«ДАО-ДЭ ЦЗИН»

——————————————————————————————————

Перевод, вступительная статья и комментарии В. В. Малявина

<Перевод текста, комментарии, примечания>

КАНОН ПУТИ

ГЛАВА I

1 Путь, о котором можно поведать, — не постоянный Путь.

Имя, которое можно назвать, — не постоянное Имя.

Где имени нет — там начало всех вещей,

Где имя есть — там мать всех вещей.

5 Посему, постоянно не имея желания, видишь его исток,

А постоянно имея желание, видишь его исход.

То и другое является совместно,

Они имеют разные имена, но одинаково сказываются.

В сокровенном есть еще сокровенность:

10 Вот откуда исходит все утонченное.

Примечания к переводу

1. Трижды упоминаемый в 1-й строке термин дао (Путь) в первом случае
имеет значение «истина», тогда как во втором случае речь идет о
словесном обосновании, «доказательстве» истины. Такое толкование
подтверждается, в частности, первым изречением из даосского трактата
«Гуань Инь-цзы»: «Без присутствия дао нельзя говорить, но о чем сказать
нельзя — это дао». Правда, употребление этого понятия в глагольной
функции и тем более в смысле глагола «говорить» не характерно для
древнекитайской литературы и является здесь, вероятно, намеренной игрой
слов. Наконец, как подчеркивает Чэнь Гуин, третий случай употребления
термина дао в первой фразе представляет фактически новое понятие,
присущее только учению Лао-цзы. Оригинальное прочтение предлагает Д.
Лау, который разбивает эту фразу на две части: «О Пути можно говорить.
Но это не будет постоянный Путь». Некоторые китайские комментаторы
полагают, что в данной фразе повсюду имеется в виду именно «путь»,
«дорога». Им следует часть переводчиков, которые предлагают такое
прочтение: «Путь, что можно пройти» (Н. И. Конрад, Е. А. Торчинов); или
— совсем уже далеко от оригинала: «Путь, что кончается целью» (А.
Кувшинов). Подобные парадоксы встречаются уже в древнедаосских
памятниках. Например, в главе II «Чжуан-цзы» можно прочесть: «Великий
Путь непроходим». Тем не менее предлагаемый здесь перевод (принятый
подавляющим большинством современных исследователей) выглядит более
соответствующим общему контексту главы. В мавандуйских текстах начальная
часть двух первых фраз выделена посредством служебного слова е, что
придает ей большую законченность. Р. Хенрикс чрезмерно акцентирует эту
особенность древних списков, предлагая в своем переводе: «As for the
Way, the Way that can be spoken of is not the constant Way...»

2. Bo 2-й строке Хэшан-гун сводит понятие «имени» к «богатству,
знатности, почету и славе, высоким прозваниям в миру». Позднейшие
китайские комментаторы приписывали ему более широкий смысл, отождествляя
его, согласно даосскому трактату начала н. э. «Вэнь-цзы», со всем, что
«записано на бамбуке и шелке и вырезано на металле и камне».

3. В 3-й строке понятия «начала» и «матери» для китайского читателя
отстоят не так далеко друг от друга, как кажется читателю русскому.
Графически иероглиф «начало» являет образ женского чрева. В упоминании
же о «матери всех вещей» китайские комментаторы единодушно усматривают
аллегорию силы, которая «вскармливает все живое».

4. В 5-й строке во многих списках «Дао-Дэ цзина» в начале фразы
отсутствует слово «посему» или «итак» (у А. Уэйли — «поистине»).
Последний знак в строке (мяо) Ван Би трактует как «предел мельчайшего»,
а Хэшан-гун — как «самое главное в Пути», отождествляя последнее с
«единым». Оба толкования приняты и в комментаторской традиции, и в
западных переводах. Варианты русских переводов: «скрытая суть» (Н. И.
Конрад), «чудесная тайна» (Ян Хин-шун), «тончайшая тайна» (Б. Б.
Виногродский), «недоступное» (И. С. Лисевич), «утонченно-неуловимая
сущность» (А. А. Маслов).

5. Конструкция фраз в 5-й и 6-й строках может быть понята двояко. Ван
Би и Хэшан-гун предлагают прочтение, принятое в данном переводе, причем
Ван Би связывает «отсутствие желаний» с пребыванием в «пустоте».
Выражение «не имея желаний» встречается также в III, XXXVII, LVII главах
«Дао-Дэ цзина». По мнению комментатора XIII века У Чэна, слово «его»
относится здесь к внутреннему совершенству (дэ) мудрого: «отсутствие
желаний» позволяет узреть «сокровенную утонченность» совершенства,
каковая есть Путь; наличие же желания соответствует отклику мудреца на
воздействия вещей и «использованию совершенства». Между тем, начиная с
эпохи Сун, большинство старых комментаторов и целый ряд современных
толкователей и переводчиков объединяют в обеих строках первые два знака,
получая понятия «постоянного отсутствия» (чан у) и «постоянного наличия»
(чан ю). (Заметим, что, уже согласно «Чжуан-цзы», Лао-цзы учил о
реальности как «постоянном отсутствии наличия».) В результате две эти
фразы читаются следующим образом: «В постоянном отсутствии созерцаем его
утонченность. В постоянном наличии созерцаем его явленность». Перевод
Вин-тсит Чана гласит: «Посему, пусть всегда будет небытие, чтобы мы
могли видеть их утонченность, и пусть всегда будет бытие, чтобы мы могли
видеть их проявления». Правда, грамматическая конструкция фразы при
таком прочтении отчасти теряет целостность. Между тем мавандуйские
тексты свидетельствуют против подобной трактовки: после слова «желание»
в них стоит субстантивная частица е, знаку цяо в них предшествует слово
со (все), которое придает ему глагольное значение, а сам иероглиф цяо
имеет несколько другое начертание, которое сближает его с глаголом
«искать». Таким образом, речь здесь идет о том, что «ищут (видят вовне?)
люди». Р. Хенрикс в своем переводе попытался учесть эту особенность
мавандуйских списков, не избежав, однако, модернизации: «Те, кто
постоянно имеет желания, тем самым будут видеть лишь то, что хотят
видеть». В более осторожной форме сходное прочтение было предложено А.
Уэйли: «Тот, кто не освободился от желания, может видеть лишь то, что
получается в конце». Указанная трактовка восходит еще к Чэн Сюаньину,
полагавшему, что здесь речь идет о тех, кто «видит только наличное и не
понимает, что все наличествующее пустотно». Среди отечественных
переводчиков ее разделяет И. С. Лисевич: «Кто вечно во власти страстей,
зрит лишь предельное». Тем не менее большинство китайских комментаторов,
особенно даосской ориентации, никогда не сводили рассматриваемые строки
к оппозиции истинного и ложного взглядов. Отметим, что последние знаки в
этих строках (соответственно, мяо и цяо) рифмуются. В сущности, оба
понятия указывают на общую для всей китайской традиции идею двуединства
начала и конца/сокровенного и явленного, субстанциального и
функционального, беспредметного и предметного аспектов Великого Пути.

6. Китайские комментаторы приписывают иероглифу цяо (в переводе:
«исход») значение «выход на поверхность», «окончание», «видимость». И
Хэшан-гун, и Ван Би, и Чэн Сюаньин дают для него глосс «приходить к
концу». Согласно Хэшан-гуну, речь идет о том, чтобы «созерцать то, в чем
завершается повседневная жизнь». Средневековый комментатор Ли Сичжай
отождествляет «утонченность» с Великим Путем и «отсутствием», а «исход»
— с Малым Путем и «наличием». По мнению же Чжу Цяньчжи, знак цяо следует
заменить на аналогичный, но пишущийся с ключом «солнце» и означающий
свет луны или отсвет (sic!) белой яшмы. Имеется в виду, очевидно, нечто
явленное (противостоящее сокровенной утонченности), и притом призрачное.
Вместе с тем в комментаторской традиции весьма влиятельным было мнение
ЛуДэмина, который трактует знак цяо как «граница», «окончание» (у Е. А.
Торчинова — «предел», у И. И. Семененко — «окраина»). Дэцин усматривает
здесь связь с понятием Великого Предела, свойственного каждой вещи, то
есть вездесущей предельности существования. Речь идет о предельности,
которая представляет собой предел проявления реальности — своего рода
«тень» реальности, «отблеск» внутреннего света. Согласно Дэцину, «в
каждом событии и явлении повседневной жизни нужно прозревать
действительную оконечность Пути, ибо нет места, где бы не было Пути». В
даосской традиции оба указанных у Лао-цзы модуса существования
(«отсутствие» и «наличие» желания, созерцание «утонченности» и
созерцание «очевидности») трактуются как два равноценных аспекта
духовного совершенствования, причем, согласно Цао Синьи, «обладание
желанием» соответствует второй стадии «сокрытия Пути», а именно:
сокрытию сокрытости и «возвращению к корню». Лао-цзы, подчеркнем, отнюдь
не проповедует пассивность и квиетизм.

7. Некоторые комментаторы и переводчики следуют другой разбивке фраз в
6-й и 7-й строках, разделяя знаки «совместно» и «являться». В таком
случае эти фразы переводятся следующим образом: «Эти двое — одно и то
же, но, появившись, они имеют разные имена» (перевод Вин-тсит Чана).
Между тем в мавандуйских списках отсутствует противительный союз «но», и
каждая из последних четырех строк состоит из четырех знаков, что придает
им характер финальной части, своего рода ритмического каданса всей
главы. Таким образом, мавандуйские тексты подтверждают преобладающее
толкование данного фрагмента, принятое и в нашем переводе.

8. В 9-й строке знак сюань изначально означал фиолетовый или «черный,
смешанный с красным» (пояснение Люй Хуэйцина), — цвет небосвода в
сгущающихся сумерках и по традиции выступал обозначением бездонной, но
невидимой, абсолютно прозрачной глубины небес. Комментарий Хэшан-гуна
гласит: «Сокровенное — это Небо. Здесь говорится о том, что люди,
которые обладают и не обладают желаниями, в равной мере принимают воздух
от Неба». Согласно Ван Би, сюань означает «мрак, безмолвие, отсутствие»,
общий исток «начала» и «матери» всех вещей. Эта сокровенность бытия,
однако, не равнозначна небытию и принципиально неназываема. Су Чэ
трактует понятие сюань как нечто «отдаленное и не имеющее предела», У
Чэн — как нечто «отдаленное и недоступное знанию». Большинство
позднейших комментаторов подчеркивают, что речь идет о «сведении воедино
отсутствующего и присутствующего», «силы Инь и силы Ян». Между тем
грамматическая структура фразы в 9-й строке располагает к тому, чтобы
рассматривать знак сюань как глагол. Ученый Ян Сюн, живший на рубеже
нашей эры, разъясняет смысл термина сюань в следующих словах:
«Сокровенное — это то, что охватывает все роды вещей и не выказывает
своего образа». Младший современник Ян Сюна, Чжан Хэн, предлагает такое
толкование: «Сокровенное — это то, что не имеет формы и является корнем
таковости сущего (цзы жань); ничто не может быть прежде него». Согласно
Чэн Сюаньину, сюань — это «нечто предельно глубокое и предельно
отдаленное, и оно означает несвязанность». Следуя уже сложившейся к его
времени традиции, Чэн Сюаньин трактует знак сюань в глагольном смысле и
рассматривает его как ключевое понятие в духовной практике даосизма.
Позднейшие комментаторы толкуют принцип «сокрытия сокрытия» как две
последовательные стадии совершенствования, в результате чего «забываются
и внутреннее состояние, и внешние вещи, а повсюду есть только
утонченное» (Дэцин). Отметим, что древнее начертание знака сюань являет
картину двух помещенных друг над другом пересекающихся кругов под
крышкой (то есть во внутреннем, сокровенном пространстве). Два
выточенных из яшмы и вложенных друг в друга кольца — один из главных
атрибутов даосского учителя.

9. Знак мяо обычно переводится в западной литературе как «утонченности»
(subtleties), во французском переводе Дуйвендака — les prodiges. Другой
— и менее точный — вариант перевода: «чудеса», «тайны», «сокрытые
сущности». В даосской традиции это слово имеет особый технический смысл,
касавшийся природы «истинного видения» (см. с. 33—34 наст, изд.) Вместе
с тем в данном речении оно упоминается выше как антитеза «исходу», или
«явленности» сущего. В предлагаемом переводе учтено и это
обстоятельство, что заставило переводчика отказаться от буквального
прочтения последней строки: «Врата всего утонченного».

10. В данной главе строки рифмуются попарно, а именно: 1-я рифмуется со
2-й, 3-я — с 4-й, 5-я — с 6-й и т. д.

Комментарии

«Постижение Пути» — так определена тема данной главы в комментарии
Хэшан-гуна. («Постижение» здесь буквально означает воплощение, ибо
истина Пути постигается в живой непосредственности опыта и не может быть
отделена от нее.) В бытии и в сознании (именно: в бытийственном сознании
Пути) существует некая точка абсолютного покоя или, скорее,
всеобъемлющая перспектива всеединства, совершенной уравновешенности,
взаимной обратимости или взаимной проницаемости всех моментов
существования. В этой перспективе присутствие и отсутствие, именуемое и
неименуемое, очевидное и сокровенное в своей утонченности оказываются
собранными воедино, хотя в этой необозримой перспективе круговорота
бытия, взятого как целое, отсутствующее и безымянное выступает условием
всего наличного и предметного. Тот, кто движим желанием явить реальность
и уразуметь ее, будет воспринимать только поверхность вещей и знать лишь
то, что сам определит предметом своего знания. Эта предметная
деятельность человечества, однако, не отделена от истины бытия, а
ограничивается лишь явленным измерением сущего. В конечном счете Великий
Путь превосходит различие между наличным и отсутствующим, известным и
неизвестным, мыслью и бытием, духом и материей. Он есть реальность
мета-символическая, не-двойственность чистой духовности и чистой
вещественности. Эта реальность не отличается от «праха мира», но и не
тождественна ему (см. главу IV).

Ван Би разъясняет: «Все наличное исходит из отсутствующего. То, что не
имеет формы и имени, — это начало десяти тысяч вещей. То, что имеет
форму и имя, есть мать всего сущего: оно растит, вскармливает и приводит
к завершенности. То и другое исходят из сокровенного». Понятие
«очевидности» (или «окраины») Ван Би трактует как «возвращение к концу»,
то есть «предел» кругового развертывания Великого Пути. Поэтому
«постоянное наличие желания», согласно его интерпретации, позволяет
дойти до конца в познании, «узреть границу сущего».

Комментарий Ли Сичжая: «Желая созерцать утонченное, мы входим в
утонченность и возвращаемся к отсутствию. Желая созерцать явленное, мы
выходим в явленность и пребываем в наличествующем. Утонченность — это
исход, исход — это утонченность. Наличествующее — это пустота, пустота —
это наличествующее. В своем корне они подобны, в своих ветвях они
различны. Когда мы достигаем сокровенности в сокровенном, мы можем
пребывать среди всех утонченностей. Тогда и в отсутствующем и в
наличествующем будет без разбора только утонченное».

Цао Синьи отождествляет «постижение Пути» со «срединностью», точкой
«прямизны и равновесия человека», а также «великой всеобщностью»,
собранностью воедино явленного и сокрытого. В свете Великого Пути,
заключает учитель Цао, «вся вселенная и вся вечность времен — это не что
иное, как утонченное бытие подлинной пустоты», где сущее и не-сущее не
противостоят друг другу.

ГЛАВА II

1 Когда в мире узнают, что прекрасное — прекрасно,

тотчас появляется уродство.

Когда в мире узнают, что доброе — добро,

появляется зло.

Наличное и отсутствующее друг друга порождают.

Трудное и легкое друг друга создают.

5 Длинное и короткое друг друга выявляют.

Высокое и низкое друг друга устанавливают.

Музыка и голос друг другу откликаются.

Предыдущее и последующее друг за другом следуют.

Так будет всегда.

10 Посему премудрый человек предается делу недеяния

И претворяет бессловесное учение.

Десять тысяч вещей созидают — и он ничего не отвергает,

Рождают — и он ничем не владеет.

Все свершают — и он за это не держится.

15 Успехи приходят — и он не помещает себя в них.

Он ни в чем не пребывает — и от него ничто не уходит!

Примечания к переводу

1. В мавандуйском тексте А в 1-й строке отсутствует знак чжи («это»), и
в результате фраза читается несколько иначе: «Когда в Поднебесной
узнают, что прекрасное прекрасно...». Кроме того, в обоих мавандуйских
текстах, а также в тексте из Годяня во 2-й строке сказано просто: «Когда
все узнают доброе, появляется недоброе». Вероятно, мы имеем дело с
ошибками переписчиков.

2. Строки 3—8 написаны четырехсловным размером и в некоторых случаях
рифмуются.

3. В 5-й строке список Хэшан-гуна и мавандуйские тексты содержат знак
син («форма», «образ»), тогда как в тексте Ван Би фигурирует знак цзяо
(«сравнивать», «противопоставлять»), который вовсе не употреблялся в
древности. Кроме того, слово син рифмуется с последним словом следующей
строки цин. Слова «длинный» (чан) и «короткий» (дуань) имеют также
значение «преимущество» и «недостаток», «сильные» и «слабые» стороны.

4. В 6-й строке в мавандуйских списках фигурирует знак ин («наполнять»)
вместо знака цин («опрокидывать») в традиционной версии. Этот вариант
принимается большинством современных публикаторов «Дао-Дэ цзина».
Значение традиционного термина трактуется переводчиками по-разному:
«взаимно соотносятся» (И. И. Семененко), «друг к другу тянутся» (И. С.
Лисевич), «служат друг другу» (А. Кувшинов), «give content to one
another» (M. ЛаФарг).

5. Строка 9 отсутствует в традиционном тексте «Дао-дэ цзина», а также в
тексте из Годяня и добавлена здесь на основании мавандуйских списков.

6. В 10-й строке в оригинале фигурирует общепринятое в древнем Китае
наименование мудреца — шэн жэнь. Данный термин обычно переводится в
русскоязычной литературе словами «совершенномудрый» или просто «мудрец».
Мы следуем предложенному И. И. Семененко словосочетанию «премудрый
человек», имея в виду, что мудрость Великого Пути превосходит обыденное
человеческое разумение.

7. В 12-й строке в списке Фу И, в одном из дуньхуанских манускриптов и
в некоторых других списках говорится: «и он стоит в начале» или
«впереди». Однако выражение «ничего не отвергает» в сходном контексте
повторяется в гл. XXXIV.

8. Строка 13 отсутствует как в мавандуйских списках, так и в годяньком
тексте, поэтому с большой степенью вероятности можно предположить, что
она является позднейшим добавлением. Хэшан-гун, а вслед за ним многие
комментаторы и переводчики полагают, что здесь и далее речь идет о
мудреце-правителе, так что следует читать: «Он порождает всю тьму вещей,
но не стремится владеть ими...» (Вин-тсит Чан). Вариант Р. Хенрикса: «Он
действует ради них, но не делает их зависимыми. Он свершает их
предназначение, но не помещает себя в них».

Комментарии

Ни к чему не стремись и ничего не отвергай в жизни. Тот, кто щеголяет
своим умом, выказывает лишь собственную глупость. Тот, кто хочет
казаться красивым, будет выглядеть уродом. «Премудрый человек» Лао-цзы
достигает всеобъятно-целостного видения и не разделяет мир на
противоположности. Он пребывает в средоточии всеобщего круговорота, в
«оси Пути». Оттого же он способен признавать за каждой вещью, каждым
моментом существования их полную самоценность. Он никого и ничего не
утесняет, но, напротив, пред-оставляет всему сущему свободу быть тем,
что оно есть или, проще говоря, свободу быть... Он и сам свободен от
всего, чтобы быть свободным для всего. Традиционное название этой главы
— «Питание жизни».

Комментарий Ван Би: «Человеческое сердце радуется красоте и ненавидит
уродство. Прекрасное и уродливое — как радость и гнев, а доброе и
недоброе — как истина и ложь. Радость и гнев растут из единого корня,
истина и ложь исходят из одних ворот, поэтому их нельзя рассматривать по
отдельности...

Таковость сущего сама в себе полна, и когда ее претворяют нарочно,
терпят неудачу. Мудрость сама себя обосновывает, и когда ее применяют к
делу, она становится ложью. Когда всем пользуются, следуя вещам, успех
приходит сам собой».

Комментарий Ли Сичжая: «В этой главе говорится о нашей изначальной
природе, которая существует прежде, чем появятся вещи. Что же в ней
красивого и уродливого, благого и худого? Однако коли есть жизнь, вослед
ей появляются формы и имена. Все знают, что красивое — красиво, но не
знают, что понятие об уродстве рождается вслед за понятием о красоте.
Исповедовать бессловесное учение означает всегда держаться единого и
никогда не держаться единого, все время делать, ничего не делая, и
говорить, не говоря».

Цао Синьи разъясняет смысл этой главы в следующих словах: «Даосские
учителя говорят: «Когда идешь, сидишь или лежишь, не отвлекайся от
этого». Что такое «это»? Не что иное, как наш подлинный дух и небесная
природа. От них нельзя отвлекаться ни на мгновение. Это подлинность, в
которой нет ни добра, ни зла, и пестование ее требует «сохранения
срединности». Как только появляются мысли и образы, тотчас
проваливаешься наружу и оказываешься привязанным к этим образам. В этой
главе говорится о том, как от противопоставления наличного и
отсутствующего возвратиться к подлинному единству, воплощенному в
сохранении срединности. Только премудрый способен рождать и действовать,
претворять Путь и воздвигать его совершенство (дэ), а в себе самом
ничего не иметь».

ГЛАВА III

1 Не возвышайте «достойных» —

тогда люди не будут соперничать.

Не цените редкостные товары —

тогда люди не будут разбойничать.

5 Не выставляйте напоказ привлекательные вещи —

тогда в людских сердцах не будет смущения.

Вот почему премудрый человек, управляя людьми,

Опустошает их головы

И наполняет их животы,

10 Ослабляет их стремления

И укрепляет их кости.

Он всегда делает так, что у людей нет ни знаний,

ни желаний,

А знающие не осмеливаются что-либо предпринять.

Действуй неделанием — и во всем будет порядок.

Примечания к переводу

1. В 1-й строке упоминаются «достойные» (сянь), к которым в
конфуцианской традиции относили тех, кто достоин государственной службы.
Ван Би поясняет, что имеются в виду «умелые люди». В комментарии
Хэшан-гуна к этой категории причислены те, кто «отбрасывает естество и
почитает изящные манеры, увлекается спорами, произносит красивые речи,
отворачивается от Пути и жаждет власти». Дэцин указывает, что «почитание
достойных» вызвано «жаждой славы», которая порождает соперничество среди
людей.

2. В одном из древних списков «Дао-Дэ цзина», который восходит к Ван
Би, в 3-й строке сказано просто: «Не цените редкостные товары». Ма
Сюйлунь предложил считать именно этот вариант аутентичным. Правда,
мавандуйские и традиционный списки в этом месте совпадают.

3. В 4-й строке в ряде древних списков говорится «разбойничьи
действия».

4. В 6-й строке в мавандуйском тексте Б сказано: «в людях не будет
смущения». В списке Хэшан-гуна и в тексте «Хуай Нань-цзы» значится,
наоборот, «в сердцах не будет смущения». Я следую редакции Ван Би.

5. Строки 6–9 рифмуются. Их можно прочитать как наставления,
относящиеся к самому «премудрому человеку», то есть правителю, что,
впрочем, не меняет существа дела, ведь, по словам Лао-цзы, «у премудрого
человека сердце подобно сердцу народа».

6. В 8-й строке говорится буквально об «опустошении сердца». Древние
китайцы считали «сердце» вместилищем разума. Китайские толкователи
единодушно отождествляют «опустошение сердца» с его «упокоением» и
«отсутствием желаний». Чжан Чжунъюань переводит: «дает отдохновение уму»
(relaxing their minds). Что же касается «наполнения живота», то
Хэшан-гун разъясняет смысл этого наставления в следующих словах:
«Лелеять в себе Путь, обнимать единое, хранить в себе пять видов духов».
В даосской традиции «пустота в сердце» и «наполненность в животе»
являются важными принципами психофизического совершенствования. Авторы
переложений «Дао-Дэ цзина» на современный китайский язык нередко
смягчают смысл оригинала в этом месте, говоря, как Жэнь Цзиюй, о
«насыщении желудка».

7. В мавандуйском списке 10-я строка выглядит следующим образом: «Он
делает так, что знающие не осмеливаются что-либо предпринимать — и все».

8. В мавандуйском списке в 14-й строке отсутствует выражение «действуй
неделанием», а сказано просто: «Тогда во всем будет порядок». Смысл
понятия недеяния Хэшан-гун разъясняет следующим образом: «Не делай
ничего произвольно, действуй, следуя течению событий». Дэцин замечает,
что у Лао-цзы последняя строка главы часто резюмирует содержание всей
главы.

9. В этой главе рифма отсутствует.

Комментарии

В этой главе излагаются, по определению Хэшан-гуна, принципы «успокоения
народа». Мудрый правитель, по Лао-цзы, не подстрекает людей к
соперничеству, не обольщает их наградами и не запугивает наказаниями. В
конце концов и то, и другое бессмысленно: злодея никакими наказаниями не
устрашить, а порядочный человек и без наград будет трудиться честно.
Цель мудрого правления состоит в достижении или, скорее, возвращении к
органической цельности жизни. Для этого потребно разумное ограничение
претензий рассудка — источника чрезмерных желаний. Великий Путь
мироздания исключает всякое насильственное, нарочитое действие и сам
собою осуществляется там, где нет соблазнов, порождаемых богатством,
властью или славой. Политики же, которые призывают к «прогрессивному
развитию» и «общественным инициативам», просто не ведают, что творят:
рано или поздно они станут жертвой собственной близорукости. Секрет
успешной политики — в «упорядочивании себя» (по-китайски буквально:
«упорядочивании своего тела»). Хэшан-гун поясняет: «Премудрый человек
управляет государством как собственным телом. Он устраняет желания и
прогоняет заботы. Он умиротворен и безмятежен, скромен и уступчив и не
прибегает к силе. Если преобразующее влияние внутреннего совершенства
(дэ) достигает своего предела, люди обретут покой». Но надо иметь в
виду, что Лао-цзы говорит не о технике духовного совершенствования, а об
условиях, делающих это совершенствование возможным. Заниматься йогой, не
сделав сознание «пустым», — все равно что, как выразился один позднейший
писатель, «отгонять мух тухлятиной». А тот, кто воплотил в себе покой,
уже не нуждается ни в какой технике.

Комментарий Вэй Юаня: «Сущность Пути — пустота, а польза его идет от
слабости. К тому, что наполнено и крепко, не нужно применять никаких
действий. Поэтому наполненным может быть только живот, а крепкими могут
быть только кости. Пустота и слабость должны принадлежать сердцу и воле,
а наполненность и прочность — тому, чем нельзя пользоваться».

Цао Синьи приводит разъяснения Цзян Шэна и Хуан Чжэньжэня: Цзян Шэн:
«Когда в сердце нет пустоты, много корыстных желаний. Когда живот не
наполнен, страдаешь от голода. Когда стремления не ослаблены, тебя
обуревают фантазии. Когда кости не крепки, в теле слабость. Опустоши
сердце — и сердце охватит собою даже то, что превосходит Великий Предел,
ничего не имея в себе. Наполни живот — и живот заполнит все пространство
между Небом и Землей, вместив в себя все сущее. Сделай стремления
слабыми — и сможешь оставить себя и следовать за другими, став тем самым
благородным мужем. Укрепи кости — и сможешь нести на себе вселенную,
стоять на земле и упираться в небо».

Хуан Чжэньжэнь: «Премудрый человек затыкает глаза и уши и устраняет
нечестивую самость. Он удерживает Единое, чтобы сделать пустым сердце.
Когда сердце пусто, есть основа для взращивания эликсира бессмертия.
Когда же растет энергия Ян, наполняется живот, и тело достигает
завершенности. Премудрый человек не-знает и не-желает, так что народ
тоже, лишен знания и желаний. Он весь без остатка возвращается к
первозданной цельности, и тогда он может все делать, не делая ничего».

ГЛАВА IV

1 Путь — все вмещающая в себя пустота,

Пользуйся ею — и она как будто не переполняется.

О, бездна! Предок десяти тысяч вещей!

Тупит свои острые края,

5 Развязывает свои узлы,

Смиряет свое свечение,

Уподобляется своему праху.

Неуловимое! Оно как будто существует вечно.

Я не ведаю, чье оно дитя.

10 Кажется, оно предшествует Верховному Владыке!

Примечания к переводу

1. В большинстве западных переводов свойство Пути, упоминаемое в 1-й
строке, передается словом «пустой». Однако употребленный здесь знак чун
отличается от наиболее распространенных в даосской литературе
обозначений пустоты (сюй, кун). Исходное значение термина чун — пустота
в сосуде или пустота чаши. И. С. Лисевич так и переводит: «Путь есть
вместилище сосуда». Речь идет, стало быть, о «полезной» пустоте, которая
предоставляет человеку пространство для деятельности. Иероглиф чун
означает также «пронзать», «заполнять», и в этом качестве соотносится с
таким важным определением Пути, как способность «сообщать», пронизывать
различные планы бытия (тун), быть осью мирового круговорота. Дао у
Лао-цзы обладает свойством, говоря языком супрематиста К. Малевича,
«скважности». Наконец, Хэшан-гун, Чэн Сюаньин и ряд других толкователей
отождествляют указанную «пустотность» с «серединой» (тот же знак, но без
ключа «вода»). Согласно Хэшан-гуну, начальная строка означает, что Путь
всегда «скрывает себя, и его польза — в средоточии». Чэн Сюаньин дает
сходное толкование: «Путь пребывает в середине, и им пользуются без
пресыщения». Нань Хуайцзинь сравнивает это действие Великой Пустоты с
непрерывным течением вод, благодаря которому в конце концов образуется
безбрежная и бездонная пучина.

2. Во 2-й строке Хэшан-гун дает к знаку хо глосс «постоянно», что
большинство современных исследователей считают ошибочным. В «Книге
Перемен» этот знак систематически употребляется в значении «вроде бы»,
«как будто», что соответствует контексту данной главы. Д. Лау переводит:
«Когда пользуешься им, что-то есть». Б. Карлгрен предложил
нетрадиционное прочтение 2-й строки. По его мнению, здесь речь идет о
«том, кто использует» пустоту дао. Основываясь на версии Б. Карлгрена,
М. ЛаФарг предлагает следующий перевод: «Кажется, что тот, кто будет
пользоваться им, не будет обладать стабильностью». Между тем в
мавандуйском тексте В (текст А в этом месте не поддается прочтению) и в
ряде древних списков вместо знака хо употреблен знак «иметь» (ю). Смысл
фразы меняется не существенно: «Пользуйся им, и никогда не понадобится
вновь его наполнять» (Р. Хенрикс). В даосизме главным свойством
«всепроницающей пустоты» Великого Пути является ее способность «вмещать
в себя все сущее». Отсюда и заявление о том, что эта пустота «никогда не
будет заполнена» (более простое толкование, предлагаемое Сюй Каншэном).
Вследствие табу на написание имени императора Ханьской династии Хуэй-ди
(194–187 до н. э.) знак ин, фигурирующий в мавандуйских текстах, был
заменен на сходный по смыслу знак мань.

3. Знак «бездна» (юань) в 3-й строке встречается в обоих мавандуйских
текстах, а также в дуньхуанском списке. Пояснение Хэшан-гуна: «Путь —
это непостижимо глубокая бездна». С эпохи Тан, вследствие табуирования
данного знака, последний был заменен на знак «глубокий» (шэнь).

4. «Предок» (цзун) — распространенное в древней даосской литературе
наименование сущности Пути как предельной цельности бытия и полноты
духовной практики.

5. Строки 4—7 повторяются в главе LVI (см. там же комментарии). В них
обозначена главная тема мировоззрения Лао-цзы — не-различение Пути и
мира вещей. Отметим, что здесь подчеркивается слитность духовных качеств
мудрого со своей «пылью», видимостью или «острием», обозначающими
качества предметного мира.

6. Строку 4-ю Хэшан-гун понимает как совет умерить свое тщеславие, ибо
Путь «сокрушает поползновение к славе».

7. Знак фэнь в 5-й строке, передаваемый здесь словом «узел», соотносится
с душевной стесненностью, порождаемой неистовством чувств. Согласно
пояснению Хэшан-гуна, данный термин означает «связанность гневом».

8. Строку 6-ю Хэшан-гун комментирует следующим образом: «Пусть даже
имеется собственное разумение — его надо скрывать, не следует его
блеском смущать людей». Дэцин, соглашаясь с этим толкованием, замечает,
что мудрец «светит внутренним светом» и потому кажется «как бы
помраченным». О понятии «свечение» см. примеч. к гл. LII. В русских
переводах данное понятие передается словами «умеряет» (Е. А. Торчинов),
«смягчает свой свет» (И. И. Семененко). Тем не менее русское «смиряет» и
семантически, и по своему культурному подтексту наиболее близко
китайскому понятию хэ.

9. Слово «неуловимое» в начале 8-й строки в древних словарях трактуется
как просто «отсутствующее». Си Тун толкует его как «незримое». Ему
приписывают также значение «глубокое». Конец той же строки в версии
Хэшан-гуна гласит: «кажется, будто существует», в версии Ван Би:
«кажется, временами существует». В ряде списков говорится просто «вечно
существует». Принятый здесь вариант встречается в списке «Дао-Дэ цзина»
из Дуньхуана.

10. Знак сян (образ) в 10-й строке, которому позднейшие комментаторы
единодушно приписывают значение «подобный», «как будто», понимался в
древности как нечто «вдруг увиденное», то есть некий первообраз.
Согласно ученому сунской эпохи Ван Аньши, он обозначает «начало
существования формы». Термин сян занимает важное место в «Книге
Перемен», где один раз он определяется просто как «то, что видно». В
западных переводах ему обычно соответствуют слова «образ», «символ»,
«форма». Некоторые западные переводчики, в частности А. Уэйли, Я.
Дуйвендак, И. С. Лисевич, все-таки усматривают здесь сообщение о
«невещественном образе», но их позиция не имеет широкой поддержки среди
специалистов. Для китайских комментаторов выражение «как будто» — не
признак сомнения, но по-своему устойчивое и четкое определение
реальности, которая столь же внутренне определенна, насколько
неопределенным остается ее внешний образ. Подробнее об этом понятии см.
с. 34—35 наст. изд.

11. Верховный Владыка (ди) — имя верховного божества, восходящее к эпохе
Шан.

12. В этой главе рифмуются строки 1—3, 5—7,8—10.

Комментарии

Глава содержит деликатные, требующие тщательного продумывания суждения о
природе Великого Пути как вечнопреемственности отсутствующего. В ней
обозначен ряд фундаментальных положений феноменологии дао. Путь как
онтологическая первичность и деятельная беспредметность, его
«прикровенность» и свойство предшествовать всему сущему, его уподобление
«пыли» микровосприятий бодрствующего духа (ср. понятие «множества
утонченностей» в гл. I) и, наконец, «великое сомнение», сопутствующее
моменту самопознания беспредметного духа, который предопределяет, не
переходя в него, мир культуры. Название, данное этой главе Хэшан-гуном —
«Без истока», — заставляет вспомнить попытки современной философии
преодолеть метафизику «первоначала», «субстанции» или «истинно-сущего».

