С Тоней мы встретились в полутемном вагоне. Она очень обрадовалась, увидев меня. «А я боялась, вдруг ты не приедешь», — призналась она мне... У меня не было отчетливых мыслей и чувств, все силы души как бы замолкли в ожидании того неизвестного, что должно было совершиться. Теперь оставалось только покориться. Не моя, но Божия воля во всем, и это сознание сочеталось с чувством безграничного доверия к тому, кто должен был эту волю исполнить...

Домик батюшки имел в этот вечер особенно праздничный вид. Комната, в которой обычно совершалось богослужение, была полна больших белых хризантем.

Встретив нас, батюшка радостно сообщил, что хризантемы он получил как раз к этому дню. «Те люди, которые везли их с юга, не знали, для какого торжества эти цветы предназначены», — сказал он. Хризантемы были теми цветами, к которым я почему-то с раннего детства относилась с особенной нежностью. Находясь в Крыму в шестилетнем возрасте, я всегда целовала их на ночь, уходя из сада. Какие-то нити протягиваются через всю нашу жизнь, повсюду небо и земля соприкасаются неведомым нам образом.

Ужин был постный. Подавая к столу, монахиня — хозяйка дома — спросила у батюшки, налить ли ему масла в тарелку. «Не надо, — сказал он, — и Верочке, пожалуй, не надо».

Батюшка хотел, чтобы в тот вечер не было ни одного лишнего человека, и просил никого не приезжать. Случайно одна духовная дочь, М.Г., заехала по какому-то неотложному делу и так просила батюшку, чтобы он разрешил ей остаться, что батюшка уступил. Присутствие ее оказалось очень желательным, так как она участвовала в пении.

О. Серафим решил разделить богослужение на две части: подготовительная часть должна была быть проведена с вечера, а совершение самого таинства было назначено на 4 часа утра.

Потом батюшка сказал, что мне надо исповедоваться. Исповедь была краткой. Я не умела исповедоваться, и даже ответы на простые поставленные мне вопросы были почти подсказаны. Батюшка упомянул о грехах, неведомых мне самой или забытых, и дал мне разрешение.

«Как ты себя чувствуешь?» — спросила Тоня, когда вечерняя служба была уже окончена. «Хорошо», — ответила я. «Слава Богу», — сказала Тоня, точно с нее свалилась какая-то тяжесть.

Все легли спать. Я тотчас уснула, так легко и спокойно было у меня на душе. Батюшка не спал, и когда я просыпалась ночью, я слышала за стеной часто повторяемые слова:

— Боже, очисти мя грешного!..

И если я чувствовала себя в эту ночь безмятежно, как младенец, то тот труд, который он брал на себя, не был крещением младенца. Он, несомненно, ощущал и всю тяжесть тяготевших на моей душе за прошедшую жизнь грехов «вольных и невольных», «ведомых и неведомых», и тот хаос, который все еще царил в ней, и ту борьбу враждебных сил, которая могла умолкнуть лишь под действием призываемой им благодати....

Меня разбудили в 4-м часу утра.

Перед началом богослужения батюшка просил меня назвать имена людей, которых мне хотелось бы помянуть за литургией. «Они будут заочными участниками», — сказал он.

Богослужение, которое решил батюшка совершить в этот день, было необычным. Он соединил службу, совершаемую при крещении, со службою, посвященной мученицам Вере, Надежде, Любови и матери их Софии.

Это придавало всей службе особенный смысл. Здесь я впервые услышала чудесный тропарь: «Агница Твоя, Иисусе, Вера, зовет велиим гласом: Тебе, Женише мой, люблю и Тебе ищущи, страдальчествую...»

Глубочайшая связь между той и другой службой раскрывалась в словах: «сраспинаюся и спогребаюся крещению Твоему».

Батюшка делал все спокойно и просто, но с такой внутренней силой, которая казалась почти невероятной в человеке. Надо было только во всем, до мельчайших подробностей исполнять его волю, как он исполнял волю Божию.

Ничто не было условностью. Внутреннее и внешнее сливалось воедино. Так распускаются листья на деревьях, так приходит жизнь и смерть, так совершается всякое дело Божие на небе и на земле...

Батюшка попросил меня встать на колени, сложить крестообразно руки на груди и прочесть вслух Символ веры.

После совершения таинства крещения батюшка сам принес мне приготовленную для меня новую одежду и сначала приложил ее к образу Божией Матери, потом дал мне приложиться к ней и лишь после этого позволил надеть.

Этими действиями батюшка наглядно показал мне, что с этого момента весь мир для меня освящен, и все, что я вижу и имею, я получаю вновь как дар благодати, как любовь Божией Матери.

После того как я надела платье светло-голубого цвета, батюшка принес два креста. «Вам хотелось иметь деревянный крест, — сказал он (я писала об этом моем желании Тоне четыре года назад), — это очень хорошее желание. Но я еще раньше берег для Вас этот крест (батюшка вынул при этом старинный серебряный крестик), он находился у нас на Солянке в алтаре. Деревянный крест (он достал при этих словах небольшой деревянный крест с изображением Распятия) Вы будете носить. Пока Ваше крещение должно оставаться в тайне, можно его прикалывать. А тот, другой, пока спрячьте».

Батюшка надел на меня крест поверх платья, и так я носила его до отъезда.

К принятию Святых Тайн я была так же не подготовлена, как и к исповеди, и в момент, когда надо было подойти к Чаше, я как-то растерялась, так что батюшка сказал Тоне, чтобы она взяла меня под руку.

Когда все было кончено, батюшка обратился к присутствовавшим с несколькими словами. Он хотел, чтобы они хорошо запомнили этот день и все то, свидетелями чего они были.

«Пришла ко Христу душа, которая так долго к нему стремилась», — сказал он. На глазах его были слезы...

Между тем приехала Леночка. Благословив ее, батюшка сказал: «Поздравляю вас с родной сестрой. Вы из одной купели, и ближе вас быть никто не может».

Перед моим отъездом батюшка дал мне с собой три больших цветка хризантемы.

«В момент Вашего крещения, — сказал он, — мне явилась душа Вашей мамы».

Прощаясь, батюшка подвел меня к окну, из которого виднелись купола Троице-Сергиевой лавры (тогда закрытой) и сказал: «Вас принял преподобный Сергий».

Этими словами он не только указал на ту внутреннюю глубокую связь, которая отныне существует для меня с преподобным Сергием, но и на то, что все, совершенное им, было совершено с помощью и благословением преподобного Сергия.

далее

содержание