Прот . Владимир Воробьев
Православное учение о браке
Учение о браке остается, вероятно, наименее богословски разработанным в
Православии в сравнении с другими таинствами. На Западе оно изучено гораздо
детальнее, но подход западных христиан к проблеме брака отличается от
восточного подхода столь сильно, что трудно даже говорить о едином
христианском богословии по этому предмету. Кроме того, разное на Востоке и
Западе учение о таинстве вообще, отсутствие четкой терминологии и изначальных
дефиниций, смешение воедино богословских, аскетических, психологических,
житейских и правовых проблем запутывает вопрос настолько, что обсуждение
темы брака ведется скорее на экзистенциальном уровне, а до богословия часто и
не поднимается. Поэтому необходимо начать с некоторых общих пояснений и
определений.
Сознавая, что весь мир Божий, сотворение человека, его жизнь, смерть и
воскресение остаются тайной и являются таинством в том смысле, что существуют
только благодаря благодати Божией, мы все же обычно подразумеваем, что
таинство в обычном богословском смысле – это особое действие благодати
Святого Духа в новозаветной Церкви, которое рождает в новую жизнь, соединяет
с Богом, наполняет новой благодатной силой, дает новое качество жизни,
направляет ее к спасительной цели. Брак сам по себе во многом удовлетворяет
описанному пониманию таинства и уже в раю явился даром Божиим Адаму. В
этом падшем мире брак эмпирически воспринимается каждым неиспорченным
человеком тоже как благодатный дар любви и полноты. И в Ветхом Завете брак
нередко так воспринимался. Кроме того, брак не является чем-то новым, но
продолжает оставаться нормальной формой человеческой жизни, поэтому в начале
христианской эры не было какого-либо специального чина или сакраментального
действия, совершающего брак. Если язычник для того, чтобы стать христианином
и членом Церкви, должен был креститься и миропомазаться, чтобы стать
клириком, – быть рукоположенным, то, по слову священномученика Игнатия
Антиохийского, «надлежит желающим жениться и выходить замуж вступать в
брак с согласия епископа, чтобы брак был о Господе, а не по плоти»1. В остальном
все было, как обычно, – они заключали брачный договор, как полагалось в
Римской империи, праздновали свадьбу в соответствии с местной традицией.
Автор послания к Диогнету (около половины второго века) пишет: «Христиане не
отличаются от прочих людей ни страною, ни языком, ни житейскими обычаями…
Они вступают в брак, как и все, повинуются постановленным законам, но своей
жизнью превосходят самые законы»2. Вначале не было четких формулировок
догматов, канонизированных чинопоследований, не было и ясного учения о том,
1 Свщм . Игнатий Антиохийский «Послание к Поликарпу Смирнскому», 5 // Письма мужей апостольских. М., Изд. совет
Русской Православной Церкви, 2003. стр.310.
2 Свщм . Игнатий Антиохийский «Послание к Поликарпу Смирнскому», 5 // Письма мужей апостольских. М., Изд. совет
Русской Православной Церкви, 2003. стр.310.
чем христианский брак отличается от нехристианского. Очевидно, что –
добродетельной жизнью, христианской любовью, но онтологическое учение
апостола Павла о христианском браке не могло быть сразу осознано во всей его
гениальной глубине. В третьем веке Тертуллиан свидетельствует о том, что в
Церкви браки совершались во время евхаристии весьма торжественно. В
дальнейшем на Востоке богословское учение о браке не было достаточно
разработано, а на Западе богословие брака так и не преодолело зависимости от
римского наследия и разноголосицы ранних авторов.