Ван Би комментирует эту главу в патетических словах, звучащих как
панегирик «вечно иному»: «Тот, кто управляет семьей только как семьей,
не достигнет полноты семьи. Тот, кто управляет государством только как
государством, не достигнет полноты государства. Тот, кто напрягает силы
при переноске тяжестей, не умеет использовать свои силы. Даже если
человек знает, как управлять вещами, но не знает принципа (дао)
использования сразу двух начал, он не обретет целостности. Земля
наполняет жизнью все формы, но если она не будет следовать Небу, она не
приведет к завершению свой покой. Небо — это образ семени сущего, но,
если не будет следовать Пути, оно не сбережет свое семя. Когда
пользуются пустотой, ее не могут исчерпать. Эта неисчерпаемость есть
поистине предел. Форма ее велика, а никого не обременяет. Деяния ее
величественны, а переполнить ее не могут. Притупляет острые края, а
ущерба не наносит. Развязывает узлы, а усилий не прилагает. Смиряет
сияние, а тело не пачкает. Сливается с пылью, а подлинности не теряет.
Небо принимает ее образ, полнота жизни (дэ) не может ее превзойти, Небо
и Земля не могут ее достичь. Разве не предшествует она Верховному
Владыке?»

Средневековый ученый-даос Ли Жун, следуя отождествлению «пустоты» с
«серединой», истолковывает смысл данной главы в следующих словах: «Путь
середины и согласия не пуст и не полон, не наличествует и не
отсутствует, но превосходит и то, и другое. Лао-цзы употребил лекарство
«Пути Середины», чтобы искоренить болезни двух крайностей!. Когда
болезнь проходит, лекарство выбрасывают; когда от крайностей отходят,
забывают о Середине и приходят к Великому Отсутствию».

Хуан Чжэньжэнь: «Как сказать (дао) об этой истине (дао)? Существует
прежде Неба и Земли, смешивается с пределом пустоты и отсутствия. Такова
сокровенная утонченность Пути. Это не более чем первозданный хаос, не
вышедший наружу, великая цельность, еще не потерпевшая ущерба, чистая
пустота Единого Дыхания — и не более того».

Цзян Шэн: «Кажется, что он существует прежде Верховного Владыки. Из
этого явствует, что Лао-цзы сам говорит о своем происхождении, сам
свидетельствует о своем совершенстве и сам рисует свой образ. И картина
эта живая, точно дракон является взору. Здесь говорится: «как будто»,
«вроде бы», «кажется» — так дракон то появится, то скроется, в разное
время покажет то рога, то когти, давая понять людям, что он — безмерен».

ГЛАВА V

1 Небо и Земля не обладают человечностью,

Для них вся тьма вещей — что соломенные собаки.

Премудрый человек не обладает человечностью,

Для него все люди — что соломенные собаки.

5 Пространство между Небом и Землей

Подобно кузнечным мехам:

Пустое — а нельзя его устранить,

Надави на него — и из него выйдет еще больше.

Кто копит знания, тот скоро утомится,

10 Так не лучше ли держаться срединности?

Примечания к переводу

1. Человечность — фундаментальное понятие конфуцианской этики, мера
всех добродетелей. Китайские комментаторы понимают отсутствие
«человечности» у Неба и Земли как отсутствие особой симпатии к чему бы
то ни было и как безупречное следование «таковости сущего». Это мнение
развивает, в частности, У Чэн: «Совершенство Неба и Земли есть великая
всеобщность, и она не имеет никаких личных пристрастий. В отношении
вещей оно полагается на то, что они сами рождаются и превращаются. Так
же относится к народу и премудрый человек».

2. Соломенные собаки — имеются в виду изготовленные из соломы чучела
собак, которые с надлежащим почтением приносили в жертву духам, а по
окончании церемонии выбрасывали за ненадобностью. Лао-цзы, при всей его
неприязни к «людским делам» и недоверии к житейским формальностям, не
мог освободиться от мысли, что мир устроен по законам ритуала.

3. Китайские комментаторы понимают образ кузнечных мехов как аллегорию
«таковости» бытия.

4. Заключительный знак в строке 7 (цюй) означает буквально «сжиматься»,
«сходить на нет». Он рифмуется с последним словом 8-й строки (чу).

5. Строки 5–8 встречаются во фрагментах книги Лао-цзы из Годяня, причем
там они в точности соответствуют традиционному тексту. Это
обстоятельство косвенно подтверждает предположение Д. Лау о том, что
данная глава представляет собой результат соединения двух разнородных
фрагментов по чисто формальному признаку — упоминанию о «Небе и Земле».

6. В начале 9-й строки в традиционном списке сказано: «Много говорить».
В даосской традиции эту строку толковали обычно следующим образом: «Тот,
кто много говорит, истощит свои жизненные силы». Между тем в
мавандуйских списках, а также в тексте древнего даосского трактата
«Вэнь-цзы», списке Чэн Сюаньина и в тексте на стеле в храме Лунсин
говорится: «Много слышавший» (то есть «много узнавший» или «желающий
много знать»). Я следую Сюй Каншэну, который считает аутентичной именно
эту версию. В таком случае последний знак в строке следует понимать не
как «истощаться», а как «утомляться», «исчерпывать свое желание
познавать». Знак шу (букв.: «число», «много раз») Ван Би связывает с
понятием «принципа», или «истины» (ли), а Хэшан-гун поясняет: «Много
говорить — вредить себе». В древних текстах этот знак мог быть
взаимозаменяем со знаком «искусство» (шу), что позволяет прочитать
данную фразу (в ее традиционном написании) следующим образом: «Кто много
говорит, тот (попусту) растратит свои силы». Между тем У Чэн расценил
этот иероглиф как фонетическое заимствование знака су (быстро). Его
предложение поддержано рядом современных исследователей и принято
большинством западных переводчиков.

7. В последней строке я, следуя Б. Б. Виногродскому, перевожу китайское
понятие чжун («середина», «центр») словом «срединность». По поводу этой
фразы Хэшан-гун поясняет: «Лучше хранить совершенство внутри, питать
дух, бережно относиться к жизненной силе (ци) и мало говорить». Люй
Хуэйцин толкует выражение «держаться срединности» следующим образом: «Не
присутствовать и не отсутствовать, не брать и не давать, а
соответствовать Пути. Кто непроизвольно умеет держаться срединности, тот
знает, о чем говорят все слова». У Чэн соотносит это понятие с
внутренним пространством кузнечных мехов, которые упоминаются, выше.
Наконец, Гао Хэн указывает, что этот иероглиф мог обозначать в древности
различные записи и видит здесь подтверждение легенды о том, что автор
«Дао-Дэ цзина» был смотрителем придворных архивов. В большинстве
западных переводов здесь говорится о «центре» или о «том, что внутри». В
конфуцианской традиции «срединность» обозначала состояние, когда чувства
«еще не проявились». А. Уэйли переводит эту фразу как «лучше хранить то,
что есть в сердце». Из современных китайских ученых такого толкования
придерживаются Чжан Сунжу и Сюй Каншэн. Чжан Чжуньюань, руководствуясь
теми же соображениями, переводит: «оставаться в состоянии, которое
предшествует возбуждению». Из русских переводчиков этой версии
придерживается А. А. Маслов.

8. В данной главе рифмуются последние четыре строки, представляющие
собой своего рода ритмический каданс всего речения.

Комментарии

Люди создают свой мир из того, что знают, и защищают его своими словами.
Для мыслителя, столь непреклонно преданного истине, как Лао-цзы,
человеческая речь именно в топ мере, в какой она призвана оправдать все
«человеческое», есть только попытка заговорить реальность, которая вовсе
не обязана соответствовать людским желаниям. Напрасно люди убеждают
себя, что владеют жизнью. На самом деле жизнь владеет ими, давая каждому
его шанс пройти свой круг в ее вечном хороводе — и уйти навеки. Но
держаться Срединности в бытии, входить в себя -- это занятие, не имеющее
конца и предела. В глубине незыблемого покоя, где человеческое в нас
сходится с небесным, мы существуем воистину.

Комментарий Ван Би: «Небо и Земля полагаются на таковость бытия, не
действуют и не производят, а все вещи сами между собой управляются и
устанавливают порядок... Небо и Земля не рождают траву для зверей, но
звери травой питаются; они не порождают собак ради людей, но люди едят
собак. На вещи не оказывается никакого воздействия, но каждая вещь
претворяет свое назначение и сама в себе полна. А на мудрость, которая в
самой себе ищет основу, полагаться нельзя. Чем больше действуешь, тем
больше теряешь. Каждый устанавливает свое понимание, каждое событие
порождает особое суждение, но тут нет ни понимания, ни свершения, и вот
истощают себя. Когда же уподобляются кузнечным мехам и блюдут в себе
соразмерность, не знают истощения. Откажись от своего «я», положись на
других, и жизнь твоя станет истинной. А если мехи будут петь самовольно,
то как они смогут соответствовать требованиям согласного пения?»

Комментарий Дэцина: «Те, кто рассуждает о Пути, не знают существа
пустоты и того, что таково само по себе. Все эти споры и разговоры
только уводят прочь от Пути. Вот почему сказано: «Многословие быстро
истощится». Лучше забыть слова и постичь сокровенное. Удержание
срединности — это способ продвижения в Пути».

Цао Синьи, следуя традиции, называет темой данной главы «использование
пустоты» и разъясняет смысл принципа «держаться срединности» словами
Хуан Чжэньжэня: «Между Небом и Землей есть одна светлая пустота, в
которой вращается все сущее. Оно то открывается, то закрывается, подобно
кузнечным мехам, и вращается неудержимо, не ведая преград. Так же и
подвижник Пути: он должен держаться срединности, обнимать единое, быть
совсем пустым и не иметь следов, действовать непроизвольно, не ведая
препятствий, смотреть назад и созерцать внутреннее. Наука удержания
срединности — это воистину основа совершенствования, а суть ее — в
пестовании подлинной энергии Единого Начала. В этом же заключается и
секрет мудрого правления».

ГЛАВА VI

1 Дух, клонящийся долу, не умирает;

Сие зовется Сокровенной Родительницей.

Врата Сокровенной Родительницы

Называются корнем Неба и Земли.

5 Вьется и вьется, такой переменчивый!

Пользу его исчерпать невозможно.

Примечания к переводу

1. В 1-й строке выражение «дух, клонящийся долу», обычно переводится
как «дух долины». В мавандуйских текстах знак «долина» (гу) в 1-й строке
написан со знаком «вода», что образует иероглиф юй («купание»,
«омовение). То же самое зафиксировано в списке Хэшан-гуна и некоторых
других памятниках ханьской эпохи. По свидетельству Лу Дэмина, знак юй в
этом месте истолковывали как «вскармливание» или «силу жизни». В
комментарии «Сянъэр» термин «долина» отождествляется с половым
возбуждением. Вместе с тем в целом ряде древних текстов встречается
именно словосочетание «дух долины», каковое в китайской традиции всегда
служило основой для отвлеченных суждений о смысле метафорического языка
Лао-цзы. Еще у поэта VI века Юй Синя есть строка: «Пустота и отсутствие
вскармливают дух долины». Позднейшие комментаторы единодушно считали
образ «духа долины» аллегорией «пустоты», которая «все может вобрать в
себя» (определение Чжу Си) и притом не владеет этим, не имеет пределов,
не перестает быть, и, следовательно, «не умирает». Сочетание же понятий
«дух» и «долина» трактовалось ими как двуединство «сущности» и ее
«использования». Некоторые современные переводчики отходят от
буквального значения данного образа, говоря о «тайне долины» (Р. Григг)
или о «духовной реальности пустоты» (Чжан Чжунъюань).

2. Во 2-й строке употреблен знак пинь, что значит буквально «самка».
Лао-цзы явно говорит здесь о женском начале в самом широком смысле — как
силе рождения и жизненного роста. Гао Хэн толкует этот термин как «Мать
всех вещей». Я следую И. С. Лисевичу, который переводит китайское
понятие словом «родительница». Хэшан-гун отождествляет «сокровенное» с
Небом и носом, а «самку» — с Землей и ртом, и его интерпретация положила
начало истолкованию этой главы как методики медитации. Эту версию среди
западных переводчиков особенно энергично поддержал А. Уэйли. Ван Би
толкует данный образ как «предельную вещь», которая «пребывает внизу и
хранит покой», «не может иметь имя» и в конце концов «составляет одно с
Великим Пределом». Разъяснение Чжу Си: «Женственность — это то, что все
в себя вмещает и может порождать. Это принцип сокровенной утонченности,
означающий животворение живого». Несомненно, образ «Сокровенной
Родительницы» стоит в одном ряду с метафорой «Матери всех вещей» и
является одним из метафорических обозначений Великого Пути. Даосский
комментатор Ван Ицин отождествляет «врата Сокровенной Женственности» с
истоком круговорота сил Инь и Ян. Чжан Чжунъюань предлагает отвлеченный
образ: «тайна пассивности».

3. В 5-й строке словосочетание нянь-нянь этимологически восходит к
образу легкой, мягкой, эластичной шелковой пряжи. Толкование Чэн
Сюаньина гласит: «Мянь-мянь — это образ очень тонкого и вечно
тянущегося». Вторая часть фразы буквально гласит: «как будто
существует». Комментатор танской эпохи Ли Янь поясняет: «Небесный
корень, будучи вверху, не находится вверху, будучи внизу, не находится
внизу, будучи в середине, не находится в середине, а порождает Единое
дыхание подлинности». Предлагаемый перевод подчеркивает связь образов
данной строки с ключевой для китайской традиции метафорой «вечно
вьющейся нити», выражающей идею вечнопреемственности жизни. Хэшан-гун
толкует две последние строки как наставление касательно дыхания в
медитации: дышать нужно тихо и плавно, без усилий, и тогда жизненная
сила организма будет возрастать. У Ван Би, как обычно, более отвлеченное
толкование: «Вскармливает все вещи, а не утруждает себя». Некоторые
современные толкователи (Гао Хэн, Чжан Сун-жу) приписывают этому слову
значение «иссякать», «исчерпывать себя».

4. Последнюю строку многие переводчики толкуют иначе: «Пользуясь им, не
нужно прилагать усилий». Впрочем, «неисчерпаемая польза» в известной
мере предполагает и отсутствие усилий. И. С. Лисевич связывает эту фразу
с фигурирующим выше образом «корня», домысливая отсутствующую в
оригинале, но вполне адекватную мировоззрению Лао-цзы метафору
корневища: «Тонкие-претонкие, словно едва лишь существуют. А до конца не
размотать».

5. Весь пассаж, кроме последней строки, имеет рифму, причем рифмуются
между собой строки 1 и 2, а также 3—5.

Комментарии

Быть может, глубочайшая интуиция жизни скрывается в ощущении, что наше
тело вмещает в себя всю полноту творческих потенций бытия и что поэтому
человек призван не познавать жизнь, тем более не стеснять ее, а беречь
ее божественную цельность. Жизнью нельзя овладеть, жизнь можно только...
освободить. Хэшан-гун называет темой этой главы, одной из самых
загадочных во всей книге, «Приведение образа к завершению».

«Дух долины» есть, несомненно, метафора, одна из многих в «Дао-Дэ
цзине», пустотной цельности — духовного источника жизни. Даосские же
комментаторы усматривали здесь некое зашифрованное сообщение о секретах
личного совершенствования. Характерно в своем роде разъяснение, которое
дает Хэшан-гун: «Долина» означает «питать». Тот, кто умеет питать свои
духовные силы, никогда не умрет. «Дух» означает духовные силы внутренних
органов. «Сокровенная» означает Небо в человеке: это соответствует носу.
«Родительница» означает Землю в человеке: это соответствует рту. Небо
питает человека посредством пяти видов энергии, которые входят через нос
и достигают сердца. Эти пять видов энергии порождают дух и семя, зрение
и слух и внутренние органы. Земля питает человека посредством пяти
вкусов, которые входят через рот и достигают живота. Они порождают облик
и скелет, кости и плоть, кровь и лимфу, а также чувства! Вдохи и выдохи,
осуществляемые через нос и рот, должны быть плавными и не должны
прерываться».

Комментарий Люй Хуэйцина (XI в.): «Долина имеет форму; когда благодаря
пустоте обретаешь единое, можно достичь наполненности. Дух не имеет
формы; когда благодаря покою обретаешь единое, можно достичь духовности.
Когда могут держаться срединности и обрести единое, тело, имеющее форму,
сможет стать пустым, как долина. Сознание, не имеющее формы, может стать
пустотным и одухотворенным. Тогда имеющее форму и не имеющее формы
сливаются воедино и существуют вечно. У древних тело сливалось с
сознанием, а сознание сливалось с энергией (ци), энергия сливалась с
духом, а дух сливался с вечноотсутствующим».

Комментарий Дэцина: «Ворота — это место, откуда выходят и куда входят.
Все вещи исходят из Пути и входят в него, поэтому он назван «корнем Неба
и Земли». «Вьется и уходит вдаль» означает, что никогда не прерывается,
а Путь по своей сущности достигает отдаленнейшего и мельчайшего. Когда
есть помыслы, нужно что-то делать, и это называется «прилагать усилия».
Путь по своей сути предельно пуст, не имеет помыслов, но всегда полезен,
поэтому не прилагает усилий».

ГЛАВА VII

1 Небо вечно, Земля неизбывна.

Небо и Земля вечны и неизбывны благодаря тому,

что не существуют для себя.

Вот почему они могут быть вечны и неизбывны.

Оттого премудрый человек ставит себя позади,

а оказывается впереди;

5 Не думает о себе — и себя сохраняет.

Не желает ничего для себя —

Не потому ли может обрести все свое?

Примечания к переводу

1. Начальная фраза главы в известной мере соотносится с формулой
китайской традиции, согласно которой «Небо укрывает, а Земля
поддерживает все вещи».

2. Во 2-й строке в древнейших списках «Дао-Дэ цзина», включая
мавандуйские тексты, между словами «вечны» и «неизбывны» стоит
соединительный союз це — «да», «к тому же». В списках Хэшан-гуна и Ван
Би сказано: «вечно живут».

3. В мавандуйском списке В между строками 5 и 6 имеется фраза: «не
думает о себе — и оказывается впереди». Мы имеем дело, очевидно, с
ошибкой переписчика.

4. В списке Хэшан-гуна две последние строки записаны в несколько
упрощенном виде: «Не имеет ничего своего — и потому может обрести все
свое». В списке Ван Би и некоторых других древних памятниках
предпоследняя строка имеет форму вопроса: «Не оттого ли у него нет
ничего своего (личного)?» Чэнь Гуин излагает концовку главы таким
образом: «Поистине, не оттого ли, что он не держится за личное, он тем
не менее может придти к завершению себя?» В последней строке говорится
буквально о «претворении», «приведении к завершению» (чэн) своих личных
свойств. В некоторых даосских текстах последняя фраза главы гласит:
«приводит к завершению свой труп». В таком виде она трактовалась как
указание Лао-цзы на конечную цель даосского совершенствования — так
называемое «освобождение от трупа» и обретение бессмертия в новом,
бестелесном теле. И. С. Лисевич заостряет парадоксальную форму
заключительного суждения: «Не бескорыстием ли своим блюдет он свою
корысть?»

5. По мнению некоторых толкователей, в этой главе рифмуются строки 5 и
7, поскольку в древности знак сянь (впереди) читался си и, таким
образом, был созвучен знаку «свой» (сы).

Комментарии

Высшая — и самая надежная — мудрость Лао-цзы в том, чтобы уподобить себя
Небу и Земле, то есть предельной цельности и беспристрастности «мира в
целом». Эта предельная цельность есть не просто космос или «мироздание»,
но — Великая Пустота, «постоянное не-наличие», бесконечное
само-различение, вездесущая щель бытия, в которой осуществляется
круговорот бытийственности сущего, уход сущего от себя к себе и которая
поэтому вмещает в себя всю бездну времен. Здесь обрести себя — значит
потерять себя, жить вечно — значит вечно отсутствовать. В даосском
идеале самоуподобления мудрого «Небу и Земле» нет никакого
расслабляющего благодушия, в нем содержится властное требование
превзойти себя — и сполна себя осуществить! Мудрый правит миром потому,
что бескорыстно служит ему. В круговороте Пути, в вечном не-возвращении
Хаоса все существует «совместно», не образуя формального единства.
Человек и Небо велики и живут наравне друг с другом не сами по себе, а в
собственном пределе: подлинное бытие есть там, где... его нет. Такова
мудрость, как выражается Хэшан-гун, «само-сокрытия света» (аналогичный
образ встречается в главе II «Чжуан-цзы»).

Ван Би комментирует: «Кто живет для себя, тот всем враг, а к тому, кто
не живет для себя, придут другие. Тот, кто не имеет ничего своего,
ничего не делает для себя, а потому оказывается впереди и себя
сохраняет».

В даосской традиции со времен Хэшан-гуна тема этой главы определяется
как «сокрытие света». Хуан Чжэньжэнь разъясняет ее смысл в следующих
словах: «Премудрый человек руководствуется Небом и сообразуется с
Землей, не гонится за выгодой, а превыше всего ставит Великий Путь,
очищает поле сердца, пестует семена жизни, открыт всему миру и
претворяет Великую Общность, возвращается к подлинности первозданного
Хаоса. У того, кто постигнет тайну чистого покоя, подлинный облик будет
крепок, как горы и реки. Но разве можно взрастить подлинность внутри
себя, не отрешившись от всех внешних соблазнов?».

ГЛАВА VIII

1 Высшее благо подобно воде:

Вода приносит благо всей тьме вещей

и ни с чем не борется.

Собирается в местах, которых люди избегают,

Вот почему она близка Пути.

5 Для жизни благотворна земля;

Для сердца благотворна глубина;

В общении благотворна доброта;

В речах благотворно доверие;

В правлении благотворно смирение;

10 В деяниях благотворно умение;

В движениях благотворно само время.

Лишь там, где нет соперничества, не будет и ущерба.

Примечания к переводу

1. Слово «благо» (шань) неоднократно повторяется ниже и в большинстве
случаев употреблено в функции глагола или наречия. Это обстоятельство
отражено в переводе. Согласно Хэшан-гуну, здесь и ниже речь идет о
«человеке высшего блага» (аналогичным образом Хэшан-гун толкует сходную
фразу в гл. XVII). Толкованию Хэшан-гуна следуют некоторые переводчики.
Соответственно, строки 5—11 начинаются со слов: «Он любит...»

2. Конец 2-й строки в мавандуйском тексте А записан иначе: «но
пребывает в покое». Ряд китайских исследователей принимает этот вариант,
полагая, что после того как знак «покой» был заменен на знак
«соперничать» (чжэн), фигурирующий в тексте В, слово «пребывает» тоже
было изменено на отрицание «не». Р. Хенрикс оспаривает это мнение,
ссылаясь на то, что в том же тексте В термины «покой» и «соперничество»
четко различаются между собой. Как бы то ни было, слово «соперничество»
кажется в данном контексте более осмысленным, и почти все современные
публикаторы «Дао-Дэ цзина» следуют традиционной версии.

3. Знак цзи («быть вблизи») является в древнекитайской литературе
специфически даосским понятием, обозначающим «жизнь в Дао» и вместе с
тем — слияние с изначальным «импульсом» жизни. См.: Чжуан-цзы. Перевод
В. В. Малявина. М., 2002. С. 65. Ван Би поясняет: «Путь есть отсутствие,
а вода есть нечто наличествующее, поэтому и говорится, что только
«находится близко». Мы имеем дело с обозначением Пути как абсолютной
сообщительности, или «совместности» сущего.

4. В 3-й строке слово «собирается» (букв, «пребывает», «находится») в
разных списках выражается сходными по смыслу знаками цзюй или чу.

5. Запечатленное в 6-й строке представление о том, что подлинной стихией
«сердца» является «глубина», в своем роде традиционно для древней
китайской литературы и зафиксировано уже в «Книге Песен». Пояснение
Дэцина: «Сердце, погруженное в покой и безмолвие, не ведает блужданий».

6. В 7-й строке имеются существенные разночтения. В мавандуйском тексте
А значится «в общении благотворно доверие», а фраза о речи вовсе
отсутствует. В тексте Б сказано: «в общении благотворно (быть подобным)
Небу». В традиционных же списках значатся либо «человек», либо
«человечность» (этот иероглиф являет собой сочетание знаков «человек» и
«два»). За исключением первого случая, который кажется результатом
ошибки переписчика, все указанные варианты в принципе приемлемы. Я
следую варианту, принимаемому большинством публикаторов, имея в виду,
что термин «человечность» не имеет здесь специфически конфуцианского
смысла и выражает общепринятое понятие «доброты».

7. Разъяснение Хэшан-гуна к 8-й строке гласит: «Вода вбирает в себя
отражения и высвечивает формы, не меняя своих свойств». Данная фраза
близка по смыслу начальному высказыванию в главе XV.

8. В 9-й строке китайские комментаторы толкуют понятие «порядка» как
«выпрямление» (что, вообще говоря, является традиционным для Китая
способом истолкования понятия политики). В списке Ван Би так и сказано:
«В выправлении благотворен порядок».

9. К 11-й строке Хэшан-гун помещает следующее пояснение: «Нужно уметь
быть то квадратным, то круглым, быть кривым или прямым сообразно
формам».

10. По мнению Ма Сюйлуня, знак «изъян» следует читать как сходный с ним
по начертанию знак «преступление».

11. В этой главе рифмуются строки 6—8, а также 9—11.

Комментарии

Воистину побеждает тот, кто умеет уступать. Уподобление Великого Пути и
его премудрости воде — один из самых примечательных мотивов «Дао-Дэ
цзина», ведь вода не имеет собственной формы, бесконечно уступчива и
подвижна без усилий, но является началом всего и способна беспредельно
разливаться. Вода — отличная иллюстрация силы, обретаемой в видимом
бессилии. В традиции «Книга Перемен» вода считается «природой
изменчивости» (так озаглавлена данная глава у Хэшан-гуна). Согласно
традиционной формуле, она порождается «Небесным единством» и в
соединении с Огнем творит все метаморфозы. В погребении из Годяня вместе
с фрагментами книги Лао-цзы был обнаружен неизвестный ранее текст,
разъясняющий роль Воды в творении мира. Там говорится: «Великое Единство
породило Воду, Вода возвратилась и подкрепила Великое Единство: так
создалось Небо. Небо возвратилось и подкрепило Великое Единство: так
создалась Земля. Небо и Земля...: так создались божества. Божества
подкрепили друг друга: так создались силы Инь и Ян. Силы Инь и Ян
подкрепили друг друга: так создались четыре времени года. Четыре времени
года подкрепили друг друга: так создались холод и жара. Холод и жара
подкрепили друг друга: так создались влажность и сухость. Влажность и
сухость подкрепили друг друга: так создался годовой круг».

Но водный поток течет далеко. Как говорили в Китае, «вода навевает думы
об отдаленном...» Размышление о воде помогает постичь реальность,
которая пребывает за пределами ощущаемого и мыслимого. Главная ценность
дома для живущих в нем — не броский фасад, а прочное основание, незримая
толща земли под ним. Речь ценна не красотой слога, а доверием, которое
внушает произносящий ее. Поистине, всякая вещь в мире обретает свое
подлинное обоснование не в том, чем она является сама по себе. Подобная
«метафизика» служит у Лао-цзы оправданию жизни «как она есть», во всем
ее обыденном величии. Лао-цзы — отнюдь не нигилист, а едва ли не самый
убежденный в истории человечества философ повседневности.

У Чэн так истолковывает среднюю часть главы, представляющую собой
апологию самых простых и безыскусных ценностей человеческого
существования: «То, что ценит сердце, должно быть подобным бездне.
Бездной называются покой и глубина. То, что ценится в общении, должно
быть участием и добротой. Такое зовется сотрудничеством. То, что ценится
в речах, должно быть доверием. В управлении должен цениться порядок. В
делах должно цениться умение. В движении должна цениться
своевременность. Поступать своевременно — значит делать то, что можно в
данный момент».

Цзян Шэн напоминает: «Хотя Лао-цзы учил людей не соперничать, это не
значит, что он хотел, чтобы люди были безвольными и вялыми и ничего не
умели. Он лишь учил людей не драться за выгоду и избегать великого
бедствия войны. Он учил творить благо и ценить землю, ценить глубину,
ценить доброту, ценить порядок, ценить умение и ценить обстоятельства
времени. Это означает бороться внутри, а не вовне, бороться за то, чтобы
не бороться, получать все, не домогаясь ничего».

ГЛАВА IX

1 Чем удерживать наполненное до краев,

Лучше вовремя остановиться.

Кто старается наточить острее,

Не сохранит достигнутого надолго.

5 Коли золото и яшма заполнили покои,

Никому не под силу их сберечь.

Тот, кто кичится богатством и знатностью,

Сам навлечет на себя беду.

Подвиг совершен, слава явилась, а сам скрылся —

10 Вот Путь Небесный.

Примечания к переводу

1. Данная глава без значительных изменений фигурирует в текстах из
Годяня. В мавандуйских списках первое слово в 1-й и 3-й строках записаны
другими знаками, смысл которых близок традиционной версии. Хэшан-гун
разъясняет первую фразу следующим образом: сосуд, наполненный до краев,
опрокидывается, и поэтому его приходится все время поддерживать, что
слишком хлопотно. Кстати, начальный знак первой строки в мавандуйских
списках означает именно «держать прямо». По мнению Ван Би, здесь речь
идет о стремлении «удержать совершенство» (дэ), что ведет к «утрате
влияния». А. Уэйли предлагает читать так: «Натяни лук до упора — и
пожалеешь, что не остановился вовремя». Подобное прочтение, однако, не
получило признания в научной литературе. Образец свободной интерпретации
китайского оригинала являет перевод Чжан Чжунъюаня: «Обладать чем-либо и
гордиться этим хуже, чем не обладать. Ибо, если настаивать на крайности,
эта крайность долго не удержится». Более отвлеченный вариант предлагает
и И. С. Лисевич: «Чем наполнять и поддерживать — не лучше ли бросить?»

2. Из суждений, высказанных в строках 5—8, Хэшан-гун делает
нравоучительный вывод: «Ненасытные желания губят дух, а обилие богатств
изнуряет тело».

3. В годяньском и мавандуйских списках, а также в списке Ван Би 9-я
строка представлена в укороченном виде: «заслуги пришли, а сам скрылся».
Этому варианту следуют все русские переводчики. Между тем в списке
Хэшан-гуна и, по свидетельству Цзян Сичана, в 50 других списках данная
строка приводится в приведенном здесь виде.

4. В этой главе рифмуются строки 2, 4, 6,8 и 10.

Комментарии

Хэшан-гун определяет тему данной главы как «Превратности жизни», словно
предостерегая любителей совершенствовать все и вся от чрезмерной
увлеченности этим занятием, ведь оно, во-первых, привязывает человека к
тому, что тот сумел совершить, делает его рабом собственных успехов и,
во-вторых, так или иначе грозит большими неприятностями в мире,
пронизанном соперничеством, завистью и злобой. Вообще говоря, стремление
к совершенству от природы присуще людям, и отказываться от него
равносильно нравственному самоубийству, но только тот извлечет из него
пользу, кто поймет, что настоящий результат совершенствования —
внутреннее удовлетворение, открытие незыблемой опоры своей жизни в самом
себе, а не в пустых понятиях света. Жить славой — значит губить себя.
Истинное совершенство вовсе не требует совершенствования. Даосская
мудрость учит жить всякой живостью жизни.

Ван Ей резюмирует смысл этой главы в следующих словах: «Четыре времени
года сменяют друг друга, и достижения тоже изменяются».

Люй Хуэйцин усматривает здесь мудрый совет «через отсутствие всего
личного сполна претворить свое личное».

Ван Юаньшэ комментирует: «Только когда забываешь, что сушее является
сущим, сущее становится сущим. Тогда не будет ни утрат, ни упущении.
Совершенный человек претворяет истину соответственно обстоятельствам
времени и ко всему относится с позиции «отсутствия я». Поэтому деяния
его беспредельны и точность его поступков неизбывна. Жара и холод друг
друга вытесняют, вещи, достигнув предела, претерпевают превращения, силы
Инь и Ян друг друга сменяют: таков Путь Неба. А невежды в свете держатся
за какое-то одно явление, цепляются за одно имя. и всю жизнь имеют о
себе определенное мнение. Поэтому они не знают тонкости творческих
превращений и соотнесенности удачи и несчастья».

Комментарий Вэн Юаня: «Добавлять к тому, что уже наполнено, и заострять
то, что остро, — уже нехорошо. Тем более нехорошо добавлять к тому, что
не можешь удержать. Как же сделать так. чтобы не иметь ничего лишнего?
Брать за образец Путь Неба — и только. Солнце, достигнув зенита,
клонится к закату. Луна, став полной, становится ущербной. Каждое из
времен года, свершив свое назначение, уходит. Если так происходит с
Небом и Землей, что же говорить о человеке? Мудрый, достигнув успеха, не
держится за него. Может ли он переполниться?»

Цао Синьи предлагает следующее разъяснение: «Быть довольным достигнутым
совершенством хуже, чем быть покойным там, где нет совершенства.
Совершить подвиг, стяжать славу, а самому отойти и не связывать себя с
этим достижением — таков путь следования Небу».

ГЛАВА Х

1 Пестуй душу, обнимай Единое — можешь ли не терять их?

Сосредоточь дух, приди к мягкости —

можешь ли быть как младенец?

Очищай сокровенное зеркало —

можешь ли быть без изъяна?

Люби народ, блюди порядок в царстве —

можешь ли пребывать в недеянии?

5 Небесные врата отворяются и затворяются —

можешь ли быть женственным?

Постигай все в четырех пределах —

можешь ли обойтись без знания?

Порождает и вскармливает,

Все рождает и ничем не обладает.

Всему поспешествует, а не ищет в том опоры,

10 Всех старше, а ничем не повелевает;

Вот что зовется сокровенным совершенством.

Примечания к переводу

1. Ван Би толкует начальный знак дай в первой строке как «пребывать»,
«помещать себя» (или: в себя), Хэшан-гун — как «положиться на», а два
последующих знака — как два вида души: «небесную» и «земную», или
материальную. Начальное слово придает фразе смысл «вместить в себя»,
«носить в себе». Примечательно, что такое же выражение «пестовать душу»
(точнее, две души) встречается в произведении поэта царства Чу Цюй Юаня
(344—277 до н. э.). Что касается «единства», то Гао Хэн трактует это
понятие как цельность тела. Между тем в комментариях танского императора
Сюань-цзуна начальный знак трактуется как служебное вводное слово, и это
толкование было принято целым рядом современных текстологов. Одним из
аргументов в пользу этой точки зрения является то обстоятельство, что
начальная строка насчитывает пять иероглифов, а все остальные (не считая
двух вопросительных предложений) — четыре. Впрочем, еще Цзяо Хун
оспаривал трактовку Сюань-цзуна. Р. Хенрикс, основываясь на мавандуйских
списках, высказывает мнение, что данный знак может отмечать окончание
предыдущей главы.

