названо небо, а суша внизу была безымянна, Апсу
– первородный всетворитель, праматерь Тиамат, что всё породила – воды
свои воедино мешает». Здесь уже, в отличие от Намму, появляются два
существа – Тиамат и Апсу. Опять же возвращается всё к дуальности, в то
время как в Египте Нун один. Здесь же Тиамат – женское начало и Апсу –
мужское начало. Апсу – это бездна, что-то похожее на Нун. Тиамат – это
лоно, рождающее лоно, праматерь. От них рождается много-много поколений
богов, которые всё названы. Происходят какие-то этапы, разделения,
которые отчасти связаны с шумерским пониманием появления человека. Но
важно то, что Тиамат и Апсу рождают Ану – наследника равного своим
отцам. Они рождают Энки. Появляется конфликт поколений богов. В отличие
от шумерской космогонии, аккадская космогония предполагает конфликт
поколений богов, которого нет в Египте и нет в Шумере. Идея конфликта
поколений богов сама в себе уже несёт большой заряд политеизма, то есть
не один Бог-Творец творит мир, а мир творится в результате конфликта. И
основа конфликта по «Энума Элиш» заключается в том, что боги инобытия,
боги предвечные (Тиамат и Апсу) не хотят творения мира. творение мира
происходит помимо воли старшего поколения богов. Конфликт этот
происходит из-за того, что новое поколение богов шумит, суетится, оно
хочет творить мир, а старшее поколение не жалеет этого, и в итоге Апсу
пытается уничтожить это новое поколение богов, к неудовольствию Тиамат,
которая жалеет своих детей. Но это новое поколение богов на самом деле
уничтожает Апсу и продолжает строительство своей жизни, которая
предполагает и создание мира. Апсу, как уже говорилось, это бассейн для
омовения перед месопотамским храмом, который есть соприкосновение с
вечностью, с бездной, то есть входя в храм человек должен пройти через
вечность, должен своё земное греховное бытие смыть. И над этим Апсу
богами воздвигается зиккурат, и на его вершине в гепаре Энки (или Ану)
со своей супругой зачинают Энлиля, это уже тот кому надо будет потом
создавать мир.

Когда это происходит Тиамат видит что мир создаётся и надо с этим
бороться. Она творит огромное количество демонов, во главе которых она
ставит демона Кингу, и сама вместе с ними Тиамат идёт в бой чтобы
уничтожить этих богов. И боги понимают, что против такой силы они
бессильны, а Апсу усыпил своими заклинаниями Энки. Но теперь и Энки в
растерянности. Боги обсуждают что делать, и выступает молодой Энлиль
который говорит что он готов сразиться с Тиамат, если он будет
достаточно силён, а достаточно силён он будет тогда, когда все боги
дадут ему свои ме, то есть свою силу. И все боги дают ему свои ме,
Энлиль идёт на битву с Тиамат и побеждает её, и из Тиамат творит космос.
Он рассекает этого ужасного дракона на две части, из нижней творит
землю, из верхней – небо. Мир творится из сил хаоса, из божественного
небытия. Божественное небытие превращается в бытии. Но божественное
небытие остаётся как Апсу, поверженный и покорённый Энки. Над созданием
этого мира работают многочисленные боги, которые роют реки, создают
горы, превращают первозданный ландшафт в культурный. Есть очень
интересный семитический гимн о том, что эти боги, которые под
руководством Энлиля, низшие боги взбунтовались. Они отказались носить
свои корзины с землёй, побросали свои лопаты, сказали что больше не
будет работать, потому что они работают уже очень долго и им это всё
надоело. Они чуть не взяли в плен Энлиля. И этот бунт богов заставляет
Энлиля задуматься как исправить положение. И на помощь приходит Энки. Он
предлагает сотворить существа божественные, но в то же время конечные,
которые будут исполнять дела богов на земле, которые будут орудиями
богов на земле. Как можно догадаться речь идёт о людях.

Особенности греческих религиозных воззрений на космогенез. Как такового
представления о творении у греков не было. Однако, можно выделить 4
концепции (нужно отметить, что ни одна из них не говорит о творении мира
из ничего), но в каждой из них речь, судя по всему, идёт о формировании
изначальной материи.

Первое представление – т.н. пеласгический миф. О нём известно из
достаточно поздних рассказов, цельной картины космогенеза нет. Пеласги –
доахайское население Греции, начало 2-го тысячелетия до Р.Х. Тут
говорится о том, что первой появилась Эвринома, ей не на что было встать
и она хаос разделила на небо и землю. Она стала двигаться к югу – так
возник северный ветер и змей Офион, он соединился с ней и она родила
яйцо, из которого всё и образовалось (в представлении египтян яйцо
сносит гусь – символ единоначалия). Змей заявил, что творение его и
Эвринома ударила его пяткой по лицу, выбила зубы и отправила в тартар.

Второй и третий миф – Гомера и орфиков. Мир возник из Океана и Тэтис
(видимо Тиамат и Апсу; Тиамат и Нут – однокоренные слова). Для Гомера
Океан и Тэтис – родители, они усыновили Геру.

Четвёртый – олимпийская космогония. Сначала были трое: Хаос, Тартар и
Эрос. Хаос – говорит А.Б. – есть неорганизованная материя (я с этим не
согласен – А.Г.), м.б. ранее под Хаосом понималось небытие – аналог Нуна
и Тиамат (здесь А.Б. говорил о том, что ум не может сформировать идею
небытия). Как бы там ни было, в классической Греции хаос –
нерасчлененная материя. Тартар – это глубочайшее иное, которое никак не
сообщается с этим миром (египетское дуас – иной мир). Эрос – любовь,
сила взаимного притяжения, она свойственна всему. После этого в хаосе
появляется личное существо – Гея – земля. Во сне она произвела небо –
Урана (это индоевропейское слово). Он из земли. Небо и земля – личные
существа. Они соединяются и порождают 2-е поколение богов – титанов (6
женского пола и 6 мужеского). Уран неразрешал Гее рождать детей, она
мучалась и всё же родила. Она просит детей, чтоб они отомстили за неё и
Крон оскопляет отца. Уран проклинает Крона. Крон своих детей пожирает,
но Зевса мать спасает на острове, подсунув отцу камень. Зевс побеждает
отца, но он тоже ждёт возмездия – Крон предсказывает ему тот же конец. 

Характерной чертой всех греческих космогонических мифов является то, что
нигде нет Творца. Есть поколения богов, они сменяют друг друга насилием.
Каждое поколение несёт на себе проклятие предшествующего (правда, Крон
прощает Зевса, снимает заклятие и Зевс помещает его на острова блаженных
царём). Ясная линия конфликта, трагедии в идеях о творении мира.

Космогенез в ведах. М.Элиаде: «Основные виды космогонии, вдохновлявшие
ведийских поэтов и теологов, сводятся к четырем, которые можно
обозначить так: 1) творение через оплодотворение первичных Вод; 2)
творение через расчленение доисторического великана Пуруши; 3) творение,
отталкивающееся от единого-целого (бытия и небытия одновременно); 4)
творение через отделение Неба от Земли. 

1) В знаменитом гимне "Ригведы" (X 121) бог, называемый Хираньягарбха
(золотой зародыш), парит над поверхностью Воды, затем погружается в Воду
и оплодотворяет ее, в результате чего на свет появляется бог огня Агни.
"Атхарваведа" (X 7.28) отождествляет золотой зародыш с Мировым Столбом –
скамбхой. В "Ригведе" (X 82.5) первый зародыш, созревший в Воде,
отождествляется с "Вселенским Ремесленником", Вишвакарманом,
божественным героем, мастером на все руки – уподобление достаточно
отдаленное. В этих примерах мы имеем дело с различными вариантами
исходного мифа, где золотой зародыш считался семенем бога-творца,
летающего над первозданной Водой (В классической Индии образ золотого
зародыша трансформируется в мировое Яйцо, порожденное Водой.

r

0

.

0

j

x

hИG

hT

, земля, небо, боги: "Рот его стал Брахманом, из рук его появился Воин,
из бедер – Ремесленник, из ног – Служитель" (строфа 12). Небо появилось
из его головы, земля – из ног, луна – из мыслей, солнце из взгляда,
Индра и Агни – из его рта, ветер – из дыхания и т.д. (строфы 13-14).
Исключительность этой жертвы подчеркивается в последней строфе (16):
"Боги принесли жертву ради жертвы", т.е. Пуруша одновременно был и
жертвой, и божеством, которому эта жертва посвящалась. Из гимна, таким
образом, следует, что Пуруша предшествует акту творения и превосходит
его, несмотря на то, что Вселенная, жизнь и человек берут начало в его
собственном теле. Другими словами, Пуруша одновременно трансцендентен и
имманентен; подобная парадоксальность в принципе свойственна индийским
космогоническим божествам (ср. Праджапати). Космогония этого конкретного
мифа (творение происходит через принесение в жертву антропоморфного
божества), параллели которому можно найти в Китае (Паньгу), у древних
германцев (Имир) и в Месопотамии (Тиамат), чрезвычайно архаична, и
Пурушасукта послужила основой для огромного количества различных
толкований. Поскольку в архаических обществах миф считается идеальной
моделью любого творческого акта, этот гимн был одним из элементов в
составе ритуалов, сопровождавших рождение сына, закладывание храма
(который к тому же строился как подобие Пуруши), а также в очистительных
ритуалах обновления.

3) В самом знаменитом гимне "Ригведы" (X 129) космогония предстает перед
нами в метафизическом аспекте. Поэт спрашивает себя, как Бытие могло
выйти из Небытия, ведь первоначально "не было несущего, и не было сущего
тогда" (I 1). "Не было ни смерти, ни бессмертия тогда" (т.е. ни
человека, ни богов). Было лишь одно неразделимое начало, называемое
"Нечто Одно". "Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно,
и не было ничего другого, кроме него" (строфа 2). "Мрак был сокрыт
мраком вначале", однако космический жар (тапас, возникающий в результате
аскезы) породил "Одно", "возможность" (абху), т.е. "зародыш",
"заключенное в пустоту" (читай: окруженное изначальными водами). Из
этого зародыша, "возможности" развилось Желание (кама), и "это было
первым семенем (ретас) Сознания (манас)", поразительное утверждение,
предвосхитившее один из главных тезисов индийской философии. Поэты путем
размышления "происхождение сущего в не-сущем открыли" (4). Далее "первое
семя" разделилось на "низ" и "верх", т.е. на мужское и женское начала
(ср.: PB X 72.4). Однако остается загадка "вторичного творения", т.е.
творения на уровне феноменов. Боги были созданы позже (6),
следовательно, они не творили мир. Поэт заканчивает гимн вопросом: "Тот,
кто наблюдает за этим (миром) с высоты, только тот знает (т.е. знает
происхождение "второго творения") – или же не знает?". Этот гимн
представляет собой высшую точку ведийской теоретической мысли. Аксиома о
существовании непознаваемой Высшей Сущности ("Одно", "Это"), которая
предшествует как богам, так и акту Творения, позже будет развита в
упанишадах и в различных философских системах. "Одно", как и Пуруша из
"Ригведы" (X 90), предшествует Вселенной и создает мир из самого себя,
не теряя при этом своей трансцендентности. Следует запомнить идею,
имеющую огромное значение для позднейшей индийской спекулятивной мысли:
как Вселенная, так и сознание проистекают из творческого желания (камы).
Здесь заложены основы и философии санкхьи-йоги, и буддизма. 

4) Четвертый космогонический миф (отделение Неба от Земли, или
расчленение Вритры Индрой) схож с сюжетом Пурушасукты: и в том, и в
другом случае речь идет о насильственном разрыве "единства" с целью
сотворения или обновления мира. Тема эта очень древняя, и в дальнейшем
она получила множество замечательных толкований в самых разных
контекстах. Как мы уже видели (§68), акт творения, совершаемый Индрой в
процессе убиения и расчленения изначального Дракона, является моделью
для столь разных действий, как, с одной стороны, строительство дома, с
другой – ораторское состязание. Последний из приводимых нами вариантов –
сотворение мира божественной сущностью ("Вселенским Ремесленником")
Вишвакарманом (PB X 81), который изготовляет вселенную подобно
скульптору, кузнецу или плотнику. Однако ведийские поэты обычно
привязывают этот мотив (столь хорошо известный другим религиям) к теме
"творения через жертву", ставшей популярной из-за Пурушасукты».

Индра и Вритра. Индра – главный герой Ригведы. Индра именуется
брихаспати – владыка молитвы. Он силён именно этим; молитва обладает
большой силой. Индра – энергия и сила Отца, поэтому связь с молитвой.
Главный сюжет связанный с Индрой и, по существу, единственный сюжет,
который перепевается на разные лады, это победа над Вритрой. Индру
называют Вритрахан – убийца Вритры. Вритра (v? – препятствовать, мешать,
закрывать) это предел, препятствие. Это одно из главных космогонических
преданий ариев. РВ I 32: Вритра перворождённый из змеев, РВ I 50: само
небо отступило от страха перед рёвом этого грозного змея, он угнетает
оба мира – и земной и небесный. Индра обладает оружием – ваджра (гром,
палица), этой дубинкой он победил Вритру. М.Элиаде: «Центральный миф об
Индре, который к тому же является важнейшим мифом "Ригведы",
рассказывает о его победоносном сражении с Вритрой, гигантским драконом,
который удерживал воды в "горной расщелине". Подкрепленный сомой, Индра
распластывает змея своей ваджрой (vajra – "молнией"), выкованной
Тваштаром, раскалывает его череп и освобождает воды, которые
низвергаются к морю "как мычащие коровы" (PB I 32)». (Тваштар – творец,
эпитет Творца). Он же: «В "Ригведе" (I 33.4) говорится, что своей
победой бог сотворил солнце, небо и рассвет. Согласно другому гимну (X
113. 4-6) Индра самим своим рождением разделил Небо и Землю, установил
небесный свод и, метнув ваджру, поразил Вритру, который удерживал воды
во тьме. Небо и Земля – родители богов (I 185.6); Индра – самый младший
из них (III 38.1) и последний, поскольку он кладет конец священному
браку Неба и Земли. "Своей силой он разводит эти два мира, Небо и Землю,
и позволяет Солнцу воссиять" (VIII 3.6). После этого творческого подвига
Индра утверждает Варуну в качестве космократа и хранителя рита (которое
оставалось спрятанным в подземном мире – I 62.1)». Вритра был преградой
на пути вод (ману рухану – воды человеческие). Вритра преграда между
божественным и тварным, между человеком и Богом, между Богом и миром.
Вритра – хитрец, его преграда – обман, ложь. Во Вритре нет внутренней
силы, он бесплоден (Сет скопец), напротив Индра – тысячеяйцый. Вритра
обманывает, обольщает, но сам ничего не может. Люди поддавшиеся Вритре
сами становятся мёртвыми, бездвижными как лёд. Индра перехитрил Вритру и
создал космос. Вритра это хаос; форма создаётся после его убийства и
отходя от Бога человека приближается к хаосу. Индра важен как то, что
разрушает предел; одномоментное разрушение предела. Читается гимн и силы
сковывающие человека разрушаются. Арии именовали своих врагов – вритани
– дети Вритры. 

Зороастрийская космогония. Мери Бойс: «Ахура-Мазда совершил акт творения
в два этапа. Сначала он создал все свободным от телесных оболочек, то
есть в “духовном, нематериальном” (на пехлеви — меног) виде. Затем он
придал всему “материальный” вид (гетиг). Материальное бытие было лучше,
чем предшествующее нематериальное, потому что совершенные творения
Ахура-Мазды получили в нем благо в форме чего-то цельного и ощутимого.
[Идеальный мир не имел сводобы – что-то вроде творения писателя, и желая
дать миру свободу Ахурамазда превратил мир в гетиг, вместе со свободой в
мир вошло зло.] Два эти этапа вместе составляют акт творения, называемый
на пехлеви Бундахишн (“Сотворение основы”). Тогда, когда творение стало
материальным, началось сражение со злом, потому что, в отличие от
нематериального бытия, материальное творение оказалось уязвимым для сил
зла. На него сразу же набросился Злой Дух (Ангра-Маинйу). Согласно мифу,
излагаемому в сочинениях на пехлеви, Ангра-Маинйу яростно ворвался в мир
через нижнюю сферу каменного неба и погубил его совершенство. Он
вынырнул из воды, сделав большую её часть соленой, и ринулся к земле, и
там, куда он проник, образовались пустыни. Затем Злой Дух иссушил
растение, убил единотворного быка и первого человека. В конце концов, он
напал на седьмое творение, на огонь, и испортил его дымом и, таким
образом, нанес материальный вред всем благим творениям». Зло появляется
вместе со свободой, но зло и свобода, разумеется, разные вещи. Два духа
создают бытие и небытие, соответсвенно, добрый бытие, злой небытие. 
М.Бойс: «“Творение” — первое из трех периодов, или эр, на которые
делится история мира. Нападение Ангра-Маинйу ознаменовало начало второй
эры — “Смешения” (на пехлеви Гумезишн), на протяжении которой этот мир
больше не является полностью хорошим, но представляет смесь добра и зла.
Когда цикл жизни был пущен в ход, Ангра-Маинйу продолжил свои нападения
на мир вместе с демонами-даэва и другими силами зла и тьмы, которые он
сотворил, чтобы противиться благим божествам. По новому откровению,
полученному Зороастром, человечество имеет с благими божествами общее
предназначение — постепенно победить зло и восстановить мир в его
первоначальном, совершенном виде. Замечательный миг, когда это
совершится, называется Фрашокэрэти (на пехлеви Фрашегирд), что,
вероятно, означает “Чудоделание, чудотворство”. На этом вторая эра
закончится, так как начнется третья — “Разделение” (на пехлеви
Визаришн). Тогда добро будет снова отделено от зла, а поскольку
последнее будет окончательно уничтожено, то “Разделение” продлится
вечно, и все это время Ахура-Мазда, благие божества-язата, мужчины и
женщины будут жить вместе в полном спокойствии и мире».

Итак, 3 этапа мировой истории: творение (бундакишн), смешение (гумезишн)
и разделение (визаришн). В этапе визаришн будет суд, где разделятся
добро и зло и каждый наследует то, что заслужил: праведников благая
участь, грешников мука.