Православное учение о браке имеет своим первым источником относящееся
к «ягвистской традиции» повествование Священного Писания (Быт. 2, 7–25). В
отличие от всех других дней творения Господь Бог, создав человека, сначала не
выразил удовлетворения сотворенным, но сказал: «не хорошо быть человеку
одному» и сотворил ему жену. Только после этого человек оказался совершенным
настолько, что получил Божие благословение. Об этом говорит относящийся к так
называемой «священнической традиции» текст (Быт. 1, 27–31), датируемый более,
чем на 400 лет, поздним временем по сравнению с (Быт. 2). Имея одну природу,
одухотворенную Богом, мужчина и женщина в раю «уже не двое, но одна плоть»
(Быт. 2, 24, Мф. 19, 6; Мр. 10, 8). Но если бы брак соединял мужа и жену только по
плоти, то это означало бы, что души их остаются врозь, разделенными, что
немыслимо для бессмертной жизни в раю тех, кто «уже не двое». Таким образом,
брак дарован Богом человеку еще в раю как единственная и совершенная форма
его бытия.
В браке, в устроении первой человеческой семьи обнаруживаются
богоподобные ипостасные свойства составляющих ее лиц: не рожденный, но
рождающий отец (Адам), созданная из его ребра жена, она же – вынашивающая
плод мать (Ева), и рождаемое дитя (сравним учение о Св. Троице – нерожденный,
но рождающий Бог Отец, исходящий от Бога Отца Бог Дух Святой, возгревающий
Отчее творение, и рождаемый Бог Сын).
«Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 16), и в тайне бытия Божия любовь познается в
единстве трех Лиц Святой Троицы; подобно этому брак есть единство в любви той
жизни, которая дарована человеку, созданному Богом по образу и подобию
Своему (Быт. 1, 27) из праха земного (Быт. 2, 7).
Три лица Святой Троицы имеют одну божественную сущность, но не
поглощают друг друга; три человеческие личности (считая ребенка), становясь в
браке взаимопроникновенными и объединенными, не исчезают и не поглощают
одна другую.
Однако, богоподобной, но тварной природе человека присущ половой
дуализм, совершенно чуждый первообразу – Святой Троице. Человеческий род
представляется множеством разнополых личностей. Окрашивая собой ту или
иную личность, свойства пола тем не менее не являются личностными свойствами,
они не могут разделить единую природу человека на две природные «подгруппы».
Если бы это было так, то Христос, воплотившись, мог бы исцелить только
мужскую, а не единую человеческую природу. То, что природа мужской и
женской половин человеческого рода едина, видно и из того, что пол ребенка
определяется мужской половой клеткой, а женщина одинаково вынашивает
ребенка и мужского, и женского пола. Половой дуализм, будучи, таким образом,
раcщеплением единой человеческой природы на две половины, предопределяет
стремление человека к браку как к средству достижения в единстве полноты,
красоты, гармонии и богоуподобления. По мере достижения единства половая
дифференциация постепенно исчерпывает себя, и в браке актуализируются
богоподобные ипостасные свойства, осуществляется присущее тварной
человеческой
природе
стремление
к
развитию,
совершенствованию,
совершенному богоуподоблению.
Замысел Божий о райском браке затемняется и даже в значительной степени
утрачивается в грехопадении Адама и Евы с изгнанием их из рая и отъятием у них
бессмертия. Теперь смерть одного супруга разрывает единый организм семьи, т. к.
смертью разрывается единство души и тела человеческой личности. Кроме того, в
падшем человеке оскудевает любовь, темные, греховные страсти оскверняют брак
блудной похотью, властными вожделениями, делают его средством достижения
земных целей. Вместе с грехом в жизнь супругов приходит страдание, вместе с
плотской похотью и всевозможными страстями – неверность, полигамия. Утратив
бессмертие, поработившись греху, человек не может сохранить и живую веру в
загробную, вечную жизнь. Представление о единственности брака, о вечном
единстве супругов заменяется на более понятный и близкий образ земного счастья,
благополучной семейной, супружеской жизни, удовлетворяющей естественные
потребности человеческой природы. В то же время блудная страсть,
сопутствующая падшему человеческому естеству, делается орудием мучения, и
сама мысль о плотском союзе с представителем иного пола часто становится
ненавистным искушением для тех, кто ищет чистоты и бесстрастия. В контексте
напряженного эсхатологического ожидания, особенно свойственного первым
христианам, брак нередко воспринимался как некая неизбежная, вынужденная
уступка человеческой немощи, оправдываемая лишь тем, что род человеческий
все же еще следует продолжать.