2. Выражение «пестовать душу» (ин по) встречается в древнекитайских
медицинских текстах, где оно имеет особый технический смысл и означает
превращение дыхания в кровь, наполняющую тело. Китайское понятие души
тесно связано с представлением о дыхании и прочих жизненных процессах
организма, причем, в позднейшие времена различались два вида «души»:
легкая, или «духовная» (хунь), соотносимая с Небом, и тяжелая, или
«материальная» (по), принадлежащая Земле. В оригинале упоминается
последняя, но точное значение этого понятия у Лао-цзы остается неясным,
и китайские комментаторы, начиная с Хэшан-гуна, придерживаются мнения,
что здесь имеются в виду обе категории души. Комментарий Хэшан-гуна
гласит: «Человек живет, храня в себе души хунь и по. В радости и гневе
он теряет душу хунь, в страхе и тревоге вредит душе по».

3. Понятие «обнимать», «удерживать» (бао) в комментаторской традиции
отождествляется с «соединением», «слиянием» (хэ). Что касается понятия
«единого», то большинство толкователей отождествляют его с дао, а
некоторые — с опытом тела как единого целого. «Удержание Единого» стало
одним из главных принципов даосской традиции духовного
совершенствования.

4. Во 2-й строке словом «дух» передан китайский термин ци, который
обычно трактуют как «жизненная сила», «жизненная энергия», «пневма»; в
большинстве переводов «Дао-Дэ цзина» он переведен словом «дыхание». Мы
сочли возможным говорить о «сосредоточении духа», поскольку, во-первых,
речь идет об акте, требующем духовного усилия, и, во-вторых, слово «дух»
в русском языке имеет широкий спектр значений, смыкаясь, помимо прочего,
со словом «дыхание» (ср. выражения: «присутствие духа», «быть в духе» и
т. п.). Ср. также данное словосочетание с фразой из главы «Внутреннее
делание» трактата «Гуань-цзы»: «Сосредоточь жизненную силу как дух». Так
же понимает рассматриваемую фразу Чжу Си. Ван Би толкует слово
«сосредоточь» как «положиться», «использовать», формулируя смысл всей
фразы в следующих словах: «Используй дух того, что само по себе таково,
и достигни согласия предельной мягкости».

5. Ключевой образ в 3-й строке можно понять и как «сокровенное зеркало»
(Хэшан-гун), и как «сокровенное видение» (последний вариант принимается
Ван Би и большинством даосских комментаторов). В западных переводах
говорится о «видении Тайны» (А. Уэйли), «глубоком прозрении» (Вин-тсит
Чан), но также «таинственном зеркале» (Я. Дуйвендак, М. ЛаФарг). Между
тем в мавандуйских списках фигурирует сходный по начертанию знак,
обозначающий чашу с водой, в которой можно видеть свое отражение. В
некоторых древних списках «Дао-Дэ цзина» знак «сокровенное» писался с
ключом «глаз» и обозначал «помутнение зрения», «бельмо». Речь шла, таким
образом, о том, чтобы устранить препятствия для достижения «духовной
ясности» зрения. Разъяснение этого образа можно найти в позднейшем
даосском трактате «Хуай Нань-цзы» (и многих других памятниках): «Храни в
уме сокровенное зеркало, дабы вещи отражались в нем ясно и четко...
Помышления ума — все равно что пыль на зеркале. Такова болезнь ума».
Дэцин видит в данной строке наставление преодолеть одностороннюю
увлеченность внутренним опытом и «забыть о сознании, отрешиться от
явлений». Если обладание «сокровенным зеркалом» соответствует познанию
«сокровенности» и, следовательно, стадии умственной рефлексии, то
достижение полной чистоты «сердца» означает, надо полагать, постижение в
сокровенности «еще более сокровенного». Упоминаемый Лао-цзы «изъян»
следует расценивать, вероятно, как присущую рефлексии субъективность
или, как выражается Цзяо Хун, «отдельный взгляд». Цзяо Хун напоминает,
что надо заниматься не устранением сердца, то есть способности к
пониманию, а устранением озабоченности делами.

6. В мавандуйском списке В и в списке Ван Би окончание 4-й строки
гласит: «можешь ли быть без знания?»

7. В 5-й строке в списке из Дуньхуана сказано: «Небо и Земля». Понятия
«растворяться» и «затворяться» в комментаторской традиции
отождествляются соответственно с движением и покоем. Хэшан-гун считает
«Небесные врата» центром вращения небесной сферы, а раскрытие и закрытие
— названием дыхательной практики в даосской медитации. В даосской
традиции Небесные врата отождествлялись с точкой байхой у темени,
которая открывается, когда подвижник взрастит в себе «чистое Ян». В
книге «Чжуан-цзы» это понятие означает «небытие», или «отсутствие» (у).
По мнению же Сюй Каншэна, здесь имеются в виду органы чувственного
восприятия.

8. В традиционном тексте в 6-й строке сказано: «можешь ли быть в
недеянии?» В мавандуйских списках и в надписи на стеле в монастыре
Лунсин вновь говорится: «можешь ли быть без знания?» Согласно
Хэшан-гуну, здесь имеется в виду Путь, который «ослепительно-светел и
заполняет весь мир, а потому говорится: «Смотрю на него и не вижу». Су
Чэ более обоснованно полагает, что речь идет о «сердце, которое все
ведает, но ничего не может знать, ибо сердце — это только одно, а если к
нему добавляется знание о нем, то это уже два. Идя от одного к двум,
перестаешь видеть, отчего все рождается». Цзяо Хун (из современных
комментаторов ему следует Ли Мянь) полагает, что здесь речь идет о том,
чтобы, «зная, казаться незнающим» (см. гл. LXXI). Дэцин рассматривает
данную строку как определение высшего совершенства (трактуя весь пассаж
как изложение последовательных ступеней духовного совершенствования). На
этом уровне, согласно Дэцину, «сущность и использование достигают
полноты, телом и духом пребываешь в утонченности». В любом случае это
«просветленное незнание» мудрого государя можно поставить в один ряд с
идеалом «отрешенно-бездумного правления», упоминаемого в гл. LVIII.

9. Строки 9—10 приводятся в VI и XIX главах «Чжуан-цзы». Чэн Сюаньин
разъясняет: «Делает добро другим, но не думает, что в этом можно найти
опору».

10. По мнению китайских комментаторов, термин «сокровенное» в последней
строке имеет значение «бесконечно глубокое», то есть «предельное». В
большинстве английских переводов говорится о «глубокой и тайной»
(profound and secret) добродетели.

11. По мнению М. ЛаФарга, концовка главы (строки 7—11), существенно
отличающаяся в композиционном отношении от предшествующей части,
является позднейшим добавлением. То же относится к 4-й строке,
тематически выпадающей из контекста. Между тем, как отмечают китайские
комментаторы, для данной главы характерна сквозная рифма от начала до
конца.

Комментарии

Глава написана как будто бы намеренно туманным, иносказательным языком,
предоставляющим читателю свободу догадываться о конкретном значении
упоминаемых в ней образов. Впрочем, общий ее смысл вполне ясен: в
комментарии Хэшан-гуна ее тема определена как «Способность свершить». И
очень может быть, что употребленные здесь метафоры отнюдь не составляли
загадки для первых читателей «Дао-Дэ цзина» — в конце концов, речь идет
о переживаниях, данных в медитативном опыте, об опыте духовной практики.
У такого опыта свои законы: загадочные метафоры могут скрывать
несомненную внутреннюю ясность, легко узнаваемое качество духовного
состояния. Есть у этих законов и своя высшая закономерность: правда
самовосполнения, или самовозрастания духа. Всякое совершенствование
предполагает достижение абсолютной, всегда не-данной полноты жизненного
опыта, в котором внутреннее и внешнее, субъективное и объективное
сходятся в «сокровенном» единстве, и бытие становится бытийствованием,
обретает качество вечнопреемственности. Такая цель достигается только
посредством уступления; она предполагает способность «все вмещать, но
ничем не владеть». И она же дарит способность предвосхищать все сущее.

Ван Би комментирует: «Пестовать душу» — значит пребывать в своей
постоянной обители, а единое — это подлинность каждого. Когда человек
может пребывать в своей постоянной обители, обнимать единое и привести к
покою дух, тогда «все вещи сами станут гостями» (фраза из гл. XXXII. —
В. М.)... Сокровенное — это предел вещей. Здесь говорится о том, чтобы
устранить все лживое и прелестное и достичь предельного видения.
Небесные врата — это то, откуда все исходит. Их открытие и закрытие —
границы порядка и беспорядка. Женственность означает: откликаться,
ничего не опережая; следовать происходящему, ничего не предпринимая.
Если при раскрытии и закрытии Небесных врат уметь быть женственным, вещи
«сами по себе станут гостями» и сами собой упокоятся.

Не закупоривай их исток — и вещи будут жить сами по себе: какая польза в
том, чтобы владеть ими? Не насилуй их природу — и вещи будут полны сами
по себе: какая польза иметь в них опору? Вещи достигают совершенства
сами собой и не имеют над собой господина: что это может быть, кроме
сокровенности? Сокровенное совершенство означает: все обладают
совершенством и не ведают своего господина, ибо исходят из неисповедимой
глубины».

Комментарий Цзяо Хуна: «Те, кто не понял Лао-цзы, думают, что он
призывает отринуть существо людских дел и иметь опору только в пустоте и
отсутствии. Они не уразумели смысла его слов, а просто подменили его
собственными представлениями. Ну не нелепо ли это?»

Толкование Цао Синьи: «Когда сознание ускользает наружу, духовная душа
удаляется от телесной. Нужно «обнимать единое», чтобы эти души не
расставались. Когда дух взволнован, сердце приходит в движение. Храни в
целости прежденебесную энергию, достигай мягкости и уступчивости —
можешь ли уподобиться великой гармонии младенца? Устраняй преграды для
сокровенного видения — можешь ли быть без пороков? Небесные врата — это
само сердце. Небесные врата могут растворяться и затворяться,
претерпевая бесконечные перемены — можешь ли стать женственно мягок?
Давать жить людям в Поднебесном мире и питать их, но не считать, что
обладаешь совершенством; действовать в миру, но не полагаться на плоды
своих деяний; быть старшим, но не повелевать — вот высочайшее и
неизреченное сокровенное совершенство».

ГЛАВА ХI

1 Тридцать спиц колеса сходятся в одной ступице,

Но польза от колеса в том, что в ступице нет ничего.

Лепят из глины сосуд,

Но польза от сосуда в том, что внутри него нет ничего.

5 Прорезывают окна и двери, чтобы получился дом:

А польза от дома там, где дома нет.

Поистине:

То, что имеешь, приносит выгоду.

А то, чего не имеешь, приносит пользу.

Примечания к переводу

1. В мавандуйском списке В и во всех дуньхуанских списках в начале 1-й
строки вместо обычного сочетания «три и десять» стоит особый знак со,
обозначающий это число. Возможно, он употреблен здесь ради придания всей
главе определенной ритмической структуры. По мнению китайских
комментаторов, колесо в древности имело именно 30 спиц сообразно числу
дней в месяце.

2. Во 2-й строке фигурирует термин у, который в даосской философии имеет
важную метафизическую нагрузку, обозначая «вечно (не)сущий» Путь как
условие всякого бытия. Здесь это понятие нарочито употреблено также в
обыденном смысле, обозначая «место, где ничего нет». Согласно
разъяснению Хэшан-гуна, здесь имеется в виду «пустое место». По мнению
Цзэн Вэй-хоя, в данной строке, а также в 4-й и 6-й строках знак дан
(«пребывать в качестве», «быть») имеет значение «соединять», а слова
«отсутствие» и «наличие» следует объединить, так что эту фразу нужно
читать следующим образом: «в соединении отсутствия и наличия — польза
повозки». Такое прочтение, однако, противоречит концовке главы.

3. В 3-й строке вместо слова «лепить» или «смешивать» глину в
мавандуйских текстах говорится, скорее, об «обжиге» глины.

4. В 5-й строке в мавандуйских списках отсутствует вторая часть фразы:
«чтобы получился дом».

5. Последнюю строку Хэшан-гун разъясняет в следующих словах: «Здесь
говорится о пустом пространстве, которое может вместить в себя все
вещи». По мнению Дэцина, «отсутствующее не может само пользоваться
собой, поэтому необходимо нечто наличное, чтобы восполнить его. Вот в
чем выгода наличного». Чжан Чжунъюань видит здесь противопоставление
отдельных вещей, которые могут служить «полезным материалом», и
собранности сущего во всеединстве не-наличного, которое «порождает
функцию». Некоторые переводчики читают две последние строки как одну
фразу, например: «извлекая выгоду из наличного, пользуются тем, чего
нет» (Я. Дуйвендак). И. С. Лисевич переводит концовку главы так: «От
наличия — корысть. А от отсутствия — польза». Впрочем, китайские
комментаторы не придают оппозиции выгоды и пользы морального смысла (см.
ниже толкование У Чэна).

Комментарии

Заголовок этого речения у Хэшан-гуна — «Бесполезность». Впрочем,
правильнее было бы вслед за Чжуан-цзы говорить о «полезности
бесполезного». Ибо все предметное держится всеобщностью беспредметного,
и полнота бытия заявляет о себе через лакуны в опыте и предел всякой
«данности». Но по той же причине всякая выгода ограничена и преходяща, а
польза бесполезного не прейдет вовек. Эту Великую Пользу способен
извлечь только тот, кто умеет удержать бытие в его цельности, не
повелевая вещами. Поистине, сосуд содержит в себе нечто благодаря своему
отсутствию как вещи. Великая польза проистекает из пред-оставления всему
свободы быть, вечно рас-пространяющегося пространства жизненного роста.

Комментарий Ван Би: «То, благодаря чему ступица может объединить
тридцать спиц, — не-наличие. Поскольку благодаря не-наличию можно
принять в себя вещи, возможно посредством одного объединить множество.
Дерево, глина и стены получают свое значение благодаря не-наличию. Мы
говорим: «Ничего нет», — и потому можем извлечь выгоду только из того,
что наличествует. Однако все становится полезным благодаря не-наличию».

Комментарий Люй Хуэйцина: «Премудрый человек, приступив, ничем не
завладевает, ибо пользу извлекает из того, чего нет, а, уходя, ничего не
отвергает, ибо извлекает выгоду из того, что есть. Поэтому сказано:
«Постигай утонченный смысл, входи в духовное состояние, дабы извлечь
пользу. Будь покоен в пользовании, дабы соблюсти совершенство».

Комментарий У Чэна: «Если бы не пустота внутри колесной втулки, делающая
возможным вращение колеса, повозка не могла бы катиться по земле.
Отсутствующее делает возможным всякое пользование. Благодаря тому, что
живот человека наполнен жизненной энергией, он может жить: вот что
называется выгодой. Благодаря же тому, что сознание пусто и в нем нет
ничего, рождается жизненная энергия: вот что называется пользой».

ГЛАВА XII

1 От пяти цветов у людей слепнут глаза.

От пяти звуков у людей глохнут уши.

От пяти ароматов люди не чувствуют вкуса.

Тот, кто гонится во весь опор за добычей, теряет разум.

5 Редкостные товары портят людские нравы.

Вот почему премудрый человек

Служит утробе и не служит глазам

И потому отвергает то и берет это.

Примечания к переводу

1. Пять цветов, упоминаемые в 1-й строке, обозначают основные цвета
спектра, традиционно различаемые в китайской культуре (в отличие от
европейского представления о семи цветах радуги). Таковы синий, красный,
желтый, белый и черный. Здесь имеются в виду «все цвета», то есть все
образы, воспринимаемые физическим зрением. Аналогичный смысл имеют
упоминаемые ниже понятия «пяти звуков» (пять нот традиционной
музыкальной гаммы в Китае) и «пять вкусовых ощущений». В книге
«Чжуан-цзы» говорится о том, что «пять цветов расстраивают зрение» и т.
д.

2. В мавандуйских списках несколько иной порядок строк: 4-я строка
традиционного текста помещена сразу после начальной строки.

3. В начальной части 4-й строки большинство западных переводчиков
выделяют два или даже четыре разных действия, получая следующий перевод:
«galloping and racing, hunting and chasing» (M. ЛаФарг), «racing horses
and hunting» (P. Хенрикс). Некоторые сходные контексты в других
литературных памятниках позволяют предположить, что здесь имеется в виду
погоня за дичью («мелкой добычей») в полях.

4. Последний знак в 5-й строке толкуют двояко: как «совращение» и как
«преграда». Соответственно, предшествующий знак син тоже понимают
по-разному: как «поведение», «поступки» и как «путешествия». Первый
вариант восходит к толкованию Хэшан-гуна, который поясняет в этом месте,
что «золото и серебро, жемчуг и яшма разжигают ненасытное вожделение и
потому навлекают несчастья и позор». Второй вариант представлен в
переводе Р. Хенрикса: «Товары, которые трудно достать, составляют
преграду для путешествий». Версия Р. Хенрикса кажется нелогичной. Ван Би
разъясняет: «Товары, которые трудно достать, препятствуют людям идти
прямой дорогой и побуждают их творить обман». Чжу Цяньчжи принимает
точку зрения некоторых китайских толкователей, которые читают эту строку
следующим образом: «Товары, которые трудно достать, мешают людям
заниматься делом», то есть земледелием. Такое толкование тоже
представляется натянутым.

5. В мавандуйских списках в 6-й строке сказано: «Вот почему премудрый
человек в своем правлении...» и т. д.

6. В 7-й строке выражение «служить утробе» (букв, «заниматься животом»)
китайская комментаторская традиция ставит в один ряд с выражением
«наполнять живот» в гл. III. Согласно Хэшан-гуну, это значит «оберегать
свою природу, изгонять свои страсти, упорядочивать свои жизненные силы и
пестовать свой дух». Отметим, что «утроба» относится к внутреннему
состоянию, а «зрение» имеет отношение к внешнему миру. Линь Юйтан даже

считает возможным переводить слово «утроба» в этом контексте как
«внутреннее я» (inner self). Впрочем, для старых комментаторов
свойственно более приземленное понимание этого образа. Так, Ли Сичжай
поясняет, что «живот вбирает в себя, но не удерживает в себе и потому
может быть бесстрастным, тогда как глаза жаждут смотреть и не могут
пресытиться увиденным. Глаза устремляются вовне, а живот останавливается
на внутреннем». Цзяо Хун видит здесь совет сосредоточиться на своей
«срединности» (на языке «Книги Перемен» — на «спине»), которая не
зависит от чувственного восприятия. Для Лао-цзы «служить утробе»
означает, несомненно, быть полностью самодостаточным и, следовательно,
совершенно покойным.

7. Слова «то» и «это» комментаторы единодушно соотносят с наставлениями
«служить утробе» и «не служить глазам». Отметим, что «это» указывает на
нечто родное и внутреннее, а «то» — на чужое и внешнее.

8. В этой главе рифмуются строки 1—5, а также знаки «утроба» и «глаза»
в 7-й строке.

Комментарии

Хэшан-гун называет темой этой главы «сдерживание желаний». Лао-цзы — в
своем роде очень строгий моралист. Он требует осознать, что наши
вожделения есть просто безумие пли ведут к безумию, поскольку они
соотносятся со спроецированным нами на самих себя и потому, в сущности,
иллюзорным «я». Этот фантом исполнен гордыни, тщеславия и... неуемного
беспокойства. В той мере, в какой мы отождествляем себя с ним, мы
забываем о подлинном в себе — о том, что служит в нашей жизни источником
покоя и безмятежной радости. И надо помнить, что наше тело, наша
«утроба» ничего в особенности не хочет. Наши желания на самом деле
определяет для нас наш интеллект. Покой доступен каждому в каждое
мгновение его жизни: нужно только перестать относиться к себе как к
кому-то «чужому» и просто быть собой или, если угодно, позволить себе
быть...

Комментарий Ван Би: «Если уши, глаза, рот и сердце не следуют своей
природе, наносится ущерб тому, что само по себе таково. Поэтому
говорится о слепоте, глухоте, нечувствовании вкуса и умопомешательстве.
Тот, кто служит утробе, вскармливает себя посредством вещей, а тот, кто
служит глазам, сам является прислужником вещей».

Комментарий Дун Сыцина: «В предыдущей главе было сказано о пользе
пустоты и срединности. Здесь же содержится предостережение о том, чтобы
не рассматривать их как нечто внешнее. Глаза должны смотреть, уши должны
слушать, нос должен обонять, тело должно двигаться, сознание должно
откликаться: во всем этом не обязательно должен быть покой. Однако,
действуя, они не должны порывать с покоем. Это означает, что нельзя
полагаться на вещи и иметь желания в сердце. Если сердце замутнено
привязанностью к вещам и преспедует какие-то внеположные ему цели, оно
утратит состояние срединности».

Разъяснение Цао Синьи: «В этой главе говорится о том, что нужно отречься
от внешних образов и не пачкать себя пылью мирской жизни. Претворять же
следует внутреннее совершенствование, очищение сердца и устранение
желаний. Следует собрать воедино волю, сосредоточить дух, и тогда
природа и жизнь достигнут завершенности. Что такое природа? Подлинная
таковость первозданного начала. Что такое жизнь? Чистейшее семя
прежденебесного бытия. Природа и жизнь нераздельны, но в небесном
пребывает жизнь, а в человеческом пребывает природа. Природа — это
сердце, жизнь — это тело. Незыблемый покой в самом средоточии тела — это
корень жизни. Одухотворенные движения в сердце, проявления всех семи
чувств — это раскрытие жизни».

ГЛАВА XIII

1 Милость бесчестит: ее опасайся.

Цени великое несчастье как самого себя.

Что значит «милость бесчестит: ее опасайся»?

Милость для нас — униженье.

5 Бойся, когда ее получаешь,

Бойся, когда ее теряешь.

Вот что значит «милость бесчестит: ее опасайся».

Что значит «цени несчастье как самого себя»?

Оттого, что у меня есть «я», у меня есть и несчастье.

10 Не будь у меня моего «я», могу ли я быть несчастлив?

Поистине: тому, кто ценит себя больше мира,

Можно вверить мир.

Тому, кто любит себя, как мир,

Можно вручить мир.

Примечания к переводу

1. Простейшее толкование начальной строки, которому следуют
большинство китайских комментаторов и западных переводчиков, звучит
иначе: «Милость и позор равно внушают страх». Однако совет остерегаться
позора кажется слишком тривиальным. Такое прочтение к тому же требует
добавления глагола. Как указывает Ма Сюйлунь, две первые фразы
параллельны друг другу, так что первые знаки в обеих строках нужно
рассматривать как глаголы. Тем не менее эти строки не поддаются
аналогичному прочтению, и параллелизм между ними не столь очевиден. В
предлагаемом переводе подчеркивается вообще свойственный «Дао-Дэ цзину»
парадоксальный характер двух начальных высказываний. Этому варианту
близко прочтение У И: «Милость — как бесчестье, что поразительно».
Правда, в оригинале иероглиф жо, которому обычно приписывают значение
«как» или «подобно», стоит перед словом «бояться». Поэтому некоторые
китайские толкователи понимают эту фразу в том смысле, что мудрый только
«как бы боится» славы и позора — вполне разумное предположение в рамках
столь свойственной китайцам модели ритуализированного поведения, где
каждый жест осознается как нарочитый, «знаковый». Однако при таком
прочтении теряется смысл фразы: остерегаться надо не столько позора (что
понятно), сколько именно милости. Большинство комментаторов
отождествляют слово жо со знаком цзи («достигать», «означать»). Согласно
А. Уэйли, оно означает здесь «быть вне себя», «неистовствовать», но это
мнение не получило признания. Во фрагментах «Дао-Дэ цзина» из Годяня в
конце начальной строки фигурирует знак «связывать», так что вся фраза
читается так: «И милость, и бесчестье — путы» или (согласно принятому
здесь прочтению): «Милость бесчестит: она — как путы». Подобное
перетолкование, обусловленное, возможно, фонетическим сходством слов
«опасение» и «связывать» в древности, не лишено смысла. Р. Хенрикс
высказывает даже предположение, что к этой фразе относится также знак
«страшиться», непосредственно предшествующий ей в оригинальном списке. В
таком случае композиционно первая сентенция оказывается полностью
параллельна второй. В западных переводах знак цзин передают также
словами «тревога», «расстройство», «трепет». Наконец, еще одно прочтение
данной фразы предлагает видеть в ней не столько парадоксальное
наставление, сколько укор «обыкновенным людям». Как отмечает в своих
комментариях император Сюань-цзун, люди тревожатся и из-за милости, и
из-за позора, ибо «не могут забыть» то и другое. Эту идею развил ученый
XVII века Ван Фучжи (см. комментарии к данной главе).

2. Строка 2 в оригинале гласит: «Цени великое несчастье, как (свое)
тело». Столь парадоксальное высказывание весьма смущало многих
толкователей (см. комментарии к данной главе). Хэшан-гун, например,
перетолковывает ее так: «Опасайся того, что несчастье коснется тебя».
Цзяо Хун считает возможным читать эту фразу в обратном порядке: «Ценить
себя — большое несчастье». Дэцин предлагает свое прочтение: «Ценить
(что-либо) — это такое же великое несчастье, как иметь свое тело». М.
ЛаФарг, следуя интерпретации А. Уэйли, предлагает сходное прочтение:
«Высокий ранг причиняет несчастье тебе». Д. Лау склонен считать
присутствие слова «ценить», «знатность» ошибкой писца и предлагает та
кую трактовку: «Великое несчастье — все равно, что иметь собственное я».
Приведем еще два возможных перевода первых двух строк:

«Милость и позор типичны для страха. Знатность и великое несчастье
типичны для сознания себя» (В. Бауэр).

«Кто испытал позор, с опасением примет милость. Ценить (богатство),
приносящее несчастье — все равно, что ценить свое тело» (Сюй Каншэн).

Отметим, что в древнекитайской мысли и культуре представление о личности
и идея своего «я» часто отождествляются с понятием тела, что, вообще
говоря, является важной особенностью ритуалистического миросозерцания
древних китайцев, которое рассматривало духовную жизнь в категориях ее
физического преломления или, лучше сказать, претворения. Такой взгляд
неизбежно разделял и двойственность самого телесного опыта, в котором
тело выступает одновременно как внутреннее, аутентичное и как внешнее,
отчужденное измерение существования. Эта двойственность и делает
возможной парадоксальную игру значений в понятии «тела» у Лао-цзы:
ценить свое тело (себя) — значит пренебрегать собой, а пренебрегать
собой — значит обрести в себе (в своем теле) целый мир. Представление о
том, что тот, кто ценит себя (свое тело) больше славы и богатства, как
раз и достоин быть владыкой мира, составляет популярный мотив в древней
даосской литературе.

3. Строка 3 в списке из Годяня записана в укороченном виде: «Что
значит: милость — бесчестье?»

4. Строка 4 в списке Хэшан-гуна, в одном из дуньхуанских списков и
целом ряде других древних текстов гласит: «Бесчестье унижает». Этот
вариант принимает Юй Юз (1821–1908), и ему следуют некоторые современные
публикаторы и переводчики «Дао-Дэ цзина», в частности Чжу Цяньчжи.
Наконец, в некоторых древних экземплярах того же списка Хэшан-гуна
данная фраза записана более подробно: «Милость возвышает, а бесчестье
унижает». В этом виде она была воспринята в позднейшей даосской
традиции. По всей видимости, парадоксальная связь между жалованием
милости и унижением была понятна далеко не всем читателям Лао-цзы даже в
Китае. Из современных переводчиков ей следует Чжан Чжунъюань.

5. В 11-й строке и в мавандуйских и годяньском списках перед словом
«мир» (Поднебесная) стоит знак вэй («действовать»), так что вся фраза
имеет несколько иной смысл: «Тому, кто ценит действие для себя, как
действие для мира...». Или, согласно интерпретации Р. Хенрикса: «Тому,
кто относится к себе, как если бы он был целым миром...» В списке
Хэшан-гуна данная фраза являет точную параллель следующей строке: «Тому,
кто ценит себя так же, как ценит мир...» А. А. Маслов переводит данную
строку прямо противоположным образом; «Тому, кто ценит Поднебесную
больше, чем себя, быть доверена Поднебесная...». Такая трактовка
противоречит как оригинальному тексту, так и духу учения Лао-цзы.

6. Списки из Мавандуя и Годяня дают основания предположить, что большая
часть этого речения была зарифмована. Современные же китайские
толкователи не находят в нем рифмы.

Комментарии

Мудрость есть прежде всего способность не полагаться на внешнее, ибо все
внешнее — призрачно. Это не значит, конечно, что мудрый живет в
шизофренической отрешенности от мира. Напротив, внутреннее прозрение, о
котором толкует Лао-цзы, снимает ложное противопоставление своего «я» и
мира, а вместе с тем — бремя субъективного существования. По этой же
причине такое прозрение в высшей степени практично. Настоящая мудрость
несет в себе счастливый парадокс: чем меньше мы думаем о себе, тем
большего достигаем в мире. К тому, кто воистину избавился от зуда
властвования, власть придет сама, ведь источник власти — сама свобода.
Самая простая и самая труднодостижимая истина: чтобы быть совершенным,
нужно решиться не быть. Мудрость Лао-цзы — не секрет личного
совершенства и не секрет властвования в мире. Она есть секрет
нераздельности того и другого. Как выразился средневековый комментатор
Ван Юаньцзэ, «вся тьма вещей и я составляем одно, и тогда воцаряется
сокровенное единство с Путем».

Эта глава «Дао-Дэ шина» у Хэшан-гуна озаглавлена «отвращение к стыду»,
что, пожалуй, далеко не исчерпывает ее смысла. Она и в самом деле
чрезвычайно трудна для интерпретации и за долгую историю книга Лао-цзы
породила самые разные толкования, порой очень причудливые и
произвольные.

Комментарий Ван Би: «Милость обязательно приведет к позору, веселье
обязательно сменится несчастьем. Милость и позор едины, веселье и
несчастье подобны. Если тот, кто находится внизу, с боязнью принимает и
милость, и позор, и веселье, и несчастье, он не ввергнет Поднебесный мир
в беспорядок. Великое несчастье принадлежит веселью и милости. Тот, кто
привержен жизни, подвергает себя смертельной опасности. Мечты о веселье
и милостях дают противоположный результат для нас самих, вот почему
говорится: «Великое несчастье для себя». Когда ничто не может заставить
нас измениться, тогда говорится, что «мы ценим себя». Такому человеку
можно вверить весь Поднебесный мир».

Комментарий Су Чэ: «Ценить себя как великое несчастье означает понимать,
что наше «я» есть корень несчастья. Вот почему чем ценить милости и
уготавливать себе позор, лучше забыть о себе и избавить себя от
несчастий. Мудрые люди древности, получая милости, как бы боялись, а,
теряя милости, тоже как бы боялись, ибо они не испытывали удовольствия,
будучи осыпанными милостями, и не тревожились, будучи опозоренными.
Выражение «как будто боялись» означает, что в действительности они не
боялись. Мудрый знает, что наша природа не погибает, а наше тело
нереально. Он забывает о себе, а тяготы мира исчезают. Тогда он может
войти в мир и не быть обремененным им».

Комментарий Ван Фучжи: «Обыкновенные люди сводят весь мир к самому себе,
мудрый сводит себя к миру. Если не сводить мир к себе, откуда взяться
заботам и несчастьям? Когда трепещут и от милости, и от позора — это
называется сводить мир к себе. Великое несчастье в мире — вбирать его в
себя и ценить его как самого себя. Только тот, кто «не имеет себя»,
вверяет слух способности слышать, а сам не вслушивается в мир, вверяет
зрение способности видеть, а сам не всматривается в мир. Так мои уши и
глаза обретают покой, а звуки и образы мира перестают смущать меня».

ГЛАВА XIV

1 Смотрю на него и не вижу: называю его глубочайшим.

Вслушиваюсь в него и не слышу: называю его тишайшим.

Касаюсь его и не могу ухватить: называю его мельчайшим.

Эта три невозможно определить,

5 Посему я смешиваю их и рассматриваю как одно.

[Это одно] вверху не светло, внизу не темно,

Тянется без конца и без края, нельзя дать ему имя.

И вновь возвращается туда, где нет вещей.

Оно зовется бесформенной формой, невещественным образом,

10 Оно зовется туманным и смутным.

Встречаешь его — не видишь его главы,

Провожаешь его — не видишь его спины,

Держаться Пути древних,

Чтобы повелевать ныне сущим,

15 И знать Первозданное Начало —

Вот что такое основа и нить Пути.

Примечания к переводу

1. В целом ряде древних списков «Дао-Дэ цзина» в конце начальной
строки стоит знак цзи, который был взаимозаменяем с принятым в
традиционном тексте знаком и, а в даосских текстах имеет значение «быть
вблизи дао», но также «изначальный импульс порождения», «семя вещей»,
нечто «отдаленное и не имеющее образа». В комментариях к «Книге Перемен»
цзи толкуется как нечто «предельно глубокое». Выражение «глубинный
импульс» (шэнь цзи) бытовало и в традиции комментариев к «Дао-Дэ цзину».
(См.: Китайская наука стратегии. Сост. В. В. Малявин. М., 1998. С.
59—64). В мавандуйских текстах здесь употреблен термин «мельчайший»
(вэй), фигурирующий в 3-й строке, тогда как эпитет «глубочайший»,
напротив, отнесен там к 3-й строке. Китайские комментаторы считают знаки
цзи и вэй синонимами. Термин вэй традиционно обозначал «предмет»
духовного видения и природу бодрствующего сознания. Что касается знака
и, то в древних глоссах его значение определяется как «нечто
исчезающее».

2. Во 2-й строке последний знак обычно употребляется в значении
«редкостный», «труднодоступный», а также «ровный». В комментарии
Хэшан-гуна

ему дается глосс «беззвучный».

3- В мавандуйских списках в 4-й строке употреблен термин «рассчитать»,
«представить». Согласно пояснению Дэцина, здесь речь идет о чем-то, что
«нельзя помыслить» или, говоря современным языком, «определить в
понятиях». М. ЛаФарг считает, что слова «эти трое» в рассматриваемой
строке относятся к трем предшествующим суждениям. Его предположение не
кажется убедительным. Некоторые китайские комментаторы указывают, что
три свойства Пути «смешиваются» в духовно прозревшем сердце. Между тем
суждения в 4-й и 5-й строках заставляют вспомнить известные парадоксы
софиста Гунсунь Луна, который различал понятия «белизны», «твердости» и
«камня». В целом же данная строка указывает на то, что в даосской мысли
отсутствие понятийных различий предполагает наличие определенного
символического различения.

4. Слова «это одно» в начале 6-й строки добавлены на основании
мавандуйских списков, причем б и 7-я строки в них читаются совсем иначе.
Согласно Р. Хенриксу, они означают: «выше нет ничего больше, ниже нет
ничего мельче», согласно Сюй Каншэну здесь следует читать: «его верх не
призрачен, его низ не преходит», а согласно Чжоу Цзыци, здесь
противопоставляются «ясное» и «глубокое».

5. В 7-й строке выражение «тянется бесконечно» (шэн-шэн) поясняется у
Хэшан-гуна следующим образом: «действие не имеет предела». Предлагаемый
перевод соответствует общепринятому пониманию этого выражения. Варианты
перевода: «превращается до бесконечности» (Я. Дуйвендак);
«беспредельный, бесформенный» (Р. Хенрикс); «как ускользающая нить» (Б.
Б. Виногродский). Гао Хэн без достаточных оснований предложил заменить
словосочетание шэн-шэн на мин-мин: «темное из темных».