Чей-то материал:

Здесь нужно сформулировать логику религиозную. Зачем человеку нужно
знать, как появился мир? Для неверующего человека это чисто
теоретическое знание (ничего не дает). А для религиозного человека это
знание обязательное. Оно необходимо для решения следующих вопросов, т.
е. космогония нужна для решения задач:

     1. Кто ты и откуда ты? 

     2. Как туда вернуться назад?

     Зачастую в религии этот путь является зеркальным (Космогония –
зеркало эсхатологии).

     Пример на Древнем Египте. Египетских космогонических моделей три
(гермопольская, мемфисская, гелиопольская).  На самом деле это три
аспекта одного видения (одной культуры).

     В начале египетской космогонии понятие о Нуне (бездна). Из него (в
гермопольской модели) восьмирица (Нун-Нунет, …). Тексты саркофагов
говорят об этой огдоаде на крышке гроба. Мир человек проходит как по
ступенькам, знание, что ты из Нуна и по лестнице (восьмирице) обратно в
Нун возвращается. 

     Классическая Греция. Космогония есть (хотя как такового
представления о творении у греков не было, но есть 4 концепции о
формировании изначальной материи), а эсхатологии нет. Участь посмертная
печальная: «лучше тебе не родиться», все равно попадешь в царство Аида.
Исключение только составляли герои.

     Древняя Индяи. Из упанишад («учение о пяти огнях») мир творится
жертвой.

     В упанишадах с точки зрения гносеологической Атман тождественен
Брахману (знать механизм возврата туда, откуда пришел). 

     Христианство. Человек призван к обожению, т. к. (По Зубову А. Б.)
Сам Господь вложил дыхание в человека. Лучше всего на примерах Египта и
Греции, логика работает во всех религиях.

9. Судьба человека в религиозных системах Древнего Египта, Месопотамии,
Ханаана и Хеттов.

Египет. Небо и земля сотворены для человека (поучение Мерикара), всё для
него. Так что же он такое? – паства Божья. Египтяне прямо говорят:
человек образ Бога – хэнти – hnty (то, что появляется от Кого-то). Образ
– хэнти, подобие – тут (twt). По египетским представлениям, человек не
просто образ Бога, но он вышел из тела Бога. Понятно, что это не
буквально нужно понимать, здесь имеется в виду то, что человек имеет
божественную суть. Это важно. Папирус Брэммер Римд человек суть икона
Бога. Но вот что самое интересное в египетской антропологии. Бог творит
человека до Геба и Нут, до Осириса! Человек создан прежде богов, до
всего творения! Человек это слёзы Бога, слёзы-люди это – rmjt-rmt. Слёзы
это семя ока. Око есть образ органа творения. Человек и Бог находятся,
так сказать, в состоянии генетического родства, по представлениям
египтян. Мы родственники. Око, далее, может «разъяриться на Творца» -
как говорят тексты. Это намёк на некий разлад в духовном мире, м.б.
среди ангелов. Именно поэтому и создан человек. Есть ревность у ангелов
к человеку. Речения текстов пирамид (параграфы 10:39, 10:40) о
предсуществовании человека: «Пэппи рождён был в Нуне, до того, как
простёрлось небо, до того как создалась земля, до того, как всё
утвердилось». Бог замыслил человека до творения мира, замыслил как
личность, а не как безличный род, это диалог двух личностей.  Два
фазиса: 1) пребывание человека как индивидуальной идеи, но ещё без
возможности действия, и 2) воплощенье, когда меж нами плоть и мы можем
действовать, проявлять свою свободу. Интересная особенность, которую
подмечают все египтологи: в Египте нет представлении о первой паре, нет
Адама и Евы. Это для них малосущественно. Биологическая генетика –
неважная вещь для них, сакральная генетика – вот, что их интересовало в
первую очередь. Для них важно прежде всего то, что они дети Бога,
остальное второстепенно.

Ка. Изображалось в виде двух воздетых рук. Что такое ка? Ка – суть
человека, суть каждой вещи, то есть замысел Божий о каждой вещи. Бог не
просто замыслил человека как абстракцию, как род, как усию, но Он
замыслил каждого человека как ипостась, и не в момент его зачатия, а
предвечно. Но предвечно существуют не души. Речь идёт о предвечном
существовании каждой идеи. Но идея это не абстракция, это не мысль о
личности, а это и есть существование личности, но личности ещё
потенциальной, ещё не актуализированной в свободе, свобода личности
актуализируется в момент её прихода в тварное бытие. Человек делается по
образцу своего ка. Не ка двойник человека, а человек двойник своего
идеального образа. То есть ка – это образец, а человек это модель его
ка. Для египтянина самым главным было возвращение к своему ка. «Он ушёл
к своему ка» - это стандартный образ смерти. Это не значит, что все
абсолютно уходили к своему ка. Однако всем умершим желали вернуться к
своему ка, и лишь в редких случаях, когда человек был преступником
основополагающих законов, тогда эта формула к нему не употреблялась, он
лишался гробницы, и его имя не записывалось, и тогда он уходил не к
Богу, а в небытие.

Ба. Ба – это та божественная сила, та энергия, которая от Бога входит в
человека, которая его животворит. Это дыхание жизни, то что делает
человека живым, и то чему кровь является символом. Душа остаётся с
человеком, если человек, его воля (кед) направляет божественную силу
соответственно с божественной волей. Божественная энергия направляемая
человеческой волей в соответствии с божественным замыслом становится
человеческой энергией, человеческой силой. Но божественная сила может
действовать в человеке только через его волю, но не помимо ей. Человек
не становится марионеткой, он направляет свою волю в направлении воли
Божьей, и тем направляет божественную силу на некие созидательные
действия, и  в результате эта сила становится его душой, которая с ним
больше не расстаётся. Если же человек не соединяет свою волю с
божественной силой, если он пытаётся её использовать не в соответствии с
божественным замыслом, то эта божественная сила с ним не соединяется.
Она дана ему, он её может использовать, он может убивать и разрушать с
помощью божественной силы, но она с ним не соединится, поэтому он не
обожиться. Он злоупотребит данным ему даром, и душа его не будет с ним.
А без души, то есть без личностно определённой божественной силы, без
божественной силы ставшей личностью конкретного человека, этот человек
не может обрести вечную жизнь. Поэтому он уходит в область страданий,
ибо он страдает от отсутствия жизни. Во многих текстах Осирис и ба
практически синонимы. Ба человека это Осирис, то есть тот кто познал
смерть и воскрес благодаря Гору, потому что он не сотворил в жизни своей
зла и лжи, потому что он своё божественное естество употребил только на
благо, поэтому он смог обрести жизнь. Поэтому каждый человек при жизни
Гор, а после смерти Осирис, если его ба это ба Осириса. Нигде не
говорится о том, что душа (ба) зла, зла может быть воля. Ба – это
результат соединения силы Осириса с человеческой волей. Постепенно
человек восходит через своё понимание ба через творение правды к
божественному сверхбытию. Таким образом, ба не является личностью
человека, это личностно ориентированная божественная сила, ставшая
частью личности. Но категория «ба над телом» показывает, что личностью
душа становится только при воссоединении с телом, без соединения с телом
человека нет. Есть пребывающая на небе его личностная душа, но тогда
произойдёт её воссоединение с телом, ибо посредством тела ба творила
свои дела, она соединилась с телом точно так же как божественная энергия
соединилась с волей человека, когда это произошло образовалось ба.
Поскольку ба действовала через тело, она также неотделима от тела, и
поэтому воскресение произойдёт. Тело человека оказывается столь же
божественной сущностью как и ба. Их воссоединение это чаемая цель.

Категория «ах». Что такое ах? По сути ах – сияющий, или как мы это
переводим воскресший, просветлённый. Вообще, обоженые умершие, это люди
которые достигли божественного, стали просветлёнными. Аху – сияющий. Они
изображаются в виде ибиса. Понятно, что ах это личностная категория.
Человек есть образ Божий. Поэтому в Египет умерший человек и бог – оно и
то же, важно подчеркнуть это единство человеческого и божественного.
Таким образом, сотериологический смысл категории ах можно подытожить
следующим образом: целью человека в Египте было воскресение, т.е.
человек должен был в конце концов просиять – воскреснуть, однако, судя
по всему эта участь ждала не всех, но только тех, кто достоин этого.
Только добрые люди могли просиять, только оправданные на суде могли
воскреснуть. Очевидно, что правильное направление воли человека и на чью
сторону (добрую или злую) склонится эта воля, то человека и ждёт в
посмертии.

В Месопотамии в понимании сущности человека всё воспринималось иначе чем
в Египте. В человеке виделся целый комплекс божественных элементов, но
они виделись как задания. Какие это элементы?

1. Это судьба человека – шимту  - «судьба», «план» каждого конкретного
человека. Можно сказать, что это замысел Божий о человеке. Если для
египтянина важным было ка, то же что шимту, но персонализированное, то
здесь это замысел каким должен быть человек.

2. Это способность исполнять замысел – шеду. Это слово встречается в
Ветхом Завете, когда в 90-том псалме говорится о «бесе полуденном», то
это как раз переводится шеду. Шеду – это энергия, сила, в том числе и
половая. Не случайно шеду изображают в виде быка. Шеду – это та сила,
которую дают боги человеку для исполнения им его шимту, того плана,
который он должен делать.

3. Исполняя шимту человек формирует свою иштару – реализуемый
божественный план человека. Цари говорили: «Я победил в битве совершив
этим свою иштару». Силу которую человек реализовал это и есть иштара.

4. Ещё одна категория это ламмасу – в этом есть момент рождения человека
как работника божьего. И в то же время если человек таковым не
оказывается ламмасу становится его демоном губителем, который его
преследует. Ламмасу – это тот аспект человека, который является внутри
человека его надсмотрщиком. Это почти что совесть человека, но совесть
это диалог сердца человеческого с Богом. А ламмасу это некая
контролирующая функция в человеке, которая наказывает человека, когда он
нарушает шимту, и использует шеду не ради иштары, а ради самого себя.

Таким образом, человек предназначен для исполнения воли Божьей, его
земная жизнь ограничена, он должен родить детей, которые будет
заниматься его делом после него, а он должен сойти в преисподнюю. Но
жители Месопотамии не хотели с этим мириться. Для этого используются два
таинства – «таинства небе и земли», как их называли сами жители
Месопотамии. Эти таинства возводили землю на небо, а человек посвящённый
в эти таинства назывался муду – «знающий». Первое из этих таинств было
накрепко сопряжено с фигурой царя. Для этого-то царь и был в
Месопотамии, а для управления был городской совет. Задача царя была
разрушать хаос и создавать космос, побеждать Тиамат и утверждать тот мир
который построил Энлиль. Царь был безусловно человеком, но он при этом
выполнял божественную роль, тем самым знаменуя, что в этом мире человек
божественен.

Над созданием этого мира работают многочисленные боги, которые роют
реки, создают горы, превращают первозданный ландшафт в культурный. Есть
очень интересный семитический гимн о том, что эти боги, которые под
руководством Энлиля, низшие боги взбунтовались. Они отказались носить
свои корзины с землёй, побросали свои лопаты, сказали что больше не
будет работать, потому что они работают уже очень долго и им это всё
надоело. Они чуть не взяли в плен Энлиля. И этот бунт богов заставляет
Энлиля задуматься как исправить положение. И на помощь приходит Энки. Он
предлагает сотворить существа божественные, но в то же время конечные,
которые будут исполнять дела богов на земле, которые будут орудиями
богов на земле. Как можно догадаться речь идёт о людях.

Стоит обратить внимание на шумерское понимание этого. В Шумере есть
предание о создании людей, но оно очень невнятное. Это некий спор между
Нинмах и Энки. Нинмах творит людей, но Энки говорит, что и он может
творить людей, и они вместе создают человека из глины Апсу, дают ему
божественное естество. Но не говорится что человек слуга богов. А в
семитическом эпосе ясно говорится, что человек творится как слуга богов.
Этим тоже очень отличается месопотамское видение от египетского. В
Египте постоянно утверждается идея, что человек – божественное
предвечное существо, а здесь наоборот человек творится как простой
работник. И в Библии человек вводится с тем же самым, человек должен
возделывать землю, то есть совершенствовать первичный созданный Богом
мир.

Как же Энки творит людей? Человек должен быть божественным, то есть
иметь свободную энергию и свободную волю, он должен быть живым и
деятельны существом. Но где же взять это божественное начало? И тут
вспоминают, что есть Кингу, который заключён в тюрьму. Над ним
совершается быстрый суд, он приговаривается к смерти, и из его крови и
глины Апсу творится человек. То есть человек это существо и мира
материального, и мира божественного. Но в Месопотамии ни разу нигде не
говорится, что человеческая природа испорчена из-за того что она сделана
на крови бога-врага. Об этом говорят современные учёные, но сами жители
Месопотамии так видимо не думали, для самое главное что это божественная
природа, а не то в какую сторону она была направлена у Кингу. Итак
человек творится из крови богов и из бездны и становится существом,
которое трудится для богов. Все предания в Месопотамии говорят именно об
этой его природе, в этом его качестве.

Но все предания о человеке в Месопотамии говорят ещё об одном моменте, о
котором египетские предания не говорят. Они говорят об испорченности, о
некачественности человека, но не объясняя причину этого. Но все
утверждают что нет ни одного человека который вышел бы из лона матери
безгрешным. Идея греха, идея несоответствия божественному замыслу в
Месопотамии абсолютна. Человек несовершенен. Он несовершенен в силу
своей свободы. Без свободы человек бессмысленен, а в свободе человек
несовершенен.

Итак, судьба человека в Месопотамии отличается от судьбы человека в
Египте, человек не предназначен божественному, и ему надо знать своё
место. Но человек своего места знать не хочет, и жители Месопотамии в
этом не видят ничего плохого. Человек стремится обрести вечность, ведь у
него же всё-таки божественная природа, он чувствует, что он предназначен
вечности. Кровь Кингу зовёт его к тому чтобы быть богом, а он создан
только для того чтобы быть работником. И здесь-то и складываются два
важнейших месопотамских ритуала, которые призваны к тому чтобы открыть
людям божественный мир. Это два священнодействия это священный брак и
новогоднее торжество.

Итак, человек запрограммирован на земную временную жизнь. Черноголовые
(как называют себя жители Месопотамии) – это слуги богов, рабы богов, а
не боги как в Египте. Однако с людьми происходит абсолютно то же самое
что происходит и с богами при творении мира, люди размножаются и
начинают шуметь, начинают мешать богам, и в первую очередь Энлилю,
который особенно этим недоволен. Этот шум, как в первом так и во втором
случае, это скорее всего жизнь для себя, жизнь для того чтобы
реализовывать свои какие-то цели. Ведь и Ану, Энки и Апсу жили не для
Тиамат, а хотели жить для себя, и этим раздражали её. И люди живут не
для того чтобы служить богам, а для того чтобы служить себе.

Думузи - позже называли Таммуз, он был тем кого греки позже назовут
Дионис, а он в свою очередь сравнивался египтянами с Осирисом, так же и
Инанна имеет сходство с египетской Исидой. Что же говорит нам предание?
Оно говорит о том, что Инанна молодая девушка, богиня, дочь Сина, дочь
Ану и царица небесная одновременно. И к ней как к обычной земной девушке
сватается пастух Думузи - «истинный сын» - сын человеческий, который
несёт своё естество в полноте. Думузи и Инанна соединяются как муж и
жена. Это важнейший образ, смысл которого в том, что человек получает
своё божественное качество. Брак с царицей неба даёт возможность стать с
ней одной плотью, и соответственно божественная плоть переходит в
человека, а человеческая – в божество и становится божественной. И это
главное таинство Месопотамии. Инанна и Думузи победили смерть,
воскресли, благодаря тому что Инанна стала человеком из богини, и
благодаря этому Думузи стал богом из человека. И это произошло единожды,
но в ритме времени празднуется ежегодно. Поэтому мы говорим не о
умирающем и воскресающем боге, как это принято в истории религии, а о
боге умершем и воскресшем.

Мотивы человеческих жертвоприношений в Ханаане. В могилах финикийцев
находят очень много бритв цирюльников, как мужчин, так и женщин (вообще,
их могилы отличаются большим количеством предметов, это говорит о том,
что тот мир воспринимался как продолжение этого - нужны предметы).
Финикийцы брили головы (мужчины и женщины) и приносили их Баалу (этот
обряд был категорически запрещён для евреев), что имело следующее
значение. Для того чтобы спастись, пройти тем путём который прошёл бог,
нужно соединиться с ним, волосы – часть человека, личности, и они растут
снова, потому принесение этой жертвы лёгкое. Самопожертвование есть
способ соединения. Когда житель Ханаана брил голову – он жертвовал их
Баалу и этим соединялся с ним. Но этого было мало: когда человек
соединяет себя с Богом, то он чувствует это, а когда он соединяет себя с
тем, кто выдаёт себя за бога, то человеку всегда мало, мало, мало… Есть
жертвоприношение животных – такое есть везде, но есть и другие жертвы.
Например, для женщины, жертва соей честью – как храмовые проститутки
женщины приходили в храм и отдавали всем подряд (тут они как бы в роли
Инанны). При этом в Ханаане не было принято чтобы женщина приходила
жертвовать девственностью. Другой формой жертвы было самооскопление
мужчин, принесение в жертву возможности быть мужем, таких называли –
галлы, они жили при храмах и занимались храмовой проституцией
(гомосексуализм). Но главным жертвоприношением было принесение в жертву
своего первенца (или, на худой конец, другого человека). Тут
максимальная тождественность жертвователя и жертвы (важно, что жертва
против воли человека, это – убийство, тогда как жертва предполагает
личную волю). Это нужно было чтобы соединиться с Баалом, считалось, что
ребёнок тоже оставался с ним. Обычных жертв мало, а вот принесением
ребёнка можно угодить. Такие жертвы приносились на специальной площадке
– тафет, это жертвоприношение было очень распространено. Как правило это
дети до 2-х лет. Тафет Карфагена был до 6 км2, около 6000 урн с
останками детей найдено там; это место использовалось с 750 по 180 г.
Говорилось, что это жертвы Танит и Баалу в знак благодарности: «Госпоже
Танит, лицу Баала, и господину Баалу Хамону (Шамену), который Матон
Баал, жена Абмилькарта, сына Баал-Хано, сына Бадаштарта, посвятила,
потому что он (Баал) услышал её голос и благословил её». Жертвы животных
тут только заместительные жертвы. Дело в том, что животные и растения не
имеют божественной личности, жертва как бы передаёт её, но когда ради
себя приносят в жертву другого, тогда не происходит соединения
жертвователя и жертвы – жертва не добровольная, жертвователь просто
убийца, а этого и надо сатане. Жертвоприношение под личиной благочестия.
Поэтому ханаанейская религия – «обратна», в ней властвует не Творец, но
лукавый. Хананеи убивали детей своих ради самих себя (Богу такая жертва
не нужна – Он не принял жертву Авраама, предотвратил её) и в этом ужас
этой религии. Филон Библский сообщает, что был обычай во время бед
правителю приносить в жертву любимое дитя, как искупительную жертву. В
этой религии нарушен принцип свободы. Миф отражается в ритуале, вражда
Баала с Элем отразилась на жизни Ханаана – когда кто-то пытается жить за
счёт другого это приносит только погибель.