Боговоплощение
Христово
открывает
человечеству
возможность
возвращения к Богу, путь к благодатному богосыновству. В Церкви Христовой
человеческая жизнь приобретает новое качество, в частности, заново освящается
брак. Величайшее достоинство брака свидетельствуется первым чудом Спасителя
на браке в Канне Галилейской (Ин. 2, 1–11), имеющим смысл благословения.
Христос возвещает учение о бессмертной душе человека, о будущем воскресении,
что с новой силой ставит принципиальный для догматического учения о браке
вопрос: имеет ли брак продолжение после смерти? Поскольку человек в раю
создан бессмертным, то и брак первоначально подразумевает вечное единство
мужа и жены. В соответствии с этим представлением в предпоследней молитве
чина венчания содержится прошение: «восприми венцы их в Царствии Твоем
нескверны, и непорочны, и ненаветны соблюдаяй во веки веков». Христово
благовестие, обновляя райское призвание человека и возводя его на новую, еще
большую высоту, нигде не учит, что брак существует только в этой земной жизни
и после смерти аннулируется. Ответ Христа саддукеям: «В воскресении ни
женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы на небесах» (Мф. 22, 30),
утверждает лишь, что брак, в понимании саддукеев имеющий целью произведение
потомства, после воскресения уже не будет существовать. Однако учение о
вечности брака со всеми вытекающими из него ограничениями особенно трудно
принять падшему человечеству. Если брак заключается навечно, то это значит, что
он должен быть единственным. Евангелисты Матфей (5, 32; 19, 3–12,), Марк (10,
5–12) и Лука (16, 18) повествуют о беседе Господа Иисуса Христа с фарисеями и
учениками о запрещении развода, кроме того случая, когда он инициируется
невинной стороной вследствие прелюбодеяния, совершенного другой стороной. В
этом случае развод становится констатацией того, что брака уже нет, но жениться
на разведенной – значит прелюбодействовать. Христово слово: «что Бог сочетал,
того человек да не разлучает» ( Мф. 19, 6), соединенное с установлением вечного
брака в раю и с верой в бессмертие душ смертных людей, говорит о том, что брак
по замыслу Божию не прекращается смертью, хотя в воскресении и преображении
станет другим (Мф. 22, 23–30). Новое достоинство браку сообщается в его
воцерковлении, которое происходит с вхождением супругов в Церковь, где
начинается новая праведная жизнь, приводящая их после смерти в Царство
Небесное, где их брак вновь обретает утраченную в грехопадении святость и
вечность. Этим определяется сущность христианского таинства брака: будучи
заключен в Церкви, он получает дар благодатной любви и благодатную
возможность быть святым и вечным в Царстве Божием.
Брачный пир, брак Агнца, Жених церковный – образы, часто используемые
в Новом Завете для изображения отношений Господа Иисуса Христа и тех, кто
последовал за Ним. Нигде сущность брака, супружеской любви и семейных
отношений не были поняты так высоко и глубоко, как в Послании апостола Павла
к Ефесянам, формулирующем основы христианского богословия брака. Утверждая
благодатную природу любви христианских супругов, апостол Павел говорит:
«потому что мы члены Тела Его (Христа), от плоти Его и от костей Его» (Еф. 5,
30). Достоинство христианского брака – малой церкви вытекает из укорененности
его в Церкви Христовой. Более того, каждый христианин и христианка, будучи
членами Церкви, благодатно уневещиваются Христу, т.к. Церковь есть Невеста
Христова, и, таким образом, брак есть образ спасения во Христе для каждого
человека. Способность человека соединиться со Христом для достижения
полноты, гармонии, совершенства и спасения была предусмотрена и
прообразована Богом еще в раю, когда жизнь Адама была устроена в форме брака.