6. В ряде списков «Дао-Дэ цзина» в 9-й строке говорится об «образе, не
имеющем образа».

7. Поясняя малопонятное выражение «туманно-смутный» в 10-й строке
китайские комментаторы говорят, что речь идет о чем-то, что «кажется
сущим, а не может быть названо сущим, кажется несущим, а не может быть
названо

несущим».

8. Строки 11—12 в мавандуйских списках переставлены местами.

9. Строка 13 в мавандуйских списках гласит: «Держаться пути
современности». Перевод последних четырех строк основывается на
грамматической конструкции, представленной в мавандуйских списках.

10. В 16-й строке приводится исходное значение термина цзи — «основная
нить», которое прямо указывает на вечнопреемственность как главное
свойство Пути. Обычно данному понятию приписывается более отвлеченное
значение: «основа», «сущность», «закон» и т. п. Чжан Сунжу, основываясь
на толкованиях Лао-цзы у Хань Фэя, отождествляет здесь понятие Пути с
«разумностью», «сообразностью» (ли). В списке Ван Би, вероятно,
вследствие ошибки переписчика стоит сходный по начертанию служебный
знак, указывающий на окончание фразы. Таким образом, концовка фразы
читается просто: «вот что такое Путь».

11. В данной главе различимы четыре группы рифм, которые объединяют
соответственно строки 1—8, 9—10,11—12 и 14—16.

Комментарии

«Прославление тайны»: так обозначена тема этой главы в комментарии
Хэшан-гуна. Перед нами очередная попытка передать в словах — по
необходимости иносказательных и туманных, даже откровенно невнятных —
неизъяснимый опыт вселенской со-общительности, который возвышает
познающего над его частным «я» и укореняет сознание в безбрежности
пространства и в бездонной глуби времен. Этот опыт засвидетельствован
«глубоким безмолвием» мудреца, но здесь он обозначен рядом
примечательных образов, которые в совокупности позволяют с немалой долей
уверенности судить о мировосприятии Лао-цзы. Среди них понятия
«бесформенной формы» и «невещественного образа» напоминают о том, что
учение Лао-цзы не знает метафизического разделения мира на преходящие
вещи и неизменные идеи, что его «премудрый человек» владеет секретом
безупречно действенного действия и способен управлять этим мятущимся
миром (точнее: выправлять мир), потому что он умеет хранить покой
посреди вечно волнующегося океана жизни.

Комментарий Ван Би: «Не имеет формы и образа, не издает звука и не
откликается как эхо, поэтому способно все проницать и всего достигать.
Невозможно знать его. Тем более невозможно дать ему имя, полагаясь на
зрение, слух или прикосновение. Сказать ли, что его нет? Но из него
происходят все веши. Сказать ли, что он есть? Но невозможно узреть его
облик. Посему сказано: «Бесформенная форма, невещественный образ».
Невозможно его определить. Не имеющее облика и имени — предок всех
вещей. Хотя древность и современность разнятся меж собой, времена и
нравы меняются, однако же благодаря ему только и можно водворить порядок
в мире. Хотя высшая древность очень далека от нас, ее Путь продолжает
существовать, а потому даже в наши дни можно постичь древнее начало».

Комментарий Ван Фучжи: «В вещах есть разрывы, люди же не знают о них и,
объединяя вещи в понятиях, отбрасывают их. Путь разрывов не имеет, люди
же произвольно вносят в него разделение и дают ему имя».

Разъяснение Цао Синьи: «О том, что не имеет формы, не имеет вида и не
издает звуков, нельзя ничего разузнать, поэтому сие предстает смешанным
в одно. У каждой вещи есть светлая и темная стороны, а у этого верх не
освещен, низ не темен, тянется непрерывно в нашей повседневной жизни, а
имени ему невозможно дать. Это как бы существует, а нельзя счесть его
существующим, как бы не существует, а нельзя счесть его несуществующим.
Это и есть то, что с древности называли «Путем». Если держаться древнего
Пути, можно пользоваться всем, что наличествует сейчас».

ГЛАВА XV

1 Те, кто в древности претворял Путь,

Погружались в утонченное и изначальное,

сокровенно все проницали.

Столь глубоки они были, что познать их нельзя.

5 Оттого, что познать их нельзя,

Коли придется описать их облик, скажу:

Сосредоточенные! Словно переходят реку в зимнюю пору.

Осторожные! Словно опасаются беспокоить соседей.

Сдержанные! Словно в гостях.

10 Податливые! Словно тающий на солнце лед.

Могучие! Словно один цельный ствол.

Все вмещают в себя, словно широкая долина.

Все вбирают в себя, словно мутные воды.

Если мутной воде дать отстояться, она станет чистой.

15 А то, что долго покоилось, сможет постепенно ожить.

Кто хранит этот Путь, не знает пресыщенья.

Не пресыщаясь, он лелеет старое и не ищет

новых свершений.

Примечания к, переводу

1. В традиционном тексте начальная строка гласит: «Те, кто в древности
преуспел в занятии служилых мужей». (Имеется в виду низший слой
аристократии, так называемые ши, который был носителем учености и
создателем всех философских школ в древнем Китае.) В комментариях
Хэшан-гуна сказано, что имеется в виду «преуспевший в деле правителя»,
так что, по мнению некоторых комментаторов, вместо знака «муж» следовало
бы читать сходные по начертанию знаки «верх» или «правитель». Между тем
в списке Фу И вместо слова «муж» стоит слово «путь», и этот вариант
принимали уже Ма Сюйлунь, Гао Хэн. Данная версия подтверждается
мавандуйским списком В (текст А в этом месте не читается). Однако в
списке из Годяня фигурирует опять-таки «служилый муж», что
свидетельствует о древнем происхождении также и традиционного списка.

2. Во 2-й строке в мавандуйских и годяньском списках сказано:
«сокровенно достигают предела». Разъяснение Хэшан-гуна: «Это значит, что
они пребывали в единении с Небом». Ван Фучжи толкует эту фразу в духе
формулы «сокрой и еще сокрой»: здесь, по его мнению, говорится о том,
что древние мудрецы «постигали утонченнейшее в мельчайшем и все
проницали, обретя сокровенное». Нань Хуайцзинь понимает эти строки
следующим образом: «досконально проникали в неизъяснимо-утонченный мир и
очищали себя настолько, что постигали сокровенную сообщительность всего
сущего».

3. В одном из древних памятников 5-я строка приводится в несколько ином
виде: «Коли придется сотворить им славословие...»

4. Строка б вызывает в памяти классические формулы из «Книги Песен»,
где мудрому предписывается быть осмотрительным, «словно идешь по тонкому
льду, словно стоишь на краю пропасти». Ван Би поясняет: «Как будто
хочешь перейти и как будто не хочешь перейти, чувство не выражается в
облике».

5. В списке Хэшан-гуна в строках 6—12 имеется эмфатическая частица си,
в списке из Годяня в этом качестве употреблен знак ху. Стилистика и
содержание данного пассажа напоминают описание «настоящих людей
древности» в гл. VI книги «Чжуан-цзы». См.: Чжуан-цзы. Пер. В. В.
Малявина. М., 2002. С. 96.

6. Образ «необработанного дерева», или «Цельного Ствола» (пу) — одна из
любимых метафор Лао-цзы, сообщающая о несотворенной цельности бытия.
Согласно пояснению Хэшан-гуна, речь идет о «форме, которая еще не
расщеплена». Термин пу указывает также на нечто первозданное,
нерукотворное. Отсюда его перевод (довольно, впрочем, неудачный) у И. С.
Лисевича: «древо девственное».

7. Строки 11 и 12 в мавандуйских списках приведены в обратном порядке.

8. Я. Дуйвендак предлагает прочтение 14-й строки, которое отличается от
общепринятого: «Благодаря движению понемногу создается покой».

9. Строка 15 в древних даосских унигах «Хуай Нань-цзы» и «Вэнь-цзы»
приводится в несколько измененном виде: «Кто претворяет этот Путь...»

10. После 15-й строки в мавандуйском списке А значится: «Это потому, что
он не хочет пресыщения...»

11. Предложенный здесь перевод последней строки соответствует
традиционному тексту и подтверждается мавандуйскими списками, где,
впрочем, отсутствует слово «новый». Начиная с Хэшан-гуна, в
комментаторской традиции принято понимать под «свершениями» мирскую
славу и заслуги, а слово «старый», «подержанный» трактовать как
«скрытный», ибо мудрец, как поясняет Хэшан-гун, «скрывает свой свет от
мира». Ряд современных китайских толкователей (И Шуньдин, Гао Хэн, Чэнь
Гуин и др.) считают традиционное толкование нелогичным и предлагают
заменить слово «не» на союз «и», получая в результате: «живет скрытно и
имеет новые свершения». Это мнение убедительно оспаривает У И. Еще Дэцин
толковал эту фразу в том смысле, что мудрец подолгу носит старую одежду
и не желает новой, тогда как люди в миру радуются обновкам, которые
очень быстро теряют свою привлекательность. «Люди в миру жадны и любят
достаток, а тот, кто обладает Путем, вечно держится одного и ничего не
теряет», — заключает Дэцин.

12. В данной главе рифмуются строки 5—6, 7—8, 9—11,12—16.

Комментарии

«Проявление совершенства» — так обозначена тема этой главы у Хэшан-гуна.
Казалось бы, странный заголовок для пассажа, расточающего похвалы
скрытности, неприметности, уступчивости, даже как бы стертости облика
мудреца, который, как говорили древние даосы, живет «погребенным среди
людей». Но мудрость Лао-цзы недоступна для ума поверхностного и
торопливого. Она требует углубленности, покоя и превыше всего —
утонченной чувствительности мысли. Простая, но для столь многих
непостижимая истина: власть дается не званиями и полномочиями, а
авторитетом и притом большей частью негласным. Авторитет же имеет свои
внутренние корни: он приходит только к тому, кто умеет превозмочь свое
себялюбие и стать силой, гармонизирующей человеческие отношения. Власть
по определению публична, но тот, кто хочет быть на виду, должен
научиться быть незаметным. И высшая награда мудрой жизни — способность
без пресыщения наслаждаться просто нажитым или, как говорит Лао-цзы,
«накопленным без накопления»: старой дружбой, старыми, ставшими родными
вещами, знакомым с детства пейзажем. И здесь не нужно какого-то
особенного великолепия: в любимом человеке или любимом предмете нам
дорого даже несовершенство. Как хорошо знали китайские знатоки,
«щербинка на благородной яшме вызывает прилив чувств».

Из комментария Ван Би: «Пусть истина действует в сокрытости — тогда она
сама просияет в вещах. Пусть мутные воды успокоятся — тогда вещи сами
станут чисты. Пусть движение родится в покое—тогда вещи сами собой
оживут. Вот путь того, что таково само по себе».

Люй Хуэйцин: «Путь по сути пустотен. Эта пустотность есть согласие Инь и
Ян и равновесие наполненного и порожнего. Идущий этим путем не хочет
пресыщения: он пуст — и только, но не называет себя пустым, ибо боится,
что люди обременят себя идеей пустоты. Только тот, кто не имеет в себе
пресыщения, не впускает в свое сердце мыслей о новом и старом,
достижениях и разрушениях».

Разъяснение Цао Синьи: «Возвышенные люди, обладающие Путем, могут иметь
облик, не имея облика, и показывать себя, не показывая себя, словно в
них внешность и внутреннее состояние сходятся воедино.

Мужи Пути утонченны и проникают в сокровенное,

Являют совершенство, неприметны и мало говорит.

Скрытны, не ищут нового, возвращаются в младенчество,

Могучи и цельны, оберегают внутренний взор.

Все вмещают в себя, как долина, покойно-сосредоточенны,

В первозданном Хаосе хранят ясность взгляда.

Кто удержит сей Путь, вознесется над простыми людьми».

ГЛАВА XVI

1 Дойди в пустоте до предела.

Блюди покой со всем тщанием.

Все вещи в мире возникают совместно,

Я так прозреваю их возврат.

5 Вещи являются без порядка, без счета,

И каждая возвращается к своему корню.

Возвращение к корню — это покой,

Покой — это возвращение к судьбе.

Возвращение к судьбе — это постоянство,

10 Знание постоянства — это просветленность,

А не знать постоянства — значит слепотой навлечь беду.

Кто знает постоянство, тот все вместит в себя;

Кто все вместит в себя, тот беспристрастен.

Кто беспристрастен, тот царствен,

15 Кто царствен, тот подобен Небу.

Кто подобен Небу, тот претворяет Путь.

Кто претворяет Путь,

Тот пребудет долго

И до конца дней избегнет вреда.

Примечания к переводу

1. В мавандуйских списках две первые строки заканчиваются знаком е, что
придает им характер определения, то есть их следовало бы читать:
«Достижение пустоты — вот предел. Соблюдение покоя — вот тщательность».
Однако контекст главы не благоприятствует такой интерпретации. Вместе с
тем эти строки и содержательно, и структурно явно отличаются от
последующих, и объединять их в один пассаж, как сделано, например, в
переводе Е. А. Торчинова, неправомерно. Наставления «дойти до предела» и
«блюсти со всем тщанием» имеют отношение, надо полагать, к наличию
второго, или «утонченного» этапа в даосском подвижничестве. Как поясняет
в этой связи Су Чэ, «если в достижении пустоты не дойти до предела,
наличие не будет устранено, а если в сохранении покоя не быть вполне
тщательным, деятельность не прекратится. Хотя зримые образы мира (букв,
«холмы и горы». — В. М.) уйдут, а мелкая пыль восприятия останется».
(См. также ниже комментарий Цзяо Хуна).

2. В мавандуйских списках (но не в тексте из Годяня, совпадающем здесь
с традиционным) последний знак во 2-й строке записан иначе: в тексте А
говорится о «поверхности», а в тексте В — о «надзоре». По мнению Чжоу
Цзыци, в обоих случаях подразумевается одно и то же слово, обозначающее
«вертикальный шов на одежде посередине спины». В этом качестве оно могло
означать задний срединный канал циркуляции жизненной энергии. Данный
термин, возможно, именно в этом значении употреблен в одной малопонятной
фразе в гл. III книги «Чжуан-цзы». См.: Чжуан-цзы. С. 73. Интересно, что
Ван Би разъясняет понятие «тщание» словами «подлинная выправленность
вещей». Р. Хенрикс переводит данную фразу мавандуйского списка как:
«Блюди покой в центре». Между тем иероглиф ду имеет также значение
«толстый», «глубокий», так что всю фразу по аналогии с первой строкой
можно перевести: «В сохранении покоя обретается глубина».

3. В 5-й строке бином юнь-юнь (в переводе: «без порядка, без счета»)
трактуется китайскими комментаторами как противоположность покоя и
неупорядоченные, суетливые движения. Позволительно видеть в этой фразе
выражение фундаментального для даосского миросозерцания принципа
«совместного рождения всех вещей». Большинство переводчиков трактуют это
понятие просто как «несчетное множество». Вариант И. С. Лисевича: «вещи
роятся».

4. В 7-й строке выражение «возвратиться к корню» толкуется китайскими
комментаторами как «возвращение к пустоте и покою изначального сердца».

5. В 8-й строке понятие «судьбы» (или «жизни») отождествляется в
комментаторской традиции с человеческой природой.

6. В строках с 12-й по 16-ю в разных списках «Дао-Дэ цзина»
употребляется либо знак «может», «способен», либо сходный по звучанию
знак «тогда», «в таком случае».

7. В 14-й строке ряд комментаторов (Чэнь Гуин, Чжан Сунжу и др.)
произвольно заменяют слово «царственный», «царское достоинство» на слово
«полный». В тексте на каменной стеле и в списке «Даоцзана»
(канонического свода даосских сочинений) сказано: «Кто беспристрастен,
тот порождает, кто порождает, может быть подобен Небу».

8. Собственно даосские толкователи «Дао-Дэ цзина» усматривали в
последней строке главы свидетельствование о возможности личного
бессмертия или, точнее, вечной жизни, обретаемой тем, кто «претворяет
Путь». Слово «долго» трактовалось ими как указание на нечто,
существующее «вечно», «без конца». Уже в комментарии Хэшан-гуна
говорится, что у того, кто «способен стать царем, сообщаться с Небом и
быть единым с Путем, совершенство распространится во все пределы, он не
будет иметь изъянов и исчезнет только вместе с Небом и Землей, не понеся
никакого ущерба». Ничто не мешает, однако, видеть здесь характерный для
древнего, так называемого «философского» даосизма идеал «исчерпания
своего жизненного срока».

9. В главе рифмуются строки 2 и 4, 5 и б, 7 и 8, 9—14 и 17—19.

Комментарии

Путь Лао-цзы потому и велик, что, пребывая в нем, никуда не идут, но
каждое мгновение возвращаются к истоку (название данной главы в даосской
традиции). Воистину пребывает вне мира тот, кто без остатка в мир
погружен. Нет ничего, кроме радужных отблесков реальности. Путь Лао-цзы
безумен или, скорее, без-умственен: он есть чистое различение как
повторение неповторяющегося, неуклонное само-уклонение, не-возвращение к
себе вечнотекучего Хаоса и, следовательно, чистая аффективность опыта,
сама бытийственность бытия. «Дойти до предела», согласно Лао-цзы —
значит уйти от всякой идеи и представления, даже от идеи пустоты и
покоя. И воплотить собою незыблемый покой в мятущемся океане перемен.
Подлинная пустота полна всем, чем «богат мир». В подлинном покое нет
ничего покоящегося. Поистине, освобождаясь от бремени вещей, мы
возвращаемся к жизни «как она есть» — величественной и таинственной в
своей неизбывной изменчивости.

Комментарий Ван Би: «Все наличествующее происходит из пустоты, движение
выходит из покоя. Поэтому, хотя вся тьма вещей действует одновременно,
каждая из них снова возвращается к пустоте и покою — вот что такое
предельная выправленность вещей, которая называется «постоянством». Тот,
кто стяжал постоянство, достигает просветленности, проницает все сущее и
все в себя вмещает. А тот, кто это утерял, ложно вносит разделение в
мир, отчего вещи не могут претворить свой удел. Поэтому говорится:
«слепотой навлечь беду». Тот, кто совершенством своим соединяется с
Небом, постигает Великую Сообщительность и приходит к пределу пустоты и
небытия. Небытие же есть нечто такое, чему не могут ни вода и огонь
навредить, ни металл и камень ущерб причинить, во что ни тигр свои
когти, ни носорог свой рог вонзить не могут».

Комментарий Цзяо Хуна: «Если стремиться к пустоте и не знать, что
действительное и есть пустота, пустоты не достичь. Блюсти покой и не
знать, что деятельность и есть покой, — значит не быть вполне тщательным
в покое. Такие люди в отсутствующем видят только отсутствующее и не
способны видеть отсутствующее в наличном. Взирая на вещи, надо понимать
соприсутствие в них противоположного: так можно созерцать всеобщее
возвращение».

Цао Синьи предлагает следующее разъяснение: «Достигнув предельной точки
пустотности и предельной искренности в удержании покоя, даже если вещи
появляются в изобилии, я не влекусь за их появлением. Все сущее
возвращается к своему корню, и он зовется покоем. Покой и означает
возвращение к вечносущей жизни. Это называется подлинным постоянством и
просветленностью. Когда достигают подлинного постоянства, не влекутся за
переменами, но все вмещают в себя. Такой человек воплощает в себе полную
беспристрастность и отсутствие всего частного. Поэтому он может быть
правителем мира. Сообщаясь с Небом, он может соединиться с Путем и
благодаря Пути быть неизбывно. Для такого человека даже потеря тела не
представляет опасности, ибо он пребудет вовек».

ГЛАВА XVII

1 С наивысшими было так: низы просто знали, что они есть.

Ниже стояли те, кого все любили и прославляли.

Еще ниже стояли те, кого боялись,

А ниже всех — те, кого презирали.

5 Тому, кто в себе не имеет достаточно доверия,

доверия не окажут.

Нерешительный! Вот так он ценит слова.

Добьется успеха, сделает дело,

А люди говорят: «У нас все получилось само собой».

Примечания к переводу

1. Употребленное в начальной строке выражение «наивысший» (тай шан)
было распространенным в древнем Китае наименованием лучшей категории .
правителей. Согласно Хэшан-гуну, имеются в виду «не стяжавшие славы цари
высшей древности», при которых «подданные не прислуживали, ибо были
просты и безыскусны». Согласно Ван Би, таков «великий человек», который
«действует неделанием и проповедует без слов». По мнению некоторых
средневековых комментаторов, речь идет просто о временах глубочайшей
(по-китайски «высшей») древности, когда в мире царил Великий Путь.
Наконец, ряд современных исследователей (М. Фукунага, Чэнь Гуин и др.)
видят в этом пассаже универсальную иерархию общественных состояний.
Начиная с эпохи Мин в ряде списков «Дао-Дэ цзина» вместо знака «низы»
фигурирует сходный по начертанию знак глагольного отрицания, и в
результате данную строку можно прочитать следующим образом: «С
наивысшими было так: о них не знали, что они есть». Между тем, в
мавандуйских и в годяньском списках, а также в толкованиях Лао-цзы в
книге «Хань Фэй-цзы» говорится именно о «низах».

2. Во 2-й строке в ряде древних списков есть разночтения, не влияющие,
однако, на понимание всей фразы.

3. По мнению Чжу Цяньчжи 3-я сгрока должна читаться как параллельная
предшествующей, а именно: «Еще ниже стояли те, кого боялись и
презирали». Между тем и мавандуйские, и годяньский списки соответствуют
традиционной версии, причем если в традиционном варианте говорится
буквально: «Следом шли те, кого...», то в мавандуйских текстах 4-я
строка гласит: «Ниже всех стояли те, кого презирали».

4. Строка 5 в мавандуйских текстах выглядит несколько укороченной:
«Когда доверия не внушают, доверия не бывает». Заметим, что У Чэн
называет доверие «сущностью Великого Пути» (об этом см. также гл. XXI).

5. В 6-й строке слово «нерешительный» в разных списках записано разными,
но сходными по смыслу знаками. Хэшан-гун поясняет данную фразу:
«Наилучший правитель в делах нерешителен, к словам относится бережно,
боясь отойти от Пути и утратить то, что само по себе таково».

6. В списке из Годяня в 7-й строке иной порядок знаков: «Сделает дело,
добьется успеха». В мавандуйских и ряде других древних списков
переставлены местами два первых знака в строке.

7. Разъяснение Хэшан-гуна к последней строке гласит: «Народ не знает,
сколь совершенна добродетель правителя, и полагает, что он живет так сам
по себе». Отметим, что в древнем словаре «Гуан я» знаку «таковость»
приписывается значение «свершаться». У Чэн видит в последней строке
намек на «сокровенное совершенство» Пути, которое есть «мать всех
вещей».

8. В оригинале вся глава рифмуется.

Комментарии

«Непорочное правление» — так озаглавлена эта глава у Хэшан-гуна.
Содержащиеся в ней суждения достойны войти в золотой фонд политической
мудрости всех времен. Прежде чем «употреблять власть», всегда полезно
задуматься, из чего власть происходит. Исток же власти — нечто совсем
иное, нежели «властные функции». Чжуан-цзы говорил, что истинный
правитель «предоставляет мир самому себе». Вопрос в том, найдутся ли
политики настолько разумные, чтобы всерьез думать об этом и
руководствоваться наставлениями даосских учителей.

Ван Би описывает плоды мудрого правления в следующих словах: «Первые
признаки того, что само по себе таково, невозможно узреть, его
первозданное устремление невозможно постичь. Тот, кто все свершает
бездействием и претворяет учение без слов, предопределяет появление
вещей еще до того, как они обретут форму. Поэтому он достигает успехов,
свершает дела, а народ не ведает, почему так получилось».

ГЛАВА XVIII

1 Когда Великий Путь в упадке,

являются «человечность» и «долг».

Когда возникают суемудрие и многознайство,

является великая ложь.

Когда среди родичей нет согласия,

являются почтительность и любовь.

Когда государство во мраке и в смуте,

являются «преданные подданные».

Примечания к переводу

1. В мавандуйских списках и в текстах на бамбуковых планках из Годяня,
где сохранился данный фрагмент, в начале первой строки стоит слово
«посему». Существует и очевидная тематическая преемственность между
предыдущей и настоящей главами. Р. Хенрикс пролагает, что главы XVII,
XVIII и XIX традиционного текста изначально составляли одну главу.
«Человечность» и «долг» (или «справедливость») — два важнейших понятия
конфуцианской нравственности, в древности нередко служившие для
обозначения морали вообще. Кроме того, древние списки в середине каждой
строки имеют дополнительное связующее слово «тогда». Слово «в упадке»
(фэй) может быть понято и в том смысле, что Великий Путь был отвергнут
людьми. Этот вариант выбирает, в частности, Р. Хенрикс. Наконец, следует
иметь в виду, что весь пассаж может быть прочитан в прошедшем времени:
«Когда Великий Путь пришел в упадок...» и т. д.

2. В «Дао-Дэ цзине» понятия «суемудрия» и «многознайства»,
культивируемые публичной жизнью, неоднократно противопоставляются
внутренней «просветленности» истинно мудрого. Что же касается понятия
«знания» самого по себе, то оно наделяется, скорее, двойственным
смыслом: подлинное знание есть незнание.

3. В 3-й строке говорится буквально о «шести видах родственников», к
каковым относились отец и сын, муж и жена, старший и младший братья.
«Сыновняя почтительность» (сяо) — главный принцип отношения детей к
родителям в конфуцианской этике, тогда как «любовь» определяла отношение
родителей к детям. В мавандуйском тексте А говорится о «питании и
любви».

4. В 4-й строке в мавандуйских и некоторых других древних списках
упоминаются «добродетельные подданные», тогда как в тексте из Годяня
говорится о «прямых», или «правильных подданных».

5. Мнения комментаторов по вопросу о ритмической композиции этой главы
расходятся. Одни вообще отрицают наличие в ней рифм, другие считают, что
рифмуются 1 и 2-я строки, тогда как, по мнению Чжу Цяньчжи, рифмуются и
две остальные.

Комментарии

Еще одна простая и колючая истина: любая попытка завести разговор о
понятиях отрывает нас от действительности и порождает «великую ложь» —
великую, надо полагать, потому, что ложь эта вездесуща и неизбежна. Этой
лжи противостоит не менее великая правда — правда безграничной гармонии,
которая коренится в «средпнности» живого опыта. Такая правда,
разумеется, не отрицает морали и даже не требует полагать, что моральные
нормы — это только выдумка и преднамеренный обман. Как поясняет
Хэшан-гун, «во времена Великого Пути в семьях были почтительные сыновья,
в государстве были преданность и доверие, но человечность и долг не были
явлены». Согласно Лао-цзы, ирония «достижений цивилизации» состоит в
том, что проповедь добра и рассуждения о духовности точно указывают,
чего лишилось общество (но всегда несет в себе великий и вечный поток
жизни). Хэшан-гун закономерно дает этой главе заголовок «Падение
нравов». Вот замечания двух средневековых комментаторов о «великой лжи»
всякой идеологии.

Ван Цзефу: «Путь скрывается в бесформенном, имена же рождаются в том,
что имеет недостаток. Поскольку Путь скрывается в бесформенном, не
существует различия между большим и малым. Поскольку имена рождаются в
том, что имеет недостаток, появляются человечность и справедливость».

Люй Хуэйцин: «Нет большего воровства, чем когда совершенство становится
предметом знания. Когда есть осознание предмета, появляется и внешний
взгляд, внутреннее же узрение погибает. Тогда возникают суемудрие и
многознайство, и человек покоряется великой лжи».

ГЛАВА XIX

1 Устраните «мудрость», отбросьте «разумность»,

И польза людям будет стократная.

Устраните «человечность», отбросьте «справедливость»,

И люди вернутся к почитанию и любви.

5 Устраните ловкость, не ищите выгоды,

И в мире не станет воров и разбойников.

Три эти суждения не открывают всей истины,

Посему добавлю кое-что сюда относящееся:

Будь безыскусен, храни первозданную цельность;

10 Избавляйся от себялюбия, не угождай желаниям.

Примечания к переводу

1. Употребленный в начальной строке термин «разумность» входил в число
традиционных пяти конфуцианских добродетелей. Та же «разумность»
является главным достоинством полководца, согласно военному канону
«Сунь-цзы». У Лао-цзы, однако, это понятие имеет негативный смысл и
означает «многознайство», «хитроумие», противопоставляемое внутреннему,
органическому знанию «того, что таково само по себе». В мавандуйских
текстах вместо слова «разумность» фигурирует сходный по начертанию и
звучанию, но более нейтральный знак «знание». Кроме того, в тексте В в
середине 1 и 2-й строк присутствует соединительное слово и. В тексте из
Годяня написано: «отбросьте рассуждения» (у Р. Хенрикса — «различения»).
Чэнь Гуин полагает, что понятие «мудрости» (в нашем переводе:
«премудрости») имеет у Лао-цзы положительное содержание, а нападки на
«мудрость», подобно критике конфуцианского морального идеала во Внешнем
разделе книги «Чжуан-цзы», отражают более поздний этап развития даосской
мысли. Хэшан-гун толкует эту фразу как призыв «вернуться к истоку и
хранить первозданное», что предполагает «отсутствие письмен».

2. К 3-й строке Хэшан-гун дает следующее разъяснение: «Надо прекратить
считать человечность милостью и заслугой и восхвалять справедливость». В
свою очередь император Сюань-цзун указывает, что Лао-цзы требует
«перестать беспокоиться о человечности и справедливости», а вовсе не
отвергает эти моральные принципы.

3. Строка 3 в годяньском списке (где она помещена после суждения о
ловкости и жажде выгоды, составляющего 3-ю строку), записана иначе и
может быть истолкована по-разному: «устраните ложь, отбросьте обман» (в
интерпретации Ли Сюэциня) или «устраните благое правление, отбросьте
размышления» (версия Р. Хенрикса). В мавандуйском тексте А вновь
сказано: «кормление и любовь». Таким образом, в годяньском списке вовсе
отсутствуют выпады против важнейших норм конфуцианской морали —
«мудрости», «человечности» и «справедливости». Резонно предположить, что
они вошли в текст главы позднее.

4. В 5-й строке термин цяо (в переводе: «ловкость») означает как
изощренность ума, так и искусность мастерового (ср. «ловкость рук»).
Отметим, что в русском языке «ловкость» родственна «лукавству», что
характерно, в частности, и для английского языка (ср. the Crafty One).

5. В некоторых списках в 7-й строке отсутствуют слова: «эти три
суждения». По мнению Чжу Цяньчжи, остающемуся, впрочем, чисто
гипотетическим, эта строка первоначально представляла собой нечто вроде
заметки на полях, которая была ошибочно сочтена частью основного текста.
Ван Би понимает эту фразу в том духе, что писаное слово не может
выразить целиком тот смысл, который в себе заключает (см. комментарии к
наст. гл.). Тем самым Ван Би фактически дезавуирует антиконфуцианскую
направленность всего пассажа. Между тем в годяньском списке вместо слова
«текст» («суждение») стоит другой знак, который китайские публикаторы
текста трактуют как «рассуждения», а Р. Хенрикс — как «долг»,
«обязанность», то есть высказанные выше три суждения еще недостаточны
для выполнения миссии мудрого правителя.

6. В 9-й строке исходное значение слова «безыскусность» — «некрашеный
шелк», а понятия «первозданной цельности», уже встречавшегося выше, —
«необработанный, цельный кусок дерева». Хэшан-гун поясняет: «Быть
безыскусным означает «являть безыскусность, хранить подлинность, не
ценить украшательство». Хранить первозданную цельность означает блюсти
свою первородную цельность и являть ее нижестоящим, устанавливая тем
самым законы и правила».

7. Разъяснение Хэшан-гуна к 10-й строке гласит: «Будь прям и
бескорыстен, будь доволен тем, что знаешь». Цзяо Хун поясняет: «Как
будто есть ум (сердце), а в действительности ум не действует». Некоторые
комментаторы без должных оснований предлагают заменить слово «себялюбие»
на сходно звучащее слово «размышлять».

8. И. С. Лисевич безосновательно «поэтизирует» последнюю строку главы:
«Немногие мысли, единственное желание...»

9. В главе рифмуются строки 2, 4, 6 и 7–11.

10. В первых семи строках списка из Годяня имеются существенные отличия
от традиционного текста, так что целесообразно привести их здесь
отдельно:

Устраните знание, отбросьте различения,

И выгода людям будет стократная.

Устраните искусность, отбросьте выгоду,

И не станет ни воров, ни разбойников.

Устраните воспитание, избавьтесь от размышлений,

И люди вернутся к почтению и любви.

Три эти суждения, рассматриваемые как исполнение долга, недостаточны...

Комментарии

При всей своей нелюбви к прописной морали Лао-цзы — большой моралист.
Говоря современным языком, основоположник даосизма предлагает
радикальную критику морали, которая призвана выявить бытийные корни
нравственности, примирить нравственность с жизнью. Отказаться от одного
— значит с неизбежностью принять другое. Тот, кто познал тщету людских
мнений, открывает правду в самом себе. И наоборот: отвернувшийся от
подлинного в жизни будет жить иллюзиями света. Требования Лао-цзы очень
строги и даже невыносимы для ленивого и развращенного ума. Но они столь
же последовательны и разумны, потому что совершенно естественны. В них
нет нигилизма: как указывает даосский наставник Цао Синьи. отрицание
абстрактных ценностей и связанного с ним субъективного «я»
сопровождается раскрытием и даже, точнее, самораскрытием в каждом
человеке его «подлинного облика». Многие китайские толкователи «Дао-Дэ
цзина» с удовольствием подчеркивают положительное содержание проповеди
Лао-цзы.

Комментарий Ван Би: «Мудрость и многознайство — это высшее достижение
таланта. Человечность и справедливость — это высшее достижение
поведения. Ловкость и выгода — это высшее достижение в делах. Здесь же
открыто говорится о том, что их надо отринуть и что письмена не выражают
всего, что в них содержится. Невозможно постичь смысл (понятий), поэтому
и сказано: «Эти три суждения недостаточны, и к ним следует добавить
кое-что сюда относящееся. А относятся сюда безыскусность и цельность, а
также отсутствие желаний».

Комментарий Ли Сичжая: «Премудрый сам не считает себя мудрым, знающий
сам не считает себя знающим. Поэтому устранить мудрость и знание еще не
значит вовсе искоренить их. Ибо это на самом деле не-мудрость и
не-знание. Сущность премудрого человека нельзя постичь из его писаний,
ее следует постигать вне их, и она не имеет видимого образа.
Обыкновенные же люди видят только ее подобия и потому извращают ее
подлинную природу. Не имеющее образа приносит выгоду вещам, а вещи о том
не ведают. Желания заслоняют исток нашей жизни и не позволяют нам
свободно проистекать из самих себя. Когда же люди прозревают
безыскусность и хранят первозданную цельность, они не осмеливаются
посредством писаний вводить в заблуждение себя и других».