Кроме этого, для Финикии был важен культ мёртвых. Мёртвых они называли –
рифаимы, т.е. целители. Это знатные предки ушедшие «туда», они уже с
Баалом и помогают людям. С ними соединялись не так кроваво: поминовение
мёртвых связано с беспробудным пьянством – оргия, на которой нужно было
напиться допьяна (тут снимались и сексуальные запреты). Когда Анаит
оживляет Баала она устраивает побоище, которое заканчивается пьянством,
но Баал это прекращает. Вино – финикийское онис – это ритуальный напиток
имеющий глубокий смысл, он употреблялся чтобы освободить волю человека
от нравственности, дабы почувствовать себя вне законов, в анархии и как
бы при отсутствии смерти. Божественные цари, рифаимы, духи были на этих
пьяных оргиях и люди как бы переходили в иное измерение, где нет смерти.

Хеттская мифология пронизана идеей борьбы, у хеттов, в противоположность
Месопотамии, идёт борьба после творения мира, и – что необычно – в эту
борьбу вступает человек, причём как активное существо. Это намёк на
особенность индоевропейского сознания – человек активен и важен.

Всё это связано с преданием о драконе Иллуянки (он как-то связан с
Кумарби и Улликуми). Начало этой истории до нас не дошло. Иллуянки
(буквально «дракон, змей») победил Тешуба и отобрал у него глаза и
сердце (эти органы имеют мистическое значение: сердце – воля, глаза –
видение мира). Тешуб приходит на землю и вступает в брак с бедной
женщиной (чисто индоевропейское), от чего рождается сын. Затем дочь
Иллуянки влюбляется в этого сына и юноша соглашается на брак, но в
качестве приданного просит сердце и глаза отца. Девушка выкрадывает их и
отдаёт юноше (аспект любви интересен). Тешуб бьётся с Иллуянки на земле,
потом на глубине моря (инобытие – борьба за вечность). По одной Персии
Тешуб побеждает и собирается поразить Иллуянки, но сын просит не убивать
его и Тешуб убивает и сына и Иллуянки, а по второй версии, Тешуб не
хочет поразить Иллуянки, т.к. при этом пострадает его сын, и сын
говорит: убей, пусть мир будет спасён, и Тешуб делает это. Этот миф
читался на новый год (пурулли), что означает восстановление космоса из
хаоса.

Но есть и совсем другая версия. Иллуянки одолел Тешуба, но супруга
Тешуба просит помощи у человека, по имени Хупасияс, который отвечает:
могу помочь, но ты должна отдаться мне. Речь идёт о священном браке, где
нужно приобрести божественные качества, что и даёт брак с богиней.
Важно, что у человека есть воля к победе. Жена соглашается на это, но
говорит, что последний смертельный удар дракону должен сделать Тешуб
(тогда он станет царём). Хупасияс соглашается, говорит, чтобы она
пригласила Иллуянку и сказала ему, что хочет стать его женой. Она делает
это, Иллуянки рад по уши (идея узаконивания – идея хеттов), Иллуянки
напивается до состояния «ризы» - в сметану (, после чего Хубасияс
связывает дракона и Тешуб убивает его. У жены теперь, правда, два мужа.
Жена, а её зовут Инара (индоевропейское имя) или Аринна (сияющая,
солнечная), говорит Хупасиясу, чтобы он оставался в небесном дворце, но
никогда не смотрел на землю из окна. М. Элиаде: «Став возлюбленным
Инары, Хупасияс больше не имеет права воссоединиться со своей семьей,
ибо, причастившись таким образом божественного, он может передать это
другим человеческим существам». Однако он выглядывает, видит детей, жену
(метафора искушения) и говорит, что уходит… Проблема в том, что конца
этого мифа не осталось. По-видимому, он теряет все свои божественные
свойства и остаётся лишь человеком. Человек, таким образом, равноправный
сотрудник, он приносит себя в жертву, чтобы утвердился Тешуб – гимн
человеку. Человек обращает внимание на героическое, на то, что человек
приносит победу богу (этот момент присутствует и в ведах). Участие
человека в божественных делах говорит о синергии (соработничестве)
человека и бога. Самое важное тут именно это индоарийская идея синергии!

Чей-то материал:

Чтобы говорить о судьбе, надо начать с происхождения человека.

     Так в Древнем Египте классическая фраза: «pepi рожден был в Нуне».
Человек имеет абсолютное божественное происхождение (из Нуна). Человека
ждет божественный уход. Происходит из Нуна и в Нун возвращается. Суд над
умершим, соединение с Осирисом (Осирис-имярек) и человек получает
упокоение в Нуне. В этом и есть судьба человека в Древнем Египте.

     В Месопотамии происхождение человека несколько отлично от
египетского. Человек также имеет частично божественную природу. В
шумерском традиции она описывается как глина Апсу.  В человека входит
частица первозданного океана (глина – Апсу). 

     В вавилонской версии (и в шумерской тоже есть) человек замешивается
на крови Бога. Если в Египте человек рождается прежде всего, то в
Месопотамии человек завершает собой земное мироздание. Если в Египте мир
творится для человека (в мерикара говорится: «заботься о людях – пастве
Бога, для них сотворил он небо и землю»), то в Месопотамии человек
творится для мира. Человек творится как устроитель мира, который должен
доделать этот мир до конца. Он – истинный работник Бога. Поэтому, чтобы
быть Творцом, нужно иметь природу Творца. После смерти судьба человека в
Месопотамии не хуже, чем в Египте, но другая. Загробная участь скорее
всего схожа с Египетской, но мы знаем о ней меньше, т. к. месопотамских
заупокойных текстов не существует. 

     И тем не менее совершенно очевидно, что человек соединяется с
Инанной и Думузи (либо с Инанной, либо с Думузи), т. е. он входит в эту
пару. Это аналоги Осирису. Человек рассчитывает на божественное
существование, но, т. к. нет заупокойных текстов, то мы до конца не
знаем, но ясно, что оно божественное. Есть момент обожения, соединения с
Инаной и Думузи.

     Ханаан. Судьба человека в Ханаане мало ясна и понятна. Тексты о
происхождении и участи не дошли. Можно понять лишь по отрывкам.
Ханаанская идея по-видимому была схожа с месопотамской, т. е. также идея
соединения с Баалом, но характерны человеческие жертвоприношения
(подмена, заместительная жертва). Человек мыслится уже как средство, т.
е. схожа с месопотамской, но средство другое (жертвоприношение
человеческое). 

     Хетты. Для хеттов важна идея синергии, соработничества и человека и
Бога. Бог-Тешуб сам не побеждает змея, а через человека. Человек есть
сам образ соединения с богиней. Бог говорит, что поможет человеку, если
тот соединится с ней. Момент соединения (брака) человека с богиней
существует, но более важен момент синергии человека с Богом, как и для
всех остальных ведических комплексов.

10. Основные отличия и черты сходства арийской ведической религии и
семитических религий Древнего Переднего Востока.  

Арии:

В ведах отсутствует идея спасителя, с которым нужно соединиться; да,
Индра, Варуна, но они победители, это не умирающие и воскресающие боги,
они не посредники меж богом и человеком – посредника нет! 

В ведах отсутствуют женские божества (есть одно или два, но это не
существенно), тогда как в Месопотамии или Греции женские божества очень
важны (Инанна, Деметра). Соответственно, нет священного брака. 

Соединение природы и божественного: для ариев природа есть храм, где
совершались священнодействия, этот мир – божественный образ; любование
природой, естественностью, в религиозном смысле имеет то значение, что
человек устремлён не на выход из мира, а на преображение его. Соединение
божественного и социального: Бог входит в мир, соединяется с ним,
восстанавливает его. 

Важна идея ритуала: правильное исполнение ритуала вместо соединения со
спасителем, т.е. правильные действия, общая космическая гармония –
ритуал воспроизводит космическую ткань. Поэтому очень важно правильное
исполнение ритуала. Это отражается в следующем:

Строгая структура общества: касты: брахманы, кшатрии, вайшьи, шудры.

не знают борьбы поколений богов.

Арии не строили храмы 

Условно говоря: восток – выйти из мира; арии – преобразить мир. 

Семиты. В религиях переднего Востока (здесь имеются в виду Ханаан,
Месопотамия, Греция, Египет) присутствует важная линия: 

Главное – это идея посредника, он – спаситель, через него достигается
религиозная цель; это умирающий и воскресающий бог, соединение с ним и
победа над смертью, благое будущее – вот цель. Следует перечислить
персоналии и рассказать о них: Осирис, Баал, Инанна-Думузи,
Дионис-Деметра.

священный брак (Инанна и Думузи), 

умирающий и воскресающий бог (Баал)

строительство пирамид, храмов, зиккуратов.

Ирина (3 курс):

Фрагмент лекции А.Б.Зубова от 10.04.08. – 01:14:13

Различия между передне-восточными (семитическими) и индоарийскими
формами религиозности.

В христианстве эти две формы религиозности соединились.

	Индоарии	Семиты

1.	Важна социальность, т.е. совокупность граждан, добровольно
совокупившихся в некое общее дело.	Важна индивидуальность, один человек,
предстоящий пред Богом.

2.	Битва богов со злом (с демонами). Битва, в которой участвует и
человек.	Умерший и воскресший Бог, в победу которого должен суметь войти
человек через то же жертвоприношение, обряд и т.д.

3.	Результат – воинская победа. Человек – победитель, одержавший победу
в битве вместе с богами. Нет Суда. Или ты победитель или ты проигравший
(если на стороне демонов). Твои действия сами тебя ставят в один стан и
все.	Обязателен Суд, который определяет, вместе ли ты с умершим и
воскресшим Богом (победителем смерти) или нет. Или ты не с ним. Отсюда –
перо Маат и т.д.

4.	Коллективная эсхатология, т.е. совокупная победа общества дважды
рожденных (ариев) над всеми губительными тенденциями.	Индивидуальная
эсхатология. А коллективная эсхатология очень рудиментарна.

5.	Человек – воин в битве.	Человек, в пределе – это аскет и пророк, т.е.
тот кто на личном уровне действует на земле, как агент Бога, а не воин в
битве.

6.	Нет преображения мира. Нет нового космоса, который возникнет вместо
старого, а есть возвращение в Бога.	Есть преображение мира.

7.	Свободный выбор каждого – на чьей стороне сражаться. Отсюда –
республиканская форма. Раджа – это князь, военный предводитель, а отнюдь
не абсолютный правитель.	Грехопадение, и, по сути говоря, невозможность
без помазанника, без мессии, без царя преодолеть эту падшесть. Отсюда –
божественный царь.

8.	В результате – священник выше царя. Брахман – выше кшатрии, выше
раджи. Потому, что брахман – совершитель ритуала, а царь – заказчик
коллективного ритуала.	Царь – священник. Монархическая форма – как
спасающая. Царь – сотер (спаситель).

9.	Характерна метафизика, т.е. человека интересует мир не в его
эмпирическом значении, а абсолютное божественное бытие, из которого
изшел и куда вернется мир. Индоарий думает о Боге, а не о мире. Мир –
это лишь поле битвы. Истории, как таковой нет. Все Веды – это
метафизические образы, образы священные, но исторического контекста в
них вообще нет. Даже намеков-то нет. Когда они были, где они были, какие
герои действовали. Есть какие-то имена, но они не привязаны к каким-то
действиям, реалиям и т.д. И эта традиция продолжалась очень долго даже
среди тех народов, которые утратили эту ведическую полноту. Например,
греки стали историческим народом только лишь в 5-м веке до РХ, когда
стали появляться исторические предания, когда Геродот стал отцом
истории. До этого история, как таковая, не интересовала.	Семитическая
традиция – историческая традиция. Она думает о мире, который надо
преобразить и восстановить в изначальном достоинстве. Отсюда – Ветхий
Завет и Египет и Месопотамия. Все знают историю, всюду есть история.
История – особенность семитической традиции.

Так, мы видим распад двух видений, двух типов человеческого сознания,
арийского и семитического. И ни в коем случае нельзя сказать, какой из
них лучше, какой хуже. Они разные. Но они разные, видимо, как два
полюса, между которыми может пробегать энергия, которая, собственно
говоря, и позволяет быть человеку человеком.

Чей-то материал:

Среди черт сходства следует прежде всего назвать генотеизм – образ
божественных личностных энергий, через которые совершается молитва,
восхождение к Богу. И в Ведах и в Египте эта черта схожа.

     Различие семитических и ведической религий условно. Это различие
между восточным типом религиозности и западным (хотя и это условно). 

     Конечно в религиях, восходящих к образам вед, наиболее выражен
социальный аспект. Здесь можно вспомнить о религии Крита (Западный
социальный аспект). Развитая социальная структура, правильное построение
общества, которое преобразует мир. Мир должен быть преобразован и это
важно, должна быть правильная социальная структура. И это легло в основу
западного типа религиозности в дальнейшем. То есть этот мир должен быть
преображаемым, правильная социальная структура. Это выражается в
социально значимых ритуалах, в которых принимает участие все общество
(ритуалы объединяют общество). Ритуалы делают это общество священным.
Социальное пространство освещается ритуалом.

     Другим самым ярким отличием является некий момент акцентирования
внимания на образе синергии, соработничества человека с Богом, в котором
побеждается зло не путем какого-то божественного космического действия,
а путем совместного труда и путем человеческого выбора, т. е. без
человека зло не побеждается. Бог не Сам побеждает зло, но зло
побеждается в человеческой воле. Эти отличия – это не то, что здесь это
есть, а вот там нет, это скорее смещение акцента, где-то чего-то больше,
а где-то чего-то меньше. И в Египте не все однозначно. И в Месопотамии
нельзя сказать, что не было социальных ритуалов (и при священном браке
царя народ присутствовал, но социальный ритуал не имеет такого
колоссального значения и не были доминирующими как, например, в Греции
(там социальный ритуал был важнее). Что касается синергии, то в
Месопотамии тоже есть часть синергии, но в Ведах их гораздо больше.
Вообще в Индоиранском обществе, в Ведах (Авесте) образов синергии
гораздо больше, человек непосредственно принимает участие в божественной
битве. Он все время выбирает и от него зависит, умножится зло или нет
(т. е. он ни пешка, а абсолютный игрок). И это более важное отличие, чем
социальная структура. Социальная структура скорее является вторичным
моментом, следствием из этого первого.

     Т. о. два самых ярких отличия:

     1. Исключительная социальная значимость. Идея преображения мира и
абсолютно значимого действия в этом мире. (В Египте культура того света
и Египет здесь делает все для того, что будет там, за жизнью). А в
Ведах, наоборот, посвящено работе здесь: общество, трансляция
ведического текста, которая необходима, хотя и в Месопотамии есть вещи
похожие, но их меньше.

     2. Момент синергии гораздо более усилен.

     К ведическим относятся: Веды, Авеста, Греция, Скандинавия. (Греция
на стыке, там много и от семитич.).

     И в Ведах, и в Авесте и в Скандинавии момент соработничества
человека и Бога, ничего без человека ни делается. Это основа ведической
религии – синергия – этот момент главенствующий. (Человек – воин Бога и
он сам выбирает, там будет или здесь). И это перешло в Зороастризм.

11. Формы преодоления кризиса ведического сознания – упанишады, реформы
Зороастра.

В начале 1-го тысячелетия до Р.Х. начинается упадок ведической религии,
это был долгий процесс. В результате возникло 2 реакции: внутри Индии,
это синтез вед и доарийских верований, и в западной части и за пределами
Индии в Иране это появление зороастризма. Ведический кризис это, по
существу, потеря интереса к Богу, к Aja, магизация религии,
сосредоточение внимания на энергиях Бога, а не на Нём Самом. Следование
за Богом жертвенно, без выгоды, здесь же происходит отказ от принципа
тьяги. Появляется желание подчинить эти божественные энергии своей воле
– это и есть магизм. Против этой магизации религии и восстаёт пророк
Зороастр, и первое, что он делает, это восстанавливает веру в Единого
Бога. Зороастр видел много лицемерия, ханжества в жреческой среде, он
видел много несправедливости, зла, лжи и это его сильно мучило, он искал
ответа, он обращался с мольбами к Богу и получил откровение.

Упанишады представляют собой диалоги и предназначены они для тех, кто
страдает из-за ведического кризиса, из-за упадка Вед (причины коего в
эгоизме, в забвении тьяги, в магизации). Суть упанишад: Брахман = Атман,
они едины, они одно. Брахман это – ведийский Аджа, абсолютный Бог; Атман
это – внутренний центр человека (корень man – ум). Всю свою энергию (всю
без остатка) человек должен направить на Брахмана, тогда всё что он
делает, будет священнодействием и жертвоприношением, но это не только
ритуал, любое самоотречение является приношением Ему. В сердце человека
100 и 1 артерия, 1 ведет к Брахману, остальные прочь, поэтому нужно
осознать Пурушу в сердце. Суть Атмана – «я», соединённое и
сосредоточенное на Брахмане. Классическая формула звучит так: tat tvam
asi – ты еси то. – Это правильное знание, это тождество Атман-Брахман.