Если человеческий брак после грехопадения перестал достигать в земной жизни
полноты своего предназначения и может быть «исцелен» по мере вхождения в
Церковь, то в случае достижения супругами Царства Божия их брак
преображается в таинственное единство в любви со Христом и друг с другом. Во
Христе и в Церкви, в Царстве Божием разделенное соединяется, неполное
восполняется,
единство
супругов
становится
их
полной
взаимопроникновенностью, не лишающей их личного бытия.
Слова апостола Павла к Ефесянам, уподобляющие брак союзу Христа и
Церкви: «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал
Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы
представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-
либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить
своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя… тайна сия
велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» ( Еф. 5, 25–28, 32)
придают браку еще и евхаристическое измерение, т. к. супружеская любовь, как и
созидающая Церковь любовь Христова, должна иметь крестную, жертвенную
природу, стремление искупить, освятить и очистить друг друга, в святости созидая
таинственное и глубочайшее единство. Это учение о браке подразумевает
абсолютную моногамию, без которой богоподобное совершенство было бы
невозможно, как невозможно и уподобление мужа и жены Христу и Церкви.
Утверждение о вечности христианского брака также вытекает из его сообразности
тайне Христа и Церкви.
По мнению св. Ефрема Сирина и свят. Иоанна Златоуста, отношения Христа
и Церкви прообразуются браком Адама и Евы. Слова книги Бытия «Потому
оставит человек отца своего и матерь свою и прилепится к жене своей; и будут
[два] одна плоть» (Быт. 2, 24) прообразуют вольное оставление Христом Своего
небесного Отца и Своей Матери на земле, чтобы придти к Своей невесте-Церкви,
отдать Себя за нее на крестные страдания и смерть и соделать ее Своим телом.
Это высокое учение не могли сразу вместить даже ближайшие ученики
Спасителя, хотя потом оно становится апостольским правилом для тех, кто
решился служить Господу в священном сане3. Единственность и чистота брака –
необходимое условие для рукоположения и священнослужения (1 Тим. 3, 2, 12;
Тит. 1, 6). Однако многие христиане в первом веке, как и в последующие времена,
не могли вместить идеал христианского брака, и апостол Павел разрешает
вступать в брак овдовевшим, чтобы не разжигаться страстью блуда (1 Кор. 7, 8–9).
Христианская норма здесь сильно снижается. Второй брак всегда считался
уступкой немощи, требующей покаяния, но в Священном Писании Нового Завета
он все же не приравнивается к обычному прелюбодеянию, хотя является
нарушением верности умершему супругу. Очевидно, что вторым браком
разрушается восстановленный Христом замысел Божий о райском браке: первый
брак после смерти одного из супругов нарушен оставшимся в живых, второй брак
требует покаяния и воцерковления – второбрачные супруги по церковному
правилу подвергаются епитимии и отлучаются от участия в Евхаристии на один
год для очищения в подвиге христианской жизни, который один только может
вернуть надежду на Царство Божие. Пастырская икономия апостола Павла в
вопросе о возможности второго брака соотносится с действовавшим тогда законом
и дохристианским пониманием брака лишь в его земном, плотском измерении, что
подчеркивает компромисс с существующим уровнем сознания недавних
язычников, еще не успевших уразуметь высоту евангельского учения. Апостол
уговаривает своих пасомых: «Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же
муж ее умрет, свободна выйти за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее,
3 Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-историйского. СПб. 1911. Т. 1, Правило
17. стр. 78.
если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия» (1 Кор. 7,
39–40).
Казалось бы, что, будучи установлен Богом в раю и возрожден Господом
Иисусом Христом в Новом Завете в превосходном достоинстве, брак не требует
какого-либо оправдания или одобрения. Однако, как бы в противоположность
сказанному, апостол Павел говорит: «… хорошо человеку не касаться женщины.