Разъяснение Цао Синьи: «Когда не применяют способностей и отказываются
от хитроумия, люди живут сами по себе и соперничают между собой в знании
и умении. Это будет для них стократ выгодней. Когда не говорят о
человечности и отказываются от справедливости, люди, сами о том не
ведая, не думают о пустых понятиях человечности и справедливости и
возвращаются к почтительности и любви. Когда не думают об искусности и
отказываются от выгоды, люди сами собой перестают быть алчными и
лукавыми, а воры и разбойники исчезают. Однако премудрые правители
считали, что эти три истины, высказанные на бумаге, превращаются в
пустой звук, и с их помощью невозможно образумить Поднебесный мир.
Поэтому они дополнили их наставлениями, которые помогают людям
обнаружить в себе свой изначальный облик: хранить подлинность своей
первозданной цельности, искоренить субъективные желания и не иметь
корыстных вожделений».

ГЛАВА XX

1 Отбрось ученость, и не будешь знать печали.

«Конечно!» и «Ладно!» — далеки ль друг от друга?

Красота и уродство — что их разделяет?

Страхи людские — нельзя их не страшиться.

5 Темное! Пустынное! Не достать его дна!

Все люди исполнены радости,

Словно празднуют великую жертву или весной

восходят на башню.

Я один покоен, ничем не выдаю себя, как младенец,

еще не улыбнувшийся,

Бессильно влачащийся путник — и некуда возвращаться!

10 Все вокруг имеют в избытке,

Я один как будто лишен всего.

У меня сердце глупца — смутное, простодушное!

Обыкновенные люди так скоры на суд,

Я один пребываю в неведении.

15 Обыкновенные люди судят так тщательно,

Я один отрешен и бездумен.

Покоен в волнении! Словно великое море.

Мчусь привольно! Словно нет мне пристанища.

У обыкновенных людей на все есть причина,

20 Я один прост и прям, словно неуч.

Я один не таков, как другие,

Потому что умею кормиться от Матери!

Примечания к переводу

1. Уже некоторые старые комментаторы обратили внимание на то, что первая
фраза главы XX, возможно, изначально относилась к предыдущему речению:
она продолжает тему последнего, написана тем же четырехсловным размером,
что и две ее последние строки и даже рифмуется с ними. Р. Хенрикс
считает логичным предположить (без видимых оснований), что, поскольку
первая часть главы XIX представлена тремя суждениями, то и
«дополнительных» — а, по сути, положительных — высказываний Лао-цзы о
мудрой жизни тоже должно быть три. Тем не менее в списке из Годяня эта
фраза стоит именно в начале 20-го речения и притом следующее
высказывание касается как раз различий в речи, прививаемых учением,
поэтому здесь сохранена традиционная композиция. «Ученость», о которой
говорит Лао-цзы, относится в первую очередь, конечно, к знанию правил
этикета, то есть — условностям жизни в обществе, которые калечат
«первозданную цельность» человеческой природы.

2. Во 2-й строке в оригинале фигурируют знаки вэй и а, которые обычно
считаются выражением соответственно вежливого и грубого ответа на
обращение, что-то вроде: «Слушаюсь» и «Чего еще?». Согласно разъяснению
Чэн Сюанина, первое слово следовало употреблять младшим в разговоре со
старшими, а второе, напротив, — старшим в разговоре с младшими. В
мавандуйском тексте во втором случае говорится о «сердитом возражении».
Несмотря на сходство в формальном значении и даже звучании этих слов,
правила этикета противопоставляли одно другому. Это противопоставление,
как и различие между хорошим и дурным, красивым и безобразным,
культивировалось тем самым образованием, которое Лао-цзы считал
источником лжи и несчастий в человеческой жизни.

3. В 3-й строке в традиционном тексте значится: «добро и зло...» Я
следую годяньскому, мавандуйским и ряду других древних списков как более
предпочтительной версии оригинала.

4. В 4-й строке в традиционном тексте сказано буквально: «Того, чего
боятся все люди, нельзя не бояться». Ван Би предлагает самую
естественную и наиболее влиятельную в комментаторской традиции трактовку
этой фразы: «Чего боятся люди, я тоже боюсь и не смею этим
пользоваться». Комментаторы видят в этом суждении иллюстрацию жизненной
мудрости Лао-цзы с ее принципами «уподобляться праху» и «иметь одно
сердце с народом». Правда, такая трактовка не объясняет не менее
существенной в учении Лао-цзы темы непохожести мудрого на «обыкновенных
людей», которая вводится как раз после данной фразы. Один из ответов
дают списки из Мавандуя и Годяня, где эта строка выглядит иначе: «Тот,
кого опасаются люди, не может по той же причине не опасаться других».
Такое высказывание в известной мере соответствует контексту главы.
Наконец, возможно еще одно прочтение традиционной формулировки: мудрый
должен с осмотрительностью относиться к самому факту того, что люди
чего-то боятся, и превозмогать этот страх. Именно так трактует данную
фразу наставник Цао Синьи (см. ниже), а среди академических
исследователей — У И. По-видимому, следующая далее строка разъясняет
источник людских страхов — или, можно сказать, природу «метафизического
ужаса» — который замалчивает цивилизация с ее благодушной «ученостью».
Тема «большого страха» появляется ниже в гл. LXX.

5. Строка 5 с трудом поддается интерпретации. Классические комментаторы
видят в ней критику людского мнения. Хэшан-гун пишет: «Иногда говорят,
что люди в свете все путают и хотят совершенствовать ученость и
словесность, не зная удержу». Пояснение Ван Би: «Он далек от мирских
понятий». Этой трактовке следует И. С. Лисевич, который связывает данную
строку с контекстом ценой явного искажения ее смысла: «Как далеко людям
до просветленья!» Между тем позднейшие комментаторы приписывают
начальному иероглифу значение «пустынный», «грандиозный», а
заключительному — «неисчерпаемый». Я следую тем современным
толкователям, которые видят здесь описание «того, чего боятся люди». В
таком случае здесь говорится о невозможности дойти до «сердцевины» (в
переводе: «дна»). Существуют и совершенно иные трактовки данной фразы.
Так, Я. Дуйвендак считает ее выводом из зачина главы: здесь, по его
мнению, говорится о том, что приведенные выше суждения «беспредельны, и
нельзя исчерпать их». К. Ларр развивает традиционную трактовку этой
фразы как критики людского мнения: «И так много вопросов, которые не
имеют смысла!» У Чжан Чжунъюаня: «Как это до крайности смешно!» Столь же
невнятен перевод И. И. Семененко: «Какое запустение! Нет этому конца!»
Все эти толкования не кажутся убедительными.

6. Строка 7 напоминает, что люди, пребывая в безотчетной тревоге, тем
исступленнее веселятся в праздничные дни. Здесь упоминается
жертвоприношение тайлао (букв, «великая жертва»), сопровождавшееся
обильным пиром.

7. Фигурирующее в 8-й строке слово «покоен» в древнем словаре «Шо вэнь»
толкуется как «ничего не делает». Слово «ребенок» комментаторская
традиция отождествляет со сходным по начертанию иероглифом, который
имеет более конкретное значение: «улыбка ребенка». Разъяснение
Хэшан-гуна: «подобен ребенку, который еще не умеет откликаться людям». В
оригинале употреблен иероглиф чжао, который имеет значение «знак»,
«знамение». Речь идет, очевидно, об отсутствии рефлективного «я»,
которое определяет свое отношение к миру, имеет устремления и потому
обладает устойчивыми «признаками». В английских переводах влиятельна
версия А. Уэйли: «Я покоен, как младенец, еще не подавший знака, как
ребенок, который еще не улыбнулся». Ма Сюйлунь предложил перенести сюда
словосочетание «смутное, простодушное» из 12-й строки, разбив данную
фразу на две строки:

Я один покоен, ничем не выдаю себя.

Смутный, простодушный! Как младенец, еще не улыбнувшийся.

Предложению Ма Сюйлуня следует Чжан Сунжу, но оно остается чисто
гипотетическим.

8. В 9-й строке два первых знака в древних списках, включая
мавандуйские, записываются по-разному, и интерпретация их
затруднительна. Большинство комментаторов полагают, что речь здесь идет
об утомленности трудами и неспособности передвигаться, то есть о некоей
противоположности «лучащейся радости» обыкновенных людей. Одно из
побочных значений данного словосочетания, согласно списку Ван Би, —
«спеленутый младенец», что позволило Е. А. Торчинову увидеть здесь тему
«тесной связи» мудреца-младенца с дао-матерью. Однако подобная
трактовка, насколько мне известно, отсутствует в классической
комментаторской традиции. Цао Синьи толкует данный образ просто как
«деятельность». Отвлекаясь от конкретного значения иероглифов,
употребленных здесь, можно предположить, что речь идет о чистой, или
беспредметной, «работе духа», превосходящей отношения между субъектом и
объектом и, следовательно, не требующей усилий.

9. «Сердце глупца» в 12-й строке комментаторы единодушно понимают как
свидетельствование о цельности сознания, превосходящей
субъектно-объектное разделение мира.

10. Перевод 13-й строки основан на комментарии Хэшан-гуна. Су Чэ
уточняет: «В мире считают знанием различение, а мудрец знает, что всякие
суждения тщетны и не могут установить истинное различие». Р. Хенрикс
переводит: «The common people see things clearly».

11. Перевод 14-й строки основывается на толковании Ма Сюйлуня.
Большинство переводчиков видят здесь упоминание о «неведении» и
«отрешенности».

12. В 17-й строке начальный знак записан по-разному в разных списках, и
одними толкователями трактуется как «покойный», другими — как
«волнующийся». В мавандуйских текстах здесь фигурирует слово
«безбрежный». Разъяснение Хэшан-гуна: «Разливается, как река и море, и
неведомо, где ему предел». Имеется в виду, надо полагать, образ океана,
который остается покойным (в глубине?) даже в бурю. Согласно же
толкованию У И, данный образ, напротив, указывает на то, что под
спокойной гладью вод океана бурлит таинственная жизнь.

13. В 18-й строке начальный знак указывает на образ стремительного
ветра, или вихря.

14. Строки 19 и 20 классические комментаторы «Дао-Дэ цзина», Хэшан-гун и
Ван Би трактуют как противопоставление «делания», стремления
использовать что-либо, присущих «обыкновенным людям», и «недеяния»
мудреца. Во второй части фразы употреблен знак би, который означает
«низменный», «неотесанный», «презираемый».

15. В последней строке сказано буквально: «Дорожу тем, что питаюсь (от)
матери». Хэшан-гун поясняет: «Питаться — значит пользоваться, а мать —
это Путь». Комментарий Ван Би: «Питаться от матери — это основа всякой
жизни». Император Сюань-цзун, по его собственному признанию, добавил в
эту строку два знака, чтобы сделать ясным ее смысл: «Дорожу тем, что
стараюсь кормиться от матери». Некоторые комментаторы без должных
оснований предлагают читать здесь «ценю постижение матери» или «ценю
совершенство матери».

16. В этой главе рифмуются строки 2—3, 5—8, 9,10,12 и 14,17—19 и 21.

Комментарии

Тот, кто хочет идти великим путем, должен первым делом забыть об
условностях, прививаемых воспитанием и ученостью. Мы понимаем
собеседника и без книжных мудрствований. Нет ничего глупее, чем ученый
спор о понятиях. Не следует уподобляться людям, которые, не умея играть
на музыкальных инструментах, спорят о том, кто из них лучший музыкант,
показывая друг другу написанные ноты. Во всем даосском каноне не сказано
так откровенно и с такой пронзительной силой, как здесь, что
«претворение Пути», которому учили Лао-цзы и его последователи, требует
особой решимости: решимости выбрать внутреннюю правду жизни. Даосский
мудрец может казаться со стороны совсем обычным, даже неприметным
человеком, ибо он все превозмогает и самый свой покой «помещает» в
движение. Но он — «не таков, как другие». И не потому, что хочет
блеснуть своей оригинальностью. Просто он живет самой бытийственностью
бытия и, значит, исключительными, неповторимыми качествами
существования. И недаром эта глава у Хэшан-гуна озаглавлена «Отличаться
от обыденного».

Мудрец Лао-цзы ищет опору не в зыбких и обманчивых понятиях света, а во
внутреннем самосвидетельствовании духа, в откровении полноты бытия. Как
сказано в даосском трактате «Гуань Инь-цзы», «в том, что мудрый говорит,
делает и мыслит, он не отличается от обыкновенных людей. А в том, что
мудрый не говорит, не делает и не мыслит, он отличается от обыкновенных
людей».

Удел «человека Пути» — великое, абсолютное одиночество. Не может не быть
одинок тот немыслимый и невероятный человек, кто вместил в себя всю
бездну времени и пространства. Ошибаются поэтому те, кто видит в этом
пассаже образец лирической исповеди. Перед нами бесстрастное и почти со
школярской педантичностью запечатленное свидетельство внутренней
реальности опыта, которая может открыться духовному видению. И эта
подлинность существования дана нам как матерь-матрица бытия, которая
сама «не есть», но все предвосхищает.

Комментарий Ван Би: «Учиться означает развивать свои способное та. Но
если всего иметь в достатке и не испытывать желаний, зачем же стремиться
иметь больше? Тогда и без знания со всем справишься. И у ласточек, и у
журавлей есть свои пары. Жители холодных мест умеют делать шубы на вате.
Они сами по себе имеют нужное им в достатке, для чего стараться иметь
больше и навлекать на себя печали? Кормящая мать означает корень жизни,
а люди отворачиваются от того, что составляет корень жизни, и дорожат
второстепенными прикрасами. Вот почему здесь говорится: «Я один не похож
на других».

Комментарий Ли Яня: «В этой главе разъясняется смысл сокрытия
сокровенности. Если люди знают только духовное и не знают телесное, как
могут они понять эту истину? «Как будто лишен всего» и означает
достижение сокрытия сокровенности. Входишь в некое пространство и
устраняешь это пространство, делаешь один шаг и упраздняешь этот шаг,
обретаешь одну мысль и забываешь эту мысль. Ничего не удерживаешь в
себе, но един с первозданным Хаосом. В Хаосе есть только срединность и
мать. Собирая Прежденебесное семя, питаешься изнутри себя: вот что
значит «кормиться от матери».

Разъяснение Цао Синьи: «Тот, кто отбрасывает мирскую ученость, не будет
иметь печалей. Прямое и кривое, насколько далеки друг от друга? Добро и
зло: чем друг от друга отличаются? Принимай все — и только. Чего люди
страшатся, я тоже не могу не страшиться. Но я уношусь за пределы Неба и
Земли и погружаюсь в беспредельный простор — чего же мне бояться? Люди
стремятся к удовольствиям и веселью, я один покоен и не имею желаний,
как младенец, который еще не умеет улыбаться. Я двигаюсь, полагаясь на
Небесное, и ничем не мараю себя. Люди все довольны собой, я один как
будто всего лишен и совершенно пуст. Я дорожу тем, что возвращаюсь к
истоку и питаю себя Прежденебесным».

ГЛАВА ХXI

1 Сила всевмещающего совершенства исходит

единственно от Пути.

Путь же вот что такое: туманное, смутное.

О, слитное! О, туманное! А в нем есть образы!

О, туманное! О, смутное! А в нем есть нечто!

5 О, сокрытое! О, темное! А в нем есть семена.

Эти семена такие подлинные! Они дают уверенность.

С древности и поныне имя его не преходит,

Благодаря ему опознаем величие превращений.

Откуда я знаю, что таково величие всех превращений?

10 Благодаря этому.

Примечания к переводу

1. В начальной строке словосочетание кун дэ Хэшан-гун толкует как
«великое дэ», а Ван Би — как «пустотное дэ». Между тем основное значение
иероглифа кун — «отверстие», «дырка», так что данное понятие имеет
отношение также к идее «скважности» Пути. В сущности, речь идет о
природе бытия как абсолютной открытости, зиянии бездны. Предлагаемый
перевод частично отражает это значение понятия дао. Заключительный знак
в первой части фразы (жун) трактуется у Хэшан-гуна как «то, что все
вмещает в себя и может принять всякую грязь». В древних словарях ему
дается глосс «закон», «правило». Однако Ван Би отождествляет его со
словом «движение», и его толкование решающим образом повлияло на
комментаторскую традицию. (Как предполагает Гао Хэн, в оригинале вместо
знака жун изначально стоял другой иероглиф, означающий «движение».)
Согласно же интерпретации Хэшан-гуна, здесь имеется в виду «человек
великого совершенства», который «помещает себя в низменном», но «не
следует мирским нравам, а идет только за дао». В связи с этим
примечательным высказыванием Хань Фэй определяет «совершенство» как
«плод Пути», а Лу Дэмин — как «применение Пути». Знак цун, который
соответствует в переводе слову «происходит», чаще означает «следовать».
Таким образом, происходить от Пути, быть выражением Пути есть также
следование, подражание изначальной реальности. Чжан Чжунъюань предлагает
более свободную интерпретацию этой фразы: «То, что врождено великому
достижению (пустоте), есть эхо Пути».

2. Во 2-й строке в мавандуйских списках сказано просто: «вещи дао», что
можно понять как «свойства дао». Однако скорее всего знак вэй был
пропущен переписчиком. Фигурирующее здесь словосочетание «туманное и
смутное» аналогично встречающемуся в главе XIV.

3. Упоминаемые в 3-й строке «образы» являются одним из ключевых понятий
даосской феноменологии. Согласно классической формуле из комментария к
«Книге Перемен» (традиционно приписываемого Конфуцию), «Небо являет
образы», и эти последние служат мудрым правителям образцами для
культурного творчества. Эти «небесные образы» — хаотическая россыпь
светил в необозримой чаше небосвода — внушают идею чистой, беспредметной
явленности, акта манифестации как такового. У И понимает термин сян как
«явление», а Нань Хуайцзинь называет это просто (жизненным) «миром». В
главе XXXV встречается выражение «великий образ», которое означает
именно «мир в целом» или, точнее, абсолютную открытость бытия. В
сущности, термин сян обозначает порождающие схемы восприятия или символ,
в котором представлены не внешние образы, а свойства вещей, уже
неотделимые от качеств опыта. Такого рода рассеянные структуры, согласно
традиционному пониманию, являются воплощениями «жизненной энергии» и
занимают промежуточное положение между предметными образами и «смыслом»,
который постигается «сердцем». Комментатор XIII в. У Чэн поясняет:
«Зримые формы становятся вещами. Зримая жизненная сила (ци) становится
образами». По словам комментатора минской эпохи Чжу Дэчжи, «вещи — это
уже проявившаяся жизненная сила; а образы — это еще не проявившаяся
жизненная сила». Дж. Легг переводит это понятие как «подобия», что тоже
не лишено смысла.

4. Слово «нечто» в 4-й строке соответствует в оригинале слову «вещь».
Последнее, как и в ряде других изречений «Дао-Дэ цзина», употреблено
здесь как метафизически наиболее нейтральное понятие, обозначающее
интимно внятную, но неопределимую в понятиях бытийственность бытия.
«Одна вещь» — часто употребляемое в даосской литературе наименование
всего сущего.

5. Понятие «семена» в 5-й строке Хэшан-гун определяет как «утонченность
духа и точка схождения Инь и Ян», а Ван Би отождествляет с
«подлинностью». В древних даосских памятниках оно трактуется как
«утонченность малого» («Чжуан-цзы»), «предел жизненной силы (ци)»
(«Гуань-цзы»). В позднейшей даосской традиции «семя» часто
отождествляется с силой Ян, сокрытой в силе Инь, и его графической
схемой выступает триграмма Вода, являющая образ янской черты в окружении
двух иньских черт. В большинстве западных переводов этот термин
передается словом «сущности», или «эссенции» (essences) сущего. Речь
идет, однако, о тончайших качествованиях опыта как доступных восприятию
«отблесков» превращений Пути. Перевод Е. И. Торчинова — «энергии жизни»
— кажется слишком отвлеченным. У И. И. Семененко — «сгущенность», что,
на мой взгляд, неверно по существу.

6. В 6-й строке последнее слово буквально означает «верить». Китайские
комментаторы единодушно приписывают ему значение «истинно сущий»,
«подлинный» и в более отвлеченном смысле — «реально удостоверяемый». Уже
Хэшан-гун поясняет: «Свершения Пути сокрыты, имя его незримо, его
подлинность — внутри». Комментатор сунской эпохи Линь Сии отмечает, что,
согласно Лао-цзы, «там, где нет ничего, воистину есть нечто». Многие
толкователи полагают, что здесь имеется в виду действие «небесного
импульса» (тянь цзи) жизни. Как бы то ни было, потаенный опыт
«подлинности» существования — единственное свидетельство присутствия
реальности, которая заявляет о себе самим фактом своего отсутствия.
Подвижник Пути, который живет безусловной открытостью зиянию бытия,
открывает для себя сокровище до-верия, вселяющего несокрушимую
уверенность. Он следует Пути, делая возможным для других на-следовать
ему.

7. В 7-й строке в мавандуйских списках иной порядок слов: «От
настоящего времени до древности...» Этот вариант лучше согласуется с
ритмикой всего пассажа.

8. В 8-й строке малоупотребительный знак фу Ван Би и Хэшан-гун
истолковывают как «начало всех вещей». Чжу Цяньчжи, ссылаясь на ряд
древних текстов, приписывает этому иероглифу значение «великий». Эпитет
«великий» часто используется даосскими авторами для обозначения «всего,
что есть» в мире.

Впрочем, буквальный перевод, предлагаемый И. И. Семененко, выглядит
несколько странно: «Оно собирает множество великих». Интересный, хотя
слишком напоминающий язык математики вариант нашел Е. И. Торчинов:
«множество множеств сущего». Между тем большинство позднейших
комментаторов трактует знак фу как «отец», и такая трактовка
подтверждается мавандуйскими текстами, где употреблено именно это слово.
Этой версии следуют, в частности, И. С. Лисевич, А. А. Маслов, А. Е.
Лукьянов. Понятие «отец всего сущего» встречается и в «Чжуан-цзы»;
Впрочем, немало китайских толкователей, в том числе и современных,
усматривают здесь упоминание просто о «множестве вещей», исходящих из
Пути, а слово «облик» трактуют как превращения всего сущего. Наконец, У
И ставит это понятие в один ряд с суждением (согласно одной из
интерпретаций) об «облике вездесущего совершенства». В списке из
Дуньхуана вместо слова «множество», «все» употреблен знак «конечный»,
что Чжу Цяньчжи считает ошибкой переписчика. Знаки «все» и «конец» —
омонимы, и в древности были взаимозаменяемы. Надо учесть, что Лао-цзы
избегает субстантивации реальности, так что понятия «отец» и тем более
«все сущее» в русском переводе могут ввести в заблуждение. В сущности,
речь идет о бесконечно богатом — по Лао-цзы, «утонченном» — разнообразии
превращений мира. Предлагаемый перевод отражает это обстоятельство,
равно как и присутствие символической глубины («величия») в
множественности перемен.

9. В 9-й строке в списке Ван Би сказано: «облик величия», а у Хэшан-гуна
— «величие таково». Вслед за Чжу Цяньчжи я следую варианту Хэшан-гуна.
Надо заметить, однако, что версия Ван Би послужила одним из источников
традиционного в китайский мысли мотива опознания своего «изначального
облика».

10. Слово «этому», по общему мнению комментаторов, относится к Пути. Но
речь идет, говоря точнее, об описанных выше способах опознания
реальности во внутреннем опыте. Достижение совершенства и претворение
Пути есть не что иное, как открытие неповторимой подлинности своего
существования. Не случайно Чэн Сюаньин сопоставляет данную фразу с
выражением «видеть его сокровенность» из главы I. Жизненная мудрость
Лао-цзы предполагает не слепую веру в Путь и даже не доверие к нему, а
интимную уверенность в его присутствии. Напомним, что в чань-буддийской
литературе постижение «природы Будды» в себе уподоблялось «встрече с
отцом на людном перекрестке»: нам нет нужды спрашивать у окружающих, не
обознались ли мы.

11. В данной главе рифмуются начальные и заключительные части строк 1—6,
а также строки 7 (в мавандуйском варианте) и 8.

Комментарии

С виду путано и невнятно, а на самом деле последовательно и точно
Лао-цзы раскрывает содержание своего внутреннего опыта — по сути своей
символического и потому непереводимого на общепонятный язык предметов и
идей, не имеющего в себе ничего субъективного, знаменующего путь
«опустошения сердца» (так обозначена тема данной главы в комментарии
Хэшан-гуна). Лао-цзы пользуется продуманной, четко обозначающей свойства
духовной реальности терминологией, которая фиксирует ступени духовного
совершенствования. Позднее даосские наставники вывели из этих терминов
подробные рекомендации, касающиеся медитативной практики, Поняв Лао-цзы
буквально, они превратили символические речения даосского патриарха в
доктрину. В действительности мы имеем дело со свидетельством абсолютного
Присутствия как бездны бытия. Эту реальность нельзя знать, ею нельзя
владеть и ее нельзя использовать. Можно лишь (на)следовать ей и «быть
вблизи» нее (по слову Чжуан-цзы). Как говорит в своем комментарии Дэцин,
«сущность Пути крайне глубока и отдаленна, невозможно измерить ее». Но
именно этот опыт совместности, со-стояния несопоставимого удостоверяет
реальность нашего существования, нашу бытийственную состоятельность.
Цзяо Хун видит в этой главе наставление о «безначальном начале», в свете
которого все формы предстают иллюзией, но бесформенное находит себя в
мире форм. Напомним, что философия «самопревращения» утверждает
спонтанное, внедиалектическое совпадение-расхождение противоположностей.
Предельная неопределенность нашего знания дает предельную уверенность в
подлинности нашего опыта. Мудрый во всем видит одну истину. И наоборот:
ясность инструментального знания заслоняет от нас то единственно
правдивое, что есть в нашей жизни. В этом свойстве бесконечной
ускользаемости Пути часто видят мистицизм, чуждый всякой общественности.
Гораздо реже замечают, что именно это качество реальности оправдывает
символизм человеческой культуры и делает осмысленным человеческое
общение.

Комментарий Ван Чуньфу (XVI в.): «Слова о «вездесущем совершенстве»
указывают на то, что облик предельного совершенства всегда проистекает
из Пути. Вот почему премудрый человек дорожит тем, что кормится от
матери. Далее говорится об утонченной сущности Пути: она туманна и
смутна, недостижимо-глубока, и нельзя узреть ее образ. Вещи и есть ее
образ, подлинность и есть семя всего сущего, а уверенность и есть
подлинное. Выражение «Отец всего сущего» означает, что все вещи исходят
из Пути. Откуда же мы знаем, что Путь — это Отец всего сущего? Именно
благодаря присутствию туманного и смутного, сокрытого и темного. Это не
может исчезнуть и, следовательно, Путь существует превечно».

ГЛАВА XXII

1 Что скривилось — тому быть целым.

Что согнулось — тому быть прямым.

Порожнему — быть полным.

Ветхому — новым быть.

5 Кто имеет мало, получит много.

Кто имеет много, тот слеп.

Вот почему премудрый держится за Единое

И так становится мерилом мира.

10 Не имеет «своего взгляда» и потому просветлен.

Не имеет «своего мнения» и потому всем светит.

Не рвется вперед и потому имеет заслуги.

Не хвалит себя и потому живет долго.

Он ни с кем не соперничает, и никто в мире

не соперничает с ним.

15 Поговорка древних: «Кривому — быть целым»

разве пустые слова?

Быть воистину целым только ему дано.

Примечания к переводу

1. Первая строка, как подтверждается в конце главы, изначально была
народной поговоркой. Назидательные суждения о том, что кривое дерево или
скрюченный калека благополучно доживают до старости, тогда как прямые
деревья и рослые молодцы погибают во цвете лет, — популярный мотив в
древней даосской литературе. Большинство переводчиков трактуют первые
четыре сентенции как откровенные парадоксы, например: «Изогнутое цело,
кривое прямо, пустое полно, ветхое ново» (И. И. Семененко). Более
убедительна трактовка данных суждений в категориях процесса, развития во
времени, как делает, например, Б. Б. Виногродский: «От ущербности
приходят к целостности, от кривды приходят к правде, от пустоты приходят
к наполненности, от ветхости приходят к новому».

2. По мнению большинства комментаторов, «прямизна», упоминаемая во 2-й
строке, относится к силе жизни, которая присутствует даже в согбенных и
скрюченных существах. Хэшан-гун переводит это суждение в нравственную
плоскость: «Сгибают себя, чтобы протянуться к людям, и в конце концов
сами распрямляются». Это толкование можно развить: тяготы и гнет, внешне
сгибающие человека, суть свидетельства его внутренней стойкости.

3. В 4-й строке в списке Хэшан-гуна и в текстах на каменных стелах
вместо слова «старый» фигурирует сходный по начертанию знак «промах».
Поэтому Хэшан-гун толкует эту фразу совершенно иначе: «Кто совершил
ошибку, тот исправится».

4. 6-ю строку китайские комментаторы единодушно истолковывают в том
смысле, что обладание многим (то есть богатство) порождает и множество
соблазнов. Как поясняет Си Тун, «когда в делах сосредоточен, легко
сдержать себя. Когда же ум растрепан, воцаряется смута». Отметим, что
Лао-цзы подчеркивает субъективный характер различия между обладанием
«многим» и «малым» и что несколько необычный в данном контексте знак
«помрачение», «заблуждение» (в переводе: «слепота»), возможно, выбран
ради соблюдения рифмы.

5. Ван Би и Хэшан-гун толкуют последний знак в 8-й строке как
«образец», «закон». Многие английские переводчики предпочитают
переводить его словом «пастырь» (shepherd). По мнению большинства
китайских комментаторов, мудрец может быть мерилом мира потому, что,
отказываясь от многого, оказывается способным «блюсти одно». Чжан
Чжунъюань трактует Единое как «совпадение противоположностей»: «Мудрый
отождествляет противоположности как одно».

6. Пояснение Хэшан-гуна к 9-й строке гласит: «Премудрый человек не
обращает свой взор к тому, что лежит от него за тысячи ли и потому может
достичь просветленности». Большинство современных комментаторов и
переводчиков толкуют эту строку иначе: «Он не выставляет себя напоказ».
Этот вариант кажется необоснованным с грамматической точки зрения. Я
следую интерпретации У И.

7. Комментарий Хэшан-гуна к 10-й строке: «Премудрый человек не считает
правым себя и неправыми других, а потому может просиять в Поднебесном
мире».

8. Строка 14-я в мавандуйском тексте В читается несколько иначе:
«Поговорка древних: «Что криво — будет целым» — близкие этой истине
слова».

9. В западных переводах встречается иной вариант последней строки:
«Воистину он сохранит себя, и все отойдет к нему». Этому прочтению
близки мавандуйские списки, в которых отсутствует соединительная частица
эр, что означает возможность наличия в последней фразе двух сказуемых.

10. В этом речении рифмуются строки 3—4, 5—8 и 9—12.

Комментарии

Мудрость Лао-цзы, парадоксальным образом одновременно общая и совершенно
особенная, принадлежит всем и противоречит логике. Поэтому она легко
облекается в форму народных пословиц, которые обнажают ограниченность и
относительность всех понятий, но подтверждают общую для всех мудрость.
Это воистину веселая мудрость, освобождающая от обязанности что-то знать
и проповедовать свое знание. Всегда полезно «выпасть» из рутины
повседневности и перестать быть приметным и привлекательным для мира.
«Прибыток в униженности» — гласит название этой главы в даосской
традиции. В непритязательной естественности, «стертости» существования
человек только и может воистину отпустить себя на волю и... неожиданно
открыть для себя подлинное сокровище своего сердца. Мы более всего
состоятельны именно тогда, когда меньше всего что-то изображаем из себя.
Так что человеку в этом мире не нужно многого. Поистине, ему достаточно
одного — того, что единственно подлинно в его жизни.

Комментарий Ван Би: «Не имеет своего взгляда — и его понимание
совершенно. Не имеет своей правды — и его правота всем светит. Не рвется
вперед — и его заслуги несомненны. Не хвалит себя — и его совершенство
не преходит. Путь того, что таково само по себе, подобен дереву: чем
больше оно растет, тем дальше отстоит от своего корня, а если вырастает
ненамного, находится ближе к корню. Кто имеет много, отстоит дальше от
подлинного в себе, поэтому говорится, что он «слеп». Имеющий же мало
обладает своим корнем и потому говорится, что он «получит». Единица же —
это предел умаления».

Комментарий Люй Хуэйцина: «Кто способен знать величие превращений, тот
способен обнимать Единое и достичь мягкости. Такой человек может стать
кривым, согнутым, полым и ветхим. Кривое — это то, что криво само по
себе. Согнутое — это то, что искривлено произвольно. Из всех вещей в
мире к Пути ближе всего вода, невозможно причинить ей урон: растекаясь
извилисто, она целостна. Как ни режь, ни сверли ее, она утечет; когда ее
сгибают, она становится прямой. Когда видишь то, что видят все, а от
самого себя не смотришь, все можешь узреть. Когда признаешь истиной то,
что все считают истиной, а своей истины не имеешь, тогда правду
невозможно скрыть. Когда знаешь, почему кривое криво, будешь цельным.
Когда знаешь, почему согнутое согнуто, будешь прям. Тогда, будучи
порожним, станешь полным, будучи ветхим, станешь новым. Разве нельзя
назвать это полнотой и завершением всего?»

А вот что заключает Цао Синьи по поводу этой главы: «Для меня эта глава
стала великим открытием и столь же великим источником вдохновения.
Почему так произошло? Читая ее строку за строкой, я чувствовал, что в
моем сердце начинает действовать сокровенный импульс жизни. А когда я
вновь и вновь перечитывал ее, у меня было такое ощущение, словно эта
сокровенная пружина посылает мне сообщение. В этом согбенном теле таится
Сокровенный проход, а в одном повороте сокровенной пружины скрывается
свое солнце, и это солнце — подлинное Ян, которое есть сама жизнь. В
кривизне есть цельность, и в ней пребывает все сияние подлинного Ян —
разве не здесь таится секрет вечной жизни? А этот Великий Путь по сути
своей есть нечто всеобщее. Вот так слова о том, что «кривому быть
целым», сообщают нам о смысле нашего совершенствования».

ГЛАВА XXIII

1 Неслышное веление — то, что таково само собой.

Сильный ветер не продержится все утро.

Внезапный ливень не продержится весь день.

Кто создает их? Небо и Земля.

5 Даже Небу и Земле не сотворить ничего долговечного,

Тем менее это доступно человеку!

Посему тот, кто предан Пути, един с Путем.

Тот, кто предан совершенству, един с Совершенством.

А тот, кто предан утрате, един с утратой.

10 Того, кто един с Путем, Путь тоже принимает.

Тому, кто един с Совершенством, Путь дает Совершенство,

А того, кто един с утратой, Путь тоже теряет.

Лишь тому, кто недостаточно доверяет другим,

Тоже не будет доверия.