Идея самсары (=сансары) появляется впервые в упанишадах и, вероятно,
является наследием протоиндийской цивилизации (также как и учение о 5
огнях), воспринятая через варну кшатриев, ибо они более других общались
с местным населением; характерно, что в Иране нет идеи перерождения, что
говорит в пользу не-арийскости идеи сансары. Элиаде: кризис вед был
кризисом жертвоприношения: «"Чханд.-уп." (VIII 1.6) уверяет, что, как
"погибает мир, возникший через действия (карма)", так погибнет и мир,
возникший через жертвоприношение. Согласно "Майтри-уп." (I 2. 9-10),
человек, питающий иллюзии насчет жертвоприношения, достоин сожаления:
ведь вдоволь насладившись на небесах, куда он попадает благодаря добрым
деяниям, он все равно вынужден будет вернуться на землю или даже
спуститься в подземный мир. Для настоящего риши не имеют большого
значения ни боги, ни ритуалы; его идеал замечательно сформулирован в
молитве, которую мы находим в древнейшей из упанишад, "Брихадараньяке"
(I 3.28): "из небытия (асат) выведи меня в бытие (cam), из тьмы выведи
меня на свет, из смерти выведи меня в бессмертие!" По-видимому, духовный
кризис, вырвавшийся наружу в упанишадах, был прежде всего вызван
размышлениями на тему действенности жертвоприношения. В брахманах
термином карма обозначается ритуальная деятельность и вытекающие из нее
благотворные последствия (так как после смерти жертвователь попадает в
мир богов). Однако очевидно, что, размышляя на тему ритуального
процесса, укладывающегося в рамки причины и следствия, мы неизбежно
придем к выводу, что любое действие, приводящее к какому-либо
результату, можно счесть составным звеном в безграничной цепи причин и
следствий. Как только при анализе кармы был открыт закон универсальной
обусловленности, уверенность в спасительном эффекте жертвоприношения
исчезла… Ведь посмертное существование души на Небе – закономерный
результат ритуальной деятельности жертвователя; но в каком месте тогда
ждать результатов всех прочих его деяний? Ясно, что блаженная загробная
жизнь – награда за тщательно исполненный ритуал – должна когда-нибудь
кончиться. Что же тогда произойдет с бесплотной душой (атманом)? Ведь
она не может просто исчезнуть. В своей жизни человек совершает и
бесчисленное множество других деяний, каждое из которых обязано иметь
какое-то следствие, настигающее его либо в возрожденном состоянии здесь,
на земле, либо в каком-то другом мире. Вывод напрашивается сам собой:
прожив определенное время в блаженстве или в несчастье во внеземном
мире, душа вынуждена вновь воплотиться в теле. Это – закон переселения
душ, сансара, и будучи раз открыт, он немедленно занял ключевое место в
религиозной и философской мысли Индии… это открытие привело к общему
пессимистическому взгляду на существование. Идеал человека ведийской
эпохи (прожить 100 лет и т.п.) оказывается устаревшим. Жизнь сама по
себе не есть "зло", но лишь в том случае, если она используется как
средство избавиться от уз кармы. Единственное достойное стремление
мудреца – достичь "освобождения", мокши. Поскольку любое деяние (карма),
как религиозное, так и обыденное, влечет за собой бесконечную цепь
переселений души (сансара), вырваться из этого цикла нельзя ни через
жертвоприношение, ни через тесные связи с богами, ни даже через аскезу
или целомудрие. Уединившись в своих обителях, риши искали другие
способы, чтобы достичь освобождения».

Основные отличия зороастризма от ведической традиции. В ведической
традиции нет следующего:

Зороастризм это – пророческая религия,

где есть борьба добра и зла (дуализм),

есть общая и частная эсхатология, 

связанная с воскресением тел,

где говорится о телесности вечного блаженного мира,

где материальный мир важнее духовного,

где есть императив борьбы за правду (о сопротивлении злу силою),

также отмена Зороастром ритуала (в зороастризме ритуал практичен, а в
ведах космичен),

отмена варно-ашрамовой структуры,

подчёркнутый монотеизм зороастризма,

и вера в Спасителя.

Чей-то материал:

Ведический кризис состоит в утрате основной идеи, утрате целостности. Он
заключается прежде всего в том, что явления Бога, личности божественные
начинают восприниматься постепенно как отдельные боги. Соблазн этого был
везде, в том числе был и в Ведах. Видимо ведический кризис происходит
еще и в том, что происходит отказ от тьяги. Тьяга – это одна из
составляющих ритуала, это отказ от плодов жертв, не желать в ритуале
ничего для себя, то есть все ради одного божественного дела, но не для
себя. Но человек слаб, а ритуал силен. И человек понимает, что когда он
живет ритуальной жизнью, то все налаживается. Постепенно ритуалы
начинают совершаться как магия. В целом кризис вед – это кризис
магизации. Это магизация со всеми вытекающими последствиями, то есть с
желанием человека получать плоды от ритуалов и восприятие божественных
энергий как самостоятельных. Сюда же можно отнести то, в чем Зороастр
обвинял брахманскую религию, видя в ней ошибки. То, что он говорил,
записывал в Авесте, Гаагах, это наполнение мира ложью и войной. То есть
внешне все совершается, и ритуалы  продолжают совершаться, но за ними
стоит ложь. Отсюда абсолютный поиск правды Зороастром.   Кризис – люди
хотели духовной жизни, но не получали ее. Этот кризис был преодолен
двумя путями:

     1. Первый путь был предложен Зороастром в Иране.

     2. Второй путь был предложен – установление монотеизма.     

     Сначала о первом пути. Если коротко, то суть реформы Зороастра
заключалась в отмене прошлого, в некоем переосмыслении того, что было. 

     Самая яркая реформа Зороастра – это установление абсолютного 
монотеизма, установление монотеизма и во всем следование правде (правда
во всем) и борьба со злом (Зороастр допускал борьбу со злом силой).
Здесь Зороастр дает осмысление чистоты и нечистоты. Это разделение он
проводит через все бытие, разделение на правду и ложь (аш и друш), на
область спента манью и ахурамазда и область андроманью. Сюда же попадает
от вед ощущение постоянного противостояния и того, что человек играет
непосредственную роль в этом противостоянии. И вот Зороастром была
предложена схема монотеистическая, отказ от того, что мешало. Зороастру
мешали боги и ложь. Он отказался от ведических богов и устанавливает
правило следования абсолютной правде. 

     Зороастризм, Авеста вводят мощнейший инструмент конца и всеобщего
суда. Четкая законченность пророческой религии.

     Упанишады дают другой выход из этой ситуации. Упанишады не
отказываются от ведических богов, но дают им характер вторичности. Весь
тот брахманский и ведический ритуал, который был в эпоху вед (регведы) в
упанишадах уходят в глубь человеческого сердца. Упанишады провозглашают
основной принцип – tat tvam asi – ты есть то, то есть твой Атман
тождественен Брахману (ты тождественен Брахману). Ты – часть Бога, о
которой ты забыл.

     Отсюда – путь преодоления. В упанишадах четко говорится, если ты
Брахман и ведешь благочестивую жизнь, то ты не соединишься с Брахманом.
Ты можешь быть священником, можешь делать хорошие поступки, но это все
равно приведет ко второму рождению, к сансаре. Идея перерождения
(сансары) в упанишадах, ее не было до этого. То есть даже вполне
благочестивые люди все равно обречены на перерождение. И есть один путь
избежать этого – осознать то, что ты есть то, что ты тождественен
Брахману и что истинно существует только Брахман и должен вести
аскетически серьезный образ жизни. Причем упанишады вводят новую планку
для аскетики и как это просто сказано «чтить в лесу веру как сущую».
Тогда и боги ни боги и веды ни веды. То есть все это имеет смысл
относительно Брахмана и все эти проявления богов – все это манифестация
Брахмана. Упанишады говорят, что боги – его проявления. В упанишадах
встречаются имена: и Индра, Рудра и др. Это все манифестация, но есть
только Брахман. И он твоя цель, отказаться от желаний этого мира и таким
образом освободиться.

     Здесь можно сказать, что нет после смерти сознания. Логика упанишад
проста – Атман тождественен Брахману. Ты собственно Атман, но ты это то,
что сплетено твоими желаниями, твоими привязанностями к этому миру, а
это чуждо Атману. Это утягивает Атмана в колесо перерождений. Ты должен
отказаться от желаний, тогда Атман, очистившись уйдет в Брахман.

     Пример: на примере надувного шарика.

     Брахман           Брахман – снаружи воздух

      Атман              Атман – внутри  воздух.

     Человеческая личность – резинка. Нужно развязать резинку и тогда
воздух соединится с воздухом, а резинка просто улетит.

12. Сотериологические цели индуизма адвайты и христианства – сравнение.

Основатель адвайты – Шанкара (788-820), он считается воплощением Шивы;
воплощение тут не как в христианстве – не изменение природы, но изгнание
знанием незнания, просветление ума. Когда умирала мать Шанкары, он
пришёл её утешить, рассказал ей об освобождении, но мать его не понимала
и Шанкара понял, что сложное умозрение понять могут не все и тогда он
рассказал матери об образе Шивы. Шанкара думает: обманул он мать или
отразил нечто реальное? Он пришёл к выводу, что реальность двойственна:
есть Творец и есть творение, но в этой двойственности главное Творец,
т.е. Брахман, а потому в конечном итоге никакой двойственности нет –
реален только Брахман, поэтому причина и следствие – тождественны, всё
есть Брахман, он лишь проявляется как Брахман и как творение: Бог в себе
и Бог для нас. Шанкара создаёт учение о 2-х истинах: 1. реальность
эмпирического мира – дьява харика сатья, и 2. высшая истина – пара
матрика сатья. На уровне эмпирической истины есть Тримурти
(Брахма-Вишну-Шива), мир творится гуннами, есть причина и следствие,
есть множественность, это всё истина, но эмпирическая; высший бог
обычного мира, говорит Шанкара, это Ишвара – личный Бог: его можно
любить, ему можно молиться и т.д. Высшая же истина едина, тут нет
множественности, есть только Брахман и более ничего – абсолют всё
поглощает. Сущность всего – Атман = Брахману, всё едино, всё Брахман. В
эмпирической реальности – множественность, в истинной реальности –
единство, Брахман. Движение от множественности к единому. Бороться нужно
с незнанием (авидья), незнанием того, что человек и Бог – одно, Атман =
Брахман. Результат авидьи – иллюзия мира, иллюзия самоценности этого
мира. Таким образом, есть только Брахман, но в нём нет никаких
атрибутов, нет сознания, он абсолютно прост; поэтому человек,
освобождаясь, теряет и сознание, сливается с Единым и растворяется в
Нём: «нет после смерти сознания». Соединение с Брахманом есть
освобождение, соединение есть полное тождество человека и Бога, Атмана и
Брахмана. В этом цель индуизма.

Христианство описывать не буду: тут нужно сказать о том, что личность
человека не пропадает, хотя и говорится о соединении с Богом – обожении.
Однако в христианстве никогда не говорится о соединении с сущностью
Бога, человек приобщится только энергии Божьей (важное различие Паламы:
сущность и энергии). Цель в христианстве не освобождение, как в Индии,
но – спасение! Есть разница меж освобождением и спасение: освобождение
освобождает человека от всего, от мира, от тела, от самого себя, от
личности; спасение спасает и преображает и мир и тело и ум. И тут и там
соединение с Богом, но разница бесконечна. Бог есть любовь, Бог есть
единая сущность в трёх ипостасях, а потому человек не теряет личность,
но обоживаясь совершенствует её.

Чей-то материал:

Что представляет собой индуизм адвайты. Это конечно адвайта-веданта и ее
лучше всего рассматривать на примере Шанкра. Она мало чем отличается от
упанишад. Особенность упанишад – нет после смерти сознания. Сознание
после смерти растворяется, личности нет после смерти, а есть один только
Бог. К этому призывает и адвайта и к этому призывает Шанкр. Шанкр, один
из больших мудрецов, говорил: «Потому человек должен стремиться к Богу и
потому он должен стремиться к Брахману, что он Его любит. То есть
человек должен любить Брахмана, о чем и говорят упанишады. В целом Шанкр
повторяет учение упанишад, разве только добавляет тонкую формулировку
любви. То есть человек должен любить Бога, иначе непонятно, зачем к Нему
стремиться (Какие у тебя есть для этого поводы, ну ладно, поживу с
сансаре, если там ждет только растворение. Если ты никак не должен
относится к Богу, то чисто по-человечески почему ты должен это делать?).
И Шанкр отвечает на этот вопрос очень четко: «Я должен это делать,
потому что я Его люблю. Я люблю Брахмана».

     Нет после смерти сознания, но есть абсолютное обожение.
Христианство учит похожим вещам. Христианство тоже учит обожению
(благодать).

     Но разница в том, что в христианстве личность остается после
смерти, а в адвайте – нет. Потому что с точки зрения христианства любовь
не ведет к растворению, любовь тогда полна, когда остаются две личности.
Когда же речь идет о растворении, то здесь несколько другое. 

     Отсюда наверное идея воскресения в телах в христианстве, чего в
индуизме быть не может. То есть сотериологическая цель, если говорить
коротко:

     - в адвайте – достигнуть Брахмана и раствориться в нем;

     - в христианстве – достигнуть Бога, но не раствориться в Нем, а
соединиться с Ним личностно, т. е. личность остается. 

     Следует заметить, что адвайта тоже неоднозначна. Ведь адвайта – это
монизм (недвойственность). 

     Шанкр давал такую адвайту, абсолютную адвайту. Но была и другая
адвайта – адвайта Романуджи. Это другой великий индийский учитель. Он
как раз приблизился к христианскому пониманию (ограниченный монизм). А
Шанкр – это абсолютный монизм.

     Романуджи приблизился к христианскому идеалу также говоря, что
личность остается, что остается не только Брахман, но и сознание тоже
остается. Учение Романуджи очень похоже на христ. учение, но это
ограниченная адвайта.

     Классическая же адвайта Шанкра предполагает растворение в Боге.
Потому что, по мнению Шанкра, там, где есть «я», там есть «эго», то есть
«я» это всегда «эго». То есть «я» - это всегда мои желания. И в любви
нужно отдать все, отсекая при этом все свое (свои желания). Таково
мнение Шанкра - все свое отсекается и тогда есть растворение.

     А по мнению христианства все свое отсекается, но личность остается
и полнота именно в двух личностях, а не в растворении одного в другом.

13. Основные отличия индуизма от буддизма и джайнизма.

Буддизм возник в оппозиции к упанишадам и отрицает базовые ценности
последних: если суть упанишад заключается в том, что Атман есть Брахман,
то буддизм отрицает и первое и второе: Атману буддизм противопоставил
доктрину анатман (не-я, отсутствие души, субстанциальной личности), а
Брахману буддизм вообще не нашёл места ни в мире, ни за пределами мира,
«Будда целиком отрицал идею Бога как Высшего Существа» (Элиаде). С точки
зрения тхеравады (= хинаяны) никакого Атмана, души и т.п. в
действительности нет. Вопросы Милинды, II.1: «Моё имя Нагасена,
государь. Впрочем, это родители дают имя – Нагасена ли, Шурасена ли,
Вирасена ли, Симхасена ли. Ведь это, государь, название, знак,
обозначение, обиходное слово, это только имя – Нагасена, здесь не
представлена личность». То, что мы называем человеком есть лишь 5 груд, 
куч – «здесь не представлена личность», ибо нет Атмана, нет души к-рая
была бы основой личности (пудгала), а потому говорить о каком-то «я» не
приходится, т.к. этого «я» в действительности не существует, есть лишь
имя, слово. В.Н.Андросов, «Словарь»: «Атман – вечная душа, дух в
брахманизме и индуизме, понятие независимой и неизменной сущности. В
буддизме Атман отрицался (анатман) как на доктринально-культовом уровне,
так и на философском уровне».

 «В теистических направлениях индуизма считается, что последствия кармы
определяет Бог, распределяя воздаяние за те или другие поступки. Но
буддизм не является теистическим учением, в нем нет места понятию Бога,
и поэтому карма понимается буддистами не как некое возмездие или
воздаяние со стороны Бога или богов, а как абсолютно объективный базовый
закон существования, столь же неотвратимый, как законы природы и
действующий столь же безлично и автоматично» (Торчинов).

Кроме того, различие касается онтологии: мир в индуизме – это эманация
Брахмана, а в буддизме, поскольку учения о Брахмане нет, то и мир
мыслится не как его порождение, но как по сути пустота или даже никак не
мыслится, поскольку не имеет значения какой мир, важно только
освобождение. Торчинов: «К проблематике непосредственно не ведущей к
освобождению или нейтральной относительно этой цели, буддизм относился
весьма прохладно. В ответ на различного рода абстрактные метафизические
вопросы, не имеющие к тому же адекватного выражения в языке, Будда
хранил «благородное молчание». Хорошо известна также притча о раненом
человеке, которую однажды Будда поведал своим ученикам, донявшим его
как-то весьма абстрактными вопросами. Вот, сказал Будда, в глаз человеку
попала отравленная стрела, и пришел врач, способный исцелить его. Но тот
человек сказал врачу, что не даст ему вынуть стрелу, прежде чем врач не
расскажет ему все о своих предках, родственниках, изучаемых им науках, а
также не ответит и на другие его вопросы. Такой человек, заключил Будда,
умрет раньше, чем узнает все, что его интересует. Параллель вполне
понятна: Будда — врач, а его неразумные ученики подобны раненому из
притчи».

К этим отличиям можно добавить следующие слова Е. Торчинова: «может
возникнуть вопрос: если никакой души нет, то что же тогда перерождается
и переходит из жизни в жизнь в буддизме? Ответ на него достаточно
парадоксален: ни что не перерождается и не переходит. Вопреки
распространенному заблуждению, в буддизме вообще нет учения о
перевоплощениях, или реинкарнациях. Человек в буддизме не есть
воплощенная душа, как в индуизме. Он — поток состояний — дхарм, серия
кадров — мгновений. Поэтому профессиональные буддологи стараются
избегать таких слов, как «перерождение» или тем более «перевоплощение»,
и предпочитают говорить о циклическом существовании или чередовании
рождений и смертей.