Но во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1
Кор. 7, 1–2). Видимое на первый взгляд противоречие в действительности является
мнимым, т.к. просто выражает двойственное отношение к браку, которое
сохраняется навсегда даже и в творениях святых отцов, причем эта
двойственность иногда доходит до крайности. С одной стороны, библейское
повествование описывает замысел Божий о человеке в раю и райское устроение
его жизни в браке до грехопадения Адама и Евы. Христос приходит воздвигнуть
падшего Адама, воскресить его, вернуть ему бессмертие и даровать ему
достоинство, более высокое, чем он имел от начала. В Послании к Ефесянам
апостол Павел прозревает тайну нашего спасения, тайну Христа и Церкви,
прообразуемую замыслом Божиим о человеческом браке. С другой стороны, в
послании к Коринфянам апостол Павел, движимый пастырской заботой о
нравственной жизни вновь обращенных христиан, обращается к наличной
действительности, которая в брачной жизни далеко еще не достигает
христианского идеала. Также и всегда в истории Церковь, возвещая идеальную
евангельскую норму, в то же время оставалась на почве реальности и, совершая
дело церковного домостроительства, говорила с людьми на доступном им языке,
обсуждала волнующие их проблемы, использовала их понятия и образы. Да и сами
апостолы, так же, как и последующие учители Церкви, хотя и обильно
облагодатствованные дарами Святого Духа, были все же людьми своего времени,
имели свои радости и скорби, соединяли с божественной истиной свои
человеческие чаяния, надежды, свое понимание переживаемых обстоятельств.
Апостол Павел, а за ним и святые отцы Церкви, развивая христианское
богословие брака, не могут уйти от вопросов, которые ставит перед ними жизнь
народившихся церковных общин, а потом – медленно воцерковляющихся
народностей. Нужно ли вступать в брак в виду быстро приближающегося (как
казалось первым христианам) второго пришествия Господня? Что делать с
многочисленными вдовами, малоспособными к сохранению целомудренной
жизни? Отдавать ли замуж своих дочерей, если то и дело возникают кровавые
гонения, а достойных христианских браков очень мало? Как относиться к браку,
если действует очень далекое от христианства римское брачное законодательство,
если повсеместный обычай рассматривает женщину, как существо низшего сорта?
И многие другие проблемы требуют неотложного совета, доступного пониманию
вопрошающих и посильного для выполнения в жизни. Таким образом, еще в
Священном Писании определяются две точки зрения на брак: одна – богословское
осмысление замысла Божия о человеке, относящаяся к христианской
антропологии, другая – церковное домостроительство, пастырское окормление
новых чад Церкви, требующее ответов на насущные вопросы современной им
жизни с учетом духовных и иных возможностей пасомых.
Если нравственность имеет своим источником веру в Бога, и Церковь
является школой нравственности, то христианский брак и семья становятся той
институцией в земной человеческой жизни, где любовь и христианские
нравственные нормы актуализируются прежде всего. В падшем мире, где все
искажено греховными страстями и преступлением, где глубочайшим образом
повреждена сама человеческая природа, брак и семья все же остаются той
цитаделью, где хранится и действует любовь, где из поколения в поколение
передается жизнь, где воспитывается совесть, взращивается вера. Все нечистое,
скверное, страстное в христианском браке попаляется и поглощается огнем
подвига
и
самоотвержения.
Если
главным
содержанием
и
целью
богоустановленного брака вообще является достижение единства, полноты,
гармонии во взаимной любви, то в христианском браке все перечисленное
осуществляется в совместном стремлении в любви ко Христу, в любви во Христе
друг к другу, в рождении для Бога и воспитании Ему новых чад Церкви, в общем
служении ближним. Подлинная супружеская любовь противоположна скверне,
нечистоте, греху. Христианский брак утверждает целомудрие, в подвиге семейной
жизни брак становится школой любви, воздержания, веры и смирения.
Влюбленность уходит, но любовь в христианской семье бесконечно возрастает,
очищаясь от страстности и душевности, приобретая благодатную духовность.
«Если ты еще не сопрягся плотию, не страшись совершения; ты чист и по
вступлении в брак»4, – говорит св. Григорий Богослов, указывая на целомудрие и
чистоту христианского брака. В действительности такой христианский брак
оказывается реальным средоточием радости, счастья, нерушимой любви и
высокой духовности.