Примечания к переводу

1. Первая строка крайне лаконична и потому трудна для понимания. Сюй
Каншэн даже предполагает, что в ней имеется пропуск. Начальный знак в
ней обычно переводят словом «редкий», хотя в ряде мест «Дао-Дэ цзина» он
явно означает «тихий», «неслышный» (см. главы XIV и XLI). Именно так
трактует первую строку Ван Би: «Неслышные слова — это совершенные речи
того, что само по себе таково». Что же касается Хэшан-гуна, то он вообще
предлагает заменить знак си на сходный по начертанию знак «любить» и
читать: «Любовно расходовать слова — таков путь того, что само по себе
таково». Нужно учесть, что автор «Дао-Дэ цзина» не имел понятия о «мире
природы» в его современном значении и вряд ли мог предвидеть, что
употребляемое им словосочетание цзы жань будет обозначать таковой в
современном китайском языке. Для него это выражение означало именно «то,
что таково само по себе», и было приложимо также к человеческой
деятельности (см., например, главу XVII). В любом случае фигурирующие в
западных переводах фразы: «Природа мало говорит» (Вин-тсит Чан), «Редко
говорить — это путь природы» (версия Р. Хенрикса), «Редко пользоваться
словами — значит следовать естественности» (А. А. Маслов) едва ли
приемлемы. Вот еще две более изящные формулировки того же рода:
«Поистине, природа разговора — бережно расходовать слова» (Р. Блэкни),
«Тот, кто естествен, воздерживается от слов» (К. Хьюз). Все эти версии,
помимо явной подмены понятия, имеют еще два существенных недостатка: в
них отсутствует внутренняя логика, и они плохо согласуются с контекстом.
Пытаясь восполнить отсутствие смысла, переводчики проявляют порой
недюжинную фантазию: «Только то слово самостно, что редко» (И. И.
Семененко), «Неслыханные слова рождаются сами собой» (А. Кувшинов). Люй
Хуэйцин отождествляет «то, что таково само по себе», с «тем, что не
имеет имени и не имеет себя», отчего в свете Великого Пути «нет разницы
между приобретением и утратой». Вэй Юань выдвинул нетрадиционное
толкование «редкой речи»: имеется в виду свойственное стилю Лао-цзы
единство «прямого» и «обратного» значений, что соответствует
«сокровенному подобию» противоположностей, составляющих природу «того,
что таково само по себе». Между тем ряд исследователей (Чэнь Гуин, У И)
подчеркивают, что употребленный здесь термин янь (слово, речь) в древнем
Китае изначально имел отношение к приказанию, повелительному наклонению
и в этом смысле противопоставлялся слову юй — «отклик», «согласие».
Подобное значение слова «речь» характерно также для лексики «Дао-Дэ
цзина» (см. главы V, XVII; ср. известное высказывание Конфуция: «Что
говорит Небо?»). Отсюда перевод данной строки, предложенный Р. Эймсом:
«Редко приказывать соответствует цзы жань («естественному пути»)».
Однако, как явствует из контекста, речь в главе идет не просто об
управлении государством, а именно о неявленном законе некоего
отсутствующего Творца вещей. Мы имеем дело с характерным для древней
даосской литературы преломлением традиционной идеи безмолвного
«небесного повеления». Но у Лао-цзы «неслышное слово» мира — это не
безмолвие и.не лаконизм, противостоящие многословию, а, в сущности,
невнятная, но внутренне определенная музыка самой жизни, нечто
напоминающее «обрывки смутных фраз» в известном стихотворении Бодлера,
но чуждое эстетизма. Близкое этому понимание фразы Лао-цзы содержится в
комментарии Ли Яня, где сказано: «В словах ценно отсутствие; шум ветра
долго не продержится, и таковы же людские заслуги. Высшая заслуга —
тишина слов». Примечателен и комментарий сунского императора Хуэй-цзуна
(XII в.), где сказано: «Неслышное одиноко стоит над всеми вещами, но не
противостоит вещам». Речь идет, очевидно, о «бесконечно осмысленной»,
слитой с самой событийностью бытия, растворенной в «обстоятельствах»
происходящего, но вечно действенной творческой силе самой жизни.
Становится понятным в таком случае и отсутствие связки «поэтому» в
начале 2-й строки: мы имеем дело не с выводом, а с началом изложения
заявленной темы.

2. Согласно разъяснению Хэшан-гуна, в 5-й строке имеются в виду все те
же «сильный ветер» и «внезапный ливень». Ничто не мешает, однако,
придать этой фразе более широкий смысл.

3. В 7-й строке, по мнению ряда китайских толкователей, выражение дао
чжэ («обладающий дао») является лишним. Эти знаки, заметим, отсутствуют
в мавандуйских списках и в трактате «Хуай Нань-цзы», где цитируется
данная фраза. В настоящем переводе они опущены.

4. Строка 10 отсутствует в мавандуйских текстах.

5. Перевод 11-й и 12-й строк основан на мавандуйских списках.
Традиционный текст гласит: «Того, кто един с Путем, Путь тоже рад
принять. Того, кто един с Совершенством, Совершенство тоже радо принять.
Того, кто един с утратой, утрата (Пути?) тоже рада принять».
Традиционная версия кажется несколько неуклюжей и притом мало
соответствующей пафосу высокой бесстрастности, который так свойствен
даосской мысли. Понятие «утраты», по общему мнению толкователей,
относится к забвению Пути, которое знаменует собой развитие человеческой
цивилизации. Удачное суждение об упомянутых здесь трех состояниях
человечества принадлежит Вэй Юаню: «Блюсти цельность того, что само по
себе таково, называется Путем. Обрести то, что само по себе таково,
называется Совершенством. Потерять то, что само по себе таково,
называется утратой». Следует иметь в виду, что в древности понятие
Совершенство по принципу омофонии отождествлялось с понятием «обрести»,
так что здесь мы имеем дело еще и с противопоставлением «обретения» и
«потери».

6. Последняя фраза отсутствует в мавандуйских списках. Предлагаемый
здесь перевод основывается на наиболее распространенной интерпретации,
восходящей к Хэшан-гуну. Она буквально повторяет суждение в главе XVII,
но в данном контексте, как можно предположить, продолжает центральную
для главы тему полного соответствия духовного состояния его внешним
последствиям. В обоих случаях доверие сопряжено с. понятием «того, что
само по себе таково». Речь идет о безмолвной сообщительности сердец,
каковая и есть Путь одухотворенной жизни. Другой вариант перевода: «Если
искренности недостаточно, значит, это была не искренность» (М. ЛаФарг)
не кажется убедительным.

7. В этой главе не просматривается какой-либо системы рифм, но имеются
напоминающие рифму частые повторения слов. Кроме того, в начальной
строке есть внутренняя рифма.

Комментарии

Лао-цзы развивает тему, обозначенную в предыдущем речении. Власть над
миром, говорит он, дается тому, кто способен безупречно держаться одной
истины, устранив в себе все частные и преходящие чувства, представления,
правила. Различие между духовной просветленностью и невежеством подобно
контрасту между яростью — «вихрем» и «ливнем» — человеческого мира и
неизбывным покоем Вечноотсутствующего («Пустое отсутствие» — заголовок
этого речения у Хэшан-гуна). Мудрец пребывает в неуследимой точке
равновесия безграничного и ограниченного, непостижимым образом
оправдывая то и другое. Он повелевает без слов и внушает доверие к себе,
ничего не обещая. Он знает, что каждый обладает тем миром, каким
безотчетно хочет обладать, и потому переживает свою радость (если
считать достоверным традиционный текст главы). Его бытие есть сама
со-бытийность, предельная со-общительность сердец. Зачем же спорить?
Зачем искать признания в свете? И, однако же. без этого сверх-усилия
пресуществления в чистую событийность бытия, реальность и наша «картина
мира» не смогут сойтись (см. ниже комментарий Люй Хуэйцина). Самое
поразительное открытие состоит в том, что предметность человеческих дел
и чистая практика Пути не отличаются друг от друга. В таком случае Путь
и есть «неслышное повеление» в человеческой жизни. Но чтобы принять это
«сокровенное единство», требуется доверие к себе.

Комментарий Ван Би: «Путь посредством бесформенного и неделания приводит
к завершению все вещи. Поэтому тот, кто предан Пути, руководствуется
неделанием и наставляет без слов, «вьется, вьется, как будто
существует», и тогда все вещи обретают свою природу и имеют одно тело с
Путем. Нужно следовать тому, что происходит, тогда уподобишься
происходящему и будешь ему откликаться. Если не можешь искренне доверять
нижестоящим, откуда взяться доверию к тебе?»

Комментарий Люй Хуэйцина: «Только тот, кто предан Пути, не имеет своего
«я». Когда же в нас нет своего «я», мы не видим того, благодаря чему
различаются Путь, Совершенство и утрата. Поэтому в Пути мы едины с
Путем, в Совершенстве едины с Совершенством, в утрате едины с утратой. И
хотя другие отличаются от меня, они не могут меня отрицать. Только когда
доверия недостаточно, появляется различие между Путем, Совершенством и
утратой».

Комментарий Дэцина: «Мудрый действует в утонченном совпадении и
сокровенном единстве Пути. Поэтому в Пути он подобен Пути, в
совершенстве он подобен совершенству. Утрата — это людское мнение, в
котором нет ни Пути, ни совершенства. Но в общении с людьми света мудрый
подобен их мнениям: когда его называют «быком», он соответствует
названию быка, а когда его называют «конем», он соответствует названию
коня. Когда воистину доверяют себе, завоевывают доверие людей, даже не
произнеся ни единого слова. Любителям же доказывать и красно говорить
люди не доверяют».

ГЛАВА XXIV

1 Кто встал на цыпочки, долго не простоит.

Кто широко шагает, далеко не уйдет.

Кто имеет свой взгляд, немного сможет понять.

Кто имеет свою правду, немногих сможет убедить.

5 Кто рвется вперед, славы не стяжает.

Кто радеет за себя, долго не проживет.

Для Пути это только «лишнее угощение,

напрасное хождение»

Для людей это только повод для ненависти.

Посему претворяющий Путь так не поступает.

Примечания к переводу

1. В начальной строке в мавандуйских текстах говорится «готовить пищу»,
что большинство исследователей отождествляют с одинаково звучащим знаком
«дуть». Соответственно, вариант Д. Лау гласит: «Тот, кто дует, долго не
устоит». Р. Хенрикс употребляет слово «хвастает». Возможно, здесь
подразумевается «хвастовство», «вранье», которые ассоциировались с
дутьем, «надувательством» в Китае так же, как в России и многих других
странах.

2. Строка 2 отсутствует в мавандуйских списках, где, кроме того, первые
пять строк следуют в другом порядке.

3. Строка 3 в мавандуйских списках записана несколько иначе, чем в
традиционном тексте, и может быть прочитана так: «Кто выставляет себя
напоказ...»

4. Строки 3—6 почти дословно повторяют пассаж в главе XXII. Перевод их
изменен в соответствии с контекстом главы.

5. Строку 7 многие старые комментаторы и современные переводчики
понимают как «объедки» (каковые, согласно древнему обычаю, нельзя было
приносить в жертву духам). Впрочем, некоторые позднейшие комментаторы
поясняют, что питаться не съеденной вовремя пищей вредно для здоровья.
Слово «хождение» иногда заменяют на одинаково звучащий знак «форма»
(выражение «избыточная форма» встречается в книге «Чжуан-цзы»). Подобное
толкование кажется менее логичным.

6. В 8-й строке словом «люди» передан знаку, который обычно переводится
как «вещи», но в древности часто употреблялся в значении «другие люди».

7. Последняя строка главы в мавандуйских списках выглядит иначе:
«Посему тот, кто имеет желание, не приемлет это». Д. Лау полагает, что
здесь имеется в виду «человек с амбицией», по мнению Чжоу Цыцзи, речь
идет о том, что «человек с желаниями не может стяжать Путь», а Р.
Хенрикс и Сюй Каншэн видят здесь ошибку переписчика, которая повторяется
в главе XXXI.

8. В этой главе рифмуются строки 2—б.

Комментарии

С удивительной изобретательностью и упорством Лао-цзы продолжает
обличать главный порок и корень всех душевных болезней человечества —
людское тщеславие. «Мы силимся стать виртуозами, не замечая, что
становимся только калеками» (Розанов). Тем более не желает современный
человек замечать того, что природа — проста и не допускает ничего
липшего, Мы постоянно как бы смотрим на себя со стороны — обычно любящим
взором, гораздо реже — взглядом строгого судьи. Одним словом, люди вечно
стараются угодить своему честолюбию, наполняя свою жизнь тщетой мыслей и
чувств. Результаты такой жизни оказываются прямо противоположны нашим
ожиданиям. Мы считаем это случайностью. Лао-цзы доказывает, что это —
всеобщий закон, который кажется тем более суровым и невыносимым для
себялюбцев, что не является колеи богов, а заложен в самом Пути жизни.
Но чтобы претворить этот закон, нужны упорство и последовательность.
Отсюда традиционный заголовок этого речения: «С трудом добытая милость».

Комментарий Ли Сичжая: «Камень стоит, не имея ног. Ветер мчится, не имея
ног. Ибо стоящий не знает, что он стоит, а идущий не знает, что он идет.
Когда ноги не касаются земли, говорят: «Стоит на цыпочках». Когда ноги
летят над земли"!, говорят: «Шагает широко». Стоящий на цыпочках не
сможет долго стоять. Идущий широкими шагами, не сможет далеко уйти. Те,
кто в древности постигал Путь, обретали полноту' своей жизни в Небе. Так
они могли безотчетно всему соответствовать, как руки и ноги, глаза и уши
без принуждения откликаются сердцу. Постигать Путь и иметь собственный
ум — все равно что «лишнее угощение, напрасное хождение». Ибо в еде нам
достаточно утолить голод, а в действии достаточно сделать дело».

ГЛАВА XXV

1 Есть нечто, в хаосе завершенное,

Прежде Неба и Земли рожденное.

Пустотное! Безбрежное!

Само в себе пребывает и не меняется.

5 Растекается повсюду и не знает преград.

Можно считать это Матерью Поднебесной.

Я не знаю, как называть его.

Давая ему прозвание, скажу: «Путь».

Если придется дать ему имя, скажу: «Великий».

10 «Великое» значит «распространяющееся повсюду»,

«Распространяться повсюду» значит «уходить далеко»,

«Уходить далеко» значит «возвращаться».

Воистину:

Путь велик,

15 Небо велико,

Земля велика

И Господин человека тоже велик.

Во вселенной есть четыре великих, и Господин человека —

один из них.

Человеку образец — Земля.

20 Земле образец — Небо.

Небу образец — Путь.

А Пути образец — то, что таково само по себе.

Примечания к переводу

1. В тексте Лао-цзы из Годяня в начальной строке фигурирует не слово
«вещь» (в переводе: «нечто»), а малопонятный знак, который исследователи
отождествляют с дао или со знаком «форма», «облик» (чжуан). В
комментарии Хэшан-гуна читаем: «Здесь говорится о том, что Путь не имеет
формы, а Хаос произвел всю тьму вещей — значит, он существует прежде
Неба и Земли». Буддийский комментатор Кумараджива (V в.) определял
понятие «вещи» у Лао-цзы как «утонченное бытие» (мяо ю), которое
превосходит различие между сущим и несущим. Толкование Су Чэ: «Путь не
чист и не мутен, не высок и не низок, не уходит и не приходит, не хорош
и не плох, он все смешивает в себе и так образуется, а в человеке
составляет его природу». Люй Хуэйцин отождествляет «вещь» с первозданным
Хаосом, в котором еще нет разделения между «энергией», «формой» и
«сущностью». Дэцин трактует термин «вещь» как «всеединство Пути». По его
мнению, слова «в хаосе завершенное» указывают на отсутствие формального
разграничения и, следовательно, ограниченности. Оттого же это
первозданное состояние «не имеет имени». Упомянутая «хаотическая
завершенность» соотносится в «Дао-Дэ цзине» с невозможностью различить в
понятиях три качества Пути (см. главу XIV) и с тремя ступенями процесса
творения (см. главу XLII).

2. По поводу 3-й строки Хэшан-гун поясняет: «Пустотное означает
беззвучное; безбрежное означает бесформенное». Комментарий Ван Би:
«Пустотное и безбрежное означает не имеющее формы и существа».

3. В 4-й строке буквально сказано: «одиноко стоит и не меняется».
Комментарий Ван Би гласит: «Ничто ему не противостоит, оно возвращается
в превращениях и никогда не теряет своего постоянства». Слово «одинокое»
в «Дао-Дэ цзине» имеет два значения: оно определяет отличие мудреца от
«обыкновенных людей» (см. главу XX) и указывает на природу Пути как
абсолютного бытия.

4. Строки 5—9 в мавандуйских и годяньском списках заметно отличаются от
традиционного текста. В 5-й строке в них говорится о «матери Неба и
Земли». Глагольное отрицание в 6-й строке выражено другим знаком,
который позволяет прочитать фразу иначе: «Еще не знаю, как называть
его». Следующие же две строки читаются так: «Давая ему прозвание, скажу:
«Путь»; будучи вынужденным дать ему имя, скажу: «Великое» (под
«прозванием» имеется в виду второе имя человека, которое присваивалось
ему по достижении совершеннолетия). В 9-й строке в годяньском тексте
употреблен знак, который пока не идентифицирован и предположительно
может означать «хаотичный», «изобильный» или «изначальный».

5. Комментарий Хэшан-гуна к выражению «действовать всюду» в 11-й строке
гласит: «Не имеет постоянного места пребывания». Комментарий У Чэна:
«Растекается, нигде не останавливаясь».

6. В 12-й строке понятие «уходит далеко» Хэшан-гун разъясняет следующим
образом: «исчерпывает беспредельное, проницает все сущее».

7. В 17-й строке в списках Фу И и Фань Инъюаня вместо слова «правитель»
(в переводе «Господин человека») сказано «человек», и этот вариант,
соответствующий концепции «трех начал мироздания» (Небо, Земля,
Человек), принимается рядом современных толкователей. Примечательно, что
ниже речь идет именно о человеке как родовом понятии, тогда как в
некоторых местах «Дао-Дэ цзина» (например, в главах XVI и XXXIX) наряду
с Небом и Землей упоминается именно правитель. Согласно пояснению Чэн
Сюаньина, понятия «человек» и «правитель» считались в древности
взаимозаменяемыми. Наш перевод учитывает это обстоятельство.

8. В 18-й строке в мавандуйских (но не в годяньском) списках сказано: «В
царстве есть четыре великих...» Термин юй (в переводе: «вселенная»)
Хэшан-гун и Ван Би разъясняют как «неназываемое и не имеющее имени».
«Четыре великих» отождествляются комментаторской традицией с Путем,
Небом, Землей и Правителем. Впрочем, Цао Синьи соотносит «четыре
великих» с четырьмя сторонами света.

9. В 19-й строке в списке комментатора танской эпохи Ли Юэ сказано:
«Господину человека образец — Земля». У У Чэна «закон» здесь относится к
свойству водной поверхности быть безупречно ровной. Речь идет, таким
образом, о том, что человек должен «выравнивать» себя, беря за образец
Землю. В большинстве английских переводов сказано: models after.

10. Последнюю фразу китайские комментаторы всегда истолковывали в том
смысле, что Путь — сам себе образец. Хэшан-гун разъясняет: «Путь по
своей природе сам по себе, и для него нет образцов». У Чэн: «Путь велик
потому, что он сам по себе таков. Вне Пути нет ничего такого, что есть
само по себе». Термин фа означает «закон», «способ» или «подражать». Во
многих переводах он передается словом «следовать»: «человек следует
Земле...» и т. д.

11. Танский комментатор Ли Юэ предложил нетрадиционное прочтение четырех
последних строк, с которым соглашаются, в частности, Гао Хэн и Ван
Цингуа: он объединил попарно знаки «земля» и «небо», рассматривая второй
знак в этих словосочетаниях как глагол. В результате концовка речения
приобретает следующий вид: «Человек берет за образец Землю в качестве
Земли (вариант: «то, что делает землю землей»), Небо в качестве Неба и
то, что само по себе таково». Подобные удвоения одного и того же знака
не редки в древнекитайской литературе и встречаются также в тексте
«Дао-Дэ цзина». Преимущество трактовки Ли Юэ в том, что она устраняет
идею онтологической или космологической иерархии, которая плохо
согласуется с понятием «того, что само по себе таково». Природа Земли и
Неба здесь оказывается тождественной «тому, что само по себе таково».

12. В этой главе рифмуются строки 1—2, 4—6, 8—9 и 10—11.

Комментарии

Лао-цзы — единственный из древних китайских учителей, кто силится
постичь предельную реальность, «Облечь в образ Изначальное» (так
определяется тема этой главы в комментарии Хэшан-гуна), В неописуемом
состоянии полного покоя приходит интуиция чего-то «подлинного» в опыте —
того, что всему предшествует, но достигает завершения даже прежде чем
появляются зримые формы. Это нечто есть чистое, вездесущее
саморазличение, стирающее все различия, вечное движение от себя к себе,
бесконечно малый круговорот в беспредельности вселенной. Напомним, что
Дэцин называл это «непосредственной действительностью» внутреннего опыта
(см. с. 20). То, что, вероятно, свело с ума Ницше — прозрение вечно
возвращающегося безусловного Присутствия бытийственности бытия, — для
китайского мудреца есть норма, благодатная неизбежность, внушающая
отдохновение незыблемого покоя. В этом свете абсолютной
самотождественности всего сущего человек у Лао-цзы стоит наравне с Небом
и Землей.

Комментарий Ван Би: «Имя служит определению формы, прозвание служит
обозначению вещи. Нет вещи, которая не проистекала бы из Пути. Этот
последний достигает завершения в хаосе. Поэтому его можно назвать
величайшим. Но если великое отождествляется с чем-либо, оно непременно
разделяется, а если разделяется, то теряет свою природу предела.

Природа Неба и Земли такова, что человек — ценнейшее из всех существ, а
правитель — глава людей. Хотя он не управляет великим, но сам к великому
относится и существует наравне с тремя другими (великими).

Закон означает образец. Человек не противодействует Земле, он обретает
полный покой и так берет за образец Землю. Земля не противодействует
Небу, она может все поддерживать — так она берет за образец Небо. Небо
не противодействует Пути, и потому может все покрывать — так оно берет
за образец Путь. Путь не противодействует тому, что таково само по себе,
и тогда обретает свою природу. Брать за образец то, что таково само по
себе, это значит брать за образец квадратное, будучи в квадрате, и брать
за образец круглое, будучи в круге. То, что таково само по себе, — это
название неназываемого, прозвище высшего предела. Применение
многознайства стоит ниже отказа от знания, телесная душа стоит ниже
образа семени жизни, образ семени стоит ниже бесформенного, наличие
вещей стоит ниже отсутствия вещей. Так по порядку одно берет за образец
другое».

ГЛАВА XXVI

1 Тяжелое — корень легкого.

Покой — господин подвижности.

Вот почему мудрец, проведя в странствии целый день,

Не отлучится от своей поклажи.

5 Даже обладая прекрасным дворцом,

Он сидит безмятежно, воспаряя привольно над миром.

Как может господин тысяч колесниц

Относиться к себе легкомысленнее, чем к царству?

Кто легкомыслен, лишится корня,

10 Кто спешит, потеряет в себе господина.

Примечания к переводу

1. Первые две строки в трактате «Хань Фэй-цзы» разъясняются следующим
образом: «Не владеть обстановкой называется быть легким, отдалиться от
подобающего себе места называется подвижностью». Меткое разъяснение
этого образа принадлежит Цзяо Хуну: «Тот, кто покоен, владеет другими, а
тем, кто подвижен, владеют другие».

2. В 3-й строке в списке Ван Би сказано «премудрый человек». Однако во
всех прочих древних списках, а также в мавандуйских текстах и в цитате
из «Дао-Дэ цзина», приводимой в «Хань Фэй-цзы», употреблен термин цзюнь
цзы, который обозначал правителя, а также высоконравственного мужа в
конфуцианском учении.

3. В 4-й строке в мавандуйских списках говорится: «Не отходит далеко
от поклажи». В оригинале имеется в виду повозка с запасами
продовольствия, замыкающая караван. В толкованиях Лао-цзы у Хань Фэя
такая грузовая телега трактуется как символ владений правителя, но ничто
не мешает истолковать этот образ и более широко — как символ тех
духовных качеств, которые дают устойчивость в жизни и позволяют прожить
долго. Хэшан-гун видит в этом образе аллегорию «покоя и прочности».
Возможно, здесь есть еще и игра слов, поскольку оригинальное понятие
состоит из знака «тяжесть» и еще одного знака, почти совпадающего по
написанию с иероглифом «легкий». Речь идет, таким образом, о месте, где
«легкое становится тяжелым». Как полагает современный толкователь Ван
Хуай, здесь содержится указание на то, что мудрый целиком поглощен
дорогой, и притом несущественное (повозка с грузом) есть основа
существенного, каковым является движение по пути. Нань Хуайцзинь тоже
видит здесь указание на неусыпное бдение просветленного духа. Если
предположения Ван Хуэйвана и Нань Хуайцзиня верны, перед нами
неопознанный ранее пример отождествления мудрости с чистым в своей
одухотворенности действием, которое засвидетельствовано хорошо
известными позднейшими формулами вроде: «Сиди, как сидишь, и иди, как
идешь».

4. В 5-й строке в мавандуйских списках словосочетание «прекрасные
дворцы» записано другими, хотя и сходно звучащими иероглифами.
Публикаторы текста толкуют их как «постоялый двор» или «обнесенная
стенами управа». Такое прочтение, во-первых, удачно подчеркивает
незыблемый покой мудреца и, во-вторых, дополняет предыдущее суждение:
поглощенность мудрого чистой практикой означает его свободу от
предметного мира. Последние два знака в строке — чаожань — выражают идею
трансцендентной устремленности духа, который возносится над всеми
вещами, сливаясь с абсолютным бытием. Таким образом, здесь можно увидеть
прозрение природы абсолютного духа, который всегда преодолевает сам
себя, трансцендентен в своей неизбывной заданности.

С эпохи Тан комментаторы, а вслед за ними и большинство переводчиков
толкуют выражение «прекрасные дворцы» как «прекрасные виды». Такой
перевод возможен, но плохо соответствует семантике оригинального
выражения и еще хуже — контексту главы и характеру китайского
миросозерцания в эпоху создания «Дао-Дэ цзина»: природа тогда еще не
стала предметом эстетического созерцания. Между тем еще Хэшан-гун
пояснял, что речь здесь идет именно о дворцах, уточняя, что имеются в
виду здания, в которых живут императрица и наложницы. Что же касается
указанного здесь духовного состояния мудреца-правителя, то оно означает,
согласно разъяснению У Чэна, «покойное сидение в затворенном жилище и
превозмогание всего, что обременяет сердце». Р. Хенрикс, основываясь на
грамматической конструкции данной фразы в мавандуйском тексте А,
предлагает иное ее прочтение: «Только если он находится в обнесенном
стенами жилище, он может отрешиться от забот». Такой вариант едва ли
приемлем, поскольку лишает образ мудрого правителя у Лао-цзы его
духовной возвышенности. Более приемлема иная интерпретация этой же темы:
для мудрого правителя собственный дворец — надежная крепость именно
потому, что он возносится духом над миром и оттого всегда чувствует себя
в безопасности. Оригинал в самом деле располагает к отвлеченным
толкованиям, например: «Не глядя на восхитительные красоты, он, находясь
у себя, уносится за пределы мира» (К. Ларр).

5. Строку 8 большинство переводчиков вследствие некоторой грамматической
нечеткости данной фразы в традиционном тексте переводят иначе: «Как
может он быть легкомысленным в мире?» Конструкция этой фразы в
мавандуйских списках позволяет с уверенностью читать фразу так, как
предложено в настоящем переводе.

6. В 9-й строке в традиционном списке говорится «потеряет основу» (или
«корень»), а в списке Хэшан-гуна и многих списках танского времени —
«потеряет подданных». Правда, в списке Ван Би, включенном в энциклопедию
«Юнлэ дадянь», сказано «корень». По предложению ряда старых
комментаторов, поддержанному большинством современных исследователей,
здесь восстановлен знак, который употреблен в начальной строке.

7. В этой главе рифмуются строки 1—2, 3—4, 5—6, 7—8, 9—10.

Комментарии

Взращивание покоя — первая ступень совершенствования в даосской
традиции. А хранить покой и не обременять себя мирскими заботами
способен лишь тот, кто имеет центр тяжести внутри себя. Мудрец Лао-цзы
всегда тяготеет к «срединности», то есть к своему собственному
средоточию. Это нам уже известно из предыдущих речений. Но здесь
появляется новый важный мотив: только тот, кто в самом себе имеет
незыблемую опору, способен все превозмочь и открыться Великому Зиянию
бытия. Ибо духовная просветленность присутствует тогда, когда она
отсутствует. Оттого же воистину способен обезопасить себя лишь тот, кто
не отгораживается от мира.

Итак, в этой главе мы впервые встречаем внятное указание на
трансцендентные качества существования. Мудрый должен, по слову Цао
Синьи, «отбросить мир, как стоптанные туфли». Но даосский мудрец
преодолевает мир, чтобы вернуться к себе, погрузиться в последнюю
глубину своего опыта. Вот почему он обретает безопасность «в собственных
чертогах» (обратим внимание на эту загадочную фразу). Он делает себя
неуязвимым, отбрасывая защиту, предавая себя опасности. Этот парадокс
можно выразить с помощью игры смысла в соответствующем английском
попятим: идеал Лао-цзы — это in-security. Даосская трансцендентность не
утверждает какой-либо метафизической, идеальной реальности. Быть может,
поэтому незыблемый покой мудреца, претворяющего Великий Путь, имеет у
Лао-цзы и чисто практический смысл, — он служит подлинным источником
власти и авторитета. И напротив, тот, кто живет волнениями света, даже
обладая незаурядным умом и талантом, обречен на поражение. Возможно,
потому, что он с самого начала покорился миру. Одним оловом, даосский
мудрец забывает о мирских удовольствиях именно потому, что необыкновенно
дорожит собой и своей жизнью. По той же причине он имеет власть над
миром, ибо власть в конечном счете — точный показатель внутреннего
совершенства.

Позднейшая даосская традиция не преминула истолковать тему этой главы,
названную Хэшан-гуном «Почитание (что означает также «тяжесть»)
совершенства», в категориях личностного совершенствования. Как писал
даосский учитель Хуан Юаньцзи, господин человеческий жизни — это его
дух, а слуга — жизненная энергия (ци). Подвижник Пути должен сделать
так, чтобы его дух и жизненная энергия «вернулись к корню», а для этого
он должен «позволить энергии легко течь». Тот, кто не умеет соблюдать
баланс между «тяжелым» и «легким», неизбежно «потеряет слугу», а значит,
не сможет быть и государем.

Хэшан-гун предлагает к этой главе интересное толкование: «Если правитель
несерьезен, его не будут почитать. Если он не уделяет внимания
совершенствованию себя, он потеряет свой дух. Если цветы и листья
деревьев легковесны, они опадают, если же корень их могуч, они живут
долго. Правитель — самый почитаемый из всех людей, так может ли он
легкомысленно относиться к себе? Возбужденный правитель будет легко
смотреть на распутство, а если правитель легко смотрит на распутство, он
потеряет своих подданных».

Комментарий Ли Сичжая: «Легкое должно опираться на тяжелое, волнение
должно полагаться на покой. Поэтому тяжелое — корень легкого, а покой —
господин волнения. Как может правитель царства с тысячами колесниц
легкомысленно относиться к себе и устремляться в погоню за мелочными
удовольствиями Поднебесного мира? Хотя и легкомыслие и волнение могут
порождать пороки, однако же вред от волнения особенно велик. Легкомыслие
поражает сердце на его поверхности, а волнение поражает сердце в его
глубине. Из-за легкомыслия теряют только то, что легко, а из-за волнения
теряют господина внутри себя. Вот почему от легкомыслия теряют
подданных, а от волнения теряют государя».

ГЛАВА XXVII

1 Умеющий ходить не оставляет следов.

Умеющий говорить никого не заденет словом.

Умеющий считать не пользуется счетами.

Умеющий запирать не пользуется засовом,

а запертое им не отпереть.

5 Умеющий связывать не пользуется веревкой,

а связанное им не развязать.

Вот почему премудрый человек всегда спасает людей

и никого не отвергает.

Всегда спасает вещи и ничего не отвергает.

Это зовется «сокрытое преемствование просветленности».

Посему добрый человек — учитель недоброму человеку,

10 А недобрый человек — орудие доброму человеку.

Не чтить учителя, не любить орудие —

Тут и великий ум впадет в заблуждение.

Вот что такое предел утонченности.

Примечания к переводу

1. Хэшан-гун предлагает буквалистское истолкование первой строки:
«Умеющий претворять Путь не покидает покоев, не выходит за ворота и
потому не оставляет следов на дорогах».

2. Во 2-й строке говорится буквально о том, что «умелая речь» не имеет
изъянов (подобных изъянам в драгоценной яшме), которые могли бы кого-то
раздражать или огорчать. Такое толкование согласуется с рядом суждений
Лао-цзы о том, что слова должны безупречно соответствовать происходящему
и что взаимное понимание возможно лишь там, где люди безмолвно и даже
безотчетно доверяют друг другу. Как поясняет Дэцин, мудрый «утверждает,
когда надо утверждать, и отрицает, когда надо отрицать, и не судит о
тождествах и различиях». И. С. Лисевич и А. А. Маслов переводят: «не
делает оговорок». У А. Е. Лукьянова: «не допускает изъянов и ошибок».

3. В 6-й строке в мавандуйских списках отсутствует связка «и потому»,
присутствующая в традиционном тексте. Такая конструкция фразы
свидетельствует против распространенного в западных переводах варианта:
«Мудрец всегда умеет спасать людей и, как следствие, никто не остается
отвергнутым» (Вин-тсит Чан).

4. Строка 7 в обоих мавандуйских списках выглядит иначе: «А в вещах он
никогда не отбрасывает пригодное».

5. В 8-й строке в словосочетании си мин первый иероглиф имеет несколько
значений: «наследовать», «передавать», «укрывать», «сберегать,
«вдвойне». Второй термин принадлежит к числу ключевых понятий даосской
мысли и обозначает «просветленность разума». Речь идет, таким образом,
об опыте духовного просветления, который втайне хранится и вместе с тем
наследуется, преемствуется жизнью просветленного сознания. Комментатор
сунского времени Дун Сыцзин разъясняет смысл этого выражения в следующих
словах: «Небесное сияние распространяется само собой подобно тому, как
бесконечно передают друг другу лампу. Где же может быть предел светочу
понимания?» Комментарий Дэцина: «Воспринимает свою изначальную
просветленность и, следуя ей, проницает в сокровенности. Воспринимать —
значит следовать». Примером такой просветленности, по мнению Дэцина,
служит повар из главы III «Чжуан-цзы», который, рассекая туши быков,
«следовал безусловному и ножом действовал крайне утонченно». Данная
философема, одна из центральных в даосской традиции, близка по смыслу
понятию просветленности как «знания постоянства» (см. главу XVI),
«прозрения тончайшего» (глава XXXVI), уподоблению просветленности
помрачению (глава XLI), а также понятиям «просветленности» и «потаенного
света» в книге «Чжуан-цзы». В мавандуйских списках употреблены другие
знаки (сходные, но несколько различающиеся по начертанию), которые Сюй
Каншэн отождествляет со знаком «практиковать»,«претворять» (си). Речь
идет, согласно его толкованию, просто об «обретении величайшей
мудрости». Р. Хенрикс предпочитает говорить о «двойном видении».
Западные переводчики передают это понятие по-разному: «hiding the light»
(Дж. Легг), «following the light» (Вин-тсит Чан), «following one's
discernment» (Д. Лау), «inherent light» (У И), «being clothed in
Clarity» (M. ЛаФарг), в немецком переводе Э. Шварца — «der helle
folgen», во французском переводе К. Ларра — «repandre a son tout la
Lumiere» («распространять в свою очередь свет»). Русские переводы как
правило не столь точны: «глубокая просветленная мудрость» (Е. А.
Торчинов), «сокрытая мудрость» (А. А. Маслов), «практическое
осуществление просветленности» (А. Е. Лукьянов), «быть ясным и открытым»
(А. Кувшинов), «внезапно набегающий просвет» (И. И. Семененко). Более
удачен вариант Б. Б. Виногродского: «преемственность ясности».