Джайнизм является неортодоксальным учением, он отрицает авторитет Вед,
существование Бога-творца и значимость жертвоприношений как пути для
достижения конечного освобождения, претензии брахманов на господствующее
положение, сословно-кастовое деление общества, придавая первостепенное
значение ненасилию — ахимсе, отшельничеству и монашеской жизни. Эти
черты роднят его с буддизмом; поскольку Джайнизм возник в том же
историко-культурном поле, он имеет много общих с ними черт (карма,
сансара, дхарма, нирвана, мокша, и т. д.). Санскритское название религии
джайна-дхарма ("учение победителей") происходит от термина "джина" -
победитель, т. е. тот, кто победил свою карму и вышел из круговорота
жизней и смертей. Титулом Джина, а также Махавира (Великий герой)
называли основателя вероучения Вардхаману. Согласно традиции, он был не
первым, а двадцать четвертым провозвестником веры, тиртханкаром
(создателем брода ["через океан бытия"]) в ряду последовательно
сменявшихся вероучителей («тиртханкара» в джайнизме освободившийся,
аналогично «будде» в буддизме).

Легендарная биография Махавиры во многих чертах сродни жизнеописанию
Будды. Он родился в 599 г. до н. э. (по другим данным в 540 г. до н.
э.), являлся современником Будды, и был сыном вождя джнятриков (его
родовое имя Джнятрипутра) в племени личчхавов, жившем в Вайшали. Его
юность также протекала в царском доме и не была омрачена никакими
тяготами. Женился, у него родилась дочь. В 30-летнем возрасте, после
смерти родителей, Вардхамана покинул родительский кров и стал
отшельником. 12 лет бродил он по Индии нищим странником-аскетом, живя
без одежды и почти без пищи. Он подвергал свою плоть самоистязаниям,
занимался медитацией, участвовал в диспутах. Его главным оппонентом был
глава секты адживиков Маккхали Госала. По истечении 12-летнего срока
Вардхамана обрел высшее знание (кеваладжняна) и стал "победителем" —
Джиной. Свое земное существование он окончил на 72-м году жизни в
местечке Пава, недалеко от Раджагрихи (527 или 468 гг. до н. э.).

В Джайнизме есть 2 течения: дигамбары (одетые пространством, т. е.
нагие) и шветамбары (одетые в белое). Разногласия между ними затрагивают
лишь частные вопросы теории и практики, но не касаются основ вероучения.

Агама (или Сиддханта) — собрание канонич. текстов джайнизма
(окончательная его кодификация, V в.). В центре джайнской доктрины -
проблема бытия личности. В трактатах-сутрах излагается учение о пути к
освобождению из круговорота бесконечной смены рождений и смертей. Оно
может быть достигнуто обретением "трех сокровищ" (триратна): 1.
правильным воззрением, или видением истины (самьяг-даршана), 2.
правильным познанием (самьяг-джняна), 3. правильным поведением
(самьяг-чарита).

I. Правильное воззрение — это рассмотрение мира через призму категорий
(таттв): живое (джива) и неживое (аджива). Джива — духовное, живое,
непротяженное вечное существо. Джив великое множество, и они наполняют
весь мир, эволюционируя под воздействием времени от состояния полной
неразвитости до совершенства. Определяющим признаком дживы является
способность отражающего реагирования (упайога), выступающая на известном
этапе развития дживы как сознание. Развивающийся джива имеет сложную
структуру, т. к. находится в определенных отношениях с адживой, неживой
природой, и стремится освободиться от нее. Поскольку связующим звеном
между дживой и адживой служит особое "кармическое" — вещество адживы,
или просто кармы, то именно через кармы характеризуется собственная
сущность (свататтва) дживы. Развивающаяся джива находится в определенных
отношениях с веществом и пространством и имеет сложную структуру. Если в
процессе метампсихоза джива рождается не земным существом, а божеством
или демоном, то он будет владеть "изменчивым" (вайкрия) телом,
меняющимся по желанию владельца. Категории:

вещество (состоящее из атомов),

пространство (акаша), оно непрерывно и бесконечно,

дхарма (движущиеся субстанции),

адхарма (неподвижные субстанции),

время (кала) (только у дигамбарамов). 

Представлений о периодич. разрушении и возникновении мира у джайнов нет.


II. Правильное познание - предписывает средства познания (прамана) и
методы (найя). Джайнисты различали 5 средств познания:

мати: 1) познание через ощущения, 2) память об уже известных объектах,
3) индукция, 4) логический синтез;

шрута: коллективное знание, накопленное прежними поколениями, знание,
полученное от авторитета;

авадхи: ясновидение;

маннах-нарьяя: телепатия;

кевала: совершенное всепознание – достигший совершенства джайн уже не
изучает конкретные явления, а постигает стоящее за всем.

Особую роль здесь играла доктрина неединственности (анэканта-вада),
предполагающая условность и неполноту всякого высказывания об объекте
познания. 

III. Уничтожение кармы может быть достигнуто через подвижничество, а
предотвращение нового притока "кармического вещества" обеспечивается
правильным поведением, состоящим из соблюдения основных обетов
(Ану-враты): 

не нанесения вреда всем живым существам (ахимса), 

правдивость (сатья), 

неприсвоение чужого (астея), 

целомудрие (брахмачарья), 

отказ от собственности и воздержанность от суетных привязанностей
(апариг-раха).

Эти же обеты встречаются и в других системах, например в йоге
(Йога-сутра Патанджали II, 30). Обеты понимались буквально и строго.
Джайнам не разрешалось заниматься сельским хозяйством, так как оно было
сопряжено с уничтожением растений и убийством насекомых и мелких
животных в почве. Им предписывалась строгая вегетарианская диета. Воду
для питья надлежало процеживать, у рта носить повязку, чтобы сохранить
жизнь мелким существам, живущим в воде и воздухе. Джайны носили с собой
специальные метелки, сметая с дороги муравьев и других насекомых, а с
наступлением темноты вообще не выходили из дому. Подобные строгие
аскетические учения и составили основу джайнской этики. Для мирян, также
входивших в джайнскую общину, правила были менее жесткими, но и полное
освобождение для них было недоступно. Для монахов признавалась
возможность победы над законом кармы еще при жизни. По свидетельству
некоторых учителей-дигамбаров, монахиням не дано достичь освобождения:
им не разрешалось практиковать  монашеское обнажение. У шветамбров,
однако, есть даже женщина-тиртханкара. Джайнизм ценит только духовное и
транскосмическое блаженство. Освобожденная от «кармической материи» душа
стрелой устремляется к вершине Вселенной, и там как в эмпиреях,
встречается и общается с себе подобными, присоединяясь к чисто духовной,
божественной общности. Вид смерти, желанный для истинного аскета, —
саллекхана, добровольная голодная смерть. Самые великие джайны исполняли
ритуал саллекхана в горах, в уединении. Саллекхана разрешалась после
двенадцатилетней строжайшей аскезы, с совершением специальных подношений
и медитаций. 

В джайнизме три вида ритуальных действий: ритуалы мирянина, ритуалы
монахов и аскетов и храмовая служба. Все желающие посвятить себя
монашеской жизни должны иметь разрешение своих родителей, жены, детей и
одного брахмачарьи. Только затем адепта готовят к проведению специальных
ритуалов, и учитель (гуру) посвящает его в брахмачарьи. Далее адепт
должен пройти 3 уровня посвящения (в сумме 9 лет) и только тогда
решается, может ли он просить о полном посвящении в монашеский сан, или
должен вернуться в мир для исполнения обязанностей домохозяина.

Чей-то материал:

Основные отличия индуизма от буддизма:

     1. Индуизм считает, что есть Атман и Брахман. 

     2. Буддизм ни говорит ни о том, ни о другом. Точнее об Атмане он не
говорит.

     В буддизме есть учение анатман («нет Атмана», не «я», отсутствие
души). Буддизм возник в оппозиции к упанишадам. То, к чему привели
упанишады – это кризис упанишад. Кризис упанишад был в следующем – если
нужно отказаться от всех желаний, которые образовывают твою личность, а
ты должен уйти в Атман, то есть  уйти в Атман – это тоже желание, а,
следовательно, оно также ограничивает Атмана и не дает ему раствориться.
Ведь желать достичь Брахмана – это ведь тоже желание, как и все другие.
Следовательно, оно тоже утверждает твою личность и самость, а в то
время, как наоборот должно освобождать тебя от всего этого. Вот именно
на это отвечает буддизм, говоря, что нет Атмана, Ты – это пять груд,
пять куч и ничего больше. Никакого Атмана, никакой души. Ничего этого в
буддизме нет.

     Что перерождается? Перерождается намарупа («имя-образ»). Кстати,
единственное, что есть – это «имя-образ». Ты, по мнению в буддизме, это
непосредственно твои желания, т. е. ты создаешься своими желаниями,
влечениями, тьягой.  В то время, как в индуизме есть понятие Атмана, т.
е. абсолютного тебя, твоей божественности, чего нет в индуизме. К тому
же буддизм еще не говорит о Брахмане. Многие буддисты исследователи
сейчас полагают, что в буддизме нет Бога, что буддизм чуть ли не атеизм.
Но на самом деле никакой это не атеизм, а просто религия, система, в
которой о Боге не говорится. Будда говорил, что знание о Боге только
мешает истине. Знание о вечности, о том, что будет после смерти – все
эти вещи только мешают. Действительно, что нужно знать человеку – это
четыре благородных истины и восьмизвенный арийский путь. Вот это нужно
знать, а все остальное знать не нужно. И Будда был против философии и
каких-то глубоких серьезных размышлений, хотя сам он видимо знал очень
много. Потому что он приводил такой пример: Когда его спрашивали, почему
он молчал – он говорил: «Вот пойдите в соседнюю рощу и нарвите листьев с
деревьев». Пошли, нарвали, пришли к нему. Он спрашивает: «Вот теперь
скажите, где больше листьев – в ваших руках или там на деревья? ».
Ответ: «Ну конечно в наших руках меньше, а на деревьях больше». Будда:
«Вот также и я – то, что я вам сказал, подобно листьям в ваших руках, а
то, что я знаю – подобно листьям на деревьях». 

     Отличие буддизма от джайнизма. В чем отличие?

     Основателем джайнизма становится Махавира. В принципе джайнизм
появился в то же время, что и буддизм и также из кризиса упанишад.
Махавира был действительно великим исследователем: ученым, мыслителем. 

     Суть джайнизма, если коротко, джайнизм также как и буддизм не
говорит о Боге. Но джайнизм говорит о душе. В нем есть понятие души
(джива) – и это главное отличие.

     Выводы: В индуизме есть и Атман и Брахман

                     В буддизме не говорится ни о том  ни о другом.

                     В джайнизме говорится только о душе (джива).

14. Буддизм тхеравады, махаяны и ваджраяны – различия. 

Идеальной личностью Хинаяны является архат. Это слово означает
«достойный». Архат — это святой монах (бхикшу), достигший собственными
усилиями цели Благородного Восьмеричного Пути — нирваны — и навсегда
покинувший мир. Будда ушел в нирвану, его в мире нет, и для него мира
нет, а поэтому бессмысленно ему молиться или просить его о помощи.
Всякое поклонение Будде и поднесение даров его изображениям нужны не
Будде, а людям, воздающим, таким образом, долг памяти великому
Освободителю (один из эпитетов Будды) и упражняющихся в добродетели
даяния. Хинаяна является сугубо монашеской формой буддизма. Строго
говоря, в рамках этой традиции только монахи и могут считаться
буддистами в собственном смысле этого слова. Только монахи могут
реализовать цель буддизма — обретение покоя нирваны, только монахам
открыты все наставления Благословенного, и только монахи могут
практиковать предписанные Буддой методы психопрактики. На долю мирян
остается только улучшение своей кармы через совершение добрых дел и
накопление заслуг, обретенных благодаря поддержке и содержанию сангхи.

Идеальной личностью для Махаяны был не обретший нирвану архат, а
стремящийся к достижению состояния Будды на благо всех живых существ
бодхисаттва. Во-вторых, уже не нирвана, а пробуждение (просветление —
бодхи) становится целью буддийского пути в рамках этого направления. В
Махаяне бодхисаттва — это любой человек, монах или мирянин, наделенный
бодхичиттой (читта — сознание, психика; в данном случае — установка на
нечто или намерение достичь чего-то), то есть намерением обрести бодхи,
пробудиться, стать Буддой. Бодхичитта — это умение видеть все живые
существа в качестве своих «матерей» (ведь если все мы находимся в
круговороте сансары с безначальных времен, то мы уже побывали со всеми
существами во всех возможных отношениях, в том числе каждое из них уже
успело побывать и в роли нашей матери). А поскольку хороший сын или дочь
не могут равнодушно видеть, как их мать мучается в сансаре, и не могут
стремиться к нирване, оставив мать страдать в коловращении циклического
существования, их святой долг отказаться от собственного спасения до тех
пор, пока им не удастся спасти свою мать. Но не означает ли это, что
бодхисаттвы никогда не обретут покоя нирваны: ведь живых существ во всех
мирах больше, чем «песчинок в Гангах, которых столько же, сколько
песчинок в одном Ганге», а бодхисаттвы дали обет не вступать в нирвану,
пока не освободятся все живые существа? Разные буддийские тексты
по-разному отвечают на этот вопрос. Так, «Лотосовая сутра» устами самого
Будды возвещает, что рано или поздно обеты будут исполнены, все живые
существа освободятся, и бодхисаттвы смогут обрести покой нирваны. Другие
тексты отрицают окончательное освобождение всех существ и утверждают,
что сама сострадательная миссия бодхисаттв и есть их нирвана, в этом
труде заключена и награда за труд, выражающаяся в освобождении от
иллюзии «я».

Кроме различия архата и Бодхисаттвы: в тхераваде, по существу, нирваны
может достигнуть только монах, а в махаяне этого может достичь и
мирянин; в тхераваде нирвана достигается очень долго, накоплением благих
дел и отсечением кармы через сотни и сотни рождений, а в махаяне
пробуждения можно достигнуть в течение1-й жизни.

Е. Торчинов: «Во-первых, идеальной личностью для последователей Великой
Колесницы (=махаяны) был не обретший нирвану архат, а стремящийся к
достижению состояния Будды на благо всех живых существ бодхисаттва.
Во-вторых, уже не нирвана, а пробуждение (просветление — бодхи)
становится целью буддийского пути в рамках этого направления. В-третьих,
для махаянистов Будда — отнюдь не просто человек (в тхераваде Будда
воспринимался как исторический человек, обретший пробуждение – А.).
Будда отныне есть метафизическая реальность, истинная природа всех
дхарм, лишь явленная людям в виде человека — Учителя, Будды Шакьямуни,
как она была явлена и ранее в образах других Будд и как она будет
многократно явлена и позднее — в грядущих Буддах нашей и иных кальп».
Кроме того, махаянисты называют тхераватдинов – шраваками («слушающие
голос»), это «ученики Будды, не постигшие всех глубин учения Татхагаты и
привязавшиеся к идее нирваны как индивидуального освобождения». В
тхераваде по существу нет развитой философии, только Абхадхарма, тогда
как Махаяна приемлет философию. Отношение к браку: с одной стороны,
Будда благословил брак (махаяна), с другой, брак мешает освобождению
(тхеравада).

Для Махаяны природа Будды есть истинная природа всех феноменов, всех
дхарм в абхидхармистском смысле этого слова. А из этого Махаяна делает
еще один радикальный вывод: нирвана и сансара тождественны, между ними
нет сущностного различия; сансара есть лишь иллюзорный аспект нирваны,
никогда не возникавший и никогда не исчезающий, подобно тому как не
может исчезнуть или появиться иллюзия: на то она и иллюзия, что не имеет
реального онтологического статуса и не существует «в себе». В тхераваде
такого нет. В отличие от Хинаяны Махаяна утверждает, что Будда, обретя
Дхармовое Тело (пробудившись), не покидает навечно мир, не уходит в
недоступную для существ сансары нирвану без остатка. Для Махаяны
характерна развитая литургика, пышные богослужебные ритуалы и мистерии.
И Хинаяна, и Махаяна признают приход в наш мир множества Будд (в прошлом
и будущем), но только в Махаяне эти неисчислимые Будды не только нашего
мира (называемого миром Саха), но и других миров становятся объектами
культа и поклонения. В форме Махаяны буддизм стал мировой религией (в
качестве Хинаяны он оставался бы и по сию пору региональной традицией).

В начале второй половины I тысячелетия н. э. в буддизме Махаяны
постепенно зарождается и формируется новое направление, или Яна
(«Колесница»), получившая название Ваджраяны, или тантрического
буддизма, слово «тантра», образованное от корня «тан» (тянуть,
растягивать) и суффикса «тра», означает основу ткани; то есть, как и в
случае с сутрами, речь идет о неких базовых текстах, служащих основой,
стержнем. Слово ваджра, первоначально употреблялось для обозначения
громового скипетра бога Индры, однако постепенно его смысл изменился.
Дело в том, что одно из значений слова «ваджра» — «алмаз», «адамант». В
рамках буддизма со словом «ваджра» начали ассоциироваться, с одной
стороны, изначально совершенная природа пробужденного сознания, подобная
несокрушимому алмазу, а с другой — само пробуждение, просветление,
подобное мгновенному удару грома или вспышке молнии. Ритуальная
буддийская ваджра, так же как и древняя ваджра, представляет собой вид
скипетра, символизирующий пробужденное сознание, слово Ваджраяна может
быть переведено как «Алмазная Колесница», «Громовая Колесница».

Все своеобразие Алмазной Колесницы связано с ее методами (упая), хотя
цель применения этих методов все та же  — обретение состояния Будды для
блага всех живых существ. Ваджраяна утверждает, что главное преимущество
ее метода — его чрезвычайная эффективность, «мгновенность», позволяющая
человеку стать Буддой в течение одной жизни, а не трех неизмеримых
(асанкхея) мировых циклов  — кальп. Вместе с тем наставники Ваджраяны
всегда подчеркивали, что этот путь является и самым опасным. Малейшая
ошибка на этом пути приведет незадачливого йогина к безумию или рождению
в особом «ваджрном аду». Поэтому тантрические тексты считались
сокровенными, а начало практики в системе Ваджраяны предполагало
получение специальных посвящений и соответствующих им устных наставлений
и разъяснений от достигшего реализации Пути учителя. Вообще же роль
учителя, гуру, в тантрической практике чрезвычайно велика.

Все тантры делились на четыре класса: 

крия-тантры (тантры очищения), 

чарья-тантры (тантры действия), 

йога-тантры (йогические тантры) и 

аннутара йога-тантры (тантры наивысшей йоги). 