Сотворив Адама и Еву в раю, Господь сказал им: «плодитесь и
размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над …
всяким животным» (Быт. 1, 27–28). Человечеству дается неразрывно связанная с
рождением потомства творческая способность соработничества Богу. Именно
наполняя, населяя землю, человеческий род может реализовать повеление Божие
обладать ею. Рождение потомства не является главной и единственной целью
брака, но оно тесно и естественно связано с ним. Брак будет целомудренным
только тогда, когда человек сохраняет целым, неповрежденным замысел Божий о
нем. Плотское единство супругов по этому замыслу естественно связано с
подвигом рождения ребенка. Этим подвигом, который немыслим без
самоотверженной любви, без самопожертвования родителей, очищаются от
страстей и похотей брачные узы супругов. Поэтому Церковь устами святителя
Василия Великого, отцов ряда поместных и пято-шестого Вселенского собора5
(правило 91) объявляет ухищрения с целью воспрепятствовать рождению детей
при плотском соединении супругов смертным грехом.
4 Свят. Григорий Богослов. «Слово 40 на святое крещение» // Творения иже во святых отца нашего Григория Богослова,
архиепископа Константинопольского. Изд-во П.П.Сойкина. Т. 1. стр. 554.
5 Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-историйского. т. I , Правило 91 VI
Вселенского Собора. СПб, 1911. стр. 583.
Православное учение о браке разделяет так называемый естественный брак
после грехопадения и таинство брака, понимаемое как возвращение браку его
благодатной природы, вечности, сообщение ему еще более высокого достоинства,
чем он имел в раю, в уподоблении единству Христа и Церкви. Это
облагодатствование брака совершается Церковью через Ее благословение и,
главным образом, - через укоренение брака, новой семьи в церковной жизни.
Чинопоследование таинства брака развивается постепенно, и со временем
требование укорененности брака в евхаристической жизни Церкви заменяется в
сознании многих совершением чина венчания, отделенного от евхаристии и
приобретшего во время правления императора Льва Мудрого дополнительный
смысл государственного узаконения брака. Чин венчания, совершаемый в отрыве
от требования евхаристической церковной жизни брачующихся, приобретает
характер обряда, снижающего православное учение о таинстве.
На Западе брак, еще со времен древнего Рима определяемый как договор
между брачующимися, сам по себе стал истолковываться христианами как
таинство, привлекающее благодать. Совершителями таинства при этом являются
сами вступающие в брак, церковный же характер брак приобретает в связи с тем,
что брачный договор заключается перед лицом Божиим. Это сообщает
католическому браку свойство нерасторжимости – обещание, данное перед Богом,
не может быть отменено. Но договор остается действительным только до тех пор,
пока живы обе заключившие его стороны. Со смертью одной из сторон договор
теряет силу. Отсюда у католиков категорический запрет на разводы, но вполне
доброжелательное отношение к второбрачию. В понимании католиков брак –
земное состояние и после воскресения продолжения не имеет. Правда, на Втором
Ватиканском соборе учение о браке как о договоре декларативно заменяется на
идею брачного союза. Тем не менее, « Codex Iuris Canonici » утверждает: «между
крещеными не может состояться такой действительный брачный договор, который
тем самым не был бы таинством»6. Это значит, что понимание таинства брака как
договора все же остается со всеми вытекающими из него следствиями. До
Тридентского собора были распространены и признавались «тайные браки»,
которые заключались самими брачующимися без церковной общины и без
священника. Тридент в декрете Tametsi положил конец этому обычаю, но
Катехизис Католической Церкви настаивает: «В Латинской Церкви обычно
считается, что сами супруги как служители благодати Христовой взаимно даруют
друг другу таинство Брака, выражая перед Церковью свое согласие»7.
6 Codex Iuris Canonici. Vatican City , 1983.
7 Катехизис Католической Церкви. М.: Рудомино, 1996.