6. Строка 9 в мавандуйских списках имеет прямо противоположный смысл:
«Добрый человек — учитель добрых людей».

7. В строке 10 иероглиф цзы большинство западных переводчиков передают
не совсем уместными здесь словами «материал» или «сырой материал».
Согласно пояснению Ван Би, «добрый человек берет недоброго», а Хэшаи-гун
прямо говорит, что «добрый человек пользуется недобрым», то есть
использует его как средство или орудие. Впрочем, некоторые комментаторы
находили в этой фразе положительный — откровенно парадоксальный — смысл:
лучше всего вообще забыть об отвлеченных понятиях и жить
непосредственной данностью жизни. Вот как толковал данное высказывание
известный ученый сунской эпохи Су Чэ: «Спасти человека в беде — еще
невеликая помощь. Круговорот жизни и смерти скрывается наличествующими
вещами, но если распространить свой светоч разума на всех, помрачение
сменится пониманием. Это подобно тому, как без конца передают друг другу
лампу. Вот что значит «уметь наставлять людей». Премудрый человек не
имеет желания наставлять и потому не любит свое орудие. Мир не имеет
желания учиться и потому не ценит своего учителя. Когда я забываю о
мире, то могу сделать так, что и мир забудет обо мне. Этот секрет
премудрого не уразумеет и самый знающий человек». Наконец, некоторые
современные толкователи трактуют слово «орудие» как «опора»,
«поддержка».

8. В последней строке сказано буквально: «Суть утонченности». В
некоторых древних списках говорится: «Отдаленное утонченное». Знаки
«суть» и «отдаленный» были в древности взаимозаменяемыми. Перевод
основан на толковании У Чэна: «Суть — это предел, а утонченное —
неизмеримая сокровенность». По мнению Сюй Каншэна, «утонченность» в
данном случае означает взаимное превращение «доброго» и «недоброго».

9. В данной главе рифмуются строки 1—5 и 9—10.

Комментарии

Чтобы понять эту главу, нужно увидеть в ней продолжение предыдущего
речения. Парадоксы, составляющие ее вступительную часть, как раз
указывают на абсолютный покой (самодостаточность, цельность) сердца,
открытого Великой Пустоте. Мудрость этого бодрствующего сердца
превосходит всякую искусность и всякое знание. Такова правда
символической реальности. Умеющий ходить не оставляет следов не потому,
что не ходит. Премудрый человек неуловим для мира не потому, что
избегает его. Тот, кто поместил себя в «ось Пути», способен быть там,
где его нет, все обнимать собою, не обременяя себя. Он умеет все делать,
оставаясь свободным от дел. Он пребывает, говоря словами из комментария
Ван Фучжи к этой главе, «в сплошной пустоте без промежутков», которая в
своем пределе уже неотличима от «всего множества сущностей». Поэтому
мудрец живет вне мира и все-таки в гуще мира. Не имея своей «позиции»,
он извлекает из этого двойную, или «искусную», пользу («Искусность в
использовании» — название этой главы у Хэшан-гуна): он может быть
почтенным учителем в понимании непосвященных и в то же время делает им
добро помимо того же самого понимания. Так он способен «спасти всех»,
даже самых ничтожных. Однако секрет одновременного спасения и «добрых»,
и «недобрых» доступен не ученым, но духовно слепым резонерам, которые
знают только, что черное — это черное, а белое — это белое.

Комментарий Ван Би: «Премудрый человек не устанавливает форм и имен,
чтобы повелевать вещами, не определяет правил для продвижения вперед,
чтобы отбросить недостойных. Когда не возвеличивают достойных и
способных, в народе нет соперничества. Когда не ценят редкостных
товаров, в народе нет разбойников. Когда не выставляют на обозрение
соблазнительных вещей, сердца людей не бывают смущены. Тогда людские
сердца не будут обременены вожделениями и соблазнами, и ни один человек
не будет отвергнут. Добрый человек добром восполняет недоброе, а не
отбрасывает недоброе посредством добра. Поэтому недобрые люди — это те,
кого берут себе добрые. Хотя бы у кого-то и было много знаний, но если
он опирается на них и не следует вещам, то непременно впадет в
заблуждение».

ГЛАВА XXVIII

1 Знай свое мужское, но блюди свое женское:

Станешь ущельем Поднебесного мира.

Если уподобишься ущелью мира,

Превечное Совершенство не оставит тебя.

5 Тогда будешь как новорожденный младенец.

Знай свое светлое, но блюди свое темное:

Станешь образцом для Поднебесного мира.

Если станешь образцом для мира,

Превечное Совершенство не потерпит ущерба.

10 Тогда вернешься к Беспредельному.

Зная свою славу, но блюдя себя в умалении,

Станешь долиной Поднебесного мира.

Если уподобишься долине мира,

Превечное Совершенство будет в достатке.

15 Тогда будешь как Цельный Ствол.

Когда Цельный Ствол разрубят, появляются предметы;

А пользование премудрого таково, что он встает

во главе чинов:

Великий резчик ничего не разрезает.

Примечания к переводу

1. Комментаторы по-разному интерпретируют фигурирующие в 1-й строке
метафоры «мужского» и «женского». Ван Би отождествляет первое с тем, что
«идет впереди», а второе — с «тем, что идет после», так что мудрец, по
слову Лао-цзы, «ставит себя позади, а оказывается впереди». Согласно
Хэшан-гуну, «мужское» означает «почитаемое» и «твердое», а «женское» —
«презираемое» и «мягкое», причем мудрец должен устранять первое и
полагаться на второе, и тогда «весь мир покорится ему». Ли Янь видит
здесь наставление о том, что «мягкое одолевает твердое».

2. Во 2-й строке исходное значение последнего иероглифа в традиционном
списке — «дно горного ущелья». Речь идет, очевидно, о том, что находится
«ниже всего». В тексте на каменной стеле значится «дорога», в ряде
других списков — «ручей». Из современных толкователей Чэнь Гуин
принимает первый вариант. В комментарии Су Чэ сказано: «Знать свое
мужское и хранить свое женское означает знать свою природу. Тогда в мире
прекратится соперничество, и те, кто борется за первенство, вернутся к
себе. Так воду, текущую вниз по ущелью, невозможно отвести в сторону.
Это подобно тому, как младенец может принимать, но не может ничем
пользоваться». Наконец, в списке из Дуньхуана фигурирует сводный по
начертанию знак «слуга», который, по мнению Чжу Цяньчжи соответствует
контексту и должен быть принят в качестве достоверной версии. В
мавандуйских списках употреблен вариант знака, присутствующего в
традиционном списке.

3. В мавандуйских списках фраза в 4-й строке, судя по пометкам писца,
должна была повторяться дважды: «Когда же превечное совершенство не
покидает тебя, возвращаешься в младенческое состояние».

4. Младенец, упоминаемый в 5-й строке — популярная в даосской
литературе аллегория первозданной цельности сознания, не знающего
корысти и вожделений, доверчиво открытого миру. «Сосредоточение
жизненной силы и достижение мягкости» выступают у Лао-цзы признаками
младенчества духа (см. главу X).

5. Перевод 6-й строки основывается на толковании Хэшан-гуна: «Белое
означает светлое, а черное — сокровенное. Хотя люди познают глазами и
приходят к пониманию благодаря свету, нужно блюсти себя с помощью
сокровенного и не быть на виду. В таком случае можно быть образцом для
Поднебесного мира». Быть образцом в понимании Лао-цзы означает прежде
всего служить примером внутреннего совершенствования или, на даосском
языке, «сбережения своего корня», или «первозданной цельности» Пути как
символической матрицы опыта. Некоторые комментаторы и переводчики
трактуют указанную оппозицию в терминах «чистого» и «грязного».

6. В мавандуйских списках строки 7—12 располагаются в обратном порядке.
Традиционный текст представляется более последовательным.

7. И Шуньдин и Ма Сюйлунь полагают, что в этой главе строки 6—12 по
своей ритмике и отчасти лексике не согласуются с контекстом и являются
позднейшей вставкой. Это мнение энергично поддерживает Чжан Сунжун, но
сколько-нибудь убедительных аргументов в его поддержку не приводит.

8. В 9-й строке в мавандуйских списках (где она является 17-й по счету)
записано: «Превечное Совершенство не уйдет».

9. Понятие «Беспредельного» занимает важное место в позднейшей китайской
философии, где оно связывается главным образом с наследием «Книги
Перемен». В «Дао-Дэ цзине» оно употребляется один раз, а в «Чжуан-цзы»
не встречается вовсе. Хэшан-гун комментирует: «Будешь вечно жить и
возвратишься в то, что не имеет ни конца, ни предела».

10. В 12-й строке слова «долина», по общему мнению комментаторов, служит
метафорой «пустотности» Пути.

11. В 16-й строке имеется в виду «необработанное дерево» — неоднократно
встречающаяся в «Дао-Дэ цзине» метафора «первозданной цельности»
бытийствующего (и, следовательно, бодрствующего) сознания, слитого с
Путем. Такое сознание есть также воплощенная простота и безыскусность,
«отсутствие желаний» (см. главу XXXVII). Ван Би дает для него глосс
«подлинность». В переводе дается предметный образ этой философемы,
поскольку в последующих строках этот образ служит поводом для
определенной игры смысла: «предметы» (ци) означают также изделия из
дерева. Впрочем, Хэшан-гун толкует последний образ расширительно — как
любые «вещи».

12. В 17-й строке сказано буквально: «премудрый человек пользуется этим
так, что...» Комментаторы по-разному толкуют значение слова «это». По
мнению Ван Би, мудрец имеет дело с состоянием «расщепленности»
изначального единства, но способен все сущее привести к единому и потому
встать во главе всех. Согласно же Хэшан-гуну, мудрец «возвышает свой
способ пользования» и имеет дело с цельностью мира. Эта точка зрения
принимается большинством современных исследователей и западных
переводчиков. Император Сюань-цзун вводит два понятия «совершенства»:
«сокрытое совершенство», которое позволяет вернуться к изначальной
целостности жизни, и «постоянное», а лучше сказать, «установленное
совершенство», которое проявляется в мире, уже разделенном на вещи.
Мудрый, согласно Сюань-цзуну, использует «тончайшее семя» вещей и потому
сполна находит применение каждой из них. В мавандуйском списке слово
«это» вообще отсутствует, что позволяет прочитать данную фразу следующим
образом: «Пользование премудрого человека таково, что он встает во главе
чинов». (Р. Хенрикс необоснованно переводит фразу в страдательном залоге
«Мудреца используют так, что...») С мавандуйским вариантом согласуется
толкование Цао Синьи, который указывает, что пользование мудреца
относится как к «первозданной целостности», так и к свойствам всех
вещей. Он выявляет свойства вещей, не сводя вещи к их форме: «Вот так
может проявиться имеющий утонченное применение, но лишенный вещественной
субстанции божественный предмет» (о «божественном предмете» см. главу
XXIX).

13. В последней строке игра слов. Знак чжи может быть понят и как
«разрезание», и как «упорядочивание», «управление». Поэтому в некоторых
переводах сказано: «Великое управление не делает различий». Император
Сюань-цзун сравнивает работу «великого резчика» с действием весеннего
тепла, которое делает возможным произрастание растений, не оказывая на
них видимого воздействия. В данной главе рифмуются строки 1—4, 5—10,
11—14, 16 и 18.

Комментарии

В очередной раз Лао-цзы предлагает задуматься над тем, как соотносятся
между собой естество человека и понятия, прививаемые ему обществом. И
снова, причем как прежде по-новому, с помощью собственных оригинальных
образов, он развивает столь важную для него мысль о том, что не
существует непреодолимого противоречия между самореализацией личности и
жизнью в миру, человеческой общностью. Устраняя себя, мудрый дает миру
быть и сам бытийствует с этим миром. Эта точка высшего равновесия
внутреннего и внешнего измерений человеческой жизни превосходит как
подчинение индивидуальности обществом, так и нигилистический бунт против
цивилизации. Она есть символическая «срединность» существования, которая
определяет, или предваряет, все явления, но представляет собой «иное»
всех видимых тенденций. Наставления этой главы словно разъясняют смысл
принципа овладения «силой обстоятельств», или «потенциалом ситуации»
(ши), лежащего в основе традиционной китайской стратегии.

Особенный интерес представляет концовка главы, где разъясняется природа
тотальной, или беспредметной, «практики Пути», воплощающейся в
«недеянии». Эти несколько загадочные суждения комментаторы понимают
по-разному. Ван Би, как уже отмечалось, полагает, что мудрец
упорядочивает мир в его предметности, то есть после раздробления
«первозданной целостности» природы вещей, но способен привести это
разнообразие к единству (и потому управлять миром), поскольку «великий
резчик делает сердце Поднебесного мира своим и ничего не разрезает». По
мнению Ли Яня, здесь имеется в виду воссоздание «единства в
совершенстве», которому соответствует цельность нашего телесного бытия.
Су Чэ видит здесь оправдание «естественности» бюрократического порядка:
мудрец «безупречно откликается всему сущему: так правитель устанавливает
чины, следуя течению событий». Большей глубиной отличается мнение Люй
Цзифу, усматривающего здесь аналогию с помещенным в главе III
«Чжуан-цзы» рассказом о необыкновенном поваре, который разрезал (sic!)
туши быков, вводя нож в «разрывы» между костями и тканями тела, то есть
«действовал там, где ничего не случалось — и не более того». Такова
сущность беспредметной практики Пути: ограничивать ограничение — а тем
самым выявлять безграничное или, как обозначает тему этой главы
Хэшан-гун, «Возвращаться к первозданной целостности».

ГЛАВА XXIX

1 Когда кто-то хочет завладеть миром и переделать его,

Я вижу, что он не добьется своей цели.

Мир — божественный предмет, переделать его нельзя.

Кто будет его переделывать, погубит его;

5 Кто будет держаться за него, потеряет его.

Среди вещей одни действуют, другие следуют,

Одни пышут жаром, другие источают холод,

Одни сильны, другие слабы,

Одни расцветают, другие клонятся к упадку.

10 Вот почему премудрый человек отвергает, крайности,

отвергает излишества, отвергает роскошь.

Примечания к переводу

1. В начальной строке словосочетание вэй чжи имеет значение «нарочно
воздействовать на что-либо». Такое внешнее воз-действие противоположно
даосскому идеалу «неделания» как действия изнутри, чистой действенности
действия. Последний знак и обычно трактуется как служебное слово,
которое обозначает конец предложения. Согласно толкованию Хэшан-гуна
(Ван Би оставляет эту фразу без комментария), «тот, кто хочет управлять
людьми, не сможет обрести Небесный Путь и людские сердца». Между тем Су
Чэ предлагает совершенно иную трактовку: он полагает, что мудрый
правитель (в соответствии с наставлениями древних даосов) должен
управлять, делая лишь то, чего «не может не делать», и потому он «не
может не принять мир под свое правление». Первую же часть фразы на этом
основании он понимает в том смысле, что правителю «вручают мир на
царствие». Это толкование откровенно противоречит следующей строке, но
Су Чэ толкует ее в том духе, что правитель в действительности не
воздействует на мир.

2. Философема «божественного», или «духовного», предмета имеет своим
прообразом ритуальный сосуд. Хэшан-гун отождествляет «духовный предмет»
с человеком (так делал уже Конфуций), добавляя, что «духовные предметы
любят покой, и ими нельзя управлять по своему произволу». Ван Би дает
предельно отвлеченное толкование: «Дух — это нечто, не имеющее формы и
предела, а предметы образуются от скопления чего-то. Духовный предмет —
это скопление, образовавшееся из бесформенного». Можно, впрочем, почти
не сомневаться, что изначальное понятие «духовного сосуда» обозначало
нечто священное, внушающее благоговейный трепет и исключенное из сферы
инструментальной полезности. В данном случае речь идет, очевидно, о
«мире в целом», который не был создан человеком и не может быть
предметом его воздействия хотя бы потому, что человек — сам часть мира.

3. Строка 9 в списке Ван Би гласит: «Одни ломаются, другие рушатся».
Этому варианту следуют большинство западных переводчиков. В списке
Хэшан-гуна сказано: «Одни благополучны, другие в опасности». Между тем в
списке Фу И, а также в мавандуйских списках данная строка записана так,
как представлено в данном переводе. Этот вариант согласуется с
контекстом, где фигурируют антиномические оппозиции, и его принимают
большинство современных исследователей.

4. Последнюю строку Хэшан-гун разъясняет следующим образом: «крайности»
означают увлечение непристойными звуками и зрелищами, «излишества»
означают богато украшенные одежды и изысканные яства, «роскошь» означает
изящные дворцы и высокие террасы». Некоторые позднейшие комментаторы
приписывают иероглифу тай («роскошь») более отвлеченный смысл: все, что
«выходит за пределы простого и легкого» («простое и легкое» —
классическая формула истины из «Книги Перемен»). У И предложил свое
толкование, согласно которому здесь имеется в виду «поклонение перед
вышестоящим» и, следовательно, «чрезмерные упования». Мнение У И
представляется неубедительным.

5. В этой главе рифмуются строки 6—9.

Комментарии

Лао-цзы развивает свою любимую тему целостной практики и целостного
видения мира, так что Хэшан-гун выбирает в качестве заголовка данного
речения ключевое понятие даосизма — «неделание». Для мудреца, который
приникает к средоточию мирового круговорота и последней глубине своего
опыта, всякое действие — крайность, всякое слово — лишнее. Вот лучшее
предостережение всем реформаторам: тот, кто живет «сердцевиной» бытия,
не имеет точки опоры, чтобы перевернуть мир. Последнее столетие
преподнесло человечеству один серьезный урок: невозможно уговорами или
принуждением переделать кого бы то ни было. Действовать таким образом —
это наивность, легко переходящая в преступление. Но мудрый может открыть
сердце открытости бытия и вместить в себя мир. Самое же поразительное в
даосском видении — это. пожалуй, то, что в пределе предметной
деятельности человека, где работа уже неотличима от творчества и
действие сливается с состоянием, труд, искусство и ритуал предстают как
одно нераздельное целое. и это единство наглядно воплощается в
ритуальных сосудах для жертвоприношения. Такова даосская версия утопии
«органопроекции» человечества.

Комментарий Ван Юаньцзэ: «Мудрый сердцем пребывает в согласии с
отсутствующим, дабы соответствовать всем переменам. В деяниях своих он
свободен от озабоченности: так зеркало отражает предметы. Прочие же люди
полагают, что обладают наличным, попусту всматриваясь во внешние образы,
а. желая обладать радостью, не могут испытывать ее».

Комментарий Ван Би: «Природа всех вещей — это то, что таково само по
себе. Eй можно следовать, но ее нельзя сделать, в нее можно вникать, но
ее нельзя удерживать. У вещей природа неизменна, а когда пытаются
сотворить, губят ее. Вещи приходят и уходят, а когда пытаются удержать
их, теряют. Премудрый человек постигает то, что таково само по себе,
приходит к природе и прозревает закон всего сущего, поэтому он следует и
ничего не делает, принимает — и ничего не навязывает, устраняет все, что
ввергает в заблуждение, и отбрасывает все, что рождает соблазны Поэтому
его сердце не ведает смущения, а природа вещей претворяется сама собой».

Разъяснение Цао Синьи: «Люди более всего почитают власть над миром, как
же могут смягчиться их сердца? Поэтому Лао-цзы пресек человеческую
алчность, заявив, что божественным предметом нельзя владеть в одиночку.
Этот божественный предмет есть покой и благополучие народа; если им
пользоваться в своих корыстных интересах, непременно навлечешь на себя
всеобщее озлобление. Ум одного человека крайне ограничен, а событий в
мире — бесчисленное множество. Как может один человек иметь диктаторские
права над целым миром? Вот почему древние мудрецы отбирали на службу
достойных и способных и обучали их управлять миром как божественным
предметом».

ГЛАВА XXX

1 Тот, кто берет Путь в помощь господину людей,

Не подчиняет мир силой оружия:

Ибо это навлечет скорое возмездие.

Где стояло войско, там вырастут бурьян и колючки,

5 Где прошла война, там будет голодный год.

Искусный [стратег] ценит только плод

И не пользуется случаем, чтобы стать сильнее.

Одержав победу, не кичится;

Одержав победу, не бахвалится;

10 Одержав победу, не гордится.

Он побеждает словно поневоле.

Он побеждает — и не показывает силы.

Кто накопил силу, быстро одряхлеет,

Это означает «противиться Пути».

15 А кто противится Пути, скоро погибнет.

Примечания к переводу

1. Комментаторы расходятся в толковании первой строки. По мнению Ван
Би, в ней говорится о подданном, который помогает правителю идти
праведным Путем. Мнение Ван Би принято большинством переводчиков.
Хэшан-гун же полагает, что здесь имеется в виду сам правитель, который
«может подкрепить свое правление праведным Путем». Предлагаемый перевод
отчасти сохраняет двусмысленность оригинала.

2. Вторую строку Хэшан-гун и Ван Би трактуют как самостоятельное
позитивное суждение: «В делах своих желают возвратиться к недеянию» (Ван
Би), «В делах своих берут ответственность на себя, не укоряют других»
(Хэшан-гун). Начиная с Ли Сичжая, комментаторы расценивают данную фразу
как предупреждение о возмездии за злодеяния. Подобная трактовка больше
соответствует контексту.

3. Строка 4 отсутствует в мавандуйских и ряде других древних списков.
Некоторые старые толкователи считали ее комментарием к предыдущей
строке.

4. В 5-й строке слово «стратег» добавлено по смыслу. Интересно, что в
воен: ном каноне «Сунь-цзы» идеальный полководец обычно называется
именно «искусным» (шань).

5. В 6-й строке «плод» — буквальное значение знака го, который в
древнем словаре «Эр я» прямо трактуется как «победа», а в западных
переводах обычно передается словами «результат», «успех» и т. п. Между
тем сам выбор слова «плод» примечателен, ведь речь идет о процессе как
бы органического «вызревания» успеха. Цао Синьи подчеркивает, что здесь
речь идет именно о плоде, который «снаружи сладок, а внутри хранит
человечность».

6. Строки 8—12 в переводе Д. Лау выдержаны в повелительном наклонении:
«Доводи дело до завершения, но не кичись...» и т. д. Это одна из
возможных интерпретаций.

7. Строка 11 может быть прочитана иначе, если видеть в последнем знаке
финальную частицу: «Он одерживает победу, но не держится за нее».
Следующая строка как раз указывает на это. (Цзяо Хун, правда, энергично
отвергает такое прочтение.) В мавандуйских списках данная фраза записана
несколько иначе и, по-видимому, имеет именно такой смысл. Она гласит:
«Он достигает победы, но из-за этого не пребывает в ней» (то есть не
отождествляет себя с ней).

8. В 13-й строке употреблен особый знак чжуан, который, по всей
видимости, указывает здесь на искусственно наращенную или поддерживаемую
силу. Ван Би трактует его как «своевольное применение военной силы», а
Хэшан-гун — как «высшую точку расцвета», после которой наступает
увядание. Самый лаконичный перевод этой строки принадлежит К. Ларру:
«Сила делает дряхлым».

9. В конце последней строки в традиционном тексте стоит знак
«кончаться». Тем не менее в ряде древних списков здесь фигурирует именно
слово «погибнуть» (по начертанию сходное со словом «кончаться»).

10. В данной главе рифмуются строки 1—2 и 3—5.

Комментарии

Даосский идеал бесстрастного мудрена и его «недеяния» позволяет
радикально разрешить проблему войны, парадоксальным образом соединив
последовательный пацифизм с эффективной военной стратегией. Мудрый не
воюет и не соперничает, потому что каждым своим действием удостоверяет
цельность бытия. Он никому ничего не противопоставляет — он только
следует неизмеримому круговороту всеединства, вечно (не)возврашающегося
к себе. Он отступает—но только для того, чтобы преобразить
поступательное движение в возвратное и тем самым ввести противника в
поток бытия, отняв у пего его произвол, подчинив его высшей гармонии.
Напротив, всякое произвольное и насильственное, противоречащее этому
великому потоку действие по определению обречено на неудачу. Одним
словом, быть-с-миром — это и способ наставлять людей, и само
наставление, и секрет успеха в мире. Таков смысл китайского понятия
«добродетели» как силы сплочения людей. Он лежит в основе традиционной
военной стратегии Китая и всей системы личного совершенствования
посредством боевых искусств. Эту истину бе:: преувеличения можно назвать
одним из самых глубоких прозрений китайской мудрости.

Из комментария Ван Би: «Я не считаю достойным почитания путь воины, а
применяю его по необходимости. Откуда здесь взяться бахвальству и
гордыне? Хотя, применяя войска, мы стремимся достичь успеха и помочь
беде, но делаем это только в силу необходимости и для того, чтобы
устранить произвол и смуту. Достигнув же цели, сами не творим насилия».

Комментарий Люй Хуэйцина: «Когда покоряют мир посредством Пути, никто в
мире не посмеет не покориться. Когда же завоевывают мир оружием, всюду
встречают вооруженный отпор. Надобно дорожить мягкостью и превращать ее
в силу. Ест же держать мир в повиновении с помощью оружия, это означает
отказываться от мягкости и использовать силу. А кто любит силу, тот
непременно одряхлеет, ибо он относится к себе лишь как к вещи».

Комментарий Ли Снижая: «Тот, кто искусен в делах войны, действует только
по необходимости, добивается плодов благодаря непоколебимой решимости и
не пользуется этим для того, чтобы увеличить свою мощь. Плодом
называется нечто недолговечное. Внутри хранить чувство вынужденности,
вовне иметь решимость идти на бой — тогда не будешь ни кичиться, ни
бахвалиться, ни показывать силу. Все надо делать, словно принужден к
тому: делаешь так, словно не можешь делать».

Комментарий Дэцина: «Досконально прозрев события в мире и чувства людей,
можно встречать мир пустым сердцем. Тогда для тебя в мире не останется
ничего тайного. Сознание такого человека будет безбрежным и совершенно
свободным. В таком случае все будет делаться лишь постольку, поскольку
оно не может не делаться. Мудрый ничего не предпринимает, но неприметно
действует в мире посредством недеяния».

ГЛАВА XXXI

1 Доброе оружие — зловещее орудие.

Многим вещам оно ненавистно,

И тот, кто имеет Путь, его не держит.

Благой государь в своем доме чтит левое,

5 А, идя войной, чтит правое.

Оружие — зловещее орудие, благородный муж

его не держит,

Применяют его, только если к тому принудят,

И применять его нужно сдержанно и бесстрастно.

Одержав победу, не гордись содеянным,

10 Кто гордится победой, тот радуется убийству.

А кто рад убийству, тот не преуспеет в мире.

В счастливых событиях ценится левое,

В несчастных событиях ценится правое.

Младший полководец стоит слева,

15 Старший полководец стоит справа:

Значит, они стоят как на похоронах.

На убийство множества людей откликайтесь

скорбным плачем,

Победу на войне отмечайте траурным обрядом.

Примечания к переводу

1. Первый знак в начальной строке, по мнению китайского комментатора,
следует читать как сходное по написанию вводное слово вэй. В
мавандуйских списках, действительно, так и сказано «оружие — зловещее
орудие». Ряд современных исследователей считают аутентичным этот
вариант. Тем не менее во всех традиционных списках говорится именно о
«превосходном» или «красивом» оружии. Возможно, это слово появилось для
усиления контраста между первой и второй частями фразы, каковой и
отмечен в переводе. Кроме того, присутствие эпитета «превосходный» (в
переводе: «добрый») помогает объяснить, почему в следующей строке
сказано, что оружие ненавистно не всем: доброе оружие может некоторым
нравиться (в оригинале употреблено слово «вещи», которое в древности
могло относиться к людям).

2. В 3-й строке в мавандуйском тексте А (в тексте В здесь лакуна)
сказано: «Тот, кто имеет желания, не держит его». Это разночтение, по
общему мнению исследователей, есть следствие ошибки переписчика. Су Чэ
поясняет эту фразу: «С его помощью борются с бедой, но не используют
постоянно».

3. Строки 4 и 5 указывают на общеизвестные правила символизма
пространства в древнем Китае: левая сторона ассоциировалась там с Небом
(поскольку небесные светила движутся на запад) и силой Ян (стихией
жизни), а правая — с Землей (поскольку реки в Китае текут на восток) и
силой Инь (стихией смерти). Хэшан-гун толкует эти понятия соответственно
как «мягкое и слабое» и «твердое и сильное».

4. Строка б в списке из Годяня выглядит так: «Поэтому говорится: оружие
— зловещее орудие». В мавандуйских списках начало и окончание фразы
переставлены местами. В годяньском списке далее сказано: «Не считай
(оружие) прекрасной вещью; если будешь считать его прекрасным, будешь
рад убийству людей». Разъяснение Люй Хуэйцина гласит: «Того, кто не
гордится своими победами, спасет само Небо».

5. Строка 8 в мавандуйских списках записана другими иероглифами, но ее
смысл, по-видимому, совпадает с традиционным.

6. В 9-й строке в мавандуйских и годяньском списках отсутствует
выражение «добивайся победы...». Хэшан-гун поясняет: «Побеждай, но не
извлекай из победы выгоду для себя».

7. Строка 12 в годяньском и мавандуйских текстах начинается словом
«поэтому». Под «счастливыми событиями» здесь подразумеваются,
собственно, свадьбы и прочие радостные торжества, а под упоминаемыми в
следующей строке «несчастными событиями» — похороны. В мавандуйском
тексте в этом месте говорится именно о «трауре».

8. В 14-й строке говорится буквально о «полководце, стоящем на краю».
Хэшан-гун поясняет: «Младший полководец занимает низшее положение и
находится на стороне Ян, поскольку он не главный в убийстве».

9. Строка 17 в годяньском списке и мавандуйском тексте А (в тексте В
здесь лакуна) выглядит несколько иначе: «Перед множеством убитых людей
стой со скорбным плачем». Хэшан-гун комментирует: «Благородный муж ценит
совершенство и презирает войну, берется за оружие поневоле и в сердце не
радуется этому, так что для него это — все равно что похороны. Он знает,
что грядущим поколениям придется воевать и потому скорбит об этом». По
мнению Чжан Сунжу слово «плач» следует заменить на слово «откликайтесь».
Это исправление учтено в переводе, где оставлено также слово «плач»,
присутствующее в традиционном варианте и уместное в данном контексте.

10. В данной главе рифма прослеживается в строках 1—3 и 13—16.

Комментарии

Эта глава всегда казалась китайским комментаторам слишком рыхлой и
многословной. К тому же она является одной из двух глав во всей книге
(другая — глава LXVI), которая не сопровождается комментариями Ван Би.
Это обстоятельство, а также наличие повторов в тексте главы навели
некоторых толкователей на мысль о том, что часть ее представляет собой
не что иное, как комментарий Ван Би, ошибочно принятый за основной
текст. Находки в Мавандуе и Годяне позволяют с уверенностью отмести эти
подозрения: даже годяньский список почти полностью совпадает с
традиционным текстом. По содержанию же своему глава выделяется на
редкость решительным и страстным осуждением жестокостей войны. Впрочем,
не единственным в своем роде: захватнические войны еще в V веке до н. э.
резко осуждал ученый Мо-цзы, основатель влиятельной философской школы.
Подобный протест против войн должен был бы указывать на сравнительно
позднее происхождение данного пассажа, если учесть, что в глубокой
древности война была особого рода ритуалом и не воспринималась как
произвольное насилие. Однако уже в раннем военном каноне «Сунь-цзы»
война рассматривается под чисто практическим углом зрения. В то же время
у Лао-цзы военные действия явно соотносятся с символикой ритуалов. Как
бы то ни было, способность побороть «упоение в бою» и равным образом
упоение победой была осознана в Китае как главное условие... успеха в
военной кампании. Пацифист Лао-цзы умудрился стать одним из главных
патронов китайской военной стратегии. Напрасно Лев Толстой, так
восхищавшийся миролюбием Лао-цзы, полагал, что допущение «войны
поневоле» приписано даосскому патриарху составителями его книги. Что
касается даосских учителей позднейших времен, то они трактовали совет
Лао-цзы «одерживать победу, но не радоваться ее плодам» как утверждение
приоритета внутреннего совершенствования над внешними достижениями.
Наставник Цао Синьи замечает по этому поводу: «Даже если человек добился
успеха в деле совершенствования, он должен обладать человечностью и
добротой, иметь мягкое и отзывчивое сердце. Только так в Посленебесном
бытии (то есть в мире форм. — В. М.) может пребывать Прежденебесное» (то
есть первозданная полнота бытия).

ГЛАВА XXXII

1 Путь вечно безымянен;

Цельный Ствол хотя и невелик,

В мире над ним никто не властен.

5 Если князья и цари смогут держаться его,

Все вещи им покорятся сами,

Небо и Земля в согласии соединятся и породят сладкую росу,

И та сама, без приказания, извергнется поровну на всех.

Где есть порядок, есть и имена.

10 Как только появляются имена,

Надобно знать, где в знании остановиться.

Кто знает, где остановиться в знании,

Сможет избежать большой беды.

Великий Путь для мира

15 Все равно что полноводная река и море для ручья.

Примечания к переводу

1. Упоминаемое в начальной строке «постоянное отсутствие имени» — одна
из существенных характеристик дао, названная уже в главе I «Дао-Дэ
цзина». Большинство комментаторов относят выражение «цельный ствол» ко
2-й строке, причем при таком прочтении последние знаки 1 и 2-ой строк
рифмуются. Хэшан-гун разъясняет: «Путь может быть Инь и может быть Ян,
может распространяться и может сжиматься, может быть и может не быть,
поэтому он безымянен. Путь как Цельный Ствол, хотя и невелик, не имеет
формы в своей утонченной малости, никто в мире не смеет повелевать им».
(Отметим, что у Хэшан-гуна и в ряде других списков, а также в тексте из
Годяня говорится именно «никто не смеет повелевать».) Ли Янь и Су Чэ
отождествляют это понятие с «природой» всех вещей, причем Ли Янь
указывает, что «цельный ствол» одновременно так велик, что «проницает
Небо и Землю» (отметим попутно еще один важный нюанс этой метафоры
Лао-цзы: способность прорастать и пронизывать сущее. — В. М.), и так
мал, что «умещается в ничтожной пылинке». Некоторые современные
публикаторы и переводчики считают возможным отнести знак пу (Единый
Ствол) к 1-й строке. Наконец, допустимо рассматривать начальную строку и
как перечисление отдельных понятий: «Путь — это превечное, безымянное,
единый ствол».

2. Во 2-й строке, по уже известному нам мнению Хэшан-гуна, определение
«маленький» указывает на природу Пути как изобилие бытия, представленное
в «семенах» вещей или в бесконечном разнообразии микровосприятий,
составляющих исток жизненного опыта. В годяньском списке фигурирует знак
«мелкий» (си). Однако контекст побуждает трактовать понятие «малый»
скорее как оценку — в смысле «ничтожный».