Основные методы, предлагаемые первыми тремя классами тантр, могут быть
сведены к совершению особых, имеющих сложное символическое значение
ритуалов-литургий и к практике мантр, технике визуализации (мысленного
воспроизведения образов) божеств и созерцанию мандал. (Мандала (букв.:
«круг») — сложная трехмерная (хотя существуют и иконы, изображающие
мандалы) модель психокосма в аспекте пробужденного сознания того или
иного Будды или бодхисаттвы (его изображение обычно помещается в центре
мандалы). Йогин визуализирует мандалу, строит как бы внутреннюю мандалу
в своем сознании, которая потом актом проекции совмещается с внешней
мандалой, пресуществляя окружающий йогина мир в мир божественный, а
точнее, изменяя сознание йогина таким образом, что оно начинает
развертываться на ином уровне, соответствующем уровню развертывания
сознания божества мандалы; это уже больше не «мир пыли и грязи», а
Чистая Земля, «Поле Будды»). 

Когда в буддизме появилось фарисейство, то ряд последователей буддизма
бросил вызов традиционному монашескому образу жизни во имя возрождения
духа учения Будды, противного всякому формализму и догматической
омертвелости и базирующегося на непосредственном психотехническом опыте.
Данная тенденция нашла наивысшее выражение в образах махасиддхов
(«великих совершенных»), людей, которые предпочли опыт индивидуального
отшельничества и йогического совершенствования монастырской замкнутости.
Махасиддхи были прежде всего практиками, йогинами, которых интересовало
именно скорейшее достижение религиозной цели, а не схоластические
тонкости интерпретации Дхармы и ставшие самоцелью бесконечные дискуссии
о них в монастырских центрах. Йогины — махасиддхи не связывали себя
принятием формальных обетов, вели свободный образ жизни и даже внешне,
своими длинными волосами (а иногда и бородами), отличались от бритых
монахов. 

В поздних тантрах даже появляется понятие Адибудды (Изначального, или
Превечного, Будды), персонификации единого абсолютного Ума, объемлющего
собой все бытие (Дхармовый мир — дхармадхату), как сансару, так и
нирвану, а многие йога-тантры говорят о «Великом Я» (махатман) как
синониме Дхармового Тела Будды. Появление Адибудды, вероятно, вызвано
контактами с исламом.

Все тантры делились на четыре класса: 

1. крия-тантры (тантры очищения), 

2. чарья-тантры (тантры действия), 

3. йога-тантры (йогические тантры) и 

4. аннутара йога-тантры (тантры наивысшей йоги). 

Последний, или высший, класс делился на материнские тантры (если в них
делался упор на мудрость — праджню и женское начало), отцовские тантры
(если в них особое значение придавалось методу — упае и мужскому началу)
и недвойственные тантры (если эти два принципа играли одинаковую роль).
Что бросается в глаза при чтении тантрических текстов наивысшей йоги?
Прежде всего, это мотивы греховного, преступного и ужасного,
повторяющиеся в положительных контекстах темы прелюбодеяния,
кровосмешения, убийства, воровства и даже каннибализма — все это
рекомендуется к совершению истинному йогину, все, что, казалось бы,
совершенно противоположно самому духу буддизма, вдруг — проповеди,
произносимые Буддой —пребывающем в йони, «лотосе» женских гениталий,
проповеди, от которых бодхисаттвы, слушающие их, падают в обморок, ибо
наполнены эти проповеди призывами убивать родителей и учителей,
совершать акты самого чудовищного инцеста, есть не только мясо животных,
но и предаваться каннибализму, а также совершать подношения Будде мясом,
кровью и нечистотами. Что стоит за всем этим?  Махаяна и Хинаяна прежде
всего работали с сознанием, с тем тонким и поверхностным слоем психики,
только постепенно просветляющее воздействие методов затрагивает более
глубокие слои и пласты психики, очищая и преобразуя их. Иное дело
Ваджраяна. Она прямо сразу начинала работать с темными пучинами
бессознательного, того «тихого омута», в котором «черти водятся»,
используя его безумные сюрреалистические образы и архетипы для быстрого
выкорчевывания самих корней аффектов: страстей, влечений (порой
патологических), привязанностей, — всего того, что могло и не
осознаваться самим практикующим, бомбардируя, однако, его сознание
«изнутри». Затем только наступала очередь сознания, преображающего вслед
за очищением темных глубин подсознательного. Большую роль в определении
гуру конкретной практики для каждого ученика играло выяснение базового
для его психики аффекта (клеши): является ли он гневом, страстью,
невежеством, гордыней или завистью. Поэтому тексты Алмазной Колесницы
неустанно повторяют, что аффекты должны не искореняться или
уничтожаться, а осознаваться и трансформироваться, пресуществляться в
пробужденное сознание. Таким образом, тантрический йогин сам оказывается
исцеляющим психику превращением скверны и страстей в чистую мудрость
Будды. 

Отнюдь не удивительно, что йогины специальное внимание уделили
сексуальности (либидо) как основе самой энергетики организма, который
рассматривался как микрокосм — точная копия универсума. Ваджраяна
рассматривала блаженство, наслаждение (сукха, бхога) как важнейший
атрибут природы Будды и даже провозгласила тезис о тождестве пустоты и
блаженства. А наслаждение оргазма рассматривалось тантриками как
наиболее адекватное сансарическое выражение этого трансцендентного
блаженства. В сексуальной йоге тантр оргазм должен был переживаться
максимально интенсивно, используясь в психопрактических целях для
остановки концептуального мышления, ментального конструирования
(викальпа), избавления от субъектно-объектной двойственности и перехода
на уровень переживания абсолютного блаженства нирваны. 

Имели ли место в тантрической практике реальные ритуалы, предполагавшие
физическую близость участвовавших в них мужчины (йогин) и женщины
(мудра)? В настоящее время совершенно очевидно, что в ранний период
развития Ваджраяны йогины, не принимавшие монашеских обетов,
действительно практиковали сексуальные ритуалы. Иногда сексуальный
ритуал являлся частью тантрического посвящения. Более того, некоторые
формы тантрической йоги, особенно на стадии завершения практики (утпанна
крама, сатпатти крама), с необходимостью требуют реального соития с
партнером (карма-мудра), а не его медитативного проигрывания в уме
(джняна-мудра). Эти ритуалы продолжали практиковаться и позднее, в том
числе и в Тибете, однако только йогинами, не принявшими монашеских
обетов. Практика подобных ритуалов и йогических методов для монахов была
строго запрещена как несовместимая с Винаей. 

Чей-то материал:

Буддизм тхеравады – это учение старцев, еще ее называют Хинояна (Малая
Колесница). А вообще это учение старцев (тхеравада). Это неоднозначное
учение, в нем тоже есть несколько школ.

     Махаяна – это буддизм «Великой колесницы».

     И варжраяна – это магический буддизм.

     Все эти три школы буддизма различают основные истины.

     Во всех школах есть четыре благородных истины (о страдании, о
причине страдания, о преодолении страдания…). И восьмизвенный арийский
путь – он также разделяется всеми школами. В общем, это та сура, запуск
колеса дхармы – это первая проповедь Будды, которую он говорит своим
пяти ученикам, с которыми занимался когда-то подвижничеством в роще
Исипотама. Он говорит о 4-х истинах и о благородном восьмизвенном пути.
Это в принципе разделяется всеми школами. 

     Разница, если коротко, заключается в следующем. С точки зрения
тхеравады каждый отвечает за себя. Каждый может только сам достигнуть
нерваны, а нервана – угасание. И ни за кого он ни в ответе и никому он
не может помочь. Так и Будда в общем-то пришел, сказал и угас. Теперь
его слова возможно кому-то помогают, кому-то не помогают. Но это
единственное, что он смог сделать, т. е. он отвечает только сам за себя.
(Вот если он пришел как Будда и у него больше не будет рождений и он это
знает, то он угас, он ушел в нервану и это только он). 

     Собор III века, первый буддистский собор, на котором решали
определенные вопросы и буддисты махаяны настаивали на том, что важнейший
принцип – принцип любви буддистской (мэтта). Принцип любви не
согласуется с учением тхеравады. Человек не может уйти в нервану, зная
что весь остальной мир лежит в страдании. Это не будет любовью. Но лишь
тогда это будет истиной, любовью, лишь когда он сможет помогать всем
остальным достигнуть нерваны. Так рождается учение об бодхисаттвах (о
вечном Будде). Будд много. Один из самых известных Авалакитешвара
(господь смотрящий вниз). Условно говоря, человек достигает нерваны, но
не уходит в нервану, а остается помощником всем остальным. Учение об
Бодхисаттвах достаточно объемное и там есть разные особенности, но если,
коротко, то вот так. 

     Некоторые исследователи еще проводят различия, говоря что учение
тхеравады – это в основном монашеское учение, абсолютного монашеского
действия, отказа от мира в то время, как в махаяне не только монашеский
путь является истинным и абсолютным, как в тхераваде. Такое различение
тоже проводится. Так или иначе и в тхераваде и в махаяне разделяется
путь достижения нерваны путем отказа от страданий, путем усиленной
работы над собою, путем аскезы и т. д. 

     Что такое Ваджраяна? Это переосмысленная махаяна. Это магический
буддизм, суть которого заключается в том, что нервана достигается путем 
чтения мантр. Не путем долгой аскетической работы, а путем правильного
действия – правильного чтения определенного количества мантр. Это и есть
магический подход. Нервана достигается путем конкретных действий в виде
чтения мантр. Так достигается просветление. (Здесь можно рассказать
какое-нибудь буддистское учение чуть подробнее, слова о понятии дхармы).
Магический буддизм распространен в Тибете и у нас в России. 

     Итог. Тхеравада, махаяна и варжраяна.

     Первое и второе отличаются учением о Бодхисаттвах и в том, что в
первом отвечаешь только за себя, а во втором – за весь мир. 

     А третье отличается своим магическим путем достижения нерваны.

15. Особенности дальневосточного религиозного мировоззрения.

Китайская цивилизация возникла самостоятельно. Древнейшая письменность
не сохранилась, что сохранилось – не расшифровано. Плохая сохранность
памятников из-за природы, высокий уровень воды, долины, затапливает.
Русла рек часто меняются. Китайцы говорят, что история начинается с 3-х
правителей: Тиси, Шеньмун и Хуанги (последний значит Жёлтый предок, он
наиболее почитаем, он идеальный император). Потом династия Ся, тут
письменность не сохранилась.Археологи открыли столицу Аньян – крупный
город, письменность, гадальные кости: в Китае практиковалось гадание по
черепашьим панцирям и др. костям, на кости писался вопрос, она
обжигалась и по трещинам жрец читал ответ, который записывали на этой же
кости. Это и есть древнейшая читаемая китайская письменность. Итак,
письменность – попытка узнать волю богов (религиозна, как и в Египте). 

Народ в это время привлекается для общественных работ, ведения войны,
короче тут всё делается сообща, правители умели организовать народ. Это
было необходимо для выживания в этой местности: затопляло и нужно было
сообща бороться с невзгодами.

Есть одна важная особенность. Сохранились древнейшие гробницы
правителей, тоже пирамиды, но вглубь земли, так вот они кроме сокровищ и
разной утвари содержат много-много человеческих жертвоприношений. Сотни,
тысячи обезглавленных, разрубленных людей. По большей части это
военнопленные – войны велись не для расширения территории, но для
захвата жертв, особо ценились вожди. Женщин использовали как рабынь. Тут
они не слабый пол, - ещё одна особенность, - они не ограничены в правах,
они бывали и военноначальницами, пахали в поле. Короче: мужиков в
жертву, женщин – в рабство. В гробнице императора Удина нашли 1178
убитых человек. Когда не хватало жертв, приносили и своих. Людей
приносили в жертву чтоб они на том свете помогали правителю, отдавали
свою энергию. 

Особое отношение к правителю – он наместник, святой, но идеализации
никогда не было – не было культа личности. 3-я династия – Джоу. Они
начинают с того (1150), что запрещают жертвоприношения! Затем они дают
относительную самостоятельность деревням, уездам и т.д.; появляется
частная собственность. Единство распадается – около 12 княжеств
(722-481).  После этого начинается эпоха, когда эти царства начинают
сражаться – «эпоха сражающихся царств» (481-221). Кровавое время –
тысячи убийств ежедневно. Вообще история Китая весьма кровава. Население
сокращается в 10 раз. Появляются Лаоцзы и Конфуций. Джоу теряет власть,
военноначальник Цин ши в 221 до РХ захватывает власть и восстанавливает
единство Китая. В его время уничтожаются книги. Принцип: жесточайший
закон. В 206 он умирает и появляется новая династия – Хань, культурный
расцвет Китая. Вводится система гос. экзаменов, на службу можно
поступить только сдавая зачёты, их мог сдавать любой человек.

Основные категории архаической (до 100 школ – 5 в.) китайской религии.
Термина религия нет. Они говорят – цзяо, т.е. учение; зонг цзяо – учение
предков – это и есть для них религия. В Индии нет истории, мир майя, в
Китае наоборот: всё исторично, есть точные даты, он привязан к миру –
это важно. Бог – ди, т.е. высший предок; этим подчёркивается важность
родового преемства. Бога называли хуанги – жёлтый предок. Бог для
китайца – первопредок, Шан Ди – высший предок; мир сотворён и первого
человека – пан ку. Ди связывался с фаллосом – универсальный образ
родового преемства. Итак, ди – предок, давший жизнь потомкам.
Эквивалентом ди было имя Тьян – небо, э то универсальная замена слова
Бог. Поднебесная – то, что находится под Богом, т.е. весь мир. Бога
нередко именуют тьян да – небесный предок. Тьян – значит великий и
единый. Небо связано с человеческим образом, небо имеет человеческую
природу и наоборот – человек имеет небесную природу, но в отличие от
неба человек не совершенен. Знак неба – круг – би. Круг – единственная
икона Бога, больше его никак не изображали. Идея личности Бога выражена
слабо.

Этика идёт отсюда: дела или соответствуют или не соотв. Небу, человек
следует воле неба (или не следует). Все природные действия – реакция на
дела человека. Человек может нарушать гармонию своеволием; идеально,
если человек не делает вообще ничего своего. Установленный порядок,
гармония есть проекция неба на землю. Установлено всё совершенно и
всякое своеволие – нарушение порядка. Поэтому нельзя нарушать природный
закон. Для Запада мир создан для человека, человек хозяин, в Китае не
так: человек часть всеобщей гармонии, элемент пейзажа. Пейзаж – икона
неба. Земля – цзун, изображалась в виде квадрата, 4 стороны света. Небо
и земля – часть заупокойного ритуала. Вначале китайцы хоронили во дворах
домов, в шкатулку помещали части мощей; потом – с эпохи Джоу (1700 до
РХ) – стали писать только имя умершего на табличке, таблички хранили,
поэтому китаец может сказать о своих предках на тысячи лет! 

У человека 2 души: по и хунь. По – земная, она появляется в момент
зачатия., она соединена с телом и всегда на земле, хунь – восходит к Шан
ди. По нужно приносить жертвы, когда человек умирает. Хунь идёт на небо
(если по пути её не похитит небесный волк), её икона – табличка с именем
в домашнем святилище. Китайцы стремились, чтоб 2 души находились в
гармонии. Человек существует с момента зачатия, поэтому они отмечают не
день рожденья, а день зачатья. Небо печать, мир – отпечаток. То, что за
небом – Дао. Печать и отпечаток – важная идея. Ян и инь – 2 равных пола,
красное и белое, мужское и женское, небесное и земное. Дуальность. Идея
гармонии неба и земли.

Квей – плохое, шен – хорошее. Тут нравственность – это соотв. или не
соотв. воле неба. Небо, однако, не абсолютный Бог, а его проекция в мир:
божественное – тьен – земное, т.е. безымянное божественное, ему
соответствует небо. Божественное проявляется как закон мира и это – Дао.
В той мере, в какой вещь соотв. Дао она шен, в какой не соотв. – не
квей. Категория дэ – благодать, это то, что даёт Дао. Древний иероглиф
дэ – росток и глаз, т.е. образ творения, запредельное с помощью дэ
создаёт мир. 

Впоследствии только правитель мог соединять небо и землю, приносить
жертвы. Он имел титул – Ван, он соединяет преисподнюю, землю и небо. Он
тянь цзы – сын неба, главная функция его – соединять. У него был
небесный мандат, благодаря которому он был таким особенным, но небо за
аморальность могло отобрать мандат. Если Ван грешит – жди катаклизмов.
Власть – дар неба. Прапвитель чень – раб неба. Ван мог молиться за весь
мир, а гун (аристократ) уже только за своё княжество. Простые люди могли
молиться только шэ – духу деревни. Основа китайской власти в том, что
император и аристократы связывал небо и землю, поэтому тут никогда не
было касты жречества. Однако были ещё гадатели: они рассматривали
трещины и делали выводы; гадательство передавалось по наследству. Кроме
того, были ещё У – это шаманы.

Есть ещё одно важное обстоятельство, о котором прямо не говорится. Тело
человека и дух должны объединиться когда-то: тело хоронят в гробу,
который делают из сосны или кипариса, не лиственных деревьев, ибо они
стабильны, затем, в рот кладётся золото, жемчуг – символ возрождения,
кроме того, считается очень плохим, если тело человека подвергается
увечьям: сгорает, ему отрубают голову и т.д. (родственники казнённых
платили, чтобы отрубание головы было заменено например на поведение).
Таким образом, есть некоторые основание полагать об идее воскресения.

Лунь – дракон, это хорошее существо – царь дракон, царь мира. Имп. образ
дракона – они соединяют небо и землю. Цикада – образ преображения
(личинка в муху). Саламандра – проходит чперез огонь и не сгорает –
надежда на прохождение через смерть. 

16. Конфуцианство как религиозная система.

Конфуций (551-479) родился в г. Цзу, в древнем роде одной обедневшей
царской династии. Политическая карьера его была неудачной. У него был
сын и дочь.  Главное произведение Конфуция – Лунь юй. Конфуций говорит о
себе, что в 15 лет он понял, что нужно учиться, в 30 обрёл
самостоятельность, в 40 перестал сомневаться, в 50 познал волю неба, в
60 научился отличать правду ль неправды, в 70 стал следовать желанием
сердца не нарушая ритуала (ли). После его смерти слава росла, вскоре,
при танской династии Уди, его сочинения стали обязательными при
поступлении на любую государственную службу. Китаем управляла не
наследственная аристократия, но учёные – конфуцианцы. Конфуция называют
учителем 10 000 поколений, при этом он говорил, что не создаёт системы,
но передаёт её: древность – книга, которая научает следствиям из
поступков. В 1905 г. он был объявлен 3-м, равным небу и земле.
Конфуцианство – главное мировоззрение Дальнего Востока. К.
восстанавливал знание о прошлом, чтобы понять как действие отражается в
будущем, из этого можно понять, как поступать сейчас. 