3. В 4-й строке первый знак (хоу) означает, собственно, высшую знать,
удельных правителей в чжоуском Китае.

4. В 5-й строке говорится буквально: «Все вещи сами придут в гости».
Имеется в виду церемония изъявления покорности среди аристократии
чжоуской эпохи — нечто вроде hommage'a в феодальной Европе.

5. В 6-й строке в мавандуйских и годяньском списках говорится:
«извергнут сладкую росу» в отличие от традиционного текста, где сказано
«низвергнут». Ряд комментаторов считают строки б и 7 позднейшими
вставками на том основании, что они выпадают из ритмической композиции
главы, или предлагают перенести их в главу XXXVII. Однако обе они
присутствуют и в мавандуйских, и в годяньском списках. В
действительности эти фразы близки по смыслу некоторым суждениям в «Книге
Перемен», где говорится о том, что гармония Неба и Земли делает
возможным круговорот природных явлений и благоденствие государства.
Комментарий Хэшан-гуна: «Небо ниспосылает высшее благо, и тогда все
вещи, не получая приказания, сами собою и в равной мере соединяются в
одно».

6. В 7-й строке Ма Сюйлунь предлагает заменить выражение «сами получат
поровну» на встречающееся в главе LVII выражение «сами исправятся».
Фраза в таком случае будет читаться следующим образом: «Люди без
приказаний сами исправятся».

7. В 8-й строке слово «порядок» соответствует знаку чжи, который в гл.
XXVII переведен словом «резчик». Речь идет об установлении иерархии
чинов, соответствующей «расщеплению» первозданной цельности жизни и
«появлению имен».

8. В списке Хэшан-гуна строки 9 и 10 читаются следующим образом: «Небо
будет знать это, а коли это знают, избегнут беды». Комментарий гласит:
«Когда люди следуют Пути и претворяют совершенство, Небо знает это, и
духи помогают людям». Списки из Мавандуя и Годяня соответствуют
общепринятому списку Ван Би. Само выражение «остановиться в знании»
указывает, по всей видимости, на состояние предельной безыскусности и
отсутствия желаний.

9. В данной главе рифмуются строки 1—4, 7—8, а также 9, 12, 14.

Комментарии

Средоточие мира — то, куда втекают все потоки жизни и куда безотчетно
возвращается, словно путник в родной дом, все живое на земле, предстает
постороннему взгляду неразличимо малым. Прильнуть к этой «великой
малости» и есть не что иное, как «Совершенство премудрости» (название
данной главы у Хэшан-гуна). Только приверженность «единому истоку» всего
сущего позволяет опознать и оценить разнообразие жизни. Вот почему быть
мудрым означает «знать светлое и хранить темное» или, согласно
наставлению этой главы, пользоваться именами, но «знать, где
остановиться», то есть не принимать имена за реальность. Для мудрого,
повторам, всякое слово — лишнее, всякое действие — крайнее. Из этого не
следует, конечно, что мудрец ничего не говорит и не делает. Просто он
говорит, не говоря, и делает, не делая. Он не позволяет себе увлечься
фантазиями и абстракциями разума. Он сосредоточен на происходящем и
постигает саму действенность действия.

Комментарий Ван Би: «Путь не имеет формы и ничего не связывает, ему
вовеки нельзя дать имя. Цельный Ствол — это сердце, ставшее вечно
отсутствующим, и оно тоже безымянно. Умный может служить, храбрый может
воевать, умелый может трудиться, сильный может носить тяжести. А Цельный
Ствол простодушен, не знает крайностей, близок к вечно отсутствующему.
Если хранить в себе Цельный Ствол и пребывать в недеянии, не обременять
вещами подлинное в себе и не вредить желаниями своему духу, вещи придут
к тебе с поклоном, и Путь сам собой будет обретен.

Начало порядка есть появление имен. Это означает, что Цельный Ствол
расколот, и уже существуют чипы службы. В таком случае нельзя не иметь
имен для того, чтобы разделить вышестоящих и нижестоящих. Если чрезмерно
увлечься этим, можно дойти до споров, таких тонких, словно острие шила
или лезвие ножа. Вот почему сказано: «Знай, где остановиться». А если
судить о вещах, полагаясь на имена, забудешь мать благого правления».

Комментарий Ли Сичжая: «Здесь говорится о том, что Путь и предметы
вместе составляют некий круг, в котором все уравновешивается. Когда Путь
рассеивается, получаются вещи, и каждая вещь имеет имя, Небо же не
отвергает ни одну из них. Небо — это сама жизнь. Поэтому вещи не гибнут
из-за того, что Путь рассеивается, а Путь не рассеивается из-за того,
что рождаются вещи. Так водные потоки, облака и дождь, реки и моря
пронизаны одной обшей энергией, которая день за днем обращается в них по
кругу».

ГЛАВА XXXIII

1 Знающий других умен.

Знающий себя просветлен.

Победивший других силен.

Победивший себя могуч.

5 Кто знает, в чем достаток, богат.

Кто действует решительно, имеет волю.

Кто не теряет того, что имеет, долговечен.

А кто не гибнет в смерти, живет вечно.

Примечания к переводу

1. В 1 и 2-й строках мы встречаем частое у Лао-цзы (см. главы XII, XIX,
LII, LXV) противопоставление человеческого «многознайства», «умственной
изощренности» истинной просветленности духа, которая сопутствует
постижению своей «природы», или изначальной матрицы жизненного опыта.
Комментарий Хэшан-гуна: «Мудрый знает, что его разумение ничего не
стоит, поэтому он обращает слух к неслышимому и обращает взор вовнутрь к
бесформенному. Вот что такое просветленность». Согласно Су Чэ, мудрый
ничего не разделяет, и поэтому его знание освещает самое себя». Люй
Хуэйцин в свою очередь напоминает, что у Лао-цзы «просветленность» есть
«знание постоянства».

2. В 4-й строке единственный раз в «Дао-Дэ цзине» знак цян («сильный»,
«твердый») употреблен явно в положительном смысле. Вероятно, имеется в
виду сила внутреннего совершенства, покоряющая без принуждения (недаром
термин дэ многие западные переводчики переводят именно словом
«естественная сила», «благая сила».

3. Строку 5 можно истолковать также: «Знать, когда имеешь
достаточно...» Речь идет о даосском пути совершенствования, требующем
осознать, как было отмечено в комментариях к предыдущей главе, что для
мудреца все наличное — уже лишнее.

4. Строка 6 представляет собой, скорее всего, иронический комментарий
на конфуцианскую тему пестования моральной воли. Хэшан-гун, впрочем,
трактует ее в позитивном ключе: речь идет о том, кто «стремится к Пути,
и Путь тоже стремится к нему». А. Уэйли красиво противопоставляет 6 и
7-ю строки: «Не that works through violence may get his way; But only
what stays in its place can endure». Правда, в 7-й строке не указано,
чего именно не теряет мудрый. Большинство переводчиков следуют
интерпретации А. Уэйли.

5. В даосской традиции последняя строка воспринималась как декларация
жизненного идеала: стяжать вечную жизнь в преображенном теле после
смерти бренного физического тела. Впрочем, Хэшан-гун еще не дает такой
трактовки: «Того, кто не смотрит попусту, не слушает попусту, не говорит
попусту, мир не будет ненавидеть, и он сможет наслаждаться долгой
жизнью». Учение древних даосских философов допускает и иное понимание
этой фразы: речь идет о том, чтобы не умереть преждевременно прожить
целиком свой жизненный срок. Наконец, в обоих мавандуйских списках
данная фраза выглядит следующим образом: «Кто умирает и не предается
забвению, живет вечно». Речь идет, таким образом, о распространенном и в
Китае отождествлении личного бессмертия с культурной памятью. Такая
трактовка отчасти свойственна комментарию Ван Би: «Тело умирает, а
добродетель живет — тем более это справедливо, когда тело живет и Путь
не гибнет!» Такая трактовка особенно отчетливо представлена в переводе
А. Е. Лукьянова: «Отдавший жизнь, но не забытый — увековечен».

6. В этой главе рифмуются строки 2 и 4, 5 и 6, 7 и 8.

Комментарии

«Опознание совершенства»: так названа эта глава у Хэшан-гуна. Человек —
сам себе единственный друг и единственный враг. Наши победы и наши
поражения — в нас самих. Вот общеизвестные истины, о которых никогда не
перестанут напоминать в мире. Но есть и еще одна, может быть, самая
универсальная и общепонятная истина: совершенство доступно только тому,
кто сумеет превзойти собственное величие и научится все сохранять, ни за
что не держась. Восхитительная и пугающая способность, ибо, как сказал
Э. Сьоран, «только безумец способен переходить от ночного существования
к дневному, ничего не теряя». Но, как заметил еще раньше Борис
Пастернак, «безумие — естественное бессмертие».

Комментарий Ли Сичжая: «Вся тьма вешен сходится во мне. Обращая взор
внутрь себя, понимаешь, что самого себя себе достаточно. Возвращаясь к
пустоте и самоотсутствию Пути, постигаешь Незыблемое, где нет ни
прошлого, ни настоящего и все происходит само собой. Когда не теряешь
того, что принадлежит этому состоянию, жизнь и смерть видишь, как утро и
вечер, живешь — и ничего не имеешь, умираешь — и не гибнешь. Вот что
такое вечная жизнь».

ГЛАВА XXXIV

1 Великий Путь разливается привольно!

Он может быть и слева, и справа.

Все вещи опираются на него, чтобы жить,

И он их не отвергает,

5 Во всем достигает успеха,

И не имеет славы.

Он одевает и кормит все вещи,

Но им не хозяин,

Вечно лишенный желаний —

10 Его можно причислить к тому, что мало.

Все вещи вверяют себя ему,

А он все же им не хозяин —

Его можно причислить к тому, что велико.

Оттого, что он никогда не считает себя великим,

11 Он и может воистину быть велик.

Примечания к переводу

1. Исходное значение иероглифа цзи (согласно чтению Фань Юаньина) в
первой строке — «разливаться», «распространятся всюду». Глосс Цзяо Хуна:
«ничем не стеснено». Здесь, очевидно, имеется в виду свойство дао
«проницать» все планы бытия, отчего, собственно, оно и зовется Путем.
Второе значение, имплицитно содержащееся в этом термине, — делать
возможным всякое существование, о чем и говорится ниже. Комментарий
Хэшан-гуна гласит: «Путь как будто на поверхности и как будто в глубине,
как будто присутствует и как будто отсутствует, смотришь на него — и не
видишь, в словах трудно его определить». Толкование Су Чэ: «он вне
различия между возможным и невозможным» (традиционное определение
реальности, восходящее к «Чжуан-цзы». — В. М.). Люй Хуэйцин указывает,
что «в Великом Пути никакая вещь не может быть согнута», то есть Путь
«расправляет» (приводит к полноте) все вещи. Отметим, что тональность
начальной строки исполнена возвышенного пафоса.

2. Строку 3 некоторые комментаторы толкуют иначе: не Путь «не
отвергает» вещи, а вещи «не отвергают Путь». Этот вариант кажется менее
логичным. В мавандуйских списках эта строка отсутствует.

3. Строка 5 в мавандуйских списках выглядит несколько подробнее: «Во
всем достигает успеха и все свершает...» (ср. сходное высказывание в
главе II). В надписях на каменных стелах танской эпохи в данной строке
отсутствуют слова «во всем».

4. Строка 7 в списке Хэшан-гуна читается иначе: «Любит кормить все
вещи...» В мавандуйских списках она выглядит опять-таки по-другому: «Все
вещи вверяются ему, а он им не хозяин».

5. Строки 9 и 10 продолжают тему «неразличимого в своей малости» Пути.
Хэшан-гун разъясняет здесь: «Путь скрывает совершенство, утаивает имя,
он вечно пребывает в недеянии и потому как бы ничтожно мал». Как
отмечает Люй Хуэйцин, «постоянное отсутствие желаний» позволяет постичь
«предел утонченности», то есть мельчайшее из всего сущего.

6. В 14-й строке в большинстве древних списков, а также в мавандуйских
текстах сказано: «Вот почему премудрый человек никогда не считает себя
великим...» Согласно толкованию Хэшан-гуна, «премудрый человек, беря за
образец Путь, скрывает совершенство, утаивает славу, ведет других личным
примером, наставляет без слов». Су Чэ разъясняет: «Быть великим и притом
считать себя великим — значит быть ничтожным».

7. В этой главе рифмуются строки 2 и 4, 5 и 7.

Комментарии

«Небо и Земля долговечны потому, что не существуют для себя». Человек,
желающий быть достойным их, должен поступать так же. Правда его жизни,
говоря словами Р.-М. Рильке, — это «другое дыхание». Ест на свете есть
что-то великое, оно стало таким потому, что смогло превозмочь свое
величие. Возможно, все великолепие мира призрачно, но своей
призрачностью бытие мира наилучшим образом удостоверяет присутствие
чего-то подлинного. Для Лао-цзы видимое и невидимое, конечное и
бесконечное подтверждают друг друга и друг с другом соотносятся, и эта
их соотнесенность — дистанция одновременно бесконечно малая и бесконечно
большая — и есть Великий Путь. Последний не имеет пространственных и
временных характерней ж, но при этом являет собой чистое превращение,
непрерывно длящуюся метаморфозу. Как сказал один чань-буддийский
наставник, «все вещи возвращаются в Единое, но куда девается Единое?»
Спасительное слово Лао-цзы — «как будто». Отличное наименование небесной
бездны превращений, где нет ничего определенного, но есть одна
неуловимая для логических формул определенность. Парадоксы даосского
мудреца веселые: они сообщают о том, как сумрак сосредоточенного
размышления внезапно озаряется, как молния рассекает ночной мрак сиянием
нездешних, вечносущих небес; они сообщают об истине, которая
освобождает. Мы не можем обладать этой истиной, и она не владеет нами.
Так раздумье о Пути приуготовляет ликующую радость свободы. А за
радостью наступает незыблемый покой. Как заключает Цзяо Хун, «когда нет
ни малого, ни великого, обретаешь свое величие».

Комментарий Ван Би: «Путь разливается повсюду и все наполняет, нет
ничего, чего бы он не проницал. Он может быть и слева, и справа, и
вверху, и внизу, и обретает свою пользу в круговороте, всего достигая.
Все вещи рождаются от Пути, а не ведают, откуда они произошли, и потому,
когда в Поднебесном мире соблюдается постоянное отсутствие желаний,
каждая вещь получает уготованное ей, а Путь как будто ничего ей не дает.
Потому и сказано, что он «может быть причислен к малому». Все вещи
вверяют ему свою жизнь, а он старается сделать так, чтобы они не знали,
благодаря чему живут, вот почему сказано, что он «может быть причислен к
великим вещам». Великое выходит из ничтожного, трудное происходит из
легкого».

Цао Синьи принадлежит такой стихотворный парафраз этой главы:

Великий Путь, разливаясь, порождает всю тьму вещей,

Обнимает все образы сокровенная Изначальная Матерь.

Ничего не имеют вовне, ничего не содержат внутри.

Когда дух не помрачен, он хранит в себе Господина.

ГЛАВА XXXV

1 Держись Великого Образа,

И Поднебесная к тебе придет,

Придет — и знать не будет зла,

Всюду будет царить великий мир,

5 Где музыка звучит и яства на столе,

Там всякий путник мимо не пройдет.

Но слово, которое исходит от Пути,

Так блекло! Различишь его едва ли.

Смотришь на него — не можешь его видеть.

10 Слушаешь его — не можешь слышать.

Пользуйся им — за целый век не исчерпаешь.

Примечания к переводу

1. Нужно учесть, что в этой главе все строки четко рифмуются попарно, и
это оказывает известное влияние на выбор лексических средств и
композицию отдельных фраз. В целом ряде случаев и то и другое являются
данью поэтическому слогу и пафосу речения. Вероятно, нет необходимости
буквально воспроизводить эти особенности оригинала в русском переводе,
но и полностью игнорировать их тоже было бы неправильно.

2. О понятии «образ» (сян) в философии Лао-цзы см. комментарий к главам
IV и XXV. По поводу же выражения «великий образ» Ван Би пишет: «Матерь
небесных образов не ведает ни холода, ни жары, ни прохлады, а потому
может обнять собою всю тьму вещей и ни в чем не терпеть ущерба».
Хэшан-гун отождествляет «великий образ» с Путем, а Чэн Сюаньин уточняет:
«Великий образ — это образы, наследующие Пути». Для Линь Синьи Великий
образ означает «образ без образа». Ли Янь предлагает сходное толкование:
«Образ есть то, что наличествует и действительно, а великий образ не
проявляет себя и пустотен».

3. Комментарий Хэшан-гуна к 3 и 4-й строкам гласит: «Все люди придут и
не будут чинить зла, так что в государстве будет мир, а в семьях —
покой. Когда не вредишь духу в себе, наслаждаешься покоем и живешь
долго».

4. В 6-й строке в мавандуйских списках вместо слова «путник» фигурирует
сходно звучащий знак «правильно». Чжоу Цыцзи высказывает предположение,
что здесь нет ошибки и что, следовательно, данную фразу следует читать
совсем иначе: «Когда музыка и угощения выходят за рамки должного,
следует остановиться». Такое толкование кажется слишком натянутым, даже
если видеть здесь осуждение мирских радостей, что тоже не является
общепринятой точкой зрения в комментаторской традиции (см. ниже
комментарий Ли Сич-жая).

5. Строка 7 в мавандуйских списках — единственная, которая заметно
отличается от традиционного текста. Она гласит: «Следовательно, говоря о
Пути, следует сказать...» Мавандуйские тексты близки списку Фу И и,
по-видимому, первоначальному варианту списка Ван Би (судя по его
собственным комментариям и цитатам в других источниках), где вместо
знака «рот» стоит знак «слова». Такая формулировка позволяет отвлечься
от буквального смысла соответствующей фразы в традиционном варианте:
«Когда Путь выходит изо рта...» (Этот образ сохранен во многих западных
переводах.) К тому же «слова» в данном месте составляют рифму с
соседними строками. Правда, при таком прочтении несколько теряется
риторический эффект метафоры «лишенной вкуса, пресной» речи о Пути.
Кстати сказать, в списке танской эпохи из Дуньхуана и в текстах на
каменных стелах так и сказано: «Слова, исходящие от Пути». Аналогичным
образом трактует данную фразу Люй Хуэйцин, который добавляет, что таким
словам «можно радоваться, не теша себя».

6. Последняя строка вновь вводит любимую тему Лао-цзы: «Неисчерпаемость
использования пустоты», что можно уподобить, например, «использованию»
воздуха или — говоря точнее — «мира в целом». Хэшан-гун поясняет: «Если
управлять государством посредством Пути, в государстве будет покой, а
люди будут воодушевлены. Тогда сможешь продлить свою жизнь и не будешь
знать конца». Слово «исчерпать» — предлагаемый большинством толкователей
глосс к знаку, исходное значение которого — «быстро перекусить»,
«наскоро поесть». Таким образом, здесь вновь обыгрывается тема трапезы и
вкуса пищи.

7. В этой главе рифмуются строки 1—2, 3—4, 5—6, а также 9,10 и 12.

Комментарии

Мудрый подобен зеркалу мира или, точнее, зеркалу всеединства, не
имеющего образа. Это благодаря ему проявляется облик всего сущего, тогда
как сам он даже не принадлежит себе и тем более не способен
противопоставить себя чему бы то ни было. Ибо, вместив в себя мир, сам
без остатка выходит в него. В конце концов он «спасает» мир просто тем,
что позволяет каждому быть тем, что он есть. Вот, согласно традиции,
тема этой главы: «Совершенство доброты». Это — «великая» доброта. Ее
опора — беспредельная польза пустоты, чуждая всякой полезности. Даже
самые изысканные яства и самая сладкозвучная музыка быстро наскучат. Но
следование Пути, согласно Лао-цзы, подобно самой питательной пище,
которая лишена запаха и вкуса: она питает незаметно, проясняя дух и
даруя неизъяснимую, чисто внутреннюю уверенность в подлинности
существования.

Комментарий Лу Сишэна: «Великий образ — это Путь. К тому, кто может,
держась Пути древности, повелевать тем, что есть сейчас, придет весь
Поднебесный мир... Музыка услаждает слух, пища угождает рту, поэтому
путник может в них найти отдохновение, но его радость не продлится
долго. Не так с тем, кто держится Великого Образа: он не выказывает
своего желания и удовольствия. Поэтому говорится: «Слова о нем, что
выходят изо рта, так пресны и не имеют вкуса!» Разве такие наставления,
вошедшие в сердце, не кажутся беззвучными и незримыми? Хотя их
невозможно узреть и услышать, пользование ими не будет иметь конца и за
миллион лет!»

Комментарий Ли Снижая: «Путь нисходит вниз — и появляются образы. Когда
рождаются образы, вещи следуют за ними. Глупые идут — и не возвращаются.
Умные идут — и не встречают вреда. Те, кто не возвращается, сбиваются с
Пути и следуют вещам. Те, кто не встречает вреда, живут вместе с Путем и
во всем находят отдохновение и мир. Премудрый человек относится к
предметам, как путник находит приют на постоялом дворе: он ненадолго
задерживается там и уходит без сожаления. Вот почему премудрый человек,
держащийся Великого Образа, даже следуя вещам, сердцем пребывает вместе
с Путем и смотрит на не имеющее образа, слушает беззвучный звук и
пользуется пользой бесполезного. Это значит, что он воспринял пользу
Пути, которая пребывает между вещей».

ГЛАВА XXXVI

1 Если хочешь сжать,

Прежде нужно растянуть.

Если хочешь ослабить,

Прежде нужно усилить.

5 Ест хочешь развалить,

Прежде нужно возвеличить.

Если хочешь отнять,

Прежде нужно дать.

Вот что зовется «опережающим прозрением».

10 Мягкое и слабое одолеет твердое и сильное.

Рыбе лучше не покидать глубины,

А то, что приносит царству благо, нельзя показывать людям.

Примечания к переводу

1. В начальной строке исходное значение слова «сжать» — углубление на
переносице, то есть уводящая вовнутрь линия. В древних списках «Дао-Дэ
цзина» оно записывается разными иероглифами, подбираемыми по принципу
омофонии, реже — синонимии.

2. Строку 2 Хэшан-гун снабжает таким комментарием: «Тот, кто
развернется первый, дойдет до предела излишеств».

3. В 5-й строке в мавандуйских списках сказано: «Если хочешь
отвергнуть...» (Р. Хенрикс, полагаю ошибочно, переводит: «Если хочешь
уйти от этого...») Западные переводчики передают смысл соответствующего
знака словами «уничтожить», «отбросить», «пренебречь».

4. В 6-й строке в мавандуйских списках записано: «Прежде нужно
возвысить...» Такое чтение уже предлагалось прежде китайскими
комментаторами.

5. Строки 7 и 8 почти буквально цитируются в книге «Планы Сражающихся
царств» и в трактате «Хань Фэй-цзы». В обоих случаях источником этой
сентенции названа ныне утерянная «Книга Чжоу».

6. В 9-й строке выражение «опережающее прозрение» обычно толкуется как
сочетание двух понятий, и притом весьма несходным образом. В оригинале
употреблен хорошо знакомый нам термин мин («прозрение», «просветление»)
и термин вэй, который стоит в одном ряду с понятиями «семени», «движущей
силы» метаморфоз и указывает на первичный, «тончайший и сокровенный»
импульс превращения, предвосхищающий видимые перемены. Этот термин,
таким образом, указывает на важнейшее качество даосской мудрости:
способность предвосхищать и, следовательно, незримо направлять ход
событий. Такая трактовка термина вэй, как легко видеть, вполне
соответствует его контексту. Ван Би разъясняет данное словосочетание
следующим образом: «Желая устранить сильного, следуют его природе и
доводят до того, что он губит себя сам, без применения наказания». Это
толкование оказалось наиболее влиятельным. Однако еще Хань Фэй в III в.
до н. э. приписывал этому понятию более широкий смысл: «Когда начинают
действовать там, где еще нет формы, и добиваются большого успеха, это
называется прозрением в сокровенности». Позднейшие комментаторы
трактовали его и как знание сокрытого импульса событий (мнение Люй
Хуэйцина), и как умение предвосхищать развитие событий, опирающееся на
знание законов превращения вещей (таково толкование Ван Чуньфу).
Подобная способность предполагает свободу от желаний и страстей.
Совершенствование этой духовной чувствительности ведет к погружению в
хаос микровосприятий, в «потаенном свете» которого стираются внешние,
грубые различия между «сжатием» и «растяжением», «ослаблением» и
«усилением» и т. д.

Речь идет, таким образом, о прозрении «предельно утонченной» грани между
двумя моментами опыта, различия неразличимого, каковое и составляет
природу превращения. Средневековый комментатор Ван Чуньфу резонно
отмечает, что можно говорить о «сокровенности в прозрении», но говорить
о «прозрении» или тем более «высветлении сокровенного» не только нелепо,
но и опасно: нельзя выдавать секрет своей мудрости. (Такую логическую
ошибку делает, в частности, И. С. Лисевич.) Большинство английских
переводчиков переводят это понятие как «затемнение своего света»
(dimming one's light) или «тонкий свет» (Subtle Light), что
представляется неточным. Вот некоторые другие варианты: «невидимое
прозрение» (Чжан Чжунъюань), «прозрение недостижимого» (К. Ларр),
«просветление в тончайшем» (Б. Б. Виногродский). Варианты А. А. Маслова
(«утонченно-искусное просветление») и А. Е. Лукьянова
(«сокровенно-глубокая просветленность») представляются слишком
отвлеченными.

7. В последней строке слово «царство» (бон), как отмечает Цзэн Вэйхой,
в чжоускую эпоху часто обозначало владение именно чжоуского царя.
Выражение «то, что приносит благо» (букв, «предметы, дарующие выгоду»),
понимается комментаторами по-разному. Хань Фэй отождествил их с
наградами и наказаниями. Ван Би толкует его как «следование природе
вещей, неприменение наказаний, так что предмет этот не виден, а все
занимают свое место. Если же пользоваться наказаниями ради того, чтобы
принести благо царству, тогда пропадешь». Согласно Хэшан-гуну, речь идет
о «пути властвования», который «можно показать занимающимся
государственными делами чиновникам». Су Чэ усматривает здесь намек на
способность правителя, предстающего слабым и бездеятельным, обезопасить
себя от «крепких и сильных». Еще более решительно в пользу такой
трактовки высказываются Люй Хуэйцин и Дэцин (см. ниже), которые
полагают, что здесь имеется в виду «мягкость и слабость». Цао Синьи
возвращается к исходному «предметному» пониманию этого образа: он
говорит о «предметах, которые ранят людей». Между тем нетрудно
предположить, что ключ к пониманию последней фразы дают предыдущие
строки: речь идет о знании, которое так же благотворно для царства и так
же сокровенно, как благотворна для рыбы скрывающая ее пучина вод. Таково
«опережающее прозрение», которое проявляется вовне именно как
уступление. Западные переводчики, следуя позднейшим китайским
комментаторам, почти единодушно понимают этот образ как «острое оружие»,
словно не замечая, что подобный перевод противоречит присутствующей в
предыдущей строке апологии «мягкости».

8. В этой главе рифмуется ее заключительная часть, а именно: строки
9—10 и 11—12.

Комментарии

Названием главы стало ее ключевое выражение: «Опережающее прозрение».
Оно, несомненно, соотносится с выражением «вечнопреемственность
прозрения» в главе XXVII. Преемственность есть абсолютное событие как
всеобщая со-бытийственность. Это значит, что истина доступна тому, кто
умеет «переворачивать ситуацию» и видеть все «в другом свете». Вот и
недеяние Лао-цзы не сводится ни к бездействию и пассивности, ни к
некоему «естественному», соответствующему «течению событий» действию.
Его неизбывная и неизъяснимая «утонченность» состоит в том, что в свете
символического круговорота Пути всякое явленное действие предполагает
действие противоположно направленное. Недеяние, или чистая
действенность, имеет свою пространственную форму: таковой является
двойная спираль, которая выступает также проекцией вращающейся сферы на
плоскость. В пространстве двойной спирали в каждый момент времени по
отношению к центру имеется дна противоположно направленных движения.
Подвижник Пути, говорил Чжуан-цзы, «идет двумя дорогами»: он
одновременно «расширяется» и «сжимается», «удаляется» и «возвращается»,
В китайском искусстве каллиграфии или кулачного боя поворот писчей кисти
или руки вправо предваряется внутренним движением влево, и наоборот, в
китайской стратегии атака приуготовляется отходом и т. д, Это не
технический прием, а следование некоему высшему закону мироздания,
исключающее произвол и интеллектуальный анализ. Победа здесь достается
тому, кто глубже проник в исток спиралевидной «оси Пути». Тот, кто
прозрел сокровенные «семена» явлений, способен предвосхищать и упреждать
события. Разыскание фокуса этой двуслойной сферы — непосильная задача
для ratio. Но можно понять, что есть некая невидимая глубина опыта, где
всякое движение предваряется абсолютным покоем. Такая не-двойственность
одного и другого, неисчислимый, но неустранимый разрыв между ними
заслуживает названия «тончайшего». Эта внутренняя глубина понимания,
равнозначная бесконечной действенности и потому делающая возможным любой
успех, не может быть объективирована и представлена на всеобщее
обозрение. Стремление свести ее к предмету, пред-ставить равнозначно
забвению Пути. По словам Дэцина, в этом загадочном пассаже «говорится о
самопроизвольности силы вещей, которую люди не могут расследовать. Эта
сила вещей, достигнув предела, переходит в противоположное. Люди не
могут ее измерить, вот почему здесь говорится об «опережающем
прозрении»... Мягкость и слабость — вот что приносит благо царству. Но
государь не должен показывать их людям, ибо в таком случае он породит
себе врагов и навлечет на себя презрение». Вывод: нельзя «небесную
глубину» существования вывести на плоскость умозрения, нельзя
символическое смешивать с действительным. Мудрый потому и мудр, что
оберегает первое во втором.

ГЛАВА XXXVII

1 Путь вечно в недеянии,

А в мире все делается.

Если князья и цари смогут блюсти его,

Вещи сами себя претворят.

5 Если потом они возымеют желание действовать,

Я сдержу их безымянной простотой.

Безымянная простота не таит никаких желаний.

Когда в покое не родится желании,

Поднебесный мир выправится сам собой.

Примечания к переводу

1. Начальная строка, согласно мнению большинства китайских
комментаторов, означает: «Путь в своем великом постоянстве ничего не
делает...» Цзян Сичан отождествляет здесь постоянство с «подлинностью».
В обоих мавандуйских списках здесь не содержится упоминания о
«недеянии», а вместо этого сказано: «Путь вечно не имеет имени».
Отметим, что в таком виде эта строка вместе с двумя следующими
обнаруживает разительное сходство с началом главы XXXII. В тексте из
Годяня начальная строка совпадает с традиционным вариантом, а 2-я строка
отсутствует.

2. Фигурирующее в 4-й строке понятие «превращения» (хуа) указывает на
неразличимые опытным путем микроперемены, благодаря которым созревает
все живое и свершается судьба всего сущего. Поэтому в китайской традиции
оно наделялось моральным смыслом и обозначало сущность благого
правления. Подобные «превращения», естественно, могут порождать новые
желания.

3. В 5-й строке слово «действовать» в оригинале имеет значение
«произвольно создавать», «выделывать».

4. В 6-й строке иероглиф «сдерживать» имеет также значение «подчинять»,
«покорять», которое принимают некоторые переводчики. Словом «простота» в
данном случае передан известный нам термин пу, который в других местах
переводится словосочетанием Цельный Ствол. Перевод И. С. Лисевича: «Я
подавил бы его безымянным Девственным древом». Вэй Юань отождествляет
эту «безымянную простоту» с «покоем» и «остановкой познания». Такая
простота, продолжает Вэй Юань, воплощает идеальное состояние народного
духа. В годяньском списке эта строка и ее продолжение выглядят иначе:
«Нужно также знать, когда имеешь достаточно. Когда знаешь, что имеешь
достаточно, приходит покой...»

5. Строки 7—9 в мавандуйских списках записаны иначе: «Сдержав их
безымянной простотой, я не унижу их. Не унизив их, я позволю им быть в
покое. Тогда Небо и Земля выправятся сами собой». В традиционном списке
в последней строке записано: «Поднебесный мир упокоится сам собой».
Слово «выправятся» встречается во многих древних списках, в том числе в
списке Фу И. Оно, как представляется, больше соответствует контексту и,
кроме того, рифмуется с предыдущей строкой.

6. В этой главе рифмуются строки 1, 2, 4, а также 6—7 и 8—9.

Комментарии

Теперь мы можем увереннее ответить на вопрос, почему Лао-цзы говорит не
об отказе от желаний, а о сдерживании их. Как явствует из этой главы,
желания для него — неизбежные спутники метаморфоз, которые постоянны как
сам жизненный рост. Каждое новое впечатление рождает и новое желание.
Мудрый умеет сдерживать не просто желания, а скорее, свою привязанность
к желаниям. Вот почему он «ограничивает желания» парадоксальным на
первый взгляд способом — предоставляя всему свободу быть... В этом,
согласно традиции, и заключается искусство политики: у Хэшан-гуна глава
названа «Осуществление управления».

В мавандуйских списках и в этой главе и в главе XLVIII отсутствуют
первые две строки, составляющие одну из самых знаменитых формул даосской
мудрости. Некоторые исследователи на этом основании сделали вывод, что
данная фраза вовсе не характерна для мировоззрения Лао-цзы и была
добавлена в его книгу мыслителями легистского толка. По мнению же Р.
Хенрикса, в обоих случаях в мавандуйских текстах имеется лакуна, и
утверждать с уверенностью, что этих фраз в них нет, невозможно.

Между тем комментарий Лу Сишэна проясняет связь между «безымянностью»
Пути (упоминаемой в мавандуйских списках) и его «недеянием»: «Путь
превечен потому, что сущность его не имеет имени; поэтому он пребывает в
недеянии. Когда же им пользуются, появляются имена и потому сказано:
«все делается». Поскольку есть сознание недеяния, не может не быть и его
проявлений. Последующие поколения знали только о явлениях и забыли об их
корне. Безымянная простота — это состояние «сокрытия сокровенного»,
когда и собственное сердце, и все явления уже забыты. Тогда все в
Поднебесной выправится само но себе».

Комментарий Ли Сичжая: «Путь ведет от отсутствия к наличию. Он
начинается в истоке веселья и гнева, печали и радости, а достигает
предела в ритуалах и музыке, наказаниях и распоряжениях. Если не
возвращаться к истоку, а только все исправлять и потом исправлять
исправления, мы будем все дальше отходить от Пути. Вот почему мудрец
сдерживает это уклонение от Пути безымянной простотой и применяет его,
не имея желаний. Ибо если пользоваться простотой сознательно, простота
исчезнет».

<См. также «КАНОН СОВЕРШЕНСТВА»: главы XXXVIII–LXXXI>

Распознано по изданию:

«Дао-Дэ цзин. Ле-цзы. Гуань-цзы: Даосские каноны»

М.: «Издательство Астрель»:

«Издательство АСТ», 2002.

В тексте не поддаются прочтению три знака. Возможно, здесь сказано:
«подкрепили друг друга».

См.: Малявин В. В. Сумерки Дао. Китайская культура на пороге Нового
времени. М., 2001. С. 113–114.