К. начинает со следующего (13.3): прежде всего нужно исправить имена.
Если имена не правильны, то слова не имеют под собой оснований, но тогда
и ритуал не может осуществляться. Исправление имён – начало учения.
Необходимо всё называть своими именами.

Основная категория конфуцианского учения – цзюн цзы, т.е. учение о
благородном муже, аристократе не крови, но духа (букв. цзюн цзы – дети
княжьи). Основные принципы:

Благородный муж идёт вверх, низкий вниз (14.23). Аристократа духа само
небо поднимает всё выше и выше, м.б. даже после смерти, как и самого К.

Благородный муж (14.29) не судит др., только себя.

Чувство долга – И (или: справедливость, ведение правильного). 18.7: цзюн
цзы не должен уходить из мира, но должен служить миру. Каждый должен
делать то, к чему его призывает небо. Знание И очень важно, достоинства
без чувтства долга могут принести вред, необходимо правильное понимание
того, что надо и что не надо. 

Кроме этого, К. развивал учение о 5 отношениях – у лунь. Это 5
социальных отношений, которые необходимы обществу:

отношение родителей и детей (послушание, взаимная любовь),

государь – подданный (взаимный долг),

муж и жена (у каждого своя функция),

старший и младший брат (порядок),

отношение между друзьями (искренность).

По мысли К. эти 5 отношений есть то, что организует жизнь всего
общества; сюда входят следующие категории: 

Сяо – сыновняя почтительность, смысл: беспрекословно исполнять волю
родителей; это самое главное! Шу (15.23) – следует ли на вражду отвечать
любовью, спросили К.? – Нет, ответил К., на вражду следует отвечать
справедливостью (шу). Жень (гуманность, человеколюбие) – истинного Жень
К. не встречал (7.33), это делание блага другим, а не себе: благородный
заботится о других, низкий о себе. Человеколюбивый не печалится (9.28),
живущий для себя печалится, ибо он никогда не получает того, чего
хочется. Важнейший принцип Жень – это правдивость, искренность. Это
принцип 5 качеств:

жень (гуманность),

шу (справедливость),

ли (ритуал),

джи (мудрость),

си (верность).

Без этих качеств не может существовать вселенная! Сама природа
соответствует нравственным принципам: мораль естественна и природна.
Поэтому по следствию можно узнать о поступке, всякое деяние получит свою
награду!

В чём основа мудрости? – Знать человека, знать, что в нём, в чём причина
зла и добра. Мудрость в том, чтобы должным образом служить народу. Нужно
различать лживые и прямые пути. Все люди меняются, не меняется только
совершенномудрый и совершенноглупый.

К. выделяет 6 пороков незнания: 

«Учитель сказал: "Ю, слышал ли ты в шести фразах о шести пороках?"
[Цзы-лу] ответил: "Нет".

Учитель сказал: "Садись! Я расскажу тебе.

Любить человеколюбие и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к
тупости.

Любить мудрость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к тому,
что человек разбрасывается.

Любить правдивость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к
нанесению ущерба самому себе.

Любить прямоту и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к
грубости.

Любить мужество и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к
смутьянству.

Любить твердость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к
сумасбродству».

К. говорит, что неучёные в ладу с собой, но враждуют друг с другом,
напротив, учёные враждуют с собой, но не друг с другом.

Важнейшая категория конфуцианства – ли, т.е. ритуал. Ли не выдуманная
система, а прямое проявление миропорядка, на этих принципах построено
общество. То, что построено на ритуале твёрдо, онтологично, на одной
лишь эмоциональности отношения не выстроишь: должно быть Ли. Ли – это
система правильных отношений. Причём, государь первый должен соблюдать
это: он подчиняется закону, ритуалу, и он даже более всех остальных; нет
никого по ту сторону Ли. Кто нарушает ли, то всегда умирает. Ли не
служит для прибытка. 

Гуань зцы потом скажет, что ритуал – проявление Дао; долг – это когда
все люди действуют  в соответствии со своим положением: ритуал от долга,
долг от порядка, порядок от Дао.

Воспитание ставит ли в середин (8.8): нужно начинать образование
поэзией, упрочивать ли, завершать музыкой – говорит К. Ибо поэзия –
правильный, ритуализованный строй слов, он выстраивает душу, человек
привыкает к гармонии. Упрочивание через ли – это церемонии, нормы
поведения, тончайшие нормы этикета. Наконец, музыка – для единства
общества, она завершает гармонию отношений. 

Ли – центральная часть создания единого общества, всё что не от ли –
того не должно быть. Цель всего этого – государственное служение, ибо
конфуцианство – государственная система:

- править надо с помощью добродетели – дэ,

- надо выдвигать справедливых,

- необходимо доверие народа – справедливость.

Можно ли считать конфуцианство религией?

Религия – связь с Богом. В основании конфуцианства – небо и его закон,
причём небо понималось то как личное, то как безличное: 3.13: обида небу
– значит, личное, его можно просить, напротив, безличному нужно
следовать; говорится о воле неба (14.36); о том, что небо знает (14.35);
короче и тот и другой аспекты присутствуют.

Кроме того, есть категория святости – шен, это гармония с Дао. 6.18:
гармония совершенств: знающий, любящий, наслаждающийся этим; т.е. как в
жизни К.: в 30 обрёл самостоятельность, в 40 перестал сомневаться, в 50
познал волю неба, в 60 научился отличать правду ль неправды, в 70 стал
следовать желанием сердца не нарушая ритуала (ли). 

Итак, конфуцианство – способ спасения для государственного служащего и
любого человека в обществе. Конфуцианство было официальной религией в
Китае до 1949 г., до комуняг.

Неоконфуцианство. 

Чжу си (1130-1200) из семьи гос. Чиновника, в 18 лет сдал экзамен на
учёную степень, очень одарённый человек. До 1178 не был на гос. службе,
занимался комментированием текстов, написанием своих; уже имел учеников.
Потом занимал посты на службе, но из-за принципиальности его в 1196
уволили, а в 1199 восстановили; посмертно дан титул во гун – державный;
а его учение было включено в систему экзаменов.

Небо – главный принцип (слово Ли означает и принцип и ритуал). Оно для
Чжу что-то типа платоновских идей – сути вещей на небе. Небо всё знает,
всё записывает и подсчитывает, все добрые и злые дела перед ним. Но Чжу
си принципиально отвергает посмертный суд, в небе нет судии, однако есть
правитель. Учение о личном Боге в Китае отсутствует, для них это что-то
низшее. Нравственные принципы существуют сами оп себе, на них построен
мир. Если человек не соблюдает эти принципы, то он естественно гибнет, а
если соблюдает – естественно процветает. Чжу выдвигает теорию соединения
тай цзы, т.е. великого предела, и у цзы – беспредельного предела: у цзы
обозначал запредельность Бога; тай цзы – то, что отделяет Бога от мира.
Чжу си сливает эти категории воедино, они – одно. Всё теперь
разворачивается из тай цзы. За великим пределом ничего нет, предел и
есть – всё. Тай цзы – совокупность всех Ли, определяющих всю тьму вещей.
Молиться небу не надо, нужно исполнять его законы.

Учение о человеке: природа человека (син) добра, т.к. он получил её от
неба, а небо – благо, и всё что от него – благо. В III в. до Р.Х. в
Китае был учитель Гао цзы, он говорил, что природа человека есть
клокочущая вода, т.е. как в ущелье клокочет вода, вырываясь туда, куда
может, так и природа человека – идёт куда может, а не туда где лучше,
идёт куда проще, а не куда нужно, поэтому природа человека вне добра и
зла и нужно направлять его природу, как направляют русло реки. Чжу си
отверг это учение. Чжу говорит, что природа человека блага сама по себе,
а несовершенство Чжу объяснял недостатком воспитания. Гао предлагал
ограничивать человека, Чжу высветлять, очищать, человек – жемчужина в
грязной воде. 

Ван янмин (1471-1529), написал «Записи преподанного и воспринятого». В
1505 был наказан, разжалован за указание императору на его
несоответствие Ли. Ван янмина отправили на восток, начальником почтовой
станции. В 1508 ночью он пережил просветление – он понял суть
конфуцианского учения. 

Суть просветления состояла в том, что Ли – это сердце – синь цзи ли.
Выверять вещи нужно в собственном сердце, не в книгах, не в учениях
предков, но в себе. Это уже антропоцентризм. (Ван вспоминает Луцуюаня,
который в 12 в. предложил учение о сердце.) Ли заложено в человеке, его
лишь нужно раскрыть. Если по Чжу зло – это замутнение поверхности, то по
Ванну сердце (сущность) – свободно от добра и зла, они лишь в помыслах.
Ван в 1527 выдвигает «4 постулата на мосту небесного источника»:

Отсутствие добра и зла – такова суть сердца,

наличие добра и зла – таковы помыслы,

знание добра и зла – таково благомыслие,

совершение добра и устранение от зла – таково выверение вещей.

Кроме этого, учение о чжун юн – учение о срединном и неизменном:

надо избегать крайностей аскезы

избегать безнравственного и тогда ты будешь пребывать неизменным в
чистоте сердца, которое свободно от добра и зла, оно по ту сторону добра
и зла, лишь помыслы приносят зло, сердце же чисто от всякой дуальности.

В конфуцианстве нет никаких жрецов, их функцию выполняют чиновники.

17. Основные параметры послехрамового иудаизма. Отличия иудаистского и
христианского мессианизма.

Послехрамовый – означает после второго храма, который построили евреи
после вавилонского пленения. Этот храм был главной святыней: идея храма:
один Бог, один народ, один храм. Но вот в 66 г. начинается первое
иудейское восстание (против римского правления), в результате погибло
ок. 1 млн. человек, разорена почти вся Палестина, сожжена Галилея, в 70
взят Иерусалим и разрушен храм (осталась только левая стена, которая
ныне называется «стена плача»; теперь на этом месте мечеть Омара).
Осталась одна крепость – Массада, последняя оставшаяся крепость, в ней
осталось ок. 960 человек, которые в итоге совершили массовое
самоубийство, хотя это было не самоубийство: выбрали 10 человек и они
всех убили, потом 1 убил убил 9 и покончил с собой, т.о. только 1
самоубийство. Иоанн Бен Закхей вышел из города, сдался римским властям и
имп. Веспассиан разрешил поселиться в ямнии (маленький город) и взять с
собой учителей (раввинов). Так Закхей создал школу и спас свою религию,
это ямнийский иудаизм, евреи без храма. Возникают 2 традиции: евреи без
храма, главное народ а не храм; другой путь – освобождение,
восстановление Палестины, что привело ко 2 иудейскому восстанию Бар
Кохбы (132-135 гг.), которого считали даже мессией, восстание тоже
подавлено, убито очень много людей. Государство восстановилось в 1948 г.

Основа Закхея – закон, взятый из танаха (писание). Танах состоит:

Тора (Пятикнижие) – закон.

Невиим – пророки.

Ктувим – писание.

В торе евреи выделили 613 законов – мицв (повелений), но часть из них
уже не действует, актуально ок. 300. Это прямые указания что делать и
что не делать (мицвы запретительные и разрешительные). Следование закону
есть следование воле Бога. Учителя – раввины, они учат закону, т.к.
нужно знать, как закон применять. Все мицвы Торы называются мишна, это
запись и кодификация закона созданная во 2-м веке Иудой Ганаси.
Комментарии к ним называются – гемара, это уже обсуждение прецедентов,
т.е. поправки, она возникает медленно. Для иудея любое действие должно
быть связано с законом, поэтому мишна и гемара разрастаются, так
получается талмуд. Талмуд – кодекс для совести народа, объединяет евреев
по всему миру. 

Притча: когда Бог давал закон, он спросил, чем, евреи, поручитесь? Они
сказали: детьми, и Бог согласился, т.к. дети – самый лучший поручитель,
ибо никто не желает своим детям зла, потому когда еврей делает зло,
нарушает закон, он знает, что его дети за это ответят.

Учителя мишны – танаим, кодификаторы мишны; толкователи мишны – амораим;
это первые 2 ветви учителей послехрамового иудаизма. Во всём этом
доминирует юридическая часть – галакха; вспомогательные тексты
неюридического значения называются – агада или мидраш. Закон суров, но
ради спасения другого человека его можно нарушить, нельзя нарушить
только 2 закона: запрет на убийство и прелюбодеяние. Иудаизм – религия
закона, он здесь вместо сердца.

Бог – один и нет другого. Однако догматики нет, богословие очень
плюралистично, принимается и переселение душ и воскресение и проч. Так,
хасидизм (возник в 18 в.) пантеистичен, т.к. положение о том, что Бог
один хасидизм понимает в том смысле, что кроме Бога ничего нет,
следовательно, природа тоже божественна. В Каббале (конструкт
средневековья) говорится о едином Боге и Его силах, называемых сефирот
(обычно их 10 шт.), в Боге происходит разлад меж Богом и сефирот; Яхве
тут – явленный Бог, Эн-соф – Бог в себе; когда Бог в себе, он целостен,
когда проявляется во вне – появляется разлад, естественно, еврей призван
восстановить цельность (правильными действиями) Эн-соф и Яхве.
Богословие еврейское борется с антропоморфизмом, это начали рано, ибо
Бог не имеет образа.

Богоизбранность – Бог избрал свой народ, Он не то что избрал этот народ
среди других, Бог этот народ создал (Авраам был шумериец). Бог создаёт
этот народ, чтоб реализовать какой-то замысел. Какой? В ВЗ не говорится.
Христиане считают, что для рождения мессии – Христа. Евреи затрудняются
по-другому обосновать богоизбранничество, поэтому говорят, что Бог
избрал народ не для чего, но за что. В самом деле, за что? – За то, что
Авраам якобы был первым монотеистом (что ошибочно). Поэтому (евреи
объясняют) богоизбранничество  в том, чтоб евреи сделали единого Бога
известным всем народам. Из богоизбранности следует важность кровного
родства, потомственности, иудеем можно стать через усыновление: омовение
и обрезание. Суть обрезания: себя и своих потомков принести в жертву.
Иудаизм не может стать многонациональной религией.

Идея закона – весь иудаизм на ней построен. Главное – выполнять закон,
ибо это следование воле Бога. Законы расширяются из страха их же
нарушить: появляются добавочные установления. Для иудея соблюдение
закона – выражение любви к Богу. Есть закон к Богу и к людям, причём
нарушить закон к Богу можно, Он простит: в йом кипур – субботу суббот,
идут к реке и с плачем омывают грехи против Бога; а грех против человека
или исправляется делами, или грех фатален (напр., убийство), он не
прощается.

Мессианство. Мессия – машиах (помазанник). Главное: для них мессия ещё
не пришёл, ждут. Христос в талмуде называется обманщиком. Ап. Павел (его
кстати евреи пуще Христа не терпят) говорит, что отпадение евреев до
времени, пока не войдёт полнота язычников. В талмуде даётся 5 признаков
мессии:

из рода Давида,

царь – станет властителем Израиля,

соберёт из рассеяния евреев,

восстановит закон,

принесёт мир миру.

Эсхатология в иудаизме не разработана. Воскресение признают, бессмертие
души тоже признают, но всё это абы как, есть у них учение о переселении
душ – гиль гюль (напр., у Саади Гаона, 10 в.; в Каббале), это
заимствование у эллинов. 

18. Причины и сущность сотериологических расхождений между христианством
и исламом.

В общем об исламе.

1) Главное в исламе, что Аллах Бог и Мухаммад пророк его. Аллах единый и
единственный, подчёркивается одноипостасность Бога. Он всеведущ,
всемогущ и проч. Он оставляет следы (знамения) в мире. Есть 99 имён
Аллаха, последнее сокрыто. Бог творит мир в 6 дней (словом), на 7
садится на престол для управления созданным,  причём согласно их
верованиям, Бог творит мир ежемгновенно, т.е. мир не самостоятелен, не
субстанциален, но перманентно поддерживается Творцом, мир ежемгновенно
творится заново. По Корану: идея Творца была и до Мухаммада, но люди
забыли истину, извратили, из-за этого появляется многобожие, Аллах уже
давал истину людям. В исламе нет учения об образе и подобии человека
Богу, меж нами абсолютная бездна. Человек сразу создан несовершенным
(без грехопадения), у человека нет по сути выбора, всё в руке Аллаха: «Я
создал вас и дела ваши» (37.96). Бог творит смерть, зло, т.е. всецелое
предопределение, но вместе с тем, «Бог не возлагает на душу человека
невозможное для неё», неоднозначный, короче, вопрос. Соответственно
понятие греха и зла сводится к непокорности воле Аллаха. При этом нет
учения о падшести, т.е. нет наследственного греха, соответственно, нет
нужды во спасении. Учение об аде = учению о чистилище – всё равно в
итоге спасение, ад временен. Бог создал человека из глины и приказал
всем поклониться человеку, Иблис не поклонился, нарушил волю Аллаха и
тем согрешил. Но грех, даже самый тяжкий, в исламе не столь страшен,
главное тут – быть мусульманином, и не быть им – это тяжко, грех
непоклонения Аллаху не прощается.

2) Есть ангелы в исламе, есть джины. Сначала Бог сотворил ангелов. Джины
созданы из огня, промежуточное звено меж ангелами и человеком.  Дьявол –
Иблис, он первый согрешил, но он не противник Бога, а он противник
людей: «я засяду против человека».

3) третье ванное в исламе: вера в Коран. Его не носят ниже пояса, он
абсолютен, он дан Богом и в нём нет ничего человеческого, Коран
неизменен. Причём нет народа, который не знал бы истину, Бог давал Коран
и другим, но они извратили его. Так, Моисей извратил писание. Иисус
также принёс Коран, но Его-де не поняли. До Мухаммада Бог послал 100
свитков и 4 книги, но люди всё извратили. Корна свят.

4) вера в пророков и посланников. Было много писаний, пророков, но все
они не были услышаны. Христос важен в исламе, Он пророк и будущий судия,
Богородица тоже почитается. Иисус раб Бога, Он подобен Адаму, но при
этом Христос в исламе безгрешен, «он тот, кто омыт от греха», принимают
они и то, что Он рождён от Девы, она взята живой на небо, не подвержена
греху. Иблис касается каждого младенца кроме Христа и Марии. Рядом с
могилой Мухаммада есть пустая могила для Христа.

5) судный день: судный час, точнее. Вера в воскресение. Воскресение –
это второе творение. Есть также антихрист. Все воскреснут в одном месте,
все будут стоять и потеть, ждать суда (в этом смысл стояния во время
хаджа). Потом всех рассудят. Христос будет судить. Христос – творение
Бога.

Стопудово кому-нибудь достанется вопрос: почему из христианства больше
переходят в ислам, чем наоборот? Во-первых, проще: идея Троицы сложнее,
чем вера в Аллаха. Ислам проще и понятнее. Требования этики слабее,
мусульмане даже критикуют христианство за неисполнимость предъявляемых
требований: см. чуть ниже, 4-й столп ислама, всё станет ясно. Во-вторых,
христианская Европа разъедается раком атеизма, в исламе этого нет, у нас
секуляризация, у них шариат. Здесь   HYPERLINK
"http://www.st-tatiana.ru/text/37082.html" 
http://www.st-tatiana.ru/text/37082.html  А. Б. Зубов даёт такой ответ:
Ислам угрожает нам постольку, поскольку мы теряем собственную веру.

Итак, отсюда следствия о сотериологии: 

Христианство: 

1. обожение, соединение с Богом посредством божественных энергий
(сущность Бога неприобщаема). 2. человек образ Божий.

Ислам: 1. пропасть меж тварью и Творцом, никакого обожения. 2. Человек
не образ.

5 столпов ислама (необходимы для спасения):

1. Исповедание веры: нет Бога кроме Аллаха и Мухаммад пророк Его. –
произнесение этой фразы в присутствии 2 мусульман делает человека
мусульманином.

2. исполнение ежедневной пятикратной молитвы (намаз): это исполнение
одних и тех же поз и фраз на арабском, смысл этого – выражение
покорности перед Аллахом.

3. закят (милостыня) – это приносимый ежегодно публично в мечети налог
(2.5% годовой прибыли); закят должен расходиться на нужды неимущих
мусульман (и только мусульман), приветствуется, если на родственников.

4. Пост, 30 дней месяца рамадан – в этом месяце Мухаммаду был ниспослан
Коран. Однако пост идёт только днём, ночью можно и с супругой, и поесть,
и попить: «183(187). Разрешается вам в ночь поста приближение к вашим
женам: они - одеяние для вас, a вы - одеяние для них. Узнал Аллах, что
вы обманываете самих себя, и обратился к вам и простил вас. A теперь
прикасайтесь к ним и ищите того, что предписал Аллах. Ешьте и пейте,
пока не станет различаться перед вами белая нитка и черная нитка на
заре, потом выполняйте пост до ночи. И не прикасайтесь к ним, знамения
людям, - может быть, они будут богобоязненны!» (2. 183). Соблюдение
этого поста обеспечивает прощение грехов совершённых за 1 год!

5. паломничество в Мекку (хадж). 

Далее, по Ю. Максимову:

Как мусульмане учат о посмертной жизни? В исламское изложение основ веры
(акида) пятым пунктов входит “вера в последний день”. Последним днём
называется день воскресения, когда Аллах поднимет людей из могил для
суда и воздаяния.  Согласно Корану о скором наступлении последнего дня
будут свидетельствовать следующие признаки: выйдет из земли говорящий
зверь (27.82), небо изведёт явный дым, который покроет людей (44.10),
луна расколется (54.1), вырвутся на свободу народы Гога и Магога,
которые распространят по земле нечестие (18.94), кроме того, Сунна
упоминает другие признаки: появление тридцати лжепророков, три лунных
затмения, землетрясения, схождение с небес Иисуса, который “уничтожит
все кресты” и возглавит мусульман, восход солнца на западе и др.
Всеобщее воскресение произойдёт, когда ангел Исрафил, затрубит в трубу.
От одного трубного гласа всё живое в мире погибнет, от другого все
восстанут из могил. Воскресшие предстанут перед Аллахом, и будут
развёрнуты свитки с записанными делами людей. Что касается мусульман, то
им будут предъявлены грехи их, они признают их и грехи эти будут
покрыты. Умершие на джихаде пройдут в рай минуя процедуру Суда.
Остальные мусульмане будут подвергнуты Суду, пройдут через весы и
прочтут записи своих дел. Так как у немусульман не окажется благих дел,
расчёт с ними будет состоять в том, что им представят их дурные дела и
подвергнут порицанию. Затем все люди направятся к мосту aс-Сират,
пролегающему над адом и ведущему к раю. Праведные мусульмане сумеют
пройти по нему и избежать ада, остальные же упадут с этого моста в ад.
Перед входом в рай праведные мусульмане будут остановлены для того,
чтобы предоставить им возможность воздать своим обидчикам за те обиды,
которые они нанесли им в этом мире. В раю мусульмане будут предаваться
всяческим наслаждениям: они будут иметь дома среди райских садов,
множество красивых гурий — специально созданных существ для утоления
сексуальных желаний праведников, будет и другой род существ —
мальчики-прислужники, подающие яства и питие. Вино, мёд и молоко будут
литься рекой. При этом находящиеся в раю всегда будут видеть ад —
созерцание мучающихся в огне врагов является одним из удовольствий
мусульманского рая.

Вот как описывается участь мусульман в Коране: “для богобоязненных есть
место спасения — сады и виноградники, и полногрудые сверстницы, и кубок
полный. Не услышат они там ни болтовни, ни обвинения во лжи... В садах
благодати — толпа первых и немного последних, на ложах расшитых,
облокотившись на них друг против друга. Обходят их мальчики вечно юные с
чашами, сосудами и кубками из текучего источника — от него не страдают
головной болью и ослаблением... среди лотоса, лишенного шипов, и тaлxa,
yвeшaннoгo плoдaми, и тeни пpoтянyтoй, и вoды тeкyчeй, и плoдoв
oбильныx, нe иcтoщaeмыx и нe зaпpeтныx, и кoвpoв paзocтлaнныx, Mы вeдь
coздaли иx твopeниeм и cдeлaли иx дeвcтвeнницaми, мyжa любящими,
cвepcтницaми...” (Коран 78.31–35; 56.12–19; 27–36) . 

Оказавшиеся в аду будут претерпевать жуткие пытки от специальных
ангелов: с них будут сдирать кожу, наливать в рот раскалённого железа и
т.д. Ад описывается либо как бездна, преисподняя, в которой пылает огонь
(Коран 101.9), либо как нечто ревущее и клокочущее, готовое лопнуть от
ярости (Коран 67.7-8). Особенно грешные мусульмане на некоторое время
могут попасть в ад, но затем, по ходатайству Мухаммеда будут выведены из
него и допущены в рай ради их ислама. Таким образом, уже сама
принадлежность к мусульманской общине считается в исламе гарантией
спасения человека.

Что же касается немусульман, то считается, что их мучения будут вечны.
Согласно распространенному хадису, большинство женщин окажутся в аду.

Каковы отличия от христианского учения? В противовес коранической вечно
цветущей идиллии — христианский образ Града. Для мусульманина рай —
возвращение в состояние Адама до грехопадения; для христианина
достижение рая не является возвращением в Эдем: Боговоплощение подняло
человеческую природу на несравненно более высокую ступень близости к
Богу, чем была у прародителей, — одесную Отца. Первый человек — из
земли, перстный; второй человек — Господь с неба. Поэтому христианин не
стремится вернуться в состояние Адама, но чает соединиться со Христом;
преображенный во Христе человек входит в преображенный рай. Обожение!
Во-вторых, следует сказать, что кораническое представление о рае с
объедением, винопитием и совокуплениями с гуриями, решительное
противоречит Новому Завету. Однако в создании именно такого описания
имеется вполне определенная исламская логика. Христианин знает, что в
повседневной жизни он имеет дело с испорченной грехопадением
человеческой природой, весьма далеко отстоящей от идеального состояния,
тогда как для мусульманина его природа идентична природе первозданного
Адама, вследствие чего те явления, которые в христианстве
рассматриваются как имеющие на себе печать грехопадения, в исламе
воспринимаются как естественные атрибуты созданной Богом человеческой
природы; поэтому перенесение их на райское состояние кажется
мусульманину естественным. Это различие также проистекает из различного
понимания назначения человека в христианстве и исламе. В Коране от лица
Бога говорится: “Я ведь создал... людей только, чтобы они Мне
поклонялись” (Коран 51.56), тогда как, по Библии, Бог создает людей,
чтобы они Его любили: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и
всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим (Лк
10:27; ср.: Втор 6:5) и чтобы Он их любил: Ибо так возлюбил Бог мир, что
отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но
имел жизнь вечную (Ин 3:16). Исламское представление о рае выглядит
антропоцентричным. Бог в таком рае как бы вынесен за скобки,
наслаждающиеся предоставлены друг другу и своим наслаждениям.
Христианский же рай строго теоцентричен: имею желание разрешиться и быть
со Христом (Флп 1:23); желаем лучше выйти из тела и водвориться у
Господа (2Кор 5:8). Весь смысл будущей блаженной жизни для христианина
заключается в бытии с любимым и любящим Богом, в созерцании Его: И узрят
лице Его (Апок 22:4) и в причащении Его естеству: дарованы нам великие и
драгоценные обетования, дабы мы через них соделались причастниками
Божеского естества (2Пет 1:4). Это расхождение вытекает из различия
дистанции между человеком и Богом с точки зрения ислама и с точки зрения
христианства. Дистанция между человеком и Богом в исламе несоизмеримо
больше и качество отношений принципиально другое, чем в христианстве:
Бог для христианина — Отец по благодати. “Отче наш, Иже еси на небесех!”
— взывают каждый день христиане, в то время как мусульмане произносят
такие слова: “О Аллах! Ты мой господин, а я твой раб” . “Ислам
утверждает радикальную недоступность Бога для человека... (и потому)
отношение человека к Богу мыслится преимущественно в категории “раб
Божий”” . А христиане верят, что действительно получили усыновление от
Бога через соединение с Единородным Его Сыном, ставшим человеком: Посему
ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса
Христа (Гал. 4, 7). Поэтому для христиан важнее всего личное соединение
с Богом и немыслимо никакое иное счастье, кроме вечного бытия с Ним и в
Нем: “Скучает душа моя о Господе, и слезно ищу Его. Как мне Тебя не
искать? Ты прежде взыскал меня и дал мне насладиться Духом Твоим Святым,
и душа моя возлюбила Тебя” (преподобный Силуан Афонский). 

Что же касается посмертного наказания, то здесь учение христиан и в
отношении ада также существенно отличается от мусульманского понимания
ада как некоего пыточного места, устроенного Аллахом, где специальные
ангелы будут вечно мучить тела грешников. В христианстве адские муки
понимаются не как действие со стороны Бога, а как следствие выбора,
сделанного самой личностью. Вовсе не Бог готовит вечность ада. Ад, по
мысли прп. Макария Египетского, лежит “в глубине сердца человеческого”.
Перед каждым из нас стоит выбор — остаться слабым или стать сильным.
Плыть по течению — к губительной стремнине — или против течения — к
спасительному берегу. Никто не избежит этого выбора, и лишь от самого
человека зависит, к чему он придет в итоге.

19. Грехопадение в исламе, иудаизме и христианстве.

(По Ю. Максимову)

По мусульманскому учению, грех — это нарушение человеком своих
обязанностей перед Богом, проистекающее из неведения Божественного
закона. В Коране описывается грехопадение прародителей, однако ему не
придается общечеловеческого значения: Адам покаялся и был прощен, его
неведение было упразднено, грех исчез. Первый грех в исламе не мыслится
как первородный. Для спасения человека достаточно узнать откровение
Аллаха – Коран, и следовать ему в своей жизни. Что касается покаяния, то
в Коране христианская практика исповеди подвергается резкой критике. 

Покаяние таково: Абу Зарра говорил: “Я попросил: “Посланник Аллаха,
наставь меня”, и он ответил: “Если ты совершил дурной поступок, то
соверши вслед за ним хороший, который сотрет его”” . Произнесение
ежедневной молитвы при правильно соблюденном ритуале намаза и является
покаянием, автоматически освобождающим о грехов. Предписания шариата
обладают свойствами исцеления сердец и их очищения, которые не могут
быть постигнуты путем рационального рассуждения, но могут быть усмотрены
лишь оком пророчества. По сути, это означает, что строго
придерживающийся ритуала человек вообще может быть свободен от таких
понятий, как грех и покаяние. И уже то, что ты исповедуешь ислам,
избавит тебя в будущей жизни от вечных мук, какие бы грехи на тебе ни
висели, даже если человек и вовсе не кается в них: “Возможно, Аллах
Всевышний простит его без наказания, а если он и накажет его за его
грех, то его наказание не будет вечным, и исход его дела — воздаяние в
раю” . 

В отличие от ислама, христианство никогда не рассматривало грех лишь как
неведение. Грех оказывает на согрешающего гораздо более глубинное
влияние, чтобы можно было ограничивать его одним лишь умом. “Грех в
православном понимании — это не преступление или оскорбление в
юридическом смысле, это и не просто некий безнравственный поступок; грех
— это прежде всего болезнь человеческой природы” , поэтому Шестой
Вселенский собор в 102-м правиле определяет грех как болезнь души. Но
прежде всего, грех это нарушение воли Божией и противостояние ей.
Отвергая библейское учение о первородном грехе, мусульмане утверждают,
что каждый человек отвечает лишь за собственные грехи, и что “пророк
Адам” хотя и согрешил, но раскаялся, и Бог простил его. Однако ни в
Коране, ни в позднейшем мусульманском богословии не объясняется, почему
Бог, даровав прощение Адаму, не возвратил его в Эдем? 

Христиане знают, что человеческая природа сотворена благим и совершенным
Богом и поэтому она сама по себе не греховна. Грех привнёс изменения в
сознание и мировосприятие человека. В Адаме и Еве произошло болезненное
изменение, искажение их природы – касающееся прежде всего их отношений с
Богом, но также и отношений друг с другом, и отношения к самому себе. По
христианскому учению, вкусив плод, человек не утратил части какого-то
знания, но переступил грань. Грехопадение качественно изменило отношения
человека с Богом, образовав пропасть между ними, и осквернило само
человеческое естество. А поскольку искаженная, помраченная природа не
может породить природу чистую и первозданную, каждый человек от рождения
получает природу, пораженную грехом. Это и называется в христианском
богословии первородным грехом. Адам нарушил заповедь Божию и тем стал не
только виновен, но и болен. Дети Адама не несут ответственности за его
личный грех в юридическом смысле, но несут последствия его грехов.
Последствиями первого греха христианство называет несколько явлений в
жизни человека. Во-первых, это большая склонность ко злу, чем к добру.
Во-вторых, следствием первого греха явились болезни, боль и смерть: ибо
возмездие за грех — смерть (Рим 6:23). В-третьих, следуя за человеком,
исказилось и все материальное творение, владыкой и главой которого он
являлся. 

Мусульманское учение о том, что человек может очистить себя посредством
собственных поступков, это означает, что мусульмане “очищают самих себя.

Иудаизм???? (спросить у Ивана Олеговича, или послушать лекции А.Б.
Зубова – И.К.)

20. Учения суфиев в исламе – между адвайтой и христианством (анализ).

Этимология слова суфизм не ясна, м.б. восходит к корню суф- и означает
шерсть, они носили шерстяную одежду. Есть трезвый и пьяный суфизм,
трезвый рационален и пользуется языком ислама, пьяный мистичен и
проблематичен догматически.

Суть: суфизм прохладен к закону (шариату то бишь), главное тут – любовь
и методы её реализации. Любовь меж человеком и Богом. Любовь
несовершенна, пока один говорит «я» (эго). Человек чувствует
наполненность Богом, суфизм говорит «я нет», грех то, что ты
существуешь. 

Фана – трёхступенчатое соединение с Богом: постепенное совлечение
становления и обратное свёртывание: существование есть развёртывание,
соединение с Богом есть прекращение существования – свёртывание.
Ступени: 

1. человек исчезает для себя и как бы воспринимает атрибуты Бога
(этическая стадия), твоё низменное замещается совершенными божественными
атрибутами.

2. самоуничтожение в видении – достижение Бога

3. уничтожение видения уничтожения – погружение в уджут, тогда Бог
настигает тебя, а тебя уже нет… ибо в совершенной любви, согласно логике
суфизма, личность лишнее.

Такова Фана, её многие принимают. Грех твой в том, что ты есть. Человек
возвращается в досотворённое состояние, чего нельзя достигнуть, пока ты
жив (фана, однако, достигается ещё при жизни). Когда наступает 3-я
стадия сознание к человеку не возвращается, ибо исчезновение – дар Бога.
Фана – это исчезновение «я», реальность до разделения на субъект и
объект. Но есть и другое мнение: после 3-й стадии человек вновь
отделяется, снова видит множественность, но он уже преображён.

Кроме фаны, есть ещё понятие иттихад: Фана – трезвый суфизм, иттихад –
пьяный. Суть иттихада в том, что он говорит о слиянии с сущностью Бога.
Человек мотылёк летящий на огонь Бога, человек сгорает. Например,
Джунайд говорил о соединении воль, но иттихад настаивает на слиянии
сущностей. Иттихад не принимается ортодоксальным исламом, их считают уже
немусульманами. Иттихад: самые известные представители Аль Халладж, Аль
Бистами. Аль Халладж развивал идею образа Божия в человеке, чуждую
исламу в целом. Он развивает идею положительной роли дьявола: дьявол не
поклонился человеку, потому что он поклоняется только Аллаху, дьявол
поэтому первый мученик. 

Итак: христианство утверждает личность, в обожении личность сохраняется,
человек становится богом по благодати. Суфизм как и веданта говорит, что
 личность пропадает, после соединения она не существует – монизм.
Разница меж суфизмом и адвайтой: ислам разделяет Творца и тварь, в
веданте этого различия нет – абсолютный монизм, мир иллюзия; в исламе
мир не иллюзорен.

Подробнее см. вопрос 12. 

 PAGE   

 PAGE   58